Текст книги "Забытая история (СИ)"

Автор книги: Medea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Мне вдруг показалось, что Альф рядом со мной. Как будто он обнял меня, и весь ужас закончился. Я прижалась к его груди. Мне было хорошо, как никогда. Я была счастлива…

– Я люблю тебя, Альф, – прошептала я. Он улыбнулся мне и провел рукой по моей щеке – его любимый жест…

========== Взгляд со стороны. ==========

Написано уж много очень,

Так, что порой не разберешь,

Кто оправдать себя лишь хочет,

Кто прав, а где простая ложь.

Иных уж нет, другие живы,

Но все же правды не узнать,

Ведь показания все лживы…

Но все же хочется понять!

Адольф Фогль:

Выйдя из комнаты, я застал герра Вольфа в коридоре. Он явно слушал наш урок:

– Вы ведете себя как влюбленный школьник! – заметил я.

– Ничего, я и есть влюбленный. Хотя и далеко не школьник, – ответил он с улыбкой. – Ну, как она? У нее получается?

Я пожал плечами:

– Может, и получилось бы, – ответил я. – Но она ленится. Половину занятий она пропустила, и часто приходит не подготовленная. Вы извините, конечно, но и голос у нее не оперный. Я бы не советовал продолжать занятия, – продолжал я. – Конечно, у нее есть голос. Но он больше подходит для певицы из кабаре. Но ведь вы настроены не на это…

– Фоггль, я тебе что, мало плачу? – вопрос был неожиданным.

– Нет, герр Вольф, конечно нет, – замялся я. – Но…

– Так вот и продолжайте занятия, – мы пожали друг другу руки.

Теперь я понял, в чем было дело: он просто любил Ангелику, и поэтому делал все, чтобы ей было хорошо. И эти курсы были не больше, чем развлечением для его любимой девочки. Что ж, я это учту…

Морис:

В тот день Ангелика сообщила мне о своей беременности.

«Хитро придумано. Мы уже месяц как не виделись!» – подумал я. Это не мог быть мой ребенок. Скорее всего, ее дядя не хочет детей, вот она и вернулась ко мне…

Меня очень оскорбило то, что она предпочла его мне. Не она ли признавалась мне в любви, не она ли плакала у меня на плече и говорила, что ненавидит его? Но стоило ему предложить начать все с начала – и она бросилась ему на шею. Я был о ней лучшего мнения…

Пришлось выставить ее. Отправить на все четыре стороны. Я не собирался воспитывать чужого ребенка.

Но вечером меня ждал еще больший сюрприз: сам герр Вольф посетил меня!

– Что вам нужно? – сухо поинтересовался я.

– А вот что! – я ожидал всего, но не удара! Он ударил меня по лицу собачим хлыстом, который он всегда носил с собой. – Что, воспользовался ребенком?

– Она и не возражала. А ребеночек – ее проблемы, – ответил я и в момент пожалел о своих словах. Я получил еще один удар. Ответить ударом на удар я не мог: он явился со своими охранниками, детинами по два метра ростом. Они с легкостью прикончат меня.

– Значит так, – он был в ярости. – Ты должен исчезнуть из ее жизни. Не выполнишь – очень пожалеешь. Ты меня понял?

Я не стал противоречить ему. Лучше уж переехать, чем жить в постоянном страхе: его подчиненные сделают все, чтобы угодить своему шефу.

Я подал на него в суд. Требовал три тысячи компенсации. Не за побои: этого я даже доказать не смогу, за незаконное увольнение.

Но, увы, даже суд был на его стороне. Мне присудили всего пятьсот марок. Не плохо, но ничто по сравнению с суммой, на которую я рассчитывал. Я вернулся в родной город и основал свое дело: небольшую часовую мастерскую. Хотелось поскорее забыть обо всем, что связывало меня с этим антисемитом…

Спустя несколько лет я вернулся на свое место. Мы старались не вспоминать о том, что было. Ведь Ангелики уже не было на этом свете…

Генриетта:

Утром отец разбудил меня:

– Хенни! Хенни, милая, вставай скорее! – отец легко потрепал меня по плечу.

Я открыла глаза:

– Ну отстань, – я оттолкнула его руку, и только потом поняла, что здесь что-то не так. – Папа? Почему ты дома? – я села на кровати. – Ты ведь вчера уехал…

Вчера утром отец и его начальник, герр Вольф, отправились в агитационную командировку. Раньше, чем через неделю, мы их не ждали.

