Текст книги "Stories of Marvel (СИ)"

Автор книги: Мальвина_Л

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Лавирует между низкими столиками, заставленными корзинками с фруктами и цветами, почти роняет на пол ведерко со льдом, из которого призывно торчат две бутылки – красное для Локи, такое сухое, что вяжет язык, белое – Тору. Сладкое, брат каждый раз брезгливо кривится, когда тот подносит к губам бокал “с этой приторной мерзкой бурдой”. Впрочем, сильнее психует, когда тот заливает в себя неразбавленный виски, “как какой-то портовый босяк”.

– Не формальность. Отец только что дал мне понять, что рассчитывать ни на что особо не стоит. Он всегда меня не любил.

– Локи, это не так…

– Считаешь, меня это как-то волнует?

Брат горячими ладонями ловит возле дивана, закиданного пестрыми подушками. Роняет вместе с собой. Нависает прямо над ним, стягивая узкую атласную ленту с волос, лицом вжимается в черные пряди, вьющиеся, точно змеи. Еще чуть-чуть – зашипят, поднимая разом головы и раздувая свои капюшоны. Обовьются вкруг шеи…

– Брат, мы – команда.

– Не сомневался ни разу.

Локи глядит как-то странно. Локи… чарует, глаза, как черные ямы, как бездна, провал. Глаза его тянут на дно. Облизывает медленно губы. Тор тянется, не помня себя.

Повисшую тишину разбивает звонок телефона. И брат, изловчившись, ловко скидывает брата с себя.

– Поспеши. Должно быть, твоя ненаглядная девка.

Стягивает волосы в узел назад. Прилизанный, как какой-то змееныш.

*

Они играючи заключают важный контракт, в последнюю минуту уведя его из-под носа у конкурентов.

– Лафей, должно быть, от злости весь посинел. Отец, ты оценил изящество, с которым мы все провернули? Он до последнего сомневался, юлил, а Локи в это время…

– Сливал врагу все наши недочеты, промашки, показывал лазейки и раскрывал те секреты, что звучат в этой комнате и недоступны другим.

Отец качает головой и в усы усмехается, видя боль и растерянность на оторопевшем, враз побелевшем лице старшего сына.

– Локи… сын, он такой. Ничего не случилось, потому что я принял меры. Вот только отныне твой брат отходит от дел. Наследником корпорации я называю тебя. Разумеется, нужды ни в чем знать не будет. Все же, Локи – мой сын, несмотря…

– Не спеши с этим решением. Возможно, он оступился.

– Ты не понял. Дело сделано и документально оформлено. Поздно.

Тор опускает ресницы, под веками – красные вспышки, круги. Тор… как мог Локи такое удумать? Чего добивался? Зачем?

Локи, что утром слонялся по номеру в одних лишь штанах, попивая свой кофе, и заявил, что никуда не пойдет. Не сегодня.

“Голова, знаешь ли, просто трещит. Ну после вечеринки вчерашней. Какие девочки, мальчики – блеск… Ах, ты ведь все пропустил, закопался по самую макушку в эти бумаги. А после, думаю, был романтический вечер с подружкой?”

Тор только зубами скрипнул в ответ на издевательский смех, а еще отчего-то ярость впрыснула в вены, стоило только представить брата и весь этот сброд, что до утра тусит по всем клубам Нью-Йорка, закидываясь всяким дерьмом и трахаясь с каждым встречным. Напропалую.

*

– Зачем? Локи. Просто скажи мне зачем?

Брат на подушках возлегает, как шейх в вычурном атласном халате со смоляными кудрями, рассыпавшимися по узким плечам. Потягивает лениво из пиалы какой-то горячий напиток. Пар, поднимаясь из чашки, оседает капельками над губой и на лбу.

– Лафей обещал мне место партнера. А после – наследника. Знаешь, своих детей у него нет.

– И ты поверил, что это возможно? – Тор с досадой бьет кулаком по столу. Стекло идет трещинами, а ножки, досадливо, крякнув, прогибаются внутрь. – Подле главного соперника, врага нашей семьи?

На Локи давно не действует ярость брата. Он лишь улыбается безмятежно. Так, точно ему все равно. Так, точно он презирает весь свет. Вместе с Тором.

– Я сделал ставку и проиграл. В этот раз. Поверь, у меня были причины. От… О́дин никогда не назвал бы меня.

