Текст книги "Крысолюд 4 (СИ)"

Автор книги: Ludvig Normaien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Гоблины орали:

– Загрызем-загрызем!

– Носы откусим!

– Без глаз оставиим!

Дольф, уже обливаясь потом, столкнулся с Гортакасом. Их тела врезались друг в друга с глухим звуком. Гортакас был ниже, но прыгнул, уперевшись босыми ногами в живот человека.

Удар!

Дольф отшатнулся, но не упал. Гортакс потерял равновесие, и тут же получил локтем в лицо.

Хрустнула хрящевая ткань.

– Грыыыхх! – завизжал гоблин, сплёвывая густую кровь.

Но он не был один.

В тот же миг другой гоблин впился зубами в бедро Дольфа. Человек взревел, но не дал себе упасть – размахнулся и впечатал кулак в лицо паразиту. Гоблин отлетел в сторону, но прихватил с собой кусок плоти.

– Ухо-ухо откушу! – заорал вставший Гортакас, вцепившись зубами в ухо человека.

Дольф взвыл, пытаясь его стряхнуть.

Крысолюд, которого затянули в команду «недовольных», уворачивался от массивного гоблина с кожаным шлемом. Гоблин со всего маху врезал ему в грудь, отправляя в воздух, словно мешок с тухлыми овощами.

Сквиг скакал между тел, кусая всё подряд. Один из людей подбежал слишком близко и получил в ногу – крик, кровь, падение.

Счёт рос в пользу гоблинов.

Дольф, матерясь и держа ухо (оно теперь висело на куске кожи), поднялся.

На другом конце арены крысолюд с рваными ушами повалил гоблина в грязь и стал грызть ему шею. Зрители взревели от восторга.

Ещё один человек – долговязый, с перебитым носом – поймал гоблина за тряпьё и раскрутив, запустил им в трибуны. Тот врезался в деревянные балки, а зрители, сидящие сверху, радостно выкинули его обратно, заулулюкав, когда услышали хруст костей.

Но гоблины тоже не отставали.

Один из них запрыгнул на спину крысолюда, намотал ему его же хвост на шею и начал душить.

– Гиииих! Гхх! – захрипел крыс, пытаясь сбросить зеленокожего.

Гортакас, всё ещё держа в руках окровавленный кусок уха Дольфа, прыгнул на чёрного сквига.

– Беги-беги, кусай-кусь! – заорал он.

Сквиг взревел и понёсся к зоне «недовольных», таща за собой по кровавой грязи и пыли «князя».

Человек, молодой, с бритым затылком, прыгнул наперерез и попытался ударить его кулаком в в морду.

Сквиг только сделал:

– Аааамм! – и несколько пальцев отлетело прочь.

Кто-то из гоблинов перескочил через игрока, выхватил сквига и забросил в зону.

Трибуны гремели. Воспитанники сгрудились вокруг, не сводя глаз с арены.

– Они ещё держатся! – пробормотал Лука.

– Дольше, чем я думал. – заметил Хершер.

Кровь пачкала землю. Человек с разбитым носом пытался дотянуться до сквига, но тот прыгнул, вцепился ему в лицо и не отпускал, пока он не перестал дёргаться.

Но всё шло к неизбежному.

Гоблинов стало меньше. Впрочем, как и людей с кланкрысами. Те истекали кровью, двое уже не вставали.

Сквиг снова рвался к краю поля.

Дольф, с полувисевшим ухом, бросился наперерез, но его ударили в колено. Он рухнул.

Гортакс, визжа, схватил сквига и закинул его в зону.

5:4.

Дольф, дыша, как загнанный бык, кинулся на Гортакаса. Они схватились в клинче.

– Слабо-о-о, медленно-о-о, неуклюже-е-е! – завизжал гоблин, скользя между ударов.

Вдруг – щёлк!

Гортакс провернулся, взмахнул рукой, и…

Дольф завыл.

Его ухо наконец оторвалось.

Гоблины прыгали, вопили, танцевали. Гортакс поднял окровавленное ухо Дольфа, насадил его на палку и принялся исполнять победный танец.

Толпа ревела.

Купцы на трибунах одобрительно кивали, кое-кто хлопал в ладони.

Стража вышла на арену.

