Текст книги "На далёких дорогах забытых времён (СИ)"
Автор книги: Лаурэя
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Не страшно, – отмахнулся он, – найдём что-нибудь. При том количестве охотников, что сегодня возвращались в Имладрис, наверняка голодать не придётся.
– На голод здесь пока что не жалуются, – пробормотала я, потянув его за руку к дому.
– Постой, Эль. – Он вернул меня назад одним движением руки и чуть приобнял за талию. – Не желаешь ли сегодня поужинать не в доме?
– Если бы знать, что я внезапно не понадоблюсь здесь, то с удовольствием…
– Отцу и лордам сегодня точно будет не до тебя, а Сильмэ мы предупредим.
– Хорошо, – я кивнула, соглашаясь. Так хотелось провести хоть одну ночь, как во времена до разорвавшего тишину рога. – Пошли на кухню, а потом к трём берёзам. Только ты должен будешь рассказать все новости из дому!
– Всё, что пожелаешь, бренниль Элириэль, – он грустно улыбнулся и уже сам потянул меня за собой вглубь парковых аллей, медленно наполняющихся синими вечерними тенями, к желтеющим огням Главного дома.
…Для меня две недели пролетели, словно одно короткое мгновение.
С отцом мы почти не виделись. И даже то время, что он не проводил на советах в кабинете, не всегда доставалось мне – часто я заставала его с сыном владыки Орофера то в раздумьях, то в бесконечных спорах, тотчас же стихающих при моём появлении. Мне оставалось лишь, извинившись, удаляться и ждать удобного момента. И ловить усталый взгляд отца, с высокого лба которого теперь уже почти никогда не сходили тени мрачной озабоченности. Иногда он приходил ко мне сам, садился рядом или уводил в парк и, крепко держа за руку, заставлял говорить – обо мне и моей жизни, занятиях, мыслях, желаниях. О пустяках… Когда я пыталась заговорить с ним о том, что происходит вокруг, расспросить о совете лордов или вестях, приносимых гонцами, он умолкал, обнимал меня и уходил, запечатлев на лбу поцелуй. И вскоре я уже не пыталась проникнуть в его тяжкие раздумья, довольствуясь редкими минутами, проводимыми вместе, и ничего не значащими разговорами. Если ему нравилось слушать о вчерашнем дожде, новом платье дочери Сильмэ, найденном у ручья янтаре, лилиях под окнами библиотеки или планах на ужин с Лассэлином и Лаэрлиндом, то я готова была говорить об этом. Лишь бы хоть на миг разгладились тени, залёгшие меж его бровей…
Уезжали они, как обычно, на рассвете.
Они уезжали, а я оставалась… Хотя с их отъездом снова поднимала голову глухая тоска, но перечить отцу, попрощавшемуся со словами «Моё сердце спокойно хотя бы о тебе, девочка моя…», я не осмелилась.
Обняв на прощание Лаэрлинда и коснувшись губами его щеки, я внезапно ощутила вместо привычного ответного поцелуя обжигающе горячее дыхание и требовательные губы, жадно припавшие к моим. Настойчивые и нежные… Отстранившись, он взглянул на меня долгим взглядом, и в синих глазах заплясали искры сдерживаемого смеха. Оставив быстрый поцелуй на кончике моего носа, он вскочил на коня и устремился за отрядом, не сказав больше ни слова…
*
…Гулкое эхо беспрепятственно бродит по пустому длинному коридору. Настойчивые звуки шагов разносятся вдоль тёмных, уходящих к невидимому потолку, стен, то забегая вперёд, то настигая сзади. Невидимка-ветер, пробегая по обрывкам пыльных древних гобеленов, местами прикрывающих резные узоры каменных стен, уносится в неприметные щели, тоскливо и противно завывая. А среди густых теней под потолком слабо шевелятся ещё более густые и тягучие сумраки, изредка вспыхивая призрачно-зелёными огоньками. Внимательные наблюдатели, взирающие с головокружительной высоты мрачного помещения на происходящее под ними. Они безмолвны и холодны. Им нет дела до меня. А мне нет дела до них… Но коридор, кажется, бесконечен. И обернувшись в очередной раз на звук догоняющих шагов, я уже не знаю, в какую сторону нужно идти – оба конца этой дороги темны и равнодушны, одинаково мерные шаги оглашают их. Повернувшись ещё несколько раз на месте, выбирая направление, я вдруг обрушиваюсь вместе с полом в разверзшуюся под ногами бездну и падаю… падаю… падаю… увлекаемая яростным ветром, свернувшим мир в вихрь…
Распахнув глаза и глубоко втянув сладкий весенний воздух, я резко поднялась с кровати и вышла в открытую настежь дверь. К солнцу и теплу, на террасу, в надежде хоть немного развеять холодный туман, всё прочнее приживающийся в душе. Снова, уже в четвёртый раз за последние три недели, минувшие с того момента, как долину Имладриса покинули войска союзников, появилось это видение. Настойчиво вплетаясь в ночные грёзы и дневные мысли, проскальзывая в незримое и не давая покоя в осязаемом, преследовал меня этот гулкий тёмный коридор. Никогда раньше в моей жизни не случалось таких видений, и нельзя было больше молчаливо отмахиваться от подобных повторений.
