Текст книги "Герцогиня с Османского берега (СИ)"

Автор книги: Lucrezia Borgia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Наверняка вы обратили внимание на скромных молодых людей в саду дворца, облаченных в синие и зелёные халаты. – спокойно произнёс султан. – Это и есть евнухи. Именно они отвечают за порядок и безопасность в гареме.

– И в чём же их преимущество? – не унимался пьяный пират и разбойник.

– Я уверен, что они не покусятся на неприкосновенность девушек.

– Это почему?

– Они не имеют такой возможности.

Сэр Брайан старался уложить в голове громадный поток информации и разобраться, что к чему. Почему бы султану и принцам просто не ответить на его нетрудный вопрос, а не ходить вокруг да около? Френсис не нашёл ничего лучшего, как в очередной раз осушить кубок с вином.

В эту самую минуту в шатёр султана вошёл Сюмбюль Ага. Герцог Норфолк, сохранявший до последнего спокойствие и уравновешенность вмиг оживился. Его глаза запылали, и Сюмбюль понял, что лучше ему не приближаться к этому человеку. Он лишь нагнулся и прошептал что-то Сулейману.

– А этот индюк тоже из евнухов будет? – пьяно прокричал Френсис.

– Попрошу вас, Френсис Эфенди, относится к этому человеку с почтением. – впервые с начала встречи султан был столь строг к гостям. – Главный евнух гарема – мой личный раб и по положению на социальной лестнице может быть гораздо выше некоторых дворян вашего королевства.

– Могу ли я обратиться к нему, Сулейман? – спросил Генрих. Тот кивнул головой, что означало «да». Сюмбюль повернулся к королю и отвесил ему низкий поклон, расплываясь в неизменной улыбке.

– Скажите, сэр, – поинтересовался Генрих, – каким образом стало возможно, что евнухи не имеют возможности покусится на неприкосновенность женщин гарема? Чем они отличаются от других мужчин?

Когда Сюмбюлю перевели вопрос, улыбка мгновенно пропала с его лица. Повинуясь какому-то непонятному предчувствию, он бросил тревожный взгляд на Томаса Говарда. Тот заметил, что султанский слуга разволновался и уселся поудобнее, чтобы лучше расслышать всё, что Сюмбюль должен рассказать королю. Ухмылка скривила губы герцога. Ага нервно сглотнул слюну и повернулся к султану.

– Повелитель, что мне сказать? – дрожа от страха, вымолвил он.

– Правду. – ответил Сулейман. – Только в подробностях не распространяйся.

Сюмбюль жестом подозвал к себе переводчика (которым был наш знакомый, сэр Френсис Дойл) и что-то нашептал ему на ухо. В свою очередь тот нашептал переданное королю. Генрих несколько раз изменился в лице и в какой-то момент все заметили, что он еле сдерживает себя. Короля буквально распирало желание захохотать, причём захохотать громко.

– Действительно удаляют? – не выдержал он. – Как же тогда с женщинами встречаться?

– Никак, Ваше Величество. – ответил ему сэр Дойл.

– Странно, мистер Геллахер не упоминал об этом.

– Что, что никак? – не унимался Френсис Брайан. – Индюк и его братия – содомиты, или как?

Герцог Норфолк коварно улыбнулся. Никто не знал, что он лично общался с путешественником Эдвардом Геллахером и знал причину беспокойства Сюмбюля. Он наклонил голову сэра Брайана поближе к себе и что-то тихо сказал ему. Последний слушал настолько внимательно, насколько позволял замутнённый выпивкой рассудок. Через пару минут собравшиеся едва не оглохли от взрыва хохота, обрушившегося на их уши. Смех сэра Брайана был подобен раскату грома. Между тем Томас Говард собрал вокруг себя Генриха Тюдора и Чарльза Брендона и наговорил им что-то такое, что король последовал примеру Френсиса, а герцог залился краской и захихикал. Что касается самого Норфолка, то он снова шепнул Брайану что-то смешное и принялся хихикать сам. Англичане поглядывали в сторону Сюмбюля и смеялись. Тот покраснел и готов был свернуться калачиком. Сомнения не было – смеялись именно над ним.

