Текст книги "Забытая история (СИ)"

Автор книги: Medea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Ты еще совсем юная девочка. Не расстраивайся, ты встретишь свою любовь. А мое сердце принадлежит Ангелике.

– Я поняла.

– У тебя все будет хорошо…

Мария ушла.

Альф посмотрел на меня. Он был растерян: ведь я застала его не в лучшей ситуации. Он никогда не рассказывал мне про Марию, и ее появление было шоком для меня. Но я решила не придавать этому значения, ведь я тоже не могла похвастаться кристально чистой биографией.

Я подошла и обняла его:

– Привет из прошлого?

– Да, – он тоже обнял меня. – Спасибо, что ты понимаешь.

– Ничего, – я провела рукой по его волосам. – Ничего страшного. Главное что теперь мы вместе. Забудь все остальное…

Когда Альф уехал в очередную командировку, мой брат, я, и наша тетя – Паула ненадолго выбрались на природу.

Паула была родной сестрой Альфа и сводной сестрой моей мамы. Она была удивительно тихой девушкой, очень доброй и чуткой, однако же, сторонилась чужих людей. А мы с Лео просто выросли у нее на руках: в то время, когда мы появились на свет, Паула была еще несовершеннолетней и временно жила у нас.

Мы сняли небольшой домик в горах: нам стоило уединиться. Мы так редко виделись: Лео я не видела уже год, Паулу – больше пяти лет.

Мы часто гуляли втроем, или же делали что-то вместе, как в детстве. Как в старые, светлые времена.

Я рассказывала им о нашей с Альфом жизни: Паула не виделась также и с Альфом, а Лео до сих пор не хотел с ним общаться, поэтому они были не в курсе всех событий. Я рассказала им о Грете, и о том, как мы переживали ее смерть. О том, как зимой мы ездили в горы, чтобы побыть только вдвоем. Да и много чего еще.

Когда мы остались наедине, Лео заметил:

– А ведь вы, и правда, простили друг друга, – он взял меня за руку. – Смотри, чтобы он не обижал тебя, сестренка.

– Не обижает. Он любит меня. Мы уже четыре года как помирились, а ты все не можешь в это поверить, – ответила я. – Помирись и ты с ним, пожалуйста. Я очень люблю вас двоих, и мне не нравится, что вы не общаетесь. Сделай шаг на встречу, и он примет тебя. Он и сам хочет этого, только не знает, как к тебе подойти. Я не раз просила его…

– Хорошо, что не знал. Еще неделю назад я очень стеснялся своего дяди. Сейчас, вроде бы, начинаю верить. Но мириться с ним еще очень рано, – ответил мне Лео. – Я сам решу, когда придет время. А ты будь счастлива. Жизнь одна, сестренка, так что не стоит смотреть на эти пустяки…

Мы обнялись.

– Спасибо за то, что поддерживаешь меня, – сказала я, прижавшись к брату.

– Я вижу, что ты счастлива. А мне только это и нужно…

– Детвора, а обедать здесь кто-нибудь собирается? – прервала нашу идиллию Паула. Она была одета в домашнее платье и фартук, и от нее приятно пахло выпечкой. Так умели готовить только она и моя мама: их научила покойная Клара. По сравнению с этим, стряпня наших служанок казалась едой на скорую руку.

«Наконец-то он понял» – подумала я, отпустив Лео. Под «пустяками» Лео подразумевал то, что мы с Альфом все же оставались родственниками. Но поделать с собой я ничего не могла.

И снова осень.

– Сегодня ровно год, как нашей Греты не стало, – сказала я Альфу, когда мы остались одни.

– Год? – удивился он. – Кажется, прошло намного больше времени. Столько всего произошло…

– Да, – я вышла на балкон и облокотилась на перила. – Звезды говоришь? – вдруг вспомнилась легенда, рассказанная Альфом год назад. – Я вдруг поняла, что жизнь одного человека, на самом деле, ничего не стоит…

– Зависит от того, о ком ты говоришь, – Альф обнял меня. – Иногда жизнь сотни людей может ничего не стоить. Но жизнь некоторых людей может стоить очень дорого…

Я посмотрела ему в глаза: неужели опять расовая теория? Похоже, что нет.

