Текст книги "Обратная сторона мести (СИ)"
Автор книги: Леди Феникс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Да, Паш, – все также улыбаясь, кивнула полковник и коснулась его руки. – Ты действительно это заслужил. И работой, и… Да ты и сам знаешь.
– Спасибо, Ирина Сергеевна, – все еще ошарашенно пробормотал Ткачев.
– Да мне-то за что? – хмыкнула Зимина. – Это действительно твоя заслуга. Ты столько всего сделал… И для отдела, и для меня, для всех нас… В общем, я тебя поздравляю, – Ира легонько соприкоснулась с Пашей бокалами, откровенно забавляясь его смущенной радостью и удивлением.
– Спасибо, – повторил Ткачев, отставляя бокал. Рука на мгновение замерла – стоило только немного пошевелиться, чтобы коснуться хрупкого плеча, провести пальцами по жесткой ткани, ощутить острие полковничьих звезд…
– Паш.
Так тихо. Так осторожно. И глаза – в глаза. Такие темные. Как бывало от гнева или дикого напряжения. Но сейчас… почему?
– Простите.
Неопределенно качнула головой, осветив лицо какой-то совсем незнакомой горькой улыбкой. Что теперь? Что теперь ее мучает, терпкой печалью застыв где-то в самой глубине усталых красивых глаз?
– Да нет, ничего не случилось. Устала просто немного.
– Может, помочь чем? – Привычно, как всегда, готов мчаться на выручку, без лишних просьб и слов все понимая.
– Спасибо, пока не нужно. – Усмехнулась, возвращая уверенность. – На обмывание звездочек-то хоть пригласишь?
***
Девять дней уже миновали. Больше не мелькали в прессе заголовки о загадочном убийстве сына бизнесмена Ведищева, не звонили с соболезнованиями – искренними и совсем наоборот – многочисленные друзья и всевозможные знакомые. Уже должен был наступить тот срок, когда приходит осознание, приятие страшной правды. Вот только Влада ничего не хотела понимать и принимать. Несколько дней истерики сменились по-настоящему безумной надеждой.
– Он вернется, обязательно, слышишь? – Жена впилась в него сумасшедшим взглядом лихорадочно блестящих глаз. – Ты же тоже знаешь, да?
Он ничего не ответил, молча вышел из комнаты сына, бесшумно прикрыв за собой дверь. Долбаные менты. Не способны ровным счетом ни на что. Сколько дней уже прошло, и все один ответ: работаем, но зацепок нет, спланировано грамотно… Безмозглые ленивые идиоты. Не подмажешь – с места не сдвинутся. Да и раньше было не лучше. Постоянно выкачивали бабки за всякую ерунду, выискивая преступление там, где его нет. То обвинили в наезде на какую-то малолетнюю дуру, наверняка обдолбанную или обкуренную, то заявили, что Макс кого-то хотел убить… Конечно, сын любил повеселиться и знал в этом толк, но кто из нас не творил глупостей в юности? Этим жадным идиотам просто нужны были поводы срубить как можно больше денег, вот и копали подкопы…
Ведищев достал телефон, не без труда найдя нужный номер. С этим человеком они не виделись очень давно.
– Алло, это я. Узнал? Вот и хорошо. Должок за тобой, помнишь? Вот и молодец, что помнишь… Помощь твоя нужна.
========== Сталь и стекло ==========
Отмечать решили самым ближним кругом: никаких грандиозных попоек, никаких загулов в несколько дней. Скромно после рабочего дня собрались в одном из свободных кабинетов, организовав нехитрый стол с небольшим количеством спиртного (большое количество Ирина Сергеевна, грозно хмурясь, изъяла из рук Фомина прямо у порога, велев не спаивать коллектив). Участковый, страдальчески вздыхая, занял свое место за столом, виновато пожав плечами на немой укор Савицкого – даже такое ответственное задание выполнить капитану оказалось не под силу.
– Ну что, друзья, – начала Ирина, едва суета немного улеглась. – Наконец-то у нас появился хороший повод собраться…
– И выпить, – с детской непосредственностью добавил Фомин, тут же нервно заерзав под прицелом обратившихся к нему взглядов.