Дольф, раненый, пытаясь что-то сказать, приоткрыл рот.

Крыс с перебитой лапой прижался к земле, но не молил о пощаде.

Они знали, что бесполезно. Воспитанники сглотнули.

Я встал.

– Надеюсь они поумнеют. Отрежьте проигравшим кончики языков. Не нужно нам множить калек. И не забудьте оказать помощь всем раненым.

– Хершер! А зачем нужно было давать свободу, даже ограниченную, этим поганкам?

– Во-первых, мы её даём не всем, как ты сказал, а только этим. Всё же они серьёзно сегодня рисковали и отлично развлекли нас. А во-вторых – есть ещё мысли.

Солнце садилось, золотя трибуны. А на арене всё ещё визжал Гортакс, размахивая палкой с ухом.

– Хорошая была игра!

Отдохнули и хватит! Надо бы к трупоедам прогуляться.

Я встал, потянулся и посмотрел на зрителей.

Внизу всё ещё дрались, решая, кому что достанется по ставкам.

Глава 21

Пули со свистом пролетели по ущелью. Орк вздрогнул, споткнулся, глухо зарычал, схватился за голову. Потом из-под его ржавого шлема брызнуло что-то кроваво-серое…

– Фух, здоров-здоров бык. – протянул один из стрелков, глядя, как орк медленно валится на спину, сбивая пыль. – Пробил башку!

– Не, не, не насквозь – другой наклонился, поддел шлем копьем. – Пуля тока-тока погнула вторую пластину… Во, смари-смари!

Я однял шлем, покрутил в руках. Металл вмят внутрь, но треснул не до конца – толку от такой брони, если мозги все равно выдавило, как из гнилого фрукта? С другой стороны – а что его могло защитить от тяжелой пули? Разве что артефакт какой.

Орочий патруль встретился нам случайно. Я решил немного отвлечься от административных забот (читай: бесконечных разборок в хозяйстве, наказаний всех подряд чтобы не расслаблялись, и составления списков того, кто сколько и кому должен) и отправился на переговоры с периферийным племенем дикарей. Переговоры, конечно, громко сказано – скорее, объяснение, что им надо будет делать, чтобы мы к ним часто не приходили. Они нам не досаждали, нам у них ничего не требовалось. Завоёвывать таких – это же сколько времени и сил надо, чтобы привести их в цивилизованный вид (кто бы говорил, конечно). Шкура выделки не стоит. Потому жили они последние годы сами по себе, пока остатки изгнанных зеленокожих совсем не обнаглели…

Состав у нас был на мой взгляд достаточный: пятерка проверенных стрелков с мушкетами, зубер-колдун, десяток штурмкрыс – упертые, сильные, с алебардами, пара десятков копейщиков из клана, несколько тощих разведчиков Вока с арбалетами и короткими клинками.

Перебили зеленокожих мы быстро, даже без погони – никто не убежал. Пара мелких вонючек пытались, а вот орки перли и рубились до конца, пока последнего не свалили выстрелом.

Я вытер кровь с рукояти сечки.

– Ладно, – сказал я, глядя на мертвых. – Собираем трофеи. Много мяса не берите – только на один раз. Не будем привлекать хищников.

Штурмкрысы понимающе засвистели.

Вообще гоблины и орки на по большей части в горах Арнагшоса были перебиты в сражениях, либо захвачены. Выжившие оттеснены в самые неплодородные места Западных отрогов, но при этом продолжали свою вредительскую деятельность. Лишенные своих логовов с самками, запасами еды, молодняка они нападали на пока ещё редкие караваны, на охотников/пастухов/собирателей/строителей и копачей в руинах, патрули и всех прочих, уклоняясь от столкновения с особо сильными патрулями, особенно вооруженными огнестрельным оружием. Тогда для охраны зуберы изобрели «однорозовые» пушки – куски трубы или даже выдолбленного дерева, обмотанные несколькими слоями первоначально мокрых, а затем высушенных шкур. Забитые с одного края, в них набивали заряд пороха-пыжа-камней-пыжа. Маленькое затравочное отверстие помогало воспламенить заряд, выдвавя значительный сноп картечи, что против гоблинов (старавшихся всегда держаться в толпе) было значительной силой, перерубавшей порой толпу в груду мяса и костей.