– Да пусть даже и так! Но ты был бы рядом всегда, моей правой рукой и подмогой.

Локи бровь насмешливо гнет, поигрывая поясом от халата, под которым явно нет ничего.

– Ломать твое ослиное упрямство каждый раз перед Советом директоров? Гадать, будешь ли ты в настроении принять предложение, оформить идею? Или станешь плясать под дудку этой выскочки Джейн?

– Она – не выскочка! Она прекрасный ученый, и ее разработки помогут “Асгарду”… – Тор из себя выходит на “раз”, закипает. Лицо – багровеет.

У Локи вид, будто он только что завершил эксперимент. Доказал что-то себе, отцу, Тору.

– Это то, что я имею ввиду. Сейчас… оставь меня брат. Разговор себя исчерпал.

Тор уходит, в сердцах жваркнув дверью. Стекла дрожат. Локи сжимает белые тонкие губы и подливает из чайничка в пиалу еще, чувствуя, как алкоголь проникает в кровь, расслабляет. Забирает досаду хотя бы сейчас. Убирая эту глупую боль, отдаляя.

*

– Зачем же ты изводишь его?

Она глупая и простая. Пустая. Она никогда не поймет, что движет любым из сыновей Всеотца, как прозвали О́дина за глаза в корпорации. Дура.

Локи ногти чистит узким коллекционным кинжалом, наблюдая за бликами, что ложатся на клинок из окна, пуская по стенам и потолку толпу ярких бликов. Солнечные зайцы вприпрыжку – везде. Как по веткам пушистых сосен где-нибудь в Кордильерах.

Локи до боли сжимает рукоять, украшенную изумрудом. Локи чувствует, еще слово, мгновение, и рука распрямится, а эта простоватая Джейн рухнет навзничь, заливая дорогой ковер своей кровью.

Признаться, он стал как-то дорог ему. Ковер в этих съемных покоях, где с Тором коротают не месяц, не год. Откуда из вредности отказался съехать еще в самом начале, когда решили уйти из дворца, и начать свою – взрослую жизнь. Он отказался, а Тор остался с ним рядом. Как верный, преданный пес.

Вот уж будет потеха, когда найдет эту – мертвой. Хорошо, если через денек или даже другой, так, чтобы нежная кожа покрылась трупными пятнами, а мухи – отложили личинки в глазах, чтобы черви…

– Джейн? Ты как здесь?.. – Тор – только-только из душа, в полотенце, завязанном низко на бедрах. Капельки воды струятся по коже, очерчивая золотистое от загара, такое складное тело.

Локи молча разводит руками, возвращаясь к прерванному было занятию.

– Тор, ох я… ведь мы собирались с тобой в галерею… – лопочет что-то о современном искусстве, выставке, авангарде, Пикассо. Тор косится быстро на брата и уходит в спальню – сбегает, чтобы одеться в рекордные сроки.

“Боится он что ли, что что-то сделаю его ненаглядной? С чего бы?”

В желудке почему-то печет от ее едкого взгляда. Так, будто тянется пальцами к его голове и роется в мозгах, вороша его мысли, желания, стремления и злость. Ту самую, что прямо сейчас разъедает грудину.

– Ты ничего не знаешь обо мне. И о нем, – отвечает вдруг скучающим тоном за секунду до того, как возвращается Тор.

Девчонка все оглядывается, пока тот почти тащит ее за собой, уцепившись за руку.

*

О помолвке он узнает через месяц из свежего номер Times. Папарацци их подловили на выходе из ювелирного. Джейн сверкала, как ограненный алмаз и прятала что-то в сумочку от камер пронырливых журналистов. Тор улыбался скупо во все объективы и бросал лаконичное: “Без комментариев”.

Что же.

“Наследник “Асгарда” готовится к свадьбе”. Тонкие пальцы сминают бумажный листок. А так хотелось бы – ее холеную глотку.

Локи чашку с кофе опустошает в глоток.

Находит в пиджаке телефон.

Будем праздновать, братец?

*

– Что это? – Тор возвращается ближе к полуночи. С порога сбивают басы, которым только в клубе место, не здесь, ведь Локи подобной музыки, шума не может терпеть.

Локи… практически голый и гибкий, как дикая кошка, извивается прямо здесь, у дивана, с каким-то мальчишкой тощим, как жердь. Локи целует впалый живот, выпирающие ребра и косточки таза. Локи что-то шепчет ему, в стороны разводя длинные ноги. Губами прижимается к острой коленке.

