Текст книги "Забытая история (СИ)"

Автор книги: Medea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Гели, – он улыбнулся мне. – Не в этом дело, маленькая. Мне было абсолютно все равно, что там было между тобой и Морисом. Нет, конечно, не все равно, но я простил бы тебе все. Да ведь и простил, – он прижал меня к себе. – Я ведь люблю тебя, а любовь прощает все.

– Тогда в чем было дело? – я была удивлена.

– Если бы я воспользовался твоей слабостью, ты могла бы решить, что я пользуюсь тобой. И что бы я получил тогда? Пару страстных ночей, а потом расставание, – он поцеловал меня. – А теперь у меня есть ты. Ты же знаешь, как ты мне дорога.

– Знаю! Я тоже люблю тебя, люблю больше жизни!

Я уснула у него на груди. Он нежно гладил меня по голове, говорил еще что-то. Я закрыла глаза и провалилась в мир грез…

Он разбудил меня поцелуем. Я открыла глаза и улыбнулась ему:

– Сколько времени?

– А это имеет значение? – удивился он.

– Нет, – ответила ему я. – Ничего не имеет значения, пока ты рядом.

Я обняла его. Он взял меня за подбородок, поцеловал в лоб, потом в губы…

Я прижалась щекой к его щеке, после чуть отстранилась.

– В чем дело? – удивился он.

– Тебе побриться надо, – капризно сказала я. – Щекотно…

– Что, совсем побриться? – засмеялся он.

– Нет, не совсем. Или это уже будешь не ты…

Он улыбнулся мне:

– А тебе я нравлюсь таким?

– Да, – я провела рукой по его лицу. – Ты же у меня особенный. Эксклюзивный!

– Разве? Сотни людей носят такие же усы.

– У них усы – как у тебя…

– Вот как? – наигранно удивился он. – А ну иди сюда! – он поцеловал меня в шею, сделав вид, что хочет укусить. Я засмеялась:

– Ты что, вампир?

– Нет, я дикий волк. Ты думаешь, почему меня зовут Вольф? – он шутливо оскалился.

– Ой, боюсь! – в ответ улыбнулась я. – Значит, у меня есть свой волк?

– Да, при этом еще и ручной! Но ты учти, мы, волки – однолюбы. Влюбляемся один раз и на всю жизнь. Так что теперь ты только моя…

– Я согласна! – он снова ласкал меня. Его прикосновения сводили с ума. – Альф, мне так хорошо с тобой, – я провела рукой по его груди, после коснулась его шеи.

– Я тебя съем! – он взял меня за локти и приблизил к себе. – Все, теперь ты моя, – он прижал меня к себе. – И никуда ты не денешься, – еще один поцелуй, теперь уже страстный. – По крайней мере, в ближайшее время.

– А я и не собираюсь…

Я не верила своему счастью. Вот то, о чем я всегда мечтала: мой любимый со мной, я могу видеть его, чувствовать его запах, наслаждаться его ласками.

Я нежно царапнула его спину.

– Ты моя кошечка! – прошептал он. Как страстно он смотрел на меня! И как нежно прикасался ко мне. Казалось, он заботиться только о том, чтобы было хорошо мне. Что ж, значит, о нем позабочусь я…

– Я люблю тебя, так, как никого еще не любил! – я прижалась к его груди. – Ты самая лучшая, самая нежная, – он прижал мою руку к своей щеке. – Только ты нужна мне.

– Я знаю. Я чувствую это, – я обняла его. – Ты простил мне все…

– Я тоже не был идеален. Ведь у меня были другие женщины, но это никак не повлияет на нас. Они в прошлом…

– Альф, только с тобой я поняла разницу между любовью и влюбленностью. Морис только притворялся, он не любил меня, – я посмотрела ему в глаза. Его взгляд был удивителен: добр и наивен, не смотря ни на что. Я любила его ярко-голубые глаза, его улыбку. Альф был удивительным человеком, но не многим было дано понять его. Для большинства людей он был всего лишь очередным амбициозным политиком, стремящимся к власти. Я же знала его совсем другим. – Морису было все равно, что я чувствую. А ты любишь меня, я знаю…

– Не вспоминай о нем, милая, – он коснулся рукой моего лица. – Этой сволочи нет места в твоей жизни…

Альф не хотел говорить о моем прошлом. Или же не хотел, чтобы я говорила. Но я все же продолжала:

– Он даже прикасался ко мне по-другому. Я была всего лишь очередной его игрушкой. Очередной девочкой, которая ему поверила. Я была в отчаянии, а он решил этим воспользоваться. Он не понимал, как это: обнять, просто чтобы утешить. Он не мог выслушать меня. Он признавал только страстные поцелуи, только горячие объятия. А мне хотелось нежности.

