Текст книги "Stories of Marvel (СИ)"

Автор книги: Мальвина_Л

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Стив… Стиви? Как ты?..

– Да в принципе, как собирались. Только у вас тут снова бардак.

– Прости, микросхема сгорела, – зеленый разводит руками и озадаченно чешет затылок.

Баки… Баки держит его и дрожит.

– Мелкий…

– Да вот он же я, все нормально. Ты думал, что-то случилось? Решил?.. Баки, ты просто послушай, мы так часто друг друга теряли. Тогда на войне, и все, что было потом. Теперь все закончилось, слышишь?

– Что… – голос дрогнет, сорвется. И хрипло: – что мы будем делать теперь?

– Поедем домой.

И долго-долго в глаза безмолвно, без каких-нибудь слов, что давно для них двоих бесполезны.

> > …что бы ты там за эти минуты себе ни придумал.

> > Стив, но я не…

> > Сержант Джеймс Бьюкенен Барнс. У тебя ни разу не получилось так мне соврать, чтобы я умудрился поверить.

> > Прости, я подумал… боялся…

> > Не надо больше, Бак, я прошу. Ни думать, ни сомневаться…

Мы поедем домой. Ты и я. Чтобы жить, как нормальные люди. Ходить на бейсбольные матчи и даже в кино. Заказывать пиццу и покупать шаурму помнишь, Тони? Рвануть автостопом куда-нибудь к Ниагаре. Нырять голышом в Миссисипи и сделать селфи на голове у величавого сфинкса.

У нас столько планов с тобой. Еще больше мы сможем придумать. Жить и любить. Просто быть.

> > Я обещал, что буду с тобой до конца. Помнишь, Стиви?

> > Я никогда не смог бы забыть. Я никогда не смог бы уйти.

========== 28. Тони/Пеппер, Тони/Питер ==========

Это не дом, а какая-то интеллектуальная крепость, где утром его ласково будит кровать, то навязчиво в спину пихаясь матрасом, то “нечаянно” роняя на пол, как ненужную вещь. Будильник завывает мотивами Rolling Stones, душ врубается до того, как успевает переступить порог мраморной ванны – непременно той температуры, что надо.

Питер, ворча, натянет футболку, трусы и кроссовки, нелепые джинсы с заплатами на заду и коленях. Закинет на плечи тощий рюкзак. На лестнице с ног почти снесет ураган – мелкая Морган. Она тарахтит слов восемь в секунду. Так, что ни фразы не успеваешь вставлять.

Прошмыгнуть мимо кухни, конечно, ему опять не удастся. Едкий голос сарказмом хлестнет, и ноги понесут к столу сами собой. Это какой-то проклятый рефлекс, вбитый в подкорку, вписанный в его жесткий диск.

– Сколько можно тебе повторять про важность завтрака и вредную процедуру по замене желудка? Думаю, мы вполне без нее обойдемся. Дорогая, скажи ребенку, я прав? – тошнотворно-улыбчивый Тони Старк отрывается от своей утренней Times и чешет черного котенка между ушей, тот счастливо жмурит глаза и мурлычет.

– Питер. Я прошу тебя, только тост и омлет, – Пеппер в строгой блузке на пуговках до самого горла, узкой юбке чуть ниже колен и с прической – волосок к волоску. – Ты же знаешь, Т-тони… пустого не скажет.

Она трогает губами висок и глотает так громко. Будто не слюну проталкивает по горлу, а шерсти липкий комок, обмазанный слизью.

– Ну Пи-и-и-итер… давай ты будешь хорошим. Папа же просит… – девчушка заберется к нему на колени. Малютка с глазами огромными… Старка… Обовьет шею тонкими ручками и доверчиво так притулится, зашепчет на ухо: – тебя не было очень долго, пять лет. Ты пропал… нет… не так, провалился куда-то, как в яму… папа мне объяснял. Меня еще не было тогда, представляешь? Но я всегда знала, что ты где-то есть, и папа вернет тебя непременно. Он с тетей Нат, с дядей Стивом прямо так говорил – любой ценой, ради тех, кого с нами нет, попытаться.

– К чему ты все это, малышка? – нет голос Питера не дрожит, картинка перед глазами совсем не двоится, будто он в бассейне и запотели очки. Просто… просто надо проснуться. Ладно, к черту… где этот завтрак уже? – Пеп… то есть… миссис Старк, кофе мне можно?

