Текст книги "Боевой ограничитель (СИ)"
Автор книги: Lone Molerat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Маску она стыдливо выбросила в урну в вестибюле станции «Вернон-сквер». Гуль это заметил, конечно, но никак не прокомментировал. Только спросил немного погодя:
– Ты сказала, у тебя есть оружие. Можно, я на него посмотрю?
– Конечно, – Эмили протянула ему револьвер. – Он старенький, но, вроде, надёжный.
– Интересный экземпляр, – задумчиво произнёс наёмник. Эмили револьвер казался довольно крупным и увесистым, но в руках Харона он выглядел совсем игрушечным. – Кто его тебе продал?
– Один караванщик.
– Вот же сволочь, – гуль протянул револьвер обратно.
– Что, всё настолько плохо? – нервно усмехнулась она.
– Если это оружие тебе дорого, его, наверное, можно отреставрировать, – не сразу ответил Харон. – Но сейчас стрелять из него не стоит. Оно в ужасном состоянии.
– Видишь, как тебе на этот раз повезло с работодателем? – Эмили попыталась улыбнуться. – Да я же просто чёртов эксперт по выживанию в Пустоши!
– Честных людей очень мало, – сказал гуль спокойно. – Просто прими это как данность. Тогда, если кто-то вдруг сдержит слово и оправдает твои надежды, тебе будет приятно. А если не сдержит и не оправдает – ты хотя бы будешь к этому готова.
Она кивнула, украдкой смахивая слёзы. Хотя, господи, ей-то чего плакать? Это бедного Харона стоит пожалеть, что связался с такой дурищей.
*
Вот странно: в метро было куда холоднее – вода под ногами, затхлая сырость земли. А здесь, снаружи, вовсю светило солнце – но при виде просторной площади, которую придётся преодолеть, чтобы добраться до гостиницы, по спине Эмили побежали мурашки.
Она повыше подняла воротник.
– Вот, смотри, – шёпотом окликнул её гуль. – Только сильно не высовывайся. Двое там, на крыше, ещё один в переходе. И в том магазине как минимум трое. Наверняка есть и ещё.
– Мутанты? – Эмили прищурилась, вглядываясь в едва заметные силуэты.
– Они самые. Как-то их многовато. Тебе хоть заплатят за эту спасательную операцию?
Эмили сконфуженно отвернулась. Наверное, через пару часов Харон уже мечтать будет о воскрешении Азрухала.
– Рейли сказала, можно попасть в гостиницу через больницу. Там есть проём в стене и какая-то антенна…
– Они уже пробирались через больницу, и ничем хорошим это не закончилось, – Харон сменил магазин дробовика. – Видишь там развалины слева от гостиницы? Можно пробраться сразу на третий этаж.
– Ты научишь меня драться? – спросила она. – Не сейчас, конечно. Потом. Мне так стыдно, правда. Я понимаю, что никогда не стану, как ты…
– Не станешь. Оно и к лучшему, – гуль посмотрел на неё.
У него были синие глаза. Не выцветшие, как у большинства обитателей Подземелья, а яркие, даже под мутным слоем роговицы, и очень живые. Это было совсем неважно – уж сейчас-то, за минуту до самоубийственной пробежки по самому опасному району города, да и вообще…
Но у него, чёрт возьми, были синие глаза. Синие и грустные.
– Научу, – сказал он, снимая с плеча дробовик. – Тому, что смогу и успею. Дурное дело нехитрое. Для начала – завяжи шнурки. И – не бойся. В случае чего стрелять будут по мне, если у них есть хоть капля мозгов. Готова? Ну, пора.
*
Обломки бетонных конструкций, ощетинившиеся кусками арматуры и присыпанные снегом, не внушали доверия. С ними и находиться рядом было страшновато – а уж карабкаться наверх…
– Пойду первым, – гуль перевесил дробовик на левое плечо. – Отмечай, куда я наступаю и за что держусь – и за мной.
Ничего отметить Эмили так и не успела: наёмник просто взлетел по завалу, в два счёта оказавшись наверху. Заглянул в окно третьего этажа, одобрительно кивнул.
Эх, была не была.
Стиснув зубы, Эмили поползла наверх. Первый отрезок пути дался просто, хотя бетонные плиты под ногами то и дело предательски подрагивали, а те прутья арматуры, за которые она хваталась, были одновременно холодными до ломоты в пальцах, дико скользкими и чертовски острыми. Но вот дальше… Следующий надёжный выступ перекрытия был почти на уровне её груди.
