Текст книги "На далёких дорогах забытых времён (СИ)"
Автор книги: Лаурэя
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– Эль, не стой здесь, – бросил он на меня усталый взгляд, – веди коней. Нам надо уходить отсюда. Кто знает, сколько их было.
Вскочив на ноги, я свистом позвала коней.
– Лаэрлинд, – стиснув от волнения кулаки и едва сдерживая готовые снова политься слёзы, я смотрела на него, – ты так и не ответил мне.
Он молча устало прикрыл глаза, сжимая пальцами тонкие крылья носа.
Мой конь, отвечая на призыв, вышел из зарослей за моей спиной и ткнулся мне в плечо. Конь Лаэрлинда, появившись следом, подошёл к хозяину, вытянувшему к нему руку. Ухватив его гриву, Лаэрлинд попытался встать. Я метнулась к нему, желая подставить плечо, поддержать, помочь устоять на подгибающихся ногах.
– Не надо, – отмахнулся он. – Я лучше сам. Собери пока что стрелы и подбери наше оружие.
С трудом усевшись верхом, он принял у меня из рук свой лук и колчан с остатками стрел и, покачнувшись, оперся рукой о шею коня. Обратная дорога к дому представлялась до ужаса бесконечной и почти непреодолимой.
– Садись уже, поехали, – кивнул он мне, доставая флягу и делая глоток воды.
Пару лиг мы продвигались через лес в полной тишине. Лаэрлинд покачивался, временами теряя равновесие и цепляясь пальцами за гриву, но удерживался верхом, прикрыв глаза и полностью доверившись коню. Я не смела с ним заговорить, ощущая жгучую вину и едва сдерживая рыдания при виде его разбитого, покрытого коркой запёкшейся крови, лица.
Когда впереди раздались звуки, отличные от незаметного шороха листьев, мерной поступи наших коней и пересвиста птиц, я, встрепенувшись, взглянула на Лаэрлинда, настороженно прислушавшегося. Улыбка слабо тронула его потрескавшиеся губы, едва не заставив меня закричать от радости и облегчения.
– Это твой отец, Эль, – произнёс он, покачнувшись и почти соскользнув со спины коня.
Лишь только на тропе появились наши воины, я стрелой помчалась им навстречу.
– Отец, – мой голос срывался на крик, – отец, помоги. Лаэрлинд ранен.
Лицо отца было непроницаемо.
Позади, на тропе, раздался стук копыт. Остановив коня, мой друг тяжело, с трудом, спешился, опустившись перед отцом на одно колено и виновато склонив голову.
– Прости, лорд Сигильтаур, – хрипло произнёс он. – Я подверг опасности твою дочь и не смог обеспечить ей должную защиту. Я признаю свою вину и готов понести любое наказание.
Его слова, полные отчаяния, вины и сожаления, вызвали в моей душе бурю эмоций.
– Отец, – закричала я, пытаясь защитить своего друга от незаслуженных обвинений и неминуемого гнева отца, – он не виноват. Это моя вина! Моя! Только моя! Если бы не он, меня бы уже не было с вами… Наказывай меня! Меня, а не его. Только, умоляю тебя, помоги!
И отец, и Лаэрлинд удивлённо воззрились на меня, когда я, снова рыдая, бросилась на грудь отцу.
– Тише, Элириэль, – спокойно произнёс отец, отодвигая меня в сторону и склоняясь к воину.
Подняв Лаэрлинда на ноги, он внимательно вгляделся ему в лицо и, что-то прошептав, провёл рукой, осторожно касаясь лба, виска и высокой скулы. Юный воин с благодарностью в глазах склонил голову. Отец повернулся ко мне.
– Элириэль, ты сейчас поможешь Лаэрлинду добраться домой и снова вернёшься сюда с теми, кого выберет владыка Орофер.
Я удивлённо смотрела на него.
– Ты поняла меня?
Мне удалось лишь молча кивнуть в ответ.