К счастью, султан и его сыновья понимали, что происходит. Мехмет был готов схватиться за меч, однако отец одёрнул его. В эту минуту в шатёр вошли Роксолана с дочерью, а также герцогини Норфолк и Саффолк. Все они, за исключением, пожалуй, последней, догадались о причине безудержного веселья англичан.

– Что тут происходит? – грозно спросила султанша.– Потрудитесь объяснить, над чем вы смеётесь, господа? Случайно не над моим рабом?

Однако ни Генрих, ни его подданные не могли остановится.

– Повелитель, остановите это! – взмолилась Михримах.

– Генрих, я приказываю вам и вашим людям немедленно замолчать! – прикрикнул Сулейман.

Только после этого Тюдор и его люди соизволили замолчать. Хотя редкие смешки всё же проскальзывали.

– Прошу прощения, Ваше Величество. – едва оправившись от смеха промолвил Генрих. – Если бы герцог Норфолк не вспомнил шотландский анекдот, мы бы не попали в подобную ситуацию.

– Не врите, Ваше Величество, – возразила Хюррем, – мы все прекрасно понимаем, что стало причиной вашего смеха.

– Госпожа Хюррем, – заговорил Тюдор более серьёзным тоном, – если вы думаете, что я и мои поданные…

– Вы не проявили уважение к моему рабу. – вмешался Сулейман. – Тем самым вы нарываетесь на конфликт, Генрих.

Сэр Брайан хотел было крикнуть: «Да за что его вообще уважать?», но Чарльз с трудом смог удержать его от столь опрометчивого поступка.

– Я понимаю, многие наши обычаи кажутся вам дикостью, но таковы реалии мира. – заявила Роксолана. – Так как вы находитесь в гостях у султана, вы должны вести себя подобающим образом. Сюмбюль, – обратилась она к своему слуге, – можешь идти.

Главный евнух только этого и ждал. Он пулей вылетел из шатра, едва не сбив с ног принцессу Марию, стоявшую у входа. Ага вежливо поклонился ей, но всё же старался отойти как можно дальше. Поклонившись и Сулейману, и Генриху, Нигяр проследовала за ним. Она едва догнала спешащего на кухню Сюмбюля.

– Зачем ты пришла?! – совсем недружелюбно выпалил тот, когда герцогиня поравнялась с ним. – Тоже хочешь потешиться надо мной, да?

– Нет. – со стыдом в голосе промолвила Нигяр. – Сюмбюль, прости моего мужа и короля.

– Ах, простить! – евнух еле успевал смахивать слёзы, бегущие по щекам. – Они надо мной вдоволь посмеялись, а я их прощать должен! Мерзкие бессердечные неверные шайтаны!

Ага распалялся, перебирая всевозможные арабские ругательства. Нигяр почувствовала, как её лицо пылает от стыда. Она осторожно взяла Сюмбюля за руку.

– Умоляю, прости нас всех. – бывшая калфа сама была готова расплакаться. – Меня тоже. Никто не хотел причинять тебе боль. Они просто ничего не знали.

Сюмбюль обиженно посмотрел на Нигяр. Чувство несправедливости, проявленной к нему, захлёстывало его с головой. Впервые над ним издевались в открытую. Ему казалось, что до сегодняшнего дня окружающие привыкли к тому, что он евнух, но эти английские вельможи во главе с королём нанесли ему удар ниже пояса. Особенно тот пьяный одноглазый, хохотал громче всех. Сюмбюль заглянул в глаза Нигяр. Та всё ещё надеялась заслужить его прощение.

Неожиданно к ним подошёл сэр Френсис Дойл.

– Леди Норфолк. – поклонился он бывшей калфе. – Его Величество просит привести этого человека для того, чтобы английская делегация принесла свои извинения за бестактное поведение.

– Передайте Его Величеству, что я лично принесла извинения перед Сюмбюлем Агой за всех нас.

Говорили они по-английски, что дало Сюмбюлю лишний повод нахмуриться. Когда диалог окончился, Нигяр снова обратилась к евнуху.

– Пожалуйста, сделай это, хотя бы ради меня.

– Скажи ему, что я принимаю извинения.