Снова в долине царствовала весна. Уже пятый её приход отмечал мир после разразившейся войны. Многое прошло, многое изменилось, многое стало привычным, но сейчас, направляясь к дому Аглариона и Исильмарэ, я снова поражалась произошедшей в Имладрисе перемене.
Тишина. Непривычное безмолвие, разбавленное лишь говором реки, плеском фонтана и птичьими голосами. За пять лет, привыкнув к несмолкаемому шуму множества военных лагерей, собиравших воинов в долине, перекличке сигнальных рогов, грохоту мастерских и звону стали, не слышать этих звуков казалось неестественным. Тишина обволакивала, глушила и настораживала. И, возможно, именно она была причиной моих странных видений.
Дом Исильмарэ и Аглариона, выстроенный мастерами-каменщиками в северной части Имладриса, почти у самого отвеса скальной стены, нависающей над парком, сейчас был так же тих, как и вся крепость. И даже не звучал голос их дочери, колокольчиком разливающийся обычно по окрестностям.
Сильмэ сидела, чуть покачиваясь, на подвешенной скамье с увитым зеленью навесом, а её дочь неприкаянно бродила под деревьями, неподалёку от пустующей площадки, справа от дома. «Если вдруг однажды ты решишь выйти замуж, ваш дом будет рядом с нашим, чтобы Сильмэ не скучала, – смеялся обычно Агларион в ответ на моё предложение устроить цветник на каменистом пустыре. – А если нет – то там когда-нибудь поселится моя дочь со своим супругом. И боюсь, что в этом вопросе она опередит тебя…» А пока его далеко идущие планы не были воплощены, там устраивались праздничные фейерверки, а в последние годы – тренировки бойцов и лучников.
Сейчас же при взгляде на голое открытое пространство лишь сильнее ощущалась пустота, поселившаяся в домах и сердцах жителей Имладриса, откуда ушли воины к далёким южным землям.
Сильмэ поднялась с качели при моём появлении и обняла вместо приветствия.
– Ты снова плакала? – погасшие глаза с мокрыми ресницами без слов выдавали её состояние. – Сильмэ, милая, не надо. Не плачь… не делай их дорогу ещё более тяжкой. Им и так предстоит немало пережить.
– Мне страшно, Эль… Я боюсь, что мы больше никогда не встретимся в этих землях…
– Не говори так! И не смей даже думать об этом! Лучше открой своё сердце надежде и поделись с ним. Это поможет… это лучше, чем твои слёзы!
Прижавшаяся к моему плечу подруга то ли всхлипнула, то ли сдавлено рассмеялась.
– Знаешь, Эль, иногда не уметь слышать мысли и не видеть в сердце другого – это чудный дар…
– Сильмэ, ты не права… – поглаживая ее по голове, я не сумела сдержать дрожи в голосе.
Она просто не понимает, каково это – быть всегда отделённой и лишь со стороны наблюдать за молчаливым пониманием, соединяющим остальных. Тот миг, когда я сквозь тьму услышала зов отца и матери, цепляясь за руку Лаэрлинда, был одним из самых прекрасных в моей памяти. И сейчас я бы многое отдала, чтобы снова ощутить их присутствие…
– Эль, что с тобой? – Сильмэ подняла голову, всматриваясь в моё лицо.
