Текст книги "Либо ты, либо я (СИ)"

Автор книги: Lirva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Хули орёшь-то, блять?! – парень недовольно жмурится, закрывает ладонями уши. Наверняка у него раскалывается голова, но мне сейчас не до этого! Что тут вообще…? Не успеваю даже мысленно задать себе этот вопрос – дверь в комнату резко распахивается, и на входе из ниоткуда материализуется Миронов собственной персоной. Конфетка жмурит сонно глаза и щурится в нашу сторону, придерживая дверь.

– Вы чё расшумелись с утра пораньше? – И замираем. Я, голый, откинувшись на подушки к изголовью. Антон, голый, разлёгшийся буквой зю посреди кровати. Максим, вцепившийся в дверную ручку. Картина маслом.

Столько эмоций на его лице я никогда ещё не видел. Он удивлялся, откровенно ахуевал, как и я, впрочем. Пока мы медленно и хмельно разбирались, в чём тут дело, мне становилось всё хуже от осознания, что я, похоже, переспал с этим Антоном, и всё лучше от вида котёнка, такого щедрого на эмоции в данный момент. Спина горела огнём, щипало где-то в районе ключиц и шеи. У Антона вид был и вовсе откровенно затраханный. Это адовый пиздец просто…

Дальше действую чисто автоматически: одеваюсь сам, одеваю вместе с Максом этого Антона, тащу его на кухню, роюсь в холодильнике в поиске яиц и молока. А в голове только крутится: «Макс нас видел. Он, блять, всё видел! Что он теперь думает? Обо мне? О нас с этим Тохой? Блядство!» Сидим за столом в напряжённом молчании. А я никак в толк не возьму. Я совал парню в… Блять, свой хер туда (!) совал. А Макс спал в соседней комнате. В наушниках.

Куколка задаёт на удивление неудачные вопросы. Один за другим, сука, один за другим. И намекает так неприкрыто, намекает. И смотрит на меня совсем по-волчьи, и мне впервые скукожиться хочется под этим взглядом.

А потом щелчок, поворот рычага, и бам – всё опять по-другому, мир переставили обратно с головы на ноги. Шутка. Грёбаная шутка этого мелкого засранца! Этот чёртов голубок! Сам пидор и шутки у него пидорские! Блять!

Злюсь, неистовствую, но потом и сам попадаю под действие этой истеричной лихорадки. Смеюсь вместе с ними, Антона трясёт на его стуле так, будто он в шторм попал, Максим открыто улыбается и смотрит мне прямо в глаза, хохоча. Вижу, как покраснела его шея, как в глазах блестят слёзы от смеха, как ему уже больно от этих порывов смеяться вновь и вновь. От него будто свет исходит. Кухня у меня мрачноватая, отделана в основном в тёмных цветах. А он среди неё кажется таким ярким, будто искрится. Мои мысли мне очень не нравятся. Совсем.

Провожаем куколку до двери. Жалею. Жалею я, блять, что он уходит! Что за адовая хуебетень?! Ну, пошёл он и пошёл, мне-то вообще какая разница? На прощание он, вновь сострив, очаровательно улыбается, а я, с мутного похмела, плыву, как будто мне Анжелина, мать её, Джоли улыбнулась голливудской улыбкой, а не какая-то крашеная рыжая кукла! Блять! Устал я анализировать всё это.

Дальше мы остаёмся с Антоном вдвоём, пьём антипохмелин, звоним в ДПС. Грозятся лишить меня прав, наивные. Звоню отцу, закрывшись в комнате один, – разговор не для чужих ушей. Отец зол и недоволен, не преминул в очередной раз упомянуть, что я бремя на его шее. Роптал, когда уже возьмусь за ум и начну заниматься семейным бизнесом. Обещал разобраться и с ментами, и с правами. Замолвил словечко и за этого Антона. Он ведь по моей вине во всё это встрял. Сухо прощаемся. Выдыхаю. Ебеня…

Антон сваливает, полностью заверенный мною в том, что наш весёлый вечерок не ударит по его кошельку и социальному положению. Хочу уже остаться один. Один, чёрт возьми! Бухаюсь на кровать в надежде уснуть, а в голове, как стоп-кадры, крутятся мимолётные жесты и улыбки. Куколки.