А почему, несмотря на то, что уже прошло больше года, поток именно торговцев был мал? Переселенцев, авантюристов, беглецов, посланцев, путешественников и просто шпионов хватало, но деньги и товары несли другие. А потому что обеспечив относительно безопасный путь к Глаттершталю, торговый народ должен был пересесть на корабли и там уже накоротке уплыть в каганат, к людскому анклаву среди анклавов эльфов, к Арооун и дальше к Изрезанному морю, Багаатсатхату и тамошним многочисленным экзотическим городам. Должен был – да не мог. По морю шныряли пираты и эльфы, топя даже небольшие рыбацкие шхуны или прося огромные средства за проход по их водам. Впрочем, эту проблему решать начали.

А вот с орками никак не получалось окончательно решить вопрос, чтобы они просто умерли (или ушли уже куда-нибудь) и не создавали проблем развитию.

Многие считают что орки – тупые, ленивые и агрессивные скоты.

Но нет, это не так. Они не то чтобы тупые – у них просто другой ум. Развитый по другому, на первый взгляд примитивный, основанный на силе и постоянном желании забить кого-нибудь до смерти. Кто здоровее – тот и главный. А здоровее тот – кто больше побил окружающих. Крепкие, здоровые – гораздо крепче и сильнее среднего человека, они были чудовищно опасны.

Боги, если вы существуете – как хорошо, что зеленокожие воюют друг с другом, практически не останавливаясь. Если бы они сплотились, если бы смогли хоть как-то организоваться, если бы перестали постоянно мочить себе подобных только потому, что один сказал другому «а ты шо, самый умный, да?» – этот мир давно бы целиком и полностью погрузился в анархию, хаос и кровавую баню.

Я видел, как они сражаются. Как топчут врагов, как ревут, как носятся по полям битвы, улюлюкая и наслаждаясь резнёй. Им не нужны причины для войны, не нужны поводы. Они просто бьются. Ради забавы и ради удовольствия. Ради того, чтобы на следующий день уже забыть, за что убивали вчера.

Их не заботит боль, потери, смерть товарищей. Не могу сказать наверняка, но скорее они только порадуются: «О, Нугуза зарубили в бою? Ништяк! Значит, его топор теперь мой!»

А если эти чудовища вдруг решат объединиться? Что найдется вождь, не просто сильный, а еще и умный, что донесет до них мысль: «Зачем мы рубим друг друга, если можно зарубить всех остальных? Всех-всех.»

Орды зелёных чудовищ придут, сметая деревни, города, целые государства. Они будут убивать ради забавы, превращая с таким трудом отстраеваемый мир в руины – и им это точно понравится. Они не покорители. Они не строят империи. Они вряд ли создадут новую цивилизацию. Да и что толку, если вот конкретно меня и всех кого я знаю они либо убьют, либо сожрут.

Я задумался, а было бы мне легче, если бы меня убили орки, но потом они бы основали свою настоящую цивилизацию? Ну не так чтобы очень…

Но пока они зрежут друг дружку, у нас есть шанс. Пока спорят, кто сильнее, пока их варбоссы, нобы и пацаны дерутся за право назвать себя главным – всем остальным можно дышать спокойнее.

Пусть режут друг друга. Пусть ослабляют себя сами. Чем меньше их, тем лучше.

Пока я обо всём этом размышлял, мы шли по горам.

Здешние горы всегда были дикими. Даже когда люди начали обживать, прокладывая тропы и возводя крепости, горы оставались чужими и опасными. А потом появились они – трупоеды.

Сначала были лишь слухи. Пастухи, загнанные в горы бурей, рассказывали о странных тенях, мелькающих среди скал, о жутком вое, разрывающем ночную тишину. Затем появились первые жертвы. Несмотря на свое названия, трупоеды сначала превращали живых в трупов, а потом уже устраивали пир. Путешественники, не вернувшиеся из горных перевалов, караваны, стертые с лица земли.

Они видели людей, но не людей. Существ, покрытых ранами и шрамами. Они питались падалью, не брезгуя человечиной. Возможно, это был какой-то древний культ, возродившийся из глубин веков. Возможно, их тела были искажены магией. Возможно какие-то изгои. Возможно они имели какое-то отношения к потомкам Ушорана, к стригоям. Может их занесло Штормом. Никто не знал наверняка.

