Текст книги "Крысолюд 4 (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Зеленые защитники природы. Твари.

Вновь взглянул на голову…

Ей повезло. Или не повезло. Кто знает?

Если бы её взяли живой, долго бы не прожила. Крысы после всего пережитого замучили бы пытками. Попадись она людям, то те держали бы её только ради собственного развлечения. Эльфы Приморского Леса заслужили такую ненависть, что никто бы и не попытался их удержать. Не за что их было жалеть. Сами виноваты. Не нужно было так поступать с пленными.

Говорят, это их командиры нарочно делают – чтобы отпугнуть своих же от мысли сдаться. Мол, после того, что ты с пленными творил, сдача станет не только позором, но и приговором. Может, и так. Но мне эти эльфийские игры до одного места.

Люди, после насилия её, конечно, убили бы. Или, если удастся, продали. Да, за армией всегда таскаются подозрительные личности, у которых на всё есть покупатели. Во многих краях рабства как бы нет, но попробуй докажи обратное. Особенно если товаром окажется эльфийка. А в большинстве земель рабство вполне себе процветает.

Вампиры, например, обожают эльфов. Говорят, кровь у них сладкая. Гоблины – те просто едят их. Тёмные эльфы – это вообще отдельная песня. Торговля с ними якобы запрещена, но плюньте в лицо тому, кто скажет, что её нет.

Она была определенно красивая. Длинные белые волосы с зеленоватым отливом, тонкие губы с запекшейся кровью. Мелкие зубы стиснуты в порыве боя, между ними запеклась кровь. Наверное у неё и пальцы были такие же – тонкие, словно у музыкантши. И запястья хрупкие, что боишься сломать, даже если просто дотронешься.

Говорят, они бессмертны. Ну, почти. До пятисот лет, ходят слухи, у эльфиек лица выглядят как у двадцатилетней людской девушки. Кто знает, сколько ей было? Может, сто, а может, тысяча. Разве это что-то меняет?

– Выварите, вычистите, а череп отдайте Скронку Резаку в коллекцию. Это его трофей.

С хрустом потянулся, оглядел всех сидящих в зале.

– Всё, больше сегодня никаких обсуждений не будет! Все бегом за дела! И я пройдусь.

На Пустошах дорога длинная, порой скучная, хоть часто может закончиться между чьими-то челюстями. А еще она похожа местами на выжженную равнину, где ни воды, ни тени, зато полно всякой гадости – от людоедов до всевозможных чудовищ.

И хоть о большинстве из них крысы, псы и люди «позаботились», строительство придорожных укрепленных домов для путников звучало как разумный план.

Первоначально, на одном из самых глухих участков построили большой дом, основательный, с толстыми стенами из камня, крышей, что не течет, запасом сухого навоза для отопления. Лежаков не было предусмотрено, все спали вповалку. Всё шло хорошо, пока ночью туда забрался вампир. Неизвестно, где хитрый кровос сидел, выжидал, но однажды ночью половина путников, решивших переночевать в таком доме не проснулись. Вампир напился крови, а потом, пресытившись, в порыве нахлынувшего удовольствия начал убивать оставшихся путников.

Его убили, но сколько такой мерзости могло прийти к нам из других земель, замаскировавшись под обычных людей…

После этого решили: большие дома – слишком удобная цель. Построили несколько маленьких, но не менее крепких. Поставили их рядом, чтобы можно было в случае чего запереться и не ждать, пока тебя сожрут. Через узкие окошки-бойницы-вентиляции ни один мертвяк бы не проник, а всё пространство вокруг из них простреливалось.

Правда, с камнем вышел затык – везти его через пустошь дело долгое, дорогое и опасное. А без камня никакого «крепкого дома» не выйдет.

Кто-то предложил рабов. Логично, тем более тогда мы не всех гоблов продали. Но проблема в том, что рабы – народ уязвимый. Их нужно охранять, кормить, а потом еще следить, чтобы не удрали.

