Текст книги "Stories of Marvel (СИ)"

Автор книги: Мальвина_Л

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Точно. Да. Меня никогда так раньше просто не звали.

– Значит, я буду первым?

Камин они здесь что ли зажгли? В такую жару. Ну точно рехнулись.

– Баки… ты как-то вдруг покраснел.

– Оч-чень душно.

А улыбка у него такая, что хочется умереть. И проспать где-то семьдесят лет, а после прийти в себя и понять, что все это время был с ним. И что впереди – еще столько же, даже больше. Все время этого мира. Весь это мир – и только для них.

Сэм над ним смеялся бы до слез и икоты.

*

В их шестую или десятую встречу Стив, запинаясь и снова краснея, зовет его прогуляться.

– Можно в парк, там такие крикливые утки в пруду. Голодные, как какая-то хищная свора.

Джеймс просит их счет и большую белую булку. Пернатых проглотов ведь нужно чем-то кормить.

С востока налетает колючий октябрьский ветер, вздымает в воздух кучу желтой засохшей листвы, швыряет в лицо вместе с охапками пыли, что забивается в нос и глаза.

Джеймс отогревает их озябшие, покрасневшие руки дыханием, когда у Стива в кармане звонит телефон. Он достает его, чтобы ответить. “Наташа”, – извещает сердито мерцающий гладкий экран. У Джеймса портится настроение и он, извинившись, отходит.

Не хочет слушать их разговор, но невольно ловит обрывки:

“Я тебе обещаю, Наташа… Нет, не надо… ну зачем же ты так? Я люблю тебя сильнее, чем любую из женщин этого мира… Разве мог бы я тебя обмануть? Послушай, Тони просто не понял, что хотел от этой миссии Фьюри. Прошу тебя, Нат…”

Хватит. Хватит этой глупости, право.

Листья под ботинками громко хрустят, когда Джеймс, ни разу не оглянувшись, уходит.

*

– Тебя не было почти неделю. Баки?

Не было и не должно было быть. Будь в нем чуть сильней сила воли, он исчез бы в тот самый день, ушел от пруда и больше никогда к нему не вернулся. Не стал бы мешать.

– Что-то случилось? Представляешь, ты ведь даже не дал мне свой телефон. Я хотел звонить, но куда. Баки, я волновался…

Это “Баки” – в горле комком. Это “Баки” с него кожу сдирает. Беззащитной нежностью, которой не будет у них. Которая что-то совершенно иное.

– Я зашел попрощаться. Прости, раньше вырваться не получалось. Дела.

… просто я квартиру свою разносил. Просто сбивал руки о бетонные стены. Просто резал их ножом и стеклом. А после выл, словно раненый зверь и гнал встревоженного Сэма в три шеи. Просто… знаешь, Стиви, я такой неудачник.

Огорчение в непонимающих, наивных глазах хлещет плетью, ремнем стегает по ребрам. Там места живого давно уже нет. И весь он – открытая, кровоточащая рана.

– Уезжаешь? Надолго?

– Не знаю, год или два. Может больше. Сказал бы, что буду писать, вот только… – его ломкий смех сухой, как табак сигареты, которую мнет и крошит. Зачем она здесь? Он ведь даже не курит. – Надеюсь, наладится… у тебя и Наташи… – ну, он это сказал. – Я не хотел вас слушать тогда… это вышло случайно. Прости.

– Я и Наташа? Постой… ты решил? Так поэтому?… Баки… Но все же вовсе не так.

Хохочет с таким облегчением, опасно откинувшись на спинку шаткого стула. Что это? Утирает глаза. Пальцы мелко-мелко трясутся, пока Стив сбивчиво ему говорит. Про подругу детства и ее неугомонного мужа [да ты слышал наверняка, он рок-музыкант], про гастроли и какую-то секретную службу [ничего такого, больше понтов].

– Они решили разом бросить все и уехать. Черти куда. В Будапешт. А из Щ.И.Т.а просто так не уйдешь, придется неустойки такие платить. Плюс вся эта секретность. Ты пойми, я все сейчас не могу рассказать. Черт, какая-то несусветная глупость.

До Баки доходит одно слово из пяти или даже шести. Только это не важно. Он слышит главное, и напряжение потихоньку его отпускает. Уже не кажется, что череп вот-вот изнутри разнесет…

– Так значит, она не с тобой?