– Харон, – жалобно позвала она.
– Ну, что там? – отозвался гуль шёпотом. – Давай уже, забирайся. Мы тут как на ладони.
– Я не могу, – Эмили зажмурилась от стыда. – Влезть не могу. Высоко.
Гуль молча – насколько же ещё хватит его терпения? – спустился. Поморщившись, протянул Эмили руку – и легко, словно котёнка, втащил наверх.
– Спасибо, – прошептала она, вытирая испарину со лба рукавом. – Мне правда жутко стыдно, я… Ох, ты уже там?
Она перелезла – перевалилась, если уж точно – через подоконник, чудом не распоров куртку о торчащие из рамы осколки. Заморгала, привыкая к полумраку комнаты – тесной, заставленной довоенной мебелью.
Гуль, осторожно перешагивая через обломки каркаса кровати, подобрался к дверному проёму. Выглянул в коридор.
– Пусто, – сказал он негромко. – Но на лестнице – двое или трое. Без стрельбы не обойдётся. Значит, так. Побудь пока тут. Я с ними разберусь – и вернусь за тобой. Это – понятно?
Эмили согласно кивнула.
– Сиди тихо, и не бойся, – его голос, казалось, потеплел на тысячную долю. – Я справлюсь. Если вдруг нет – если не вернусь до ночи, или ты будешь уверена, что я умер или серьёзно ранен – выбирайся через окно и возвращайся в Подземелье тем же путём, что мы пришли. Тоннель я расчистил, но всё равно будь осторожна и держи оружие наготове. Всё.
Он был совершенно спокоен – как обычно. Он ведь только кажется бессмертным, с ужасом напомнила себе Эмили. Что бы там ни говорил Азрухал, но он всего лишь человек из плоти и крови. Человек, которого она сейчас, может быть, отправляет умирать.
– Удачи, – проговорила она севшим голосом. – И…осторожнее там, хорошо?
Он коротко кивнул. Снял с плеча дробовик, взвёл затвор – и вышел из комнаты.
Эмили, опомнившись, юркнула в простенок между шкафом и стеной. Обхватила колени руками, сцепила замёрзшие пальцы, зажмурилась…
Ждать она умела хорошо. Ждать смерти, пытаясь угадать небо в том сером и невнятном свете, что сочился сквозь прорехи в потолке клиники Мегатонны. Ждать в закутке у генераторной, пока Буч и его дружки не пройдут в класс – чтобы вбежать туда за секунду до того, как мистер Бротч включит проектор.
Тишина сгустилась, став невыносимой, давящей, осязаемой.
– «Перед тем как войти в ущелье, Черный Бык Норроуэйский остановился, – прошептала Эмили одними губами, глядя на тусклый блик в изножье кровати. – И сказал: «Тут тебе придется спешиться, госпожа моя. В этом ущелье я буду сражаться не на жизнь, а на смерть. Биться я буду один, и никто не должен мне помогать»…
Слова таяли в ледяном воздухе, едва сорвавшись с губ. Как тогда, в другой тёмной комнате, когда папа всё не возвращался с дежурства, и отключили свет, и на коленях лежала давно выученная наизусть книга сказок – если читать их некому, то приходится самой. Разгонять темноту звуком собственного голоса.
– «…Темное мрачное ущелье, что лежит перед нами, – это логово Духа Тьмы. Он творит много зла в нашем мире. Я хочу с ним сразиться и победить его и надеюсь, что смогу. А ты сядь вот на этот камень и не шевели ни рукой, ни ногой, пока я не вернусь»…
Треск выстрелов показался оглушительным. Эмили вскрикнула. До боли стиснула пальцы, зажмурилась, вжалась в стену – чтобы сократиться до размеров математической точки, исчезнуть…
Автоматная очередь захлебнулась. Оборвалась вместе с чьим-то криком. И стало тихо-тихо.
Он сказал ждать – и она ждала. Как та девчонка из сказки, невеста Чёрного Рыцаря Норроуэйского, которая тоже знала толк в ожидании…
Тишина сгустилась, став невыносимой, давящей, осязаемой.
А если Харон просто ушёл? Что его держит-то, если разобраться? Подпись на контракте – ну смешно же. И его можно понять. С такой дурой-неумёхой из Убежища связываться – себе дороже. На что она ему сдалась?