Поэтому этим стали заниматься кланокрысы. Если их замотивировать, и вооружить, то они и работать могут, и в бою за себя постоят. А плюс, у них всегда под рукой мушкеты, и порох.

– Огнестрел! – объяснял бета стрелков, тряся своим ружьем. – Творимая магия без камня! Никакая гадина против пули не устоит!

Теперь у нас крысы таскали камни, строили дома под присмотром мастеров (большая часть человеческая, а то если доверить крысам строить, то внешне оно будет выглядеть максимально крива, да и, чего скрывать – ужасно) и, в случае чего, отстреливались от всех, кто не понимал пути прогресса. Иногда это были пропущенные банды людоедов/диких крысолюдов/жукообразных тварей/банды залетных грабителей/банды свихнувшихся пророков, доказывающих что, тут живет зло/восставшие мертвецы/залетные кочевники/кентавры/те же виверны/орлы, и хуже всего – злобные призраки. И все они считали, будто крыса в кожаной куртке и кольчуге – легкая добыча. Порой среди клановых были серьезные потери, если находились те, кто пытался проверить прочность их строений. Но не пропустив их в глубь земель, мы экономили куда больше ресурсов.

Таким образом кланкрысы выступали сразу строителями и временными гарнизонами маленьких крепостиц, строящихся повсеместно вдоль дорог и у перевалов (где не было старых укреплений, которые восстанавливали).

Глава 14

Не всё держалось только на клановых крысах.

У нас сложилась непростая, но вполне работоспособная система. Иерархия из людей, крыс, сарвуухов и кобольдов не только удерживалась, но и постоянно развивается. Неравенство между ними есть и будет – я не собираюсь подстраивать свою власть под чьи-то взгляды о равенстве. У каждого своё место, свои обязанности и права, и от того, как они их выполняют, зависит их жизнь.

Я – верховный правитель. Никто не спорит. Моя власть абсолютна: жизнь и смерть каждого здесь зависят от моего слова. Система построена на том, чтобы все знали, что получают своё – но только если служат мне и государству.

Крысолюди – основная сила моей армии и хозяйства. Воины, добытчики, зуберы, – инженеры-колдуны – они во многом основа, опора моей власти. Регулярной платы они не получают – это во многом бесполезно, и даже вредно для них. Но каждый знает: если будет добыча, то он получит свою долю. Подарки, привилегии, право продолжить свой род – всё это я выдаю по заслугам, укрепляя их лояльность.

Они всё ещё дикие, даже во многом проблемные. Но это уже не те дикие племена и стаи, что я встретил в Глермзойской пустоши. Они учатся. Медленно, неуклюже, но учатся. И меняются. Правда, борьба за выживание у них никогда не прекращается – такая природа. Их природа становится источником проблем для нас, но еще большие проблемы она несет им самим.

Люди – вторые по численности после крыс. Они платят налоги за моё покровительство и имеют право на собственные средства производства – фермы, мастерские, торговлю. В этом их основное отличие от крыс.

В военное время я мобилизую их, но они не годятся для постоянной службы. Уж больно дорого обходится их содержание. Для этого у меня есть «Белые Быки» – элитный полк, который держит марку и готов отправиться в любой поход. Остальные же – это ремесленники и фермеры, основа стабильности в мирные годы. На своей земле они приносят гораздо больше пользы. Они со мной, пока я даю им безопасность и стабильность. Но высокие налоги и дополнительные обязательства могут вызывать недовольство.

Мои гунулы из племени сарвуухов – великолепные воины. Быстрые, маневренные, незаменимые на поле боя. В мирное время они кочуют, занимаясь скотоводством, и всегда готовы к походу, потому что постоянно в движении. Они заменили мне кавалерию, которой не хватало из-за дороговизны и особенностей местности.

Взамен за службу я предоставляю им земли для их племён, которые преследуются в пустошах что за горами на севере и северо– востоке. Они знают, что лучше меня они ничего не получат, и поэтому служат преданно. Их главная проблема в том, что кочевой образ жизни порой затрудняет управление ими – их просто трудно на просторах, особенно если откочуют на новое место.

