Текст книги "Боевой ограничитель (СИ)"
Автор книги: Lone Molerat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Харон ловко спрыгнул рядом. Эмили увидела, что повязка на его правой руке насквозь пропиталась кровью – и собственная ладонь мгновенно отозвалась ответной болью.
Он выхватил нож, вклинил лезвие в паз между щеколдой дверного замка и принимающей накладкой.
– Эми, готовься, надо будет бежать, – обернулся Харон к ней. – Так быстро, как только сможешь.
Тихо и жалобно лязгнул замок – и дверь послушно приоткрылась. Через полминуты так же послушно приоткрылась вторая – та, что вела в холл тринадцатого этажа; очевидно, на своё счастье, владелец номера относился к категории амбициозных. И Эмили наконец поняла, что значит спасаться бегством в буквальном смысле.
Харон почти тащил её на себе – ноги Эмили еле касались ступенек. Но дыхание всё равно сбилось, а сердце отчаянно затрепыхалось внутри грудной клетки. Вот сейчас бы она не отказалась от «Психо», о нет!
На площадке между шестым и пятым этажами неспешно затягивались экспроприированными сигарами двое гулей. При виде Харона курильщики сочли за лучшее вжаться в стенку, уступая дорогу. Ещё пару-тройку пролётов спустя сверху по ним начали стрелять – косо, редко, из дрянного оружия; всему этому Эмили была несказанно рада.
…А у двери в генераторную их ждал Майкл Мастерс.
– Карма – редкостная стерва, верно? – проговорил он, заглядывая Эмили в лицо выцветшими глазами. – Но всё равно – беги, малыш. Беги.
Он протянул ей ключ на замусоленном шнурке.
– Что за дверью? – рявкнул Харон, выхватывая ключ.
– В тоннелях дикие, – Майкл грустно улыбнулся. – И Рой. Ему лучше с ними, правда?
*
…Кое о чём Майкл их всё же не предупредил. Эмили закричала бы, если бы Харон не зажал ей рот ладонью. На нижнем уровне подвала в одной из боковых комнат высилась жуткая куча обгоревших трупов, засыпанных хлорной известью. Всё, что осталось от прежних жильцов Тенпенни-Тауэр. Тех, кого она – лично она – убедила впустить в свой дом смерть.
Её персональное кладбище. Побольше, чем у многих обитателей Пустоши.
Рой здесь. Он ждёт. Ждёт её. Мысль об этом почему-то не пугала – страх переплавился в ярость, чистую и холодную, как ключевая вода.
Привычным движением Эмили вытащила из кобуры «Магнум», сняла с предохранителя. Сморгнула слёзы.
Из тоннеля метро тянуло сыростью и гнилью. Громоздкие промёрзшие туши вагонов прижимались к рельсам, где-то в отдалении лампочки аварийного освещения мерцали с частотой стробоскопа.
Бросив вопросительный взгляд на Харона, Эмили подняла с земли пустую бутылку. Размахнувшись, швырнула её вглубь тоннеля. Стекло гулко лязгнуло о ржавый рельс.
– Так и знал, – Рой неторопливо вышел из-за опрокинутого вагона, снимая с плеча штурмовую винтовку. – Нель–
Эмили выстрелила. Один раз – больше не потребовалось. Пуля сорок четвёртого калибра превратила лицо Роя в маску гуля. Посмертную.
…А потом из тоннеля полезли дикие гули. И Эмили, по мудрому завету Фридриха Великого, превратилась в автомат, к ружью приставленный. Не о чем здесь было рефлексировать, нечего бояться – когда мутные стигийские воды лижут подошвы, а вокруг лишь холод и мгла. Расстреляв обойму «Магнума», она переключилась на пистолет-пулемёт – тот, уже распробовавший смерть, действовал послушно и безотказно.
А потом стрелять стало не по кому.
Она обессиленно привалилась к холодной липкой стене. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев и скользнул куда-то в застоявшуюся тёмную воду. Искупительная жертва. Ещё одна.
– Нельзя останавливаться, – дыхание Харона было хриплым и прерывистым. – Идём.
Эмили молча кивнула. С трудом выпрямилась – её шатало, как после наркоза. Харон протянул ей руку – и Эмили, опираясь на неё, медленно побрела прочь, стараясь обходить трупы диких гулей. Не то чтобы так уж страшно было на них наступить – просто не хотелось.