– Ты просто не понимаешь… – прошептала я.
– Прости… ты права… наверное…
Она взяла меня под руку, и мы медленно побрели по дорожке, петляющей от дома до террасы. Некоторое время тишину нарушало лишь лёгкое похрустывание гравия под ногами.
– Эль, что тебя беспокоит? – снова заговорила Сильмэ, украдкой бросив несколько косых взглядов в мою сторону.
– Всё… – выдохнула я, не зная, как обрисовать все те мысли и чувства, что не давали покоя уже несколько лет, то затихая под грузом наваливающихся забот, то снова оживая. – Всё, Сильмэ. И эта тишина, и тревога, и мысли, и… пустота… Ты боишься за Аглариона, Лассэлина, отца и многих других. Но ты можешь их ощутить. Ты не одна… рядом с тобой твоя мать, и дочь. Вы есть друг у друга. А у меня нет и этого… нет ничего, кроме коридора… – мой голос сорвался, и я резко замолчала, понимая, что говорю лишнее. И не этими словами сейчас нужно было бы ободрять измученную подругу.
– Ты снова видела этот сон? – Сильмэ остановилась на дорожке, сверля меня озабоченным взглядом.
– Какая разница! – повернувшись, я присела на лежащий у клумбы валун и закрыла руками лицо. – Да!.. и не думаю, что это сон…
Она тихо опустилась рядом, положив руку мне на плечо:
– У тебя есть мы, Эль…
Опустив руки, я вздохнула, успокаивая эмоции, и поднялась с камня:
– Знаю, Сильмэ. И я очень вас люблю. Но мне не ведомо, куда выведет этот коридор… И в какую сторону идти… – Маленькая перламутровая бабочка, сверкнув ярко-синими крыльями, выпорхнула из травы, привлекая к себе внимание. Я вытянула руку. Она тут же воспользовалась приглашением, опустившись на мой палец. Тряхнув несколько раз крыльями и перебравшись с одного пальца на другой, она взлетела и исчезла, сливаясь с синевой весеннего неба. – И я так давно не слышала голос матери…
Взгляд Сильмэ стал растерянно-настороженный.
– Эль, что ты задумала?
– Сильмэ, я больше не могу здесь просто ждать…
Сказанные слова словно расставили всё по местам. Осознание этого, как и принятое решение, пришло неожиданно, принеся с собой долгожданное спокойствие и уверенность.
– Эль… – ужаснулась подруга, широко распахнув глаза. – Не можешь ведь ты… Ты шла сюда прощаться?!!
– Нет, Сильмэ… Я шла всего лишь поговорить, – спокойствие, разливающееся в душе, отражалось теперь и в голосе. – Но, кажется, выйдет по-другому…
Сильмэ вскочила на ноги и, положив ладони мне на плечи, внимательно всмотрелась в лицо.
– О, Валар! Ты всё решила!
– Прости… Я знаю, что тебе сейчас нелегко, но… я не могу больше… и ты всё же будешь не одна.
Несколько мгновений она ошеломлённо смотрела на меня, а затем крепко обняла.
– Нет вины, за которую тебе стоило бы просить прощения, мэльдис. Ты выбрала путь…
Я ответила на её объятия, а затем, повернувшись, быстро направилась к своей комнате, где уже более четырёх лет ждал своего часа готовый к долгому путешествию дорожный мешок, собранный ещё до момента последнего отъезда отца и Лаэрлинда…
«Пусть дорогу твою осветят звезды, и тьма не осмелится пересечь её… – шепнула Исильмарэ на прощание. – Береги себя, Элириэль. Я чувствую, что мы ещё встретимся».
«Встретимся, мэльдис, обязательно встретимся…» – билась мысль в такт цокоту копыт уносящего меня коня.
Захлёбываясь ветром, я летела навстречу восходящему солнцу по опустевшей равнине за последней сторожевой башней Имладриса. Холодные потоки воздуха выбивали из глаз слёзы, сердце рвалось от тревоги, печали разлуки и предчувствия радости, а душа ликовала, уносясь вперёд – за мглистый серый хребет, в зелёный Рованион.