– Я не о том. Пройдет несколько лет – и о человеке будут вспоминать только в день его смерти. А лет через сто так и вообще забудут о том, что был такой человек. Жил, мечтал о чем-то, за что-то боролся. Это ждет всех нас…

– Пойдем в дом? – предложил он.

Мы пришли в мою комнату. Я взяла в руки фотографию Греты, лежавшую у меня на столе.

– Я все еще скучаю по ней…

– Я тоже,– он прижал меня к себе, нежно поцеловал меня в висок. – Но ее уже не вернуть. Надо жить настоящим. Если думать только о том, что было, можно и с ума сойти…

– Я люблю тебя, – я обняла его. – Мне так одиноко в последнее время. Я так ждала тебя, а ты будешь со мной всего одну ночь…

– Неделя – не так уж и много…

– Мне она покажется вечной. Мне не хватает душевного тепла, понимания. Только ты можешь дать мне это. Все эти подруги – это не то…

– Я знаю, маленькая. Всего неделя. Я не могу отменить эту поездку…

– Я подожду, – я посмотрела ему в глаза. – Только побудь со мной. Хотя бы эту ночь.

– Конечно, я буду с тобой. И эту ночь, и все время до поездки. Я тоже очень скучаю. Но долг есть долг. Ты ведь понимаешь?

Я кивнула. Я понимала, но душа не хотела принимать этого.

– Альф, – я снова прижалась к нему. Хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше. – Ты не думал, за что нам это? Мы столько всего пережили. Расставание, измена, смерть двоих детей… Что мы делаем не так?

– Да, много всего было, – Альф поцеловал меня. – Но ведь без плохих моментов, мы перестанем замечать хорошие. Знаешь, жизнь не черно-белая, она цветная. Во всем есть и плюсы, и минусы. Конечно, я не о детях, но все же…

– Но так хочется пожить спокойно…

– Это не ко мне, – Альф улыбнулся. – Хотя я знаю, о чем ты. Но ведь главное, что мы любим друг друга. Да и пережили мы столько, что жизнь просто не имеет права не дать нам передышку.

Я прижалась к его груди:

– Я хочу в это верить…

– Вот что, – он коснулся моей щеки. – Когда я вернусь, я обещаю, что целую неделю не буду заниматься политикой. Возьму своеобразный отпуск. Побуду с тобой, с родными. Мне ведь тоже вас не хватает. Договорились?

– Конечно, – я улыбнулась.

– Ну, вот и хорошо. Маленькая моя, – он нежно обнял меня. –Ты мое солнышко. Моя добрая девочка. Как же хорошо, что ты такая. И как плохо, что ты такая…

– Но ты ведь со мной…

– Да, конечно я рядом. Все будет хорошо, – он взял меня за руку. – У тебя почти детские ручки. Маленькие, нежные пальчики. Мне так нравится, когда ты прикасаешься ко мне. Дай мне вечность с тобой – и мне будет мало, – он поцеловал мою руку. – Мы через многое прошли, и за это я тебя люблю еще больше. Ты всегда рядом со мной. И ты всегда доверяешь мне. Я люблю тебя, котенок…

В тот день было прохладно, срывался дождь. «Прекрасная погода, как раз подходит к моему настроению!» – подумала я, взглянув в окно:

– Может, не поедешь? – спросила я Альфа, складывая его вещи.

– Нет, иначе я больше не найду времени, – он на мгновение отвлекся от бумаг, которые перебирал. – Так, это, кажется, уже не нужно, – один из документов был отправлен в мусорную корзину.

– Альф, мы так мало бываем вместе. Ты ведь только вчера вернулся! – я хотела побыть с ним немного дольше.

– Я работаю, как ты не понимаешь? Ведь мы вчера все обсудили! Перестань, прошу тебя! – он не на шутку рассердился. – И так на душе тяжело!

– А обо мне ты подумал? У тебя на уме одна только работа. А как же я?

– Я должен работать! Понимаешь, должен!

– А с женой время провести ты не должен? Или я тебе уже не нужна? – я вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Последнее время мне не позволялось совсем ничего: он не отпустил меня в гости к сестре! Он уезжал, а я снова оставалась в этой квартире, в этих четырех стенах! Нет, это было слишком!