В повисшей гробовой тишине слышно, как Хэппи немузыкально напевает снаружи. Только Морган все нипочем.

– Ну… папа ведь очень любит тебя, он всегда говорит, что ты – мой старший брат, всегда меня защитишь, если я буду, конечно, послушной, – хитро так глазом косит, будто снова задумала что-то.

– Морган, детка, он понял… Питер, держи… осторожно…

Черная жидкость льется на руки и стол. Пит зашипит, дуя на дрожащие пальцы.

– Ох… ты обжегся? Прости…

– Ничего, это я…

Мои руки и сейчас так трясутся.

– Зови уже меня Пеппер, мы же с тобой говорили.

– Да, я просто снова забыл…

– Опять ночью носился по крышам? – Тони поправляет очки и убирает газету, спускает на пол кота, что, подпрыгнув, скрывается под диваном. – Надеюсь, он не прищемит там свой хвост… маленький дурень… Пит, так что… тебе не спалось?..

Тот не глядит, ковыряясь в тарелке. Кажется, и отвечать не намерен. Полный игнор.

– Питер, прошу… – Пеппер мягко кладет ладонь ему на затылок, но мальчишка дергается так, что стул опасно кренится. Позорный полет превращает в изящный прыжок под восторженное: “ВАУ!” от Морган.

– Мне в школу пора. Я опоздаю. Спасибо… все было так вкусно…

Кухонный автомат укоризненно заурчит, убирая почти нетронутый завтрак.

– Помни, что ты не бессмертный. В конце концов, я делал костюм Человека-паука для того, чтобы тебе было комфортней. А не для того, чтобы ты однажды угробил себя, свернув свою тощую шею, свалившись с какой-нибудь сраной высотки. Подумай хотя бы о Мэй, каково…

Пит пулей вылетит из кухни, и тут же по дому прокатится грохот захлопнувшейся накрепко двери.

– Посмотреть бы, не снес ли с петель, – поморщится Тони и улыбнется Пеппер печально. – Попробуй что ли… его догони… Пеп, я ведь правда пытаюсь…

– Конечно, я знаю. Тони… сейчас… – она потянется к нему всем телом, будто собираясь обнять, но в последний момент передумав и даже ужаснувшись порыву.

Бросится следом за пацаном. Кажется, Хэппи еще не прогревал мотор их машины. Тони снова вздохнет и снимет очки, двумя пальцами переносицу сдавит. Точно пытаясь избавиться от ломящей голову боли.

– Ну, Морган Старк… что-то ты сегодня необычно тиха. А ну полезай обратно за стол и расскажи отцу планы на день… Ну, что ты шмыгаешь носом? Все хорошо? Тот мальчик, Билл, не задирается больше?

– Не-а… я его приложила той штукой… Домик для сверчка… мне подарили.

– Харли к вам заезжал? Ну, конечно… кто же еще… а чего сюда не зашел?

– Ну-у-у-у-у, я не знаю, они долго спорили с Питом, а потом куда-то ушли…

– Хорошо… ты даже не притронулась сегодня к болтунье.

– Ну па-а-а-а-ап, не хочу. Ненавижу яйца… знаю, это белок, а в нем сила… Все помню, вот Питер их тоже не ест. Он старше, а меня заставляют. Ла-а-адно, только ради тебя.

– Хорошая девочка, ешь, и будешь сильной и умной, как дедушка и как папа. Как там наш проект? С костюмом порядок?

– Ага… работа идет, только мама пока про это не знает.

– И хорошо… это будет сюрприз…

Из дома доносится смех и бряканье посуды. Кажется, кот Джарвис снова орет – испугался, дурной, электронного прототипа. Питер сидит на ступеньках и дышит. В наушниках орет старый рок. Тот самый, что слушал Тони когда-то в те годы, что мастерил свой первый костюм, и второй, и десятый, и все остальные…

Она тихо сядет с ним рядом. Дождется, пока он заметит и сбавит громкость на ноль.

– Питер… нельзя так, ты рвешь свое сердце и ему делаешь больно.

– Ему не может быть больно! Пеппер, его больше нет! – Пит бьет ладонью по полу, слышится отчетливый хруст. Как макароны в пачке крошатся. Не морщится дальше, только крупные слезы текут по щекам. Как вода. Как капель. Где-то за домом громко лает может, на зайца? пес Морган – Пушистик.