Встретимся… встретимся… встретимся…
Комментарий к Глава 11. Война
Маневен – “добрая дева” (квен.)
Нид-Кирит – синд. “сырое ущелье”
Аэглэн – синд. “вершина горы”
========== Глава 12. Дорога домой ==========
3434 г. в.э.
И снова дорога…
Наши шаги казались громовыми раскатами среди царившей безлюдной тишины, и никакие предосторожности не в силах были этого изменить. В пустом узком каньоне эхо радостно носилось от стены к стене, играя случайно подвернувшимися звуками.
Недовольно поморщившись, я свела коня с каменных плит дороги, надеясь ступать хоть немного тише по низкорослой жесткой траве у обочины, и в очередной раз окинула быстрым взглядом склоны ущелья. Вокруг по-прежнему разливалось мирное безмолвие, наблюдаемое уже вторую неделю пути.
Прекрасно помня рассказы стражей об участившихся нападениях на северные рубежи земель эльдар, я двигалась очень быстро, стараясь поскорее преодолеть горный перевал, не утруждая себя ни излишними осторожностями, ни особой заботой о пропитании. Прошагавшие здесь не так давно союзные войска сделали эти места, наверное, одними из самых безопасных по обе стороны гор – за всё время пути мне не встретилось ни единого существа крупнее кролика. Даже следы диких зверей попадались крайне редко, заставляя всё больше задумываться о том, что взятых из Имладриса дорожных припасов явно не хватит на весь оставшийся путь и мне, и коню.
А путь предстоял ещё неблизкий. И когда позади остался форт наугрим, в котором я рассчитывала пополнить припасы – такой памятный, но совершенно пустой и наглухо запертый, – стало ясно, что дорога будет более долгой и сложной, чем представлялось вначале.
За два часа до заката мы остановились у небольшого ручья передохнуть. Усталый конь принялся лениво пощипывать жесткую траву, а я присела у воды и задумалась, пытаясь в мелочах припомнить тот путь, что был проделан много лет назад с отцом и воинами до Имладриса. Что выбрать – осторожность или скорость? Удача не могла длиться вечно, как бы ни опустели горы после прохода войск. Наблюдать почти две недели лишь безжизненные склоны и так казалось невероятным везением. Память старательно рисовала картины того, чем на моих глазах обернулась беспечность для каравана наугрим холодной осенней ночью. Но припасов мало, а путь не пройден и наполовину. Да и конь на одной этой чахлой траве далеко меня не увезёт. Нужно спешить к равнинам, там будет проще. Но до равнин ещё нужно добраться…
– Жди меня здесь, Хелег… – шепнула я, докармливая коню часть сухарей.
Он согласно тряхнул головой и направился к воде, а я поудобнее перехватила лук и двинулась к виднеющейся справа от дороги расщелине, поросшей низким густым кустарником.
К ночи у меня был чудесный ужин из крольчатины и более-менее надёжное укрытие – в глубине ущелья, спрятанная от взглядов с дороги высоким кривым валуном, обнаружилась небольшая хижина.
Хитроумные запоры наугрим могли бы стать сложным препятствием, но старое подгнившее дерево у засова ставни рассыпалось от одного прикосновения. А замок двери без труда открылся изнутри. Затхлый воздух, густые слои пыли и зелёные гирлянды мха в углах комнаты сразу дали понять, что гости не переступали порог этой хижины по меньшей мере два десятка лет – должно быть, с того момента, когда и были вырублены могучие сосны у входа в расщелину, место которых заняли колючие кусты. Из мебели имелся лишь перекошенный стул и подобие лежанки с тремя трухлявыми ножками и грязным полусгнившим одеялом. Но добротный каменный очаг и железный крюк с котелком над ним решили вопрос ночевки в пользу хижины.
Поужинав, заперев ставни вбитым в окно кинжалом и привалившись к тёплому боку улёгшегося у стены Хелега, я впервые с момента отъезда из Имладриса ощутила себя в относительной безопасности и погрузилась в дремоту, пытаясь прислушиваться к звукам, доносящимся снаружи.