В последнее время Альф изменился, и причин этих изменений я не понимала. Я перебирала все возможные варианты: нашел другую женщину, или же хочет найти? Вчера он был так нежен со мной, а сегодня его как подменили.

А, может, он просто устал? Или у него профессиональные проблемы: я не интересовалась политикой, потому что ничего в этом не понимала.

Я не собиралась выходить из комнаты до его отъезда, но в последний момент изменила свое решение.

– Альф! – я вышла на лестницу и позвала его: он уже спустился. – Пока! Пока, Шрек!

Казалось, Альф был счастлив! Он сказал шоферу подождать его в машине и поднялся ко мне:

– Значит мир?

– Мир! – мы обнялись.

– Ты самая лучшая, моя красавица! Осталось совсем не много, и ты станешь первой леди! Самая красивая девушка государства заслуживает этого статуса!

– Я не хочу тебя отпускать, – сказала я, глядя ему в глаза.

– Маленькая, ну ты что? Это же всего на неделю, – он улыбнулся мне. – Я не в первый раз уезжаю.

– Да, – я прижалась к нему. – Но сейчас у меня какое-то странное предчувствие. Как будто случится что-то плохое…

– Все будет хорошо, – он поцеловал меня. – А чтобы предчувствия тебя не мучили, нужно, во первых, перестать волноваться по пустякам, и, во вторых, не читать газет, которые пишут обо мне.

– Ты только что запретил мне читать газеты. Вряд ли найдется какая-нибудь газетенка, которая еще ничего о тебе не написала…

– Вот и хорошо. Там слишком много ерунды. Вместо этого лучше погуляй с Генриеттой, или с какой другой подругой. Это развеет твою грусть, – он еще раз поцеловал меня. – Мне пора.

– Пока! – я смотрела ему вслед: как же я люблю его! И как хочу, чтобы об этом узнали все!

– Элен, обедать я не буду. Я с подружкой договорилась, пойдем в кафе! – как назло в квартире со мной осталась только Элен: остальные были людьми семейными и уехали на выходные.

– Ясно, – служанка пожала плечами. Она до сих пор демонстрировала презрение ко мне. Но теперь мне было все равно!

– Ты сегодня отдохни, – я улыбнулась Элен. – Ты совсем никуда не ходишь.

– Спасибо, Гели, – сухо ответила служанка.

Что я не делала для нашего сближения, она все равно не подпускала меня к себе. Жить в одном доме и не стать друзьями казалось мне невозможным, недопустимым Я делала все: помогала ей, поддерживала, когда нужно, всячески показывала, что она мне не безразлична, но Элен, как и Мария, снова отталкивала меня, и я ничего не могла с этим поделать.

Но теперь мне было все равно. Я была счастлива…

Мы с Генриеттой гуляли по городу: вообще-то планировался поход по магазинам, но мы передумали. Смеясь, она рассказывала мне про Еву, к которой я уже давно не ревновала. Ева до сих пор думала, что бы такое предпринять, чтобы Альф обратил на нее внимание:

– Она спрашивала у моего отца, не нужна ли герру Вольфу секретарша, – сказала Генриетта.

– И что твой отец?

– Сказал, что продавщица ему нужнее! – семнадцатилетняя Ева хотела стать секретаршей? Сомневаюсь, что кроме внешности в ней есть еще что-то особенное. А Альф любит особенных, неповторимых. – А видела бы ты, как она красится! – продолжила Генриетта. – Кстати, она теперь блондинка.

– Додумалась! – улыбнулась я. – Нет, Альфу, конечно, нравятся блондинки. Но я его так просто не отпущу!

– Не сомневаюсь. Да и он от тебя никуда не денется…

– Думаешь?

– Конечно! – Генриетта не сомневалась. – Как он смотрит на тебя! Я иногда даже завидую. А к Еве не ревнуй: у тебя замечательная фигура, а эта дурочка подкладывает носовые платки в лифчик.

Мы снова засмеялись: чего только не придумает эта Ева.

Она была на шесть лет младше меня, но казалась мне совсем маленькой девочкой. Милой куклой, не больше. Я была уверенна, что Альф не будет с ней: Еве просто нечем его заинтересовать.

Пришло время прощаться: мне нужно было еще собраться в кино. Вечером я и еще одна моя подружка запланировали посмотреть новый фильм.