– Но, отец…
Он властным жестом отмёл любые слова и возражения.
– Ты просишь наказания для себя и признаёшь свою вину? Я рад, если ты действительно её осознала. Ты будешь наказана. Отныне тебе не разрешается покидать границы нашей долины, – он снова взглядом и жестом пресёк готовые сорваться с моих губ возражения, закончив беспрекословным тоном, – иначе, чем в моём сопровождении.
– А… а Лаэрлинд?.. – попытка возразить вышла слабой и растерянной.
– Лаэрлинд, если согласится, должен будет начать учить тебя обращаться с оружием.
Юноша удивлённо взглянул на моего отца и несколько мгновений спустя почтительно склонил голову.
– Смотри, Лаэрлинд, это может стать гораздо худшим наказанием, чем любая кара, нарисованная твоим воображением, – в голосе отца прозвенела скрытая ирония.
– Я согласен, – твёрдо произнёс Лаэрлинд, вскинув голову и глядя в глаза моему отцу.
Я успела ощутить и распознать незаметный момент обмена их мыслей, и отец кивнул юноше:
– Езжай, покажись лекарю. Элириэль, жду тебя здесь, прошу прибыть как можно быстрее. – Его холодный, сухой, официальный тон неприятно царапнул слух, вновь заставив ощутить всю тяжесть вины.
Кивнув, я вскочила на коня и, стараясь приноровить его бег к скорости Лаэрлинда, явно державшегося лучше, чем раньше, поспешила к дому, раздираемая противоречивыми мыслями, желаниями и волнениями.
Дома меня ждали.
Очень непривычно было видеть мать в походной одежде вместо летящего светлого наряда, без её маленьких вестниц. Я ждала укоров, упрёков и строгих наставлений с её стороны, но вместо этого получила лишь молчаливый кивок, когда она направила своего коня вслед за отрядом стражей, высланным владыкой Орофером к моему отцу.
Мы вновь вернулись к Старой дороге, по обе стороны которой всё также шелестел густой подлесок, сладко пахло хвоей и перекликались в вышине птицы. Лишь на дороге, подсвеченной закатными лучами, да в истоптанных зарослях, не скрывающих следов борьбы, изломанными куклами валялись уродливые тела наших извечных врагов.
Воины, прибывшие с нами, разделились – небольшой отряд отправился по дороге к востоку, ещё один – к западу. Остальная стража, мой отец, мать, Линнэн и сын владыки остались у места стычки. Воины обыскали окрестности, стащив в кучу тела убитых орков и их оружие. Стоя рядом с отцом, я вопросительно взглянула на него:
– Откуда они здесь взялись? Да ещё и днём…
Отец ответил лишь холодным взглядом:
– Ты всё ещё считаешь бессмысленными накладываемые нами запреты?
Я промолчала, сникнув. Отец отошёл в сторону, а Трандуиль тихо положил мне на плечо руку.
– Это один из отрядов, которые давно посылает враг к Хитаэглир, чтобы отомстить наугрим за помощь Эрегиону, – негромко произнёс эрниль. – Они расселяются на склонах гор, и, боюсь, скоро Мэн-и-Наугрим будет заброшен путниками. Не всегда день, полный солнечного света, является защитой от них. Днём они слабеют и хуже видят. Но от этого не становятся менее опасным врагом для юных и неопытных воинов. Вам удивительно повезло остаться в живых после сегодняшнего, – добавил он после небольшой паузы, отходя к моему отцу.
Чёрный зловонный дым поднимался над погребальным костром, поглощавшим останки врагов. Мне казалось, что липкая копоть, покрывшая деревья, траву, одежду и изуродовавшая когда-то яркую зелень, обрамлявшую Старую дорогу, больше никогда не исчезнет, навеки отметив мою глупость. Я смотрела на догорающие останки, безотчётно сжимая кулаки и неосознанно пытаясь стереть с рук разносимый по лесу пепел. Когда погасли последние угли, отец, всё время напряжённо стоявший вблизи огня слегка шевеля губами, отвернулся от выжженного пятна и устало отошёл в сторону. Его место заняли моя мать, Трандуиль и Линнэн.