– Гели, не дорос он еще до этого. И неизвестно, дорастет ли, – «Как же он меня понимает!» – Ты очень ласковая девочка, тебе любовь нужна постоянно, а не от случая к случаю, – Альф провел рукой по моим волосам и обнял меня. – А молодому парню девушка нужна лишь для удовлетворения своих потребностей. О девушках они не думают. Некоторым девушкам этого достаточно. Но ты не такая. Парень, думающий только о себе, тебе не подходит. Твою любовь нужно заслужить. А он не хотел возиться…

– Я поняла это слишком поздно. Только ты по-настоящему любил меня…

– Не любил, а люблю! Если ты хочешь еще что-то сказать, говори. Тебе нужно отпустить это, забыть. Простить себе. Я уже давно простил тебя, помни об этом.

– Да, ты прав, я все еще не простила себя. Я хотела сбежать с Морисом, оставить тебя одного, – он так ласково смотрел на меня, так нежно гладил меня по голове! Говорить было намного легче. – А Морис оказался предателем. Ты сказал, что мы больше не будем видеться – и он оставил меня. Пошел искать кого-то более доступного. А обещал, что женится, – я немного помолчала: «конечно, он обещал. Иначе я бы не позволила…». – А ведь он был моим первым мужчиной…

– Какая разница, котенок? Все это уже в прошлом…

– Нет, не для меня. Это для вас все равно, первая, или же десятая. А мы запоминаем первого мужчину на всю жизнь, – «Мужчине этого не понять». – Альф, я хотела принадлежать только любимому. А вместо этого бросилась ему на шею. Ведь я любила тебя! – только недавно я смогла признаться себе в том, что любила только Альфа. До того времени я думала, что Морис тоже занял место в моем сердце. – Так или иначе, я очень привязалась к нему. Я ему верила. Предательство, после того, что между нами было, чуть не убило меня, – «Предательство, а после еще и оскорбления, которые я выслушала» – подумала я. Я не могла понять, что же обидело меня больше: удар, или же попытка добить меня? – Если бы ты не оказался рядом, я, чего доброго, перерезала бы себе вены, – я прижалась к Альфу. – Спасибо тебе, за то, что простил.

– Не за что. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Не вини себя, ты жертва обстоятельств, – я уткнулась в его плече. – Ты хотела быть самостоятельной, в то время как твое место – рядом с мужем. Маленькая, не расстраивайся! Я с тобой, и всегда буду с тобой. Ты можешь доверять мне.

– Я доверяю тебе, так, как никому не доверяла. Даже маме я не говорила того, что говорю тебе. Я жалею об одном: почему в первый раз я была не с тобой. Почему я поверила ему, а не тебе…

– Гели, – он улыбнулся. – Да ведь ты позволила бы мне все. Только я не хотел этого. Тогда ты была чистым, невинным ребенком. И не простила бы себе свою слабость. Я не мог воспользоваться этой ситуацией, не мог испортить тебе жизнь. Ведь я знал, что нам придется расстаться. Потому, что мы родственники, пусть и дальние. Потому, что ты была совсем ребенком. Сейчас уже другой случай. Ты стала старше, мы поняли, что наша любовь – не игра. А люблю я тебя все так же, котенок. Ты хочешь мне еще что-то сказать?

– Да. Обещай что поймешь…

– Я постараюсь, – я рассказала ему многое из того, что произошло между мной и Морисом. Умолчала только о том, что Морис знал о ребенке. Альф выслушал меня, почти не перебивая. Я все еще не могла забыть вчерашнюю встречу, и мне нужно было выговориться. И только Альф мог понять меня…

В последнее время он был чем-то крайне расстроен. Не говорил мне ни о чем, что его беспокоит, предпочитал отмалчиваться. А я хотела выяснить все. Я подошла к нему, когда он читал свои газеты:

– Альф, – я села рядом с ним. Он не обратил на меня внимания. – Альф, почему ты такой скрытный?