После короткого обмена парой фраз, Френсис Дойл удалился, чтобы исполнить свою миссию. Сворачивая за угол, он обернулся, чтобы лишний раз взглянуть на герцогиню. Последние три года он не мог думать ни о чём другом, кроме как о ней, о женщине, которую ему однажды пришлось срочно перевезти из Стамбула в Лондон. Разве мог он предположить, что снова встретит её при королевском дворе? Но всё это не имеет теперь значения. Она замужем за могучим герцогом, а ему остаются лишь глупые, наивные мечты. Дойдя до господ, Френсис в очередной раз поклонился и произнёс по-турецки:

– Ваши Величества, приказ исполнен. Герцогиня Норфолк принесла извинения от лица делегации.

Между тем Сюмбюль более – менее успокоился. Нигяр стояла рядом и нежно гладила его по плечу. Внезапно ага схватил её за руку и потащил за собой.

– Идём. – сказал он так, словно ничего не случилось. – Идём скорее.

– Но куда и зачем?

– Отмечать твой приезд, иншалла!

========== Глава 12. Дома, как в гостях и в гостях, как дома ==========

Подойти к супруге одного из вельможей, сопровождавших Генриха Тюдора в посольстве, было не легче, чем к самому королю. Единственное, что можно было сделать – передать сообщение через переводчика. Это можно было сделать письменно, но Насух Эфенди решил говорить с Френсисом Дойлом напрямую. Выбрав подходящий момент, когда англичанин не будет особо занят, писатель подошёл к своему знакомому, которого нередко видел на торговой площади в порту.

– Вижу, вы теперь крупная шишка, Френсис Эфенди. – сказал Матракчи в знак приветствия. – Торговлей, поди, больше не занимаетесь?

– Очень редко. – ответил тот. – Недавно король пожаловал мне титул и теперь я граф Кэмберлендский. Королевская служба отнимает много времени.

– Ого! И за какие же заслуги столь высокая честь?

– То воля случая. Принцесса Мария и принцесса Елизавета как-то были на прогулке. Лошади взбесились и понеслись своим ходом, кучер не смог совладать ими и упал с козел. В придачу у кареты отвалилось колесо, и принцессы едва не погибли. Я с друзьями шёл мимо, нам пришлось остановить коней. Мы потом долго раны залечивали.

– Герой ты Френсис, герой. – Матракчи искренне радовался за приятеля. Вдруг он помрачнел и заговорил более тихим тоном. – Послушай, ты не мог бы передать одной женщине, что я хочу поговорить с ней наедине?

– Передать-то я передам, ты только скажи, кому?

Насух Эфенди сделал знак, чтобы Френсис наклонился к нему поближе.

– Нигяр Хатун, герцогине Норфолк.

Френсис буквально встрепенулся, услышав это имя. Насух Эфенди никогда не упоминал, что знаком с той самой Нигяр. Однако граф Кэмберленд не стал утруждать себя расспросами, сочтя это неприличным.

– Я полагаю, вам нужно встретиться с ней за пределами дворца? – уточнил он.

– Да, это было бы предпочтительно.

– Я могу ей и записку передать, если ничего не получится.

– Нет-нет, я должен сказать ей всё сам.

Между тем, герцогиня Джоан, в прошлом Нигяр Калфа, направлялась вместе с Сюмбюлем Агой прямиком в кухню дворца Топкапы. Сюмбюль аккуратно поддерживал её за руку и не переставал улыбаться. Казалось, он совсем позабыл сегодняшний неприятный инцидент.

– Шакер Ага, смотри, кого я привёл! – радостно пропел главный евнух. – Встречай, встречай дорогую гостью, и лукуму ей предложить не забудь!

Султанский повар обрадовался приезду Нигяр не меньше Сюмбюля.

– Ай, Аллах, неужели сама Нигяр Калфа к нам пожаловала? – воскликнул он. – Это просто чудо – видеть тебя здесь.

– Здравствуй, Шакер Ага. – приветствовала его Нигяр, сделав европейский реверанс.

– Ну что, толстяк, теперь-то ты мне веришь? – заголосил Сюмбюль. – А то всё «Не она, не она». Мерзавец.

– Ну что же ты не проходишь, хатун? – Шакер едва не прыгал от счастья. Нигяр в ответ лишь улыбалась. Как она была похожа на ту самую калфу, которая лет эдак десять назад верой и правдой служила в гареме и ни на что не претендовала.

– Вместо того, чтобы кривляться, принёс бы поесть чего-нибудь, а то на приёме таким высоким гостям еды предложили, словно птичкам на корм! – не унимался Сюмбюль. Надо сказать, Шакер сразу же послушался его. С довольной улыбкой главный евнух снова повернулся к молодой женщине. – Добро пожаловать, Нигяр Хатун, ты у себя дома.