И у Тора перемыкает внутри. Рвет какие-то провода, толкает в спину в пропасть с обрыва. Он брата сдергивает рывком с пацана и в сторону швыряет, не глядя. Мальчишка протестующе что-то шипит, получает в лицо расшитым цветастым халатом.

– Выход найдешь или, может, помочь?

Наверное, что-то в лице в Тора заставляет того быстро захлопнуть рот и кивнуть. Метнуться в полутемном номере к выходу, кутаясь в проклятый халат. Ничего, консьерж подыщет ему что-нибудь по погоде. Яркие вспышки цветомузыки неоновыми иглами колют глаза. Под черепом – стучит, завывает.

Локи, нагло развалившийся на диване, уже отыскал початую бутылку вина. Прихлебывает из горлышка так вульгарно и тянет, как дешевая подзаборная блядь:

– Между прочим, на халате вышивка – ручная работа. Сделано на заказ. И вообще, как ты посмел прервать мою вечеринку?

Насмешливо дергаются уголки рта, когда Тор сжимает кулаки и рычит, бросается, точно медведь – на добычу. Ладонями-лапами сжимает и мнет, под себя подгребает.

– Ты… Локи… ты, в нашем доме? Да ты…

– Полно, какой это дом? Всего лишь ночлежка. Признаюсь, не из дешевых. Пентхаус и вид…

– Привел эту шлюху!

– Хорошенький мальчик из приличной семьи. Знаешь, трогательно играет на скрипке. Я почти прослезился…

– Убью!

Сжимает горло брата, давит сильней и сильней. А тот рисует улыбку перекошенным ртом, задыхаясь, смеется.

Мир трескается на осколки и на части рассекает двоих, когда Тор, разжимая ладони, падает на него и целует. Грубо, голодно, зло. И Локи с не меньшей злостью ему отвечает.

*

– Нет, ну зачем ты такой дурак у меня? Устроил опять представление. А ну-ка стоять.

Тор сонный, но ловит за руку брата, собирающегося улизнуть и тянет к себе, укрывает опять одеялом.

– Поспи. Только-только рассвет. Нам к матушке сегодня – на именины. Ты про подарок, конечно, забыл, но я на днях все купил. Ожерелье из белого золота и такие сапфиры. Ее глазам очень пойдет.

Голубым, как не-грозовое небо. Того же невинного оттенка, что у проклятого Тора. А Тор продолжает бормотать что-то про грандиозный прием, корпорацию и отца, с которым имел разговор и довольно успешный.

Локи не слушает, отмахивается, как от назойливого комара.

– Что, если прямо сейчас заявится твоя ненаглядная Джейн и найдет весь номер разгромленным, и нас – друг на друге? И идиот поймет, чем мы тут занимались. Не боишься, что сорвется помолвка?

– Джейн? Ты о чем? Мы же с ней так давно дружим, ты знаешь. Придет, ну так что ж? Помолвка? Что-то я не пойму… Слушай, Локи, мы спали хорошо, если пару часов. Давай я вырублюсь еще ненадолго, а после выпью пару пинт кофе и все тебе расскажу. Если ты, дурак, еще что-то не понял.

Прижимает к себе с шепотом: “Нет, не пущу”. Сильный. Нет, ну точно – медведь. Какой-нибудь гризли. Засыпает тут же, начиная храпеть. Локи морщится, откидываясь на подушку. Губы, исцелованные Тором, саднят, вся шея и плечи, ключицы – в багровых пятнах, похожих на кляксы. Кажется, этим вечером не поможет даже шейный платок. А еще тянет и ноет пониже спины. Хм, не пришлось бы весь вечер вышагивать враскоряку.

Кажется… ладно, он всегда успеет ему отомстить. Они и правда этой ночью почти что не спали.

========== 57. Тони/Стив ==========

– Кажется, пишет…

Тони постукивает ногтем по железному шлему. Огоньки подмигивают, пытаясь приободрить. Не очень попытка, учитывая, что воздуха осталось максиму до утра.

Не очень, учитывая, что Тони Старк считай умер.

– Привет, Кэп. Если когда-нибудь найдешь эту запись, не удивляйся тому, что я решил попрощаться. Впрочем, шансы на это ничтожно малы, а мне просто необходимо чем-нибудь занять себя перед смертью.