Он отложил газету и посмотрел на меня:

– Я скрытный? Нет, тебе кажется.

– Альф, я почти не знаю тебя. Я рассказываю о тебе все, а ты чаще молчишь. Неужели тебе нечего сказать?

– Пустая болтовня не есть общение…

Я была шокирована его словами:

– Я болтаю попусту? Альф, я хочу, чтоб у нас не было секретов друг от друга! А ты скрываешь что-то от меня…

– Моя жизнь не так уж интересна, – он снова взял газету.

– Значит, разговор окончен? Ненавижу, когда ты так делаешь! – я выбежала из комнаты. Хотелось уйти из этой квартиры, уехать куда-нибудь подальше, скрыться, убежать…

Но я не могла. Я чувствовала, что ему тяжело, что я нужна ему. Но почему он не говорит, в чем дело?

Я закрылась в своей комнате и взяла одну из книг: мне надо было отвлечься, успокоиться.

«Я нужна ему. Но не могу же я теперь просто подойти к нему?» – подумала я. С одной стороны – в ссоре была моя вина, но ведь и его тоже…

Я вышла из комнаты, и только тогда услышала музыку. Ну да, пианино! Он часто играет на пианино, особенно когда ему тяжело. А ведь это шанс!

Я взяла свою гитару и вошла к нему. Он продолжал играть, даже не посмотрел на меня. Я села на диван, взяла гитару и прислушалась к музыке. Да, эту песню я могла сыграть!

Я подыгрывала ему. Он улыбнулся мне, и начал другую мелодию, в этот раз – написанную для гитары. Теперь я без труда подстроилась под эту мелодию. Мы доиграли до конца.

А вот третья мелодия была совсем не знакома мне. Я решила, что здесь мне поможет импровизация. Получалось неплохо, судя по всему, Альфу тоже нравилось:

– А ты молодец, – он улыбнулся мне.

– Спасибо. А последняя музыка… что это было?

– Не знаю, я только что сам ее придумал, – «ну вот, а я думала-гадала!» – а ты что играла?

– Не знаю…

Мы засмеялись. Он подошел ко мне и сел рядом:

– Ты хоть помнишь, что играла?

– Нет, а ты?

– Тоже нет, – он поцеловал меня. – Жаль, неплохой был бы гимн примирения.

– Ничего, нам и без него неплохо, – я отложила гитару и прижалась к нему.

– Все хорошо, – он обнял меня. – Спасибо, за то, что беспокоишься обо мне. За все спасибо, маленькая.

– Я очень люблю тебя…

Он не позволял мне быть одной, а сам часто пропадал где-то. На мои вопросы он все еще отвечал неопределенно, старался сменить тему. Хотя я просила его быть со мной откровенным.

Я подозревала, что он изменяет мне, но молчала. Я боялась, что мы снова расстанемся. Нет, лучше пусть изменяет, я все вытерплю, только пусть будет со мной.

К счастью, я ошиблась.

Один раз я без предупреждения приехала из пригорода. Да, он растерялся. Я думала, что его поведение – лучшее доказательство моих подозрений.

– Гели, ты же говорила, что хочешь побыть с мамой…

– А что, ты меня не ждал? – спросила я.

– Да. То есть, нет. Не важно, в прочем. Мне надо кое с кем тебя познакомить.

– Интересно с кем!

– Сейчас все поймешь. Только не нужно лишних вопросов… пока мы не останемся одни, – он взял меня за руку. – Она в гостиной, с Принцем.

«Она? Что за ерунда?» – но в гостиной меня ждал сюрприз. Я ожидала увидеть кого угодно, но не ребенка! Девочке было лет десять, у нее были каштановые волосы, такие же, как у меня.

– Грета, познакомься с моей Гели. Я тебе много о ней рассказывал, – Альф обратился к девочке. Она не посмотрела в нашу сторону, и это удивило меня: обычно дети ее возраста любопытны.

– Значит, тебя зовут Грета? – я начала разговор. – Признаюсь, я ничего не слышала о тебе. Грета…

Девочка так и не повернулась ко мне. Я взглянула на Альфа: в чем дело? Жестом он объяснил мне: девочка слепа. Я на секунду остановилась: как вести себя с ней?