– Четверо – твои, – проговорил Харон, усмехнувшись. – Поровну.
– Трое, – отстранённо произнесла она.
– Не надо. Четверо, и это не считая Роя Филлипса. Всё-таки вы чудо, мисс Данфорд. Как бы вам ни хотелось верить в обратное.
– Чудо, значит? После того, как я нас сюда притащила?
– Безотносительно этого, – Харон обнял её за плечи.
От него привычно пахло кровью и потом, железом и порохом – и Эмили успокоенно закрыла глаза. Кто бы сказал ей ещё полгода назад, что именно этот запах будет у неё ассоциироваться с тишиной и защищённостью…
– Я ведь могла просто пойти с папой в Ривет-Сити, – горько произнесла Эмили. – По пути наименьшего сопротивления. И ничего бы не узнала.
– Узнала бы. Только иначе.
– Может, тогда у меня был бы простор для толкований. А так я всё видела своими глазами. Харон, они просто перебили людей, как скот. По моей вине. И мне с этим, вроде как, жить.
– Эми, ты не можешь держать ответ за всех мерзавцев на свете, – горячо произнёс он. – Ты им помогла. Дала им шанс. А то, как они этим шансом воспользовались – это их грехи. Не твои.
– Даже если и так… – она отчаянно посмотрела на него. – Я не должна была втягивать во всё это тебя. Рисковать тобой. Ты ведь был прав, Харон, господи, ты всегда прав…
– Не извиняйся, – Харон провёл ей ладонью по щеке – и Эмили, всхлипнув, подалась вперёд, чтобы хоть на миг продлить это чувство абсолютного покоя. – Передо мной никогда не извиняйся.
А потом он её поцеловал. Мягко, осторожно; окажись прикосновение плотно сжатых губ на секунду короче, и его можно было бы принять за игру воображения.
Это был вопрос.
И она ответила. Потянулась ему навстречу, нетерпеливо прижалась к сухим горячим губам. Где-то на задворках сознания забилась мысль, что она и целоваться-то толком не умеет, что, наверное, это делается как-то не так, – но с каждой секундой эта мысль бледнела и гасла, настолько восхитительно и правильно всё было.
Он притянул её к себе. По спине Эмили пробежала сладко-тревожная дрожь, и в мире не осталось ничего, кроме желания прикасаться к Харону, ловить его неровное сладковатое дыхание, пробовать его на вкус… Быть с ним. Принадлежать ему.
– Маленькая… – прошептал он ей прямо в губы. – Можно?
– Можно, – выдохнула она еле слышно.
Он легко, как пушинку, подхватил её на руки. Посадил на край платформы – и Эмили вдруг отчётливо почувствовала, как же много на ней лишнего: разгрузка, броня, ветровка, насквозь мокрая от пота майка…
Похоже, эта мысль пришла в голову не ей одной. Харон чуть отстранился, чтобы снять с плеча дробовик и расстегнуть разгрузочный жилет. В это же время Эмили, выпутавшись из собственной разгрузки, наконец победила застёжки брони. Расстегнула молнию на куртке – да боже ж ты мой, как много одежды! – бессовестно запустила ладони под майку Харона и застонала от удовольствия, коснувшись его кожи – шершавой, горячей, влажной от пота.
– Девочка, что же ты делаешь? – выдохнул он, отрываясь от её губ. Ненадолго, впрочем.
Эти поцелуи – жадные, нетерпеливые – были больше похожи на укусы. Эмили не сомневалась, что больше всего на свете ему сейчас хочется просто содрать с неё остатки одежды и отыметь – и, чёрт возьми, её это более чем устраивало! Но он старался быть нежным, насколько мог. Для неё.
Его губы добрались до выреза майки – прискорбно высокого выреза – и Эмили, чтобы Харон не останавливался, ни в коем случае не останавливался, прижалась к нему ещё теснее, обхватив бёдрами.
В глубине тоннеля что-то лязгнуло; краем глаза Эмили уловила в темноте движение. Харон моментально отстранился от неё. Подхватил дробовик, выстрелил на звук…
В ответ из тоннеля донесся резвый топот лап. Небольшой кротокрыс, злобно вереща, перебежал через пути и забился под вагон метро. Его сородичи подбадривали бедолагу тревожным писком, но на подмогу не спешили.
– Вот же мелкий гад! – возмутилась Эмили, вытирая пот со лба.