========== глава 18 ==========

POV Максим

Весёлые приключения хоббита по имени Максим закончились в тот момент, когда он, то есть я, зашёл в свой собственный дом. Тишина в квартире стояла просто гробовая, и это отнюдь не хорошо. Никогда в жизни я ещё так тихо не разувался, даже когда в свои шальные годы под утро возвращался домой. Почти на цыпочках прокравшись по коридору к комнате сестры, нахожу её там, на кровати: она спит, полностью одетая, уткнувшись носиком в подушку, а глаза немного припухшие – плакала. Присаживаюсь на край кровати возле неё, глажу по встрёпанным волосам осторожно и нежно, касаюсь холодными пальцами щёчки. Открывает глаза.

– Максим? Где ты был? – моментально приподнимается на кровати, встрепенувшись, и начинает обеспокоенно вглядываться в моё лицо. – Тебя не били? Ты не ранен?

– Нет, Сонька, нет. Всё в порядке, – улыбаюсь тепло и немного виновато.

– Что случилось?

– Самойлов и Тоха, они… Немного накуролесили. Пришлось их, пьяных, из бара забирать ночью. А когда к Кириллу их привёз, то там на диванчике и прикорнул. Прости, что не позвонил, – неловко жму плечами, немного привирая сестре, чтобы она лишний раз не беспокоилась за этих двух идиотов.

– А я-то уже думала, что вас побили, – облегчённо вздыхает сестра и прижимается лбом к моему плечу, а я в ответ заботливо обнимаю её, глажу по спине, чтобы успокоить.

– Нет, с нами всё в порядке. Просто немного идиотничаем, – смеюсь, чтобы разрядить обстановку, и у меня, похоже, получается – Сонька смеётся в ответ.

– А я там винегрет вкусный сделала. Только теперь вот даже не знаю, давать тебе его или нет. Ты же у нас провинился, – отстраняясь от меня, сестра по-девичьи хитро щурит глаза и улыбается заговорщицки лишь одним уголком губ.

– Сознаю свою вину, меру, степень, глубину, – глажу себя по груди, сделав скорбное лицо для убедительности. Кушать хочется очень, особенно если речь идёт о Сонькином фирменном винегрете.

– Ладно, так уж и быть, можешь взять его, – едва услышав её слова, почти бегом срываюсь на кухню, топая, как слон, а в спину мне летит её задорный смех вместе со словами, – Только мне оставь немного, всё-то не ешь!

– Ну, не знаю, это как получится, – кричу ей в ответ с кухни, доставая большую миску с винегретом, и довольно облизываюсь. Вот она, моя прелесть.

В университете пришлось несладко, на разговор об участившихся прогулах вызвали к заместителю декана. Пришлось написать несколько объяснительных и долго смотреть Максиму Игоревичу в глаза честным-пречестным взглядом. Рита тоже была обеспокоена нашим с Тохой отсутствием, но, когда узнала, как именно мы проводили время в тот день, стала беспокоиться уже совсем не об этом.

– С кем, с кем, говоришь, ты напился? С этим козлом Самойловым? Тоша, ты совсем?! – покрутив наманикюренным пальцем у виска, Ритка нахмурила свои аккуратненькие бровки, тяжёлым взглядом буравя Якунина.

– Да, я «совсем»! Что дальше? Мы выпили, поехали в клуб, потом в бар, потом в другой клуб, и дальше как-то всё само закрутилось… Я даже не знаю, – лишь разводил руками друг, тяжело вздыхая и искренне извиняясь перед девушкой за то, что заставил её переживать. Вот вам, пожалуйста, моя судьба Соколову совсем не волнует. Интересно, я уже отпущу бороду к тому моменту, как они поженятся?

– Само закрутилось? Тоша! Как так вообще вышло, что вы поехали вместе в ресторан? – красивой формы кошачьи глаза сузились, сканируя Антона с головы до пят пристальным взглядом, а идеально накрашенные губы поджались, выражая практически крайнюю степень недовольства. Рита даже не притронулась к своему греческому салату, взятому в качестве обеда в столовой. Зато Тоха усердно сюрпал чаем, безуспешно пытаясь скрыть своё замешательство.