– Не со мной? Нет, конечно. Они вместе с Клинтом дольше, чем я себя помню.

Внимательно смотрит и берет его руку. Стив не моргает и, кажется, ужасно робеет. Сердце Джеймса пропускает удар, во рту становится сухо, и чешутся губы.

– Позволишь?

– Тебе никогда об этом не надо просить…

На вкус его губы как лайм и как клюква. И кофе, конечно. Еще чуть-чуть – молоко.

========== 41. Клинт/Наташа ==========

Комментарий к 41. Клинт/Наташа

и другие

– Все так же носишь эту стрелу? Это что, талисман? – бросает лениво, даже не отрываясь от вечерней газеты. Не то, чтобы ему интересно, просто иначе и не умеет, наверное.

– Старк, не будь таким невыносимым занудой. Так бесишь, – она зябко кутается в короткую куртку. С озера тянет туман, что пробирается под одежду и заставляет дрожать.

Вот и все – вся причина. Просто осень и сырость.

Тони сдвинет с переносицы к кончику носа очки и выразительно фыркнет, переворачивая страницу. Там на первой полосе – снова он. Представляет журналистам нового члена команды. И тут же Питер – гордый, будто сам нашел и воспитал пацана. Впрочем, может быть, так и случилось. Она не вникала.

– Куда подевались мальчишки? – неуклюжая попытка сменить тему заранее обречена на провал, но Тони почему-то ведется. Или просто решил чуть-чуть подыграть.

– Думаю, в гараже. Морган еще после завтрака собиралась показать им свой новый проект.

– Очередные железки?

– Костюм Железной маленькой леди… – Старк изо всех сил сдерживает рвущийся смех, да и Наташа с удивлением у себя замечает улыбку. Щупает пальцами, как новый костюм, который ей, кажется, мал или не очень подходит.

– Значит, ты не знаешь, где Стив? – возвращается к началу их разговора, ради которого ехала сюда через весь штат. Не то, чтобы не могла позвонить, просто вот так было надежней.

Старк пожимает плечами, возвращаясь к зачитанной почти до дырок газете.

– Где-то носится со своим ненаглядным солдатом. Откуда мне знать? Открытку слал из Гренландии вроде. Спроси у Пеппер, она запоминает такую фигню, а мне-то зачем… – бурчит уязвлено.

Наташа понимает: он не простил, не забыл то страшное и больное столкновение в Сибири, тот разговор и тот выбор. И слова: “Я всегда его выбираю “, что засохшей коркой стянули его самолюбие и, кажется, больно ударили по непомерному эго.

– Ладно. Я думала новая миссия… впрочем, забудь, разберусь. Может, удастся связаться с Тором, он с братом где-то у Квилла на корабле. Они не должны были покинуть пределы галактики.

– А как же Бартон?

Невинный вопрос, как удар в живот кулаком. В железной броне, с усилением. На языке остается вкус теплой крови. Хмурится. Улыбаться она давно разучилась. Хмурится, дергая цепочку, что врезается в шею. Гладит мизинцем небольшую стрелу.

Не талисман. Так, безделушка.

– У Клинта дела, – резко так обрубает не терпящим возражения тоном.

– Да? А кто это сейчас паркует фургон с другой стороны дома?

Наконец-то он стащит очки, которые на самом деле совсем не для зрения. Наташе хочется по-детски подойти и дать ему в лоб. Наташе хочется то ли плакать, то ли громко, истерично смеяться и одновременно рыдать. Наташа в уме тасует причины сейчас же сбежать, точно крапленые карты. Понимает, что не подойдет ни одна. Что ни Тони, ни тем более Клинт не купятся. Блефовать с ними – лишенная смысла затея.

– Ну, я проверю детей… – внезапно вспоминает о родительском долги Тони, когда Клинт выворачивает из-за угла. Неожиданно без привычного лука и стрел. Беззащитный какой-то с сеткой глубоких морщин на висках и у рта.

Под кожаной курткой у нее сильно-сильно сжимается сердце. Как будто все стрелы, которых сейчас нет у него, пронзили кусок глупой мышцы и в ней плотно застряли.

– Привет, – она шепчет и теребит косу, все время возвращаясь пальцами к золотому кулону. Как будто черпает в нем силы и ищет поддержку.