– Я думаю, можно обойтись без долгих речей, – продолжила полковник, не обратив внимания на реплику участкового, и мимолетно улыбнулась Паше. – Все и так знают, какой Ткачев надежный напарник и хороший друг. И свои звездочки он действительно заслужил, доказал, что достоин их… В общем, Паш, за тебя, – завершила краткий монолог Зимина и опустилась на место.
– Ура! – дружно закончили остальные под аккомпанемент зазвеневших бокалов.
– Можно я скажу? – после очередной рюмки вскочил изрядно повеселевший Фомин и выдал: – А я предлагаю выпить за нашу замечательную Ирин Сергеевну, за нашу, так сказать, покровительницу, можно сказать, вторую маму…
– Фомин! – со смехом осадила полковник, вывернувшись из объятий совершенно растрогавшегося капитана. – Тебе уже хватит, похоже…
Шутки, перебиваемые взрывами смеха, очередные тосты, разговоры, то и дело переходящие на рабочие темы, остались позади. Ира спустилась на крыльцо, вдыхая свежий теплый воздух и запах цветущих деревьев, остановилась, наслаждаясь тишиной и отсутствием табачного дыма. На душе давно уже не было так спокойно и легко, как сейчас. Наверное, этого ей так часто не хватало: простых дружеских посиделок с самыми надежными и преданными людьми; понимания, что, несмотря на хроническое одиночество, ей есть на кого положиться и к кому обратиться за помощью в трудную минуту. А со всем остальным можно справиться.
– Ирин Сергеевна, может, такси вам вызвать?
– Да нет, я лучше прогуляюсь, – не оборачиваясь, бросила полковник. – Составишь компанию?
– С удовольствием, – с готовностью выпалил Паша и осторожно взял захмелевшую начальницу под руку – в темноте да на каблуках немудрено было навернуться. Задержал пальцы на обнаженном локте всего на пару лишних секунд и тут же себя одернул, приказав не увлекаться ни прикосновениями, ни мыслями о том, что прекрасно знает (и, черт возьми, помнит), что скрыто под форменной рубашкой, ненавязчиво облегающей изящный силуэт.
Ира благодарно улыбнулась, обласкав теплым взглядом сосредоточенное и немного смущенное лицо новоявленного майора, вновь подумав: как же замечательно, что он у нее есть. И осознание, такое очевидное, но пришедшее лишь сейчас, изумило ее. Удивительно ясной и незамысловатой была причина, почему так неосознанно тянулась к нему, почему так часто искала его общества, оправдываясь какими-то формальными поводами – все больше для себя, нежели для него. И не страх одиночества, не тяжесть вины, не опасение чего-то с его стороны были этой самой причиной. С ним она чувствовала себя живой. Так ярко и остро живой, что это было практически больно. Она ведь уже и не помнила, каково это: что-то чувствовать. Закаменела сердцем, очерствела душой, не позволяя прорваться сквозь броню ничему, что могло стать причиной страданий. И только Ткачев каким-то непостижимым образом смог пробить брешь в этой стальной невозмутимости, в этом непрошибаемом равнодушии. Он, имевший полное право ненавидеть ее и жаждать отмщения, сделал то, что пугало намного сильнее: с каждым днем все больше и больше приучал к себе ненавязчивой заботой, легкостью в общении и теплом. Простым человеческим теплом, которого она не знала долгие годы, после предательства Игоря уже никому не сумев по-настоящему и беззаветно доверять. Был еще, правда, Глухарев, может и неплохой человек, но по сути слабый, взрослый ребенок, опасающийся ответственности и в чем-то неисправимо эгоистичный. В ее жизни никогда не было того самого крепкого плеча, на которое можно опереться, надежной каменной стены, что будет защищать от всех житейских бурь и невзгод. Да этого Ире и не было нужно: не имелось привычки перекладывать на других свои проблемы и трудности, а противостоять бедам предпочитала в одиночку – просто так проще.
– Вот мы и пришли, Ирина Сергеевна, – нарушил затянувшееся, но совсем не напряженное молчание Паша. И как-то моментально сник, закрылся, стал отстраненным и сдержанным, кивком указав куда-то ей за плечо: – Вас ждут.
Ирина обернулась, сразу узнав в человеке у подъезда следователя Забелина. Как всегда элегантный, привлекательный, да еще с шикарным букетом – не мужчина, а мечта.