Проснулись мы, наверное, одновременно. Ощутив резкий толчок в плечо и смутную тревогу, я тихо поднялась и подошла ближе к стоящему у входа коню, чутко слушающему ночь за стеной. Подвывающий в ущелье ветер глушил почти всё, но даже сквозь заунывный свист слышалось довольное урчание ужинающей где-то неподалеку рыси, вой волка к северу за хребтом и странный плеск и хлюп, доносящийся от ручья.
Ночь минула в напряжённом ожидании. К рассвету ощущение тревоги ушло, растворившись в свете нового дня, а в лучах светила, пробившихся сквозь неплотно подогнанные брёвна стен, радостно затанцевали пылинки. Быстро доев остатки вчерашнего ужина, я направилась к ручью, чтобы оставить котелок хижины в прежнем состоянии и набрать в дорогу воды. И, едва ступив на берег, оцепенела – кристально-чистая вчера вода сейчас отдавала стойким запахом крови и гнили, а грязные полосы мути никак не могли быть поднятыми со дна каменистого русла.
Свистнув коня и спешно похватав вещи, я кое-как приладила на место сломанный запор ставней (да простят меня хозяева хижины, если они живы) и настороженно озираясь, направилась вверх по течению ручья. Мы не прошли и четырёх фарлонгов, как обнаружился источник ночных хлюпов – у русла, наполовину засыпанного землёй и камнями, были свалены обглоданные останки, отдающие явным запахом разложения.
Хелег зафыркал, толкаясь мне в плечо и встревоженно косясь на выступающую из общей кучи конскую грудную клетку с вычищенными добела рёбрами. А я с трудом давила панику, шаря взглядом среди камней. Тщетно. Ни малейших признаков жизни. Всё та же пустота и тишина.
– Тише, друг мой, тише, – вцепившись в его гриву, я почувствовала ту же дрожь, что била и меня. – Похоже, нам с тобой несказанно повезло…
Везение было тому причиной, воющий ветер, унёсший наш запах далеко от места ночлега, или же плесень, до основания проевшая старую хижину, но пировавшие здесь ночью орки нас не нашли.
Вскочив в седло и стараясь успокоить Хелега, я ещё раз со страхом кинула взгляд на пустое ущелье и во весь опор рванула на восток, выбираясь к прямой дороге и приняв окончательное решение поскорее достичь Андуина, не тратя время на скрытность и осторожность.
*
Наша удача должна была однажды закончиться. И изменила она нам почти перед Великой рекой.
Спускаясь с восточного склона Хитаэглир к равнинам Андуина, я ощущала чужое присутствие постоянно. Но, двигаясь почти без остановок, на пределе сил, нам с Хелегом удавалось избегать ненужных встреч. Уже у самых восточных предгорий мы едва успели укрыться в пещере за небольшим водопадом от проследовавшего мимо отряда из семи или восьми орков, не почуявших нашего присутствия за завесой воды. Выбираясь из ручья и выливая из сапог воду, я успела порадоваться, что ночь только началась и до этой встречи мы не успели покинуть горы, иначе скрыться на открытой равнине было бы невозможно.
Радость была не к месту…
До переправы через Андуин оставалось не более пяти миль. Глотнув вольного воздуха равнины, напоённого сладкой зеленью и влагой, Хелег приободрился и с новыми силами понёсся к розовеющей в лучах рассвета ленте реки. Я вздохнула с облегчением и немного расслабилась – на бескрайней равнине никому не удастся приблизиться к нам незамеченным. И никто не сравнится здесь в скорости с моим серогривым другом! Перед рассветом мы остановимся на небольшой отдых у Андуина и к вечеру нового дня будем уже в пределах Эрин Гален…
Разглядывая в свете разгорающегося дня новый широкий мост на месте запомнившегося старого, я не сразу заметила разбитый на другом берегу лагерь, приняв его тень за небольшую рощу. Как не заметила и копошащиеся в полутьме у основания моста фигуры.