Нигяр осторожно уселась на диван в углу и расправила подол платья. Вдали от падишаха, султанш, пашей и беев она чувствовала себя так, словно действительно почти что вернулась домой. Почти что. Если бы её могли понять, почувствовать то, что сейчас чувствует она, вот тогда, быть может, она вернётся домой окончательно.

– Нигяр, ты чего такая печальная? – с интересом спросил Сюмбюль.

– Как приятно снова стать Нигяр. – ответила та. – Меня уже год, как никто так не называл, только «Джоан» или «Леди Норфолк».

– Иииииии, что за бранные слова?! – воскликнул ага.

– Так меня называют в Англии.

– Как собаку, честное слово!

– Такие уж у них имена.

– Ты, небось, скучала по нам? – поинтересовался Шакер, ставя на столик поднос с вкусняшками.

– Конечно, скучала, – ответила Нигяр, – разве могла бы я заявиться в кухню и запросто болтать со слугами?

Сюмбюль и Шакер от души рассмеялись. Нигяр словно ожила, попав в свою среду. Отбросив маленькую сумочку, повисшую на шнурке, обвитом вокруг руки, она принялась с удовольствием уплетать пышки с медом и пахлаву. Это зрелище привело султанского повара в умиление.

– Кушай, кушай, хатун. – поговаривал он. – Когда тебе теперь выпадет возможность полакомится родной едой?

– Шакер Ага, не принижай нашу Нигяр! – важно заявил Сюмбюль. – Она теперь не просто хатун, она важная шишка в английском королевстве, ах!

– Это заметно, – согласился с ним толстяк.

– Так что обращаться к ней надо не Нигяр Хатун, а грисогиня Нигяр!

Услышав, как её назвал Сюмбюль, Нигяр едва не подавилась цукатами. Быстро проглотив всё, что находилось у неё во рту, бывшая калфа прикрыла лицо ладонью и засмеялась. Главный евнух отреагировал мгновенно.

– Я что, оскорбил тебя? – спросил он с вызовом.

– Ай, Аллах! – запаниковал Шакер. – Теперь нам головы отрубят из-за твоей несдержанности, Сюмбюль Ага!

– Помолчи, Шакер Ага! – взвинтился Сюмбюль.

– Помолчите оба!

Нигяр заставила их обоих замолчать. И действительно, в кухне воцарилась тишина. Осторожно Сюмбюль решился нарушить эту тишину.

– Нигяр Хатун, если я сказал что-то обидное или непристойное, прости меня за это. Только королю своему не рассказывай, я слышал, он других наказаний, кроме как рубить головы, не знает!

– Нет, я не расскажу своему королю, – отозвалась Нигяр. – Но ты неправильно произносишь слово «герцогиня».

– Неправильно?

– Слушай, – бывшая калфа подвинулась поближе к приятелю, – сейчас я тебя научу. Гер-цо-ги-ня. Повторяй за мной.

– Гир…грер…герцер…

– Гер-цо-ги-ня. Duchess.

– Душас.

– Звук «У» нужно произносить мягко, вот так: – Нигяр свернула губы в трубочку – «йууу».

– «иуууу». – повторил за ней Сюмбюль, а в это время Шакер помирал со смеху, глядя на его гримасу.

– Не «иу», а «йу», – исправила его Нигяр – ай лав йу. Дьйууу…

– «йууу», – повторял Сюмбюль.

– Хорошо, а теперь «чес».

– «шес», – произнес Сюмбюль, но после очередного замечания со стороны Нигяр, наконец произнёс правильно – «чес».

– И вместе «дьйучес» – герцогиня.

– «Дьючес».

– «Дьючес оф Норфолк».

– Что за отвратительный язык?!

Нигяр осталось только посмеяться. Сюмбюль так и не изменился за прошедшее время. Быть может, это даже и хорошо. Должен же был остаться в таком месте, как Топкапы кто-то, от кого можно не скрывать своих эмоций.

– А ты что смеёшься, мерзавец? – напал Сюмбюль на Шакера.

– Не ругайся, ага, я ведь за компанию. – обиженно произнёс повар.

– Ну, смотри мне.