Хенни обняла меня на прощание:

– А может, погуляем еще? – спросила она. – Или пойдем ко мне? Не опоздаешь…

– Хенни, не могу я целый день провести только с тобой! – я улыбнулась ей. – Встретимся на выходных, договорились?

Хенни кивнула.

– Только обещай!

– Разве я тебя обманывала? – маленькая Генриетта, и чего она так переживает? Мы ведь подруги, и я буду с ней, когда ей это понадобится…

Дома я села писать письмо сестре, но меня отвлек телефонный звонок:

– Криста! Куда пропала? – с Кристой я не общалась уже месяца два, и успела соскучиться. Мы проговорили почти час.

Я снова вернулась к письму сестре. Подумав, я написала ей про Альфа:

«Фридл, пойми меня правильно, я очень люблю его. Но не могу понять, в чем же дело. Возможно, так и должно быть: мужчины и женщины – это существа с разных планет…»

Щелкнул замок. «Куда она собралась?» – подумала я, отложив ручку и лист бумаги. Я подошла к окну, чтобы увидеть, в какую сторону пойдет Элен: простое любопытство, ничего больше…

========== Только ты. ==========

Нет в этом мире ничего,

И мифом признанно добро.

Иллюзия лишь – солнца луч,

Что появился из-за туч.

Нет места для забав мирских,

Ни для чужих, ни для своих,

Иллюзии – и тьма, и свет,

Даже любовь – и той уж нет…

С самого утра предчувствие чего – то плохого не покидало меня. Я списывал все на мерзкую погоду: говорят, она плохо влияет на людей.

За завтраком наша служанка Мария ворчала как-то особенно надоедливо и бессмысленно. Она как всегда придиралась к словам Ангелики, вспоминала ее друзей и знакомых и искренне выражала мне сочувствие: и как я мог общаться с этими людьми?

Я как всегда пропускал ее замечания мимо ушей: старая женщина, еще и сошлась со старой девой Элен, что с нее взять?

Это была тетка моего хорошего знакомого, в свое время потратившая свои лучшие годы непонятно на что. Сейчас у нее был муж, также работавший у меня. Именно на жалости и сыграл ее племянник, попросив дать работу его тетке и ее мужу. В принципе, хозяйкой она была не плохой, поэтому причин увольнять ее я не видел.

Другое дело Ангелика: она принимало все слишком близко к сердцу. О, женщины, и почему вы так хотите быть идеальными? Невозможно нравиться всем. Если бы я обращал внимание на все упреки в мой адрес – чего доброго, свихнулся бы уже! Одни считали меня слишком эмоциональным, другие говорят, что я скрываю свои чувства. И в какую сторону мне меняться?

Но это было еще не все: чуть позже мы с Ангеликой поссорились. По сути, из-за мелочи: она не хотела отпускать меня в очередную командировку. Как всегда говорила, что я не обращаю на нее внимания, что держу ее в «золотой клетке». Я пытался успокоить ее, говорил, что совсем скоро это закончиться, но она не слушала меня. В итоге она вышла из комнаты, хлопнув дверью: обиделась из-за ерунды.

Я не пошел за ней: пусть побудет одна. Ее можно было понять: меня не было в городе месяц, и только вчера я вернулся. И вот сегодня опять уезжаю: ну кому же понравится? К тому же, она наверняка ревнует меня. Женщинам только дай повод: не так давно она решила, что я встречаюсь с помощницей моего фотографа, семнадцатилетней девушкой, не обремененной умом. Чего общего могло быть у нас? Но Гели она казалась конкуренткой.

Признаться, в этом была и моя вина: в последнее время я был слишком строг с моей Ангеликой, ей даже могло показаться, что я контролирую ее. На самом же деле причины были совсем другими, и ей не следовало их знать.

Я не знал, как вести себя: с одной стороны – мы не разговариваем, с другой – я не увижу моего ангела целую неделю. Так нужно ли зайти к ней перед отъездом? Я решил, что не стоит: помиримся по телефону.

Но получилось все по-другому: она все же решила попрощаться со мной. Выбежала на лестницу, окликнула нас и помахала рукой: удачи! В первый раз за день я видел ее улыбку!