– Он сделал все для того, чтоб вернуть тебя и других…

– И геройски пожертвовал жизнью, я помню. Я просил его, Пеппер?! Просил умирать за меня? Оставлять вас с Морган одних… вас и меня. А теперь все это… подделка. Я виню себя каждый день. Потому что… дурак… Если бы мы в первый раз…

– Помнишь, Стрэндж посмотрел четырнадцать миллионов вариантов развития событий? Был только один шанс, только так. Тони не знал, отправляясь на битву. Но подумал о том, что возможно… подумал о нас… оставил цифровую копию – как слепок с сознания.

– Это все не он… суррогат… Пеппер… я не справлюсь. Мне так его не хватает. Безумно… ночами в лаборатории никто не гремит, и нет нужды скрывать от тебя его испытания, в которых он опять собой рисковал… У меня не выходит.

– Я знаю… – возьмет его руку и стиснет. Так больно. Так больно, господи, просто сидеть и знать, что ничего не можешь поделать. Уже никогда. – Но он все еще здесь, просто немного другой. Это все еще Тони, которого мы знаем и любим. Он заботится, как умеет, он здесь…

– Сама-то веришь? Или делаешь вид ради Морган?

Слова, на которые у нее не найдется ответ. Не сейчас.

У них за спиной – дохуя умный дом. Последнее изобретение великого Старка. Здесь стало чуть больше жильцов и мохнатых питомцев. Здесь снова раздается голос детей и смех, иногда – беззаботный. Здесь старший ребенок не раскидывает на лестнице кеды и не забывает в гостиной тетрадки, не оставляет повсюду свою паутину. Примерный и правильный мальчик. Как яркий фонарик, что потух изнутри, потому что пламя задуло бесконечности ветром. Здесь младшая дочь играет с котом и собакой, но чаще – в семь лет, уже да – что-то тихо мастерит в гараже, слушая на полную громкость старые песни. Здесь Пеппер – теперь глава их семьи, все время строга, но так следит за лицом и пытается улыбаться, что иногда кажется не живой женщиной – куклой.

Здесь на самом деле все хорошо. Здесь Тони Старк – пусть не совсем живой, пусть бесплотный, плод своего же гения, – сидит за столом или читает газету. Прохаживается по гостиной и изредка, когда нет дождя, – даже в парке. Он шутит, как прежде, дает советы и ответит на любой из вопросов. И часто, когда домочадцы не видят, почему-то грустит. Странно, разве микросхемы умеют?

“Конец – это только часть пути. Только часть бесконечного нечто”.

Комментарий к 28. Тони/Пеппер, Тони/Питер

можно читать как предысторию из альтернативной вселенной, тут Пеппер исчезает после щелчка: https://ficbook.net/readfic/7260311/18502203#part_content

========== 29. Стив/Баки ==========

– Как будто это было вчера. Ты ведь помнишь?

– Конечно, я помню.

Старая черно-белая пленка времен окончания той проклятой войны. Кажется, они встречали победу в Брюсселе. Сначала не верили, оглушенные – это все же случилось. А после – в воздух палили и что-то орали. Хохотали, как дурные, от счастья, кутили всю ту ночь напролет. Шампанское не кончалось в бокалах, потом было вино и еще самогон.

Та ночь была ярче самого жаркого летнего дня от фейерверков, салютов и улыбок людей, что чествовали их, как спасителей, как героев. Им дарили цветы и алкоголь наливали в бокалы. Их хватали на руки и подкидывали к самому небу. Девчонки толкались, целуя, измазали все щеки красной помадой самых разных оттенков. Девчонки визжали, готовы были даже подраться, чтобы отвоевать хотя б одну ночь с кем-то из них.

Вокруг все сходили с ума – вакханалия, беспредел и безумство. А он видел только его. В висках громче всяких фейерверков долбилось: “Мы живы, мы выжили, Стив. Ты и я. Представляешь, мы победили?! Прошли через все”.

“Кажется, у тебя намечалось свидание?” – лишь раз той ночью на самом деле – под утро спросил его, обмирая от страха, в котором не мог признаться даже себе. Потому что Стив мог бы выбрать… Стив мог бы развернуться и просто уйти. Туда – к красивой и стильной. Идеальной девушке, что уж. Построить с ней дом, посадить на заднем дворе раскидистый дуб, родить с ней белокурую дочку или ясноглазого сына…

“Кажется, ты полный дурак. А строил-то из себя такого всезнайку”, – смех рвался из груди у него, но на выходе получалось просяще и жалко. Как будто он – все еще тот мелкий невзрачный пацан, с которым зачем-то до сих пор возится Баки-красавец. Как гадкий утенок и лебедь. Как роза и репейник-сорняк. Как яблоко наливное и кислые ранетки из парка.