Переводит дыхание. Нехватка кислорода ощущается уже пару часов. Голова идет кругом, как будто он высоко в горах или летит в своем неизменном костюме где-нибудь в стратосфере. Или это все обезвоживание? Воды давно уже нет.

– Когда-то очень давно я изменился. Выбрался из той пещеры в Афганистане и стал Железным человеком. Решил спасать мир. Считал, иначе он развалится на обломки. Тогда я еще не зал, что где-то есть ты. Гребаный альтруист. Капитан, который пожертвует всем ради неблагодарных людей. Вспомни, хоть раз они оценили?

Спазмом горло передавливает, стоит лишь вспомнить голубые глаза. Щит, зажатый в руке и упрямо поджатые губы.

– Потом я встретил тебя. Фьюри, кажется, нас познакомил? Как же ты меня бесил, Капитан. С первого взгляда, самого первого вздоха. До искр в глазах, до желания убивать или хотя бы калечить. Дурак был. Теперь-то я понимаю. И здесь, черт знает в скольких тысячах световых годах от Земли на борту бесполезного корыта с пустыми баками, в копании киборга с комплексом неполноценности и калечной психикой, прошлое видится как-то иначе.

Тихий смешок напоминает треск разрываемого на части железного листа.

– Я же влюбился в тебя, как пацан. Как-то так получилось. И сам не заметил. Ты представляешь?

Очень жарко. Тони утирает с лица струящийся пот. Глаза щиплет. Помолчит, собираясь с силами.

– Надеялся, вот эта битва станет последней, мы как всегда победим, и можно будет уйти на покой. Строил планы. Амбициозные, знаешь. Не вышло.

Майка липнет к спине. Металлическая переборка, к которой он прислонился, обжигает сквозь ткань. Может быть, останутся даже ожоги, но не будет никого, кто бы мог оценить.

Никого. Только смерть уже за порогом.

– Танос… он выполнил план. У меня не вышло, ты знаешь? Конечно же знаешь, надеюсь, что сейчас ты… Впрочем об этом я думать не буду, ведь бесполезно. Не справился я и пацана не сберег. А он ведь меня считал почему-то героем. Мальчишка. Ты вот не повелся ни на миг. Капитан.

Серая горстка золы на руках – все, что осталось от Питера Паркера, Стрэнджа, деревянного чувачка и других, прилетевших на красную погибшую планету вслед за безумным титаном.

Пепел, что развеялся по песку, подхваченный сухим, колющим ветром. Ничего не осталось ни здесь, ни где-то еще. Ничего во всей необъятной вселенной.

Стив Роджерс… Стив, конечно же жив.

– К слову, дрейфовать в космосе без единого шанса на спасение веселее, чем можно представить. Едва и вода закончились четыре дня назад. Кислорода осталось часов на десять. Сейчас я закончу этот трындеж и лягу прямо здесь, на полу. Закрою глаза, потому что надо поспать. Знаешь, заснув, я увижу тебя – идеального Капитана-зануду. Не убивайся по мне, хорошо? Мы все же вроде стали друзьями. Запомни, конец – это часть пути. Вот я и проверю. Всего хорошего, Стив. Батарея почти на нуле. Отключаюсь.

Пол очень жесткий. Лежать на нем неудобно. Впрочем, осталось чуть-чуть. Он только закроет глаза, и все закончится сразу. Там… за чертой будет что-то еще. Там, вполне возможно, будет и Роджерс.

*

Через минуты, часы или, может быть, годы иллюминаторы и всю рубку заливает ярким светом снаружи. Как будто где-то рядом взорвалась звезд и выплеснула всю плазму наружу. Вот-вот расплавятся переборки. Тони силится разлепить веки и посмотреть. Ресницы тяжелые и склеены будто.

Сейчас. Еще немного. Моргнуть.

Знакомое лицо в космическом вакууме. И фигура в синем костюме – но не в скафандре. Тот самый щит со звездой, что некогда смастерил Говард Старк, потратив все запасы чудо-металла.

– Не спать. Тони, не спать.

И голос… тоже тот самый.

– Спасибо, – шепчет Тони, сам не понимая кому.

Человек снаружи без какой-то защиты не может быть человеком. Ведь он же – не Тор. А значит это видение – не больше, чем бред. А значит, что конец подступает.