Кобольды-сонгохи – отдельная история. Они не любят воевать, и я не заставляю. Их сила в другом – горное дело, металлургия, кузнечное ремесло. Они обеспечивают меня полезными ископаемыми и оружием. Работают за еду, инструменты и всё, что нужно для их жизни.

Есть еще хобгоблины – но считать их отдельным народом в составе нашего государства сильно преждевременно, так как кроме отряда «Страшил» Хойта больше никого не было.

Было видно, как уже за несколько считанных лет многое поменялось. Происходила активная смена поколений (более быстрая у нелюдей, в силу физиологических причин).

И этот процесс я хотел сделать максимально управляемым со своей стороны. Если оставить их одних, они просто передерутся за право продолжить род, а потом заполонят мои земли, превратив всё в хаос. Это мне не нужно. Поэтому я сам решаю, кто будет жить и размножаться, а кто навсегда исчезнет с лица земли, не оставив себя в потомстве.

Я активно раздавал право на продолжение рода самым лояльным. Тем, кто доказал свою преданность. Желательно сильным, смышлёным. Но тут все просто: раз уж они лояльны мне, значит, точно не дураки. Слабым, трусливым, глупым, диким и неуправляемым права не доставалось. Они вымирали сами – от старости, бесконечных стычек, войн, болезней или зубов хищников.

Важную роль в смене поколений играли мои воспитанники. После смерти Тигра их осталось восемь, и каждый из них знал, как держать хвостатую мелочь в узде, которая равнялась на них.

Молодняк вообще быстро впитывал новый порядок. Там, где раньше всё решали только грубая сила и коварство, теперь работали дисциплина и верность. Крысы понимали: хочешь не просто жить, но и хорошее место – докажи свою ценность. Война, труд, служба – вариантов проявить себя было предостаточно.

Старые крысы всё ещё оставались проблемой. Но их становилось меньше с каждым годом. Они уже не держали контроль, не могли собирать вокруг себя молодняк, часто не могли спорить. Конечно, во всем были исключения, взять те же банды «мусорщиков» и мутантов. Однако мир менялся в результате наших действий, и крысы менялись вместе с ним. Постепенно, иногда через боль, но всё же становились другим народом.

Люди делились на два лагеря. Не то чтобы они враждовали между собой, но разница между ними была слишком заметной, чтобы игнорировать.

Для людей война была не просто кровавым и рисковым делом, но и способом заработать на кусок хлеба. Вассалы почти все были одеты в лохмотья, а их хорошей обуви не было видно. Но несмотря на бедность, они шли на войну с надеждой чем-нибудь разжиться. Им просто нечего было терять. Поля бедны, скот худ, семьи голодают. Каждая битва была для них не только долгом передо мной, но и возможностью разжиться чем-то полезным. Трупы убитых, пленные, разграбленные вражеские лагеря часто скрывали в себе ценные инструменты, оружие, и провизию, которых сильно не хватало в мирное время. Война была для них не забавой, а суровой необходимостью, без которой они с радостью прожили. Они сражались ради куска хлеба, а не из-за желания резать врагов.

Совсем иная картина наблюдалась среди регуляров – «Белых Быков». Они одеты лучше: где кольчуга, где нагрудник – (не бог весть что, но явно получше тряпья вассалов), они шли в бой, не проявляя того страха, который был у других. Война – их профессия. Их целью было не просто победить врага, но и отличиться на поле боя, за что получали дополнительные деньги. Каждый пленник был для них живым золотом, которое можно было продать на рынке. Деньги, которые они получали за рабов, быстро исчезали. Выпивка, женщины легкого поведения, азартные игры – все это было неотъемлемой частью их жизни. Им платили исправно. Доплачивали за подвиги, за опасные вылазки, за молчание. Последнее, кстати, оплачивалось особенно щедро. Но все знали: за болтливость или излишнее любопытство отправишься либо в петлю, либо в лабораторию. А те, кто не отправился, держали рот на замке. Хороший пример для подражания. Большинство из них не думали о будущем, они жили одним днем.