– Спасибо, что проводил, Паш. Спокойной ночи, – улыбнулась Ира и направилась к подъезду.
– Спокойной ночи, – хмуро пробормотал Ткачев уже ей в спину и зашагал прочь, даже не обернувшись.
– Красивые цветы, спасибо, – Ира с благодарностью приняла букет, пытаясь вспомнить, когда последний раз ей дарили цветы. Вспомнить не получалось, и полковник бросила это бесполезное занятие, снова переключив внимание на Марка Андреевича. – Зайдешь?
– На кофе? – с намеком улыбнулся Забелин, полковник задорно рассмеялась.
– Может и на кофе, – согласилась, лукаво сверкнув глазами.
Забелин, улыбаясь, галантно распахнул перед ней дверь подъезда, пропуская вперед. Может, хоть эта ночь окажется более удачной, чем первое свидание, помечтала Ира и хищно прищурилась в предвкушении. Ничего, наверстаем упущенное, как говорится…
***
Паша, раскинувшись на постели, лениво перелистывал страницы книги, мыслями витая далеко от сюжета. В последнее время он плохо спал – снова донимали сны с Катей. То мучили кошмары с ней, мертвой и упрекающей, то путали сознание воспоминания, то опять представлялась Зимина в роли убийцы. Просыпаясь с бешено колотящимся сердцем, Ткачев бездумно изучал взглядом знакомую обстановку, испытывая очередной приступ непреодолимого отвращения. Казалось бы, все понял и принял: сначала то, что ее больше нет, затем истину о двойном предательстве. Постепенно научился с этим существовать, со временем найдя новый смысл жизни, вернув душевное равновесие. Но такими ночами накатывало глухое отчаяние, вызывая желание куда-то сбежать, порвать со всем, не знать и не помнить ничего. И только вспоминая свое обещание, данное Ирине Сергеевне, прогонял постыдную слабость: он нужен ей. Она рассчитывает на него больше, чем на кого-то другого. Она доверяет ему больше, чем кому-либо другому. И подвести ее он просто не имеет права. Да и остальных тоже.
В последнее время он слишком часто думал о Зиминой. Раздражался от этих навязчивых мыслей, но избавиться от них был не в силах. Все чаще что-то подмечал за ней, обращал внимание то на усталость, то на недовольство, с каким-то непонятным чувством желая избавить от этого, чем-то помочь, хотя и так заботился больше, чем можно было оправдать дружеским вниманием или элементарной вежливостью. Удивлялся себе, прежде никогда не зная за собой подобной чистой преданности и необъяснимого желания стать для кого-то опорой, надежным плечом. Тем более странно, что именно для нее – меньше всего Ирина Сергеевна была похожа на человека, которому нужна чужая защита. Только слишком хорошо Паша помнил, как вызволял ее, едва живую, из ангара, по собственной глупости подставив; слишком хорошо помнил, какой беспомощной она могла быть, когда плакала в его руках, не способная отойти от того, что совершила. Тогда особенно ясно Паша понял все, что она так тщательно таила за внешним железным бездушием, не разрешая себе даже такой малости, как слезы. Такая хрупкая, словно заключенное в стальную броню стекло: непрошибаемая с виду, а внутри лишь осколки. И не собрать, не склеить. Разве что можно постараться не разрушить, не разбить до конца то, что осталось.
И Паша знал: ради этого он будет с ней всегда.
========== Черный список ==========
– Ну, Ир, давай колись, что было? – Измайлова, со значением взглянув, захрустела печеньем, приготовившись выслушать красочный рассказ с самыми интимными подробностями.
– Ты о чем? – вопросительно вздернула брови Ирина, откидываясь в кресле.
– Ну-у… – Тон Лены стал еще более многозначительным. – Вы же вчера с Ткачевым вместе ушли…
– И? – Зимина по-прежнему отказывалась понимать, о чем толкует подруга.
– О господи, – тяжело вздохнула Лена, показывая, как относится к чужой несообразительности. – Я спрашиваю, было что-то? Он так вчера за тобой подорвался, я аж прибалдела. Вот уж от такого кобеля не ожидала. Ходит за тобой как нанятый. Ир, а может ты его того, приворожила?