Лучше пусть так. Лучше пусть он на самом деле ушёл, бросив её здесь. Потому что если он умер из-за её неумения отказывать…
За стеной раздались шаги – чужие. Неправильные. Харон ухитрялся перемещаться почти неслышно – этот же топал, как слон. Мутант?
Эмили затаила дыхание. С ужасом впилась взглядом в бутылку с водой, забытую на краю стола.
Супермутант – огромная гора мышц – влетел в комнату, тяжело дыша и бормоча что-то неразборчивое. Швырнул на кровать здоровенную сумку со снаряжением – только пружины жалобно заскрипели. Взвизгнула молния. Мутант выхватил из сумки обойму патронов для минигана – для минигана, господи – и рванулся обратно в коридор.
– Да где же ты? – отчаянно прошептала Эмили, косясь на дверь. – Харон, ну где ты?
На дне расстёгнутой сумки призывно поблёскивали металлические цилиндрики – импульсные гранаты. Эмили видела такие в «Магазине на кратере», и видела, сколько они стоят. Хорошее оружие.
…А если его ранили, и он теперь лежит где-то без сознания, и каждая минута на счету – а она, живая и здоровая идиотина, сидит тут над сумкой с боезапасом…
За тонкой стеной щёлкнул затвор – или как там эта штука называется? И почти одновременно скрипнула доска лестницы.
Если Харон придёт сюда – он ведь думает, что всех убил, и знать не знает, что в соседней комнате засел ещё один зелёный с миниганом! Он даже не заметит… и она не успеет подать знак.
Довольно.
Эмили выскочила из угла, подхватила гранату, сжала в потной ладони. Дурное дело нехитрое. Выдернуть чеку – вот это колечко – досчитать до трёх и швырнуть гранату в дверной проём, ну правда, делов-то.
Прижимаясь спиной к стене, затаив дыхание, она медленно подбиралась к той самой комнате. Сердце билось оглушительно громко, но в остальном тишина оставалась тишиной.
Дрожащие пальцы впились в ободок чеки. В цилиндрике гранаты что-то глухо щёлкнуло.
–Тридваодин, – выдохнула она. С размаху швырнула гранату в темноту дверного проёма – и рванулась прочь. Споткнулась обо что-то – и, понимая, что вот сейчас всё и случится, сжалась в комочек у стены, зажимая уши ладонями, всё ещё пахнущими металлом…
Рвануло так близко и так громко, что Эмили взвыла от боли в ушах. Зачем-то поднялась на ноги; её повело – прямо перед глазами вдруг оказался выцветший, двоящийся рисунок на обоях. Она оттолкнула наплывающую стену, вслепую шагнула назад, споткнулась обо что-то – и шлёпнулась на пол.
Из мечущейся в воздухе пыли и бетонного крошева вдруг выплыла злющая рожа мутанта и красная точка целеуказателя.
Эмили инстинктивно попятилась назад. Пальцы на удивление резво нащупали кобуру с револьвером, но было уже поздно. Слишком поздно.
Грохнул выстрел – и голова мутанта словно взорвалась изнутри. Что-то мокрое и горячее брызнуло Эмили в лицо, и сквозь звон в ушах прорвался раздражённый окрик:
– Живая?
–Д-да, – Эмили была не слишком-то в этом уверена, но надо же было ответить?
– Да не вертись ты. И не голоси.
Лица коснулось что-то мягкое и шершавое. Эмили растерянно заморгала. Увидела Харона – живого, с дробовиком в правой руке и шарфом – в левой.
Он заглянул ей в глаза. Без выражения, без интереса – просто чтобы оценить величину зрачков. Нет ли сотрясения.
– Там питьевой фонтанчик у лестницы, умойся, – сказал он наконец, отводя взгляд.
Туша супермутанта распласталась поперёк коридора. Эмили старалась отвести взгляд, правда, старалась – но стоило ей увидеть серо-багровые потёки на обоях и наступить на что-то хрустящее…
Она метнулась в комнату, зажимая рот руками. Ага, какое там. Её вырвало – да, прямо на глазах у гуля, будто мало было предыдущего позора…
– Уйди! – выдохнула она и снова согнулась пополам, вцепившись в изголовье кровати.
– Я ведь просил остаться здесь, – сказал Харон. – Почему ты не послушалась? Что случилось?