Соединив руки, они запели. Их голоса, поначалу едва слышные, постепенно набирали силу, разливаясь полноводной рекой над притихшим лесом. Повинуясь их напеву, измятые и изломанные во время стычки зелёные ветви медленно выпрямлялись, устремляясь к солнцу, побеги и листья, чуть заметно подрагивая, стряхивали чёрный пепел, а свежая трава прорастала сквозь уродливые следы и смыкалась над обезображенной землёй…
…Спустя некоторое время я молча проследовала за отрядом к дому, оставив позади ставшую навеки памятной просеку, где ничто более, кроме отпечатавшегося в глубинах моей души, не могло рассказать о случившемся…
_______________________________
Комментарий к Глава 2. Вылазка к Мэн-и-Наугрим
имена:
Лаэрлинд – “музыка лета”
Линнэн – “поющая вода”
Гветан – “доблестный муж”
========== Глава 3. Проститься или простить ==========
Осень, 3380 год в.э.
Отбрасывая разноцветные блики, искрясь в лучах солнца тщательно отшлифованными гранями и переливаясь яркими радугами, на покрывале в беспорядке рассыпались драгоценные украшения. Мать, присев на краешек кровати, тонкими пальцами задумчиво водила по ним, смешивая кольца, фибулы, диадемы, ожерелья, браслеты. Она была уже полностью одета в серебристо-голубой наряд, приготовленный для сегодняшнего вечера. Не доставало лишь обычной роскоши её любимых украшений.
Войдя в комнату, я остановилась у двери, с улыбкой глядя на ворох цветных камней, небрежно разбросанный по постели. Мать всегда любила все эти изысканные изделия мастеров ювелирного дела, а отец очень любил мать, и её шкатулка с украшениями пополнялась новыми дарами после каждой его поездки за пределы наших земель. В детстве я часто любила играть в комнате матери – открывая эту шкатулку, словно дверцу в неизведанный мир, я могла часами любоваться переливами холодных глубин сапфиров, огненными сполохами рубинов или росяным блеском адамантов. Но более всего меня завораживали бериллы – играющий в них свет напоминал мне янтарно-зелёное сияние солнечных лучей, пробивающихся сквозь изумрудную завесу нашего леса. Отец заметил мою тягу к материнским украшениям, и вскоре я обзавелась своей собственной маленькой сокровищницей, пополняемой после его поездок. Став постарше, я раз и навсегда попросила его привозить мне лишь негранёные камни, привлекавшие меня сильнее всего. При взгляде на них казалось, что в глубине каждого цветного осколка теплится волшебный огонёк, ожидающий момента, когда рука мастера откроет ему потаённую дверь, выпуская в мир. С возрастом эти ощущения лишь усилились, и готовые украшения даже самых именитых мастеров потеряли для меня свою привлекательность – при взгляде на большинство из них я не ощущала этой скрытой жизни, ожидающей своего часа рождения.
Мать повернулась ко мне и удивлённо спросила, отбросив в сторону одно из украшений:
– Милая, ты ещё не готова? – взгляд её ярких глаз скользнул по моей дорожной одежде, задержавшись на небрежно перекинутой через плечо куртке.
– Нана, я не пойду на эту встречу, – опустившись на тёплое дерево цветного узорчатого паркета у кровати матери, я провела рукой по рассыпанным украшениям.
– Почему? – спросила она. – Отец ведь хотел, чтобы ты тоже присутствовала сегодня.
Я промолчала.
– Поня-я-ятно… – протянула мать, проницательно глядя на меня, – поэтому и не желаешь… – Со вздохом стерев пыльный развод с моей щеки, она ненадолго задержала руку, даря тёплое прикосновение. – Ты только что вернулась? Или куда-то собралась?