– Привет, – два года почти без его голоса. Она умирала. Она умирает прямо сейчас. Еще только слово, и разревется позорно. – Наташа, ты меня избегаешь.

– Ну что ты. Просто были дела…

Она отговаривается и врет совсем неумело. Она не может нормально стоять, а потому прислоняется к дереву. Колени трясутся. У нее, которая может выдержать все. Которая прошла специальную школу и стала машиной убийства.

– Наташа… – он тянет ее имя, как песню, он повторяет его опять и опять. – Наташа. Моя Наташа. Наташа.

Всего пара широких шагов, и он уже близко. Заглядывает ей в лицо, убирая с глаз выбившуюся рыжую прядь. Прижимается лбом к ее лбу. Как тогда, на Вормире, когда конец был так близок… Как десятки, даже сотни раз до того, когда просто молчали и дышали друг другом.

– Мне ведь без тебя не дышать, – шепчет он, уже осыпая легкими поцелуями веки и щеки, робко трогает краешек рта и замирает. Знает, что один лишь удар, и кости его собрать в единое целое можно будет только в Ваканде…

– Клинт, это не…

– Милая, это да. Я ведь послушал Стива и дал тебе время обдумать, понять и решить. Только знаешь… Тони прав – мы не бессмертны, а время уходит. Спотыкаясь, бежит… А все ведь было понятно еще тогда, в Будапеште.

В Будапеште, где у них все началось. Узкие улочки по берегам степенно несущего свои воды Дуная. Набережная с видом на тот самый Цепной мост, по которому гуляли, взявшись за руки, как влюбленные дети. Базилика святого Стефана, где укрылись от внезапного летнего ливня и целовались, как два дурака. И он ей шептал: “Где ты была всю мою жизнь? Скажи мне, Наташа?”

На вагончике фуникулера “Шикло” поднимались на Будайский холм, там долго бродили по башням, террасам и переходам Рыбацкого бастиона, сверху вниз завороженно смотрели на город, будто сошедший с сувенирных открыток.

“Я люблю тебя, Нат”, – в первый раз сказал ей тогда. А она не услышала будто.

Потому что – зачем такая ему? Эмоциональная калека. Бесплодная машина убийства. Та, с которой никогда не создать нормальной, полноценной семьи. Он заслуживает лучшей доли. Он будет самым прекрасным в мире отцом. В любом мире в их необъятной вселенной.

– Ты слишком громко думаешь, Нат. Я люблю тебя. И только это имеет значение. Потому что ты тоже любишь меня.

Он всегда понимал ее лучше, чем кто-то. Чем, возможно, даже она. Понимала себя.

– Это было бы очень нечестно, – срывается голос.

– Согласен. Бессовестно просто заставить меня доживать эту жизнь без тебя. Ты ведь этого не сделаешь, правда? Ты больше от меня не сбежишь?

Смеется, сцеловывая соль с мокрых губ. Смеется, потому что никуда она не денется больше. Смеется, потому что, наконец, ее отыскал. Тони Старк, спасибо тебе за наводку Смеется от того, как крепко ее руки его держат за плечи. Вполне возможно, останутся синяки.

Наверное, это называется то ли гармония, то ли попросту счастье.

Наташа закрывает глаза, позволяя себя целовать. Так хорошо рядом с ним быть маленькой, слабой.

Золотая стрела на цепочке блестит, отражая лучи тусклого, осеннего солнца.

“Потому что ты тоже любишь меня”.

Она и не помнит, что когда-то было иначе.

========== 42. Стив/Баки (решила переписать Финал. ибо нефиг) ==========

Стив ступает на платформу, крепко сжимая в руках чемоданчик с камнями. Всего несколько прыжков в прошлое, и все будет кончено. Всего несколько последних прыжков, и этот пиздец останется позади. Всего ничего, и они смогут отправиться дальше. Только вдвоем. Стив и Баки. И к черту все проблемы этого мира. О нем теперь есть, кому позаботиться, правда? Когда они сделали это. Вернули всех исчезнувших из небытия. Отменили щелчок.

Вернули Баки домой. Поломанного, искалеченного прошлым Баки. Баки, что будет нести на плечах груз прошлого до конца своих дней. Преступлений и убийств, за которые он не в ответе. Вот если б можно было “перемотать” назад и помочь. Если б он не провел почти век подо льдами. Если б он мог т о г д а ему хоть как-то помочь.