И хотя вассалы и регулярные войска были частью одной армии, их цели и ценности были совершенно разными. Вассалы сражались за выживание, за лучшую жизнь для своих семей. Регуляры же сражались за богатство и удовольствия. И это различие делало их не просто солдатами, но представителями двух разных мировоззрений, существующих бок о бок.

С людьми вообще сложнее. Людей нужно обеспечивать: провиантом, питьём, одеждой, топливом. Они не могут жить столько времени на подножном корму, как нелюди. А если провианта и питья нет? Тогда деньгами. А если денег нет? Ну, тут уж начинаются проблемы. И даже если деньги есть – что толку, если их негде тратить?

Хорошо, что деньги на них всё-таки были, так как Шлиц провел налоговую реформу. И теперь налоги Протектората формировались просто.

Основу нашего налогообложения составляют два вида платежей: ратгельд и талья. Талья – это единый налог, который каждый житель платит государству. Он составляет десятую часть от всего дохода, но может быть увеличен в случае крайней необходимости, например, при угрозе нашествия или стихийном бедствии. Ратгельд же – это военный налог, который взимается исключительно в военное время. Если ты в войске – тебя обеспечивают едой и оружием, ты не платишь налог, но сдаешь практически всю добычу Протекторату.

Одной из отличительных черт нашей системы налогообложения является отсутствие обязательных религиозных сборов. В отличие от соседних государств, где церковь забирает десятую часть дохода каждого крестьянина, у нас такого нет. Конечно, храмы есть, и многие почитают богов, но никто не заставляет отдавать им свои последние гроши. Сами церкви и храмы обязаны платить общий налог государству.

Кроме налогов, существует еще и барщина (для людей). Это означает, что каждый житель должен отработать определенное количество дней в году на общественные нужды. Однако, в отличие от других государств, где барщина может занимать большую часть года, у нас она ограничена четырьмя днями в неделю. И даже эти четыре дня мы стараемся использовать максимально эффективно, привлекая людей к работе только в случае острой необходимости. Занятый человек – полезный человек, но перегибать нельзя.

Такая система налогообложения сложилась не сразу. Она формировалась не сразу, а в ходе многочисленных конфликтов.

Никто не возмущался, все привыкли к суровой правде жизни: хочешь жить – плати. И платили не просто так, а за защиту, за порядок, за возможность возделывать землю и строить свои дома. Здесь у нас порядок, а не балаган.

Налоги в Пустошах – это не просто денежная повинность, а основа выживания, баланс между необходимым минимумом и обеспечением порядка.

У всех есть права, но и обязанности никто не отменял.

Система не идеальна, но она работает. Люди понимают, что платят не за пустые обещания, а за защиту, порядок и возможность жить. Кто не хочет платить, не хочет работать или воевать – тот не наш человек. В Пустошах нет места для тех, кто хочет сидеть на шее других.

И вот так всё крутится. Нельзя сказать, что без проблем, но оно работает.

Душа, сердце, и весь ливер радуются, когда по дороге видишь караван с сырьем и добром. Колеса телег, скрипящие под тяжестью груза, глухо отзываются в груди, как обещание наваристого супа после долгого дня. Даже если везут треклятую саликорнию – что ж, пусть! С ней наши хранилища уже забились под завязку.

Телеги, полные добра, едут одна за другой. Бочки с жиром, что потом превратится в мыло или горючее для светильников. Острый запах орочьего воска. Шкуры, вонючие, но ценные, из которых мастера сделают одежду и ремни. Колбасы, копченое мясо, сушеная и соленая рыба – провизия, что кормит наши войска. И еще мешки муки, Ягоды, грибы, сушеные травы, дрова для кузниц, древки для копий. Порывы ветра доносят аромат пороха из бочек, стоящих в дальнем ряду. Слитки свинца, железо, известняк, квасцы и камни из шахт кобольдов. Даже киноварь, которую уже ждут алхимики. Особое место занимают ящики с заготовками – кто-то там уже думает о новых мечах и ружейных стволах. Каждая бочка, каждая телега – это чей-то труд, кровь и пот. Кто-то спустился в шахту ради горючего камня. Кто-то убил зверя, снял с него шкуры и обработал её.