– Хенни, все отменяется…

Отец сел рядом со мной и обнял меня за плечи. Я взглянула на него: он был печален, и кажется, смущен.

– Что случилось, папа?

– Хенни, – отец медлил. – Хенни, вчера убили Гели!

Я в ужасе закрыла лицо руками:

– Нет, не верю! – «Гели! Только не это! Милая, за что? Когда?».

– Мы тоже не поверили, милая. Когда сегодня нам сообщили, что с Гели что-то случилось, мы думали, случилось какое-то недоразумение. Или, на худой конец, какое-нибудь бытовое несчастье. Но чтобы убийство…

Я оттолкнула отца и спрятала лицо в подушки:

– Нет, этого не может быть! Не верю! – боль, похожая на разряд молнии, пронзила мое сердце. Моя самая близкая подруга мертва!

Отец погладил меня по голове:

– Генриетта, милая, я все понимаю, – он наклонился ко мне. – Извини, но я должен быть там…

– Побудь со мной. Хоть немного! Она была мне как сестра. Даже ближе,– я обняла отца. – Еще вчера мы ходили гулять. Гели была такой веселой. Все время шутила, смеялась. Она сказала, что теперь у них все будет хорошо. Она не собиралась умирать! За что ей это, кому это нужно?

– Хенни, такова жизнь. Самые лучшие люди уходят раньше, – отец гладил меня по голове. Как давным-давно, в счастливом детстве. – Я должен идти, милая, – я отрицательно покачала головой. – Хенни, я все понимаю, но там я нужнее. Хочешь, поедем вместе? Ты сможешь попрощаться с ней…

Я встала и подошла к окну. Подняла глаза к серому небу, затянутому тучами:

– Нет, я не поеду. Не сейчас, – я повернулась к отцу: – даже погода оплакивает нашу Гели, нашего ангела. Передай герру Вольфу мои соболезнования, и скажи, что я приеду на похороны. И если что-то нужно будет, он может на меня рассчитывать, – я на секунду замолчала. – А сейчас мне нужно принять это. Привыкнуть.

Отец встал, подошел ко мне и поцеловал меня в лоб:

– Я понимаю. Позвони вашим общим подругам, скажи им, что случилось с Гели, – он помедлил. – Соберитесь у нас, вспомните малышку. Говорят, первые несколько дней мертвые остаются на земле, чтобы попрощаться с нами. Ей будет приятно…

Я заметила слезы на глазах у отца. Смутившись, он отвернулся. Зачем? Ведь я знала, что отец тоже любил Гели. Ее нельзя было не любить…

С девочками мы собрались только на следующий день. Они, как и я, хотели привести мысли в порядок. Я весь день листала альбомы с нашими фотографиями, Ханна – гуляла по нашим любимым местам…

Нам нужно было побыть наедине с мыслями. Вспомнить все.

Мы сидели на втором этаже фотоателье, и пересматривали ее фотографии. У меня были они все: отец всегда делал экземпляр для себя, на всякий случай.

– Она почти везде улыбается, – заметила Ханна.

– Она всегда была веселой. И очень милой, – продолжила Криста. – Я разговаривала с ней по телефону, она смеялась. А через каких-то три часа ее не стало! – Криста смахнула слезы с глаз. – Наше солнышко ясное…

– Камера не может передать всего, – я держала в руках ее любимое фото. Гели и герр Вольф. Эта фотография была сделана спонтанно: она обняла его, и так улыбнулась ему, что я просто не имела права не запечатлеть этот момент их жизни. Как же они любили друг друга! – На фото только внешность. А того обаяния, того удивительного добра, которое она как будто излучала… этого нет. Она навсегда останется в нашей памяти, такой как была. Но люди, лично не знакомые с ней, никогда не смогут почувствовать того же…

Мы замолчали. Каждая вспоминала что-то свое.

– Она всегда могла понять, поддержать…

– И простить…

– Девочки, она была настоящим ангелом, – сказала я. – Самым лучшим ангелам Бог не дает крыльев, чтобы они не улетели от него…

Мы обнялись. Так, не проронив не звука, мы сидели еще несколько минут. Пока стук в дверь не прервал наши размышления:

– Девочки, я на секунду, – в комнату вбежала Ева. Она улыбалась, и я вдруг поняла, что ненавижу ее. Ева достала какие-то папки из шкафа и подошла к нам: – это Гели? Ой, сколько фотографий…

Мне хотелось оттолкнуть ее от стола, выдернуть фотографии у нее из рук, но я сдержалась.

