Текст книги "Боевой ограничитель (СИ)"
Автор книги: Lone Molerat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Ты вообще вернёшься? – тихо спросила Кирпич.
– Да.
*
Она вышла на улицу. Харона, само собой, не было и близко – и от этого стало как-то не по себе. Одиноко. И страшно. И ещё дождь этот.
Но возвращаться было совсем уж глупо.
Эмили прищурилась, вглядываясь в темноту, и пошла по пустой улице – осторожно, как учил Харон, пробираясь у самой стены. Но угрозы не было – казалось, даже вездесущие мутанты попрятались от мерзкой погоды. Сквозь тучи проглянул бледный анемичный диск луны – и вдруг Эмили ясно представилось, как тут было до войны: просторные тротуары, гирлянды к Рождеству, омела над стеклянными дверями торгового центра… Красиво, чёрт возьми.
…Омела. С ума сойти. Когда-то – в прошлой жизни – Эмили проревела в своей комнате всю ночь, увидев, как Джонас целуется под омелой с Кристиной Кендалл – тогда это казалось важным. И казалось, что это всё, конец, хуже и быть не может. Показать бы той дурочке, что с ней случится меньше, чем через год…
Солсбери-стейк сквозь картон грел замёрзшие пальцы. Харон удивится, наверное. Конечно, удивится – но виду не подаст.
Он заночевал где-то здесь. Не выше третьего этажа – должен быть простой и не зависящий от техники путь отхода. Скорее всего, в одной из угловых квартир недалеко от пожарной лестницы. Вот, в одной окна щитами закрыты – самое оно. С улицы не видно света, если огонь развести, и не так холодно.
Эмили ускорила шаг. Так. Надо войти в третий подъезд, и…
Чья-то рука схватила её поперёк туловища. Ладонь в чёрной кожаной перчатке зажала рот. Миг – и перед глазами оказалась изгаженная граффити стена подворотни, а к горлу прислонилось что-то холодное.
Она потянулась было к «Магнуму», но правая рука была плотно прижата к стене, а левая оказалась заломлена за спину – как, вот как?
– Ты что тут делаешь? – прохрипел над ухом сердитый знакомый голос.
– Пусти! – промычала она. – Харон, ты рехнулся?
– Да что с тобой не так? – рявкнул он. – Идёшь, как будто у тебя сорок жизней! Даже по сторонам не смотришь! Тут зелёных до чёрта, и любой из них вот так…
Он отстранился.
Эмили, тяжело дыша, прислонилась к стене. Уставилась на наливающуюся кровью ссадину на тыльной стороне ладони.
– Я говорил: ходи осторожно, – глухо проговорил гуль. – Оно ведь так и будет, если всерьёз. Ты и понять не успеешь, что случилось. Пара секунд – и тебя уже нет… это если повезёт. Зачем ты вообще сюда полезла?
– Я тебе еды принесла! – она выпрямилась, яростно смахивая слёзы. – Грёбаный Солсбери-стейк, вот он валяется! Он, правда, немного намок, но если отскрести от камней – очень даже ничего!
– Но зачем? – спросил Харон удивлённо.
Оцепенение проходило, понемногу уступая место звенящей ярости. Да как он мог вот так с ней поступить?
– Да затем, знаешь? У всех свои причуды. Мне нравится гулять под дождём с едой. Тебе нравится так вот, из-за угла, бросаться… – она задохнулась от гнева. – Короче, приятного, нахер, аппетита!
Эмили зашагала вниз по улице, не разбирая дороги из-за застилающих глаза злых слёз. Он ведь прав, этот гад, сотню раз прав. Расслабилась. Размякла. Не заметила. И если бы на месте Харона был какой-нибудь скучающий рейдер…
– Извини, – проговорил он негромко.
– Что? – обернулась она.
– Извини. Я не должен был так тебя пугать. Просто ты была так невнимательна – я за тобой шёл от самой базы, а ты даже ни разу не оглянулась. Ты же знаешь, сколько на Пустоши ублюдков.
– Ну давай, расскажи, какое я никчемное дерьмо и как тебя разочаровала! Сколько ты меня учил, сколько времени потратил – и всё насмарку.
– Ты сейчас точно говоришь со мной? – спросил Харон спокойно. – Я не считаю тебя… разочарованием.
Капли дождя стекали по кожаной куртке, по обожжённому лицу. Совершенно бесстрастному, как обычно.