Я сказал водителю подождать в машине и поднялся к ней. Я обнял ее. «Девочка моя, будь моя воля – не отпустил бы тебя ни на шаг!» – я шепнул ей несколько ласковых слов. Она волновалась, и мне пришлось ее успокоить. Еще несколько секунд мы смотрели друг на друга.

– Ну, мне пора, – к сожалению, я не мог задерживаться.

– Пока! – ласково сказала она мне.

Я вышел на улицу. С неба сыпалось что-то непонятное: то ли мелкий град, то ли просто такой дождь. Водитель предусмотрительно поднял крышу кабриолета, а я пожалел, что не приобрел машину с нормальной крышей: она наверняка лучше сохраняет тепло.

– Альф! – я посмотрел вверх. Гели стояла на балконе и улыбалась мне.

– Иди в дом, не мерзни, – ответил я ей: она вышла в легком платье и рисковала простудиться.

– Ничего, – она хитро посмотрела на меня. – А, может, ты все-таки отпустишь меня в Австрию?

Об этом мы уже говорили, и я объяснил ей, что поездка невозможна.

– Нет, – я отрицательно качнул головой. – Не получится!

Гели обиженно надула губки. Какая же она хорошенькая, моя девочка!

– Ну не обижайся! Потом съездим, вместе! – «Солнышко мое, я ведь тоже скучаю!» – подумал я. Вдруг захотелось отменить поездку и остаться с моей девочкой. Обнять ее и не отпускать, чувствовать, как бьется ее сердце, прикасаться к ее волосам… «Я люблю тебя, малышка» – и с чего это я стал таким сентиментальным?

– Ловлю на слове! – она помахала мне рукой и ушла.

Позже газеты полностью изменят этот случай. Журналисты видят только то, что хотят видеть.

Мы выехали из города, и я приказал набрать скорость: чем быстрее мы приедем, тем лучше. Но, конечно, за один день нам не успеть.

Во время поездки я думал о моей девочке, моей маленькой Ангелике. Я сам не верил в то, что можно так сильно любить человека. Я любил ее любую: веселую и грустную, капризную и покорную. Она могла быть такой разной, и все равно оставалась собой. Она совсем не умела притворяться, да и не пыталась, а я любил искренних людей.

Я вдруг вспомнил нашу первую встречу: она сразу очаровала меня. Она показалась мне несколько скромной и очень милой. Тогда я и предположить не мог, что чувства станут настолько сильными. Ей было всего шестнадцать, еще ребенок, и в то же время уже взрослая девушка. В ней и до сих пор сохранилось что-то детское.

Нет, конечно, мы виделись и раньше: все-таки она была моей племянницей. Но когда ей было десять лет, я надолго уехал из города. И целых шесть лет не видел своих родных. Сестер я знал давно, да они и не могли сильно измениться. А вот с племянниками пришлось знакомиться заново.

– Шрек, – обратился я к водителю. – Тебе не кажется, что в скором времени что-то должно произойти?

– Что именно? – спросил меня водитель.

– Не знаю. Кажется, что-то не очень хорошее.

– Дай Бог, чтоб вы ошибались! – заметил он. – В конце концов, маршрут известен только самым близким людям, с нами охрана…

– Нет, Шрек, дело в другом…

Я сам не мог объяснить своих чувств. Я знал одно: что-то не так, но вот что?

Мы остановились в отеле, с хозяином которого договорились заранее: никто не должен был знать, где мы. Мы обговорили детали отъезда: надо было выехать как можно раньше, в то же время я хотел дать Шреку отдохнуть, и разошлись по комнатам.

Я долго не мог заснуть. В голову лезли самые разные мысли: почему-то вспомнилась Грета – сирота из городской больницы. Когда-то мы чуть не удочерили ее, но, увы, девочка была смертельно больна: рак мозга, это до сих пор не лечится. Вспомнилось, как мы втроем гуляли по городу, как водили девочку в парк. Малышка была слепа, но видела и понимала даже больше, чем многие зрячие взрослые. Ее маленькое сердечко подсказывало ей правильные слова. Она прекрасно разбиралась в людях, и поэтому я так ценил этого ребенка: она знала и любила меня настоящего. Таким меня знали только моя мама, Грета и Гели.