– Хорошенькая…

Ева смотрела на фотографии, как на какие-то бессмысленные картинки. Вдруг я поняла, что так оно и есть, Для нее фотографии – просто картинки. А Гели для нее – просто помеха, которой теперь нет…

– Ева, тебе, кажется, надо работать? – заметила Криста.

– Да, я побежала!

Ева вышла из комнаты. Я встала и закрыла дверь на замок:

– А вот человек, которого смерть Гели порадовала…

– Глупышка, – ответила мне Ханна. – Ничего она не добьется…

– А может и добьется, – пожала плечами Криста. – Вот только не того, чего хочет. Я несколько лет работаю с герром Вольфом, и немного знаю его. Не завидую я Еве, если она добьется своего…

Прошло несколько дней. Я вернулась с похорон Ангелики. Попрощалась, и, кажется, смогла смириться с ее смертью. На свой стол я поставила нашу фотографию: счастливые, улыбающиеся, довольные жизнью девочки. Кто ж знал, что пройдет каких-то два месяца, и моей лучшей подруги не станет.

Впервые после похорон придя в лабораторию, я сразу заметила, как изменилась Ева. Никогда раньше Ева не носила ничего желтого, а сейчас была одета в желтое платье. Точно такое же было у Гели. Она сменила прическу: немного обрезала волосы и уложила их так, как носила Гели…

– Привет, Хенни! – черт, кто ей давал право так ко мне обращаться? – Тебе лучше? – она подошла ко мне и попробовала обнять. Я отстранилась. С чего это пацанка Браун вдруг стала такой нежной? Ясно, с чего! – Мне очень жаль…

– Зачем ты это делаешь? – нет, это было слишком!

– Что? – Ева сделала вид, что не поняла меня.

– А ты не знаешь, что? Зачем ты ее копируешь? – я ударила кулаком по столу. – Ты думаешь ему понравиться? Не выйдет! Это даже меня бесит, а герра Вольфа тем более!

Ева посмотрела мне в глаза:

– Я все равно добьюсь своего! – сказала она мне. – Не вмешивайся.

Я не вмешивалась, и Еве удалось сделать то, чего она хотела. Что ж, сама виновата!

Ханна:

Весть о смерти Гели шокировала меня. Ведь еще вчера мы должны были встретиться! Но Гели заболела и отменила встречу. Или это не так?

Хенни позвонила мне рано утром:

– Ханна, это я…

– Узнала, – Генриетта разбудила меня. – Что такое, пожар? Зачем звонить так рано?

– Ханна, ты даже не представляешь, что произошло, – я вдруг поняла, что Генриетта плачет.

– Хенни, в чем дело? – я села на кровати. Если Генриетта звонила так рано – значит, на то была причина. И как я сразу не подумала об этом? – Ну, солнышко, говори. Что у тебя случилось? – Хенни была младше меня на два года, и я относилась к ней, как к ребенку.

– Ханна, не у меня. Гели, – Генриетта на секунду замолчала. – Нашу Гели убили!

– Хенни, ты что? – в первую секунду я не поверила в это. – Хенни, это обман!

– Нет, это правда! Папа уже видел ее, – Хенни разрыдалась.

Я положила трубку на рычаг. По хорошему мне надо было бы сказать пару слов Генриетте, но я не могла. Я уткнулась в подушку и накрылась одеялом с головой. Нет, только не Гели!

Я вышла на улицу. Взглянула на серое, безжизненное небо: погода полностью соответствовала моему настроению. Сейчас мне хотелось оказаться где-то совсем далеко, где нет никого. Чтобы побыть наедине с моим горем.

Я взяла такси и попросила отвезти меня в парк на окраине города. Таксист хотел было поговорить, но, заметив, в каком настроении я была, предпочел промолчать.

Я ходила по аллеям парка, и мысленно разговаривала с Ангеликой. Мы бывали здесь, иногда вдвоем, иногда с компанией. Гели любила такие места: природа, чистота, и никакого лишнего шума. Здесь бывало много людей, но обычно нам они не мешали.