«А кем считаешь?» – чуть не спросила Эмили. Но – не спросила. Побоялась.
– Думаю, тебе надо вернуться к Рейли.
– Я не хочу, – она отвела взгляд. – Не сейчас.
Он вздохнул.
– Идём, – сказал он наконец.
*
В подъезде было темно, хоть глаз выколи. На перилах осела изморозь, а где-то высоко, под самой крышей, завывал ветер. Эмили молча шла за Хароном по выщербленным ступенькам, не решаясь его окликнуть.
Это был его мир. Его обиталище, пусть и временное.
И он разрешил ей войти.
Вслед за ним она переступила порог квартиры на третьем этаже – двери не было. Прошла в разгромленную гостиную, цепляясь за стену, чтобы не потерять равновесие. Глаза понемногу начали привыкать к темноте.
Окна были старательно заколочены, лишь через щели в потолке пробивался лунный свет. В углу валялся знакомый чёрный вещмешок, на протянутой через комнату верёвке сохли несколько маек. На журнальном столике обложкой вверх лежала раскрытая книга.
– Постели себе на диване, – Харон распахнул дверцы шкафа, вытащил старое одеяло, бросил Эмили – она закашлялась от пыли. – Здесь в комодах полно тряпья. Найдёшь что-нибудь.
– Ты тут и ночевал?
– Иногда.
Эмили, перешагнув через ободранное кресло, села на диван. Наклонилась, чтобы расшнуровать ботинки, и пружины негодующе заскрипели.
– Харон, а это ничего, что двери нет?
Он неопределённо пожал плечами.
– Я могу посторожить, – проговорила она, осмелев. – Нет, серьёзно. Полночи – ты, полночи – я.
– В этом нет необходимости. Я не сплю по-настоящему.
– Вообще?
– Ты точно не хочешь вернуться к Рейли? – спросил он вдруг.
Эмили помотала головой. Не из вежливости. Да, тут было холодно, и квартира продувалась насквозь: стеклярусные нити чудом уцелевшей люстры то и дело начинали тоскливо дребезжать, подхваченные порывами ветра. Да, от шорохов и скрипов, доносившихся отовсюду, мороз пробегал по коже.
Но тут было лучше.
– Ты уж прости за вторжение, – она забралась под одеяло и повернулась на бок.
– Постараюсь быть хорошим соседом по комнате. Тихим.
– Если тебе хочется говорить, то говори.
– Ну… знаешь, я подумала – мы тут, на Сьюард-сквер, уже всех кротокрысов в подвалах пересчитали. Может, пора уже в дорогу? На юге есть один завод…
– Значит, с утра выйдем. Спокойной ночи.
– Харон?
– Слушаю.
– Я вот всё думаю – а почему Азрухал вообще продал мне твой контракт? Неужели он не догадывался, что из этого выйдет?
Как ни странно, он ответил, хоть и не сразу.
– Когда-то, ещё очень давно, мне довелось работать с одним человеком. Нас вместе направили на задание в горной местности. Там были очень неприятные скользкие тропы. Я шёл первым, этот человек немного отстал. Я обернулся – и увидел, что он стоит на краю обрыва и смотрит вниз. А в следующую секунду его там уже не было.
– Сорвался?
– Нет. Просто шагнул вниз. К счастью, ему удалось схватиться за выступ, и я успел на помощь. Потом, конечно, я спросил его, зачем он это сделал. Он не смог ответить внятно. Просто что-то заставило его подойти к краю. А потом ещё ближе. И ещё. Это был какой-то тёмный порыв, зов пустоты, на который нельзя не ответить. Возможно, это именно такой случай.
Эмили слушала, затаив дыхание. Он ещё ни разу не говорил с ней так долго.
– А может, всё гораздо проще, и Азрухал получил ровно то, на что и рассчитывал, – он невесело усмехнулся. – Просто понял, что пора. Это всегда понимаешь очень ясно. И просто хочешь, чтобы дело было сделано.
Она повыше натянула край одеяла – до самых глаз.
– Тогда и я тебя спрошу, – гуль остановился на пороге. – Зачем ты купила мой контракт? За две тысячи можно было нанять нескольких хороших бойцов. Людей.
Эмили покраснела.
– Ты не выглядел счастливым, – сказала она тихо. – Просто видно было, что тебе хочется уйти из «Девятого круга», подальше от этого всего. И я решила, раз уж я могу тебе помочь… Глупо, правда?