Я не говорил ей, кто я на самом деле: зачем ребенку знать об этом? Она думала, что я начальник какого-нибудь предприятия, и я не стал ее разубеждать. Слава богу, еще не выпускают газет для слепых!

Пол года мы были счастливы. Гели полюбила девочку и очень привязалась к ней. Они были очень похожи, как настоящие мать и дочь. Мои любимые.

Но вскоре Греты не стало. Не знаю, кого мне было жальче: ее или мою Ангелику. Я понимал: Грета избавилась от мучений, там, где она теперь, нет боли и страданий. Я еще помнил, как умирала от рака моя мама: она ждала своей смерти, мечтала о ней.

А Гели… моя девочка страдала. Она хотела меня поддержать, но у нее не получалось справиться даже со своими эмоциями. Улыбалась мне, и плакала, оставшись наедине с собой. Жалела меня, хотя ей было намного тяжелее: материнские чувства появляются ни с того ни с сего, а вот уходят очень долго. Если уходят вообще.

Гели часто вспоминала нашего не родившегося малыша. Парадокс: сама еще ребенок, а так хотела стать мамой! А я хотел детей только от нее, но по определенным причинам это было не возможно.

Я посмотрел на часы: одиннадцать вечера. Наверняка Гели уже спит. Мне очень хотелось услышать ее голос, но я решил подождать до завтра. Не думал, что буду скучать настолько сильно.

Я подошел к окну: мелкий дождь все не прекращался. Наверное, он и угнетает меня.

Я включил свет и взял одну из газет, которые лежали на журнальном столе в моем номере: скучные статьи из правительственных газетенок не могли не усыпить. Но читать я тоже не мог, просто перелистывал страницы. А мысли были где-то далеко. Так прошло еще часа два.

Вдруг я почувствовал что-то…

Как будто внутри меня что-то оборвалось. И вот, все вроде бы как всегда, но все же что-то не так. Я знал: что – то очень важное произошло, но не мог понять, что. Как будто на мгновение стало совсем тихо, так, что можно было бы услышать, о чем говорят в номере в другом конце коридора. Но даже там была абсолютная тишина.

Я отогнал от себя дурные мысли и лег спать: завтра нужно встать пораньше. А спать в машине я не мог себе позволить.

Я лег и закрыл глаза. «Спокойной ночи, Гели» – мысленно произнес я, и вдруг мне показалось, что она рядом со мной. Как будто она села на край кровати, осторожно коснулась рукой моих волос, а позже легла рядом и прижалась ко мне, как всегда, когда мы были вместе.

Я боялся шевельнуться, чтобы не отогнать чудесное видение.

«Я виноват, Гели. Стоило взять тебя с собой. Потерпи еще недельку, и мы больше никогда не расстанемся…» – мысленно сказал я ей…

В отеле мы задержались: были проблемы с одной из машин. Поэтому выезд пришлось отложить до восьми утра: не так уж рано, если вдуматься. На городских улицах в это время уже появляются люди, а лишний риск нам ни к чему.

Мы выехали на трассу. Водители не решались набирать скорость: боялись не разглядеть чего-то в тумане.

– Да когда же это уже кончится? – вздохнул Шрек. – Ехать невозможно. Похоже, сегодня еще и гроза будет.

– Скорее бы! – ответил я для поддержания разговора. Ощущение надвигающейся опасности усилилось. «Может быть, это связано с угрозой аварии? Наверное, стоит остановиться в ближайшем мотеле и переждать» – подумал я.

– Герр Гитлер, мне кажется, или за нами погоня? – Шрек указал на зеркало заднего вида. Неизвестный автомобиль и правда, ехал за нами.

– Постарайся оторваться! – приказал я.

Шрек переключил скорость. По его лицу я понял: он боится столкновения.

– С Богом! – прошептал он, сжимая руль.

Я еще раз посмотрел в зеркало заднего вида: автомобиль отставал. Он был явно старше наших. «В этот раз обошлось!» – но тут я заметил мальчишку – посыльного, высунувшегося из окна автомобиля и подающего нам знаки: «Остановитесь!»

– Шрек, кажется, тревога отменяется, – сказал я. – Они из отеля, этого мальчишку я заметил еще вечером. Останавливай машину.