«Гели, дорогая моя подруга, что случилось с тобой? Я должна была приехать к тебе, а не звонить! Прости, милая!»

На встречу мне шла компания людей. Они смеялись, обсуждали что-то: видимо у них был праздник. Я прошла через толпу, задев некоторых из них. Но люди не обратили внимания. Вот так, все заняты собой! Они даже не подозревают, какого человека теперь нет с нами! А в мире ничего не изменилось…

У меня началась истерика.

– Ханна, ты здесь откуда? – Белла, моя хорошая знакомая, села рядом со мной. – Что случилось? – она обняла меня.

– Гели умерла…

– Гели? – удивилась Белла. Она была не знакома с Ангеликой, но слышала о ней. – Та самая Гели? Но что случилось?

– Убийство! – больше я не могла сказать ничего. Белла долгое время молча обнимала меня.

– Ну, все, давай пройдемся, – сказала она, когда я немного успокоилась. – Пошли в кафе? Посидим где-нибудь в уголке, ты расскажешь мне о ней. Если хочешь, конечно…

Я кивнула.

– Белла, за что ей это? Что она им сделала? Она была такой доброй, милой…

– Не она, Ханна, не она, – Белла вздохнула. – Люди не ведают, что творят. А ведь я так хотела познакомиться с ней. И не только из-за ее знаменитого мужа. Можно сказать, я уже полюбила ее…

Лиза:

В тот день я приехала в Мюнхен по делам. И, конечно, я не могла не заглянуть к Гели. Я не стала звонить ей – решила сделать сюрприз.

Я вошла в подъезд, и хотела уж закрыть дверь, как меня чуть не сбил с ног молодой мужчина, выбегавший из подъезда.

– Извините, – бросил он мне на ходу.

Я поднялась и позвонила в дверь. Мне открыла неизвестная мне женщина, наверняка служанка:

– Добрый день. А Гели можете позвать? – спросила я.

– Ее нет, -сухо ответила женщина. – Не приходите сюда больше!

Она захлопнула дверь у меня перед носом.

Я ушла, твердо решив завтра позвонить Ангелике. Но повседневная суета взяла свое, и о своем решении я вспомнила только поздно вечером. А через два дня, в утренней газете, я прочитала о том, что Гели покончила с собой…

«Нет, только не она!» – пронеслось в голове. «Гели, ты не могла, Гели!» – хотелось кричать.

Я позвонила моей знакомой, близко знавшей Ангелику.

– Ханна, это правда, что Гели застрелилась? – спросила я, с трудом сдерживая слезы. Я все еще надеялась на то, что это просто сплетня.

– Нет. Ее убили, Лиза! – дальше Ханна говорить не смогла. Я повесила трубку, снова взяла в руки газету и посмотрела на портрет Ангелики, напечатанный на первой странице:

– Гели. Что случилось с тобой, бедная моя?

Я упала на кровать и разрыдалась…

Генрих:

Узнав о трагедии, я приехал в дом Вольфа. Конечно, справились бы и без меня, но я должен был поддержать его. Он уже вернулся со срочно прерванной командировки, и сейчас был с Гели. Меня встретила его сводная сестра, мать Гели.

– Мои соболезнования, – сказал я ей.

– Спасибо, – жестом она предложила мне войти. Мы прошли в гостиную и сели на диван.

– Генрих, спасибо за то, что Вы приехали.

– Мне это было не сложно, – а разве я мог не приехать? – Ангела, это не тот случай, когда есть смысл раздумывать. Такая трагедия…

– Да. Я не могу поверить, что моя доченька мертва…

Ангела долго рассказывала мне о своей дочери. Я слушал ее: ей нужно было рассказать кому-то, выговориться, поделиться своим горем. Пусть лучше это буду я, совершенно сторонний человек. Конечно, я не был равнодушен к этой трагедии. Гели была моим другом, и женой моего лучшего друга. Она была дорога мне, но все же не настолько близка, как для них.

– А ничего не изменилось, – заметила Ангела. – Все так же встает солнце, поют птицы. А человека больше нет…

Я взглянул на нее: стоит ли сказать ей об этом? Наверное, да.

