Текст книги "Забытая история (СИ)"

Автор книги: Medea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)



========== Предисловие ==========

В тот день выпал первый снег.

Белые хлопья медленно спускались с неба, и падали на землю, которая, казалось, еще не успела остыть от теплых солнечных лучей. Снег ложился на совсем недавно горячую землю, но все же не таял, а так и оставался лежать, белый, как лист бумаги, и пушистый, как новорожденный котенок.

Еще недавно гремел гром, и сверкали молнии. А сейчас на землю бесшумно спускались снежные хлопья, как будто где-то там, наверху, один из ангелов вдруг решил избавиться от белого оперения, и сбросить его на грешную землю.

Недовольные люди выбегали из домов лишь на несколько минут, и спешили вернуться назад, в теплые комнаты, к на скорую руку растопленным каминам. Одни возмущались, глядя вверх, на хмурое, затянутое тяжелыми тучами небо. Другие улыбались первым снежинкам, и спешили достать зимнюю одежду, чтобы скорее пойти гулять, насладиться этой красотой. Молодые удивлялись, старики ворчали и сетовали на судьбу и природу…

Это было шестнадцатое сентября тысяча девятьсот тридцать первого года. Ни один из живущих в Мюнхене людей не мог вспомнить столь раннего снегопада.

Люди были удивлены, некоторые даже напуганы. Но, ни один из них не предполагал, какое событие, отметила природа в своих тайных календарях таким вот странным способом…

========== Не оставляй меня одну… ==========

Если любишь за что-то – знай, не судьба,

Лишь обман. Это вам не с руки.

Если вместе хотите быть вы навсегда,

То любить вы должны вопреки…

Хорошо здесь летом.

Я сидела на балконе его особняка и наблюдала за игрой соседских детишек. Они частенько заходили к нам погостить. И что только дети находят в нем? Обычно детей привлекает милый голос, приятная внешность, молодость, в конце концов – но ничего этого у него нет. И не смотря на это, он обладает каким то невероятным, неподвластным обычному человеку шармом. Люди так и тянутся к нему, как – будто нет человека красивее, лучше, интереснее…

Несколько лет назад во власти его чар оказалась и я. Мне было всего шестнадцать, и мне очень льстило внимание взрослого, опытного мужчины. Я была от него без ума, и позволила бы ему все, но, слава Богу, у него хватило совести не воспользоваться моими чувствами.

Казалось, что и он влюблен в меня. Со мной он как – будто снова становился ребенком. Он не стыдился проводить время в компании моих друзей, шутил и смеялся вместе с нами, как – будто был нашим ровесником. В то же время любой из нас мог обратиться к нему за помощью, как к старшему другу. Он всем внушал доверие, но, как выяснилось позже, каждый из нас видел его таким, каким хотел видеть. Никто не знал, что он за человек на самом деле, в том числе этого не знала я. И не знаю до сих пор.

Эх, как бы хотелось мне понять этого человека. Понять, кто же он, чего он хочет от жизни… и от меня.

Недавно мы снова встретились. Он уже знал обо всем, что происходило в моей жизни без него, и предложил начать все с начала. Легко говорить: начать все с начала, а куда же деть ту боль, с которой я вспоминаю наши встречи? Это была рана прямо в сердце, рана, которая все еще болит и не дает мне жить спокойно.

Лучше бы он изменил мне. Я бы вытерпела все: проклятья, измену, шумный, эмоциональный разрыв. Так легче. Эмоции помогают держаться на плаву. Но он решил закончить наши отношения тихо.

Однажды он пришел ко мне и сказал, что не достоин меня, и поэтому нам нужно расстаться. При этом он был абсолютно спокоен, как будто ничего особенного не произошло. Как – будто мне каждый день сообщают, что хотят порвать со мной!

И что? Я рыдала у него на плече, он успокаивал меня, но все равно был непреклонен: все кончено! Я упала перед ним на колени, умоляла остаться, говорила, что мне ничего не нужно, что мне не важно, кто он, но он уже принял решение: я достойна большего. Но мне нужен был он, мой художник, которого я любила всем сердцем и без которого, казалось, я не смогу жить.

Тогда он попросил меня встать, прижал к себе, сказал, что тоже любит меня, но не может остаться. Я спросила, есть ли у него другая. Он сказал, что никого кроме меня у него нет, и еще долго не будет, и это было правдой.