– Да просто. Он подсел ко мне в столовой, заговорил, извинился за то, что нахамил в тот раз, ну, вы помните… Предложил поехать пожрать в нормальном месте. Мы говорили, выпивали… А потом началось какое-то безумие…

– Не съезжай с темы, Якунин! Какого чёрта ему от тебя было надо? Это Самойлов, он ничего не делает просто так, – острые ноготки начали уже нервно выстукивать похоронный марш по столешнице. Рита прям как немецкий офицер на допросе.

– Да нет, он просто хотел… Пообщаться… – более или менее уверенно начатая речь друга со временем стухла по мере того, как он видел увеличивающееся недоверие в глазах Соколовой. Вообще-то, мне всё это тоже не нравится. Я могу понять, если Самойлов пристаёт ко мне по какому-либо поводу, но лезть к моим друзьям у него совершенно нет никаких причин.

– Да ладно тебе, Рит, отстань от него. Просто поболтали парни, что тут такого? Может, Самойлов в нашем Тохе родственную душу нашёл, а? Собрата по разуму, – улыбнулся хитро, зная, что они оба поймут мою шутку с определённым намёком на уровень интеллекта.

– Вот не надо ля-ля! Не собрат он мне…

– Прааавда? – протянул я противным голосом с хитрющей ухмылкой на лице, заставляя Антона вспомнить события того дня, когда эти двое «голубков» проснулись в одной кровати. Второй раз в жизни увидел, чтобы Тоха так краснел.

– Заткнись, Макс, – зло выплюнул парень, когда, наконец, собрался с духом, и на этом наш разговор закончился. Ты мне ещё должен будешь, Якунин, за то, что от Ритки тебя отмазал. Да вот только от меня-то ты не отмазался. Знаю, что неспроста Самойлов к тебе полез, и ты мне всё расскажешь. Кидаю на друга тяжёлый взгляд, когда мы уже выходим из столовой, направляясь на третью пару.

– Привет, куколка, – раздаются улыбчиво произнесённые слова над самым моим ухом, когда я выхожу из аудитории после пары. Рита с Тохой убежали вперёд, решив не дожидаться, когда преподаватель закончит ругать меня за участившиеся пропуски. Мои друзья – предатели малодушные, а у Кирилла очень соблазнительный тон, как будто он не со мной здоровается, а девчонку в клубе клеит.

– И тебе не хворать, Самойлов. Чего надо? – вешаю сумку на плечо и уверенно иду по коридору в направлении раздевалки бок о бок с парнем. Он в непозволительно приподнятом настроении после того, что натворил.

– Ничего, просто так. Как дела? – поджимает губы, как пятиклассник, и пружинит походку, едва не порхая вокруг меня, как бабочка. Да что за фигня с ним?

– Ты заболел? Нормально мои дела, а вот твои слишком хорошо для человека, который позавчера вечером пьяный разъезжал по городу. У тебя разве не отняли права? Ты слишком радостный.

– Когда есть деньги, многие проблемы очень легко решить. Так что не переживай за мои права, конфетка, они при мне. Подвезти тебя до дома? – сказать, что я в шоке, значит, сильно преуменьшить. Что нашло на этого парня? Как мои дела? Подвезти меня?

– Ты точно заболел, Самойлов. Или ты под наркотой?

Заглядывает в мои глаза своими холодными зелёными омутами, неодобрительно качает головой, поджимая губы:

– У меня имя есть. Я же тебя не зову «Миронов». И нет, я не под наркотой. Просто решил доброе дело сделать.

– В Африке, кажется, снег выпадет к вечеру. Кирилл решил сделать доброе дело, – делаю акцент на имени парня, и он ведёт плечами, выражая не то недовольство моим тоном, не то напряжение.

– Короче, я тебя подвезу.

Вот те на. Вот так вот раз, и «подвезу», и всё. И делай, что хочешь. Совсем он не умеет хорошие манеры соблюдать, хотя, откуда бы им у него взяться. Дальше мы молча идём по коридору, молча спускаемся по лестнице, так же молча в гардеробе забираем свои куртки и одеваемся. И вроде бы всё вокруг спокойно, ровно до тех пор, пока к нам незаметно не подруливают парни из бывшей шайки Самойлова.

– Здорово, голубки. Как жизнь? – неприятно скалится какой-то с иголочки одетый парень, поправляя золотые запонки на манжетах рубашки.