– Ангела, на самом деле изменилось очень много, – я взял ее за руку. – Но никто этого еще не видит. Пройдет несколько лет, и все станет явным. Вольф покажет всем, на что способен. Те, кто убил Ангелику, пожалеют, но будет поздно. Кровавая машина запущена, – я помедлил. – Только Гели могла остановить его…

Ангела посмотрела мне в глаза. В ее взгляде я заметил ужас:

– Вы думаете, что Вольф…

– Я не думаю, я знаю, – я слишком долго знал Вольфа, чтобы сомневаться.

– Я тоже, – Ангела помедлила. – Но я все равно останусь с ним. Я люблю своего брата, и не брошу его. У него всегда будет дом, где его ждут и любят…

Иногда я завидовал их семейной идиллии.

– Я тоже не предам его. Он боится предательства.

– Он пережил не одно предательство. Начиная с нашего брата Алоиза…

– Да, я знаю.

Хлопнула дверь.

– Наверное, это из морга…

– Они пошли к нему? – удивился я. Кто показал им, куда именно идти? – Вы нужны ему, – сказал я Ангеле. – Я пока решу все формальности…

Прошло время.

Мы всячески поддерживали Вольфа, но ему не становилось лучше. Это горе не так то просто было забыть.

А эти журналисты только подливают масла в огонь. Неужели так сложно написать пару добрых слов об умершей, пособолезновать родственникам? Нет, они выдумывают разные газетные утки!

Гоффман поприветствовал меня:

– Ему не становится легче. Сейчас прочитал мне целую лекцию о пользе женщин, а потом отправил погулять…

– Гоффман, его нужно понять. Ты это видел? – я протянул ему газету.

Гоффман просмотрел статью:

– Да уж! И чего они этим добиваются?

– Не знаю, чего они хотят добиться, но знаю, чего добьются. Теперь нас ждет катастрофа…

– Гиммлер, ты что? Это могло случиться с каждым!

Я помедлил: неужели Гоффман до сих пор не понял?

– Могло с каждым. А случилось с ним. Увидев бомбу, они запустили таймер. Нам остается ждать взрыва… я, пожалуй, пойду к нему, – я вошел в кабинет Вольфа. Он сидел за столом и держал в руках фото Гели. В последнее время я часто видел его таким.

– Надеюсь, мы все еще друзья? – спросил я. Вдруг Вольф уже читал эту статью?

Мария:

Признаться, я не любила девчонку. И даже обрадовалась, когда она не вышла к завтраку: хоть один день отдохнем от нее. Но когда Анни сказала, что вчера Гели не вышла к ужину, я забеспокоилась.

Я подошла к ее двери и постучала. Ответа не было. Я постучала еще сильнее и прислушалась – ни звука.

«Что могло случиться?» – подумала я: Вдруг девчонка заболела?».

Я позвала мужа:

– Открой. Вдруг с ней что-то случилось…

– Может, просто ушла рано утром? – предположила Анни.

– Это Раубал что ли? Ты что, вчера родилась? Чтобы она проснулась раньше нас?

Мой муж выбил дверь. Картина, представшая перед нами, была ужасной…

Гели лежала на полу, в луже крови, сжав в руке пистолет. Я на мгновение поверила в то, что она покончила с собой, но, присмотревшись, увидела ссадины у нее на руках.

– О Боже! – я подбежала к девушке. – Фройляйн Гели… только не это!

Анни смотрела на Ангелику, и, казалось, готова была разрыдаться. Пожалуй, она единственная, кто относился к девушке с долей уважения. Но ведь никто в этом доме не желал ей смерти!

– Вызовем врача, – тихо сказал мой муж.

– Лучше позвони герру Геббельсу. Пусть они разберутся сами. Ей уже не помочь…

С этими словами я встала и обняла Анни:

– Не плач, Анни. Слезами не поможешь…

– Надо привести ее в порядок…

– Только после того, как доктор осмотрит ее. А пока оставим ее здесь, – сказала я. Анни с ужасом посмотрела на меня. – Анни, я бы тоже не стала оставлять ее. Но таков порядок…

Впервые мне было искренне жаль девушку.

Она вдруг показалась мне такой невинной, нежной, и совсем беззащитной. Мистер Вольф всегда просил беречь ее. А я думала, что это все – ее капризы. Нет, к сожалению, Гели и мистер Вольф были правы: малышка была в опасности. И вот, опасность настигла ее. И девушка не выдержала этой схватки. Бедная, маленькая девушка. Она не заслужила такой смерти.