Машина Халка и Тони гудит и перед тем, как исчезнуть у него из-под ног, Стив сталкивается взглядом с глазами. Безнадежными глазами солдата, в которых почему-то – безысходность и смерть. А еще – печаль и прощение. Как будто он что-то знает такое… как будто заранее… просто прощает.

“Бак, я вернусь”, – вот только глухой шепот тонет в резком щелчке, когда Стива швыряет обратно. У него впереди много дел. Судьба их вселенной стоит на кону.

“Баки, последний рывок, и мы будем вместе. Мы будем вместе. Увидишь. Я вернусь к тебе, Бак. Туда, где оставил. Ты почти не заметишь…”

Вот только отчего-то он знает, что еще не сейчас, не через десять минут или лет. Еще очень не скоро он вернется к нему – в две тысячи двадцать третий. К солдату, заросшему бородой и сжимающему в руках автомат с подчистую пустым магазином.

*

Стив с этим делом справляется быстро – возвращает все камни по своим временам на места. Туда, откуда они их забрали. Успевает шепнуть пару слов Наташе в две тысячи четырнадцатом и Старку. Теперь они будут готовы. Они не умрут. Они ведь Мстители и придумают что-то, чтобы и в этот раз остаться в живых.

Он завершает миссию. Он почти что свободен.

Частиц Пима остается всего на прыжок. Вперед или назад. Один выбор, потому что второго шанса не будет.

Стив закрывает глаза. Как наяву он чувствует ледяной снежный ветер Сибири, что хлещет в лицо и льдинками царапает кожу. И слышит крик Баки – его лучшего друга, летящего в снежную круговерть без надежды на спасение. Он падает в пропасть. Летит навстречу судьбе, которая его изувечит. Потому что те шрамы в душе, их не залечит ничто. Ни чудо-машины Тони Старка, ни передовые технологии странной, непостижимой Ваканды, ни все умения принцессы Шури.

Баки, за зрачками которого спряталась боль. Та самая, что изо льда и из стали. Та самая, что кромсает его душу клинком раз за разом. Не позволяя зажить.

“Прости меня, но я не могу…”, – шепчет куда-то в пространство неслышно и активирует свой костюм.

*

Стив точно помнит, что сегодня апрель, но холод отчего-то его пробирает, забирается под костюм, проникает в вены и там заставляет кровь замерзать кристаллами льда. Это больно.

Он слышит по радио сводки о том, что Капитан Америка геройски погиб. Пегги тем вечером остается дома, а у них, он все еще помнит, сегодня было свидание. И танцы.

Он смотрит с улицы на одинокий свет в одном из окон квартиры. На темный силуэт, что движется мимо окна. На зажатую сигарету в тонких женственных пальцах. Он помнит, что хотел бы с ней танцевать. Он помнит, что так и не успел научиться.

Он помнит, где-то прямо сейчас его лучший друг томится в плену у нацистов. Если он будет медлить, Арним Зола впишет в его мозг психокод, стирая личность, всего парой слов превращая в другого человека. В киборга. В машину. В безжалостного убийцу.

“Прости, Пегг. Но слово мне придется нарушить. Ты будешь очень счастлива, Пегги. В конце концов, я помню, дети и муж…”

Из темных окон темного дома вдруг льется музыка. Будто кто-то включил патефон. Высокие, рвущие душу ноты выплывают наружу и прочь утекают быстрой рекой. Кажется, двумя руками в спину толкают. Как ураганный ветер тогда… не так уж давно по меркам этого времени, правда?

*

“Джеймс… Баки… пожалуйста, Баки”, – отчаянный крик, сливавшийся с воем метели, сержант Джеймс Баки Барнс слышит каждую ночь и сейчас.

Сразу из лазарета его переводят в тюрьму. Какое-то специальное место для особо опасных. Почему-то его держат отдельно от остальных заключенных. Наверное, знают… конечно же знают, что Стив вернется за ним. Стив придет. Стив никогда его не оставит в руках этих ублюдков. Не мог же Стивен на самом деле поверить, что Баки погиб?

Его камера футов девять на девять. Здесь остро воняет прелыми тряпками, сапогами и старой, застоялой мочой. Здесь крысы наверняка размером с собаку скребутся за стенами, а ночами кто-то воет снаружи. Волки или, может быть, одичалые голодные псы?