Ира, успевшая сделать глоток чая, поперхнулась и закашлялась.
– Измайлова, а может это ты “того”? Конфискованной анаши попробовала или с Фоминым кальян покурила? Че тебе за бред в голову вообще лезет?
Лена несколько мгновений с искренним недоумением смотрела на подругу.
– Ир, ты дура или прикидываешься? – выдала наконец. – Ты что, правда ничего не замечаешь?
– Интересно, что это я должна замечать?
– Нет, подруга дорогая, я от тебя офигеваю, – покачала головой Измайлова. – Мужик за тобой как тень ходит, а ты…
– Что я? Ну вот что я? – начала заводиться Ира. – Мы просто друзья, Лен!
– А, то есть вот это вот “друзья”? Ир, ну ты как маленькая. Это в старых советских фильмах все друзья, а в жизни дружбы между мужчиной и женщиной не существует.*
– Лена! – взмолилась полковник, прерывая лекцию.
Измайлова удрученно махнула рукой, признавая свое поражение, но промолчать не смогла:
– Смотри, Ир, додружитесь…
Зимина, одарив сердитым взглядом, высыпала в тарелку остатки печенья.
– Лен, чай пей, ага?
***
Дома стало совсем невыносимо: постоянная тишина, то и дело попадавшиеся на глаза вещи сына, медленно сходившая с ума жена. Поэтому все чаще задерживался в офисе, порой даже оставался ночевать. Но и работа не приносила былого удовлетворения, не отвлекала от мыслей. Зачем теперь ему эта скромная империя, если даже оставить свой труд будет некому? А ведь сын, несмотря на легкомыслие и любовь к развлечениям, мог стать достойным продолжателем его дела: умный, хитрый, не по годам циничный и безжалостный. Сумел бы со временем расширить и приумножить капитал, нашел бы какую-нибудь скромную тихую девку, которая подарила бы ему ребенка и не выступала по любому поводу…
Но теперь ничего не будет. У него отняли не только сына, но и будущее семьи Ведищевых. Еще немного, и Влада свихнется окончательно. Ни о каком наследнике, разумеется, не может быть и речи, да и поздновато ей уже. А самое главное – ответить за все случившееся некому. В этой гребаной стране вообще никто ни за что не отвечает. Только не в этом случае. У него тоже есть право поиграть в правосудие.
Ведищев еще раз пробежал взглядом по строчкам. Восемь имен. Восемь человек. Восемь уродов, возомнивших себя служителями закона и справедливости. Они ответят ему за все. Каждый. И очень скоро.
***
Рассеянно разглядывая картинки в журнале, Ира расстроенно думала, что не так и почему в их отношениях с Марком все совсем по-дурацки. Прогулки, кафе, рестораны. Букеты, комплименты, приятные беседы. И… больше ничего. Как отрезало после того неудачного свидания: ни одного нормального поцелуя, ни единого намека, никаких попыток и проявлений прежней смелости. Даже вчера, мирно выпив кофе, он, вежливо попрощавшись и одарив поцелуем в щеку, отбыл восвояси, оставляя Иру в полной растерянности и раздражении. Хоть сама в постель тащи, с недовольной иронией думала полковник, отказываясь вообще что-либо понимать. Ну что за мужики пошли…
Отвлекшись на звонок, Зимина взглянула на часы и пожала плечами, не понимая, кому приспичило заявиться в неурочное время. Впрочем, недоумение было недолгим: распахнув дверь, Ира смогла лицезреть на пороге замотанного, но чем-то неимоверно довольного Ткачева.
– Проходи, – посторонилась со вздохом, даже не спрашивая, что стряслось и к чему такая срочность. В последнее время частое присутствие Паши в своей квартире воспринималось как нечто совершенно естественное и обыденное.
– Вот, Ирин Сергевна, все почти в срок. Все-таки умные люди понимают, что с нами лучше дружить. – Паша, оказавшись на кухне, протянул начальнице конверт, в который та даже не заглянула, небрежно швырнув на холодильник и занявшись приготовлением чая. – Что, даже не пересчитаете?
– А зачем? – не оборачиваясь, удивилась Ира. – Я тебе доверяю.