– Грета, – я села рядом с ней и взяла ее за руку. – Думаю, ты знаешь обо мне многое…

– Да, дядя Вольф рассказывал мне о вас, – девочка не дала мне продолжить. – Он говорит, что очень любит вас.

– Приятно слышать, – я улыбнулась Альфу, севшему в кресло напротив нас. – Только давай на ты? И запомни: для тебя я просто Гели.

– Хорошо. Я знала, что ты хорошая. Дядя Вольф не мог бы полюбить другую женщину. Он тоже очень хороший, он помогает мне просто так, – Грета улыбнулась.

– Да ладно тебе, Грета, мне и, правда, приятно общаться с тобой, – сказал ей Альф. Девочка называла его Вольфом: это был его псевдоним.

– Гели, я хотела бы знать, как ты выглядишь… – я растерялась: что она имеет в виду. – Расскажи мне, какая ты. Не бойся, я все пойму. Три недели назад я еще видела…

Я была немного шокирована: рассказывать ей о моей внешности – все равно, что рассказывать безногому калеке о катании на лыжах! Но девочка сама попросила меня:

– Ну, у меня каштановые волосы, такие же, как у тебя. Глаза у меня карие. Ты, наверное, представляешь меня худенькой и миниатюрной, но я не такая…

– Ты, наверное, похожа на мою маму, – девочка обняла меня. Мне было жаль малышку. Это не передать словами: совсем маленькая, и такая милая. За что ей такое?

– Ну, кажется, вы поладили! – Альф обнял нас обеих. – Я хотел познакомить вас позже, но вы опередили меня. Вы два моих маленьких ангела!

Он был счастлив.

Весь вечер мы были вместе. Как настоящая, счастливая семья. Как давно я мечтала об этом: нас наконец-то стало трое. Ребенок – вот чего нам не хватало для счастья!

Альф мог бы быть очень хорошим отцом. Он понимал девочку с полуслова, знал, о чем ей будет интересно говорить. А как он развлекал нас! Он рассказывал о своих подчиненных так, как будто они были как минимум необразованными юнцами. Девочка смеялась:

– Дядя Вольф, а ты большой начальник? – спросила девочка. Ее вопрос поставил меня в тупик: неужели он не сказал ей? Что ж, это в его духе.

– Большой. Но это не важно. Для тебя я обычный дядя! Кстати, тебе уже пора.

– Ну, так не честно! – Грета надула губки. – А вы со мной поедете?

– Если хочешь – поедем! – сказала я ей. Конечно, она хотела!

Я ожидала встретиться с родителями девочки, но шофер привез нас к больнице. Хотя, я должна была догадаться: девочка потеряла зрение совсем недавно. Конечно, ее родители хотят помочь ей!

Мы попрощались: Альф не позволил мне идти в больницу. Сказал, что там строгие правила. Я обняла девочку на прощание и шепнула ей на ухо:

– Приезжай к нам еще!

– Обязательно! – ответила она мне.

На обратном пути мы молчали. Мне не хотелось портить впечатление. Пусть на несколько часов, но я получила то, чего мне так не хватало. Несколько часов у меня была настоящая семья: любимый муж и ребенок. Как я завидовала родителям девочки!

– Альф, это из-за нее ты так переживал в последнее время? – спросила я, когда мы уже были дома.

– Да, вот причина, – ответил он. Он не мог не понять, о ком я говорю.

– А кто ее родители?

– Их у нее нет.

Нет родителей! Странно, но эта новость меня обрадовала: значит мы можем…

– Альф, неужели это…

– Наш шанс? – продолжил он мою фразу, но в его голосе радости не было. – Нет, увы, но нет.

– Но почему? Она уже привыкла к тебе, ее не надо выбирать…

– Гели, – он обнял меня. – Лучше присядем, – я послушно села. – Не знаю, как тебе сказать… ей осталось жить месяца два, от силы три.

Я была в ужасе: эта малышка скоро умрет?

– Гели, у нее рак мозга. Опухоль растет, и, по всей видимости, быстро: месяц назад девочка прекрасно видела. И у нее были родители. Но лечить безнадежного ребенка – дорогое удовольствие, и они отказались от Греты. Я случайно узнал о ней и не мог не помочь: я еще помню мучения моей мамы. Маме нужны были лекарства, но у нас не было денег. Я ничего не могу изменить в прошлом, поэтому и делаю то, что мне под силу. Малыш, я не говорил тебе о ней, чтобы не расстраивать. Я же знаю, как ты привязываешься к людям…

Я обняла его. Как я могла подумать, что он изменил мне! Хорошо еще, не ревновала в открытую.