После осмотра врача мы привели ее в порядок. Еле успели до приезда герра Вольфа.

Смывая кровь с ее лица, я вдруг поймала себя на мысли, что никогда не обращала внимания на то, какая она красивая. Раньше я не любила девушку, а теперь поняла – она заслуживала любви. А то, что иногда она была невнимательна… ведь она еще совсем ребенок! Была совсем ребенком…

Я взяла ее за руку:

– Прощайте, фройляйн Гели. Пусть на том свете Вас поймут и примут…

Элен:

– Элен, обедать я не буду. Я с подружкой договорилась, пойдем в кафе! Ты сегодня отдохни, – сказала мне девчонка, даже не взглянув в мою сторону.

Как она смеет так со мной разговаривать? Я ее в два раза старше, и наверняка умнее. У меня хватает ума не тратить кучу денег на одежду и прически. А девчонка слишком загордилась. Неужели она думает, что останется здесь надолго? Скоро у начальника появится новая девушка, помоложе и посимпатичнее. И уж конечно побогаче этой…

Она даже делать ничего не хочет! Целыми днями гуляет где-то или читает романы. Курсы пения? Не смешите, кому они нужны? Пользуешься его любовью? Ну, пользуйся, только потом не удивляйся…

Своего начальника я любила, как сына. И поэтому была против его брака: девушка была ему не пара. Но, конечно, я не могла прямо сказать ему об этом. Я говорила намеками, а он не обращал внимания на мои слова. Зато ее реакция была весьма красноречивой: на каждое мое слово она реагировала очень эмоционально, вспыхивала, как спичка. Это значило, что я попала в цель.

В тот день ко мне должен был прийти мой знакомый. У нас было одно дело.

Я открыла ему дверь:

– Здравствуй, – он пожал мне руку, как будто я была мужчиной. В прочем, когда тебе под пятьдесят, и такому вниманию радуешься.

– Привет.

– Она тут? – он подговорил меня напугать девчонку. Видит Бог, я делала это ради своего начальника! Быть может, испугавшись за свою жизнь, она бросит его!

– Да. Вот, держи, – я протянула ему пистолет герра Вольфа. – Там только один патрон, так что не стреляй понапрасну.

– Не буду, – он коварно улыбнулся мне. – А оружие военное. Она его не узнает. Даже если вдруг что-то пойдет не так…

Я удивилась тому, что он сказал:

– Что может пойти не так?

– Что угодно, – он усмехнулся. – Запомни, если что – ты ушла за покупками. Вернувшись, ничего странного не заметила…

Он ушел в комнату девчонки. Я предпочла покинуть квартиру: пусть мое алиби будет правдоподобным. Но на улице я пробыла от силы десять минут. Вернувшись, я еще застала его в квартире:

– Где пистолет? – спросила я у него.

– Там, – ответил он. – Она слишком сопротивлялась, и я перешел границы…

Я посмотрела на него: неужели он убил ее?

– Она еще жива. Но не советовал бы я тебе соваться туда: она обо всем догадалась. Поплатишься своей шкурой…

– Долго?

– Часа три, – он правильно понял меня. – На помощь звать она не может. Не переживай, все будет выглядеть как самоубийство. Кстати, вот что я нашел в пиджаке твоего хозяина, – он протянул мне лист бумаги, сложенный пополам. – Это письмо от некой Евы. Положи его так, чтобы было заметно…

Я так и сделала. Разорвав письмо по сгибу, я оставила его на письменном столе.

Выйдя из кабинета герра Вольфа, я несколько секунд смотрела на дверь ее спальни. Интересно, она еще жива? Или уже все закончилось? «Теперь все кончено. Он свободен от тебя» – подумала я и ушла на кухню. Поздно вечером позвонила ее подруга:

– Привет, это Ханна. Ты не знаешь, где Ангелика? Мы договорились встретиться, а она не пришла…

– Она заболела, – соврала я. – Сейчас отдыхает. Оставь ее в покое.

Я повесила трубку. Мне не о чем с ней разговаривать…

Полиции я сказала, что Ангелика была чем-то встревожена. После заперлась в комнате и попросила ее не трогать…

Ленни:

Я рассказывала герру Вольфу о шансе, который предоставил мне Олимпийский комитет:

– Герр Вольф, это бывает только раз в жизни! Я так счастлива, – закончила я свой рассказ.