А потом они начали спускаться вниз, опустошая деревни и селения. К нам они не забредали, а вот для тех Пограничных княжеств создавали проблемы, периодически заставляя их князей выходить с дружинами на облавы.

И теперь мне их следовало найти.

Очередной крыс начал чесаться.

Кланкрысы вообще чесались. Чесались неистово, с остервенением, хрустя заскорузлыми, грубыми когтями по шершавой коже, выдирая клочья собственной шерсти и тихо подвывая от удовольствия. Расчесывая кожу до волдырей и язв.

– Вымою! Задолбали! – буркнул я, провожая взглядом особенно усердного.

Они знали, чем это грозит. Я не раз демонстрировал свою решимость, скидывая особо вшивых в ближайшие источники воды, будь то речка, болотная лужа или выгребная яма. Поэтому сейчас старались держаться подальше, шурша по земле своими длинными розовыми хвостами.

Но один особенно наглый, по кличке Трич, не выдержал. Он резко захрипел, заскрежетал желтыми зубами, вытягивая шею, пытаясь достать до взбесившей его вши.

– Ну вот, началось…

– Эй, ты! – рявкнул я так, что крыса вздрогнула и замерла, замерцав красными глазками. – Всем стоять!

Всё моё ордо тут же насторожилось, пригнулись, уши прижались к головам, хвосты замерли.

Я аккуратно вынул у него из лап оружие, положив на камни, а потом швырнул тонко закричавшего крыса в ледяной ручей. Не замерзнет.

– Все, у кого проблемы с насекомыми и шкурой – в воду!

Все затихли, напряжённо косясь друг на друга.

Я указал когтем на нескольких самых запаршивевших и они пища полезли в воду.

Когда они «вымылись», я молча обвел всех взглядом.

– Двигаемся. – ордо поспешно зашуршало дальше, стараясь не раздражать меня лишний раз.

Каменистое ущелье, называемое Крайней Пропастью, которое стало целью нынешнего путешествия, выглядело немного мрачно. Густые тени и тёмные скалы создавали ощущение, будто прямые лучи солнца сюда никогда не попадают. Солнечный свет едва проникал, в основном в виде рассеянном виде.

Воздух был достаточно сырой, плотный и холодный, от чего любой звук разносился бы хорошо, если бы только не шум ручьев под камнями.

Окрестные скалы выглядели безжизненными. В прямом смысле. Меж камней в разных местах белели кости – от почти рассыпавшихся в труху и вплоть до вполне крепких костяков. Тут были животные – волки, барсуки, медведи, горные козлы, косули. Люди и нелюди – один лобастый орочий череп стоящий на плоском камне говорил о многом.

И все кости обточены и обгрызаны крепкими зубами.

Где-то вдалеке ухал филин, на него рявкнул кто-то другой, побольше, и филин поспешил замолчать.

Камни, острые, как сечки в моих руках, рассыпаны по ущелью, будто кто-то пытался слепить из них дорогу, да бросил на полпути. Здесь ничего не росло, кроме низкорослых кустов, пыльных и жалких. А еще ветер. Пронизывающий до костей, гуляющий между скал, завывающий, как покалеченный пес.

Вниз, по тропе, тек мутный ручей. Вода в нем была такой же серой, как небо. Я шагнул через лужу, посмотрел на грязные разводы у сапог и сплюнул. Отличное место для встречи с дикарями. Хуже только у них в пещерах.

Сверху послышался шум камня, перекатывающегося вниз. Я не дернулся. Если бы эти твари захотели нас убить, уже бы сделали это. Показаться не спешили, но я чувствовал их взгляд – липкий, настороженный, изучающий.

Хочешь уничтожить врагов – найди союзников.

А если это враг, который от тебя прячется в такой глуши, что ноги переломаешь, прежде чем выкорчуешь всех, то тот, кто так же прячется, способен стать союзником.

И порой этот союзник чем более чудовищен, отвратителен на вид, то тем более легче с ним договориться. Наверное.

– Эй вы! За камнями! Мы знаем! Вы здесь! Выходите! Мы хотим говорить! Да-да! Не воевать! Мы знаем, что вы там! Мы вас чуем!

