Текст книги "Обратная сторона мести (СИ)"
Автор книги: Леди Феникс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Но почему…
– Почему нельзя по-другому? Просто жить, как было “до”? – Зимина снова сделала несколько шагов, останавливаясь рядом с Пашей. – А ты сам смог бы? Сделать вид, что ничего было? Спокойно ходить по улицам, зная, что где-то рядом конченый наркоман грабит прохожих? Отвисать в клубе, понимая, что парень рядом за стойкой толкает дурь? Смог бы ты жить, делая вид, что ничего не происходит?
Ткачев ничего не ответил, понимая абсолютную правоту этих слов. Он действительно не смог бы иначе.
– Но знаешь, что по-настоящему важно, когда барахтаешься во всем этом? – Прохладные пальцы легли на его сжатый кулак, мягко поглаживая сбитые костяшки. Но Ира, кажется, и сама не заметила своего невольного жеста. – Те, кто рядом. Настоящие друзья, которые, несмотря на все, что было и есть, остаются с тобой. И ты знаешь: ты не один.
Ты не один.
На мгновение Паше показалось, что это про него и для него. Как будто Зимина специально произнесла эту фразу, предназначенную именно ему. “Я знаю”, – хотелось ответить Паше, но он промолчал. Он мог бы сказать ей тоже самое, но промолчал.
Он был уверен: она знает и так.
========== Четыре стороны медали ==========
– А че, мне идея нравится, – Ткачев отставил опустевшую бутылку пива и потянулся, разминая затекшие мышцы. – Если старший Баринов присядет за взятку, вытаскивать его сыночка никто не станет. А если тот сдаст своих приятелей…
– Да нет, его дружки все равно отмажутся, даже если будет доказуха. Но хоть кто-то из этих уродов получит свое, – Лена, покосившись на гостей, незаметно сбросила с колена руку Савицкого и, поднявшись, принялась убирать со стола. Ирина, уловив разочарованный вздох Ромы, бросила на друга понимающе-лукавый взгляд и легонько толкнула Ткачева в бок.
– Ну мы тогда поедем, засиделись что-то.
– Ир, не выдумывай, ну куда вы поедете, время час ночи, – возмутилась Измайлова. – Постелю тебе в комнате Игоря, он сегодня все равно не явится, с друзьями завис. Ткачев вон на диванчике поспит.
– Лен, ну неудобно же, – продолжала отнекиваться Ира, уже зная, что останется – собираться и куда-то ехать в таком сонном и немного хмельном состоянии совершенно не хотелось.
– Неудобно сама знаешь что, – отрезала Лена и перебросила на диван два свертка с постельным бельем. – Ну, вы тут устраивайтесь, а мы пойдем, завтра еще дежурить, – и Лена, пряча хитрую улыбку, потащила Савицкого из кухни.
– Ага, дежурить, – смешливо фыркнул Ткачев и, недолго думая, добавил: – Надеюсь, у них звукоизоляция хорошая здесь.
– Ткачев, че ты пошлый такой? – попыталась было укорить Зимина, но, взглянув в лицо невинно улыбавшегося Паши, не смогла удержаться от смеха.
– Я не пошлый, я это… откровенный, – оправдался тот, продолжая с улыбкой смотреть на Зимину. Какое-то незнакомое чувство теплой умиротворенности, накатившее после дружеских посиделок, не отпускало и сейчас, при взгляде на эту женщину, вдруг показавшуюся такой простой и милой без привычной начальственной строгости и раздражительности. Если у медали бывает две стороны, подумалось внезапно Паше, то у людей их намного больше. Вот как у Ирины Сергеевны, сочетающей в своем характере самые, казалось бы, не сочетаемые черты. Строгая, нетерпимая к промахам начальница. Преступница, способная ради своей цели в прямом смысле идти по трупам. Одинокая, так много пережившая, но не утратившая силу духа и волю к жизни женщина. Любящая, заботливая мать, считающая детьми не только собственного сына, но и друзей, готовая защищать их любой ценой и снисходительно прощавшая им маленькие слабости и недостатки… Такая разная. Такая противоречивая. И, несмотря ни на что, настоящая. Настоящая в своей непоколебимости, твердости, верности по отношению к своим. И снова против воли возникло противопоставление с другой, оказавшейся такой слабой, ненадежной, неспособной нести груз чужих преступлений и потому предавшей.