Воины союза прошли здесь более месяца назад, оставив дороги безопасными, а местность пустынной. И места их стоянок, встречавшиеся по пути, уже частично смыли весенние дожди, и скрыла высокая трава. А лагерь на противоположном берегу был обитаем…
Резко осадив коня, я в ужасе уставилась на покрытые орками берега Андуина и на лагерь, в который стекались разрозненные отряды с Хитаэглир. Как я могла совершить такую глупость! Не более шестисот ярдов…
Взвившись на дыбы, Хелег бросился в сторону и пошёл ровным галопом, забирая к северу вдоль русла реки. Но было уже поздно, из лагеря нас заметили. Мы были ещё недосягаемы для стрелков, но в нашу сторону тут же кинулась часть орков. Верхом на крупных зверях, сильно схожих с теми волками, что помнились по Лоринанду, орки быстро преодолели мост и рассыпались широким полукругом по равнине, следуя по пятам.
Рассвет разгорался всё ярче, но вряд ли это могло бы сейчас изменить что-то для нас и преследователей – слишком утомлены и измучены были мы и слишком с большим азартом подвывали хищники за спиной.
Хелег дышал всё тяжелее, и когда с его губ вместе с хрипом сорвались клочья пены, стало ясно, что от погони нам уже не уйти. Развернув его к реке, я склонилась к серебристо-серой гриве и обняла подрагивающую от напряжения шею:
– Я с тобой, мой друг. До конца…
Всхрапнув в ответ, он с усилием рванулся вперёд и птицей ринулся с невысокого обрыва над каменистым берегом. Одним прыжком перемахнул через вынесенное водой бревно, влетел в воду и, подняв тучу брызг, в несколько могучих движений оказался на глубине. Стремительный поток, белыми барашками огибавший высокий скалистый уступ на середине реки выше по течению, забурлил вокруг нас, но остановить Хелега не смог. Преодолевая течение, конь выгреб к противоположному берегу и, ощутив под ногами каменистый брод, вырвался из объятий реки. Вслед нам неслись вой, дикие вопли и злобная ругань – волкоподобные твари, осыпаемые ударами, отказывались нести своих всадников в глубокие воды Андуина. По наплечнику чиркнула на излёте безобидная стрела, упав в траву, но стрелков сейчас можно было уже не опасаться – не скоро они вернутся к мосту и проделают этот же путь по левому берегу.
С нас ручьями текла вода, все вещи, кроме лука, который я успела поднять над головой, промокли до нитки, часть стрел из колчана унесло течением, Хелег дрожал и тяжело дышал. Но нашим единственным спасением мог стать только лес, тёмной полосой виднеющийся на востоке. Подобрав орочью стрелу и сняв промокший кожаный нагрудник, я с благодарностью погладила по шее коня и, повернувшись, побежала к лесу. За спиной раздались мерные шаги и тяжёлое дыхание верного спутника, упрямо подхватившего с земли брошенные мной вещи…
Родной лес ласково принял нас в тенистые объятья, укрыв от преследования и рыскающих взглядов с равнины.
Углубляясь в непроходимые на первый взгляд заросли западной окраины, я шла прямо на восток, к Эмин Дуир, раздумывая о выборе дальнейшего пути. Рано или поздно, чтобы выбраться к родному поселению, мне придётся либо свернуть и приблизиться к старой дороге, либо пробираться через верхние тропы, обходя горы с севера. Второй путь был более длинным и трудным, а оставшиеся позади лиги и так забрали почти все силы. Выбора особого не было…
Остановившись у заваленной буреломом балки с журчащим на дне ручьём, я спустилась вниз, подозвала Хелега и сняла все закреплённые на нём вещи, отобрав и то, что он упорно тащил в зубах. Он возмущённо фыркнул, но противиться не стал, с интересом наблюдая за моими действиями.