Пришлось орущему прихвостню покричать какое-то время, пока среди камней не появилась скрюченная бледная фигура, осторожно поглядывая на нас.

Не то чтобы он был страшный, скорее мерзкий. Я видел много всякой гадости/мерзости в своей недолгой жизни – кровь, расчленённые тела, а это вот подобие человека было ненормально своей похожестью на человека, которым он уже не являлся – всё же немало я с ними общался.

Сказать, что это был человек, можно было лишь с натяжкой. Кожа, темная, как грязь, покрытая рубцами и наростами. Грудь голая, исполосованная шрамами. Поневоле задумаешься – сам себе делал или помогли? Кости, продетые в ноздри, в уши, в губы, в кожу рук и груди. Глаза мутные, с красноватым оттенком. Рот кривой, с редкими, но заточенными зубами. Заострённый позвоночник, выпирающие рёбра, грязная мокрая меховая накидка похожая по цвету на копну волос на его голове. Худой, практически тощий, но при этом чрезмерно развитые руки.

Он понюхал воздух.

– Позови своего вожака, если ты понимаешь меня.

Не поворачиваясь к нам спиной, тварь скрылась за камнями.

Пришлось ещё ждать.

Когда вожак появился, мы сразу услышали – он издал громкий вой, появившись из боковой расщелины горы. Опираясь на руки с грязными когтями и раскрыв слюнявую пасть, он помчался вниз, а за ним выбегали его соплеменники в виде рычащий толпы, не менее дикой внешности. Эти несколько десятков (скорее даже больше) трупоедов выглядели немного бедствующими, если судить по тому, как кожа туго натянула их голодные животы и искривленные кости. Кто-то с остатками одежды на плечах – трофеи с убитых, кто-то в обрывках шкур, с волосами, заплетенными в немыслимые колтуны. Запах… будто мясо неделю гнило на солнце.

Я сделал шаг вперёд, вынимая одну из сечек и лениво покручивая в руке. Сталь, покрытая гномьими рунами, блеснула в тусклом свете. Глаза одичавших шарили по моим доспехам, длинному плащу, амулетам на кирасе. Они смотрели на моих крыс, вооружённых и собранных, на зубера-колдуна, чьи красные глаза горели в тени капюшона, а в лапах плясало зеленое пламя.

Трупоеды сбавили шаг. Их безобразные, вытянутые лица исказились в смеси настороженности и злобы. Несколько уродцев замерли на грани атаки, но главный – с костяным стержнем, продетым сквозь нос – поднял руку, останавливая сородичей. Вонь от них стояла жуткая: смесь гнилого мяса, немытого тела и чего-то едкого, напоминающего старые бойни.

– Чего… ты хотееел, крыыса? – заговорил вожак, тяжело, с трудом проговаривая слова. Голос у него был хриплый, подрагивающий, будто в горле что-то застряло.

– Хотел бы не находиться здесь с тобой. Вообще не хотел тратить на тебя время, но мне есть что сказать, трупоед.

– Мы… пожирааатели плоооти…

– Ну и я не крыса. Смотри чего у меня есть.

По моему знаку принесли часть вещей. В мешках лежала небольшая часть от захваченных гоблинских припасов. Для нас это был по большей части хлам, а для этих дикарей представляло собой целое богатство. Часть мешков вывалили на относительно ровную площадку: непонятного происхождения мясо, лезвия ножей, наконечники копий, труты и огниво.

Я достал из-за пояса мешочек. Развязал. Соль.

Пожиратели плоти уставились во все глаза, и в их глазах мелькнула жадность. Я аккуратно высыпал немного на ладонь, протянул.

Главарь потянул носом, склонился, зачерпнул щепоть и вылизал её языком. Затем посмотрел на меня.

– Говориии.

– За головы орков.

Всего мешков было дюжина. Запасов немало. Могли ли они напасть на нас? Могли, но это, как мы понимали, не привело бы ни к чему для них хорошему. Слишком много за мной стояло воинов. Но и так мы смотрелись внушительно – хвостатые за моей спиной стучали наконечниками копий, царапали камни, скрежетали зубами, лязгали элементами амуниции, так как стоять на месте замерев этим было очень трудно.

А у вожака трупоедов не было столько сил. Может равное количество голосов, но это ничего не значит. Наверняка он это понимал.