Шрек облегченно вздохнул: на сегодня экстремальное вождение отменяется. Он остановился на обочине:

– Как думаете, что могло случиться? – спросил он у меня.

За меня ответил посыльный, подбежавший к нашей машине:

– Герр Гитлер, там срочный звонок от герра Геббельса! – взволновано затараторил он. – Он говорит, вам нужно срочно вернуться.

«Срочно? Значит случилось что-то действительно серьезное» – мелькнуло у меня в голове. Геббельс никогда не устраивал паники на пустом месте.

– Возвращаемся! – сказал я Шреку. Жестом он дал понять это другим водителям.

В этот раз мы не на что не обращали внимания: трасса была уже знакома. Шрек снова увеличил скорость. За что мне нравились мои подчиненные: они никогда не оспаривали приказ. Если сказано – значит это нужно выполнить любой ценой.

На входе в отель нас уже ждали:

– Слава Богу! – встретил нас администратор. – Герр Геббельс уже в третий раз звонит.

Меня провели в кабинет хозяина отеля: там был главный телефон, защищенный от прослушивания.

– Да, – ох уж эта защита! Из-за нее я почти не слышал Геббельса.

– Срочно возвращайтесь! У нас покушение… – из-за треска я с трудом разбирал его слова.

– Геббельс, черт возьми, что случилось? – спросил я, и только секундой позже понял смысл услышанного. – Еще этого не хватало! На кого?

– Гели… – только и услышал я. Остальные его слова были не разборчивы.

– Геббельс, что с ней? – меня как будто окатили холодной водой. Почему я сразу не догадался? Вот она, причина моего беспокойства! – Геббельс, скажи, она жива? Что с ней? – я перешел на крик, но связь никуда не годилась. Я положил трубку:

– Шрек, мы возвращаемся! – сказал я стоящему рядом водителю. – Что-то случилось с Ангеликой. Мы должны быть в городе как можно быстрее.

И снова сумасшедшая гонка. Постовой, пытавшийся остановить нас за превышение скорости, в миг остался где-то позади. «Лишь бы не начали погоню!» – подумал я: ведь это его работа.

– Шрек, сделай все, что можешь!

– Я делаю. Пристегнитесь! – Шрек прекрасно понимал меня. Он торопился так, как будто это с его любимой произошло несчастье. Его руки были белыми от напряжения, пальцы судорожно сжимали руль. – Мы успеем, обязательно успеем! – он успевал подбадривать меня.

Вскоре мы приехали. Выйдя из машины, я обратил внимание на отсутствие машин скорой помощи: «Наверное, все обошлось. Или же ее отвезли в больницу» – подумал я, поднимаясь по лестнице…

Меня встретила моя сестра. По ее взгляду я понял все. Понял, но душа не соглашалась принять этого.

– Когда? – шепотом спросил я Ангелу.

– Вчера вечером. Мы не знали. А когда ее нашли… Ничего нельзя было сделать, – она отвернулась от меня. Неужели стеснялась своих слез? Моя дорогая сестра, мой лучший друг с самого детства, не хотела показывать свою слабость? Но тогда мне было не до этого.

Я вошел в комнату Гели.

Она лежала на кровати. Казалось, что она спит: ничего не изменилось. Разве что исчез ее румянец. Моя девочка…

Я сел рядом с ней. Судя по всему, сотрудники морга уже привели ее в порядок. Она никогда не носила такую прическу…

Почему мне в голову приходят эти ерундовые мысли? Моей девочки, моего милого ангела больше нет. От нее осталась только оболочка. Безжизненное тело. Никогда больше она не обнимет меня, не скажет слов поддержки в трудную минуту. Ее отобрали у меня. Они были жестоки и по-шакальи хитры: напали в тот момент, когда я не был готов…

Я взял ее за руку:

– Гели, милая, прости! Это я должен был погибнуть! Это все из-за меня! – я провел рукой по ее волосам. «Солнышко мое, я так люблю тебя! За что? Почему ты?» – я обнял ее. Никогда не думал, что мне снова придется это пережить. Много лет назад точно так же я обнимал мою мать…

Жакет на ней был не застегнут, и я увидел место ранения. «Значит сюда?» – еще с военных времен я помнил: при таком ранении пуля не задевает сердце. Человек остается жив еще часов пять. Одна из самых мучительных смертей: человек или задыхается, потому что каждый вздох причиняет боль, или умирает от потери крови. Жестоко, особенно по отношению к ни в чем не повинной девушке…

Теперь я смотрел на нее внимательнее: что еще? Что они сделали с ней?