– Что ж, не могло быть по-другому, – он улыбнулся мне. – Ты талантливый режиссер. Пожалуй, ты в одиночку сможешь поставить на место Америку и все ее студии.

– Вы мне льстите, – я смутилась.

– Нет, я абсолютно серьезно. Только береги себя, договорились? Ни один фильм не стоит таких усилий, которые ты прикладываешь…

– Но вам нравится результат!

– Да, нравится, – он помедлил. – Признаться, я не хочу этих игр. Ты только представь, сколько иностранцев соберется здесь. Традиционно после таких игр, в стране становилось больше детей-метисов. А нам этого не нужно, у нас, их и так слишком много.

Я не хотела в очередной раз обсуждать расовую теорию. Ничего нового он мне не скажет, ведь я читала «Мою Борьбу».

– Можно использовать Олимпиаду в целях пропаганды…

– Умница! – он вскочил с места и принялся расхаживать по комнате. – Признаться, я не подумал об этом. Великие игры, победителями которых будут Арийцы…

Я еще долго слушала его. В его словах была доля смысла, но он не учел одного: в других странах тоже есть хорошие спортсмены. И не исключено, что они далеко не арийского происхождения…

– Мне пора, – сказала я ему.

– Ленни, не уходи. Я хочу довериться тебе, – он взял меня под руку и провел по коридору, до самого конца. – Это – моя тайна. Святая святых. Но кто-то должен знать об этом…

Он достал ключ из кармана и открыл дверь.

Я вошла в комнату. Первое, на что я обратила внимание, был портрет молодой девушки. На вид ей было лет восемнадцать. Каштановые волосы были красиво уложены, да и костюм нельзя было назвать молодежным, но все же было в ней что-то неуловимо детское, нежное и веселое.

– Я расскажу, почему я никогда не женюсь, – начал Вольф. Я оглядела комнату: она не была похожа на остальные комнаты в его квартире. Другие комнаты были слишком официальны, а здесь атмосфера была дружелюбной.

Комната была оформлена в античном стиле. Крашенный в бежевый цвет шкаф, сундук, сделанный под древность, комод с зеркалом, большой письменный стол и софа – вот и вся обстановка комнаты. На одной из стен, выкрашенных в светло – зеленый цвет, висела картина.

Я обратила внимание на гипсовую скульптуру на столе. Бюст молодой девушки.

«Та же, что и на портрете, только немного старше» – подумала я.

– Эта девушка – Гели. Моя племянница, и, не смотря на это, любовь всей моей жизни, – он как – будто ответил на мой вопрос. – Я хотел жениться только на ней, но, увы, судьба этого не хотела, – он коснулся скульптуры, как будто девушка могла чувствовать его прикосновение. – Она умерла несколько лет назад. Здесь, в этой комнате. На этом полу. Я не уберег ее. Тогда я поклялся отомстить…

– Вы не виноваты, – сказала ему я, хотя и не знала, что произошло на самом деле.

– Спасибо, Ленни. Но я знаю, что виноват. Признаться, мне часто снится Ангелика. Она всегда улыбается мне. Я прошу ее подойти ко мне, обнять, но она уходит. Каждый раз она как будто умирает вновь. Ленни, мне так ее не хватает!

Я заметила слезы на его глазах, но сделала вид, что не обратила внимания.

– Но у вас есть Ева…

– Иногда я ненавижу ее. Она во всем подражает Гели, и только портит ее образ. Я среди людей, но одинок, как никогда. Только с ней я мог быть полностью откровенен. С остальными я не такой. Эти маски, признаться, достали меня, но что я могу поделать? Нужно играть до конца.

– Вас окружают сотни женщин…

– Мне не нужны любовные авантюры. А полюбить кого-то еще я не смогу. Ни одна красавица не займет места Гели в моем сердце…

Он еще долго рассказывал мне об их любви. В тот вечер я поняла одно: что бы ни случилось, я до конца буду с этим человеком. Я видела его настоящего, не играющего на публику, и таким он нравился мне еще больше. Любящим, человечным, и даже добрым…

Лео:

Я вошел в кабинет моего дяди.

– Добрый день, – дядя посмотрел на меня и улыбнулся.

– Здравствуй, Лео. Давно же я тебя не видел! Как жизнь молодая?

– Учусь потихоньку, – ответил я ему. – А еще собираюсь жениться, вот только…

– Что? – удивленно спросил дядя.