– Это я даю тебе. За дело, которое ты сделаешь. Здесь где-то прячутся зеленокожие. Убивай их. Приноси мне головы. За каждого буду платить. Мои воины не будут вас убивать. Всё земли от этой горы – я ткнул над головой, – до вон той будут считаться твоими и никто другой тут не будет охотиться…

Показал на торчащую верхушку на северо-западе.

–…Будут твои, если ты…

– Онии и тааак маи….

– Они ПОКА твои.

– Я виидел… как каак зелёные… резали подоообных… как за твоей спинооой…

– Да, они поймали некоторых моих воинов в засаду и кое-кого удалось убить. Однако это лишь остатки тех, кто посмел мне сопротивляться.

– Ты хочишшь… Штобы я памооог…. атамстиить?

– Я уже мщу. А вам я даю шанс не сдохнуть в своём же котле в голодный год, не деградировать до конца, не стать окончательно животными.

– Мы не звееери… Рррр! Мы воооины!

– Многие ли из вас помнят человеческий язык? Посмотри на себя, вы скоро совсем человеческий облик потеряете.

– Мы мнооогое помним…

– А через поколение-два уже не будете помнить. Вы питаетесь чем придётся, нападая ночью на путников, животных и часто поедаете их просто сырыми, разрывая требуху на месте, не пользуясь часто даже орудиями. Думаете я не знаю? Я брал пленных из других общин, я говорил с ними и знаю, о чем говорю. Вам нет места отныне в таком виде в этих горах. Тут во всей области господствовали зеленокожие, но теперь они вытеснены сюда, к вам – и скоро в этой борьбе они вас скорее всего уничтожат. Я бы поставил на них.

Он насторожился.

– Но это я разбил их. Ты меня ненавидишь, но мы сильнее. Я сильнее. Подчинись мне, слушай мои слова и мы вместе истолчем их кости в пыль, а черепами украсим жилища.

– Гаадкое мясо зелёооных… – сплюнул он.

– Я не говорю тебе жрать их. Говорю резать. Разницу не чувствуешь?

В глазах его мелькнула слабая мысль. Где-то в черепе ещё оставались куски человеческого разума, но они с трудом шевелились, как сонная рыба в стоячей воде.

– Ты говоришь правду? Клянись богами…

– Я не клянусь богами, потому как не верю в них. Что боги, что демоны… Если они и есть где-то, то у них нет власти надо мной.

– Боги – это сильные духи…, а духи есть… я знаю.

Интересно откуда он мог знать.

– Ещё – не совершай набеги на других без моего позволения, не ешь их и тогда не придётся вас карать.

Пожиратель зарычал.

– Когда увидите, что у зеленокоожих столько сил, сколько победить не можете – выходи к моим воинам и покажи этот значок, вас отведут ко мне, расскажешь и я пошлю воинов.

– Я услышал… Отвечу позже…

– Нет, ты дашь ответ сейчас, иначе ты не вернёшься в свою пещеру, а на твоё место я поставлю более быстро думающего.

Его зубы скрипели.

Зарычали, заухали трупоеды/пожиратели плоти за его спиной.

Я сбросил плащ, освобождая руки и обнажая весь доспех. Выпрямился. Посмотрел ему в глаза.

Он распластался у камней.

– Я принимаю… Твоё слоово…

– Верное решение.

Главарь уставился на мешок, потом на меня. Прислушался…

– Дооговор? – спросил он, скаля жёлтые зубы.

– Договор.

Он поднял руку, на пальцах не хватало нескольких фаланг.

– Я – Гладброк …

Рука была холодная и шершаво-грубая.

Пожиратели плоти – не лучшие союзники, но что еще можно найти в горах? Если они хоть немного отвлекут орков, уже хорошо. Если убьют пару десятков – отлично. Если сдохнут сами – жалеть не стану. Главное с зеленокожими решить проблему. А потом уже можно и с ними разобраться.

(Надо сказать, что в дальнейшем были получены ряд подарков от них – одежды, безделушки, золото, оставшееся от неосторожных путников. По их словам – лежали у них со стародавних времен. Передавали их оригинальным образом – собирали скелет, укрепляли его, обряжали и отдавали патрулям кланкрыс).