Я заметил след от удара у нее на лице. Значит, не только выстрел…

Если б я знал, кто это сделал, разорвал бы его. Прикончил бы собственными руками! Тот, кто может причинить боль такому ангелу, не достоин жизни!

– Гели, я обязательно найду их. Обещаю тебе! – что толку обещать! Она не услышит. Не услышит!

Сердце готово было разорваться на части. На тысячи мелких осколков. Осколков, на которые сейчас разбились мои планы, а, по сути, не планы, а мечты о будущем. Будущем, которое невозможно без моей Гели.

«Весь мир я преподнес бы тебе!» – три года назад я сказал ей это. Тогда это звучало как шутка, сейчас – как возможное будущее. Но к черту будущее, если моей королевы уже нет!

За что? Что я сделал не так? К черту меня, чем она помешала моим противникам? Она всегда была вне политики! Ее вина только в том, что она была рядом со мной. Она была со мной, когда мне было тяжело, поддерживала, когда я готов был сдаться. И когда боль сковывала мое тело, она была рядом. Только она могла по-настоящему облегчить мое состояние.

– Прости меня, мое солнышко. Прости…

На улице резко потемнело. Я вышел на балкон.

Все еще мелкий дождь. Капли падали мне на лицо. Капли дождя, поэты сравнивают их со слезами. Сейчас они заменяли мне слезы. Плакать я не мог. Жизнь не позволяла. Никто никогда не понимал меня, не поддерживал. За всю жизнь у меня было очень мало действительно близких людей: мама, умершая много лет назад, малышка Грета и Гели. Ну, и моя сводная сестра. Но с ней я тоже не мог быть слабым: у нее погибла дочь. Погибла по моей вине. Нет, я не имею никакого права!

В момент мелкий дождь перешел в грозу. Молнии разрезали небо, точно так же как дикая боль разрывала мою душу.

Некоторые сравнивают влюбленных с двумя половинками одного целого. Только сейчас я понял, насколько они правы! Эта пустота в душе… невыносимая, черная пустота! Раньше я не испытывал ничего подобного. Раньше, когда мы ссорились, я чувствовал боль. Но это – совсем другое. Тогда я понимал: она где-то далеко, но она есть! Моя любимая, моя родная…

– Вольф, – моя сестра позвала меня. – Волчонок, попрощайся с нашей маленькой Гели, – я вернулся в комнату.

Кто-то снял с меня плащ, кто-то подал стул. Я видел только ее. Самого дорогого мне человечка, мою маленькую, мою бедную Гели.

– Мы должны забрать ее… – врач обратился ко мне, но сестра ответила ему за меня.

– Да, мы понимаем. Волчонок, поцелуй ее на прощание…

Знала бы она, какую боль мне причиняют ее слова. Моя душа была наполнена этой невыносимой болью, похожей на множество осколков стекла. И каждое слово делало мне еще больнее. Хотя, казалось, хуже уже не будет. Просто не может быть.

Сестра о чем-то говорила с врачами, а я еще раз прижал к себе мою девочку. В последний раз: «Прощай, малышка! Прости меня, и прощай. Там, где ты теперь, нет боли и несчастий. Будь счастлива, и хоть иногда вспоминай обо мне. Я люблю тебя, и буду любить вечно!».

Я поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Сейчас я точно знал, что делать. И пусть все посчитают меня слабым! Мне было все равно.

Я не обращал внимания на моих друзей, приехавших поддержать меня. И откуда только все узнали? Хотя, рядом были только самые близкие, и человек десять штурмовиков – тоже хорошо знакомых мне. Они просто не могли поступить иначе. Более того, случись несчастье у них – я бы сам пришел к ним на помощь.

Я вошел в кабинет. Открыл ящик стола…

Кто-то вошел за мной и закрыл дверь.

– Не говори ни слова, – Гиммлер! Мой верный Гиммлер, конечно он здесь.

– Где оружие? – я посмотрел на него. – Я все равно не буду жить! Вы забрали пистолет, да?