Тут же было одно из самых главных богатств – квасцы, которые зуберы смогли найти в горах.

Квасцы – это универсальное добро, которому есть широчайшее применение в жизни, это настоящий клад! Потому как они используются для дубления шкур. Это не только защищает их от гниения, но и делает гибче, что особенно важно для доспехов и ремней. Правда, запах «крысиной выделки» зачастую такой, что людей мутит, но для хвостатых это – лишь часть их колорита.

Далее – хвостатые растворяют квасцы в воде и обрабатывают еду, чтобы та не портилась в условиях сырости. Особенно это касается рыбы и мяса.

Несмотря на стереотипную грязь, крысолюды ценят выживаемость, а значит, знают толк в первичной обработке ран. Порошок из квасцов помогает останавливать кровотечения и защищает от заражений. Некоторые зуберы даже пытались продавать квасцовый порошок людям, выдавая его за «чудодейственное лекарство».

Струх с учениками экспериментирует, добавляя квасцы в свои " вонючие горшки» – смеси для отравленных гранат. Говорит, что от такой отравы противник должен если не подыхать, то будет выведен из боя. Квасцы, особенно их соединения с серой, участвуют в производстве пороха. Говорят, что без квасцов не взорвется ни одна из алхимических гранат.

Люди же используют в мастерских для протравы грубых тканей: без них ни одна краска не ложится прочно. Яркие знамена, одежда воинов – это все с участием квасцов. Можно было покупать дешевую грубую ткань у соседей и продавать им её же дороже после окрашивания.

Алхимики используют их для остановки кровотечений и лечения мелких ран. Некоторые мастера продают квасцовые порошки как «средство для омоложения» – толчут в порошок, подмешивают в мази и втирают в кожу.

Каждый раз, когда я их видел, так и хотелось потереть ладони, представляя какую это прибыль принесет!

Но кое-кто всё мешал мне получить эту прибыль, отпугивая путников и даже более того – истребляя их…

Я стоял над телами иностранных путников. Их кишки были вытянуты, как веревки, и, казалось, разложены на полу в странных узорах. Густая и черная кровь, застыла лужами. В воздухе витал сладковатый запах разложения и чего-то еще – металлического, острого. Крысолюды копошились вокруг, нюхали воздух, шипели и повизгивали, псоглавые активно бегали вокруг, вынюхивая и высматривая следы. Один из них, Улат, со шкурой красноватого оттенка, с длинным носом и острыми клыками, вооруженный пучком дротиков и длинной тонкой булавой, первым высказал:

– Это не зверь, – пробормотал он, принюхиваясь. – Это… что-то другое. Ррр… Запах… странный. Кровь, но не кровь. Мертвое, но живое.

Я провел когтем по стене. На камнях остались следы пятерни когтей. да и на полу они были, будто кто-то шел, волоча за собой длинные и тонкие пальцы.

Улат и его братья нашли следы, которые вели в холмы. След я не видел, но остаточный запах крови, как мне казалось, тоже чувствовал ведет в ту сторону. Улат двинулся вперед, за ним я и отряд моих телохранителей и прихвостней. Мы шли молча.

Холмы были пустынными, лишь редкая птица или змея беспокоила тишину. Воздух был тяжелым, пахло гнилью и сыростью.

Сарвуух шел впереди, его нос дрожал:

– Ягенд… Вот здесь… – тихо рыкнул он, указывая на старый курган, почти полностью скрытый под слоем камней, земли, камнеломки и сухого лишайника.

Я осмотрел вход. Ров, который должен был охранять мир мертвых от мира живых, давным-давно зарос. Каменная дверь, ведущая во внутрь, была отставлена в сторону, а из щели сочился холодный воздух.