– К верхним источникам.
– С Лаэрлиндом? – уточнила она, пряча усмешку в уголках губ.
– Да, – я кивнула и поднялась, намереваясь уйти.
– Тогда твои планы будут нарушены, моя дорогая, – мать тоже встала и с сожалением покачала головой. – Владыка отправил его сегодня утром с отрядом Трандуиля в северное ущелье.
– Конечно, по просьбе отца? – прищурившись, холодно переспросила я.
– Не знаю, дорогая, – мать отошла к зеркалу и, приподняв роскошные золотые волосы, приложила к точёной шее одно из сверкающих ожерелий, вопросительно взглянув на моё отражение в серебристой дымке стекла за её спиной.
– Возьми лучше это. – Я протянула ей сапфировое колье, тонкой вязью серебристых нитей высоко охватывающее шею и способное поспорить сиянием с её ясными глазами.
Мать повернулась ко мне, и её проницательный взгляд вновь скользнул по моей сникшей фигуре, мгновенно читая все старательно скрываемые мысли и недосказанные слова. Ласково погладив меня по щеке, она чуть улыбнулась и покачала головой.
– Милая, ну что же ты… Зачем ты стараешься во всем перечить отцу?
Я упрямо молчала.
– Что страшного в том, чтобы выделить один вечер и провести его с нами? Ты не задумывалась, что если отец попросил тебя об этом, то для него это важно?
Об этом я действительно не задумывалась. Мать, заметив мои размышления и колебания, мягко, но настойчиво, произнесла:
– Эль, девочка моя. Ты уже не ребёнок, но твои поступки очень часто настолько ребяческие, что я даже не знаю, как их воспринимать. Вы с отцом так похожи, – продолжила она после небольшой паузы, – вы оба очень упрямы и горды, вы привыкли настаивать на своём мнении и принимать собственные решения. Это неплохо, но я была бы безмерно счастлива, если бы вы оба научились уступать друг другу. Хоть иногда.
– Я всегда уступаю, – мой голос предательски дрогнул в тщетной попытке скрыть эмоции.
– Не всегда, – качнула головой мать с укоризненной улыбкой, тронувшей печалью прекрасные глаза.
– Мама, не надо начинать старые споры. Я и так живу, словно птица в клетке, – скопившееся недовольство медленно искало выход, пробуждая эхо давнего раздражения в тщательно ограждённых уголках души. – Я исполняю все ваши требования, запреты и правила. Я безропотно поглощаю все пустые и бессмысленные знания, которыми меня щедро осыпают наставники. Но что бы я ни делала, не в моих силах вызвать удовлетворение и довольную улыбку на его лице. Я устала, мама, я просто устала всегда безрезультатно добиваться его одобрения. Хватит! – выкрикнула я, не замечая её взгляда, устремлённого за моё плечо. – Больше я не намерена искать его благосклонности и пытаться получить крохи любви его ледяного сердца! Мне жаль, мне больно говорить эти слова, но я больше не буду подчиняться всем его требованиям и играть роль послушной дочери!
Круто развернувшись к выходу, я замерла на месте, наткнувшись на отца, молчаливо слушающего у двери мою тираду. С вызовом взглянув на него и подавив первоначальный порыв раскаяния, возникший при виде мелькнувшей в его серо-зелёных глазах затаённой боли, я упрямо вскинула голову, намереваясь покинуть комнату.
– Элириэль, погоди, – тихо произнёс он, тем не менее, отступая в сторону.
Интонация его слов заставила меня остановиться, внимательнее всматриваясь в красивое, но казавшееся таким холодным лицо. Несколько долгих мгновений я желала найти на нём бережно хранимые памятью одобрение, участие, отсветы счастливой улыбки и следы тёплых золотистых искр, горевших в ясных полупрозрачных глазах при виде моих детских успехов. Тщетно. Под ставшей в последние годы привычной маской вежливого, мудрого, беспристрастного советника я не видела желаемого – родного и почти забытого отца.