– М-мутант, – с трудом проговорила она. – Он хотел тебя п-подкараулить… в той комнате…
– Допустим. И?
– И я испугалась, и решила п-помочь… тут гранаты, к-кстати, вот.
Он вздохнул.
– Никогда так больше не делай, – сказал он. – Гранаты в помещении… Ладно. Приводи себя в порядок и пойдём. Я нашёл тот ящик.
– А их? Рейнджеров?
– Они на крыше. Думаю, лучше будет, если ты с ними поговоришь. Мой голос доверия не внушает.
*
Оставался последний лестничный пролёт. Эмили в нерешительности остановилась, глядя на ржавый прямоугольник двери.
– Они там, да? – спросила она шёпотом.
Гуль еле заметно кивнул.
– Не стреляйте! – крикнула она хриплым, совсем чужим голосом. – Я от Рейли… то есть мы от Рейли, Харон и я! И у нас есть патроны…
Дверь распахнулась – и сумеречный неяркий свет резанул по глазам.
– Быстро сюда, – приказал низкий мужской голос. – Тут зелёных до хрена, лезут и лезут…
И Эмили бросилась наверх, спотыкаясь и плача – плача от облегчения, что они живы и всё было не зря, что Харон – живой, что Ленни – сволочь и убийца, а жизнь – кошмар, но сейчас, вот сейчас, пока ещё есть это низкое серое небо и немного надежды.
========== 2 ==========
– Ну, за Донни, – Кирпич подняла флягу. – Хороший был парень.
– За Донована, – отозвался Мясник.
Эмили впилась в стакан дрожащими пальцами – не расплескать бы. Её трясло.
Путь от гостиницы до базы рейнджеров на Сьюард-сквер она почти не запомнила, как дурной горячечный сон. Была кровь. Много крови, криков и взрывов. Были тоннели метро – вязкая жижа под ногами, искорёженные туши вагонов, вспышки выстрелов, сбитое дыхание, подкосившиеся ноги, – я не могу больше, честное слово, не могу, идите без меня, я догоню, – успокаивающий голос девушки-рейнджера с чудны́м именем Кирпич: «Потерпи, малая, уже почти пришли»…
Донован остался там, в холле гостиницы, прошитый очередью минигана. Как и бедняга Тео несколькими этажами выше. А на ней, неумёхе из Убежища, ни царапинки. Из-за ужасного ангела-хранителя, который сейчас стоял в дверях комнаты, скрестив руки на груди.
Эмили залпом опустошила стакан. Закашлялась. Захотелось ещё – чтобы знакомое тепло разбежалось по венам, чтобы стало легче хотя бы ненадолго. Она потянулась было к бутылке, но осеклась, поймав пристальный взгляд гуля.
– Ты не стесняйся, – Мясник похлопал её по плечу. От прикосновения Эмили дёрнулась, как от удара током.
– Извините, ребят, – промямлила она, вытирая испарину со лба. – Н-нервы ни к чёрту.
– Оно и понятно, после такой-то зарубы, – горько усмехнулась Кирпич. – Ты знаешь что? В генераторной тайник есть, я тебе покажу – возьми там нормальную броню. А то что это на тебе за тряпки несуразные? Не защита, а так, смех один.
– С-спасибо, – промямлила Эмили. – Но не надо, это слишком…
– Иди ты, – беззлобно проворчал Мясник. – «Слишком» ей. Без тебя мы бы все там остались.
– Вы с Рейли одного роста, а ей броня ещё долго, наверное, не понадобится… – Кирпич яростно шмыгнула носом. – Как там она? За ней хоть приглядывают в этом гулешнике?
– Там хорошие врачи. Доктор Берроуз, Грейвс…
– Да хоть Эскулап с Гиппократом, я её оттуда заберу, – Мясник скрежетнул зубами. – Нечего ей делать в этом могильнике – эй ты там, парень из преисподней, без обид. Завтра с утра и пойдём. Так что, Кирпич, не налегай особо на выпивку.
– Ну, и мне пора, – Эмили неловко поднялась из-за стола. – Спасибо за всё.
– Не дури, малая, – поморщилась Кирпич.
– Куда тебе идти? Ночь на дворе. Оставайся, – Мясник устало прикрыл глаза. – Душ в конце коридора, вода в баке, вроде, ещё не закончилась. Свободных коек теперь до чёрта… Да уж. Ну и гуль этот твой тоже, конечно, пусть переночует, – добавил он без особого энтузиазма. – Там в подсобке матрас есть.