Он не ответил. И вышел из комнаты.
========== 3 ==========
Рейли отпустила её неохотно и не сразу – только после того, как Эмили смогла без запинки воспроизвести координаты всех опорных точек маршрута экспедиции и честно-пречестно пообещала вернуться на базу через две недели. Обещание вышло не самым убедительным, но выбора ни у кого не было: Кирпич и Карл накануне ушли в район Вернон-сквер, чтобы хоть как-то, на скорую руку, закончить картографирование района, а заказчик уже требовал новые чертежи.
*
Что Пустошь – настоящая Пустошь – стелет жёстко, Эмили знала. Но знала, скажем так, в теории. Практика же принесла множество открытий.
Уже к вечеру второго дня Эмили стёрла ноги в кровь. От старых добрых ботинок, купленных ещё в Мегатонне, она такой подлянки не ожидала. Носки не помогали, пластыри раскисали за полчаса. Пришлось изводить на портянки симпатичную ночную рубашку, подарок Тюльпан. Зато, чёрт возьми, это были самые модные портянки на Пустоши – с кружевами!
Губы обветрились и растрескались до крови. Жрать хотелось постоянно – свёрток с галетами, казавшийся вначале таким внушительным, пустел на глазах, а ведь Харон к её припасам и не притрагивался! Искупаться хотелось не меньше – но тут уж вариантов не оставалось, тратить питьевую воду на мытьё было бы безумием. А уж как тяжело было по утрам, когда выползти из тёплого спального мешка казалось равносильным самоубийству…
Но Эмили чувствовала себя живой.
Никто (Харон не в счёт) не видел её неуклюжих движений и выстрелов мимо цели. Никто не подгонял её, не рассказывал, как непоправимо много она задолжала миру, не напоминал о прошлом. Дни летели так быстро, что Эмили каждый вечер удивлялась, увидев заход солнца.
*
В серьёзные драки они не ввязывались: незачем было. Если бы бандиты или супермутанты засели в каком-нибудь из намеченных для картографирования объектов –ясное дело, их пришлось бы оттуда выкуривать. Но заводы и офисные здания не интересовали ни тех, ни других. Впрочем, обходя стороной очередной лагерь рейдеров, Эмили не могла не думать о том, что она всего лишь пытается отсрочить неизбежное. Сорок четвёртый калибр – он ведь не для охоты на кротокрысов…
На третий день она почти решилась. Прямо через дорогу от офисного здания, в котором Эмили расположилась, чтобы довести до ума чертежи, в одном из давно разграбленных продуктовых магазинов обосновалась шайка рейдеров. Опасности такое соседство, в общем-то, не представляло. Проблема была в другом.
Один из рейдеров, выглядевший в точности как образцовый экземпляр больного ублюдка – забитые татуировками тощие предплечья, измочаленный обесцвеченный ирокез и наглая беззубая ухмылка, – повадился выбираться на крышу супермаркета, чтобы покурить в одиночестве. Эмили он увидеть не мог, но вот сам с высоты пятого этажа был виден как на ладони.
Отличная мишень. Что с тактической, что с этической точки зрения.
Когда он выперся на крышу в четвёртый раз, Эмили не выдержала. Поднялась из-за стола, вытащила из кобуры «Магнум» – деревянная рукоять легла в ладонь как влитая. Оглянулась на Харона. Тот только плечами пожал: поступай, мол, как хочешь.
Осторожно, вдоль стенки, Эмили подобралась к оконному проёму. Прижалась щекой к рассохшейся деревянной раме, не отрывая взгляда от рейдера. Курил он смачно, взатяжку, – Эмили даже казалось, что она чувствует запах сигаретного дыма.
Она взвела курок. Прицелилась, задержав дыхание – мышцы предплечья сразу заныли, предвкушая боль от отдачи. Сердце колотилось, как сумасшедшее.
Прицельная дальность «Магнума» (то есть на самом деле он не «Магнум», конечно, «Магнум» – это название разновидности патрона, а сам револьвер называется «Смит и Вессон», модель двадцать девять, ух, запомнила всё-таки) – пятьдесят метров. Расстояние отсюда до… мишени – метров двадцать, не больше. Чёрт, всё равно что экзамен сдавать.
Ни о чём не подозревающий рейдер затушил окурок о парапет. Сплюнул, смачно поскрёб щетину. Закурил вторую сигарету.