– Прекрасно, Калинин. Сам как? Жив, здоров? Отец твой как поживает? – интересуется в ответ ледяным голосом Самойлов, а я застываю. Такой холодности и надменности во всём его существе: голосе, выражении лица, жестах – я ещё никогда в жизни не видел. Он весь, как статуя изо льда, как гора, такой же холодный и неприступный, непоколебимый. Что-то сейчас будет. На упоминание об отце этот неприятный парень хмурится и буквально выдавливает из себя сквозь зубы:

– Прекрасно.

– Передай ему от меня пожелания скорейшего выздоровления. Такого поставщика, как он, нашей компании терять было бы совершенно не желательно, – и эта улыбка, которую я знаю. Не улыбка – волчий оскал, просто показать зубы, обнажить клыки. Я никогда не боялся, когда Кирилл так скалился в мою сторону, но когда он делает так из-за этого Калинина, мне прям не по себе.

– Потом миловаться будете! – рявкает кто-то из-за спины этого незнакомого мне парня. – На улицу их!

И нас ведут, ведут под белы рученьки, как когда-то водили меня, с той лишь разницей, что сейчас Самойлов в одном со мной положении. Его тоже ведут, подталкивают в спину, отнюдь не вежливо торопят. Мы выходим из здания университета и поворачиваем вправо, достигаем того самого угла, затем ещё раз поворачиваем и оказываемся на заднем дворе, возле злополучной стеночки. Все стрелки забивались именно здесь, и именно здесь извечное место моих пыток и унижений.

– У тебя ко мне разговор? – надменно интересуется Кирилл, гордо вздёргивая подбородок и глядя на этого парня сверху вниз так, как раньше всегда смотрел на меня.

– Нет, Самойлов. Здесь разговоры не разговаривают, здесь дела делают, – он ядовито усмехается, а Кирилл стоит, неподвижный, как памятник, засунув руки в карманы и вскинувшись.

– Значит, у тебя ко мне дело. Какое, не скажешь?

– Птичка мне на хвостике принесла, что ты с нашим голубком, – злые глаза гиены бросают в мою сторону голодный взгляд, но после мигом возвращаются к лицу Кирилла, – дружбу завёл. Нехорошо так делать, Киря. Мы твои друзья, а этот – всего лишь мальчик для битья. Или ты в него влюбился? – мерзкий тон его голоса и излишне шипящая речь напоминают мне змею из Гарри Поттера. Сразу становится противно.

– С кем мне дружить, я как-нибудь без тебя разберусь, – он лениво достаёт руку из кармана и хлопает этого Калинина ладонью по плечу. Сильно. Я вижу, как парень заметно вздрагивает от этого жеста. Чёрт возьми, Самойлов, даже загнанный в угол, страшен, как сама смерть.

– Что, понравилось парня натягивать? – его гнилой рот расползается в презрительной усмешке, перекосив хищное лицо на одну сторону, и я еле сдерживаюсь от того, чтобы попрощаться со своим обедом. Какие же они все мерзкие.

– А если понравилось, то что? – я думал, холоднее, чем раньше, тона уже не бывает. Я жестоко ошибался. Вот он, всепоглощающий холод. Как молекула Льда-8, не меньше. Кажется, сейчас весь мир замёрзнет, и останутся кругом только лёд и морозный воздух.

– Чего?! – ошарашено визжит этот парень и отскакивает от Самойлова, а меня всего передёргивает. Пора вмешаться.

– Ты что несёшь, придурок? – хватаю его за предплечье и пытаюсь развернуть к себе, но он лишь едва-едва поворачивает в мою сторону голову и режет без ножа по щеке этим ледяным колючим взглядом. Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял бы. Продолжаю стоять и молчать, пусть сам разбирается со своими «друзьями».

– Ты меня слышал, Калинин. Трахаю я девок, парней или собак, это тебя в любом случае не касается. Иди, куда шёл, и не вставай мне поперёк горла. Разговор мы поговорили, дело сделали, так что свали нахуй с глаз моих, – на последних словах в его голосе прорезаются отчётливые нотки усталости. Да он был бодр, как огурчик, несколько минут назад, когда вытанцовывал вокруг меня, как вокруг писаной торбы!

– Это не всё, Самойлов! Мы ещё поговорим с тобой! – гневно выкрикивает эта гиена себе через плечо, уходя вместе с пятью парнями из-за облюбованного этой шайкой угла. В его глазах – презрение и ехидство, в глазах других парней – неуверенность и страх. Страх перед Самойловым. Странно всё это. Поджидая меня возле Риткиного дома, они как-то смелее были, сейчас же пылу у них заметно поубавилось. Почему?