Вещи я свалила у большого валуна рядом со старой заброшенной норой. Упряжь и седло Хелега присоединились к моей броне, любовно изготовленной Мелуиданом, и наряду, что подарила Сильмэ к последнему празднику ещё в старой жизни. Жаль было расставаться с напоминаниями об оставшихся в Имладрисе друзьях, но иначе я могла больше вообще не надеяться на новую встречу с ними…
Массивный валун лёг поверх дорожного плаща, прикрыв тайник. Я подтянула пряжку ремня на поясе куртки, проверила кинжалы и лук, перетянула один из распустившихся шнурков наручей, скормила Хелегу раскисшие остатки дорожных сухарей и зачерпнула пригоршню воды из ручья. Знакомый, незабываемый вкус. Я помнила его всегда… Словно и не было пролёгших между нами лиг, лет и иных вод. «Этот лес всегда будет помнить и оберегать тебя…» Только теперь уже и я знала, что никогда не буду в силах его забыть…
Ополоснув напоследок лицо и окинув прощальным взглядом балку с надеждой вернуться однажды сюда снова, я повернулась и направилась вдоль ручья к юго-востоку, вслушиваясь в голос леса. Мокрая одежда не спешила высыхать во влажной сумрачной духоте нехоженой чащи, припасов, как и времени на охоту, больше не было. На лес неспешно опускалась ночь, сгущая тени под раскидистыми кронами буков, и Хелег уже дважды оступился на неприметных выбоинах у каменистого русла. Но останавливаться на отдых больше нельзя – до дома ещё не менее двух дней пути, а упорные орочьи всадники вряд ли пожелают отпустить лёгкую добычу.
Мне очень не хватало отца – он бы сразу разобрался в происходящем у моста и принял бы необходимые решения. Но сейчас даже мне, не обладающей ни его мудростью, ни его опытом, было ясно, что просто так за спиной ушедшего войска вражеские отряды не собираются. И, должно быть, не беспричинно до сих пор не встретился на нашем пути ещё никто из обитателей лесных посёлков, разбросанных у западной окраины Эрин Гален. Нет по эту сторону гор ни одной крепости, равной Имладрису или укреплениям эдайн Арнора. Некому противостоять стекающимся с гор в лагерь врагам. А значит, всем поселениям Эрин Гален, что остались сейчас без достаточной охраны, грозит беда…
*
Поморщившись от очередного раската грома, заглушавшего любые звуки, я попыталась рассмотреть открывшуюся вырубку в свете ярких сполохов разразившейся так некстати грозы.
Это место было мне немного знакомо. По дороге в Имладрис отец и Тулудир заезжали к сюда, чтобы поправить подкову лошади Тулудира. Отец тогда был не очень рад вынужденной остановке в самом начале поездки. Но Тулудиру недовольства не выказал. Лишь позвал за собой к затерявшемуся у границ наших земель поселению лесных жителей. Мы ожидали их возвращения на поляне, неподалеку от неширокой тропы, ведущей к Мен-и-Наугрим, но этот старый частокол, ограждавший несколько деревянных домов и невысоких построек, я запомнила.
Сейчас старые и ещё больше потемневшие от времени брёвна ограды всё также ровной стеной стояли посреди леса, но весь посёлок казался пустым и безжизненным – не мелькали огоньки за тёмными ставнями домов, не слышался запах дыма очагов и печей, а от покосившихся сараев не доносилось ни звука. Хотя, может быть, расслышать что-либо среди бушевавшей над шатром крон грозы вообще было невозможно.
Но верхом глупости и беспечности казалось отсутствие хоть какой-либо стражи у закрытых ворот. И я не могла просто пройти мимо, не предупредив жителей о собирающихся в долине орках.
К посёлку я приблизилась в открытую, не скрываясь, но настороженно озираясь. И втайне опасаясь получить в грудь стрелу стражи, если они всё же наблюдают за происходящим снаружи частокола из какого-либо не сразу приметного укрытия. Из-за ворот всё также не было слышно ничего, кроме монотонной дроби дождя и глухих ударов какой-то неплотно подогнанной двери, хлопающей под порывами ветра.
Собираясь постучать в окованные металлом ворота рукоятью кинжала, я подняла руку и поражённо замерла, уставившись на торчащую из щели частокола орочью стрелу. С усилием толкнув тяжёлую незапертую створку сиротливо скрипнувших ворот, я уже понимала, что моё предупреждение запоздало. Спеша изо всех сил, преодолев весь этот путь почти в два раза быстрее, чем тогда с отцом, я всё же опоздала… Война пришла к границам наших земель раньше…
Залитая дождём площадь за воротами вместила, должно быть, всех жителей этой деревеньки. Охрана ворот, распятая на брёвнах частокола, с мукой на безжизненных лицах выбитыми глазами наблюдала за смешанной с раскисшей грязью и кровью грудой тел своих женщин и детей. В центре, у колодца, на наспех врытом покосившемся столбе болтался в петле какой-то старик. А на колодезном срубе, мокром и чёрном от крови и дождя, высилась голова молодого темноволосого мужчины, отделённая от раскинувшегося на земле тела.