Мне хотелось поцеловать его на прощание, но он не позволил: последнего раза никогда не бывает. Он ласково потрепал меня по щеке: «Прощай, котенок. Будь счастлива. И хоть иногда вспоминай меня. Твоя боль уйдет совсем скоро, ты и не заметишь, как все забудется» – и ушел. В тот же вечер он уехал в город.

Я упала на кровать и спрятала лицо в подушки. Мне хотелось только одного: чтобы эта боль прекратилась. Я не могла справиться со слезами, душившими меня.

Не знаю, сколько я пролежала: может быть минуту, а может и несколько часов. Я встала, посмотрела в зеркало, взяла бумагу и написала несколько строк моим родным. Потом достала веревку, завязала петлю, перекинула веревку через дверь…

Мне не было жаль себя, свою мать, брата, сестру, друзей. Я хотела только одного: поскорее избавиться от этой боли, подобной тупому ножу, который терзал мое молодое, неокрепшее сердце.

Я хотела взять свой детский стул, но передумала: он показался мне слишком низким. Я выбрала стул, стоявший возле туалетного столика. Позже я выкинула его вместе со столиком: не хотела вспоминать…

Я встала на стул, накинула петлю себе на шею и закрыла глаза: «Вот и все. Все закончилось, нет больше смысла жить…» – подумала я, и смахнула слезы, сама не знаю зачем.

Щелкнул замок на входной двери. Я испугалась, что кто-то застанет меня в таком состоянии, и шагнула вниз. Я хотела, чтобы, когда меня найдут, все уже было сделано…

Я очнулась на кровати. Лео, мой брат, прижимал меня к себе. Он был бледен, испуган, и в то же время зол. Как выяснилось позднее, Лео услышал шум наверху и поднялся ко мне в комнату. Тогда я уже потеряла сознание, но еще была жива.

Милый мой, дорогой Лео! Это ты вынул меня из петли, ты спас жизнь своей глупой сестре!

– Где он? – шепотом спросил Лео. – Где эта сволочь? Клянусь тебе, что убью его!

Я обняла своего брата, прижалась к его груди и снова разрыдалась:

– Не нужно, Лео. Побудь со мной, мне так страшно одной!

Это было и правдой, и неправдой одновременно. Я боялась, но боялась не за себя, а за своего брата, который решил отомстить за меня. Отомстить человеку, который был намного старше моего Лео.

Теперь я старалась скрывать свои страдания: моим родным не следовало знать о том, что я чувствовала. О нашем романе я рассказывала только сестре. Лео понял все из записки. Я была рада тому, что он не осудил меня, и даже ни о чем не сказал маме. Как бы я выглядела в ее глазах?

Я пыталась убить время, бесцельно бродя по городу. Не помогало. Все и везде напоминало о нем: здесь мы отмечали мой день рождения, там гуляли теплыми вечерами…

Иногда я все же позволяла себе плакать. Но только когда я оставалась одна, когда никто не мог услышать меня. Прошло несколько дней, а боль, казалось, стала только сильнее.

Я уходила подальше от всех, или же закрывалась в комнате. А так хотелось, чтобы кто-то был рядом. Нет, даже не кто-то, мне нужен был только он. Даже не в качестве моего любимого. Хотелось прижаться к его груди, хотелось, чтобы он пожалел меня, И, наконец, понял, как мне больно. И что это он причина этой боли…

Быть может, я и хотела вернуть его, но уже не признавалась себе в этом. Тогда я не держала на него зла: я все еще любила его, хотя и понимала, что все в прошлом.

«Что же во мне не так?» – подумала я, глядя на себя в зеркало. Я ненавидела себя. Я не такая как все, я хуже! Второй сорт! Иначе он не бросил бы меня!

Он ушел, наверняка к кому-то лучше меня. К человеку, достойному его!

Я села на пол, прижала колени к груди, и снова разрыдалась. «Зачем меня спасли? Зачем мне жить?» – пронеслось у меня в голове. А хотелось кричать…

– Гели, – моя сестра тихо вошла в комнату. – Гели, солнышко мое, хватит плакать. Он не стоит твоих слез…

Сестра обняла меня.