“Значит, не Пегги?” – близко-близко. А губы горят.

“Не Пегги. Ни разу”.

– Тогда ты впервые меня целовал.

– Знал бы ты, мелкий, как я боялся.

– У тебя губы были, как лед…

– А мне казалось, сгораю в пожаре. Вообще, был уверен, что ты уйдешь. Выберешь дом, детишек и счастье.

– Говорю же… дурак-дураком…

И целует опять, как тогда, в День Победы. Когда они победили врагов и похоронили все свои глупые предрассудки и страхи.

“Когда у меня не было ничего, у меня был лишь он”.

“Я буду с тобой до конца”.

Обещания дают для того, чтобы их выполнять.

Закат… он очень красивый именно в мае.

– А помнишь, поезд, метель и Сибирь?

– Не это. Помню пузырьки на губах, и как твои ресницы меня щекотали.

С тех пор почти столетие прошло, а он до сих пор ни о чем не жалеет. Вот только много думает… до сих пор…

– А если б нам машину времени, все вернуть, ты тогда бы?..

– … я сделал бы все в точности так же. Остался с тобой.

========== 30. Старкцест, Старкер ==========

Комментарий к 30. Старкцест, Старкер

Стайлз и Стюарт – сыновья-близнецы Тони Старка, один из них исчезает во время щелчка. События начинаются через пять лет после этого.

https://sun9-19.userapi.com/c855524/v855524147/3db9e/xYvOHWMANss.jpg

Все стало бессмысленным за эти пять лет. Надежда, что тогда, сразу после щелчка, пришла, сменяя пустоту и отчаяние, в ответ на заверения отца: “Мы справимся Стайлз, я тебе обещаю. Мы вернем. Вернем их обоих. Любой ценой. Я обещаю, сынок…”

Пять лет. Пять лет бесплодных попыток забыть, вырвать из груди и пытаться хоть что-то начать. Как это было б возможным, если смех Стюарта и озорная улыбка… они всегда здесь. Стайлз закрывает глаза, и всё возвращается сразу волной. Накрывает, и ты захлебываешься, давишься болью, слезами и кровью, что струится из закушенных губ.

Стюарт – он здесь… постоянно. Ворошит его волосы по своей дебильной привычке, хохочет, все время поправляя съезжающие на кончик носа очки. Грызет большой ноготь на пальце. Строит глазки напропалую официанткам, бариста, таксистам. Хочет нравиться всем и всегда. Он такой… такой солнечный мальчик, как лучик, как капли утренней росы на листве, как свежесть после дождя, как вкус поцелуя… Поцелуя, что всегда отдавал его любимым латте и нутеллой. Стю каждый раз выдыхал в поцелуй изумленно и раскрывал послушно свои мягкие губы, вцеплялся пальцами в плечи брата так сильно порой, что после Стайлз находил на них желтоватые метки…

Все стало бессмысленным. Стюарт никогда не вернется, вот только эта дыра все эти пять лет продолжает кровоточить в груди. С того самого дня, когда из Стайлза вынули сердце, развеяв брата в прах у него на глазах. Стю ресницами непонимающе хлопал и только успел просипеть: “Что-то мне… Стайлз?..”

Все стало бессмысленным, а у Стайлза не получилось забыться. Ни в академии ФБР, которую бросил сразу после первого курса, ни в образе наемника Митча, методично уничтожающего террористов на Ближнем Востоке.

“Это вы. Это вы должны были сдохнуть, не он”.

Единственный оставшийся наследник великого Тони Старка слетал с катушек день ото дня. Газеты писали про ночные гонки и разбитые тачки, про угон вертолета, про одиночный поход куда-то в Тибет. После… привыкли, наверное. Смирились. Люди как-то пытались жить дальше, латая бреши в своих душах, стараясь не думать, с чего это все началось.

У кого-то даже начало получаться.

*

– Прекрасно, ты дома в кои-то веки. Не дергайся, поговорим. Дело в том… Стайлз, мы нащупали что-то. Шанс вернуться в прошлое, собрать камни и все отменить. Вернуть назад Стюарта, Пита и всех, кого развеял щелчок… Триллионы.

Питер, конечно… У Стайлза дергается веко. Опрокидывает в рот свой черный кофе, обжигая язык.