– Нигяр, а чем ты в Англии целыми днями занимаешься? – спросил Шакер у молодой женщины.

– Да так, болтаюсь. – ответила та. – В свет я практически не выхожу. Иногда забавляюсь разучиванием песен и игрой в карты.

– Ой, как здорово! – Шакер радовался, как ребёнок. – Ты, небось, много новых песен выучила?

– Не то, чтобы много, но кое-что знаю. – ответила Нигяр.

– А нам споёшь, что-нибудь?

– Шакер Ага, ну что пристал к Нигяр со своими песнями?! – снова взвинтился Сюмбюль. – Можно подумать, она ехала сюда только для того, чтобы тебя развлекать!

– Сюмбюль, ну что ты так бурно реагируешь? – приструнила его бывшая калфа. – Мне спеть совсем нетрудно. Вот только не знаю, что именно.

– Небось у англичан песни совсем не мелодичные и стихи в них убоги, вот ты и стесняешься. – не унимался главный евнух.

– Ох, ага, не люблю я, когда некоторые уверенно говорят о том, чего не знают. – сделала ему замечание герцогиня. Только теперь Сюмбюль немного пристыдился своего поведения. Ну или сделал вид, будто ему стало стыдно.

– Ты знаешь, Нигяр, мне бы самому было бы любопытно послушать английскую песню в твоём исполнении. – сказал он ласково, сделав вид послушного котика, выпрашивающего кусочек чего-то вкусненького у хозяйки.

– Да, да, Нигяр, нам очень хочется, чтобы ты спела. – поддержал его Шакер.

– Ну, хорошо, – согласилась Нигяр, – пожалуй, есть одна баллада, которая запала мне в душу. Поговаривают, что её написал сам король Генрих.

Бывшая калфа откашлялась и предупредила, что поёт она не очень хорошо. Однако Сюмбюля и Шакера данное обстоятельство совсем не смущало. Возможно, это был их единственный шанс услышать английскую песню. Нигяр быстренько вспомнила слова песни и затянула:

Alas, my love, you do me wrong,

To cast me off discourteously.

For I have loved you well and long,

Delighting in your company.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

I have been ready at your hand,

To grant whatever you would crave,

I have both wagered life and land,

Your love and good-will for to have.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

If you intend thus to disdain,

It does the more enrapture me,

And even so, I still remain

A lover in captivity.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

Alas, my love, you do me wrong,

To cast me off discourteously.

For I have loved you well and long,

Delighting in your company.

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold,

And who but my lady greensleeves.

Пока Нигяр пела, Сюмбюль и Шакер светились от счастья. И хотя они не понимали ни единого слова, однако в том, что песня о любви, они не сомневались. Сюмбюль в очередной раз расплылся в своей широкой улыбке.

– У меня нет слов, Нигяр. – восторженно протянул он. – А ты говоришь, «я плохо пою». Знаешь, откуда все проблемы? Из-за неверия в собственные силы.

– А мне показалось, что такую красивую песню мог сочинить действительно глубоко влюблённый человек. – вкрадчиво заметил Шакер.

При этих словах бывшая калфа опустила взгляд и погрустнела. Если бы её собеседники знали, какая трагедия последовала за этой песней, может быть, они бы так не сияли от счастья. Между тем, Сюмбюль продолжал терзать молодую женщину расспросами.

– Ты ещё про какую-то игру говорила.

– Да, карты. Популярная в Европе игра.

– А играют в неё, как в нарды? – поинтересовался Шакер.

– Не совсем. Карты – это… листы бумаги с изображениями. Они бывают четырёх мастей и тринадцати номиналов. Хотя… – Нигяр стала копаться в сумочке. – Я могу показать.

– Да, покажи! – заёрзал от нетерпения Сюмбюль. – И если научишь играть, тоже ничего плохого не будет.

Нигяр с радостью согласилась. Сперва она просто показывала карты, учила отличать одну масть от другой. Затем около часа она старалась научить Сюмбюля простейшим играм, которые знала сама. Её даже немного забавляло, как евнух путает масти и плохо ориентируется в номиналах. У Шакера же получалось лучше, и это приводило Сюмбюля в лёгкое бешенство. Обыграть Нигяр было невозможно, по мнению главного евнуха. В какой-то момент он с ужасом заметил, что верхняя и нижняя половинки карт идентичны друг другу, однако герцогиня его успокоила, объяснив, что так было задумано изначально. Чем дольше продолжалась игра, тем больше главный евнух бесился от очередного поражения. Его даже посетило желание всё бросить и демонстративно уйти в гарем к девушкам, и хвастаться перед ними о том, как им повезло, что них есть такой наставник, как Сюмбюль Ага. Нигяр его поведение только забавляло.