– Бедная девочка, – сказала я.

– Да. Только не жалей ее. Будь с ней такой, какой я знаю тебя. Ей не нужно сочувствие, ей нужна родительская любовь. Может быть, это продлит ее жизнь. Я люблю ее, как родную. Эта девочка не похожа на остальных. Пусть она и не видит, зато чувствует людей. Меня она знает таким, какой я есть, – он встал и подошел к окну. Он продолжал говорить, глядя куда-то вдаль: – Все видят во мне богатого политика, стремящегося заработать как можно больше. Заполучить власть. И только несколько человек действительно понимают меня. Малышка Грета в их числе. Она даже сказала, что жалеет, что я не стал художником. Многие не поверят, но я тоже жалею, – я подошла к нему и встала рядом. Он положил свою руку на мою. – Иногда я смотрю на уличного художника и ловлю себя на мысли, что, не задумываясь, поменялся бы с ним судьбой…

– Альф, может ну его к черту? Брось все это. Уедем куда-нибудь, где тебя не знают…

– Маленькая, вряд ли есть место, где меня не знают, – он улыбнулся мне. – Но за предложение спасибо. Приятно знать, что ты любишь меня, а не мое богатство.

– Как будто у тебя был повод сомневаться…

Теперь нас было трое. Не всегда: девочку отпускали к нам только раз в неделю. Мы гуляли в парках, ходили в кафе… все, как настоящая семья. Иногда я даже забывала о том, что девочке осталось совсем не долго.

Грета привыкла к тому, что она не такая как все. Она даже почти не расстраивалась, когда дети обсуждали что-то из увиденного.

– Это дерево такое большое, – сказала ей одна из подружек. – И такое старое…

– А что это за дерево? – подружка пожала плечами: видимо, в деревьях она не понимала.

– А мы сейчас узнаем! – Альф взял Грету на руки и поднес к дереву. Девочка коснулась ветки.

– Это дуб?

– Правильно, – Альф улыбнулся ей, как будто девочка могла увидеть его улыбку. – Эти деревья живут по нескольку сотен лет.

– Жалко, что люди не живут столько же, – заметила девочка.

Ее слова шокировали меня: малышка уже думает о смерти? Неужели она чувствует…

– Альф, я не представляю, как это – потерять зрение. Бедная наша девочка…

Мы возвращались из больницы, навещали Грету, и, конечно, я думала только о ней.

– А я вот представляю, – ответил мне Альф. – Я чуть было не лишился зрения. Совсем.

– Это тогда, после войны? – он уже что-то рассказывал мне об этом.

– Да. До сих пор помню эту дикую боль в глазах. А потерять зрение – страшно, но не смертельно. Я даже благодарен природе за этот опыт: начинаешь слышать то, чего раньше не слышал. Обращаешь внимание на запахи. Но все же за то, что зрение ко мне вернулось, я благодарен еще больше.

– А могли не вернуть? – удивилась я.

– Кто ж знал? Многие погибли тогда, так что мне еще повезло. Вот, теперь еще и слух обострился, – он улыбнулся. – А знаешь, что врач сказал мне, когда выписал меня из больницы?

– Откуда?

– Неужели я не рассказывал? Он сказал, что карьеры мне уже не сделать, но кое какую работу я смогу найти!

Мы засмеялись.

– Ну да, ему и не снилась эта кое-какая работа…

– Мне просто повезло, – ответил он. – Ура, мы почти дома! – он вышел из машины и открыл мою дверь. – Я мечтаю о горячей ванне…

– Понимаю! Я тоже жду не дождусь, – ответила я. За день мы очень устали.

– Ну, тогда ты первая. А я уж потороплюсь! – в подъезде он поцеловал меня: нас никто не мог увидеть. Кроме охранников, конечно, но они были в курсе…

Иногда мы выбирали день для нас двоих. Мы снова ездили на озеро: именно туда, где год назад Морис просил моей руки. Меня не смущал этот факт: я все равно любила это место.