И воспоминание, привычно причинившее боль, не вызвало злости, лишь горький привкус разочарования, что так ошибся, не понял, не разглядел, а позже – не смог предотвратить, хотя должен был увидеть ту самую слабость и что-то предпринять. Не нужно было ему втягивать Катю во все это, зная ее несдержанность и непостоянство, но тогда он и сам был не идеален в своем стремлении держаться в стороне от всего, нежелании брать на себя лишнюю ответственность и заботы, однако насмешливая судьба все равно распорядилась иначе, так, чтобы в итоге у него не осталось ничего, кроме чувства вины и обреченности на одиночество.
Паша знал, что когда-нибудь он научится с этим существовать, подпустив к себе кого-то, кто поможет ему склеить разбитую душу, пусть и не затронув искалеченное сердце, но помогая создать иллюзию, что еще можно жить как прежде. Или все-таки выживать?
***
Звонок раздался, когда Савицкий уже постепенно погружался в сон. Тишина квартиры, прерываемая лишь мерным тиканьем часов, полумрак, рассеиваемый бледным светом луны, Лена, прижавшаяся к его плечу… Рома давно не чувствовал себя таким спокойно-счастливым. Вот в эту полную умиротворения минуту и запищал телефон. В первое мгновение Савицкий даже хотел было сделать вид, что ничего слышит, но в следующую секунду осторожно, стараясь не потревожить жену, потянулся к мобильнику. Взглянул на дисплей и тяжело вздохнул: звонок сына посреди ночи не обещал ничего хорошего. И куда это дите вляпалось на этот раз?
А спустя несколько фраз, высыпавшихся на него из трубки, Рома вскочил с постели, лихорадочно принявшись одеваться.
– Что случилось? – сонно спросила Лена, приподнимаясь.
– Игорь в больнице. Его избили, – отрывисто бросил муж, хватая ключи от машины.
– Я с тобой, – моментально вскинулась Измайлова.
***
Остаток ночи скомкался и смялся, словно бумажка – сумбур и суета поглотили до самого утра. Сначала была больница и попытки понять, что произошло, выпытать у всех, кто только мог знать, малейшие подробности случившегося. Потом Савицкий с Леной остались возле дверей палаты, а Паша с парой срочно вызванных оперов принялись прочесывать место происшествия в поисках возможных свидетелей.
Ира, подъезжая к отделу, прикидывала, что же именно произошло, во что влип младший Савицкий и как найти тех, кто на него напал.
– Ир, тут что-то странное, – встревоженно произнесла Лена, отзвонившись после разговора с врачом.
– Что там еще? – устало вздохнула полковник, пытаясь не обращать внимания на неприятный холодок волнения, стиснувшего горло.
– Даже не знаю, как сказать, – медленно ответила Измайлова и снова непонимающе уставилась в листок бумаги, выпавший из кармана куртки Игоря.
“Догадайся за что”, – гласили неаккуратные печатные буквы.
========== Берег надежды ==========
– То есть кто на него напал, Игорь не знает, – подытожила Ира и отвернулась к окну, задумчиво постукивая карандашом по столешнице.
– Найду – урою, – тяжело произнес Савицкий, хмуро встретив сочувствующий взгляд жены.
– Ром, мы их обязательно найдем, – твердо пообещала Ирина и обратилась к Паше: – Зацепки есть? Какие-нибудь свидетели? Ну хоть что-то?
– Вот это самое хреновое. Камер в том клубешнике в помине нет, ни в помещении, ни на улице. Друзья Игоря говорят, что тот ни с кем не ссорился, тусили мирно…
– А мне все эта записка покоя не дает, – перебила Измайлова. – “Догадайся за что”. По-моему, похоже на месть.
– Так ты думаешь, что… – медленно начала Зимина и решительно качнула головой: – Нет, не может быть. Об этом знали только свои. Если только…
– Если только кто-то нас не слил, – тихо договорила Лена.
– Может, объясните? – вклинился Савицкий, переводя вопросительный взгляд с одной женщины на другую.