– Нет, Фридл, это я недостойна его. Так и должно было быть. Он идеален, а я…

– Сестренка, перестань. Ты в зеркало когда в последний раз смотрела? И эту красоту он променял на кого-то другого. Неважно на кого, лучше у него не будет, – Фридл смахнула слезы с моих глаз. – Не надо плакать, милая. Все у тебя будет хорошо.

– Не могу не плакать…

– Гели, ну что мне для тебя сделать? Хочешь, поедем куда-нибудь? Или просто куда-нибудь сходим? Тебе надо отвлечься…

– Ничего не хочу, – я отстранила сестру, встала и подошла к окну. – К нему хочу.

– Его не вернуть, солнышко, – сестра встала рядом со мной. – Ну, все, успокаивайся, скоро мама придет, ей не нужно этого знать…

А я знала, что не смогу успокоиться так сразу. Я перестану плакать, но не смогу смеяться…

– Предложение пойти куда-нибудь в силе? – спросила я у сестры.

– Конечно, девочка моя. Собирайся, – сестра поцеловала меня в щеку. – Мне так не хватает твоей улыбки, твоего смеха. Все проходит, сестренка, и это тоже пройдет…

– Я сейчас приду. Оставь меня, – попросила я. Не хотелось показывать ей, что от ее слов мне только хуже.

Друзья поддерживали меня, как могли, и это они убедили меня не умирать.

Постепенно мне стало лучше. Время лечит. Боль не ушла, лишь затихла. Я по-прежнему любила, но теперь я любила свои воспоминания, вымышленный идеал, кумира. Я знала, что со временем и это пройдет.

Но снова он встретился мне. Теперь уже по-настоящему богатый, знаменитый, влиятельный. Любая красавица пошла бы с таким на край света, но ему нужна была я. Он просил начать все с начала, забыть прежние обиды, но я не могла. Мне казалось, что он играет со мной, как кошка с мышью: как только я почувствовала свободу, он вновь появился в моей жизни.

Тогда он уговорил меня переехать к нему. Конечно, о любви и речи быть не могло, он «просто хотел помочь». Для всех я была просто его племянницей. Ему верили, даже восхищались «любящим дядей», приютившим племянницу-студентку. А как этот жест восхитил мою маму! Он был ее любимым братом, пусть и не родным.

Удивительно, но и он не разу не тронул меня. Только иногда обнимал, по-дружески. Хотя по его глазам я видела: будь его воля…

Несколько раз он предлагал возобновить наши отношения. Говорил, что любит, что очень жалеет о содеянном. Но я не верила: однажды я уже обожглась, и снова пережить это мне не хотелось.

И вот, уже почти год я живу у него. И, наверное, полгода как я по-настоящему влюблена…

Наконец – то он приехал. Его автомобиль не спутать ни с одним другим: черных кабриолетов не так уж и много, а в пригороде так вообще один – два.

Его водитель открыл ему дверь, пропустил вперед… взгляд в мою сторону! Да, он увидел меня! Эмиль, как же тебе, наверное, страшно! Подумать только, роман с любимой игрушкой своего шефа!

Я спустилась вниз и в прихожей столкнулась с ним. Надо было догадаться! Эмиль, как всегда, был занят машиной, и мы остались наедине!

– Привет, малышка, – он обнял меня, нежно, по-отечески, поцеловал в лоб. Но он не отпустил меня сразу. Он держал меня в своих объятиях всего на мгновение дольше, но от этого у меня перехватило дыхание. Воспоминания о нашем общем прошлом сводят меня с ума.

Он отпустил меня, ласково погладил по щеке: его любимый жест.

– Собралась уже?

– Конечно, – ответила я, вздохнув с облегчением. Завтра мы едем на пикник, и там мы с Эмилем сообщим ему о нашей помолвке.

Он улыбнулся мне и ушел в свой кабинет, а я осталась ждать Эмиля.

Я вышла на веранду, когда увидела, что Эмиль поднимается в дом. Эмиль посмотрел мне в глаза, улыбнулся и обнял меня. И пусть в этих отношениях нет той бури чувств, той неудержимой, необузданной страсти, но зато с ним спокойно и надежно:

– Подожди еще чуть – чуть, – шепнул он мне на ухо, легко поцеловал и ушел. Я последовала за ним.