– Мои услуги тебе сегодня больше не нужны? – спокойно спросил Харон Эмили.
– Нет, – растерялась она.
– Тогда я пойду пройдусь.
– Да, Сьюард-сквер – прекрасный район для прогулок, – фыркнула Кирпич. – Вежливые жители, образцовая архитектура… Шею себе не сверни, огневая поддержка.
– И не притащи никого к нам на базу, – угрюмо добавил Мясник.
Гуль еле заметно кивнул, но не двинулся с места.
– Да, Харон, ты свобод… э-э…можешь идти. Ты… отлично поработал, очень нам всем помог, спасибо тебе большое… – скороговоркой пробормотала Эмили. Господи, что ему нужно-то?
И тут до неё наконец дошло.
– Ой. Тебе же заплатить надо, да?
Она расстегнула поясную сумку, выгребла крышки на стол. Не очень-то много их и оставалось, тех крышек.
Гуль вопросительно посмотрел на неё.
– Да сколько надо, столько и возьми, – опешила Эмили. – Купи себе, что нужно – патроны там, еду… Я же не знаю…
Он одним движением ладони сгрёб большую часть крышек. Ссыпал их в карман, подхватил с пола рюкзак и ушёл – молча, не прощаясь. Только дверь лязгнула.
Эмили уныло уставилась на то, что осталось от добычи. В Мегатонне такого несметного богатства хватило бы разве что на пару ночёвок и не слишком сытный обед.
– Жадина он у тебя, – Кирпич удивлённо покачала головой. – Ты его всегда так балуешь?
«Всегда» исчислялось одним днём, но об этом Эмили предпочла промолчать.
*
Чистая одежда, запах мыла от кожи – то, что в Убежище казалось само собой разумеющимся, здесь воспринималось как редкое везение. Крыша над головой. Надёжная бронированная дверь, отделяющая сонный уют базы от жутких развалин Сьюард-сквер. Но уснуть у Эмили всё равно не получалось. Мягкий, почти чистый матрас, казалось, хранил очертания тела прежнего хозяина – кто на нём спал раньше? Тео? Донован?
Его ведь можно было спасти – этого невысокого кареглазого парня. Если бы только она на что-то годилась. Если бы ей хватило мужества пробиваться вместе со всеми через холл гостиницы, а не прятаться за спиной гуля, прижимая к груди бесполезную штурмовую винтовку – как будто оружие было талисманом, способным защитить её, сделать невидимой для пуль…
– Не спится? – шёпотом окликнул её Мясник с соседней койки.
Эмили зажмурилась ещё крепче – будто он мог увидеть в кромешной темноте, что её глаза закрыты недостаточно плотно. Глубоко задышала, изображая здоровый крепкий сон.
– Карл, отвали от человека, – яростно прошипела Кирпич.
*
Уснуть Эмили удалось только под утро. За один день мир расширился настолько, что разум просто отказывался его принимать. Но этот новый мир, жуткий и безумный, был чертовски настойчив. Он впечатывался в сознание резкими, как пощёчина, вспышками воспоминаний. Цеплялся рваными краями за границы прежних представлений о том, какой должна быть жизнь – и прорастал сквозь них…
Разбудил её хриплый спросонья голос Кирпич:
– Мелкая, там твой гуль припёрся. Выйдешь к нему?
– Ох, – Эмили рывком села на кровати. – Да. Да, конечно.
Кое-как зашнуровав ботинки, она выскочила в коридор. Взбежала по лестнице, щурясь от назойливого света люминесцентных ламп. Приоткрыла дверь – и отшатнулась: порыв ледяного ветра швырнул ей в лицо пригоршню мелких капель дождя.
– Доброе утро, Харон, – пробормотала она, обхватив плечи руками: холод на улице был жуткий. – Ты заходи…
– Держи, – гуль через порог протянул Эмили увесистый свёрток.
– Это что… это мне?
Он еле заметно кивнул.
Непослушными спросонья пальцами она развязала верёвку, отвернула край промасленной бумаги – и уставилась на револьвер. Аккуратный, почти новый, с деревянной рукоятью.
– О, «Магнум», – одобрительно присвистнула Кирпич, заглядывая Эмили через плечо. – Хорошая штука, только патроны к нему хрен найдёшь. А где ты его взял? Это ты что ж, до Ривет-сити ходил?