– Если у Игоря ни с кем не было конфликтов, то напрашивается только один мотив. И то, что случилось это вскоре после того, как вы с Пашей отоварили этого мажора…
– Так ты думаешь, это за него? – помрачнел Рома. – Только пара маленьких вопросов: кто и откуда мог узнать?
Вопросы повисли в напряженной тишине, оставшись без ответов. Догадки, почти одновременно возникшие у каждого, никто так и не решился озвучить.
– И что будем делать? – первым нарушил молчание Ткачев.
– Искать, – последовал лаконичный ответ.
***
– Марк Андреевич? Какими судьбами? – Ирина выдавила улыбку и, скрыв вздох, принялась отпирать кабинет, каким-то шестым чувством предугадав, что разговор будет не слишком для нее радостным.
– Ирина Сергеевна, вы ведь знаете о случаях с кислотой у вас на районе? – без лишних предисловий начал Забелин. “Еще бы”, – хмуро подумала Ира, вспоминая больничный коридор и отчаянно плачущую Веру. Тщательно поправила пачку бумаг на столе и после спокойно ответила:
– Разумеется. А что случилось?
– Дело в том, что я теперь веду дело о смерти того мальчика, Вовы Васильева, который умер от ожогов. И мне кажется, ваши опера могли бы мне помочь. В виде взаимовыгодного сотрудничества, так сказать.
– А разве вам недостаточно того, что есть в деле? – полковник недоуменно вскинула брови. – Мы вам честно передали все материалы. И потом…
– … Вы не понимаете, в чем взаимовыгодное сотрудничество? – В ярко-голубых глазах следователя заплескался откровенный смех. – А вы не промах, Ирина Сергеевна.
Ира лишь мило улыбнулась, непринужденно пожав плечами, – мол, ну а как же иначе?
– Ну хорошо, – посерьезнел Марк Андреевич. – Если ваши люди помогут мне, я попытаюсь снова поднять дело Вайнер. Обещать, конечно, ничего не могу, но по мере возможности…
– Ну что ж, я согласна, – помолчав, кивнула Зимина. Рыжий локон, выбившись из прически, мазнул по щеке, и Забелин вновь улыбнулся. Нет, очаровательная все-таки женщина товарищ полковник…
– … Марк Андреевич просит нас о сотрудничестве.
Ткачев неприязненно окинул взглядом излучавшего дружелюбие отглаженно-чистенького типа, проглотив ехидный вопрос: какая такая уважительная причина не позволила Марку Андреевичу ознакомиться с переданными ему материалами дела?
– Я, конечно, понимаю, что вы сделали все, что было нужно, – обаятельно улыбнулся Забелин, ничуть Пашу не впечатлив. – Но мы же с вами понимаем, что не всегда все оказывается в деле: чему-то не придали значения, что-то упустили… Да и времени у вас не так много было, дело почти сразу нам передали.
Паша с непроницаемым лицом выслушал вежливые расшаркивания, под грозным взглядом Ирины Сергеевны поборов желание послать отглаженного куда подальше: им с Ромычем сейчас и так головняков хватает.
– В общем, Ткачев, я на тебя надеюсь, – подвела черту полковник, строго посмотрев на Пашу. – Взаимовыгодное сотрудничество, как говорится, – это святое.
Капитан выдал неискреннюю улыбку из арсенала тех, которыми пугал задержанных, и воспитанно осведомился:
– Так чем я вам могу помочь, Марк Андреевич?
***
– Да ты хоть понимаешь, с кем свя… – парень захлебнулся недосказанной фразой, согнувшись от боли и тяжело дыша.
– Понимаю, – Савицкий брезгливо вытер кровь с ладони о дорогую рубашку жертвы и продолжил, отвечая на риторический вопрос: – С последней мразью. Я же ведь знаю все о твоих подвигах. И в Питере, и здесь. Но когда вы со своим гребаным дружком тронули моего сына…
– Никого мы не трогали! – истерично вскрикнул Баринов и тут же закашлялся.
– А если подумать? – вкрадчиво переспросил Рома и повертел в руках биту. – Чего ты из себя героя строишь, не пойму?
– Да я… – начал было Баринов и вздрогнул – удар биты пришелся аккурат по почкам.