Эмиль! Родной, любимый, понимающий и любящий! Он первый человек, которого я полюбила после того неудачного романа!

Нельзя сказать, что это была любовь с первого взгляда. Нет, мы долго присматривались друг к другу. Мы учились доверять, дружить, любить. Это были маленькие шажочки навстречу друг другу, но ведь пламя может разгореться даже из самых маленьких угольков. Маленькая искорка пролетела между мной и Эмилем, и мы полюбили.

Мы часто ездили в город. Только вдвоем. Дяде я говорила, что иду прогуляться по магазинам, или же выдумывала несуществующие лекции в институте. В итоге из института меня успешно исключили: я провалила летнюю сессию. Возвращаться не хотелось: я вдруг поняла, что медицина не для меня.

В городе мы не всегда могли чувствовать себя спокойно: всюду были друзья моего дяди. Конечно, они не знали о том, что связывало нас с дядей раньше. Да, пожалуй, они были бы неприятно удивлены: они – то считали меня его родной племянницей, а не двоюродной, коей я была. Двоюродная племянница – это почти не родственник. Короли и цари часто женились на своих кузинах.

Эмиль был единственным, кто мог понять это. Однажды он сказал мне, что ему все равно, кем я была в прошлом и что делала. Главное, что теперь мы вместе. Для меня это было даже лучше, чем признание в любви.

Нам приходилось скрывать наши чувства, и от этого они становились еще сильнее. Одно его прикосновение, один взгляд – и я была на седьмом небе от счастья. Что уж говорить о наших тайных встречах у него на квартире. Я позволяла ему все. Ведь я доверяла ему, верила каждому его слову…

– Я еще нужен? – спросил Эмиль у своего шефа.

– Нет, на сегодня ты свободен, – кажется, сегодня мой дядя в хорошем настроении. – Иди домой, выспись. Завтра в шесть утра ты должен быть здесь.

– Будет сделано, мой фюрер! – ответил Эмиль, попрощался со мной легким кивком головы и ушел.

Я села на диван и игриво спросила:

– Ну, каково это, быть знаменитым? Подумать только: фюрер, лидер партии!

– Гели, прекрати! – он улыбнулся мне. – Ты же знаешь, моя слава – это результат тяжелого труда.

– Да уж, художнику так быстро не прославиться! – засмеялась я.

– Ну, хватит уже! – он подошел ко мне и сел рядом. – Скажи, вот что тебе нужно? Что не так – то?

Я засмеялась и пересела на кресло.

– Может, не будем играть в кошки-мышки? – спросил он полувсерьез. – Гели, у меня такое впечатление, что ты мне мстишь! Ты заигрываешь со мной, и в то же время не позволяешь подойти.

– Кто заигрывает, я что ли? – я засмеялась. – Гер Вольф, вы себе льстите!

Он подошел ко мне, обнял и посмотрел в глаза:

– Не обманывай меня, прошу тебя! Ты же знаешь, как я люблю тебя! Я же вижу, что и ты…

Я отстранила его и, не говоря ни слова, ушла к себе. Ярость смешивалась с негодованием: что он себе позволяет? Я ему что, игрушка, с которой можно обращаться как душе угодно?

Что теперь? Снова пообещает не трогать меня…

Он не держит своих обещаний, в этом я уже убедилась! Но почему я не могу просто прекратить это? Просто вернуться домой, постараться поменьше вспоминать о нем?

Когда-то мне это удавалось. Но мы снова встретились, и обстоятельства были против меня.

Умерла моя двоюродная тетя, его двоюродная сестра. Ни я, ни он, не могли отказаться проводить ее в последний путь.

Тогда, на похоронах, мы и встретились, впервые после того случая. Он внимательно смотрел на меня, я старалась отвести глаза. Если он обращался ко мне – отвечала односложно, и старалась уйти. Маме я сказала, что мы поссорились утром, ее это объяснение устраивало.

Но все когда-нибудь случается. Ночью я зачем-то вышла во двор, и оказалось, что он тоже не спит. Увидев меня, он еле заметно улыбнулся:

– Гели…

Я хотела быстрее уйти в дом, но он пошел за мной. На мокрой от росы лестнице я ускорила шаг, забыв, что каблуки в моих туфлях этого не позволяли.