Дрожащий указательный палец Эмили лёг на спусковой крючок. Запястья уже начало сводить от напряжения. Пора. Совсем пора. Ведь нетрудно же. Ведь раньше получалось попадать в цель с такого расстояния – не в людей, правда…
Эмили облизнула пересохшие губы. Зажмурилась. А когда открыла глаза, рейдер уже отошёл от края крыши, направившись к лестнице. Нет, в движущуюся мишень тоже можно попасть. Можно? Нужно, чёрт возьми!
– Хреновый из меня санитар Пустоши, – криво усмехнулась Эмили, осторожным движением большого пальца возвращая курок в исходное положение. – Расстояние большое. Да и остальные на выстрел сбегутся. Ну их. Правда?
Харон никак не отреагировал. Стоял себе у двери, листая какой-то обгоревший журнал. Чёрт, да он даже дробовик с плеча не снял – будто с самого начала знал, что Эмили не выстрелит.
– Харон!
– Да?
– Помнишь, тогда, на Сьюард-сквер? Когда я припёрлась к тебе с Солсбери-стейком, и ты… Короче, что бы я могла сделать в такой ситуации?
– Ничего, – спокойно сказал он. И перевернул страницу.
– Нет, я понимаю: ты у нас специалист, – раздражённо сказала Эмили. – Но если бы на твоём месте был кто-то… менее смертоносный? Обычный рейдер. Придурок под Психо. Что бы я могла сделать с ним?
– Ничего, – повторил гуль.
– Нет, ну как это? – она начала злиться. – То есть предположим, так оно и случилось: я прозевала момент, и меня припёрли к стенке. Предположим также, что сразу меня не убили. У меня есть ноги, руки, зубы, «Магнум» и нож. И мне не хочется быть избитой и ограбленной.
– А ещё ты оснащена высокофункциональным боевым ограничителем, подобно нашему душке Церберу. И это аннулирует всё предыдущее. У тебя нет решимости убить, – скучающим голосом сказал гуль. – И да, ты бы ничего не сделала.
– Нет, постой-ка! – она возмутилась. – А те гули в подвале?
– Мутанты и дикие гули – не в счёт. Твой ограничитель рассчитан на людей. Наверное, ты можешь убить кого-то, чтобы спасти другого человека. Но не для самозащиты, нет. Ты чувствуешь себя не вправе убивать того, кто делает плохо тебе. Почему-то ты себя считаешь… не столь ценной, что ли. Азрухал, недобрая ему память, нашёл бы что сказать.
– Нет, но подожди…
– Да, – он аккуратно положил журнал на книжную полку. – Когда в «Девятом круге» к тебе за столик подсаживались другие посетители, хотя была уйма свободных мест – ты их не отгоняла. Тебе было мерзко, противно, неуютно – но ты не просила их уйти. Когда Азрухал заламывал несусветную цену за выпивку, раз за разом всё больше – ты платила. А ведь тогда речь шла не об убийстве – только о недостатке вежливости. И я могу тебе показать десяток верных, рабочих и несложных способов отбиться от насильника – да только чёрта с два ты ими воспользуешься.
– Почему сразу насильника? – вспыхнула Эмили.
– Вора, убийцы, садиста – какая разница? – пожал плечами гуль. – Если этот курильщик так уж отвлекает тебя от работы, просто скажи мне – и дело будет сделано. Так для всех будет проще.
– Да чёрт с ним, – процедила сквозь зубы Эмили. – Патроны только тратить.
*
Беда пришла, откуда не ждали.
На шестой день скитаний и странствий Эмили с Хароном добрались, наконец-то, до компрессорного завода. Рейли просила уделить объекту особое внимание – видно, у заказчика на него были планы.
В окрестностях завода оказалось на удивление спокойно. Ни супермутантов, ни рейдеров, ни животных, хотя здание сохранилось очень даже неплохо. Ворота, ведущие на территорию, были приветливо распахнуты. Дверь в сборочный цех даже взламывать не пришлось – сработал фотоэлемент, и она открылась сама.
Ободрённая таким успехом, Эмили быстренько обежала территорию завода, сделала необходимые замеры и, вернувшись в сборочный цех, принялась за чертежи. Где-то через два часа Харон заглянул в комнату:
– Сюда идут, – сказал он непривычно встревоженным голосом. – Собирайся.
– А кто идёт-то?
– Два типа из Братства Стали. Минут пять у нас есть в запасе.