– Спасибо…

========== 58. Стив/Баки ==========

Комментарий к 58. Стив/Баки

вселенная “Голодных игр”

Сколько Стив себя помнит, он мечтал, что чуть подрастет и тут же станет трибутом, когда на церемонии Жатвы неувядающая Пегги Картер вынет из чаши листок, на котором будет написано “Стивен Грант Роджерс”. Тогда он отправится в Капитолий, попадет на Арену и победит, чтобы после устроить в столице Панема переворот, свергнуть Иоганна Шмидта – президента-тирана, и обеспечить свободу, равенство везде и для всех, мир во всем мире.

“Стив, ты – наивный романтик, мечтатель. У Красного черепа за спиной армия миротворцев. Богатые дистрикты, как и жители Капитолия, никогда не допустят, чтобы мы, работяги, смогли поднять голову, расправить плечи и громко заявить о правах. Так, чтобы наш голос был услышан и принят. Это сила, которую не сломить. Это Гидра – отрубишь одну голову, две другие займут её место. Поэтому все бесполезно. Но если ты когда-то решишься, я встану рядом. Стив, я буду с тобой”, – когда-то говорил ему Баки.

В дни, когда вдвоем забирались в сады далеко-далеко, почти на границе их дистрикта к изгороди, всегда находящейся под напряжением. Валялись на зеленой траве под густыми кронами яблонь и груш. Мечтали о лучшем будущем для себя и других. Они так много мечтали.

Все закончилось, когда мама Баки удумала выйти замуж за миротворца из Второго дистрикта, прожившего у них в Одиннадцатом почти целый год. На следующий день после свадьбы новоиспеченный муж и приемный отец отбыл на родину вместе с обретенным семейством. Перед самым отъездом Баки успел улизнуть ненадолго к лучшему другу, чтобы дать обещание:

– Запомни, мелкий, это еще не конец. Я вырасту и вернусь за тобой, и мы всегда будем вместе. Стив, ты увидишь. Не делай только никаких глупостей, пока я не вернусь… – Бак задирал подбородок, пытаясь держаться.

– Как я могу? – бормотал в ответ Стив, глотая горькие слезы. Шмыгал носом, не позволяя пролиться и капле. Ведь мужчины не плачут. – Все глупости ты забираешь с собой.

– Ну ты болван, – выдыхал Баки, обнимая крепко лучшего друга. – Ладно, мне надо идти, пока предки не хватились и не приложили ремнем.

– Только будь осторожней.

– Конечно. Люблю тебя, Стиви. Помни, что я с тобой до конца, – торопливо чмокал в краешек рта и краснел отчего-то.

– Конечно же, Баки. Я помню. Я тоже.

Тогда им было только по восемь. Тогда их планы найти позже друг друга не казались чем-то за гранью.

Тогда.

Сейчас, спустя еще восемь лет, когда ни разу не вышло отправить весточку другу и хоть что-то от него получить, Стив четко видит, что они – арестанты. Рабы на своей же земле, вкалывающие на благо правителей Гидры и всех, кто стоит рядом с ними.

Сейчас Стиву – шестнадцать. Он все еще чувствует на губах тот поцелуй. Его тепло и томящую сладость, его чистоту.

Стив помнит. В этом году его имя на бумажках в чаше для Жатвы записано семьдесят раз. Ему должно повезти.

“А когда я стану победителем Игр, обязательно найду тебя, Бак. Во время победного тура по дистриктам или раньше. Организаторы не смогут отказать тому, кто станет главной звездой этого года. Я найду тебя, Бак, чего бы мне ни стоило это. Найду, и мы всегда будем вместе, как собирались”.

*

– По традиции дамы вперед… – улыбается Картер ярко накрашенным ртом. На главной площади дистрикта – тишина. Все замерли и даже не дышат. Каждый молится про себя: “Только не…”. И только Роджерс отчаянно шепчет другое. Яркими ноготками Пегги цепляет листок, читает с него нараспев: – Ита-а-а-ак, мисс Джейн Фостер.

Стив с облечением выдыхает, разглядывая бледную девицу, которую вскоре ему придется убить. Было бы намного сложней, пади жребий на кого-то из его близких знакомых. Хотя после отъезда Баки он замкнулся в себе, но совсем избегать контактов с внешним миром не получалось.

Пегги Картер светится счастьем. Его тошнит все сильней.