Я оступилась, и, наверное, упала бы, но он мягко поймал меня:

– Осторожнее надо, маленькая, – он улыбнулся, обняв меня. Я отстранила его и хотела уйти, но не смогла наступить на ногу.

– Что такое?

– Нога…

Я присела, и хотела расшнуровать туфель.

– Подожди, так может быть хуже, – он помог мне подняться.– Совсем идти не можешь?

– Да. Лучше позови Лео…

– Вот еще. Я здесь тогда зачем? – он взял меня на руки. Я поняла, что сопротивляться нет смысла.

Он донес меня до гостиной, осторожно посадил на диван:

– И чего ты вздумала убегать? – я промолчала. Он присел на пол рядом со мной, осторожно ощупал мою ногу. – Если будет больно – скажи.

– Только наступать, и когда шевелю – немного больно…

– Небольшое растяжение, завтра и следа не останется, – он сел на диван и обнял меня одной рукой. – Ну и зачем ты убегала? Это ведь глупо, малыш…

Я отвернулась от него. Смешанные чувства одолевали меня: с одной стороны, мне были приятны его прикосновения. С другой – они причиняли ужасную душевную боль.

– Гели, – он осторожно коснулся моего подбородка. Наверное, хотел, чтобы я повернулась к нему.

– Прекрати, или я закричу…

– Ты думаешь, я способен на что-то подобное? – я кивнула. – Хочешь сказать, у меня не было возможностей? – он мягко улыбнулся.

– Тогда было другое время…

– Нет, ничего не изменилось, – он поглаживал меня по волосам. Его прикосновения разбудили воспоминания о прошлом, и я не смогла сдержать слез. – Не обижу, и никому не позволю…

– Ты обманываешь и меня, и самого себя…

– Прости, если сможешь. Я снова хочу быть твоим дядей, если возможно. Твоя мама говорит, ты поступила в институт, живешь в общежитии. Может, тебе лучше квартиру подыскать?

Не знаю почему, но я кивнула.

– Вот, так лучше. Поговорю со своими друзьями, кто-нибудь поможет…

Утром он без стука вошел ко мне в комнату:

– Просыпайся, все уже уехали, – сказал он, осторожно разбудив меня.

– Как уехали? – я отстранилась от него.

– Решили не трогать тебя, раз уж ты повредила ногу. Я остался с тобой, не люблю я кладбища, – он помедлил. – Вставай, уже поздно.

– Как? Мы… одни? – я натянула на себя одеяло. «Сейчас я ничего не смогу сделать» – пронеслось у меня в голове.

– Да не бойся ты так, – он коснулся моих волос. – Все нормально, не в первый ведь раз. Одевайся, я чуть позже зайду.

Я с трудом встала: нога все еще болела. Оделась, думая о том, чтобы одежду было труднее снять. Как глупо в моей ситуации…

Он помог мне дойти до столовой.

– Ну что, завтракать будешь? Я тебя ждал, если честно…

– Не стоило.

– Гели, перестань. Раньше мы прекрасно ладили. Помнишь, несколько дней только вдвоем? И все было нормально…

Я не смогла сдержать слез. Ну почему он снова об этом?

– Прости…

Он подошел и обнял меня. Я снова уткнулась ему в плече.

– А ведь я все еще люблю тебя, только об этом теперь никто не узнает…

И снова я не смогла оттолкнуть его. Почему я такая слабая?

В это время родственники вернулись с кладбища. Лео и Фридл вошли первыми.

– Что здесь происходит? – почти закричал Лео, но я жестом остановила его.

– Это… я скучаю по тете… вот и все…

Как же Лео его ненавидит…

И как он позволил нам остаться наедине? Наверное, еще совсем маленький у меня брат, не предусмотрительный…

К его друзьям я переехала буквально на пару месяцев, а после он забрал меня к себе. С тех самых пор все и началось.

Поздно вечером он зашел ко мне:

– Малыш, ты извини меня за… сама знаешь, за что. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

Я внимательно посмотрела на него:

– Ладно, прощаю. Только попрошу, больше не делай так. Ты обещал, что мы будем друзьями, а сам…

Он подошел ко мне и ласково погладил по голове:

– Ты же прощаешь старого, влюбленного в тебя, идиота?