Простое слово теплой волной отозвалось в груди, и Ткачев не смог сдержать улыбку. Надо же… Сколько всего было, есть и еще будет между ними, но, что бы ни произошло, она по-прежнему доверяет. Убеждена в его верности и надежности, в том, что не оставит и не предаст. Да разве посмел бы он? После всего, что она для всех них сделала, после всего, что вместе прошли…
– Ирин Сергеевна, у меня просьба к вам, – неловко произнес Ткачев, с неохотой отводя взгляд от изящной спины, так привлекательно обтянутой тонкой тканью футболки.
– Да, Паш? – Ира повела плечами, словно пытаясь сбросить тяжесть горячего взгляда, почти физически ласкавшего ее спину. – Случилось что-то?
– Понимаете, – начал майор, уже предвидя насмешливую реакцию, – мы сегодня с Ромычем одного злодея повязали на квартире… Потом обыск, все дела… И вот, я уже уходить собрался, слышу: пищит кто-то. Заглянул за шкаф, а там такой рыжий комок сидит и глаза испуганно таращит. В общем, решил я это существо себе забрать, хозяин-то нескоро вернется… Только у меня дежурство сегодня, не хочется зверя одного оставлять…
– Господи, Паш, – откровенно рассмеялась полковник, – я, конечно, многое представить могу, но тебя в качестве хозяина кота… Ладно, тащи сюда своего зверя.
Паша, кивнув, умчался; пискнула на улице сигнализация, раздался хлопок дверцы, потом вновь послышались шаги и вскоре Ткачев снова возник в квартире, держа на руках неимоверно рыжее и пушистое создание.
– Какая прелесть, – с восторгом воскликнула Ирина Сергеевна, тут же бесцеремонно выхватив котенка. – Паш, а отдай его мне? Пожалуйста, – как-то совсем по-детски добавила она, и Ткачев подавил улыбку – такой милой непосредственности от суровой начальницы можно было ожидать меньше всего.
– Ну я вообще-то хотел себе оставить, – с сомнением произнес Паша, глядя, как рыжий предатель поудобнее устраивается на руках новой хозяйки, урча, словно маленький трактор. – Хотя ладно, забирайте, у вас, похоже, любовь с первого взгляда, – заметил с усмешкой.
– Спасибо, Паш, – улыбнулась Ира и почесала котенка за ухом: – Чудик, есть хочешь?
Котенок, услышав волшебное слово, одобрительно мяукнул и спрыгнул на пол, усевшись копилкой. Ира громыхнула дверцей холодильника, зазвенела посудой, включила плиту, поставив подогреваться молоко. Маленький рыжий царь снисходительно наблюдал за суетой, явно довольный, что его главенство в этом доме никто даже не пытался оспорить.
– Сто процентов, что через пару лет это будет неподъемный и до невозможности наглый котяра, – изрек Паша, на что котенок презрительно фыркнул и отвернулся: такое непочтительное обращение явно пришлось ему не по вкусу.
–Да что ж такое! – ругнулась Ирина, вздрогнув от неожиданно громкой мелодии мобильного и едва не выронив блюдце. – Что еще случилось?
С трудом найдя надрывающийся телефон, полковник, не взглянув на дисплей, сердито буркнула “алло”, ожидая какой-нибудь новости вроде падения на отдел метеорита. А в следующее мгновение, резко побледнев, выпустила телефон из рук.
Комментарий к Черный список
* цитата из сериала “Метод Лавровой”
========== Невидимые тени ==========
Ирина никогда прежде не ездила с такой скоростью. Стрелка спидометра то и дело клонилась к критической отметке, пару раз машина проскочила на красный свет, а уж о прочих мелких правилах дорожного движения полковник сейчас, казалось, и не помнила – все мысли были заняты лишь недавним звонком.
Взвизгнули тормоза, Ира, даже не позаботившись о том, чтобы закрыть автомобиль, вылетела из салона и помчалась по ступенькам, не вспомнив о спутнике. Оказавшись в нужном коридоре, лихорадочно огляделась и рванула к одной из скамеек, что стояли вдоль стены.
– Саш, ты как? Все в порядке? Ничего не болит? – прижав к себе, выпалила на одном дыхании, испуганным взглядом изучая сына.