– Внутрь. Там какой-то звук.Крысолюды замерли, но я уже шагнул вперед. Внутри было темно, только слабый свет проникал через трещины в камнях. Коридор был узким, стены покрыты резьбой, изображающей сцены пыток и жертвоприношений. Шел первым, топоры-сечки был наготове.

Мы тихо крались по коридору, медленно, пока наши глаза привыкали к темноте. Одна из дверей, выходящих в коридор – метрах в четырех вперед и вниз, – была приоткрыта. Бормотание донеслось из-за приоткрытой двери. Голоса, то низкие, то визгливые, сливались в странную мелодию. Я замер, прислушиваясь.

Поднял руку, остановив отряд и прошептал:

– Ждите…

Все закивали, их глаза отсвечивали в темноте. Подкрался к двери, заглянул внутрь.

Зал был огромным, со стороны и не скажешь (видно за века или тысячелетия сильно расползлась под силами природы), стены покрыты древними фресками, изображающими сцены жертвоприношений.

В центре круга из свечей лежало тело. Кожа с него была содрана, оголившаяся мускулатура блестела красным в свете свечей. Вокруг плясали тени, отбрасываемые невидимыми участниками этой кошмарной сцены.

– Демоны вас дери…

Глава 15

Увидел, что у тела не хватает одной руки. Кишки, вытянутые в кольца, шевелились, как змеи. Кости белели среди кровавого месива.

– Он живой!

Песнопение превратилось в завывания, эхом разносившиеся по залу. Тени сгущались, смыкаясь вокруг алтаря. Тело в такт музыке испускало пронзительные вопли, и тени теснились вокруг него.

Небольшого света оказалось достаточно, чтобы увидеть у теней серые безжизненные лица.

– Вампиры. Готовьтесь.

У меня даже мысли не мелькнуло отойти. Эту погань надо уничтожать на месте, пока не прижились! У меня с ними старые счёты.

Возможно я слишком громко проговорил, или звякнуло оружие/доспех, однако нежить меня услышала. И как все «нормальные» мертвецы – устремилась в атаку, с шипениями и завываниями.

Первая тень материализовалась передо мной в фигуру с бледным лицом и клыками, сверкающими в свете свечей, по которой я поспешил ударить. Тень увернулась от лезвия, но была пинком отправлена назад. Что ей, впрочем, не нанесло особого урона.

В зале началась кровавая драка. Тени материализовались в фигуры, их когти рвали плоть, клыки впивались в горло. Я рубил без остановки, сечки пробивали черепа и отсекали конечности.

Крысолюды визжали, бросались на вампиров, но те были быстры и сильны. Один из крысолюдов упал, его горло было перерезано когтями. Другой закричал, когда вампир впился ему в шею, третий упал, когда ему оторвали голову. Четвертый свалился, когда ему переломали конечности.

Крыс надо было спасать. Дать им время перегруппироваться.

– Держите строй! Не подпускайте их за спины. К лестнице!

Нечеловеческия сила позволяла вампирам раскидывать крыс и псов как щенков, ломая им кости и вспарывая кожу и набивку легких доспехов длинными и острыми когтями. Крысы, видя, что враги малочисленны, щерили зубы, пытаясь проткнуть их копьями или разрубить клинками, что было непросто сделать с сухой и упругой плотью умерших давным-давно кровососов.

Несколько стрелков разрядили мушкеты, наполнив помещение дымом.

Пули дырявили их, но мертвяки лишь шипели и не было видно никакого вреда. Правда одна пуля чуть не разнесла твари голову, и он прилег отдохнуть, скребя когтями пространство вокруг себя.

– Прям в башку, ба-бах! Да! – заорал стрелок.

Но вампир вовсе не собирались умирать.

Рукояти сечек и ладони почти моментально стали влажными от крови и пота. Движения тварей вроде были плавными, текучими, а при этом скорость была в разы выше человеческой. Вампиры были быстрее. Намного быстрее. Я не мог соревноваться с ними в этом.

Я видел, как один из них, высокий, с впалыми щеками, сделал стремительный рывок влево. Но я не повелся.