– Он очень кстати появился, между прочим, – хрипло заметил Харон. – Ещё немножко – и я бы прямо здесь…
– Как по мне, отличная идея, – быстро сказала она.
– Здесь небезопасно, – беспощадно констатировал он, застёгивая на Эмили ветровку. – Только представь, какой-нибудь идиот из Тенпенни-Тауэр вздумает за нами погнаться – а мы тут со спущенными штанами. Не лучший способ умереть, как по мне.
Эмили тяжело вздохнула. Быть застигнутыми in flagrante delicto – штука неприятная, конечно. И всё равно, чёрт бы побрал этого кротокрыса и всю его родню до десятого колена! Она чувствовала себя так, будто из тела вынули все кости. Сил подниматься и идти куда-то просто не было.
Он обнял её. Прижался щекой к волосам – невозможно грязным, спутанным, мокрым от дождя и пота волосам – и нет, поняла Эмили, ему не было противно. Похоже, для них по отношению друг к другу это слово вообще не имело смысла. Она слабо улыбнулась, попытавшись представить себе, куда может завести полное принятие – и вдруг осознав, что они с Хароном идут по этой дороге с самого начала.
– А ещё я хочу, чтобы у тебя всё было иначе, – сказал он серьёзно. – Не в этой грязи.
========== 13 ==========
Когда они вышли из депо, было около трёх часов пополудни. Дождь уже закончился; потрёпанные и уставшие тучи отползли на северо-запад, чтобы отлежаться в предгорьях – и снова наброситься на Столичную Пустошь в самоубийственном порыве.
Снаружи их с Хароном никто не ждал: видимо, жильцы Тенпенни-Тауэр здраво рассудили, что гоняться за собственной смертью – не лучшее из возможных занятий. Эмили с досадой подумала, что совсем не обязательно было так уж рьяно оберегать нравственность уоррингтонских кротокрысов.
От депо до «РобКо» было рукой подать – так что, к вящей радости Жестянщика Джо, они даже успели поймать караван. Радость караванщиков была куда более умеренной – что ж, и неудивительно; Эмили догадывалась, что после всей этой истории вид у них с Хароном не самый благонадёжный. Другое дело, что чувства бродячих торговцев занимали её сейчас в последнюю очередь.
По расчётам хозяина каравана – суетливого толстячка по имени Лукас – до Мегатонны оставалось восемнадцать часов. Хватит ли ей этого времени, чтобы привести мысли в порядок, Эмили не знала. Её представления о том, какой должна быть жизнь, в очередной раз рассыпались – и теперь торопливо и неуклюже воссоздавали себя из обрывков, подобно ДНК, искорёженной гамма-излучением. Так-то, если взглянуть непредвзято, положение дел Эмили балансировало между отметками «хуже некуда» и «катастрофа».
С папой она разругалась. Хорошо так, основательно. Что делать с Тенпенни-Тауэр – чёрт его знает. С точки зрения этики – надо мстить, а то. Но с точки зрения математики – сотня трупов в подвале, наверное, более приемлемый итог, чем пара сотен? С «Рейнджерами Рейли» тоже непонятно – хотя Кирпич перед прощанием и оставила ей список объектов для картографирования, Эмили сильно сомневалась, что её будут рады видеть на Сьюард-сквер, с чертежами или без.
…А на другой чаше весов были те несколько минут в тоннеле метро. И это непостижимым образом всё меняло.
Мудрый Снежок как-то выдал под винтом: «Пустошь всё равно своё возьмёт». Что конкретно он имел в виду, выяснить не удалось – но фразе это, пожалуй, пошло только на пользу. Что-то аксиоматическое было в этом девизе, который можно начертать на любом щите и подогнать под любую концепцию. И Эмили с готовностью воспользовалась такой возможностью. Пустошь своё возьмёт – и ладно, и пусть. Только не сейчас.
*
Идти по размытой ливнем дороге оказалось непросто: некоторые лужи легче было переплыть, чем обойти. Это роботы Жестянщика Джо могли воспарить над суетой – а брамин радостно пёр напролом, обдавая караванщиков и груз каскадами холодных брызг.
– Тупонький он у нас, – извинился за подопечного Лукас, с опаской поглядывая на то, как Харон выжимает насквозь промокшую ветровку Эмили. – Уж не серчайте.