– Ма, все нормально, – Саша осторожно высвободился из ее рук, слегка поморщившись и поправив повязку на руке. – Пара ушибов, ничего страшного.
– Господи, – выдохнула Ира и опустилась на скамейку, – я так испугалась…
– Со мной все в порядке, – спокойно повторил сын и попросил: – Только давай бабушке ничего ничего не скажем, волноваться начнет.
– Хорошо, – кивнула Ира и взглянула настороженно: – Но мне-то ты можешь рассказать?
Паше хватило одного взгляда на Ирину Сергеевну, чтобы понять все ее смятение, и потому он решительно произнес:
– Давайте я за руль сяду, у вас вон, даже руки дрожат.
Зимина безропотно села на заднее сиденье, признав правоту Ткачева: еще недавно собранная, сейчас она вполне могла сорваться. Рассказ сына о едва не случившейся аварии, вроде бы ничем не примечательный, не просто взволновал, а по-настоящему напугал. Саше ведь лишь каким-то чудом удалось увернуться от надвигавшегося на него прямо на пешеходном переходе авто. И это не только разозлило, но и вызвало смутное беспокойство. Конечно, водитель мог быть просто пьяным или под воздействием наркотиков… Но Ире мало верилось в совпадения. И снова вспомнились недавние события, мстительные беспредельщики и собственный поступок, который полковник так до конца и не сумела принять. А может, это Авдеев мстит? Каким-то образом догадался, кто избавил мир от его дружков, вот и пытается отыграться… Хотя нет, вряд ли, он слишком для этого труслив. Тогда кто? Или все-таки произошедшее просто случайность?
Ира бросила на сына очередной встревоженный взгляд. Хотелось, как в детстве, потрепать его по волосам, обнять, но она лишь вздохнула, вновь напоминая себе, что Сашка почти взрослый. Он действительно как-то повзрослел, стал серьезней и сдержанней, не грубил, не отлынивал от учебы, даже не возмутился, когда оказалось, что из-за перевода в другую школу придется жить у бабушки. И опять нахлынули досадливые мысли об одиночестве, о постоянной тишине и пустоте квартиры. И горькое чувство понимания толкнулось в груди – а каково было Паше? Она, так постыдно расклеившаяся всего лишь от мысли о неизбежности времени, не имела права жаловаться и жалеть себя: ее родные живы. А что пришлось вынести Паше, не просто лишившемуся близкого человека, но и узнавшему болезненную истину о том, кто это совершил? Но, несмотря ни на что, Ткачев, смирившись, продолжать не только работать и выполнять ее поручения, он, чувствуя за собой вину, сильнее, чем прежде, сблизился с ней, словно искал спасения. Да только могла ли она ему помочь? Придавленная грузом собственных грехов, поломанная изнутри от всего, через что довелось пройти по своей вине и вине других, разве могла она помочь кому-то собрать новую жизнь из осколков прежней? Она, больше не способная дарить тепло и нежность, слишком измотанная и душевно пустая, разве могла она что-то для него совершить? Что-то, что вернуло бы ему надежду и веру, что-то, что помогло бы ему устроить свою жизнь, несмотря на то, что было, есть и еще наверняка будет. Она, так лихо решавшая самые, казалось бы, невыполнимые задачи, выпутывавшаяся из невероятных передряг и столько раз чудом избегавшая смерти, здесь она оказалась бессильна.
– Ирин Сергеевна, да не переживайте вы так, – попытался успокоить Паша, заметив, каким взглядом начальница проводила скрывшегося в подъезде сына. – Все же обошлось. А с остальным разберемся.
– Спасибо тебе, Паш, – тихо ответила она, посмотрев в глаза, и Ткачев прочитал в ее лице искреннюю благодарность. Благодарность за то, что просто рядом.
***
Небрежно швырнув ключи на тумбочку в прихожей, Ира прислонилась спиной к входной двери и прикрыла глаза. Совершенно ни на что не было сил.
Услышав звуки в коридоре, степенный и важный, появился рыжий нахал. Возмущенно мяукнул, явно выражая недовольство тем, как его бросили, и медленно прошествовал к хозяйке. Уселся, внимательно посмотрев умными желтыми глазами, и, подойдя ближе, принялся тереться об ноги, что-то утешающе мурча. Ира слабо улыбнулась, подхватив животное на руки, коснулась пальцами шелковистой шерстки и направилась на кухню, вспомнив, что так и не покормила пушистое чудо.