– Поймал караван у переправы.
– Всё равно. Такая даль…
Харон не ответил.
– Спасибо, – у Эмили перехватило дыхание. – Спасибо, Харон. Я…
– Значит, так, – Мясник выглянул из коридора. – Эми, мы с Кирпич уходим. Посторожишь базу, пока не вернёмся? Будь как дома. Ешь, отдыхай, журналы можешь посмотреть, ну и терминал… хотя в терминал не надо лезть, наверное.
– А чего это – не надо? – удивлённо спросила Кирпич. – Ей же с ним ещё работать!
– Ох, хотел я до возвращения Рейли это отложить, – Мясник вздохнул. – А, ладно. Эми, мы тут вчера потолковали… Ты сама видишь: дела наши плохи. Мы потеряли четверых. Рейли ещё долго будет восстанавливаться. А контракт по картографированию на нас висит. Так что – может, объединим усилия? Я тебе покажу, как работает картографический модуль. Там ничего сложного, в общем-то. Побегаешь тут по району – не за бесплатно, конечно. Поищешь интересные места.
– Интересные? – только и смогла спросить Эмили.
– Скажем так – нашего работодателя интересуют потенциально полезные локации, – Кирпич улыбнулась. – Там у метро офисное здание – с него и начни. Есть ли коммуникации, вода и свет, какова степень износа стен, пригодно ли для жилья и работы. Естественно, что найдёшь – то твоё.
– Да уймись уже, – осадил её Мясник. – А то наобещаешь тут человеку с три короба, а Рейли не одобрит нашу затею… Хотя это очень маловероятно, – поспешно добавил он, поймав растерянный взгляд Эмили.
*
Рейли дала добро – а то.
Бледную, несчастную, осунувшуюся Рейли было жалко до боли. Нет, её жизни больше ничто не угрожало – тут Мясник с Берроузом был согласен. Но как она переживала смерть Тео и Донована…
Она держалась. Старалась не подавать виду, как ей тяжело. Терпеливо объясняла Эмили, как надо работать с картографическим модулем, как строить схемы зданий на довоенной, дико редкой миллиметровой бумаге (за эти чертежи таинственный заказчик приплачивал отдельно). Днями напролёт сидела за старым терминалом, приводя в порядок данные по предыдущим вылазкам. Улыбалась шуткам Кирпич, сама пыталась шутить.
Вот только по ночам она плакала. Тихо, уткнувшись в подушку, только и видно было, как вздрагивают плечи под тонким одеялом. И никто – ни Эмили, ни остальные – даже не пытались её утешить. Знали: не получится.
*
Слоняться без дела по базе Эмили просто не могла (хотя рейнджеров, наверное, и такой расклад устроил бы). Для неё, нелюдимой и замкнутой, всегда было ужасной проблемой найти темы для беседы, а потом ещё и поддерживать разговор – всё равно, что пытаться не дать пламени погаснуть под дождём.
С Хароном всё было по-другому.
Эмили за пару дней привыкла к его молчаливому присутствию. Повстречать ещё большего угрюмца, чем она сама, – о, это было всё равно что сорвать джекпот. Конечно, хотелось узнать о нём что-нибудь. Но Эмили как никто другой понимала, как могут выводить из себя глуповато-дружелюбные попытки влезть в душу.
Ночевал он… где-то. Эмили понятия не имела, где именно. Каждое утро ровно в семь она выходила на крыльцо базы рейнджеров, и Харон уже ждал её там. Каждый вечер она возвращалась – и он уходил в темноту, дождавшись, пока металлическая дверь захлопнется за спиной Эмили. Было в этом что-то ужасно неправильное. Она успокаивала себя тем, что, в конце концов, надо же Харону хоть временами отдыхать от её общества?
Обещание, данное Эмили, гуль воспринял всерьёз. Сначала тренировки были адом кромешным. Оказалось, что стрелять – это не самое сложное, хотя и сложнее, чем Эмили себе представляла. Куда хуже было осознать, что ей придётся заново учиться ходить. На Пустоши, как объяснил Харон, выживают те, кто умеет передвигаться быстро, незаметно и аккуратно. В её случае провал был по всем трём направлениям. Даже на пустыре за базой рейнджеров, где гуль учил её стрелять по бутылкам, Эмили несколько раз умудрилась упасть – на ровном месте. Сначала она поскользнулась на крупном осколке, потом споткнулась о торчащий из фундамента штырь арматуры, в третий раз подвели шнурки…
– У тебя плохое зрение? – спросил Харон, в очередной раз наблюдая за тем, как Эмили, ворча и отряхиваясь, поднимается с земли.