В себя я прихожу примерно через полминуты. Полминуты напряжённого молчания.

– Какого хрена, ты, придурок?! – в один прыжок подлетаю к Кириллу и толкаю его в грудь. Он трясёт головой, как будто стряхивая наваждение, и смотрит мне в глаза ошалелым взглядом. – Какого хрена, я тебя спрашиваю? Кого ты там натягивал, а?! – не знаю, откуда во мне вдруг взялось столько смелости и несдержанности, но все мои барьеры в один миг слетают, а внутри буря начинает хлестать через край. Замахнувшись сжатой в кулак рукой, бью Самойлова прямо по его холёному лицу, точно в скулу. Он отшатывается, начинает дышать глубже, поднимает на меня снова этот свой взгляд.

– Ты какого хуя творишь, куколка, блять? – шепчет он, а в шёпоте – возмущение напополам с недоумением, в нём буря, как и во мне самом.

– Это ты что творишь, идиот?! – кричу, что есть сил, со всей накопившейся во мне злостью ему в лицо и снова бью, на этот раз в грудь, чтобы выбить весь воздух, чтобы ему было больно. Больно так же, как было мне, когда я день за днём, раз за разом стоял тут, возле кирпичной стены, и терпел унижения и избиения. Пусть почувствует в полной мере, каково это – быть на моём месте.

Самойлов кидается на меня, как оголодавший зверь на добычу, бьёт в ответ, не жалея силы, со всей злостью, бьёт и по лицу, и в живот. Но на этот раз всё по-другому, на этот раз я отвечаю ему. Бью в ответ сильно, зло, отчаянно. Я мщу, мщу за все те годы, что терпел, за всё то время, когда хотел опустить руки. На мне были дом, работа, учёба, младшая сестра, я не шлялся по клубам, не провоцировал кого-либо в университете, не ввязывался в неприятности, но всё равно умудрился не угодить этим козлам. И чем! Ориентацией. Да кого она вообще волнует в университете? Здесь у всех свои дела, в конце концов! Но они отчего-то посчитали, что это их дело, что они имеют право считать себя лучше меня. Ублюдки, как я их всех ненавижу!

Силы заканчиваются так же неожиданно, как они появились. В один момент мой кулак просто мажет мимо лица этого недомерка, проехавшись костяшками пальцев по колючему льду, и я падаю лбом ему на грудь. К тому моменту мы уже успели упасть на землю и побарахтаться на ней, а я даже сумел парня оседлать и пару раз хорошенько врезать ему по бокам. Тяжело дышу, слыша такое же прерывистое и тяжёлое дыхание Кирилла. Хватаюсь негнущимися от холода пальцами за воротник его пальто, желая приподнять парня и напоследок хорошенько приложить затылком об землю, но меня останавливает смешок, раздавшийся рядом с ухом. Поднимаю удивлённый взгляд и вижу, что этот придурок недоделанный улыбается своими разбитыми губами и тихо смеётся. Всё лицо у него в крови, да и у меня, наверное, тоже.

– Ты мне нос разбил, конфетка, – через смех выдавливает он хриплым шёпотом, а я чувствую даже через плотную ткань куртки его ладони на моих лопатках. Он что, меня обнимает?

– А ты мне фингал поставил, и что? – дерзко спрашиваю, склоняясь над ним, чтобы угрожающим взглядом посмотреть в эти опостылевшие зелёные глаза.

– И ничего, – шепчет в ответ и, опустив взгляд с моих глаз куда-то вниз, тянется вперёд. Что?

POV Кирилл

– А ты мне фингал поставил, и что? – дерзит в ответ на мои слова котёнок. Смотрит так, будто сейчас сожрёт меня с потрохами. А я лежу и чувствую, как он тяжело дышит и как гулко бьётся в груди его сердце. Сколько же в нём злости и обиды на меня? Какая же я всё-таки сука. Тварь распоследняя. Обидел хорошего по сути человека ни за что, обижал три грёбаных года. В один момент я просто-напросто подумал, что вот сейчас он меня убьёт. Просто забьёт до смерти. А он нет – смотрит с вызовом в глаза и, как назло, наклоняется очень близко к моему лицу. Хочется… Хочется его поцеловать.