Поражённая открывшейся картиной, я не сразу сообразила, что над безмолвным посёлком не вьются падальщики, что не слышен сладковатый запах смерти, и что слишком свежа ещё кровь, смываемая потоками дождя со старого частокола…
Он появился неожиданно, выйдя из-за той самой плохо прикрытой двери, что билась ветром о косяк. Сделав шаг к площади, дёрнул рукой, и к его ногам упало безжизненное тело юной девушки, чьи тёмные пряди волос были плотно намотаны на его кулак.
Взрыв ярости скрыл от меня мир. Краем сознания понимая, что нужно попытаться бежать, пока ещё есть время уйти незамеченной, я не смогла сделать ни шагу. Орк повернул голову, изумлённо уставился в мою сторону, моргнул несколько раз, словно сомневаясь в увиденном под неверными вспышками молний, и хрипло заголосил, мешая наречия и слова. Влетевшая в распахнутый рот стрела навеки заткнула его вопли, но мне от этого легче не стало. На его призыв раздался грохот в одном из сараев, и на пороге появились новые враги. Не став выяснять, сколько их ещё сбежится на крики, я выпустила все оставшиеся в колчане стрелы, с особым удовольствием заметив, как подобранная у реки орочья стрела пригвоздила к стене руку одного из них, и быстрее ветра вылетела за ворота.
До стены леса я домчалась в считанные секунды, отчаянно петляя, вздымая брызги грязи с мокрой земли и каждый миг ожидая удара стрелы в спину. Но позади слышался лишь топот и крики, перекрывшие грохот грозы. Хелег ждал в зарослях, напряжённо подрагивая, но благоразумно не высовываясь из-под прикрытия деревьев. Мысленно возблагодарив в очередной раз отца, выбравшего мне этого друга много лет назад среди множества таких же серогривых жеребят с северного пастбища, я вскочила ему на спину и едва успела пригнуться под нависающей над тропой веткой, как конь вихрем сорвался с места.
Уносясь прочь от разорённого посёлка к границам наших земель, судорожно стиснув пряди серебристой гривы и до крови закусив губу, я желала лишь одного – снова не опоздать…
Крики за спиной скоро стихли, но когда справа, от скрытой зарослями дороги, донеслись лающие подвывания волкоподобных тварей, стало ясно, что до пограничных постов нам не успеть.
Обхватив Хелега за шею, я зашептала ему:
– Reviо, Heleg! Revio ian alagos! *
Вытянувшись, словно струна, он ещё немного ускорил свой бег, почти стелясь по земле на поворотах узкой тропы. Выждав момент, я вскочила ему на спину, выпрямилась во весь рост и, зацепившись за нависавшую низко ветку, скрылась в кроне раскидистого бука. Привалившись спиной к стволу, переждала, пока утихнет боль от удара в ободранных руках, и прислушалась к доносящимся звукам.
Избавившись от лишней ноши, Хелег пошёл легче. Но не успела я порадоваться этому, как его шаги внезапно свернули к дороге, прямо навстречу верховым оркам. «Уходи, Хелег… Не туда. Только не туда…» Но не в моих силах было донести это до него.
Звонко зацокали его копыта по плитам дороги, взвыли наездники и их твари. Встав на дыбы, Хелег перекрыл ржанием их вопли, грохнул передними ногами о дорогу, и только треск ломаемых зарослей на южной стороне леса указал его путь.
Орки заметались, выбирая направление, раздалась ругань и споры. Не теряя зря времени, я поднялась, переместилась чуть выше – туда, где сплетение ветвей было почти сплошным, – и осторожно двинулась в направлении границы наших земель. Конечно, буки – это не мэллирн Лоринанда, у которых ветви почти не отличаются от ровных троп, но сейчас безопаснее было здесь, чем внизу. Пройду сколько смогу, а за буками начнутся хвойные леса Эмин Дуир. И я буду дома…