Его охрана – всего шесть человек, что по очереди сменяют друг друга. У одного с собой постоянно приемник, с которого он слушает, должно быть, сводки с фронтов.

В один из дней заунывный дикторский голос, что раздается через треск ужасных помех, сменяет радостный вопль. Баки не надо знать языки, чтобы разобрать – “Стивен Роджерс” и “Капитан Америка”. Главное шило в их нацистких задницах. Блять.

Надсмотрщик ухмыляется и ведет пальцем по своему горлу. Баки клянется, что при первой возможности вырвет этой твари кадык. Стив. Стивен. Стиви… но как же?

Обрадовать их могло лишь одно… Вот только разве мог он просто вот так? Умереть.

“Вокруг вообще-то война, на которой люди гибнут быстрее, чем мухи”, – шепчет вкрадчиво кто-то в его голове голосом доктора Зола. Того, что проводил с ним эксперименты во время первого плена и что-то ему в вены постоянно колол. Того, кого Джеймс с содроганием ждет каждый раз. Каждый проклятый раз, когда меняется смена охраны, когда кто-то снаружи ключами гремит и топает тяжелыми сапогами.

Он не мог умереть. Это же Стив. Упрямый, героический Стивен, который спасает всех и всегда. Он просто не мог… пока мир в долбаной жопе, пока нацисты сгоняют в газовые камеры женщин, детей… пока с других снимают заживо кожу.

“Пожалуйста, Стиви…” – сжимается в углу вонючей камеры в жалкий комок. Слезы падают на колени, и он опускает ниже лицо, чтобы эта небритая сука там, за прутьями клетки… Эта боль – она только его одного. Его ноша, его горе. Его смысл, которого он в одночасье лишился.

Фантомная боль в руке, которой нет, заставляет почти в голос завыть и вцепиться зубами в запястье второй, уцелевшей.

Там, снаружи, шаги и какой-то шум, суета. Там возня и вроде как звуки ударов. И ладно.

Баки закрывает глаза. Он слышит металлический лязг, когда кто-то отпирает дверь его клетки. Шаг, еще один. Перед ним – носки чьих-то сапог.

Вот и все. Он ведь был нужен им как приманка. А теперь, когда Стивена нет… нужда в Баки Барнсе отпала.

– Подъем, солдат… – в плечо вцепляются руки. И голос – тот самый, но при этом другой. Чуть более хриплый и низкий. Он поднимает глаза – на изможденном лице постаревшем на годы и годы он видит все те же глаза. Все те же глаза своего капитана. Блестят. Как будто от слез.

– Ты пришел? Но как же…

– Я же говорил, что всегда буду с тобой…

– Это я говорил тебе… мелкий…

Сознание колышется, будто на волнах. Плывет. Сознание пытается его бросить, оставить.

Стив держит крепко.

– Бак… теперь все хорошо. Мы теперь вместе, ты слышишь?

– Я слышу.

– Я вытащу отсюда тебя, и мы поедем домой.

Домой – это в Бруклин?

*

Баки приходит в себя уже в другом месте, в тепле. Мотор машины возмущенно гудит на особо крутых поворотах. Стив… это правда Стивен… но как? чуть поворачивает голову, и усталое лицо освещает улыбка. Морщинки бегут от висков как лучи.

– Мы ушли от них, Бак. Теперь все будет в порядке.

– Но как ты?..

– Мне столько нужно тебе рассказать. Не знаю… может быть, ты не поверишь.

– По радио сказали, что ты разбился… погиб…

– Они так будут думать еще семьдесят лет. Это долгая история, Баки. Давай сейчас ты поспишь, а позже, когда мы уберемся подальше от их базы, я расскажу тебе обо всем.

– Хорошо.

Джеймс закрывает глаза, не отпуская руку Стивена. И прижимает к своей мокрой, холодной щеке. Что это? Пальцы Стива дрожат? Нет, ну с чего бы?.. это просто дорога.

Сон забирает его и качает, и Баки плывет. Дышать становится свободнее, легче.

– Люблю тебя, Стив, – бормочут губы уже спящего друга.

– Я тоже, Баки. Всегда. Через года и время. В любой точке пространства.

Угнанный в каком-то городке уже очень старый пикап обиженно крякнет на очередной неровности трассы.