– И ничего, – не знаю, что я там пробубнил, но больше не даю себе ни секунды, чтобы одуматься. Просто тянусь к нему навстречу и целую. Если не дам себе воли сейчас, то потом зассыкую, уж я-то себя знаю. А поцелуй с ним, как и два предыдущих, выходит мягким и нежным, как в старые добрые школьные времена где-то в восьмом классе на первом свидании. И не верится, что он меня ненавидит. Хера-с два, он мой. А если нет, то будет моим. По крайней мере, так я думаю, пока наши губы ещё соприкасаются. Мягко, нежно, тепло, стыдно. Попадос…

========== глава 19 ==========

POV Максим

Я даже глаза закрыть не успеваю, как сразу чувствую прикосновение чего-то горячего и чуть влажного к своим губам. Их сминают сначала осторожно и даже как будто бы нежно, а затем чуть более настойчиво, и только благодаря этому напору я отмираю. Отталкиваю от себя сумасшедшего Самойлова и пялюсь на него во все глаза, пытаясь понять… Пытаясь понять что? Почему он поцеловал? Почему именно он и именно меня? Почему поцелуй, а не хук правой? Кажется, мне хочется слишком многого – осознать сразу весь смысл бытия. Кирилл только недовольно хмыкает в ответ на мои ладони, упёршиеся ему в грудь и не дающие вновь совершить это безумие. Вдруг наша поза стала казаться мне весьма двусмысленной: я сижу у него на бёдрах, практически вжимаясь своим пахом в его. Господи, дай мне сил…

– Конфетка… – зовёт он хрипло, заглядывая в мои глаза, но у меня нет желания его слушать. Со скоростью света я подскакиваю с его колен и убегаю прочь, как в жопу ужаленный. В голове бьётся только одна мысль: «Бежать!»

Когда я, наконец, останавливаюсь, то понимаю, что успел добежать до маленького парка, где с небольшого постамента приветливо (или не очень?) улыбался бюст Пушкина. Отсюда до дома, как до Китая босиком, но я даю себе пару минут отдышаться и выбираю верное направление.

Домой возвращаюсь замёрзший и злой, как чёрт. Соньку волновать совсем не хочется, но при моём внешнем виде это вряд ли возможно. Несмотря на то, что я умыл лицо снегом, смыв с него кровь, следы ссадин на коже остались, как и красноречивый фингал под глазом. Самойлов, сука, меткий.

– Максим, что опять случилось? С кем ты подрался? – тихо-тихо спрашивает сестра, вытирая руки о кухонное полотенце. Видно, готовит. А я тут заявляюсь, значит, в таком виде. Красный квадрат Малевича на лице и полный раздрай в мыслях. Объяснять что-либо сестре нет ни сил, ни желания.

Проходя в «свою комнату», я сходу открываю ноутбук. Мне всё ещё надо работать и содержать эту семью. Поиграли немного в главных героев бредового романа, и хватит. Сейчас мне нужно сосредоточиться на учёбе. ГОСы не за горами, собственно, как и диплом, а у меня все мысли только и забиты местным университетским быдлом. Даже с Ритой и Тохой в последнее время говорю всё реже и реже. Надо что-то делать со всей этой фигнёй.

– Куколка, – жизнерадостно поёт мне на ухо Самойлов, на утро в универе вновь подкравшись со спины, и моё терпение на этом заканчивается.

– Не смотри на меня, не говори со мной, не слушай моих разговоров и даже не дыши со мной одним воздухом, ты понял? Самойлов, я не желаю тебя ни видеть, ни слышать, ни знать, что ты живёшь со мной на одной планете, – развернувшись к парню, чеканю я одеревеневшими губами и, так же резко вновь отвернувшись, намереваюсь уже скрыться за дверьми аудитории, как вдруг горячая жёсткая ладонь ловит меня за предплечье.

– Ну-ка пошли побазарим, – почти рычит парень мне на ухо, и мне даже не страшно. Вот он, Кирилл, каков он есть. Жестокий, бесцеремонный, эгоистичный, избалованный. Я никогда не привыкну видеть его таким, каким он был последние несколько дней. Потому что мы не друзья. Он просто не может быть моим другом. Он издевался надо мной, избивал, унижал, портил мне жизнь три чёртовых года, а теперь что на него напало? Прозрение? Мы не друзья, и пусть не старается быть милым! Так и выдаю ему, выплёвываю гневно прямо в холёную, правда разукрашенную мной же вчера рожу. Он хмурится, поджимает гневно губы и смотрит на меня так, как если бы хотел расчленить и скормить стае уличных псов.