Я любила озеро: в спокойной и ровной как зеркало воде можно было увидеть каждый листик дерева, каждую травинку. Я снова пожалела, что так и не научилась рисовать: как бы мне хотелось увековечить этот пейзаж! Можно, конечно, попросить Альфа, но он слишком занят в последнее время, а на такую картину уйдет не час и не два. Нет, лучше это время мы проведем вместе, или же навестим Грету. Это намного важнее, чем картина, пусть даже очень красивая.

– Альф, – похоже, он снова думает о чем-то важном. – Посмотри, какая вода спокойная, ровная. Древние люди сравнивали озера с душой человека: брось камень, и по воде пойдут круги, ее спокойствие будет нарушено. Пройдет время, вода успокоится, но камень все равно останется на дне.

Наконец-то он отвлекся от своих мыслей. Он посмотрел на меня и улыбнулся:

– Эту легенду знают все. Даже песню написали. Но люди не думают о другом: рано или поздно один из камней станет последним, и тихое озеро выйдет из берегов. Оно затопит ближайшие города, погибнут люди… А все это – из-за того, что люди не хотят думать о других. Живут только для себя.

– Но для этого нужен очень большой камень. Да и озеро должно быть очень глубоким. Не знаю, кого можно сравнить с таким озером.

– Малыш, какая разница: один большой, или же тысячи мелких? Результат будет одним и тем же. И чем глубже озеро, тем опаснее оно. Так и люди: выведи из себя никчемного человека – он все равно ничего не сможет сделать. А вот глубокая вода не бывает безопасной. Хотя и терпит она намного дольше, – он на секунду задумался. – А больших камней в нашей жизни не так уж мало. Грету предали ее родители, Морис оттолкнул тебя, когда узнал о ребенке…

– Ты знаешь? – удивилась я.

– Давно знал. Я был удивлен, что ты встретила его в Мюнхене: не думал, что он решится приехать…

Наш разговор прервал появившийся откуда-то Принц. Пес положил передо мной палку и вопросительно посмотрел на меня: брошу или нет? Я кинула палку в озеро, и собака поплыла за ней.

– А с чем можно сравнить эту палку? – спросила я больше для того, чтобы перевести разговор на другую тему. Зачем говорить о проблемах, когда вокруг такая красота? Откуда он знал о том, что произошло между мной и Морисом меня не интересовало.

– Палка? – он на секунду задумался. – Это какая-то мелкая обида, болтающаяся на поверхности. Она не существенна. Тем более, всегда найдется такой Принц, который сможет ее оттуда достать. Иди сюда, мой мальчик! – позвал он собаку.

Принц подбежал и отряхнулся. Я еле успела отвернуться от фонтана брызг, окатившего нас.

– Он не мог не сделать этого, – прокомментировал Альф и засмеялся. – Теперь мы даже мокрее его!

– Ничего, высохнем, – я обняла его. – Как же здесь хорошо. Может, приедем сюда с Гретой?

Хорошее настроение Альфа моментально улетучилось. Он снова стал серьезным, даже немного грустным:

– Уже не получится. На этой неделе ей начнут делать химеотерапию: эта процедура мучительна, но жизнь без нее вскоре станет еще мучительнее. Прости, что не говорил.

– Ничего, – я на мгновение замолчала. Только сейчас я поняла, что моей Греты, моей маленькой доченьки, скоро не станет. Совсем скоро! А казалось, что у нас так много времени! – Я же понимаю: ты делаешь это ради меня… Альф, а ты когда-нибудь думал о собственной смерти?

– А кто не думал? Но почему ты спрашиваешь?

– Не знаю. Просто как ты себе ее представляешь? – зачем-то спросила я.

– Хотелось бы умереть лет в восемьдесят, и чтобы вокруг меня были дети и внуки. Но это все мечты. Я знаю, что не доживу и до пятидесяти. Я не собираюсь жить за счет других. Застрелюсь, как только болезнь выйдет из-под контроля.

– Не говори так! – я посмотрела ему в глаза. – Если ты умрешь, я тоже умру!