Конечно же Питер. Питер Паркер – он же, как оказалось, легендарный Паук. Любимец отца, воспитанник, можно сказать, третий ребенок… Их со Стю одноклассник, а для отца – помощник, практикант, протеже… Мальчишка, которым Стю восхищался, постоянно заглядывал в рот и таскал за собой на все тусовки и встречи, на семейных ужинах тот был – первый гость, друг семьи. Что уж, даже его фото и сейчас стоит у отца где-то на полке. Тони и Питер. Тони и близнецы.

Охуенно.

– Так и будешь молчать? Стайлз, я понимаю. Моя вина, не предотвратил, не уберег. Но я пытаюсь исправить… Мы все… Скотт… муравей. Не важно, он просто вернулся из пространства, где время течет по-другому. И это – лазейка, про которую Танос просто не знал, а потому не учел. На завтра запланирован скачок в прошлое. В разные временные потоки. Если все получится…

– Просто сотрешь эти пять лет? Переиграешь? Как гребаный Эмметт Браун и Марти Макфлай?

– Это так не работает. Если все выгорит, получится, будто все они после щелчка провалились вперед на пять лет. Мир останется таким, как сейчас. Только в нем станет чуть больше народу, как прежде. Стюарт, Питер… все они вернутся домой.

Конечно же, Паркер…

– Я понял. Удачи…

– Что… и только?

– Пап… это какая попытка? Вообще-то я не считал. И не хотел бы думать, за кого ты так бьешься – за сына, который пропал, потому что вы, мстители, лоханулись, играя в поддавки со вселенной, или за чужого для тебя пацана? Или… не такого уж и чужого?..

Тони медленно снимет очки. Кажется, черные стекла хрустнут в ладони. А Стайлз вдруг поймет… разглядит, что Тони почти что седой. В груди коротко, но так остро кольнет. Как будто тонкой иголкой насквозь. Как будто выдирая из тела все до единого нервы.

– Папа… Тони, прости, меня занесло. Как бы там ни было с Питером, не мое это дело.

– Ты прав, не твое. Но Питер – сущий пацан, ровесник Стюарта, твой… Он был и моей ответственностью, как и вы двое. И он среди тех, кого я… не сберег. Он у меня на руках растворялся… ты же не знаешь. Мы никогда…

Голос великого Старка дрогнет, почти что сорвется. Сдавит пальцами переносицу.

Не обсуждали, все верно. Ни единого раза, и Стайлз так никогда и не узнал, что же случилось у них на Титане, почему Танос смог – против лучших героев вселенной.

– Ладно. Обсудим это, когда мы вернемся. Никаких завтра дел в Дубае? Варшаве? Стамбуле?

– Нет.

– Хорошо. Увидимся, сын.

*

– Это Стайлз? Это мой мальчик? Знаешь, Кэп, он был болтливей даже, чем Стю. И такой… зажигалка и батарейка одновременно. А теперь все время молчит или дерзит. Холодный, как айсберг. За террористами гоняется по всему миру… Служба охраны уже поседела, но не вмешивается, он же мне не простит. Это все моя вина, понимаешь?

Завтра им предстоит вернуться во времена битвы в Нью-Йорке, и надо бы отдохнуть, да вот сна – ни в глазу. Наверное, адреналин уже впрыснулся в вены.

– По крайней мере, он есть у тебя. Ты не один.

“А у меня оставался лишь Баки”, – Кэп глотает, не морщась, горький скотч, будто это вода, и тут же наливает добавку.

– Мы справимся, Тони. Вернем всех назад. Вот увидишь, и Стайлз отойдет, когда обнимет брата и друга, ты и сам перестанешь хандрить, корить, что не уберег пацанят.

– Что будешь делать ты? Дальше мир охранять и спасать? – алкоголь и правда, как вода из-под крана. Но и без него во рту очень горько. Как микстура, которую пьешь изо дня в день много лет, и вкус которой уже никогда не забудешь, не перебьешь, не сотрешь.

– Есть местечко в Гренландии под названием Тинитекилаак. Там живет человек сто, может меньше. Зимой его от остального мира отрезает огромными пластами льда. И кажется, будто остался один во вселенной. Если у нас… когда мы отменим щелчок, заберу туда Баки, будем рыбу удить и гулять в ледниках. Может быть, плавать наперегонки в ледяных водах фьорда.

– Что за патологическая тяга ко льдам, Роджерс? Посттравматический синдром? Впрочем… все это звучит, как неплохой такой план послать нахер весь мир.