Глава 22

Горы Арнагшоса возвышались над миром, словно гигантские стражи, чьи острые пики пронзали низкие, угрюмые тучи, цепляющиеся за скалы. Их склоны, сложенные из серого гранита, были изрезаны ветром и временем, образуя отвесные обрывы и глубокие ущелья, где царила вечная тень. Снег на вершинах, сияющий холодным, серебристым светом в редкие моменты, когда солнце прорывалось сквозь пелену облаков, придавал горам суровую, почти неземную красоту. Эта красота была дикой, неподвластной, заставляющей сердце замирать от восторга и страха одновременно.

По узким тропам, вившимся вдоль круч, сбегали тонкие ручьи, рождённые тающими ледниками. Их кристальные воды звенели, падая с уступов, разбиваясь о камни в искрящуюся пыль, что сверкала, как осколки звёзд. Ветер, ледяной и резкий, завывал в ущельях, то яростно, то тихо, словно шепча о былых трагедиях. Он трепал корни узловатых деревьев – низкорослых сосен и елей, что цеплялись за голые скалы с упрямством, граничащим с одержимостью. Их искривлённые ветви, точно иссохшие пальцы, тянулись к небу, а корни, подобно жилам, впивались в трещины камня, удерживая жизнь там, где её быть не должно.

В этих горах были места, тронутые скверной, где сама природа казалась искажённой. Там воздух густел, пропитываясь едким запахом гнили, а земля под ногами становилась мягкой, почти живой, хрустя от костей и черепов, что крошились под сапогами путников. Скалы в таких местах были исцарапаны глубокими бороздами – следами когтей, оставленных существами, чья природа оставалась загадкой. Здесь среди камней валялись обломки ржавого оружия, следы старых битв: иззубренные клинки, расколотые щиты, ветхие древки копий.

Жизнь здесь была редкой, но опасной. Высоко на кручах, где ветер выл, как раненый зверь, гнездились грифоны – их чёрные силуэты мелькали среди пиков, а резкий клёкот разносился над пропастями. На перевалах, где тропы сужались до предела, можно было наткнуться на камнерога: его громоздкая туша, покрытая каменной чешуёй, сливалась со скалами, и лишь жёлтые глаза, да вкрапления драгоценных камней в шкуре горели, выдавая зверя. Иногда из-под камней доносилось шипение змей, чей яд мог свалить даже быка и чьи чешуйчатые узоры повторяли трещины в граните.

И всё же, несмотря на угрозы, горы завораживали. На рассвете, когда первые лучи окрашивали снег в розовые и золотистые тона, а туман стелился по ущельям, словно призрачная река, пейзаж казался сотканным из снов. Водопады, низвергающиеся с высоты, сверкали, как расплавленное серебро, а редкие цветы – пурпурные, синие, белые – цеплялись за трещины в скалах, добавляя яркие штрихи к суровой палитре.

Горы были прекрасны и беспощадны, их величавое молчание манило.

После посещения трупоедов, я решил сделать небольшой крюк по горам, надеясь выследить какую-нибудь мелкую банду зеленокожих или монстра, да и уничтожить их, чтобы была ещё дополнительная польза от выхода.

К встречам я, в общем и целом, был готов.

Снаряжение моё, пожалуй, было лучшим, за последнее время, из того что носил. Бронзовая кираса, что мы выкопали в древнем кургане, обнимала грудь, точно вторая кожа. Металл, покрытый патиной веков, отливал тусклым блеском, будто впитал в себя дыхание тех, кто спит в могилах. На металле можно было различить едва заметные узоры, то ли письмена давно мёртвых владык, то ли следы когтей и клинков, что пытались пробить её в былых сражениях. Наплечники – выкованные из той же бронзы, украшеннные блестящими бронзовыми заклёпками. Пояс – из толстой шкуры горного вепря, усеян стальными бляхами. Наголенники и поножи – стальные, покрытые насечками и слегка помятые. Шипастые перчатки теоретически позволяли хватать лезвия, не боясь порезов, но этого еще не проверял.

Плащ из темного с серебром меха, обнимал за плечи. В нем я сам себе нравился! Да и грел он в горах хорошо.