– Девочка моя, ты что? Ты же почти на двадцать лет младше меня. Ты будешь молода и здорова, найдешь себе еще мужа…

– Нет, не найду, потому что мне нужен только ты! И еще,– я должна была сказать хоть кому-то! – Альф, у меня последнее время такое чувство, что я не доживу до старости. Я как будто вижу свои похороны. И слышу, как святой отец читает молитву…

– Это все из-за Греты. Успокойся, все будет хорошо! – он прижал меня к себе. – У нас еще много времени. Так что лучше не думай об этом, – «Господи, за что? Почему ты отбираешь у меня Грету?» – я заплакала. – Тихо, маленькая, тихо. Не плачь, – он поцеловал меня в макушку. – Не следует оплакивать нашу девочку заранее.

– Но я не могу! Не могу! – я посмотрела ему в глаза. – За что? Что мы сделали не так? Что Грета сделала не так?

– Гели, никто тебе не ответит, – жестом он предложил мне сесть. Мы сели на траву, и он снова обнял меня. – Маленькая, жизнь не такая уж радостная, как хотелось бы. Не все доживают до старости, некоторые уходят от нас совсем маленькими. Ты знаешь об этом, но не хочешь понимать, – он нежно поцеловал меня в лоб. – До того, как я родился, у моей мамы было четверо детей. И все они умерли еще до моего рождения. После была еще сестра. Я помню ее смерть. Я первый увидел ее мертвой… не важно, в прочем. Я не хочу вспоминать об этом.

– Альф, – я обняла его. – Я не знала.

– Это было шоком для нас. Для всех, кроме отца, – он помедлил. – Мама всегда говорила нам, что теперь наша сестренка на небе, и что ей там хорошо. Маленькие детки безгрешны, они попадают прямиком в рай. Там они живут рядом с Богом, и помогают нам. Не плачь, особенно по тем, кто еще с нами. Мы успеем попрощаться…

Когда в следующий раз мы пришли в больницу к девочке, она уже не смогла встать. «Слишком слабенькая, химиотерапия не продлит ей жизнь» – сказала нам доктор. Альф остался с врачами: он хотел, чтобы последние дни девочка провела с нами, а я ушла к Греете.

Я сидела рядом с ней, рассказывала ей о чем-то, а сама с трудом сдерживала слезы. Такая маленькая, такая нежная…

За что тебе это мучение, малышка?

– Грета, что тебе привезти? Может быть, ты хочешь чего-то? – спросила я.

– Ничего, – девочка уткнулась лицом в подушку. – Я знаю, что скоро умру. Гели, доктора говорят слишком громко. Я все слышала. Хоть ты не обманывай меня!

Я обняла девочку. Что можно сказать ребенку, который знает о приближающейся смерти?

– Ну, все-таки? Мне ничего не жалко…

– Принеси косынку. Я не хочу, чтобы все видели мою лысую голову, – Грета прижалась ко мне и заплакала. – Гели, ты мне как мама! Мне бы так хотелось остаться с тобой и дядей Вольфом…

– Грета…

У меня не было слов. Что сказать ей? Я тоже хотела бы стать ее мамой. Я уже любила ее, как свою родную дочку, как будто я вырастила ее.

Девочка уснула у меня на руках. Я боялась пошевелиться: Грета спала очень неспокойно, реагировала на малейший шум. Я осторожно гладила ее по головке, успокаивала, и малышка снова засыпала.

«Ты наверное так устала» – подумала я, глядя на ее бледное личико: «Маленьким деткам не должно быть так больно. Но как, как тебе помочь?».

Альф вошел в палату, почти бесшумно закрыл дверь и сел рядом со мной. Я посмотрела на него, в ответ он лишь отрицательно покачал головой: не позволили.

– Поехали домой, – сказал он, заметив слезы на моих глазах. – Завтра приедем. С самого утра. Она важнее работы…

Греты не стало осенью. Она умерла во сне, тихо и почти безболезненно. Мы узнали об этом только утром, когда приехали навестить малышку. Хотя мы и ожидали этого, все равно ее смерть стала для нас шоком.

– Вот и все, – сказал мне Альф, когда мы вышли из больницы. – Зато теперь ей лучше…

– Я так хотела поговорить с ней, – мы остановились. Я закрыла глаза и подставила лицо под лучи солнца. – Я выбирала ей подарок, хотела порадовать. Чтобы наша девочка еще раз улыбнулась…

Я держала игрушечную собачку, предназначавшуюся Грете, в руках:

– Альф, я хотела подарить ее первому же встретившемуся ребенку. Но теперь хочу оставить себе, на память…

– Если хочешь – оставь. Не верь ты в эти приметы…

Он обнял меня за плечи:

– Пошли домой. Нам больше нечего здесь делать…

Мы не стали устраивать пышных похорон: Альф не хотел, чтобы газеты трезвонили об этом. Это не то событие, о котором должен знать каждый житель страны.