– У тебя месячные, что ли, конфетка? Совсем охуел? – выдаёт это быдло и заталкивает меня в одну из кабинок. В целом, я не слишком-то уступаю Кириллу в росте или силе, но меньше всего мне хочется вызывать на себя его гнев. Настоящий гнев, как вчера в адрес Калинина, а не то позёрство, что он демонстрировал в отношении меня все эти три года. То был не гнев, а так, шалость, блажь. И за это я ненавижу его ещё больше.

– Нет, это ты охуел! Ты мне никто. Ни друг, ни родственник, ни приятель. Какого чёрта я должен делать то, что тебе хочется? То ты позволяешь себе спать в моём доме, то несёшь всякий бред о нас с тобой своим дружкам, то набрасываешься на меня, как на кусок мяса. Я не собираюсь терпеть твои выходки, Самойлов, больше ни дня. С меня достаточно, у меня тоже есть предел. И ты меня до него довёл!

– Это я довёл? Это ты, блять, меня довёл, куколка ёбаная! – я даже не успеваю заметить, как этот кретин замахнулся, а только слышу, как глухо стукнулся его кулак о выложенную плиткой стену возле моего лица. Не страшно, лишь гнев закипает внутри. – Посмотри на меня! Посмотри, что ты сделал! Бегаю за тобой, как шестёрка, ёб твою мать! Какого хера? – Самойлов давится словами, сжёвывает их, кусает губы. Вижу, что он не хочет чего-то говорить. Чего-то важного. А я не хочу знать. Мне не интересно, это не мои проблемы.

– Ну, так не бегай, Самойлов. В чём проблема? Просто оставь меня в покое уже, – давлю в себе гнев, топчу его, потому что в душе тлеет робкая надежда на то, что парень действительно выполнит мою просьбу, если попросить его по-человечески.

– Да хера с два! – орёт Кирилл дурным голосом и пулей вылетает из кабинки, хлопнув дверью так, что едва окна не зазвенели. И что это значит? Как мне это понимать? Совсем он болезный стал.

На пары идти нет ни моральных сил, ни физических, ни желания тоже. Но нужно. Я с этим Самойловым столько назагибал в последнее время, что на два семестра хватило бы. Первой парой история, так что в целом терпимо, если Олег Николаевич не будет опять докучать своим пристальным вниманием к моей и Тохиной персонам.

– Здарова, парень, – хлопает меня по плечу Тоха, натыкаясь в ответ на мрачный взгляд. Нужно бы сократить количество тактильных контактов с окружающими. – Ты чего страшный такой?

– Да Самойлов с утра достал, не важно. Где Ритка? – заглядывая за плечо друга и не находя девушки на её привычном месте, спрашиваю.

– Без понятия. Проспала. Или красится ещё. Одно из двух, – посмеивается Якунин, а в глазах едва не цветочки с сердечками хороводы водят.

– Как у вас дела? – подпирая подбородок рукой, выразительно дёргаю бровями, буравя друга пристальным взглядом. Хоть на что-то отвлекусь. А то с этим Самойловым совсем никакой личной жизни. Даже романтические похождения своих друзей упустил.

– У нас? – делает друг акцент на втором слове, немного смущаясь его, и это видно по порозовевшим скулам.

– Да, Тох, у «вас». Не тупи.

– Я не знаю, если честно. Пока ты тут шашни с Самойловым крутил, я у неё пару раз в гостях был. Пожрал нормально так, на ночь не напрашивался, а она не настаивала. Ночевал в общаге, короче. Ничего мне не перепало. Только чмоки в щёку, всё как всегда, – Антон-тупая-башка даже не заметил, как я помрачнел после его слов «шашни с Самойловым», продолжив лепетать дальше, как будто ничего криминального только что не ляпнул. Ну, ничего, я тебе припомню.