– Слушай меня, сучонок, – медленно и четко проговорил Савицкий, приподнимая парня за волосы. – У тебя есть два пути: либо ты говоришь мне все прямо сейчас и остаешься относительно цел, либо я отобью тебе все, что только можно, и никакой прокурорский папенька тебе не поможет. Тебе вообще ничто не поможет. Твой выбор?
– Я скажу! Я все скажу! Только не трогайте меня!
Рома устало откинулся на спинку сиденья, пытаясь унять дрожь в руках. Все, услышанное за без малого час “разговора по душам”, выбило из колеи даже его, немало повидавшего за все время работы опером. Баринов не утаил ничего: ни имен тех, кого они с Ведищевым наняли, чтобы отомстить за своего дружка; ни своих прежних подвигов. У Савицкого в голове не укладывалось, как относительно здоровые психически люди могли придумать такое: спорить на случайную девушку, чтобы затащить ее в постель, независимо от желания той; избить и измучить ни в чем неповинного человека лишь потому что проиграли спор; изуродовать неизвестных совершенно людей, переводя своих жертв на карты… Если мотивы насильников, садистов, убийц еще как-то худо-бедно можно было понять, объяснить, то здесь… Рома просто не мог поверить, что все, услышанное им, – правда, тем более чудовищная, что ее просто невозможно обосновать логически.
Савицкий тяжело вздохнул, отбрасывая окровавленный платок, и, даже не взглянув в сторону стройки, где остался избитый Баринов, резко нажал на газ. Больше всего хотелось домой.
– Ром, ты чего так долго, случилось что… – Лена замолчала, встречаясь с тяжелым, усталым взглядом мужа, замерла у двери в спальню, не в силах скрыть тревогу. Рома тоже смотрел ей в лицо, словно что-то осознавая, затем шагнул вперед, порывисто прижав жену к себе. Измайлова не произнесла ни слова, не забросала вопросами, заметив сбитые костяшки, кое-как оттертую с ладоней кровь. Все поняла и так, и тревожить глупыми, ненужными причитаниями посчитала лишним. Только крепче прижалась, осторожно обняв за плечи. Рома вздохнул, ощутив такое нужное тепло, такой родной запах, словно узнавал это все впервые. И колотившая изнутри дрожь вперемешку со злостью утихли, улеглись, словно волны после бурного шторма. Он дома, он с ней. А все, что происходит, можно пережить.
***
Как-то неожиданно для себя Паша полюбил ночные поездки. Ему нравились полупустые дороги, огни фонарей и редких встречных машин, отражавшиеся в стеклах, нравился сумрак ночи и то особое состояние, которое бывает лишь в темное время суток, состояние отвлеченности и легкости сознания, когда усталость окутывает настолько, что не остается возможности для лишних, мучительных мыслей. Наверное в этом и состоит прелесть ночи.
Откуда взялась та машина, Ткачев так и не понял. Еще мгновение назад шоссе было абсолютно пустым, а уже в следующее навстречу на предельной скорости вылетел автомобиль. Паша ничего не успел как следует разглядеть, лишь нога на автомате вжала в пол педаль тормоза. А следом послышался треск разлетевшегося стекла, руки выпустили руль, и темнота сомкнулась над головой.
========== Переменная облачность ==========
– Паш, очнись! Да очнись же ты! – Чьи-то руки осторожно приподняли его голову, спина ощутимо соприкоснулась со спинкой сиденья, и Ткачев с трудом открыл глаза, пытаясь сфокусировать уплывающий взгляд. Еще некоторое время понадобилось, чтобы различить в полумраке рыжие локоны и осознать происходящее. Прохладная ладонь коснулась лица, провела по волосам и затылку.
– Ничего не болит? Голова не кружится? – Ткачев с уверенностью решил, что неподдельная тревога в голосе Зиминой ему просто померещилась – нехило все-таки головой приложился. – Еще опера с сотрясением мне не хватало, – пробурчала тем временем полковник, словно оправдываясь, и наконец догадалась включить свет в салоне. Окинула Пашу критическим взглядом, видимо, оценивая не то степень его вменяемости, не то масштаб увечий, и потянулась к аптечке.
– Куртку снимай, – приказала не терпящим возражений тоном.
– Чего? – вконец растерялся Паша.