Стив чуть сместится – зажатая Баки рука затекла, но он и не подумает высвободиться из его хватки. Наклонится, быстро трогая теплые, приоткрытые губы губами. Баки улыбнется во сне и причмокнет.

“Все неприятности отбывают с тобой”, – говорил он ему. Теперь уже все позади. Теперь они всегда будут вместе.

Комментарий к 42. Стив/Баки (решила переписать Финал. ибо нефиг)

написано в рамках Писательского вызова: https://vk.com/wall-61712914_19244

День первый. Пейринг, который в момент своего хайпа прошел мимо меня.

публикуется в паблике: https://vk.com/another_ending

========== 43. Тони Старк/Питер Паркер ==========

Его новый ассистент – это ходячая катастрофа. Постоянно роняет чашки кофе и заливает крепким напитком пачки важных бумаг, теряет любимые запонки Тони и путает номера телефонов важных клиентов.

– Мы можем от него отказаться. Тони, очередь в Stark Industries на стажировку измеряется не сотнями даже. Выпускники лучших университетов страны…

– Не надо, Хэппи. Дадим еще один шанс пацану. В конце концов, вторых таких мозгов точно нет в обозримой вселенной.

Хэппи брови задирает и показательно пытается вздыхать, всем своим видом демонстрируя неодобрение. Возражать он, конечно, не будет.

Не то чтобы это влияло на что-то.

– Мистер Старк, машина внизу. Вам надо еще подписать… – Пит врывается в кабинет небольшим, но чертовски красивым торнадо. Создает совсем не маленький хаос. Извиняется, врезаясь в несчастного Хэппи и почти сбивая с ног толстячка. Рассыпает по столу копии важных контрактов, роняет ручку под стол и краснеет, протискиваясь за ней мимо тониных ног.

– Мистер Паркер?..

– Сейчас, Тони… минутку… – он забывается и краснеет сильней. Кончики чуть оттопыренных ушей пылают ярко-пурпурным.

Тони давит смешок.

– Не спеши, мне есть, чем заняться… – и пялится на подтянутый зад. Не может на него не смотреть. Хэппи фыркает, демонстративно громкая топая к выходу.

Тони знает каждую мысль, что роится в голове его “правой руки” и по совместительству давнего друга. Про седину в бороду и беса в ребро, про то, что кому-то неймется, про чечетку на тающем льду и много другого, на что Тони не обращает внимания.

Тони… льстит, наверное, внимание красивого пацана. Тони нравится, что он вызывает в мальчишке такой сильный трепет, что тот заикается и забывает весь алфавит, и руки у него так сильно трясутся, когда Тони просит галстук себе завязать…

Он для него давно – не случайный мальчишка, попавший на стажировку в империю Старка, выиграв грант. Он давно уже – кто-то еще, только вот…

– Мистер Старк… простите… я такой неуклюжий.

– Да брось. Давай все эти бумаги, где, говоришь, подписать?

– Здесь… да, и вот это… Спасибо…

Паркер очевидно залипает на пальцы, подписывающие документ. Громко глотнет, и кадык дернется вверх-вниз, капелька пота стечет по виску, и Питер смахнет ее торопливо, поправляя свой воротник. Дергая за узел галстука снова и снова. Как будто ему чертовски трудно дышать. Как будто воротник его белой рубашки натирает и давит.

Тони мог бы его расстегнуть… прямо здесь и сейчас. Посадить мальчишку на стол, раздвигая его ноги коленом, впиться губами в этот сладкий, податливый рот, царапая щетиной его нежную кожу. Слышать стоны и тихие вскрики: “еще”, распластать его под собою…

– Мистер Старк… – он глядит беспокойно. Тони с трудом выбирается из глубины таких жарких фантазий, от которых стало тесно в штанах. Там, где он раздевает это, без сомнений, гибкое тело, исследует пальцами – гладит, прижимает, ведет. И Питер хнычет, ерзает нетерпеливо. Питер просит его: “Мистер Старк…”

– Мистер Старк… – вздрагивает, как от пощечины, возвращаясь в реальность.

– Питер? Да? Что тебе?