– Ага. Весь в тебя, а, Лукас? – заржал один из охранников. – Мамка-то у него умная была, послушная…
Ну, понеслась душа в рай, поняла Эмили.
На Харона смотреть было жалко.
*
На ночлег они остановились неподалёку от станции «Жюри-стрит». На роботов никто не покушался – видно, ливень распугал всех рейдеров, заставив их попрятаться по норам. Эмили и сама бы не отказалась от тёмной и тихой норы. Усталость брала своё: день и правда получился чертовски долгим. Но обалдевшие дофаминовые рецепторы бились в истерике и требовали добавки, не позволяя уснуть. Только и оставалось, что сидеть у костра, искоса поглядывая на Харона – абсолютно невозмутимого, конечно же, – и слушать байки караванщиков.
Это было пыткой – ну, почти.
–…А ещё мы повстречали Алекса из Кентербери, славный такой парень, – речь Лукаса лилась непринуждённо и легко. – И рассказал он мне про один посёлок у Сто Шестого. Хороший посёлок – был. Дома крепкие, от дорог далеко, а если кто и нападёт – так Убежище рядом, можно там переждать.
– Что-то я о таком посёлке не слыхал, – в голосе охранника слышалось сомнение.
– И не услышишь, – проворчал Лукас. – Там какая-то чертовщина приключилась. Однажды, осенью ещё дело было, попросился к ним на постой какой-то бродяга. Уставший весь, потрёпанный, и оружия-то при нём никакого не было. Говорит: «Учёный я, от исследовательской группы отстал. Позвольте одну только ночь у вас, в безопасности, пересидеть, а наутро уйду своих догонять». Там же, у Сто Шестого, скорпионов прорва, а они по ночам как раз и охотятся. Но – нет. Выставили жители этого парня за ограду. Не понравилось им, что он вокруг колодца крутился. У них же колодец был – славный такой, глубокий, с очистной установкой, – и они эту воду пили лет тридцать, и другим продавали, тем и жили. Ну, значит, учёный этот намотал сопли на кулак да и ушёл. Недалеко. Все слышали, как он по ту сторону ограды стонет да на помощь зовёт, но никто из поселян на помощь не рыпнулся, своя-то рубашка к телу ближе. В общем, проклял он их или что ещё – но начали люди из того посёлка умирать, один за одним. И дети малые, и старики… все. Вода в их драгоценном колодце в чистый яд превратилась. И недели не прошло, как этот путник, значит, всех за собой увёл.
– А от кого ж тогда твой Алекс это всё узнал? – буркнул охранник.
– Я почём знаю? – обиженно насупился караванщик. – Мне как рассказали, так и я вам передаю.
Эмили улыбнулась. Фольклор Пустоши был прелестно архаичен – чистая, не разбавленная конкретикой мораль. Самое интересное, что вариацию этой же истории о мёртвой воде она уже слышала в Ривет-Сити. Якобы трое рейдеров напали на какую-то лабораторию, расположенную на севере в горах, перебили всех учёных – а поживиться им оказалось и нечем, кроме нескольких бутылей очищенной воды. Воду они, ясное дело, выпили, и через пару дней умерли в страшных мучениях от неутолимой жажды. Это ж, чёрт возьми, целый мотив!
– А ты как думаешь, брехня или нет? – охранник-правдоруб повернулся к Эмили. – По мне, так брехня. Тебя как вообще зовут, молчунья?
– Эмили, – машинально ответила она.
Реакция её удивила. Караванщики, как по команде, внимательно уставились на неё. А Лукас осторожно спросил:
– А ты, случайно, ну вот совершенно случайно, не та девчонка из Убежища, о которой все говорят?
– Все – это кто?
– Ну… Тридогнайт, народ в Ривет-Сити. И парнишка один в Мегатонне всё о тебе расспрашивал.
– Что ещё за парнишка? – проворчала Эмили.
– Бучем звать. Высокий, симпатичный. Ну, то есть, девчонкам такие, вроде, нравятся… – он совсем запутался и обречённо махнул рукой. – Смуглый такой, волосы тёмные, на куртке удав вышит. Да ты его должна знать, он ведь из Убежища вашего вылез! Вообще осенью из Сто Первого народ так и повалил. В основном, конечно, молодняк. Им Смотритель голову заморочил, что на поверхности руины одни, а тут же – во! – Лукас наставительно поднял палец. – Цивилизация! Так вот, Буч этот вокруг Джерико всё крутился, потом они, видно, поладили – и ушли куда-то из города. А перед уходом он письмо для тебя оставил. Даже несколько! Одно мне передал, одно – Вольфгангу, третье оставил в «Салуне Мориарти»…
– Странно, – Эмили поморщилась, глядя, как Лукас вытаскивает из-за подкладки куртки жёваный конверт. – И что там?