– Так и есть. Если… когда все получится. Мы справимся, Тони. Мы должны попытаться.

– Какую цену ни пришлось б заплатить…

В полнейшей тишине опустошат еще половину бутылки. Вот только алкоголь не берет. Может, правда вода?

– Давай подремлем что ли, Капитан Сосулька. Завтра будет нелегкий денек.

*

Это происходит внезапно. Как и пять лет назад – по щелчку. Стайлза ноги не держат, и приходится, оперевшись о стену, потихоньку сползти на асфальт. Солнце прицельно выжигает дыру на затылке. У Стайлза слезятся глаза. Все новые и новые люди появляются ниоткуда. Возвращаются из небытия.

– У тебя получилось…

Пальцами – в разряженный сенсор. Черт, как всегда. Из Триполи до Нью-Йорка неблизко. Через Атлантику и половину планеты. Ведь ерунда – часов десять. Может, чуть больше. В аэропорту “Митига” наследника империи Старка [личину Митча он сбросит в дороге, ни к чему нервировать Хэппи] уже ждет самолет. Сверхзвуковой – разработка Stark Industries, конечно.

“А Стюарт… он ведь гений – в отца… еще придумает столько…глядишь, изобретет телепорт, что будет работать не от магии, как у Локи-прохвоста, а от вполне себе земных механизмов”

Под ребрами, где так давно леденел кусок мертвой мышцы, как будто раскрывается что-то. Тепло. У него руки трясутся, когда пытается прикурить. Он курит вот уже пять лет. От мысли: “Стюарт будет ворчать”, – становится хорошо.

Очень хочется плакать.

*

– Стайлз, мы взлетаем, – доносится из кабины как-то глухо и сипло. Он там что ли ревел? Во дает.

– Окей. Связи с отцом так и нет?

– Недоступен.

В горле холодок, как от ментоловых сигарет.

Отец, ты вернул… но и сам ведь… вернулся?

– Хэппи, пробуй еще.

– Хорошо… тут из дома звонок… но… там ведь сейчас никого.

– Дубина ты, это же Стю!

Стайлз видит свои мокрые руки. Почему-то пальцы двоятся. Их будто все двадцать сразу. Смешно… Стюарт точно будет смеяться.

*

– Стюарт?! Ты дома? Где же ты, Стю?!

Двери в дом выносит с ноги не заперто, благо, проверяет комнаты одну за другой, заглядывает даже в кладовую. Вверх по лестнице тяжелей с каждым шагом, как будто ботинки враз налились вдруг свинцом. Как будто сила тяжести утроилась за секунду, и продолжает расти.

Стюарт, нет…

Тот звонок в самолете сорвался – еще бы, на линиях такой перегруз. Но ведь не могли все вернуться, а Стюарт…

– Стайлз? – тихо-тихо, робким мышонком.

И сразу – неподъемная ноша с плеч. Спасибо, отец… Господи, просто спасибо!

Вот только… чего он тут сидит в темноте?

– Стю! Господибоже… мой Стюарт…

С разлету – в охапку, прижмет. Подхватывает на руки и целует-целует-целует. Жмурящиеся глаза и мокрые стрелки ресниц. Еще влажные и он тоже плакал? скулы. И губы… губы… мой Стю.

– Стайлз это… ты? – растерянно, потерянно даже. – Я ничего не понимаю… мы на диване сидели, и по телеку еще что-то тупое крутили. Потом голова закружилась, и я… я потерял сознание? Стайлз? Что-то случилось? Ты выглядишь, как…

Пять лет, что оставили след на лице и подчистую выскребли душу. Пять лет для Стайлза, для Стю – один только миг. И как объяснить, что близнец внезапно тал старше?

– … а где папа? И Питер…

Снова этот треклятый паук. В груди тяжело шевелится что-то. Темное, грузное, злое.

– Стю, я не знаю. Мне столько надо тебе рассказать. Иди же ко мне…

– Может сядем на кухне? Кажется, съел бы слона… поможешь очки мне найти? Может, куда-то под диван завалились? Я проснулся и свалился с него.

И чуть по дуге его обходит с опаской.

Куда же ты, Стю? Куда… ты же мой…

Стюарт уже уткнулся в телефон и строчит. Имя абонента – Питер, мать его, Паркер.

*

– Пять лет? – Стю безостановочно губы кусает, греет ладони о кружку с латте.