– Машина… ждет, чтобы ехать в “Асгард”…

Черт, ведь и правда. Новое заведение Тора и его братца-занозы. Сегодня собираются все. Наташа и Клинт – напрямую из Будапешта. Роджерс и этот его странный Солдат, на которого чуть ли не молится, надышаться не может, наверняка выползут из Бруклина ради этого дела. Может быть, из Мексики даже явится Брюс. Вот только подниматься сейчас перед пацаном с таким стояком…

– Подождет еще пару минут. Налей мне виски со льдом.

– Хорошо.

Кубики льда глухо звякнут о стенки бокала, и крепкая жидкость польется в стакан. Старк опрокинет содержимое залпом. В голове чуть-чуть зашумит. Хорошо.

Питер облизнется нервно, с ноги на ногу переступит. Как будто сильно захотел в туалет.

Тони мог бы прижать его к этой стене и целовать, вылизывая рот, потом шею, кадык… дернуть рубашку в стороны, разрывая, чуть прикусить розовые соски, чувствуя, как под его языком каменеют…

Блять… надо срочно что-то с этим решать, а не то он завалит его прямо на пол…

– Можешь идти. На сегодня свободен. Скажи водителю, будут через пару минут.

– Как скажете, сэр…

Питер юркнет за дверь, как-то быстро и разочарованно зыркнув. Тони прикусит себя за губу. Слишком юн, слишком очарован и слишком наивен… Слишком предан. Слишком большой у пацана потенциал, чтобы испортить все одноразовым трахом.

Слишком много всех этих “слишком”. Засада.

– Тони Старк, ты чертов кобель… – расстегнет свои брюки, выпуская на волю ноющий орган. Сожмет, тут же глотая собственный стон. Жмурится, почти видя, как Питер перед ним на коленях… и он самым кончиком касается розовых губ…

Тони кончает, представляя то… того, о ком думать не должен. Марает ладонь и забрызгивает спермой письменный стол. Телефон разрывается. Должно быть, верный Хэппи хочет знать, где так долго таскает его.

Вытирает руки салфеткой, наливая новую порцию виски.

Питер в его голове… Питер все еще в его голове.

Питер… чертов идеальный пацан.

========== 44. Стив/Баки ==========

Его зовут Джеймс.

Роджерс мог бы привыкнуть.

Но каждый гребаный раз перемыкает где-то в груди, когда он на него просто смотрит. Как будто он сам – механизм, и это замыкание или что-то такое. Перегрузка системы. Непредвиденный сбой.

– Ты пялишься, – сообщает Баки из ванны. Он даже не повернул головы. Откинулся на спину и нежится в пене. Черт, ведь он заслужил это все. Заслужил. – Ты все еще пялишься, я вижу и слышу. Ты в курсе, что такая слежка… не знаю… пугает?

Пугает? Его?

Того, кого прозвали Зимним Солдатом? Того, кому в мозг нацисты внедрили свой тайный код? Того, кому память стирали снова и снова, заставляя убивать, забывать и опять? Того, у кого отняли жизнь, уничтожили личность? Того, кто смог справиться с этим со всем?

– Ты пялишься, – повторяет Баки лениво. Дразнится, Стив точно знает. Пытается держать марку, лицо.

Но Стив ведь – не кто-то еще. Он знает Баки всю свою жизнь, даже больше. Он знает, какой кофе тот пьет, какую музыку любит, на каком боку засыпает и что видит во сне. Он сам его будит ночами от жутких кошмаров, осыпая поцелуями скулы и зажмуренные крепко глаза.

– Ты пялишься, – заявляет небрежно, но Стив слышит, что его голос срывается в самом конце. Только чуточку, почти незаметно. Неуловимая пауза. Легкая тень на лице. Сжавшиеся в полоску красивые губы.

– Я не мог бы на тебя не смотреть, – отвечает Роджерс так просто и скидывает на пол махровый халат. Опускается рядом с ним в ванну. Баки чуть подвинется, освобождая место сзади себя. Так, чтобы Стивен обнял руками, ногами, а Баки голову устроил у него на плече и слушал, как колотится сердце его Капитана.

– Я – помеха. Твоя большая проблема. Что ты устроил вообще? Зачем мне помог? Настроил всех против себя. Сейчас не только я в розыске, но ты тоже.

Ясно, снова эту пластинку включил. Баки-Баки, ты так и не понял.

– Я ведь не жил без тебя. Все эти годы, когда проснулся и узнал, что прошло уже семьдесят лет, что прах твой истлел в чужой земле, в безымянной могиле. Я не жил. По инерции делал что-то…

– Любил?