– Ну всё, я опять продую! – визжал Сюмбюль.

– Что ты там говорил про неверие в собственные силы? – охладила его пыл Нигяр.

– А какой в этом толк?! У меня четыре карты на руках, а у тебя две!

– Так ты подумай, как можно выиграть при таком раскладе.

Сюмбюль уставился в веер из карт. Что можно сделать, имея двух валетов, короля и туза? Шакер подглядывал из-за плеча приятеля.

– Я думаю, лучше тебе ходить королём. – сказал он как-бы невзначай.

– Отстать, Шакер Ага, я сам решу. – огрызнулся Сюмбюль и тут же выложил на стол валета. Нигяр ответила дамой. Ещё один валет и ещё одна дома. Нигяр снова выиграла. Сюмбюль от злобы бросил оставшиеся карты.

– Это плохая игра! – завопил он. – Глупая и ненужная!

– Может, стоит вернуться назад и подумать, где ты совершил ошибку? – вкрадчиво предложила бывшая калфа. Ага лишь покачал головой. Нигяр вернула карты с последних ходов в исходные позиции, перевернув их рубашками вверх. – Вот, посмотри. У тебя на руках был козырной король. Если ты выложишь его, мне придётся его забрать, так как мне нечем отбиться. Далее ты ходишь козырным тузом ,и мне снова придётся его взять. Теперь ты можешь ходить двумя валетами сразу, а я должна отбиваться дамой и королём. И вот у тебя карты закончились, а я осталась с дамой и тузом. Ты выиграл.

Лицо Сюмбюля снова озарила лучезарная улыбка. Теперь он почувствовал себя победителем.

– Ты смотри, как всё просто! – радостно пропел он. – Теперь я выиграл!

– Я же тебе говорил, ходи королём! – заявил Шакер. – А ты не хотел меня слушаться.

– Цыц!

– Ага, пожалуйста, не заводись! – взмолилась Нигяр. – Будь по-твоему. Ты выиграл.

Пока Сюмбюль нахваливал европейскую карточную забаву, в кухню постучались. Маленькая служанка зашла внутрь и вежливо поклонилась.

– Леди Говард, вас зовёт Хюррем Султан. Она находится в ваших покоях. – сказала она.

– Хорошо, я сейчас приду. – ответила герцогиня.

Она поднялась с дивана, поправила подол и сложила колоду в сумочку. Сюмбюль вызвался сопроводить её. Нигяр шла по коридору дворца и чувствовала себя немного неловко от того, что гаремные слуги каланяются ей, хотя совсем недавно она могла общаться с ними, как с равными. По пути к Роксолане, она встретилась взглядом с принцессой Марией. Сюмбюль, вспомнив, что ему ещё нужно зайти в гарем на проверку, отвесил принцессе низкий поклон и удалился по своим делам. Когда Нигяр поравнялась с Марией, та неожиданно остановила её.

– Леди Норфолк, вы хорошо знаете обитателей этого замка. – сказала принцесса. – Объясните мне, почему Его Величество и лорды смеялись над этим человеком? – она указала на переговаривающегося с парой подчинённых Сюмбюля.

Нигяр не знала, что ответить. Ей не хотелось шокировать столь скромную и целомудренную девушку, как Мария Тюдор, откровениями об особенностях службы в гареме. Бывшей калфе пришлось наскоро перебирать в уме все возможные варианты, которыми можно объяснить суть дела, не вдаваясь в подробности.

– Этот человек… – пыталась объяснить она. – в общем… Он не может иметь детей.

Мария ахнула от услышанного. Она ещё раз бросила взгляд на улыбающегося Сюмбюля и почувствовала, как к горлу подкатывает комок. У девушки буквально сжалось сердце.

– Какой ужас. – пролепетала она. – Как безнравственно всем этим мужчинам смеяться над такой великой бедой!

– Да, принцесса, безнравственно. – согласилась с ней Нигяр.