Парные сечки, усиленные гномьими рунами – массивные, но удобные в руке клинки с широкими, слегка изогнутыми лезвиями. Когда-то использовались для рубки капусты, но теперь успешно справляются с разрубанием костей и голов.

На них стояли Руны гномьего кузнеца, или Руна крепости – из-за чего лезвия не тупятся со временем, режущая кромка всегда остается идеально острой.

Был у меня и целый пучок амулетов, где одним из главных была Рунная подвеска на тонкой цепочке – она уменьшала действие заклинаний контроля разума, которыми обладают некоторые призраки и всяческие колдуны.

Прихвостни тоже не отставали.

Штурмкрысы – громилы, закованные в броню, что скрипит и лязгает при каждом шаге. Их основное оружие – длинная алебарда с зазубренным наконечником, покрытым потемневшими рунами. Руны были всего у нескольких, кому повезло найти или отобрать такое оружие. Лезвия пробивают доспехи, как нож масло. На поясах висят разнообразные клинки – но по большей части максимально широкие с тяжелым лезвием – для тесных схваток, где алебарда или копьё бесполезно.

Доспехи штурмкрыс – это смесь стали и чешуи. Шлем стальной, с наклонной пластиной, закрывающей морду, с узкими прорезями для глаз и боковыми щелями для ушей. Нагрудник – массивная кираса, усиленная чешуйками, внутри подбитая грубой тканью, чтобы смягчить удары. Правый наплечник обтянут толстой кожей, левый – тяжелый, латный, для защиты в копейном бою. Перчатки когтистые, с металлическими накладками на костяшках, чтобы бить морду врагу. Наголенники усыпаны мелкими железными пластинами с заостренными выступами – можно пнуть так, что кость треснет. Короткий плащ с меховой подбивкой защищает от дождя и ветра, а на поясе болтается кожаный ремень с амулетами: кость орка, перевязанная нитью, или связка когтей и зубов – трофеи с убитых врагов. Некоторые носят маленький мешочек с костями для гадания, постукивающий при ходьбе.

Кланкрысы – проворные, жилистые бойцы, чьё снаряжение легче, но не менее смертоносное. Их оружие – кривой короткий меч из простого железа, однако хорошо заточенный, или копьё с простым, но крепким наконечником. Щит – маленький, прямоугольный/треуголный/круглый, обитый металлическими пластинами, с острым шипом в центре, чтобы отводить встречный удар или всаживать его в брюхо врага. У стрелков – самодельные мушкеты, приклады которых обмотаны грязной тканью, а стволы – проволокой для крепости. Запасное оружие – ножи в кожаных ножнах, которые всегда под рукой, чтобы добить или перерезать горло.

Их доспехи проще: железный шлем с прорезями, без забрала, но с кожаными ремнями, чтобы не слетал в бою. Нагрудник – набор железных пластин, скрепленных кожаными ремешками, звякающих при движении или кожаный панцирь из нескольких слоев кожи. У кого были перчатки – то из плотной кожи, укрепленные металлом, защищают лапы, но не мешают держать оружие. У многих были плащи с капюшоном из грубой шерсти треплется на ветру, скрывая бойца в тени. На поясе – кожаный ремень с мешочками для сухарей, соли и треснувшей флягой.

И штурмкрысы, и кланкрысы, помимо общего снаряжения – котлов, запаса еды, фляг/бурдюков с водой – таскают с собой всякий хлам, который считают очень нужным. Точильные камни, чтобы править лезвия. Кусок сушёного мяса или заплесневелый хлеб. Флаконы с ядом (не всегда очень смертоносным, хотя порой достаточно капли, чтобы враг корчился в судорогах). Амулеты – дело обычное: осколок гоблинского клыка на шее для удачи, крысиный хвост, перевязанный красной нитью, чтобы свой не отрубили, или костосчка якобы эльфа с выцарапанными рунами – якобы отводящий стрелы. Трофейные уши врагов болтаются на поясе, показывая, кто тут самый крутой. Лоскут ткани с символом клана и веревка для связывания пленников висит на поясе.

А есть еще ведь один из зуберов – молодой, но талантливый колдун, да немного псоглавцев.

Сила!

С такими силами несколько лет назад можно было выходить против любого племени в Глермзойской пустоши и гарантированно выйти победителем. Если мы встретим врага – то ему не поздоровится.