– Чего-чего, порезы тебе обрабатывать буду, тебя стеклом изрешетило, сам не чувствуешь? – протараторила Ирина Сергеевна и укоризненно, словно на неразумного ребенка, уставилась на капитана: – Ткачев, тебе аптечка зачем вообще нужна?
Паша перевел взгляд на практически пустой чемоданчик и почувствовал, как к щекам приливает жар: кроме нескольких разноцветных пакетиков внутри не имелось ничего.
– Так я это… не болею никогда, – промямлил капитан, под насмешливо-снисходительным взглядом начальницы теряясь еще больше.
– Господи, ох уж эти мужики, – тяжело вздохнула Ира и распахнула дверцу, выбираясь из салона.
На пузырек с йодом в руках начальницы Паша смотрел со священным ужасом, но, загипнотизированный ироничным взглядом, покорно стянул куртку, а затем и футболку – выслушивать остроумные замечания не хотелось совершенно.
– Ну как маленький, – проворчала Ирина Сергеевна, когда Ткачев шумно вздохнул и стиснул зубы, едва не зашипев от боли – Зимина в роли медсестры не отличалась ни аккуратностью, ни простой гуманностью.
– Вам бы инквизитором подрабатывать, – поморщился Ткачев, когда плотная повязка больно стянула плечо.
– Не, ну если ты хочешь проторчать хрен знает сколько в больнице, я не настаиваю, – сердито откликнулась Ира, поспешно отнимая руку – одно прикосновение к Паше обжигало, словно у него под кожей яростно кипела раскаленная лава, а сердце, когда на мгновение задержала ладонь на груди, колотилось так, будто намеревалось пробить грудную клетку, вырываясь наружу. И эти странные, совершенно ненужные детали раздраженным протестом взорвались в мозгу: она не должна обращать внимания на это все!
– И объясняй потом, кто и за что хотел тебя подстрелить, – еще более недовольно добавила полковник, резко отодвигаясь и захлопывая аптечку. На Ткачева она старалась не смотреть.
– Хотел бы я это знать, – задумчиво сказал Паша, накидывая куртку, и повернулся к Ирине, вспоминая так и не заданный вопрос: – А вы, кстати, как тут?..
– А ты что, думаешь, это я тебя грохнуть хотела? – фыркнула Зимина, неловко пытаясь разрядить атмосферу подобием шутки. – Я тебя два часа ждала, потом звонила… Ну и решила прокатиться по маршруту, как чувствовала, что вляпаешься. Ты хоть что-то разглядел?
– Ничего. Машина моментально пролетела, я даже понять ничего не успел, ладно хоть затормозил… – Ткачев передернул плечами, представляя, что бы произошло, если бы пуля попала в цель, и автомобиль, потеряв управление, помчался по шоссе, прямо в ту сторону, где был крутой поворот.
– Что-то мне подсказывает, что это имеет отношение к нашему делу, – медленно произнесла Ира и перевела взгляд на измученного Пашу. – Вот что, сегодня с утра надо будет проверить камеры, может, номера засветились. И этих, мать их, мажоров, надо уже найти, поговорить по душам… – Зимина прервалась, отвлекаясь на телефонный звонок. – Да, Ром, что еще случилось? – Помрачнев, выслушала речь и раздраженно нажала отбой.
– Савицкий расколол Баринова. Тот сдал тех, кто Игоря избил. Может, в тебя те же стреляли? Надо бы их навестить.
– Ну так чего тянуть-то? – не очень-то по-доброму усмехнулся Паша. – Может, я прям щас…
– Ну какое “сейчас”? – Ира протянула руку, коснувшись его плеча, поправила воротник куртки, гася неуместную улыбку, готовую слететь с губ: такой, взбудораженный, рвущийся в бой, Ткачев был удивительно привычным, даже родным. – Поехали, тебе отдохнуть надо.
– А… – начал Паша, поразившись несвойственной теплоте во взгляде и мягкости в голосе, что так не укладывались в рамки поведения знакомой ему и понятной Зиминой.
– Да ничего с твоей машиной не случится. И не начинай нудить про “неудобно”, а то не посмотрю, что раненый!..