– Ничего себе! Альф, не стоит тебе называть себя так! С твоим – то статусом!

Он улыбнулся:

– С моим статусом можно очень многое. Хотя, ты наверняка права! Спокойной ночи, малышка!

– Пока! – я на прощание улыбнулась ему.

«А будет ли он так же заботиться обо мне, когда все станет известно?» – подумала я. Иногда мне казалось, что он, наконец–то, стал воспринимать меня как свою племянницу. Он заботился обо мне, помогал, но точно так же он помогал бы Фридл, или моей маме. Такова была его натура: родственников он никогда не бросал.

А потом он снова признавался мне в любви, и я понимала: ничего еще не закончено.

Вчерашний вечер мы провели вместе.

Я читала на балконе, когда он вошел и сел рядом. Он спросил о чем-то, я отложила книгу и ответила ему. Мы разговорились.

Мы говорили до самой ночи. Говорили о всяких мелочах, порой и не стоящих внимания: я вдруг поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы он уходил.

– Уже поздно. Пойдем спать, – сказал он, глядя куда-то вдаль.

– Поздно, – подтвердила я.

Мы встали. Возле балконной двери, которая была достаточно узкой для двоих, мы остановились. Я посмотрела ему в глаза, и вдруг он обнял меня. Объятие было дружеским: нежным, но без намека на что-то большее, чем дружба.

Я на несколько секунд прижалась к нему:

– И почему мы до сих пор общаемся, – заметила я. – После всего, что произошло…

– Потому что у тебя никого нет. Разве что кроме мамы. И у меня тоже, – Альф по-отечески провел рукой по моим волосам. – Мы нужны друг другу, Гели…

Я решила не возражать ему: вскоре он узнает о Морисе, и о том, что мы решили пожениться. Но мне не хотелось ссориться с ним: я любила своего дядю, пусть просто как друга….

На следующий день мы выехали на пикник. У нашей компании, состоящей из близких друзей, уже были свои любимые места.

Эх, как бы мне хотелось сидеть на сидении рядом с водителем! Но это место традиционно принадлежало Альфу. Он уступал мне лишь иногда: когда особенно уставал, или же когда хотел поговорить с кем-то из гостей.

Я сидела с другими пассажирами: секретаршей Альфа Кристой, его хорошей знакомой Эленой, другом и товарищем по партии Францем, фотографом Альфа Гофманом и дочерью Гофмана – Генриеттой. Мы дружили уже довольно давно, и не обращали внимания на различия в нашем статусе. По пути мы обычно говорили о чем-то, или же пели. Иногда Альф просил спеть что-нибудь: «Нам скучно, Морис уже засыпает за рулем…».

Мне приходилось довольствоваться малым: утром Морис пожал мне руку, а хотелось бы намного большего. Я хотела, чтобы скорее наступил вечер, чтобы все прояснилось.

Альф вел себя на удивление сдержано. Утром он сделал вид, что ничего особенного не произошло, и я решила поддержать эту игру. Зачем лишний раз ссориться, если все уже решено? Мне бы хотелось, чтобы он остался моим другом. Конечно, по началу будет не просто, но я выдержала гораздо больший удар судьбы. Тем более никаких шансов я ему не давала. Он мой дядя, а я его племянница, и точка!

Мы приехали на место.

Я любила бывать здесь: место было достаточно уединенным, но в то же время не забытым Богом и людьми. Берег озера, казалось, был создан для отдыха: мягкая трава, на которой приятно было загорать, а чуть подальше – тенистая местность. И, конечно же, уединенный пляж, где мы, девушки, могли позагорать без одежды.

Нам повезло с мужчинами: они даже в шутку не пытались понаблюдать за нами.

Пока мужчины выгружали вещи из машины и готовили место для пикника, мы с девушками переоделись и наперегонки забежали в озеро. Мне нравилась вода: чистая, прозрачная, и теплая. Странная вещь эта вода: она может быль ласковой и доброй, а может уничтожать города.

Вскоре к нам присоединились Эмиль и Франц. Альф стоял на берегу и смотрел на нас.

– Идите к нам! – позвал Эмиль. – Здесь все свои, вам нечего стесняться.