Были приглашены только самые близкие люди, несколько врачей и штурмовики. Последние были вместо охраны, и справлялись намного лучше: ни в одной газете не появились фотографии с похорон.

Отец Бернард не знал, что говорить. Было понятно: он скорбит вместе с нами. Это был наш знакомый священник: именно он дал нам разрешение на свадьбу, он исповедовал меня…

Я не могла отвести глаз от нашей маленькой девочки. Она была похожа на маленького ангелочка.

– Она как будто спит, – сказала я Альфу. Вместо ответа он обнял меня.

– Она уснула и не проснулась. Так лучше. Теперь ей не больно, не страшно…

Я отстранила его и подошла к Грете: попрощаться.

«Грета, мне будет тебя не хватать» – мысленно сказала я ей, поправляя шапочку у нее на головке. Из-за химиотерапии волос у девочки не осталось, а одеть ребенка в парик мы посчитали кощунством.

Я взяла ее любимую игрушку, лежавшую почему-то в углу гробика, и положила рядом с ручкой девочки: так будет лучше. Еще несколько секунд я просто смотрела на нее, вспоминала, как много мы пережили вместе.

– Ты научила нас быть добрее. Спасибо, – я поцеловала ее в лобик и вернулась к Альфу. Он снова обнял меня. Это было лучшей поддержкой.

Похороны подходили к концу.

– Пусть отец девочки подойдет ко мне! – сказал Святой Отец. Мы переглянулись: как мы могли забыть! Конечно, он решил, что это дочь наших друзей или родственников!

– У нее не было родителей, – сказал Альф. – Я ее крестный отец. Точнее она меня им считала…

– Да, конечно, герр Вольф. Вы вполне можете заменить отца. Я уверен, что при жизни вы сделали достаточно для этой сиротки.

Альф снял путы с рук малышки. Священник дал ему горсть земли, и он посыпал ее на малышку. Крест-накрест, по традиции. После этого гроб закрыли.

Альф вернулся ко мне.

– А вот теперь и правда все, – Альф один из немногих, кто лично знал Грету, не проронил ни слезы. Я никогда не видела его слез: могло показаться, что стеснялся своего горя. На самом же деле он просто не мог плакать. «Я понимаю, слезы помогут, но их как будто нет» – сказал он мне утром, когда я попросила его не сдерживать себя на похоронах: от этого только тяжелее.

Все выразили нам свои соболезнования. Как – будто мы были родителями девочки. Хотя кем, как не ее родителями, мы были последние пол года? Я любила ее, как свою дочь. И она в свои последние дни называла меня мамой…

Поздно вечером я вышла на лоджию. Я любила сидеть здесь: тихо и спокойно. Можно подумать о чем– то личном.

Я смотрела на усыпанное звездами небо. Обычно оно заставляло меня улыбаться, но в этот раз раздражало. Сейчас моему настроению подошел бы ливень, гроза. Но погода была ясной…

Альф присоединился ко мне. Он вошел, не постучав:

– Я так и знал, что ты здесь. Хочешь побыть одна? Я уйду…

– Нет, – я посмотрела на него: он старался держаться, но все равно не мог скрыть горя. – Останься со мной.

Он сел рядом и обнял меня за плечи:

– Я буду с тобой всегда. Теперь нас снова двое…

– Да. Уже второй шанс у нас отняли…

Он прижал меня к себе и провел рукой по волосам:

– Бедная моя, как же тебе хочется стать мамой! Но, увы, кто – то там, за гранью реального, не позволяет этого. Может быть, время еще не пришло? – он смахнул слезинку с моих ресниц: – Слезами тут не помочь. Хотя тебе может стать легче.

– Все так же светит луна, все так же на небе появляются звезды, а наша девочка их уже не увидит.

– Звезды, – повторил он. – Раньше люди верили, что звезды – это глаза ангелов. Они смотрят на нас, радуются, когда нам хорошо, и грустят, если нам плохо. Целых два маленьких ангелочка смотрят на нас. Они оберегают нас, помогают нам. Там мы все встретимся, снова будем вместе.