– Она не совсем арийка. Нет, конечно, она не еврейка или что-то вроде того, – я помедлил. – Она похожа на славянку…

– Ты любишь ее? – спросил дядя, глядя мне в глаза.

– Да, – это было единственное, в чем я не сомневался.

Дядя протянул мне руку:

– В таком случае я тебя поздравляю! Я не имею никакого права мешать твоему счастью…

– Спасибо, – мы пожали руг другу руки. – Дядя…

– Ты хочешь поговорить о ней? Кстати присаживайся, – дядя был прав: мне требовалась парочка советов. Я сел и продолжил наш разговор:

– Дядя, я не знаю, любит ли она меня, – я помедлил. – Иногда мне кажется, что ей нужны только деньги, связи. Когда я дарю ей что–либо – она просто сияет от счастья. А когда прихожу без подарка, такой реакции нет…

– Лео, не в деньгах дело! – дядя улыбнулся мне. – Подарок означает для нее, что ты подумал о ней. Что ты вспоминаешь о ней, когда ее нет рядом. Так что почаще покупай ей что-нибудь. Небольшой цветочек – и глаза девушки будут сиять. Разве это не стоит того?

– Стоит! – согласился я. И как я не подумал?

– И еще, – продолжил дядя. – Смирись с тем, что она хочет быть с тобой почти постоянно. Женщинам любовь нужна каждую секунду, они хотят не отходить от нас не на шаг. В то время как нам достаточно пары часов, – я тяжело вздохнул: именно так и было. – Что, ты уже со мной согласен?

– Да. Барбара считает, что все свое свободное время я должен быть с ней…

– Что и требовалось доказать. Объясни ей, что у тебя есть и другие дела. Только не упрекай ее: возможно, она и сама себе не рада. И не в коем случае не обманывай: для женщин даже мелкая ложь кажется трагедией…

– А как же ложь во благо?

– Только в самом крайнем случае. Ты скрываешь что-то, чтобы не причинять ей боль, но когда открывается правда, ей еще больнее. Таковы женщины. Тебе предстоит многому научиться: нужно понимать не слова, а жесты. Она может попросить оставить ее одну, а в то же время будет всем сердцем желать, чтобы ты был рядом…

– Уже знаю. Но как же это понять…

– Смотри ей в глаза. Если заметишь в них малейший намек на просьбу о помощи – оставайся с ней. Сколько лет твоей Барбаре?

– Девятнадцать.

– Тем более! В этом возрасте девушки особенно ранимы…

Мы еще некоторое время говорили о женщинах. И как он научился понимать их?

– Лео, мне надо кое о чем попросить тебя.

– Да? – о чем он может просить меня? Я всего лишь пешка, пусть и очень ценная…

– Я знаю, химия отнимает много сил, но тебе было бы полезно подучить законодательство, может даже получить юридическое образование, – сказал мне дядя. – Мой наследник должен уметь постоять за себя…

Я был удивлен его просьбой:

– Наследник? Извини, но я думал, наследником будет Алоиз…

– Нет, только не он, – засмеялся дядя. – Я не могу ему доверить даже важные документы. Тем более семью…

– Но ты держишь его рядом с собой, в то же время отправляешь меня подальше…

– Лео, я делаю это для вашего блага. Алоиз неплохо выполняет поручения – и пусть выполняет. Лишь бы не начал снова раздавать интервью, – я понял, о чем говорит дядя: когда-то у нас были проблемы из-за болтливости моего двоюродного брата. – А ты должен стать самостоятельным. Я не знаю, чем закончится моя жизнь. Возможно, тебе придется защищать всех…

– Я понял, – «И как я раньше не подумал об этом?» – мне всегда казалось, что дяде льстит их внешнее сходство с Алоизом младшим, поэтому он и забыл нас. Дело оказалось в другом. – Будет сложно, но я постараюсь. Придется пойти работать…

– С деньгами проблем не будет. А с учебой ты справишься, – ответил на это дядя. – Геббельс сказал, что, не смотря на все его образования, рядом с тобой он чувствует себя школьником…

– Он преувеличивает.

– А мне кажется – недооценивает! И вот еще что: не лезь в политику, пока обстоятельства сами не попросят тебя об этом. Не исключено, что этого не случится. Будь в курсе, но не начинай политической карьеры. Хватит и меня…