– Ну хоть о ком-то можно позаботиться, – вздохнула, наливая котенку молока.
Бесцельно пройдясь по квартире, взглянула на часы и поняла, что спать не хочется совершенно. Привычно нашла пульт от телевизора, желая хоть каким-то звуком разбавить тишину, и устроилась на диване, пытаясь прогнать невеселые мысли. Получалось из рук вон плохо. Не выдержав, протянула руку к мобильному, пролистнула список контактов. На мгновение замерла, словно не решаясь, а затем резко нажала на зеленую кнопку и, услышав знакомый голос, бросила лишь:
– Приезжай.
Забелин появился меньше чем через полчаса. Встревоженный, явно спешивший, озабоченно заглянул ей в лицо, стремясь понять, что случилось, отметил измученный, бледный вид, но женщина, качнув головой, только тихо попросила:
– Ни о чем не спрашивай, ладно?
Послушно кивнул, удивляясь, почему ведется на это все, прижал к себе, обхватив за плечи. Какая-то совсем не такая она была сейчас, испуганная и беззащитная, вцепилась в него, словно искала опору, хотела от чего-то избавиться и отвлечься.
– Помоги мне. Пожалуйста.
Едва слышно, словно сама боялась это услышать, крепко зажмурившись, будто опасалась, что он оттолкнет. И не понимая в тумане бессмыслия, чье именно сердце так оглушительно грохочет в этой звенящей тишине, не уловив, кто из них в следующее мгновение первым подался навстречу другому.
Помоги мне, пожалуйста.
***
– Ну, может поделишься своими страшными тайнами? – Савицкий, поморщившись, сделал глоток крепчайшего черного кофе и тут же отставил кружку – он не был готов употреблять подобную гадость даже ради такой благородной цели, как избавление от сонливости.
– Ты о чем? – Паша еще раз пробежал взглядом напечатанный отчет, выискивая ошибки, – выслушивать очередные ехидные замечания от начальницы по поводу грамотности совсем не улыбалось – и отправил бумагу в печать. Только после этого крутанулся на стуле, вопросительно посмотрев на друга, ожидая ясного вопроса вместо туманных намеков.
– Не о чем, а о ком, – многозначительно поправил Рома и все-таки соизволил выразиться понятней: – Чего у вас с Зямой происходит? Мутишь с ней что-то? Или до сих пор смириться не можешь?
– Ром, ты опять? – страдальчески скривился Ткачев.
– Я не опять, мне просто интересно, чего ждать: ты ее внезапно грохнешь или чего? Или наоборот, запал на нее?
– Ромыч, ты издеваешься что ли? – Паша раздраженно отбросил ручку, вновь повернувшись к другу.
– Я издеваюсь? А кто у нас чуть ли не в оруженосцы ее величества Ирины Сергеевны записался? Тут только два варианта: ты или ждешь подходящего момента, или запал так, как никогда и ни на кого. И мне, честно говоря, оба эти варианта не очень нравятся. Смерти я ей, как ты сам понимаешь, не желаю… А если второе, то тебе, друг Ткач, полный трындец.
– Почему это? – невольно заинтересовался Паша, уже готовый было послать Савицкого далеко и надолго.
– Да потому что такие бабы как Зяма… Это тебе не какая-нибудь Машка-секретарша – переспал и забыл. Если в такую влюбился – это ж все, всю душу вымотает, ты за нее сдохнуть будешь готов, а ей по барабану. Не потому что стерва бессердечная или еще что, а потому что не может она любить, не может. Ты сам подумай, какая любовь-морковь после всего, что было? И останется она по итогу с чувством вины, а ты с поехавшей крышей. Так-то, Ткач.
– Ну ты оптимист, дядя Рома, – фыркнул Паша, покачав головой.