Другой, более низкий мертвяк, шагнул вперед и молниеносно рванулся вниз, уходя в подныривание под защиту. Я не дал ему такой возможности – вбил в пол носок ноги, создавая точку опоры, и с силой крутанулся на месте, срезая по дуге пространство перед собой. Вампир отпрянул, но не успел полностью уйти – сечка рассекла его плечо, и отрубленная «с корнем» рука упала на пол.

Шипение, похожее на змеиное, раздалось в ответ, и еще двое прыгнули одновременно.

Не успеете!

Я нырнул под один удар, чувствуя, как когти второго рассекли воздух прямо над его затылком. В этот же миг толкнулся ногами, двигаясь не вперед, а вбок, сбивая баланс ближайшего врага плечом. Вампир не ожидал столь грубой тактики, споткнулся – и тут же получил в голову короткий, резкий удар перчаткой с металлическими вставками. Раздался гулкий звук, завершившийся хрустом и череп старой твари разлетелся на куски.

Но этого было мало.

Промахнувшийся вампир уже выправил равновесие и оскалился, обнажая клыки. Не дожидаясь контратаки, рванулся вперед и рубанул. Вампир ушел, но сечка все же вспорола ему бок, разорвав одежду и плоть до самых ребер.

Не смертельно.

Ещё несколько, не считая безрукого.

Я чувствовал, как враги начинают приспосабливаться к его темпу, их удары становились хитрее. Они подстраивали ритм, ловили моменты, пытались загнать его в угол.

Не выйдет.

Один из них прыгнул прямо сверху, раскрыв когтистые ладони. Мне едва удалось увернуться мимо пролетевшей твари, и ударить в ответ, отсекая ему стопу.

Оставшиеся двое тут же пошли в атаку, не давая времени отдышаться.

Я отбивал их когтями, резал ответными рубящими ударами. Старался принимать их когти своим оружием, что не всегда получалось…

Я обманул одного ложным шагом, заставив того податься вперед, и рубанул сечкой по его колену. Хрустнула кость, и вампир рухнул, едва успев вскинуть руки в защиту. Двумя быстрыми ударами сечек мне удалось отрубить ему голову. Из груди врага хлынула темная кровь.

Последний отступил к алтарю, облизывая клыки черным языком.

– Сдаешься?

Вампир скривил тонкие белые губы, но не ответил. К нему подползали подранки.

А я только обратил внимание, что один наплечник сорван. На другом остались вмятины от когтей и клыков, панцирь разорван, в железе наруча торчал один клык, а тело начинало болеть и саднить во многих местах.

– Вы там отдохнули? – обратился я к стоявшим у лестницы крысам. Стрелки еще перезаряжали стволы. Все в этом оружие хорошо, кроме скорострельности…

– А ну-ка добейте их, пока они чего не придумали!

Как стая, бойцы пошли во вторую атаку. И уже здесь у вампиров не было шансов. В короткой кровавой свалке их смяли и порубили.

Что же делали вампиры в этом кургане? Какую пакость они замышляли? Проснулись они там, или просто прятались, совершая свои кровавые бездумные набеги на окружающие земли?

Итогом скоротечного боя стало то, что половину моих прихвостней убили (опять новых набирать) В следующий раз обязательно возьму колдуна и штурмкрыс с собой. Обязательно!

– Тела вампиров изрубить на мелкие куски! Черепа отделить, заберем с собой. Куски тел мертвяков заберем с собой и утопим в море! Ожить не должны, но рисковать не будем. Не нужны мне тут больше такие гости…

Я подошел к центру зала, где лежало тело жертвы. Тот самый несчастный, оказавшийся гномом, что был содран до мышц, все еще шевелил пальцами.

– Что-что с этим вот делать, а? – спросил крыс, показывая на изувеченное тело. Вылечить такое не смог бы и Хьяльти.

– Проявите милосердие.

Гном попытался открыть оставшийся глаз, его взгляд был мутным, наполненным безумной болью.