– Я ж не читал, – он пожал плечами. – Небось, пишет, куда он пошёл и где ты его можешь найти. На вот, держи.
– Мне не нужно, – Эмили протянула письмо обратно.
– Да как так-то? – растерялся караванщик. – Он просил передать…
– Хорошо, – кивнула Эмили. – Ты его передал.
Она скомкала конверт – и швырнула его в огонь. Лукас огорчённо охнул.
Эмили поднялась и, чувствуя на себе удивлённые взгляды караванщиков, поспешно зашагала прочь, подальше от костра. Может, это и было невежливо – но, ей-же ей, хватит с неё хороших манер. По крайней мере, на сегодня.
Дойдя до вросших в землю развалин двухэтажного коттеджа, она остановилась. Прислонилась к стене, влажной и почему-то тёплой, словно живой, – и закрыла глаза, чувствуя, как ветер, напоённый ночной прохладой и горьким запахом дыма, лениво треплет её волосы.
Ждать пришлось недолго. Эмили улыбнулась, услышав знакомые лёгкие шаги.
– Буч? – спросил Харон с любопытством.
– Мелкая нечисть подвида «туннельный змей», – успокаивающе сказала Эмили. – Не стоит внимания.
– Ещё один из твоего пандемониума?
– Ох, нет, – она поморщилась. – Просто мелкий засранец. Он вклеивал мне жвачку в волосы и сочинял про нас с Аматой похабные стишки. Не дорос он до моего пандемониума.
– Если ты выбросила письмо только из-за меня… – проворчал Харон.
– Не только, – заверила его Эмили. – Ещё он на моём же дне рождения отобрал у меня сладкий рулет. Такое не прощают, знаешь ли. А вообще твоё душевное спокойствие стоит того, чтобы спалить Арлингтонскую библиотеку, а не только, прости господи, записку от Буча Делориа.
– Не передумала? – тон его был шутливым, но Эмили не смогла не уловить в нём тревогу.
– Издеваешься? – она мрачно усмехнулась. – Никогда не думала, что до чёртовой Мегатонны так далеко.
– Может, это не так и плохо. Есть время всё обдумать.
– А если я уже обдумала? – прошептала она, заглядывая ему в глаза. – И готова перейти от теории к практике?
Взгляд Харона дорогого стоил. И тот поцелуй, который за ним последовал – тоже.
– Мне страшно, Эми, – признался он. – Ты даже не представляешь, насколько. Страшно, что я сделаю что-то неправильно, испугаю тебя. Что тебе будет мерзко, а потом мы оба будем делать вид, что всё в порядке и ничего не произошло.
– Я тоже боюсь, – улыбнулась она. – Что мне особо нечем удивить парня с двухсотлетним опытом, разве что крутой коллекцией шрамов. Но как-нибудь мы с этим справимся, а?
– Сто Первая! – вопль Лукаса неумолимо расколол тишину. – Ты куда подевалась? Ты там в порядке? А то у меня, если что, лекарства всякие есть!
– О боже, – Эмили зажмурилась. – Это какой-то заговор, да?
*
Номер в гостинице Мегатонны оказался занят.
– Но, пожалуй, есть один вариант, девочка моя, – Мориарти, в полной мере насладившись растерянным взглядом Эмили, похлопал по боку пока безымянного мистера Помощника. – Друга твоего, Бёрка, уже давно в городе не видели.
– Бёрк мне не друг, – она скрестила руки на груди. – И ты, кстати, тоже. Так что давай без «девочек».
– А мне казалось, вы неплохо поладили, – он ухмыльнулся. – Так или иначе, дом пустой стоит, а у меня, вот ведь счастливая случайность, есть дубликат ключа.
– Сколько? – со вздохом спросила Эмили.
– Двести крышек, – безжалостно сказал Мориарти. – И с Бёрком сама объясняйся, если вдруг объявится.