– А ты не пробовал…

Договорить я не успеваю, прерванный яростным взглядом друга:

– Я говорил, что не стану первым что-то делать. Ты же знаешь её, у неё сегодня один, завтра – другой. Мне это её непостоянство уже вот где сидит, – прижимает Тоха ребро ладони к горлу. – Не хочу стать её очередной игрушкой на пару раз. Всё порушим, что есть.

– Да понял я, не дурак. Был бы дурак – не понял, – хлопаю примирительно Якунина по плечу и оборачиваюсь на вошедшего в аудиторию преподавателя. Болтать на истории – смерти подобно, поэтому примерно в середине пары на мою часть парты заползает сложенный вдвое чужой листок-партизан.

«Какие планы на НГ?» – гласит корявый почерк Антона, заставив меня задуматься. Если так подумать, меня ещё никто никуда не приглашал. Хотя, чего тут измудряться? Как всегда, отпразднуем все вместе в какой-нибудь компании. А если ни к кому не притрёмся, то просто втроём, если, конечно, Рита никуда не укатит со своими подружками. Мне на самом деле всё равно. Что важнее, скоро нужно платить аренду. Не то чтобы денег не хватало, но в этом месяце я действительно работал медленнее, чем обычно. Не нужно долго гадать, чья это вина.

Надо будет Соньке что-нибудь эдакое купить. Да и этим двум оболтусам тоже. В голову ничего не идёт. Эх, до праздников всего одна неделя, дожить бы.

POV Кирилл

Я даже закайфовать не успел, как этот чёртов кот спрыгнул с меня и умчался в неведомые дали, мать его за ногу. А я только во вкус вошёл! И на следующий день в универе устроил мне какую-то истерику. «Не подходи, ты мне никто, ляля-тополя». Чушь собачья. Никто, как же. Хули тогда ответил-то мне, а? Можно подумать, я там в одного к чужим губам присосался! Чёрт, это уже клиника какая-то. Я спизданул Калинину, что, возможно, спал с Максом. Я подрался с Максом. Я поцеловал Макса. Макс отшил меня. Я расстроен из-за того, что эта грёбаная конфетка отшила меня. И я, блять, весь день ловлю на себе истеричный взгляд Калинина. Что, завидно, что не в твоё дупло мой дятел стучал? А вот хуй тебе, а не мой член, скотина.

Что-то я не в меру психованный стал. Всё из-за этой рыжей куколки. Вечно ходит вокруг да около, ни туда, ни сюда. Бесит. Я же «пипец-как-люблю» все эти мутки-замутки.

Короче, решить проблему удалось только ближе к вечеру, после четвёртой пары выловив алко-Антона в гардеробе.

– Базар есть, иди за мной.

– Ты напугал меня, придурок! Да у меня ж инфаркт миокарда, вот такой рубец! – показывает парень руку по локоть, вызвав невольный смешок. Всё-таки он забавный малый, с юморком.

– В машину залазь, не голоси, – буквально запихиваю его в свой Мерс, пока никто нас не спалил.

– Короче, какие у Макса планы на Новый Год? – не церемонясь, перехожу сразу к делу, когда мы оказываемся за столиком в ресторане. В том самом, где сидели в прошлый раз.

– Я хз, вроде пока никаких. Он мне так отписал. Наверное, втроём затусим где-нибудь. Нас ещё пока никто никуда не звал, – пожимает плечами парень.

Я еле удерживаюсь от того, чтобы не потереть коварно руки. Хе-хе. На ловца и зверь бежит.

– Отлично. Значит так, праздновать будем у меня, – и этот долбоящер опять давится выпивкой и лупится на меня, как на душевнобольного.

– Ты вписку устраиваешь? Туда ж сроду было не попасть! – его глаза по пять копеек замечает, наверное, даже старший официант, стоящий на кассе. Вот ведь чудо-юдо этот Антон. Птица-говорун, не отличающаяся умом и сообразительностью.

– Не думаю, что в свете последних событий там будет большой наплыв. Удивлюсь, если вообще придёт кто-то, кроме вас, – вот что есть, то есть, того не отнять. Статус я свой слегка подрастерял. Главное, не терять ещё и самоуверенность, не то накинутся всем скопом и растерзают, как пираньи. В мире большого бизнеса иначе и не бывает. Всем этим милым сынкам и дочуркам богатеньких папочек только дай повод над кем-то поглумиться – они себе в удовольствии не откажут. Сам таким был. Мудаком, то есть.