– Нет. Просто я неуклюжая.
– Тогда как ты можешь быть неуклюжей? – удивился он. – Это же твоё тело. Если уж ты не знаешь, как заставить его работать – я-то чем могу помочь?
– Дурацкое тело, – сконфуженно проворчала Эмили.
– А что с ним не так?
– А что в нём хорошего? Мышцы, как у радтаракана, выносливость, как у него же… Рост, опять же, дурацкий. Слишком высокая…
Он скептически посмотрел на неё сверху вниз.
– Ну, для девчонки – высокая.
– Это плохо? – он, похоже, растерялся.
Эмили сразу вспомнились дивные школьные годы. Слишком короткий комбинезон, неуклюже торчащие тощие лодыжки, а уж в спортзале какой кошмар… ступни, которые за всё цепляются, гогот «Туннельных змей»…
– Ты ведь не будешь говорить мне, что надо полюбить себя такой, как я есть? – уныло спросила Эмили.
– Нет, конечно. Просто нужно научиться использовать то, что тебе дано, вот и всё. Просто сказать себе – вот с этим тебе жить. Другого не будет. Хуже – пожалуйста. А лучше – нет. Хотя я и не понимаю, из-за чего ты убиваешься.
*
Мало-помалу тело начинало слушаться и делать что надо.
Каждый день приносил Эмили мелкие победы, над которыми привычные обитатели Пустошей, наверное, ржали бы в голос. Взобраться по почти отвесной стене на второй этаж. Найти там среди барахла сейф – и вскрыть его, пусть и изведя чёртову гору отмычек. Самой разделаться со стаей тараканов.
Поголовье бродячих собак в окрестностях Сьюард-сквер существенно сократилось. Супермутантов, конечно, по-прежнему оставалось до чёрта. Хотя одного Эмили убила даже совсем сама – выследила, подкралась, прицелилась… Потом, правда, огорчилась, увидев, что Харон, как всегда, был рядом. Но ведь он всё равно не помогал!
Когда Эмили более-менее освоилась на пустыре, они начали выбираться в город. Там Харон учил её ходить осторожно. Постоянно держать в голове сотни опасностей, которыми кишит Молл: помнить, что под ногами мины, что дома, простоявшие по триста-четыреста лет и пережившие бомбардировку, далеко не так уж надёжны.
А ещё он научил её одной игре – «пять тупых способов умереть».
– Их больше, конечно, – объяснил он. – Их всегда больше. Но если ты, выбирая маршрут, будешь держать в уме хотя бы пять, это уже неплохо. Вот смотри. Предположим, тебе надо пройти отсюда к станции метро. Что может помешать тебе это сделать?
– Во-первых, там, у входа в галерею, скорее всего, мина, – бодро начала Эмили. – Иначе откуда там эта куча тряпок? А тряпки яркие и не очень-то пыльные. Значит, в том здании кто-то засел. По автостоянке лучше не ходить – во-первых, тоже могут быть мины, а во-вторых, слишком уж много старых тележек и машин. Установить растяжку – раз плюнуть. И если вдруг окажется, что в одной из тележек или машин турель – и прятаться особо некуда. Так что идти надо по правой стороне – там, где фура припаркована.
Лицо гуля было непроницаемым.
– Но с учётом того, что в фуре может оказаться что угодно… Ой, а справа тоже что-то не очень. Подвальные окна, оттуда запросто могут ногу прострелить… Так где идти-то?
– Справа, – сказал он, прищурившись. – Но осторожно.
– Так, мина, турель, растяжки, машины… Это уже четыре опасности. А пятая…
– Ближе, чем ты думаешь.
– Шнурки! – разочарованно простонала Эмили. – Вот же зараза! Да как же это? Я их завязывала, двойным узлом…
*
Раньше Эмили била дрожь при одной мысли о том, чтобы приблизиться к заброшенным зданиям, а теперь оказалось, что не так уж это и жутко. Ну, скелеты. Ну, радтараканы. Где ж их нет? Даже интересно было бродить по опустевшим квартирам и офисам, читать записи в терминалах, и украдкой, пока Харон не видит, примерять перед помутневшими зеркалами старые наряды…
А больше всего Эмили понравилось, как ни странно, картографирование. Чертежи становились всё лучше день ото дня. Рейли не скупилась на похвалу, да Эмили и сама видела: получается хорошо. Эта монотонная, скрупулёзная работа поглощала всё внимание, не оставляя в голове места ни воспоминаниям, ни страхам. Только отвлечёшься – и вот уже у тебя на схеме пропал целый этаж, или наоборот, расплодились несуществующие перегородки.