– Господь обязательно покарает их за столь низменный и бесчеловечный поступок! – уверенно заявила принцесса.

Герцогиня не ответила ей. Поклонившись, она проследовала чуть дальше по коридору и остановилась около двери, ведущей в комнату, специально приготовленную для неё и герцога. Значит, Хюррем Султан не всё ещё сказала ей. Что ж, придётся ей потерпеть эту женщину ещё какое-то время. И хочется верить, что она не станет чинить ей препятствия для исполнения цели, ради которой, собственно, она и добивалась этой поездки в Османскую Империю…

========== Глава 13. Своя среди чужих, чужая среди своих ==========

Граф Кэмберлэнд пробирался через сад Топкапы к воротам, где его ожидал Матракчи Насух Эфенди. Ничего утешительного сэр Френсис сказать приятелю не мог, однако он обещал сообщить об исходе дела в любом случае, и теперь ему предстояло выполнить своё обещание. На дворе темнело, а встреча так и не состоялась. Герцогиня Норфолк так и не узнала, что бывший муж хочет сказать ей нечто очень важное.

– Насух Эфенди, похоже, сегодня вам не удастся пообщаться с леди Говард. – сообщил Френсис писателю.

– Наверное, у неё нет свободной минуты. – грустно выдохнул тот.

– Наверняка так и было. Сперва я не сумел её дозваться, так как она почти два часа провела со слугами, затем Хюррем Султан изъявила желание пообщаться с ней наедине.

– Вот как. – Матракчи не скрывал волнения. – Могу ли я узнать, как долго посольство пробудет в Топкапы?

– До заключения ряда договоров между Англией и Османской Империей, то есть несколько дней.

– Значит, я ещё смогу с ней встретится…

– Мистер Насух, если вы хотите сообщить леди Говард что-то действительно важное, вы смело можете довериться мне.

– Важное настолько, Френсис Эфенди, что Нигяр Хатун должна сама всё услышать…

Нигяр немного волновалась, когда входила в свою комнату. К её удивлению, Хюррем Султан встретила её довольно приветливо. Жестом она пригласила бывшую служанку присесть. Нигяр поклонилась и, расправив подол, опустилась на тахту. Осталось только выслушать, что скажет ей султанша, и не потерять при этом спокойствие. Все служанки вышли из помещения.

– Я, право, не знаю, как к тебе обращаться, – нарушила тишину Роксолана, и в её голосе отчётливо слышались лёгкие нотки сарказма, – ведь по сути ты больше не Нигяр, но Джоан звучит как-то неправдоподобно.

– Называйте меня так, как вам будет удобно, госпожа. – отозвалась герцогиня.

– Что ж… Нигяр Хатун… – Хюррем приняла такой вид, будто бывшая гаремная калфа никуда не уезжала и замуж за видного английского сановника не выходила. – Надеюсь, ты понимаешь, что в том, что с тобой случилось, вины моей нет.

– Угу. – покивала головой Нигяр.

– А для того, чтобы свалить заклятого врага, любые средства хороши, в том числе его беременная любовница.

Нигяр снова покачала головой в знак согласия. Что ж, если эта женщина хочет издеваться, пусть издевается. Не целую же ночь она будет читать нотации своей бывшей рабыне?

– Вы хотите наказать меня ещё раз, султанша? – вкрадчиво, но без вызова в голосе поинтересовалась герцогиня.

– Нет, – ответила Роксолана, – своё ты получила, с тебя, пожалуй, хватит. Я даже не стану спрашивать, почему ты не сообщила мне о своём замужестве. Меня интересует другое.

– И что же?

– Нигяр, скажи мне честно, – султанша заглянула бывшей служанке в глаза, – для чего ты на самом деле приехала из Англии? Только не рассказывай мне легенду о том, что просто сопровождаешь мужа в дипломатической миссии.

Нигяр удивлённо посмотрела на бывшую хозяйку. Зачем бы Роксолане это знать? Какую выгоду она извлечёт из этой информации?

– Мне нечего рассказать кроме этой, как вы утверждаете, «легенды». – невозмутимо ответила герцогиня Норфолк.

– А я думаю, что ты безбожно врёшь. Ни к чему это. Прикрываться посольством глупо, Нигяр. У тебя определённая цель, собственная цель. Скажи мне, зачем ты прибыла в Стамбул?