*
В этой хижине ничего не изменилось с октября – да и не должно было. Очки в черепаховой оправе по-прежнему лежали на столе, пишущую машинку «Карлайл» всё так же окружали аккуратные стопки распечаток. Должно быть, где-то там, среди страниц, затерялся и черновик её собственного контракта. Эмили помнила, даже слишком хорошо помнила, как жадно мелованная бумага впитала её подпись, как перьевая ручка Бёрка порхала над бледными строчками – на машинке клавиша «L» западала, и эту букву приходилось вписывать от руки…
Эмили поставила на пол рюкзак, ставший вдруг таким тяжёлым. Усталость, тревога, отчаяние – всё вернулось.
– Не люблю Мегатонну, – сказала она тихо, уткнувшись в плечо Харону.
В приоткрытую дверь тихонько постучали. Эмили вздрогнула.
– Эми, можно? – услышала она знакомый вечно испуганный голос. – Мориарти сказал, чтоб я тут прибрался, постель сменил после Бёрка…
Она открыла дверь. Харя, старый добрый Харя стоял на пороге со стопкой белья в руках и нерешительно улыбался. Но при виде Харона улыбка сползла с его лица, оставляя неприкрытый страх.
– Раз ты здесь, это значит, что Азрухал… – робко проговорил он.
Харон кивнул.
– Как же так… А Кэрол? – почти неслышно спросил Харя.
– Жива.
– И здорова, и очень по тебе скучает, и всё с ней в порядке, правда-правда! – торопливо прибавила Эмили, чувствуя себя последней сволочью. Вот что, что ей стоило раньше зайти в Мегатонну? От кого ещё, чёрт возьми, Харя мог бы получить весточку из дома?
Он заплакал. Тихо, почти беззвучно – только крупные слёзы сбегали по изборождённым шрамами щекам.
– Мы тебя отсюда вытащим, – твёрдо сказала Эмили. – Я поговорю с Мориарти, с Симмсом – да с кем потребуется. И ты вернёшься в Подземелье. Обещаю.
Харя грустно улыбнулся.
– Всё такая же, – прошептал он. – Славный ты человечек, Эми. Только знаешь что? Ты, чем на меня время тратить, беги в душевую. А то через час воду перекроют, с этим сейчас строго. А я пока Харона о Подземелье порасспрашиваю, что да как. И приберусь заодно, вон тут пыли сколько…
Эмили растерянно посмотрела на Харона. Тот коротко кивнул – иди, мол.
*
Уолтер, повелитель вод Мегатонны, с важным видом сидел у дверей водоочистной станции, меняя десять минут гигиены на полсотни крышек. Очередь в душ продвигалась медленно – да и понять, где у этой очереди хвост, было трудновато: вместо того, чтобы цивилизованно выстраиваться в линию, женщины теснились у ограждения, таращась на площадку у «Магазина на кратере».
Там, похоже, происходило нечто любопытное. Мальчишки восхищённо толпились вокруг трёх рыцарей Братства в полной боевой выкладке. Парни постарше обступили седого скриптора, который что-то проворно записывал в блокнот. И что Братство Стали тут забыло, интересно? Неужели супермутанты в Молле закончились?
Похоже, этим вопросом задавалась не только Эмили.
– Что-то они сюда зачастили, – проворчал незнакомый ей мужчина в ремонтном комбинезоне. – В феврале были, в январе – тоже.
– И не говори, – закивал его сосед, обладатель пышной сивой бороды. – Раньше ж как было? Ихний писарь приходил раз в год, столик у Мориарти занимал и сидел себе тихонько. Кому надо – те его сами находили. А он уж постановлял, кого брать в рекруты, а кого гнать в три шеи. Тесты какие-то заставлял решать, следил, чтоб у всех справка от Чёрча была, что на первой же тренировке у новобранца пупок не развяжется. А сейчас – тьфу. Гребут кого попало: тупых, больных, убогих. Девок, что тяжелей хрена ничего в руках не держали… это я не подумавши сказанул, мисс, извиняюсь, – пробурчал он в сторону Эмили.
– Ллойд, да хорош бухтеть, – Лео Стал хлопнул его по плечу. – Что, не берут тебя в Братство Стали? А так хотелось?