Стайлз его не касается больше: каждый раз брат испуганно шарахается, как от чудовища из детской сказки или от какого маньяка. Это не то, чтобы дико… это просто никак. Как шагнуть с борта корабля в пустоту без скафандра и остаться между звезд. Навсегда.

– Как же ты… и папа? А Питер? Он тоже?..

– Не знаю. Наверное, и он вернулся назад. Тони… отцу не могу дозвониться, как будто он где-то не здесь. Ты же знаешь его… в прошлый раз они схлестнулись с Таносом на Титане. Это черт знает за сколько тысяч световых лет от Земли.

– Вау! Другие планеты и космос! А я все, как бездарь, проспал… – он упорно называет то небытие то сном, то каким-то “провалом”.

Сейчас у него лицо восторгом горит. Он, кажется, готов задать сто миллионов вопросов всего за минуту. Стю здесь, он вернулся домой, он живой. Все остальное… они справятся как-то. Немного времени, и…

Так некстати открывается дверь. На пороге – проклятый Паук в своем навороченном супер-трико. Выпендрежник. Какая-то бледная Пеппер, заболела поди? И Хэппи, похудел или сделался меньше вдруг ростом. Мнущийся с ноги на ногу Кэп – почему-то за руку с Зимним солдатом, как будто пальцы сплели и склеили намертво. За их силуэтами на крыльце угадывается толпа незнакомцев, среди которых Ник Фьюри и потрепанный Локи зачем-то.

У Стайлза шумит в голове. Только не…

Блять, ну пожалуйста.

Только не снова.

– Питер, – Стю подрывается к другу, в упор не замечая других. Стю… он пока что не понял. – Пит, ты прикинь, что тут приключилось! Скачок во времени вперед на пять лет. Для половины планеты… вселенной! Мне Стайлз рассказал… ты гляди, а мы с ним теперь только немножко похожи… Пит… почему ты молчишь?

– Стюарт, я…

И поднимает воспаленные глаза на уже-старшего брата.

– Стайлз. Я не сумел, он решил это сам. Я не успел попытаться хотя бы…

Крик такой громкий. Кто же это кричит? Почему вдруг Стюарт с таким ужасом смотрит? Руки тянутся со всех сторон, как клешни. Отрубить бы самурайским мечом каждую нахрен. Комната качается, и стены вздуваются пузырями. Хэппи рыдает, как ребенок, навзрыд.

Он хочет спросить: “Что за цирк, что вообще происходит?”

Он мечтает, чтобы они умерли все, оставили их со Стю и с папой в покое.

*

– Он надел перчатку. Стюарт, он… Тони… больше бы никто не успел. Один только шанс, и он пожертвовал жизнью, иначе Танос бы снова… но теперь просто всех. Он – настоящий герой. Прости, я не справился, Стюарт. Подвел. Как теперь… дальше, зная, что он не вернется?

Не Человек-паук, не супергерой – обычный пацан. Рыдает, уткнувшись младшему Старку в шею куда-то и так больно руками сдавив, почти ни вдохнуть.

– Он сделал это для тебя и меня, и для других триллионов на всех обитаемых мирах нашей вселенной. Он хотел бы, чтобы мы крепились и жили. Слышишь, Пит? Иначе зачем это все?

Руки перебирают спутанные светлые пряди, отводят аккуратно с лица. Губы утешающе тронут макушку, и Питер всхлипнет, сжимая сильнее, почти дробя не укрепленные супер-силою кости.

Стайлз тихо постоит на пороге, сжимая кулаки и желваками играя. Потом кивнет, соглашаясь с чем-то в своей голове. И без единого звука прикроет двери, оставляя мальчишек вдвоем.

Может это и было правильным?

Еще в самом начале.

*

Ночью – ветер через окно ледяной. Как будто циклон добрался с Антарктики, притаился снаружи, за створкой и дышит. Стайлз сбрасывает одеяло на пол. Если к утру он превратится в ледышку, может быть, боль куда-то уйдет. Насовсем. Если он крепко-крепко уснет… так, что остановится сердце. Можно просто ведь никогда не проснуться. Уйти, не мешать…

– Если ты решил нас заморозить, я категорически против. Поговори со мной, Стайлз, – горячее тело прижимается со спины. Как путами овивает руками-ногами, губы утыкаются в шею.

Наверное, чувствует, что брат прекращает даже дышать. И сердце там, в глубине, под рукой – неживое.

– Я люблю тебя. Не представляю, как ты пережил это все. Если б тебя… я, наверное, лег бы и умер. Сейчас… мы есть друг у друга, ты слышишь?