Теперь Нигяр поняла, что отвертеться будет крайне тяжело. Супруга султана Сулеймана словно читала её мысли, поэтому заулыбалась, глядя на волнение бывшей калфы. Сглотнув слюну, молодая женщина решила сказать то, что хочет услышать Хюррем Султан, не раскрывая при этом всех карт.

– У меня осталось одно незавершённое дело в Стамбуле. Личное дело.

– Оно связанно с Ибрагимом Пашой?

– Косвенно.

Роксолана приняла удовлетворённое выражение лица. Она оказалась права в своих расчетах. Нигяр же нервно затеребила пальцами складку на платье. Неужели бывшая хозяйка станет чинить ей препятствия?

– Я так и думала. – констатировала Хюррем. – Держу пари, если бы ты раньше узнала о смерти Паши, ты бы не стремилась вернуться. Ты была готова расплакаться, когда проведала о его казни.

– Откуда вы знаете? Сюмбюль вам сказал?

– Не важно, как я об этом узнала. Важно другое – что ты теперь собираешься делать, когда теперь смысл твоего визита в Стамбул потерян?

Нигяр распрямилась и заглянула в лицо султанше. Надо сказать, что Роксолана немного оторопела от его взгляда, полного дерзости.

– Нет, госпожа, не потерян. – уверенно произнесла она вполголоса. – Мне есть ещё за что сразиться.

Хюррем решила, что дальше спорить с собеседницей бесполезно. Похоже, что жизнь в Англии ничуть её не изменила. Ну, может быть, самую малость. Султанша неподдельно удивилась, когда Нигяр не высказала в открытую своего расстройства по поводу смерти Ибрагима Паши, а в остальном эта женщина вела себя так, словно никуда не уезжала. Что ж, рано или поздно, но её грандиозный план обязательно всплывёт.

– Что ж, – решила сменить тему Роксолана, – расскажи, тогда, о своей семейной жизни. Ты действительно счастлива в браке с тем герцогом?

– Да, Ваше Величество. – ответила Нигяр, как ни в чём ни бывало. – А разве похоже на обратное?

– А как тебя принимают при английском дворе?

– Я поддерживаю ровные отношения с благородными господами и дамами.

– Я заметила, что ты прячешься от взгляда герцога, твоего супруга, и практически не разговариваешь с ним.

– На моего мужа возложена масса обязанностей, ему просто не до знаков внимания во время исполнения своего долга. Мой муж – человек занятой, султанша.

– Мой тоже, Нигяр. Однако, видела ли ты, чтобы султан Сулейман демонстрировал на людях открытую холодность ко мне? Видела или нет?

– Госпожа, мы просто стали принадлежать к разным мирам. – ушла от ответа бывшая калфа. Хюррем сделала вид, будто внимательно обдумала её слова и утвердительно закивала головой.

– Да, твои слова не лишены смысла. – промолвила она и тут же задала новый вопрос. – Скажи ещё, ты будешь присутствовать на завтрашнем празднике в честь английской делегации?

– Почему бы мне не присутствовать на нём? – с лёгким задором в глазах спросила Нигяр.

– Мало ли ты не захочешь встречаться с Хатидже Султан. Она твоему возвращению, мягко говоря, не рада. Да и Махидевран вряд ли отпустят так быстро. Она со своим сыном будет ошиваться в Стамбуле ещё как минимум день.

– Султанша, я приду на праздник. – заявила герцогиня. – Эти ведьмы ничего не смогут сделать со мной. Вы же знаете, чем это чревато.

– Твоё желание понятно. – ответила османская королева. Она поднялась и направилась к выходу. – Желаю тебе хорошо отдохнуть и набраться сил для завтрашнего празднества. И, если хочешь, сходи в хамам. Ты наверняка соскучилась по турецкому хамаму – как я слышала, мытьё в Европе считается неприличной роскошью.

Нигяр учтиво поклонилась бывшей хозяйке, та улыбнулась ей в ответ. Роксолана вышла из комнаты герцогини и направилась к себе. Ей оставалось пройти буквально несколько шагов до смежного коридора, когда до её слуха долетели голоса. Махидевран и Гюльфем беседовали через переводчика с леди Кэтрин и леди Элеонорой. Предметом разговора, как ни странно, была… Джоан Говард, герцогиня Норфолк.