– Братство? – рассеянно переспросила Эмили. – Ну, так они вроде нормальные ребята. Мы же ничего такого не делаем! Пусть идут.
– Как скажешь, – вздохнул гуль.
*
Они действительно пришли через пять минут. Женщина лет тридцати и мужчина чуть помоложе. Оба в силовой броне – Эмили впервые видела её с такого близкого расстояния.
– Рыцарь Лоррейн Уилкс, – представилась женщина, держа наперевес лазерную винтовку. – Кто вы и какого чёрта вы здесь делаете?
– Я от Рейли, – Эмили несколько растерялась. – «Рейнджеры Рейли», вы, наверное, о них слышали. Они занимаются картографированием Столичной Пустоши, а я им помогаю. Харон со мной, он…
– Лоррейн, да ты посмотри! У неё «Пип-бой», рабочий! – воскликнул второй рыцарь. – Так, мусорщица, живо вспоминай: где ты его взяла?
Он навис над столом – Эмили инстинктивно отстранилась, прикрывая руками чертежи.
– Я… из Убежища, – через силу проговорила она. Горло словно стиснула невидимая рука.
– Конечно. Все вы из Убежища, – рыцарь ухмыльнулся. – Я всерьёз спрашиваю, сучка ты мелкая.
От него несло пережаренным мясом и нечищеными зубами. И это, – а ещё взгляд, равнодушно-наглый, – словно отбросило Эмили назад, в Убежище. Когда мистер Бротч выходит из класса, и Буч начинает живо интересоваться содержимым тетради одной заучки, а остальные ржут, зная, чем всё закончится, а Амата стыдливо отводит глаза…
Эмили выскочила из-за стола, выхватив чертежи из-под руки рыцаря. Карандаш покатился по бетонному полу, кресло со скрипом отъехало в сторону.
– Я из Убежища, ясно? – вместо крика из горла вырвался шёпот. – Убежище Сто Один, окрестности Мегатонны. И это мой «Пип-бой».
– Стенли, да она ненормальная, видишь? – поморщилась Лоррейн. – Из этих двинутых мусорщиков с Анакостийской переправы.
– Да неважно. Отдавай оборудование, – рыцарь протянул вперёд руку. – «Пип-бой», картографический модуль, чертежи… Ну?
Эмили помотала головой.
– Рейли это не понравится, – подал голос Харон. – Она не любит разбрасываться техникой. И очень не любит, когда кто-то неуважительно относится к её подчинённым. Вы же видите четырёхлистник на броне?
Он шагнул вперёд. И ещё на полшага – становясь между Эмили и патрульными.
– Может, вы ограбили их базу на Сьюард-сквер?
– А может, нет? – миролюбиво спросил Харон. – Тогда, ей-же-ей, некрасиво выйдет, если мы с вами сцепимся.
– Гуль, ты мне угрожаешь? – Стенли покачал головой. – Я не понял. Ты. Мне. Угрожаешь?
– Свяжитесь с Рейли по рации! – выкрикнула Эмили. – Возьмите рацию и настройтесь на частоту…
– Что ты там бормочешь, полоумная! Положи на землю модуль – аккуратно – и отойди.
– Оно правда того стоит, ребята? – своим особым скучающим тоном спросил Харон. И Эмили зажмурилась, зная, что сейчас будет…
– Стенли, довольно! – рявкнула женщина. – Хорошо, допустим, вас действительно наняла Рейли. Зарубите себе на носу, наёмнички: территории под контролем Братства для вас табу. И в следующий раз обсуждений не будет. Чертежи я забираю. Это – понятно?
Эмили кивнула.
– А теперь – вон отсюда. Быстро.
– Но Лоррейн… – протестующе начал рыцарь.
Эмили швырнула чертежи на стол.
*
Они брели по мёрзлой дороге – прочь от завода, прочь от этих наглых рож. Ярость Эмили понемногу проходила, уступая место отчаянию. Ведь так будет всегда. Харон был прав – эту слабину в ней невозможно не почувствовать.
– Разумнее всего для начала вывести из строя их оружие. Если не получится – стрелять в энергоблок и в места сочленения брони – локтевой сгиб, крепления шлема… И импульсные гранаты хороши как раз для таких случаев, – Харон заговорил так неожиданно, что она вздрогнула. – Только если ты действительно захочешь объявить войну Братству Стали, понадобится чертовски много гранат. И готовность навсегда покинуть Столичную Пустошь, если что-то пойдёт не так.