– Какой волнующий день! Но праздник еще не окончен. Пришло время узнать имя юноши-трибута! – На своих высоченных ходулях-каблуках она направляется к круглой чаше и вытаскивает сложенный вдвое листок. – Итак, кто тут у нас тут? Стивен Роджерс. Как мило. Выбор сделан, друзья. И пусть удача всегда будет с вами! Хайль Гидра!

Он переводит дух. Конечно, у него в этот раз были все шансы. Да и в конце концов, он всегда мог вызваться добровольцем. Но так, как получилось сегодня – это знак, что судьба улыбнулась ему с равнодушно-хмурого неба. Благословила.

Картер вскидывает руки со сжатыми кулаками вперед и чуть вверх. Острые ногти на тонких белых пальцах кажутся обагренными кровью. Весь дистрикт, как один человек, сцепив зубы, повторяет ненавистный приветственный жест оккупантов. Шеренга миротворцев в ярко-белом с автоматами у нее за спиной – хорошая мотивация.

Стив глотает непрошенную улыбку, он давится ей, как восемь лет назад неподалеку отсюда давился слезами. Они не должны ничего заподозрить. В Одиннадцатом слово “трибут” значит почти то же, что “труп”, потому приходится казаться испуганным и растерянным. Выходит неплохо.

Не успевает и глазом моргнуть, как капитолийский экспресс увозит трибутов в столицу. Перед этим проститься с ним никто не приходит. И ладно, единственный важный для него человек сейчас где-то в Скалистых горах, совсем рядом с Капитолием.

Джеймс Бьюкенен Барнс впервые за много лет становится ближе. И Стив почти счастлив.

*

В Капитолий они добираются несколько дней. Стив впервые видит столько роскоши стразу, но злость на захватчиков от этого становится только сильней. За завтраками и обедами в вагоне-ресторане, где столы – из красного дерева сервированы изысканным, тонким фарфором и хрусталем, он кажется себе неотёсанной деревенщиной.

В пути он не стремится с кем-то общаться. Игнорирует болтовню Пегги, у которой каждый день – новый яркий парик. Пресекает все попытки наладить с ним отношения, исходящие от до сих пор перепуганной Джейн – если с ней подружиться, убивать потом будет сложно, и сорвется весь тщательно продуманный, взвешенный план. Не замечает пьяницу-ментора Фьюри. Для победы он все сделает сам.

После полудня четвертого дня пути экспресс въезжает в величественный, бесящийся от безделья и жира, сияющий Капитолий. Их встречают ополоумевшие капитолийцы с разукрашенными лицами, в диких париках и прозрачных одеждах. Они верещат и лупят холеными ладонями по бокам состава, в городе сильно замедлившего ход. Должно быть, как раз для того, чтобы публика лучше успела рассмотреть новых экзотичных зверушек.

Стив на лице изображает улыбку и приветливо машет им из окошка, вызывая радостный рев.

Популярность лишней не будет, когда он решит привлечь внимание спонсоров к своей скромной персоне.

Пегги очарованно ахает и прижимает руки к покрытым толстым слоем белой пудры щекам. Фьюри молча опрокидывает в глотку очередную порцию виски, поправляя повязку на покалеченном правом глазу. Джейн Фостер пялится на него во все глаза, как щенок.

*

Впервые он видит его перед Парадом трибутов. Узнает за пару секунд до того, как понять. Пружинистая походка и бионическая рука. Волосы, отпущенные до плеч и темная маска, скрывающая лицо. Вот только глаза. Глаза остались все те же. Того же стального оттенка, что панцирь, сковавший уже взрослое тело. Не мальчик, давно не ребенок.

Это все еще Бак. Его Бак.

Стив руки роняет и стоит перед ним дурак-дураком, когда трибут из Второго шагает мимо с напарницей, увешенной ножами, как яблоня у них дома – созревшими плодами к концу летней жары.

Шепчет в спину потрясенно и сорвано:

– Баки?

Тот, кого здесь уже знают под прозвищем Зимний солдат [заочно первое место в рейтинге, а спонсоры за него, говорят, устроили персональную бойню друг с другом] оборачивается и окидывает презрительным взглядом. Его напарница вздергивает бровь и сипит, как несмазанные петли сарая для сена:

– Барнс, кому это он?

– Не знаю. Вижу впервые. Какой-то отсталый дистрикт. Забей, обознался.