– Да понял я, понял, – улыбнулся Паша и первым вышел из машины. – Суровая вы женщина, Ирин Сергевна…
***
– Да ты такими темпами скоро у Зямы в спальне обоснуешься, – Савицкий хитро ухмыльнулся и, пользуясь не то что растерянностью, а полным офигением напарника, нагло стянул последний бутерброд. – Вон уже и о пропитании твоем заботится…
– Ром, иди ты знаешь куда?! – вспыхнул возмущением Паша, одарив друга сердитым взглядом. – Че за мысли извращенные вообще?
– О, от кого я это слышу! – театрально поразился Ромыч и откинулся на стуле, насмешливо рассматривая Ткачева, словно видел впервые. – Ты давай еще позаливай мне про “не в таком ключе” и “табу”.
– Вот именно, – еще сильнее завелся капитан, понимая, что друг нагло его провоцирует. – Это же Зимина!
– Ну это ж не диагноз, – философски изрек Савицкий, на всякий случай покосившись на дверь: начальство имело свойство возникать рядом в самый неподходящий момент. – Ты сам посуди: красивая, умная баба… “Табу”, блин… Когда это тебя останавливало, скажи на милость?
Паша лишь отмахнулся сердито, словно от назойливой мухи, и демонстративно уткнулся в бумаги. Однако заткнуть Савицкого оказалось нелегко.
– Или ты все об том об самом? Чего-то я тебя вообще не пойму, Ткач. Ты уж определился бы как-то в своем отношении. Или простил, или…
– Ром, пожалуйста! – страдальчески поморщился Паша, уже начиная уставать от нравоучений. Савицкий пожал плечами, но от колкости напоследок не удержался:
– Смотри, довыпендриваешься, уведут твою красавицу…
Тяжелая папка с бумагами ударилась уже в закрытую дверь.
========== Тучи сгущаются. I ==========
– Рома, а ты уже в курсе, что Баринов умер в больнице?
– И вам доброе утро, – невозмутимо отозвался Савицкий, отвлекаясь от компьютера и разворачиваясь на стуле.
– Это все, что ты можешь мне сказать? – осведомилась Ирина, скрестив руки на груди.
– Только не говорите, что вам его жаль, – поморщился Рома и, поднявшись, закрыл дверь, не желая привлекать лишнего внимания.
– Савицкий, ты правда ничего не понимаешь? – тон Зиминой стал совсем ледяным. – Ты же мне сказал, что…
– Я помню, что я сказал. Но на тот момент, когда я уехал, он был жив. Ну а остальное меня не касается. Туда ему и дорога.
Ирина тяжело вздохнула, зажмурившись от вновь накатившего приступа внезапной головной боли, и устало опустилась на диван. Помечтала, что неплохо сейчас было бы отправиться домой, выспаться, просто побыть в тишине, ни во что не вникать, не суетиться, не решать какие-то проблемы… и тут же сердито одернула себя, что все-таки начальница, не имеет права терять контроль над происходящим, самоустраняться от проблем.
– Ир, да не переживай, никто теперь суетиться не будет, раз старший Баринов сидит, – попытался утешить Савицкий.
– А если он что-то успел сказать? Если…
– Ну я же не идиот, чтобы светиться, – укоризненно заметил Рома и взглянул сочувственно: – Таблеточку дать?
***
– Ну как, помогли вам мои опера? – Ира покрутила в руках ложечку и отодвинула от себя креманку с мороженым, переходя к насущным вопросам. Забелин старательно размешал в чашке сахар и усмехнулся, бросив на женщину лукавый взгляд.
– Это такой тонкий намек на дело Вайнер?
– Вроде того, – рассмеялась полковник. – Вы очень догадливы, Марк Андреич.
– Ну, порадовать мне вас особо нечем. Единственная зацепка – записи с камер. Наши трое выходили из подъезда вскоре после убийства. Но вы же сами понимаете, это не доказательство.
– Вайнер открыла дверь сама, – задумчиво заметила Ира. – Значит, хоть немного, но преступника она знала. А с Ведищевым они как раз были соседями. И если этот юный ублюдок, допустим, принялся звонить ей в квартиру с криками, что его заливает, Надежда вполне могла открыть дверь.
– Возможно, – кивнул Забелин. – Только это ничем нам не поможет.