Эмили подняла на него растерянный взгляд, забыв даже смахнуть слёзы рукавом.
– Если тебе от этого станет легче, можем вернуться и всё переиграть, – он остановился. – Я их убью. Только скажи.
– Не надо, – всхлипнула она, пряча лицо в воротнике куртки. – Это глупо. Ты прав… Почему они так со мной?
– Побочный эффект путешествий в компании гуля. Далеко не все столь же терпимы, как ты. Людям, как правило, неприятно беседовать с кормушкой для червей. А уж Братство Стали… Эти двое были ещё поразительно вежливы и деликатны.
– Но они-то говорили со мной! Неужели я такое убогое существо, что со мной так можно? Наорать, унизить, избить… Что там люди – как будто ты мной не брезгуешь!
– Я?!
– Да! – выкрикнула она в отчаянии. – Думаешь, я не вижу? Ты мне битый час рассказывал, как надо держать оружие – а мог бы просто подойти и показать, но это ж надо дотрагиваться… и даже еду свою уносишь подальше…
Он ошарашенно уставился на неё. Эмили сконфуженно замолчала – вот зачем, зачем она это брякнула? Харон что, виноват, что она такая жалкая? Даже в Убежище лет с десяти ей приходилось обедать в одиночестве – что там Буч и его дружки, даже девочки предпочитали тесниться на сиденье кафетерия вчетвером, но не делить столик с заучкой.
– Ничего себе, – наконец сказал он растерянно. – Я…не думал, что это вообще можно так понять. Просто мне как-то раз очень подробно и доходчиво разъяснили, что жующий гуль – зрелище отвратное, противоестественное и крайне неприятное.
– Господи, да этому уроду Азрухалу на себя бы посмотреть!
– Азрухалу? – переспросил гуль. – Он-то тут причём? Это одна юная особа…
– И зачем столь утончённой натуре было заключать с тобой контракт? – проворчала Эмили, заливаясь краской стыда. – Наняла бы кого другого…
Она даже не сразу поняла, что эти хриплые, словно заржавленные звуки – это смех. Харон смеялся – впервые на её памяти.
– Лэйси меня наняла… да, можно и так сказать, наверное… когда я был в несколько ином состоянии. Её тоже можно понять. В том старом контракте, конечно, было что-то про «в горе и в радости, в болезни и в здравии», но вряд ли эта формулировка распространяется на случай гулификации.
– Она была твоей женой? Ой, Харон, извини…
– Весёлого тут мало, конечно. Но так испуганно смотреть тоже ни к чему, – мягко сказал он. – Всё это было чертовски давно, просто память у меня хорошая. Идём. Нам ещё место для ночлега искать.
Значит, он довоенный? В принципе, следовало ожидать – на контракте так много подписей… И у него когда-то была жена. Наверное, любимая. И что же и как она ему сказала, если он вспоминает о тех словах два века спустя?
И её звали Лэйси. Что за имя такое, в самом-то деле.
*
Следующий на очереди объект оказался особенно мерзким местечком. Видимо, какое-то время эта полуразрушенная школа служила убежищем рейдеров: стены первого этажа были размалёваны безграмотными похабными граффити, а в подсобке столовой нашлись три полуразложившихся трупа.
– Мы же их потом похороним как следует? – спросила Эмили с надеждой. Харон проворчал что-то неразборчивое.
Дело близилось к ночи, поэтому действовать надо было быстро, чтобы день не прошёл совсем уж насмарку. Эмили, бегло набросав план вестибюля, поднялась на второй этаж. Там было почище, особенно в кабинете директора – рейдеры почему-то не удосужились взломать довольно хлипкий замок.
Эмили смахнула пыль с лакированной столешницы. Задёрнула жалюзи так, чтобы не видно было торчащих из рамы осколков стекла и развалин небоскрёба напротив. Включила свет – генератор, как ни удивительно, не сдох за двести лет.
– Мисс Данфорд против энтропии. Счёт один – ноль, – проворчала она. Шутка вышла сухой и бесцветной, как искусственные цветы.
Но сосредоточиться на работе не получалось, и всё тут. Прошла почти половина времени, отведённого на экспедицию, а порадовать Рейли было, в общем-то, нечем. Ни одной стоящей находки за всё время. Кроме чёртова компрессорного завода, занятого Братством Стали. Может, попробовать по памяти воспроизвести тот чертёж?