Уходит неспешно к своей колеснице, что почти в начале колонны. Уходит, забирая сердце Стива с собой. Хотя… если быть до конца откровенным, он забрал его тем летним днем, когда уезжал, обещая вернуться. Стив тогда отдал его сам. Насовсем.

“Баки… Баки, ты же мне обещал…”

Джейн дергает его за рукав, привлекая внимание. Стив скидывает ее руку и поправляет костюм. Шоу почти началось. Он должен строго следовать плану.

“Зачем, если Баки не помнит уже о тебе?” – подсказывает робко внутренний голос. Стив рявкает в ответ сам себе:

– Он вспомнит! Ему придется!!! – Во всю мощь натренированных легких.

Проклятье… Девчонка пялится на него, как на больного. Странно таращатся другие трибуты со своих колесниц. Ну и пусть.

Распорядитель Игр Арним Зола выкрикивает какие-то банальные фразы, заводит толпу. Президент заканчивает обращение. Колонна стартует.

*

За показательные выступления он получает 11 баллов. У Баки, конечно, 12, и Стив не удивлен. Джеймс Барнс – это тот, кто всегда стремился быть лучшим. Во Втором для этого у него нашлись все ресурсы.

Он возвращается в пустой зал к тренировкам, загоняет себя. Невмоготу видеть в комнатах Джейн, вздрагивающую от каждого громкого звука, слушать беспрестанное кудахтанье Пегги, ощущать на себе тяжелый, какой-то задумчивый взгляд единственного глаза ментора Фьюри.

Остервенело колотит тяжеленую грушу, сбивая руки до мяса. Ничего, заживет. У них тут в столице столько всяких примочек – хватило бы всем дистриктам для беззаботной жизни в достатке. Но эти… все подгребли.

– Удар левой у тебя слабоват, – заявляет за спиной насмешливый голос.

Явился. Стив с разворота бьет его в челюсть. Без приветствия и разговоров. Баки падает на пол, черная маска катится прочь. Прыжок, и он опять на ногах. Он грациозный и гибкий, как та пантера, которую как-то видели в детстве за изгородью. Дикая черная кошка, ходила вдоль ограждения и шипела, по лапам била хвостом…

Восемь. Восемь долбаных лет он готовился, ждал, строил планы. Для того, чтобы Барнс про него тупо забыл. Чтобы Барнс не сдержал свое слово.

– Говоришь, слабоват? А что теперь скажешь?

Нависает над ним, занося кулак для удара. Баки не двигается, лишь прижимает пальцы к опухающей скуле.

– Ты всегда был хорош. Я так соскучился, мелкий… Но зачем ты, блять, сюда притащился? Поломал мои планы. Я же просил – не делать глупостей только.

От неожиданности Стив отпихивает его от себя. Выплевывает зло:

– Это ты все сломал. А я-то думал, что мы – друзья навсегда. Вот придурок.

Он уходит. Не слушает выкриков вслед.

Уходит, чтобы не сделать то, о чем пожалеет потом. Он уходит.

*

До старта Игр – каких-то жалких три дня. Стив ворочается в своей роскошной постели, огромной – на ней бы поместился весь его маленький дом. В распахнутое окно пялится кривая Луна. Кажется, даже вздыхает, глядит с укоризной.

Стив злится и зачем-то орет на нее:

– Я не мог! Поняла?! Я не мог. Пусть, он меня не забыл, это все равно ничего не меняет. Он – профи, он вместе с ними. Он – враг.

– Я не был бы так категоричен в суждениях…

Тень, соскользнув с подоконника, останавливается перед ним. Тень чуть сутулит плечи и топчется неуверенно. Тень бормочет:

– Стиви… они следят за всеми трибутами, за профи – вдвойне. У меня был четкий план – победить и забрать тебя к черту оттуда. А теперь, когда ты тоже влез в эти Игры, где победитель может быть только один. Что ты теперь прикажешь мне делать? Я не собирался пока умирать, и тебе умереть не позволю.

– Не знаю.

Он растерян, потому что слышит в голосе Баки дрожащие слезы. Насмешника-Баки. Или машины, созданной для убийств, воспитанника Второго – Зимнего солдата, что холоднее северных, никогда не тающих льдов.

Наверняка приемный отец таким им страшно гордится.