– Они… идут… – прохрипел он, прежде чем слабо дернуться и затихнуть.

– Кто они?

– Он сам-сам, я ничего не успел! – засвистел крыс.

Я отошел и оперся на стену, потому как ноги что-то ослабели. Крысолюды, уцелевшие в битве, шныряли между телами, визгливо переругиваясь, обыскивая каждый угол зала и скидывая добычу в середину зала.

Нашли какие-то свитки.

– Выкинуть хлам? – шмыгнув носом, спросил один.

– Колдунам отнесем, пусть-пусть читают. Может полезное что. – отмахнулся я, обводя зал взглядом и думая о том, что у нас есть сожрать.

Куча посреди зала росла. Черепа с выжженными рунами, кости, обтянутые старыми бинтами, бутылки с темной, едкой жидкостью, старое оружие, элементы древних доспехов.

– Шкатулка! – закричал один, попытавшись её открыть. Зеленое пламя тут же объяло его и в нем вспыхнули чернотой кости глупца. Через секунду шкатулка стукнулась на пол, накрытая облаком серого праха, что осталось от крысы.

– Больше так не трогайте! – приказал я. – найдите мешок из пихните её туда.

Сбор добычи продолжался еще какое-то время.

Правда еще один придурок схватился лапой за амулет на шее вампира, и она у него высохла до плеча. Как сухая тростинка стала.

Когда последний мешок был нагружен, мы поспешили оттуда убраться, вытаскивая всё на поверхность.

Надо было еще заняться похоронами.

Отдохнув и подкрепившись, через день я был уже в Глаттерштале.

Надо было увидеться с бургомистром, чтобы обсудить планы. А кроме того, хотелось отдохнуть, помыться, отъесться, взять новое снаряжение вместо приведенного в негодность вампирами. Ещё надо было поговорить с несколькими магами без лицензий, что хотели наняться на службу в Протекторат.

Да и просто хотелось просто побродить по городу, посмотреть, как люди живут.

Рынок Глаттершталя жил своей бурной, вонючей, шумной жизнью. Крики торговцев, спорящие женщины, где-то в подворотне кто-то получал заслуженный удары по печени за неудачную кражу. Я брёл среди этой людской и крысолюдской суеты, запахи и звуки казались привычными, даже приятными после долгого времени в походах. Длинный плащ скрывал мой облик, и в толпе я был просто ещё одним путником, наёмником или путешественником. Прихвостней отослал на отдых – пусть лечатся, а мне было интересно почувствовать город без сопровождения.

Глаттершталь жил рынком. Он был его сердцем, его кровеносной системой. Кое-где каменные мостовые между узкими домами с крутыми крышами едва виднелись из-за деревянных лотков, телег, корзин и бочек. Толпа сновала туда-сюда, гомон множества голосов смешивался с бряцанием весов, стуком молотков, криками зазывал. Воздух был густ от запахов: рыба, специи, жареный лук, свежий хлеб, кожа, копчёное мясо, сало, квашеная капуста, деготь.

Здесь продавалось всё, что можно добыть, вырастить, поймать, выковать или украсть. Лавки мясников, где свисали туши свиней и овец, соседствовали с рядами, где на льду лежала рыба – жирные треска и палтус, зубастые щуки, корзины с копчёными угрями. Рядом высились мешки с мукой, крупами, чечевицей. Бочонки с солёными огурцами и капустой были открыты, давая возможность попробовать товар перед покупкой.

Крысолюды здесь не прятались в тенях, как в других людских городах. Они несли службу – в доспехах, с оружием на виду, патрулировали улицы, следили за порядком. Все знали – в Глаттерштале за воровство можно было оказаться на каторжных работах.

Рынок был разделён на секции. Западная часть – ткани, одежда, обувь. Здесь портные и скорняки предлагали шерсть, лён, выделанные шкуры. Восточная – продукты: мясо, рыба, зерно, мёд, масло, молоко, яйца. Ближе к центру размещались оружейники, кузнецы, торговцы инструментами, ювелиры.