Поморщившись, Эмили включила «Пип-бой» и настроилась на волну «Новостей Галактики». Всё лучше, чем тишина.
Нет, пара джазовых композиций пришлась очень даже кстати. Самый подходящий аккомпанемент для апокалипсиса – весёлый женский голос, поющий о прогулке с любимым в ясный солнечный денёк… А потом из динамика «Пип-боя» донесся бодрый голос ди-джея:
– Привет, ребятки, это Тридогнайт – ваш луч света в тёмном царстве…
– Э, нет, – Эмили резко потянулась к «Пип-бою» – и опрокинула термос на едва начатую схему здания.
– Эй, в чём дело, Сто Первая? Давненько о тебе не было никаких вестей. В чём дело, крошка? Надеюсь, не пора начинать беспокоиться?
Охнув, она попыталась смахнуть с чертежа липкие брызги чая – не получилось. Жидкость моментально впиталась в старую бумагу… о, а теперь ещё и в рукав последней чистой рубашки, прекрасно!
Тридогнайт продолжал трещать:
– Если что, моё приглашение всё ещё в силе! Чеви-Чейз, станция Френдшип-Хайтс. Студия «Новостей Галактики». Потолкуем о Джеймсе, о делах насущных…
Эмили стукнула кулаком по кнопке отключения «Пип-боя». Ругнувшись, скомкала испорченный чертёж, отшвырнула его прочь. Что ж за день-то такой!
– Всё в порядке?
Харон стоял в дверях комнаты. И внимательно смотрел на Эмили.
– Небольшая авария на производстве, – она вымученно улыбнулась.
– Бывает, – гуль поднял с пола термос, поставил на край стола. – Нам надо будет зайти в Ривет-Сити.
– Это ещё зачем? Мы и так от графика отстаём.
– И отстанем ещё больше, – кивнул он. – Сколько патронов у тебя осталось? По моим подсчётам, не больше двадцати.
– Восемнадцать.
– Вот. И с провизией, полагаю, у тебя дела обстоят не лучше. До Кентербери путь неблизкий, до Сьюард-сквер – тоже. На караванщиков надежды нет.
– Значит, буду экономить, – сказала Эмили сквозь зубы. – Всё, извини, пожалуйста, мне работать надо.
Она потянулась за рюкзаком – тот, по счастью, не сильно пострадал от чайной катастрофы. Хотя бы в блокноте этот чертёж набросать, уже хоть что-то…
– Я ведь почти ничего о тебе не знаю, – сказал Харон негромко.
Эмили вздрогнула. Медленно подняла на него взгляд.
– Знаю, что ты не любишь десятимиллиметровые пистолеты, радио «Новости Галактики» и сторонишься людей. Можно ли из этого делать какие-то выводы о твоей личности? Я бы не стал. Если бы ты сочла нужным что-то рассказать, тебе ничто бы не помешало. И это вполне нормальное положение дел, как по мне. Но вот сейчас – я спрошу. Почему не Ривет-Сити?
– Там много народа, – напряжённо произнесла Эмили.
– Это плохо?
– А что хорошего?
– Тебя ищут? Ты кому-то должна?
– Харон, довольно. Хочешь смотаться в Ривет-сити – да пожалуйста. Я подожду здесь.
– Сколько ты им должна? Две тысячи? Те две тысячи?
– Харон!.. – беспомощно прошептала Эмили, покраснев до корней волос.
– Странный ты всё-таки человечек, – его голос был ровным и спокойным, как всегда. – Знаешь, маленькие дети точно так же поступают с тем, что их пугает: зажмуриваются покрепче, чтобы не видеть зло. Потому что если оно невидимо – его, вроде как, и нет. Жаль, это не работает. Как я смогу тебя защитить, если не знаю, от чего?
– Ты и так столько для меня делаешь. А это уже действительно мои проблемы. То есть – я наворотила дел, мне и отвечать… Ох, ладно. Да, я кое-кому должна две тысячи, – нехотя проговорила Эмили, вжимаясь в спинку кресла.
Харон тяжело вздохнул.
– Кому?
– Он назвался Бёрком… Это вообще важно?
– Рассказывай. Просто – рассказывай.
– Мы встретились в Мегатонне. Он предложил мне работу. Не знаю даже, почему он решил, что мне на такое духу хватит.
– Такое – это что? – осторожно поинтересовался Харон.