Я и умер. Ты разве не видишь? Я – труп ледяной.

– Сейчас, когда папа… ты не бросай меня, слышишь? Ты думаешь, не вижу, что происходит с тобой? Какая разница, Стайлз? Пять минут, пять часов или лет? Не бросай меня, ладно? Мы ведь семья.

– А Питер?.. – так жалко, будто на пять лет теперь старше не он. Так глупо, так по-детски ревниво.

Стю замолкает и тихо трогает губами местечко между лопаток, аккуратно лизнет, и Стайлза тут же выгнет дугою.

– Запрещенный прием. И ты меняешь тему. Ведь Питер…

– Питер-Питер… заладил. Постой… ты что ли ревнуешь к нему? – замрет пораженный и вдруг рассмеется. Так громко, так чисто, так искренне, что…

Стайлза нелогично отпустит, и он обернется, подтащит к себе и в мягкие губы вопьется губами.

– Питер… да погоди же ты целоваться, дай мне сказать. Он… как бы это попроще? Короче, он не любит меня. Не меня. Все это время… ты что ли не видел?

– Но он не вылазил отсюда. Постоянно где мы, там и он. Как будто член семьи, папин третий ребенок… – и осечется, пораженный догадкой.

Стю хохотнет и языком за ухом пощекочет игриво.

– Дошло?

– Да быть не может…

– И все же…

Ладони скользнут под резинку трусов.

Весь мир… путь он ждет до утра. Сейчас – они вместе и живы.

*

Утром в доме Старков слишком много людей. Паркер невозмутимо читает газету, оккупировав любимый стул Тони. У Стайлза почему-то не хватает духу на него наорать. Он просто заказывает себе черный кофе и остается сидеть в уголке – в стороне ото всех.

Что они еще задумали, боже?

– Итак, мстители, все на местах? Начинаем…

Стюарт – он, как всегда… шебутной и такой деловой. Чертит какие-то схемы и очень сильно машет руками. Закусит губу, поймав какую-то мысль. Так сильно похож на отца… в груди гулко бухнет.

– Нет, вы не понимаете, это вот все не отменяет того, что он мог сделать перчаткой. Камни пока что у нас? До того, как Кэп и Баки вернут их все по местам. Остается последнее дело… лазейка, про которую не мог не подумать отец. Он лишь надеялся, что у вас будет кто-то, кто разгадает. Хвала небесам, я все еще здесь.

Вот же… мелкий самовлюбленный засранец. Стайлз – впервые за все эти годы – хохочет. Как будто где-то глубоко рвется застарелый нарыв.

Он видит Стюарта и то, как внемлют ему остальные. Он видит, как расправляет плечи Клинт Бартон, как в глаза Паркера возвращается свет. Он видит уважение во взгляде у Фьюри. А Ванда и Квилл… еще секунда, и начнут рыдать прямо в голос. Он возвращает надежду им всем.

“Видели? Это мой брат? Вы спасли, но вовсе не всех. А Стюарт – он все исправит, чтобы ваше “любой ценой” не отдавало пеплом и тиной. Чтобы мы могли просто жить. Просто счастливо. Вместе”.

========== 31. Тони/Питер ==========

– Питер, милый, ты же сделал задания на завтра? Последний год в школе – он самый важный.

– Да, тетя Мэй, не волнуйся. Я лягу сегодня пораньше. Вставать ни свет ни заря.

– Ну, конечно, родной. Я постараюсь вести себя тише.

В этом – вся Мэй. На него надышаться не может. Как будто она не исчезала с другими после щелчка. Как будто жила без него все эти пять лет, как будто прочувствовала, что это такое – отчаяние, захлестывающие с головой. Беспомощность, когда опускаются руки. Осознание, что никого не вернешь, что это и есть – тот самый финал. Что поворота обратно не будет.

Костюм ложится на тело, будто влитой. Так, точно и не костюм это даже, а кожа. Свист ночного воздуха – в скрытое маской лицо, этажи убегают вниз, как огни фонарей из окна на скоростной автостраде.

Эта ночь, как и все остальные, черна. Эта ночь ему давит на плечи и не дает сидеть взаперти – там тесно и душно, там сдвигаются стены и грозят размолоть его между плитами в пыль. В серый прах – такой бесполезный. Как тогда, на Титане. Прошло уж пять лет. Для него – это дни, что перетекают в недели. Месяцы.