– Я реалист, Ткачик, и в жизни немало повидал, – с умным видом умудренного опытом философа заявил Савицкий и со смехом увернулся от полетевшего в его сторону карандаша. – А если откровенно, – продолжил уже серьезно, – то мой тебе совет: держись от нее подальше, не то завязнешь так, что…
– Откровенно? – переспросил Ткачев, тоже убирая из тона шутливые нотки. – Хорошо, давай откровенно. Только после этого ты раз и навсегда отстанешь от меня с этой темой, идет? – И, получив молчаливое согласие, задумчиво заговорил, будто размышляя вслух: – Я ведь только сейчас все понял про нее, Ром. Раньше и не парился насчет всего, и куда она нас втягивала, и что сама совершала… А теперь… Ты сам подумай, сколько она пережила? Такое не каждый мужик выдержит, не то что хрупкая женщина. Чего ты усмехаешься? Да, женщина. Пусть она хоть в сто раз сильнее нас всех, вместе взятых. Но она женщина. И то, что она вынуждена была делать, ради нас делать – это ненормально, Ром. И рано или поздно это ее сломает. А я не хочу, чтобы это случилось.
Последние слова Паша произнес совсем тихо, отстраненно глядя в темный квадрат окна, словно разговаривал сам с собой.
– А ты, значит, решил ее избавить от тяжкого груза, – с невеселой усмешкой подытожил Савицкий. – Только ты сам-то выдержишь?
Паша ничего не сказал, непривычно спокойно и твердо взглянув другу в глаза, и ответ стал очевиден без лишних слов.
Ради нее он выдержал бы и то, чего даже в принципе выдержать нельзя. Лишь бы ей это действительно было нужно.
========== В ночь на пятнадцатое ==========
– Ирина Сергеевна, яблочко не хотите? – Щукин наугад вытянул из лежащего на столе пакета румяное душистое яблоко и протянул начальнице. От цепкого внимания Иры не ускользнуло, каким непривычно растерянно-мягким взглядом Костя окинул Минаеву, прежде чем занять место за своим столом, да и вид самой Вики, ее сиявшего каким-то особым светом лица, ее взгляд, словно направленный внутрь себя…
– Вик, а ты случайно не… – начала Ирина, и Минаева, залившись легким румянцем, поспешно кивнула. – Ничего себе! Поздравляю!
Щукин, притихший за стопкой бумаг, чтобы не мешать чисто женскому разговору, поразился перемене в настроении начальницы. В том, как ее лицо озарилось улыбкой, в том, как приобняла Вику, погладив по плечу, было столько нежной, искренней радости, какая бывает, наверное, только у матери по отношению к своему ребенку. Эта мимолетная сцена стала для Щукина настоящим откровением: он и не представлял, что холодная, жесткая, даже жестокая начальница может излучать столько теплоты, бережной заботливости и участия.
– Я узнал, что вы просили, – заговорил Костя, когда за Викой наконец закрылась дверь. – Ничего утешительного, Ирина Сергеевна. Автомобиль с места происшествия скрылся, свидетелей никаких, камер на том участке тоже нет. То ли такое удачное стечение обстоятельств, то ли действительно все было тщательно спланировано. Если не будет заявления, дела, скорее всего, не будет тоже, и то не факт, что в противном случае кто-то будет жилы рвать.
– Понятно, – процедила Ира. – Ну что ж, придется обойтись своими силами.
– Ирина Сергеевна…
– Да? – Зимина, уже взявшись за ручку двери, резко обернулась, и на Костю глянули холодные, бесконечно усталые глаза.
– Вы, если что… – непривычно неуверенно произнес Щукин, все еще находясь под впечатлением недавней сцены. Полковник, усмехнувшись краешком губ, слегка качнула головой.
– Я знаю, Костя. Спасибо. Только у тебя сейчас есть кое-что поважнее, – и, вновь легко улыбнувшись, скрылась за дверью.
***
День, казавшийся бесконечным, наконец закончился. Тревога, объявленная так не вовремя, была отменена, и обрадованные сотрудники торопились по домам. Ира со вздохом убрала в сумку молчавший телефон, обругав себя за привычку всегда быть на связи: вчера звонок раздался в самое неподходящее время, так что у Марка теперь тоже имелся повод для недовольства. Ну что за ерунда, раздраженно фыркнула про себя Ирина, стоит только настроиться, и тут же обязательно случается какой-нибудь форс-мажор. Как будто сама судьба против того, чтобы у полковника Зиминой складывалось хоть что-то.