– Взорвать эту чёртову бомбу, вот что. И весь город вместе с ней. Я сначала подумала, что он шутит. Что это, не знаю, розыгрыш какой-то дурацкий. А потом он привёл меня в Тенпенни-тауэр. И я поняла, что влипла.
Она замолчала, не в силах оторвать взгляд от лужицы чая на поверхности стола.
– То есть надо было, конечно, сразу сказать «нет» и вернуть ему ту проклятую тысячу крышек…
– Но говорить «нет» ты не умеешь. Да, паршиво. А вторая тысяча откуда взялась?
– А её мне дал сам мистер Тенпенни, чтобы я… – Эмили до боли сплела пальцы, – …решила проблему с гулями в депо «Уоррингтон». Точнее, мне-то самой за работу причиталось крышек триста, а на остальные я должна была нанять бойцов. Я не знаю, почему они именно мне это поручили, правда!
– Думаю, им было интересно посмотреть, что из этого выйдет, – сказал Харон задумчиво. – Наверное, две тысячи – не такая уж большая цена за возможность почувствовать себя Сатаной. И?
– И… вот, я передумала и просто ушла.
– С деньгами.
– Да, с деньгами!
– Молодец. Довольно элегантный способ сказать «нет».
Эмили исподлобья уставилась на него. Но по лицу Харона невозможно было понять, издевается он или говорит серьёзно.
– Слушай, я ведь тебя не держу, – проворчала она. – Хочешь уйти – уходи.
– Ты действительно этого хочешь? – холодно спросил гуль.
Эмили испуганно помотала головой:
– Не хочу! Но если ты решишь уйти, я всё пойму, правда. Ты же на такое не подписывался…
От долгого и тяжёлого взгляда Харона ей стало не по себе. Окончательно стушевавшись, Эмили спрятала лицо в ладонях.
– Да уж, – сказал гуль наконец. – Редкий вы бриллиант, мисс Данфорд. Редкий, и причудливой огранки… Не сбегу я. Не дождёшься. Только скажи: есть на Пустоши хоть кто-то, кому ты можешь доверять? Рейли не в счёт. Если ребята Тенпенни тебя ищут, на Сьюард-сквер они пойдут в первую очередь. Поэтому не там, а вообще на Пустоши – есть такие люди?
– Ты, – горько произнесла она, ожидая порции нравоучений.
Не дождалась.
*
А ночью Эмили приснилась мама. Невозможно красивая, в свадебном платье, почему-то похожем на лабораторный халат.
Такие сны никогда не давались ей легко.
Мама приоткрыла дверь директорского кабинета, заглянула внутрь – робко, осторожно. Не касаясь пыли, подошла к спальному мешку. Присела рядом, провела рукой по волосам Эмили – можно было почувствовать на щеке её дыхание, лёгкое и холодное, как сквозняк.
– Ты ведь не спишь, доченька, – мягко произнесла она. – Эми, посмотри на меня. Ну же.
Эмили впилась пальцами в изнанку спального мешка. Зажмурилась – до боли. И ведь она понимала, что это сон, всего лишь дурной сон, – всегда понимала. Только вот проснуться не могла.
– Ты ведь не можешь постоянно убегать, глупая ты девочка. Посмотри на себя. Что ты натворила, Эми? И продолжаешь творить?
– Он сам ушёл, – прошептала Эмили через силу. – Ушёл, а нас с Джонасом оставил на растерзание…
Тонкий палец прислонился к её губам.
– Он должен был уйти, милая. Он подарил тебе почти двадцать лет. Половину своей жизни. Он был нужен тысячам людей – но выбрал тебя. А теперь – знаешь что, доченька? Твой черёд. Ты нужна ему.
Эмили открыла глаза.
Теперь у мамы в руках была чаша. Почему-то деревянная, с выщербленными краями, наполненная тягучей тёмной жидкостью со знакомым запахом железа.
– Пей.
– Я не хочу, мама, – Эмили попыталась поднять руку, но сопротивление застывшего воздуха было непреодолимым. – Нет.
– Ну, что же ты, Эми, – мама огорчённо посмотрела на неё. – Тогда придётся мне, как тогда.
Она медленно поднесла чашу ко рту.
– Нет, мама! – заорала Эмили. – Нет!
Мама сделала глоток. Черты её лица вдруг заострились, став чеканно-прозрачными. Пальцы разжались, и чаша выпала из рук. Кровь разлилась по свадебному платью, прожигая ткань, стекая на пол, подбираясь к спальному мешку…