– Вот послушаю я твои шутейки, когда на Мегатонну рейдеры нападут – а все мужики-то, оба-на, в Цитадели. Кто твою семейку тогда защищать будет? Гуль из салуна? Или, может, Нова? Как затрахает всех насмерть…
– Тихо, вы оба, – хмуро отозвался кто-то из хвоста очереди. – Старейшина Лайонс побольше вашего во всём этом смыслит.
– А что тут смыслить? – еле слышно отозвался старик, стоящий рядом с Эмили. – Раз гребут всех без разбору – значит, война будет.
– И с кем это, папаша? – фыркнул Лео.
– Да кто ж его знает, – старик вытер слезящиеся глаза. – Может, с НКР. А может, с Анклавом.
– Ну, сказанул, – бородач зашёлся смехом. – С Анклавом? Что ж сразу не с этим, как его там, Гитлером? Дедуля, твой Анклав червей кормит уже сорок лет!
Двери женской душевой распахнулись, выпуская Люси Вест. И Эмили поспешно протиснулась сквозь толпу, прижимая к груди свёрток с одеждой.
, *
Это платье из голубого сатина – подарок Анжелы – ой как долго ждало своего часа. И дождалось, наконец. Лёгкое, невесомое, оно было таким отчаянно непрактичным, что его и надевать-то было страшно. Но Эмили нужно было что-то особенное. Что-то чистое, не меченое Пустошью.
Впрочем, стоило Эмили выйти наружу, как вся эта затея с платьем перестала казаться такой уж замечательной. Без брони, оружия, рюкзака за спиной она чувствовала себя совсем неуютно. Да и холодновато было – как-никак, март на дворе! Ветер ощутимо покусывал голые щиколотки и предплечья, трепал волосы, безжалостно сокрушая то подобие причёски, которое ей удалось соорудить. А идти быстро не получалось: после вчерашнего дождя жестяной настил был ужасно скользким, а хвататься за поручни и пачкать руки Эмили не хотелось.
Она в растерянности остановилась перед лужей. Пожалуй, у неё бы получилось перепрыгнуть такую с разбега – но не в платье же!
– Помощь нужна?
Эмили обернулась на знакомый голос.
Харон смотрел на неё. И улыбался.
– Помоги, – жалобно попросила она. – Иначе я доберусь до дома аккурат к закату.
– Это было бы непозволительной тратой времени, – он легко подхватил её на руки. От него пахло мылом, сигаретами и – Эмили недоверчиво принюхалась – одеколоном? Это было так непривычно и настолько ненужно, что она улыбнулась.
– Что же ты так легко оделась? – проворчал он, перенося её через лужу.
– Для красоты, – Эмили шмыгнула носом. – А что? Тебе не нравится?
– Да нет, почему. Хорошее платье. Такое… тонкое.
– А ещё оно гармонирует с моими глазами и чем-нибудь там ещё, – подсказала Эмили.
– Наверняка.
Она засмеялась. А через миг улыбнулся и он. И это было так странно, так удивительно – чувствовать его тепло, ловить его улыбку, и всё это под десятками настороженных, неприязненных взглядов…
– И утащил он прекрасную принцессу в своё мрачное логово, – пробормотал Харон, останавливаясь на пороге хижины Бёрка. – Люди не прибегут тебя спасать?
– Эти – нет, – она усмехнулась. – Да здравствует принцип невмешательства.
И они остались вдвоём. Харон посадил Эмили на кровать, закрыл дверь – и в нерешительности замер посередине комнаты.
– Неловко, правда? – нервно усмехнулась Эмили.
Он кивнул.
– Иди ко мне, – попросила она.
Харон покорно сел рядом – неподвижно, а главное – молча, чёрт возьми, молча! Эмили растерялась. Что не так? Сейчас-то – что не так? Им наконец-то никто не мешает, за дверью – противная, но безопасная Мегатонна…
Она неуверенно дотронулась до его предплечья – и поразилась тому, какими напряжёнными были мышцы под горячей кожей. Заглянула в лицо – отрешённое, внешне спокойное.
– Эй, ты здесь? – осторожно спросила она.
Харон еле заметно кивнул.
Эмили провела рукой по его лицу. Осторожно отвела в сторону прядь медных волос, ещё влажных после душа. Поцеловала его в плотно сжатые губы – господи, это было всё равно что целовать каменную статую!
– Что случилось, Харон? – прошептала она испуганно. – Я что-то не так сделала?
От его взгляда – воспалённого, совершенно измученного – ей стало не по себе.