– Я тоже… хотел победить и прийти за тобой, – лепечет, понимая, что здесь дурак – это он. Как он мог хотя бы подумать?.. Справиться с профи? С теми, кого для Арены тренируют годами.

Дурак.

– Стиви… мы придумаем что-то…

Баки садится на самый краешек гигантской кровати. Неуверенно тянется к его волосам. Одергивает, вдруг понимая, что делает это железной рукой. Стив перехватывает холодные пальцы и прижимает к щеке.

Какая разница? Это ведь Баки.

– Я решил, ты забыл. Подумал… ты теперь с этой… твоей жутковатой подружкой.

– Ты про Небулу? Она – настоящая профи. Частично киборг и больная на голову, как и все они там. Стиви… то, что я не рехнулся – спасибо тебе. Не было дня, в который я про тебя бы не помнил. Тебя и свое обещание вернуться назад. Я любил тебя все это время.

Стив смаргивает горячие слезы. От них плывет перед глазами, а под веками жжет.

– Всю жизнь мы были друзьями.

– Друзьями, братьями, и все остальное. Я остался собой, потому что рядом был ты. Все эти восемь лет, четыре месяца и двадцать два дня. Я люблю тебя, Стиви… – он это опять повторяет и вглядывается в лицо. – Понимаешь, люблю. Больше, чем кого-то еще в этом мире. Больше, чем весь этот гребаный мир. Помнишь, я обещал, что пойду за тобой? Что всегда буду рядом. Буду с тобой до конца. Захочешь спасти его или разрушить до основания? Я тебе помогу.

– А я мог бы забыть? – шепчет Стивен.

Он не моргает, когда Баки тянется к нему и целует. Он не дышит, когда соприкасаются губы, когда их раскрывает горячий, влажный язык. Пальцы гладят везде, куда получается дотянуться, стягивают футболку и берутся за резинку трусов.

Стив не дышит… кажется, сейчас взорвется планета.

“Я люблю тебя”.

“Ты – это больше, чем жизнь”.

*

– Они обязательно выяснят, что мы не просто были знакомы. Узнают всю подноготную и сделают шоу. Всему Панему расскажут про нас, – в отчаянии шепчет Стив, вжимаясь лицом в шею Баки.

Тот подскакивает, роняя с них одеяло. Предутренний ветерок ласкает прохладой влажную кожу.

– Стиви, ты гений! Они хотят шоу, так дадим его им! Друзья детства, что встретились спустя столько лет на Арене. Двое, что здесь неминуемо стали врагами, ведь выжить сможет только один. Двое не просто друзей, но влюбленных… ну чего ты краснеешь? Я называю вещи их именами… Впрочем… лучше мне сейчас помолчать, здесь и у стен имеются уши. Но Стиви… я все придумал. Ты только больше не сомневайся во мне.

– Обещаю.

– Сейчас… иди снова сюда. Я слишком соскучился, мелкий. Я будто целую жизнь не видел тебя. Даже две.

Баки его собой опять накрывает. Баки целует медленно, стараясь распробовать. Баки оставляет метки на шее, скользит языком по груди и зубами цепляет сосок. Баки толкается плавно в него.

Хорошо.

Стив и не думал, что в жизни такое бывает. Стив сжимает его изнутри. Стиву кажется, он сейчас умирает…

Красный огонек камеры наблюдения, обычно светящийся ровным рубиновым светом, начинает мигать, переключаясь на запись.

*

Распорядитель семьдесят восьмых Голодных игр Арним Зола чуть позже, просматривая запись, в предвкушении потирает ладони.

Какая неслыханная удача! Элитный боец из Второго и обычный мальчишка-садовник – друзья детства, любовники. Это находка! Это взорвет охочий до любовных историй и драм Капитолий.

Интервью, которое уже завтра у трибутов берет Алекс Пирс, станет поистине бомбой. А уж потом, на Арене… Сколько они найдут поворотов и подготовят ловушек! Как отреагирует на странную связь напарница Зимнего солдата? Что скажет далеко не простушка девочка Джейн, успевшая под шумок спутаться с бывшим ментором Тором?

Если эти двое в финале останутся только вдвоем [а Зола уж проследит, чтобы так и случилось], как они выберут, кто останется, кто уйдет? Как будет выглядеть прощальный поцелуй перед смертью? Жребий? Или один обведет вокруг пальца второго, чтобы спасти ему жизнь?