– Я уже поняла, – недовольно вздохнула Ира. Ложка с раздраженным звяканьем упала на пол, и Забелин машинально наклонился, за долю секунды успев оценить и элегантные не по зарплате туфли очаровательной полковницы, и стройные ноги. Зимина усмехнулась, встречая заинтересованный мужской взгляд, и чисто на автомате поправила выбившийся из прически локон. Мелькнувшая вдруг мысль ничуть не смутила, наоборот, лишь позабавила. А почему бы и нет?..
– Вы меня искали, Ирин Сергевна? – хмуро осведомился Паша, одарив Марка, мать его, Андреевича, отнюдь не самым дружелюбным взглядом. Ну не нравился ему этот отглаженный, хоть убей! Даже в этот душный день следак в своем элегантном костюмчике выглядел как мачо с обложки, и Ткачев в несвежей футболке и джинсах из ближайшего перехода метро почувствовал себя в этой компании довольно-таки неуютно. А заметив, какими взглядами обменялись начальница и этот хлыщ, посмурнел еще больше. Будут еще всякие их Ирину Сергеевну окучивать… Садовод нашелся тоже!
Паша с грохотом отодвинул стул, нарушая идиллию, и уселся, проигнорировав вежливо протянутую для рукопожатия руку. Понаблюдал трогательное прощание и, проводив Забелина едким взглядом, мысленно пожелал тому не захлебнуться слюной.
– Не знаю, как вам эта новость, но Авдеева я в больнице не застал, – грубо прервал томную задумчивость начальницы Ткачев и покосился на почти нетронутую порцию мороженого – за неимением лучшего сошло бы и оно, есть хотелось неимоверно.
– Да ты ешь, ешь, – усмехнулась Ира, дождалась, когда Ткачев немного отвлечется от увлекательного процесса, и поторопила: – Ну так что там с Авдеевым?
– Да свалил он вместе со своим папенькой, даже выписки дожидаться не стал. Навел я справки, они на Мальдивы подались, долечиваться видимо.
Ирина задумчиво побарабанила пальцами по столу.
– А Ведищев?
– Испарился Ведищев. Я поспрашивал этих придурков, которые Игоря избили, но что в меня стреляли ни в какую не признаются. Пистолет я не нашел. Да и вряд ли бы у них ума хватило.
– … А Ведищев как раз увлекается стрельбой. За приятеля мстит, значит. Вот только один вопрос остается открытым, – лоб Иры рассекла морщинка.
– Какой вопрос? А, вы об этом… Думаете, кто-то из наших слил?
– А какие еще варианты? – Полковник одарила его холодным взглядом в упор, и Паша невольно заерзал. Красноречиво смотреть Ирина Сергеевна умела.
– Вы чего, думаете, это я? Себя подставил, Ромыча, всех…
– Не думаю, – помолчав, ответила Зимина. – Но кто-то это сделал.
Показалось, что время вдруг невероятным образом отмоталось назад: снова какие-то разборки, снова нужно вычислять предателя… И снова самым надежным, проверенным оказался Ткачев. Несмотря на все, что между ними было и есть, он остается самым преданным, не способным на подлость. А вот кто-то оказался способен. Знать бы еще, кто этот кто-то.
– И как мы?..
– Не знаю, – устало ответила Ирина Сергеевна, потирая лоб рукой. Невесело усмехнулась, что-то вспомнив. – Пойдем по ситуации.
***
Снова, едва вернулась в отдел, закружила суета, какие-то проблемы и неприятности. Снова ставила на место расслабившихся оперов, сделала выговор дежурному, устроила разнос накосячившим патрульным. За разбором полетов и бумаг незаметно прошел день, а вечером, порадовав пунктуальностью, явился Ткачев.
– Кажется есть, Ирин Сергевна. Нашел я домик, на какого-то родственника ведищевского оформлен. Мы с Ромычем можем скататься…
Ира, отложив надоевшие бумаги, с удовольствием потянулась, демонстрируя кошачью грацию, и, не замечая Пашиной неловкости, заявила:
– У Савицкого сегодня дежурство, пусть не филонит. Я с тобой поеду.
– Вы?
– А чего ты удивляешься, как будто я тебе переспать предложила? – фыркнула Ирина Сергеевна. – В конце концов, это наше общее дело, и мне с Ведищева тоже есть за что спросить. Поехали уже, – поторопила, легонько подтолкнув в спину.