– Я сказал нет, значит, нет. У меня есть причины, – увы, эту причину я знала. Альф всегда оставался на берегу, даже когда было особенно жарко. Все, что он себе позволял – снять обувь и пройтись по воде.

Эмиль думал, что причина этого – его фигура. Он даже спрашивал меня, так ли это.

– Ну ладно вам! – поддержал Эмиля Франц.

– Так, прекратите! – вмешалась я. – Или сейчас оба будете мокрые!

– Да, ребята, что – то вы слишком сухие! – засмеялся Альф и подмигнул мне. – Пойду, почитаю. Досрочный выход из озера для составления мне компании приветствуется!

И, конечно же, компанию Альфу составила я. Наверное, я чувствовала себя немного виноватой перед ним, ведь он еще надеялся. С другой стороны я еще помнила то мгновение, когда петля затянулась на моей шее…

– Скучаешь? – я вышла из воды и подошла к нему.

– Да не особо. А ты пришла меня развеселить? – Альф улыбнулся мне. – Очень приятно!

– Ну да, – я села рядом с ним. – А, может, забудь об этом? Думаю, они сделают вид, что не заметили.

– Вряд ли. Разве их может не заинтересовать такой причудливый узор на моей спине? – он тяжело вздохнул. – Ты думаешь, мне к вам не хочется? Жарко все – таки.

– И что, ничего нельзя с этим поделать?

– Увы, нет. Шрамы плохо сходят.

– Жаль. Эти следы напоминают нам о старых ранах. Я все еще не могу понять, как мог твой отец…

– Не нужно, малыш, – по его глазам я поняла: пришло время замолчать. – Царапины, которые его плетка оставляла на моей спине – ничто, по сравнению с ранами, которые остались на моем сердце. Ты же понимаешь? – мама рассказывала мне, как их отец избивал своих сыновей и жену. Мама говорила, что всегда защищала Альфа: тогда он был самым младшим в семье. Позже, когда родилась Паула, маме приходилось уводить ее, чтобы ребенок не видел этого ужаса. «Тогда я и предположить не могла, что Пауле, да и всем нам, придется увидеть и более ужасные вещи» – говорила мне мама.

– Более чем. Мне тоже приходилось пережить подобное, – а понял ли он, о чем я хочу сказать? Кажется, да.

– Прости, маленькая. Прости, если сможешь, – «да, он говорит именно об этом!» – Я не мог даже предположить, что ты способна на такое! Я знал, что ты очень нежная и ранимая, но не думал, что настолько. Настоящий ангел, даже имя подходит. Я не думал, что ты такая чувствительная…

– Я просто любила, – я закрыла лицо руками: не смогла сдержать слез. – Я верила тебе, а ты предал меня. Оставил одну, именно тогда, когда я нуждалась в тебе, – казалось, что прошло уже очень много времени, но я все еще не могла забыть всего того, что мы пережили вместе. Он говорил, что любит меня, а потом ушел от меня, придумав глупейшую причину…

Он обнял меня одной рукой, другой рукой осторожно убрал мои руки от лица и смахнул слезы:

– Не нужно этого. Им незачем знать. Маленькая моя… – и вот я снова уткнулась в его плече. Он кажется таким надежным, сильным. Если бы я не помнила того, что случилось несколько лет назад – ни минуты бы не раздумывала! – Котенок, я сам до сих пор себя не простил! Когда Лео пришел ко мне и сказал, что ты… что ты хотела с собой сделать… я был в ужасе! Я не мог поверить в то, что мой ангел, самый дорогой в мире человек, чуть не умер из – за меня.

– Не верю ни одному твоему слову! – я оттолкнула его. – Ты бросил меня! Это было твое решение! Если ты так меня любишь, зачем ты причиняешь мне такую боль? Оставь меня, слышишь, оставь! – я не могла кричать, но и шепота было достаточно. Таким уж был Альф: он понимал слова, а не интонацию.

Он стоял, прислонившись к дереву, и беспомощно смотрел на меня. Видели бы его сейчас его подчиненные!

Но, к счастью, мы были одни. Даже купавшиеся неподалеку друзья не могли увидеть нас.

Мне вдруг показалось, что он побледнел. Я подошла и взяла его руки в свои: нет, все нормально. В этот раз повезло.

– Ты же обещал… – тихо сказала я.