– Это плохая затея, маленькая, – тяжело проговорил он. – От такого так просто не отмоешься. Ты меня потом не простишь. И себя тоже.
– Я тебя не прощу, балбес, если ты сейчас же не перестанешь изводить нас обоих! – сердито выпалила она. – Так что – прекращай, ну! Знаешь, что мне надо? Чтобы ты вышел из кататонии, помог мне выпутаться из чёртова платья и сделал со мной всё, что тебе хочется. Хотя ладно, с платьем я как-нибудь сама разберусь, – она принялась расстёгивать пуговицы дрожащими пальцами. – Но если я начну сама справляться с третьим пунктом – поверь мне, вот это будет неловко… Ох.
Он подхватил её и усадил на колени, крепко прижимая к себе. Эмили слабо пискнула. Её познаний в анатомии вполне хватало, чтобы понять: он настроен очень даже решительно.
– Значит, всё, что захочу? – глухо осведомился Харон, расстёгивая оставшиеся пуговицы на её платье.
Вместо ответа она легонько укусила его за нижнюю губу.
Миг – и она оказалась между Хароном и матрасом. Перемена мест. Что ж, этого следовало ожидать.
Он начал целовать её – по-настоящему, всерьёз; от этих поцелуев у Эмили кружилась голова, а по венам растекалось игристое тепло. И всё это было восхитительно, в сотню раз лучше, чем она себе представляла – ровно до того момента, как она вспомнила, что под платьем, кроме шёлковых трусиков, у неё ровным счётом ничего нет, а в комнате ещё достаточно светло.
– Шрам, – прошептала она. – Ты не мог бы…
Она хотела попросить его закрыть глаза, отвернуться – что-нибудь в этом роде – но он понял по-своему. С губ Эмили сорвался растерянный полустон-полувздох, когда он провёл языком вдоль рубца и принялся целовать шрам, эту ужасную отметину – целовать осторожно, едва касаясь… Но и его горячего, прерывистого дыхания было достаточно, чтобы ошарашенная Эмили поняла: у неё несколько больше эрогенных зон, чем она полагала.
Его руки скользнули вдоль рёбер – на талию – и ещё ниже.
– Харон… – выдохнула Эмили.
Он понял – на этот раз понял. Шершавые пальцы сдвинули в сторону мокрую шёлковую ткань – и дотронулись до нежной кожи.
– Ох ты ж чёрт, – удивлённо выдохнул он. – Да тебе и вправду нравится.
– Я же говорила, – улыбнулась она – и в следующий же миг улыбка сползла с её губ, уступив место совершенно непристойному стону.
– Так хорошо?
– Да-а…
Каждое движение его пальцев отзывалось в ней мучительно-сладкой истомой. Харон знал её, вот в чём дело. Знал её всю. Знал, когда замереть на секунду, когда ускорить темп и усилить нажим… Знал, что делать, чтобы сорвать с её губ то хриплый, исступлённый шёпот, то долгий слабый стон. Он просто играл на ней, как на музыкальном инструменте.
– Не сдерживайся, маленькая, – попросил он. Что ж, это было нетрудно.
Тепло, постепенно зревшее под его пальцами, разлилось по её телу тёплыми пульсирующими волнами. Наслаждение было таким острым, что у Эмили перехватило дыхание – и в мире не осталось ничего, ничего, кроме стука её сердца и нежного взгляда Харона.
– Иди ко мне, – попросила она из последних сил. – Пожалуйста.
– Уверена?
Она кивнула, не сводя с него глаз. Уверена, как ни в чём и никогда.
Пряжка поясного ремня лязгнула о каркас кровати – и Эмили нетерпеливо подалась навстречу Харону. Медленно и осторожно – очень медленно и очень осторожно – он вошёл в неё, с каждым движением проникая всё глубже, пока не заполнил её всю, без остатка. Эмили замерла, глядя на него широко раскрытыми глазами.
– Маленькая… – хрипло спросил он. – Всё хорошо?
– Ох, – проговорила она. – Чудесно.
Что такое «чудесно», она поняла в следующий миг – когда он начал двигаться в ней, всё так же бережно и нежно. Такой твёрдый и горячий. Эмили застонала, и он поймал этот стон на её губах, прижался к ней теснее. Она обхватила его бёдрами, качнувшись навстречу – чтобы принять его ещё глубже. Так, как он того заслуживает. Так, как она того хочет.