За городом было непривычно тихо, а отсутствие машин, рекламных вывесок и редкие фонари еще больше прибавляли чувства дискомфорта. На миг даже мелькнула мысль, что нет на самом деле никакого дома и никакого Ведищева, это все один сплошной развод, но Ира поспешно отогнала глупые размышления: хотел бы Ткачев ее убить – давно бы убил. Паше по напряженному лицу начальницы не составило труда прочитать, о чем она думает, и эта ее мысль, несмотря на некоторую обоснованность, почему-то показалась смешной.
– Страшно? – усмехнулся Ткачев, резко затормозив и повернувшись к Зиминой. Полковник встретила его взгляд спокойно и прямо, хотя Паше почудилась мелькнувшая в глубине еще сильнее потемневших зрачков тревога.
– А что, должно быть? – криво улыбнулась Ирина Сергеевна. Паша ничего не ответил, протянув ей пистолет.
– Надеюсь, если придется применить, то не в отношении меня, – прокомментировал полушутя-полусерьезно и первым покинул автомобиль.
К дому, скрытому среди ветвей разросшихся яблонь, шли в молчании. От беспокойства не осталось и следа, все недавние мысли показались нелепыми. Ткачев, надежный и верный, рядом, готовый в любую секунду, не раздумывая, закрыть собой – как раньше, как всегда. Что еще может иметь значение?
– Никого, – констатировал Паша, вернувшись спустя несколько минут. – Но недавно тут кто-то точно был.
– Может, отлучился? Как думаешь, стоит подождать?
– Почему нет? – пожал плечами Ткачев. – Только вам-то это нафига, не пойму? Не царское это дело…
– Хочешь что-то сделать хорошо – сделай сам, – назидательно заметила Ира и поднялась по ступенькам. – Тут хоть переждать есть где?
– Пойдемте, – кивнул Паша и посторонился, пропуская начальницу в дом. С усмешкой подумал, что совместные ночи тоже становятся традицией, и вспомнил дурацкие шутки и намеки Савицкого. Вот уж глупость… Зимина, привлекательная, умная женщина, никогда не могла быть для него кем-то, кроме начальницы, наставницы, друга. Паша еще с первой встречи затвердил, вбил себе в голову эту мысль и никогда не смел от нее отходить. И никому, даже самому себе, Паша не смог бы объяснить, почему, несмотря на это, так нуждается… в ней? в ее обществе? Да черт его знает. Единственное, в чем Ткачев был уверен: именно эта женщина, совершив непоправимое, сама же поможет ему снова вернуться к жизни. Почему, каким образом? Он не знал. Он знал только, что для него важнее нее теперь никого нет.
========== Тучи сгущаются. II ==========
Внезапно острое чувство опасности накрыло с головой, мурашками рассыпавшись вдоль позвоночника, ледяными пальцами сжав желудок. Первым порывом было без оглядки рвануть назад, но позорное желание поспешно было отторгнуто вглубь сознания. Максим Ведищев никогда ничего не боялся, не собирался проявлять слабость и сейчас.
Интуиция не подвела. Несмотря на темные окна и тишину, ему все-таки удалось различить чьи-то силуэты и понять, что пожаловали незваные гости. Нашли все-таки, суки. Сначала обработали Леху, потом забили Ника, теперь охотятся на него. Нет уж, хрен там. Так просто он не сдастся. Рука на мгновение задержалась у пояса, привычно ощутив металлический холод пистолета, но Ведищев тут же отбросил возникшее на секунду искушение. Ни к чему рисковать, да и лишнего внимания привлекать не нужно. Черт с ними, пусть живут. Вот только он не Баринов, сделать из себя мишень и грушу для битья никому не позволит. Пожалуй, следует поступить по примеру Лехи и свалить нахер из этой страны, где обнаглевшие менты налево-направо валят обычных граждан. Ведищев усмехнулся, мысленно показав придуркам в засаде средний палец, и двинулся назад. Ждите-ждите, каратели недоделанные…
***
– Смотрите, что тут есть, – протянул Паша, разглядывая что-то в недрах весьма умело вскрытого сейфа. Ира, неохотно поднявшись, приблизилась и заглянула ему через плечо, ничего особенно интересного увидеть не ожидая, и тут же вопросительно вскинула брови.