И до чего же приятно было представлять себе, как эти руины когда-нибудь обретут второе дыхание. Как в них придут люди, укрепят стены, застеклят оконные проёмы, починят старую проводку – и в изъеденные старостью дома робко, осторожно войдёт новая жизнь.
Один раз, замечтавшись, Эмили уснула за чертежом – а проснувшись, обнаружила, что рисунок закончен, аккуратно и правильно. У неё, конечно, зародились некоторые подозрения насчёт постороннего вмешательства… но с чего бы Харону возиться с её чертежом?
Эмили всё переживала, что Харону с ней плохо. Ну, в самом деле, он же из другого теста! Ему, наверное, хочется каких-то… приключений, что ли. Не таких, как в гостинице «Стейтсмен», это, пожалуй, перебор. Но ведь сидеть часами в заброшенных зданиях, ожидая, пока Эмили закончит очередной чертёж – это ж удавиться с тоски можно!
Как-то раз она набралась смелости и спросила напрямую:
– Тебе со мной скучно, да?
– Мне должно быть весело?
– Ну… может, ты хочешь взять выходной? Встретиться с кем-нибудь, просто отдохнуть?
– Нет, мне не нужен выходной.
Вот и поговорили.
*
Второго декабря – Эмили случайно обратила внимание на дату, когда загружала координаты очередного разорённого склада в «Пип-бой» – на улице было настоящее светопреставление. Моросил дождь, въедливый ледяной ветер пробирался под одежду, пальцы замерзали – так что на базу пришлось вернуться ещё засветло. Что ж, погодка под стать празднику. Три с половиной месяца в аду. Своеобразный юбилей.
– Ну, неплохо, – Рейли устало откинулась на спинку кресла, рассматривая свежий чертёж. – Говоришь, в подвале дикие?
– Теперь уже нет. Но могут прийти из метро, там пролом в стене…
Рейли рассеянно кивнула – мысли её витали где-то далеко.
– Ты ешь, ешь, – Кирпич поставила перед Эмили разогретый на плитке Солсбери-стейк. – Таскалась весь день под дождём со своим гулем…
– Можно, я его сюда позову? – осмелела Эмили.
Повисло тягостное молчание.
– Малая, мы тебе, конечно, благодарны за помощь, – Кирпич придвинула к себе банку с тушёнкой. – Вам обоим. Но он же гуль.
– И что?
– Ну как – что? От него воняет, в конце концов. И эта рожа – вот ни разу не лучшее зрелище. Он же, небось, не на ступеньках ночует? Нашёл себе где-то нору, дрыхнет там. Гули – парни непритязательные, им и так неплохо.
Рейли отрешённо смотрела в стену.
– А что, он жалуется на неподобающие условия труда? – с любопытством спросил Мясник. – Просится в тёплую постельку?
– Нет.
Эмили было знакомо это чувство – сморозить что-то неподобающее и умирать от стыда под укоризненным взглядом отца. Когда она заявила, что не хочет звать Буча и его шайку на день рождения. Когда отказалась назвать подаренную куклу именем мамы.
И сейчас надо было быстренько пошутить на тему гулей и их образа жизни, плеснуть в стакан виски, сделать погромче долбаное радио – и веселиться, всё равно, что труп гримировать…
Она встала из-за стола. Прошла в спальню. Минут пять сидела на кровати, растирая разнывшиеся виски, слушая, как сквозь бодрую трескотню диджея прорываются всхлипывания Рейли и преувеличенно бодрый голос Мясника.
А потом начала собираться.
– Малая, ты куда? – окликнула её Кирпич на пороге. – Стемнеет скоро.
– Пройдусь немного, – улыбнулась Эмили. – Я там у метро видела автомат с колой… уже сто лет её не пила.
И словно увидела себя со стороны – в зимней куртке поверх бронекостюма, с «Магнумом» в кобуре и рюкзаком за спиной. И разогретым Солсбери-стейком в руках.