– Я не могу сдерживаться. Прости, – он сел и закрыл глаза. – Оставь меня одного.

Я еще раз внимательно посмотрела на него: он и правда был бледен. Дышал он часто, и как – то глубоко. Я обратила внимание на то, что его руки все же начали подрагивать.

– Альф, ты точно в порядке? Может быть, тебе нужна помощь?

– Точно! Я прошу тебя, оставь меня одного, – он помедлил. – Мне тоже не легко, Гели, – я еле заметно кивнула: «Я рядом, что бы ни было», он в ответ слегка улыбнулся: «Я знаю».

Я хотела пойти к друзьям, но почувствовала, что и мне бы не мешало привести мысли в порядок. Я ушла на скрытый деревьями пляж, где мы, девушки, обычно уединялись и купались голышом. Я села и прислонилась спиной к дереву. «Альф! Мысленно я с тобой! Я всегда буду твоим другом» – как бы мне хотелось сказать это в слух, но эту фразу я берегла на вечер.

– Вот ты где! – Эмиль Морис, он же Морисик, а для меня – просто Эмиль, подошел ко мне и сел рядом. – Опять этот старый козел?

– Не называй его так. Ему тоже не легко, – Эмиль обнял меня. Я сделала вид, что мне приятно его присутствие, но мне хотелось остаться наедине с воспоминаниями.

– Забудь ты его! Он не думал о тебе…

– Эмиль, давай не будем о нем, ладно? – Эмиль, мой добрый, мой милый Эмиль. Тебе придется смириться с тем, что мое прошлое еще до конца не отпустило меня. Я знала, что еще долго буду вспоминать Альфа. Сколько лет прошло, а я все еще не могу сдержать слез, когда события тех времен вдруг снова вторгаются в мою жизнь.

Вечером мы развели костер и пожарили шашлыки. Казалось, что нам всем хорошо, что ничего не случиться. Но я знала, что это не так. Эмиль тоже нервничал.

Наконец мы сели. Все, кроме Альфа, налили себе вина: Альф не признавал алкоголь. Эмиль взялся сказать тост.

У меня было такое чувство, что меня облили ледяной водой: неужели уже? Я посмотрела на Эмиля, он кивнул мне: пора! «Господи, помоги!» – мысленно произнесла я. Возможно, это один из самых важных моментов в моей жизни.

– Я хочу выпить за всех нас, – начал Морис. – За нашу дружбу, которая с каждым днем все крепче, не смотря на различия нашего достатка. За дружбу, и за кое – что большее. Поскольку здесь присутствуют и мужчины, и женщины, не мудрено, что наши отношения могут выйти за грань дружбы. Вы согласны со мной, герр Гитлер?

– Вольф. Для тебя – просто Вольф. Конечно, я согласен.

– Хорошо, Вольф. Я бы очень хотел, чтобы вы присоединились к моему тосту, – Альф с недоумением посмотрел на Эмиля, но все же встал. Казалось, он не может понять, к чему весь этот спектакль. – И, поскольку возникновение чувств между мужчиной и женщиной естественны, герр Вольф, я прошу у вас руки вашей племянницы!

Эмиль говорил это так торжественно, так искренне, что я на секунду отвлеклась. Я не смотрела на Альфа всего секунду, может две, но как же изменилось его лицо!

– Что? Ты, просишь у меня, ее руки?!

– Да. Я думал, раз у девушки нет отца, вы – старший мужчина в семье…

– Да как ты смеешь!? – Альф схватил Мориса за ворот рубашки, – Ты, грязная тварь! Не смей трогать ее! – он был в ярости. Таким я видела его только на митингах, когда он читал свои речи. Но одно дело – смотреть на него издалека, и совсем другое – сидеть рядом, чувствовать его энергию. Мне вдруг стало жалко штурмовиков-охранников, стоящих на трибуне рядом с ним. И почему в такие моменты в голову приходят самые глупые мысли? Лучше бы я получила совет, как поступить теперь.

– Но Гели тоже любит меня! Она уже дала согласие, – испуганно пролепетал Эмиль. Альф отпустил его и обратился ко мне:

– Это правда?

Я кивнула.

– Да как вы… Может, вы еще скажете, что уже все успели?

Я смущенно опустила голову.