– Кого? – Стив недоуменно хлопнет глазами. Он это сейчас как будто серьезно?

– Железный человек. Твой Тони Старк… невзлюбил меня с первого взгляда.

Слишком мягкое слово, но при чем тут Стив и любовь?

– Думаешь, я не заметил, как он на тебя смотрит? Взглядом каждый раз сдирает трико… может, даже проделывал это раз или два на этих ваших заданиях…

Сейчас, наверное, Стивен врезал б ему. Да только это положение и узкая ванна. В конце концов, не топить же его. Нет, ну что за пиздец?

– Бак?..

– Я правда все понимаю.

– Не думаю, Баки.

– … прошло столько лет. И я был мертв для тебя. А ты живой, молодой и здоровый. Конечно, же секс…

– Слушай, просто заткнись.

Небрежно спихнет с себя воду, выбираясь наружу. Голый прошлепает прочь, оставляя на полу водяные кляксы, разводы.

– Стиви… – в спину. Гудит в голове. Как будто тот реактивный самолет Шмидта заходит на цель, чтобы уничтожить США навсегда.

Халат остался на полу залитой водой ванной комнаты, и Стив замирает напротив огромного – от потолка до пола окна. Этот их маленький домик – где-то в восточной части Гренландии. Там, снаружи, только лед и снега. Это место зимой полностью изолировано огромными глыбами льда, и редкие домики, разбросанные по побережью – единственные признаки жизни. Никто и никак не доберется сюда.

– Стив, я дурак, – Баки прижимается сзади, обнимая за пояс и прячет лицо у него на спине. – Прости меня, как подумаю просто… Я такой идиот. Я не должен был. Стиви… прости. Я знаю, ты не…

– Однажды ты сказал мне, что будешь со мной до конца, – Стив накрывает его руки своими, наблюдая, как птица снаружи летит вдоль ледяной полоски воды. – Это работает в обе стороны, дурень.

Сердце Джеймса стучит ему в спину.

Стивен знает, что не отдаст его никому.

Даже во имя спасения мира.

========== 45. Тони/Т’Чалла (юст) ==========

Комментарий к 45. Тони/Т’Чалла (юст)

упоминаются Стони, Стаки

Тони в Ваканду является без предупреждения. Перемазанный кровью, как будто только что с бойни. У него – остатки кэпова щита из вибраниума и под глазами глубокие тени. У него – пустота по кромке радужки черными змеями вьется. У него – и намека нет на ухмылку.

– Останусь у тебя ненадолго, король? – в глаза не смотрит. Виски сжимает железной перчаткой. У Т’Чаллы что-то сбоит в области сердца, как будто и у него там осколки железа, что пробираются медленно глубже, чтобы убить.

– Тони? Ты… что-то случилось?

– Случилось? Мой друг… Да, Капитан. Ну, я его считал таковым… почти прикончил меня в какой-то пещере в Сибири. Тебя там не было, король. Ни намека на сожаление. Все ради того, чтобы спасти террориста. Этого солдата с железной рукой.

– Ты про Барнса? Наташа говорила, они выросли вместе.

В Бруклине, да. Тони тихо смеется.

– Вдова? А не забыла упомянуть, что после он убил моих родителей? И Кэп знал об этом. Все это время знал… представляешь?

Горький смешок срывается с губ, и Старк отдирает часть рукава от костюма, бросает под ноги. Под броней искрят провода, валит дым, что немедленно разъедает глаза. Шури и когда явиться успела? откуда? брата отодвигает в сторонку и помогает Тони снять поврежденный костюм.

– Я здесь справлюсь сама. Распорядись, чтобы нашему гостю приготовили комнаты и одежду. Думаю, ему нужно как следует отдохнуть.

Тони безропотно позволяет стянуть с себя все это железо, оставаясь в одном тонком трикотажном костюме. Т’Чалла толкает по горлу ставшую такой вязкой слюну и уходит из тронного зала быстрым шагом. Громкая поступь глушит стук сердца, отражающийся раскатистым эхом от стен.

*

– Ему нужно время, – руки сестры массируют плечи и разминают затылок, и Т’Чалла позволяет себе закрыть глаза, отпустить. Отпустить этот вихрь, что бушует внутри, разрушая. Сметает последние остатки стены, укреплений, что не выдержат долго. Падут.