– Извини, что разочаровала тебя, отец, – сорвались с губ холодные слова.
– Это не так, звёздочка, – произнес он, протягивая ко мне руку.
Звёздочка. Он так давно не звал меня этим детским прозвищем, сознательно употребляя лишь полное имя, что я успела забыть, как оно звучит из его уст. Одно слово всколыхнуло в душе десятилетиями упрятываемые чувства, и я растерянно замерла перед отцом, разрываясь между желанием покинуть комнату с гордо поднятой головой в попытке доказать свою правоту и порывом прижаться, как в детстве, к сильному плечу, положившись на его мудрость, умения, опыт и знания.
Приблизившись, отец коснулся рукой моей щеки чуть дрогнувшими от скрываемого волнения пальцами.
– Прости меня, девочка моя дорогая, – проникновенно произнёс он. – Ты и твоя мать – самое дорогое, что есть в моей жизни. Возможно, я бывал излишне суров с тобой, но я люблю тебя и до отчаяния горжусь тобой. – Слова давались ему с трудом, но он продолжал, глядя мне в глаза: – Всегда… Я всегда старался дать тебе возможность жить согласно твоим желаниям. И для меня нет большей радости, чем видеть, что ты выросла уверенной в себе, умной и сильной. Ты должна помнить и знать… я всегда буду любить тебя, каким бы холодным ни казалось тебе моё сердце и жестокими поступки. Я неизменно старался, и так будет и впредь, защитить вас с матерью. Пусть даже для тебя это выглядит равнодушием и тиранией…
Я шагнула к отцу и прижалась лбом к его плечу, сдерживая слёзы, а он продолжил, поглаживая меня по голове:
– Я рассчитывал, что ты появишься на сегодняшнем вечере, чтобы познакомить тебя с прибывшими из Лотлориэна посланцами владыки Амдира. Мой запрет для тебя покидать границы наших земель неизменен, но я вижу горящую в тебе жажду поиска новых знаний. Я надеялся, что однажды ты, повзрослев, будешь сопровождать меня в поездках. Поэтому хотел уже сейчас представить свою дочь некоторым из тех, с кем тебя, возможно, однажды сведет судьба.
Подняв голову, я не стала скрывать вспыхнувшее удивление от отца.
– Почему же ты не сказал мне об этом? И зачем нужно было отсылать Лаэрлинда?
– Прости, милая. Я забываю, что тебе, в отличие от твоей матери, не видны мои намерения, и ты не умеешь читать мои поступки. Я постараюсь в дальнейшем избегать таких недоразумений. И твоего Лаэрлинда никто не отсылал, – отец чуть усмехнулся, и в его глазах на мгновение мелькнуло давно забытое тепло. – Он знал, что ты сегодня будешь занята, и попросил Трандуиля включить его в отряд.
– Он не мой, – объяснения и слова отца успокоили и разрядили обстановку. – Я всего лишь хотела сделать ему сегодня небольшой подарок.
Достав из кармана, я протянула на ладони отцу витую фибулу, унизанную тёмно-красными гранатами, вплавленными, словно капли застывшей крови, в серебристый металл. Я изготовила её собственноручно, желая преподнести в дар Лаэрлинду к тому памятному дню, когда мой друг и несменный страж был назначен моим наставником в мастерстве владения оружием.
Отец улыбнулся, обменявшись за моим плечом взглядом с матерью.
– Как скажешь, милая. Свой подарок ты сможешь отдать ему вечером, после их возвращения. – Он накрыл мою ладонь своей рукою, пристально вглядываясь, казалось, в самую глубину сердца. – Я не буду неволить тебя, девочка моя, никогда и ни в чем.
– Отец, – прошептала я, ощущая под щекой с детства знакомый холодный шёлк его нарядных, серебристо-серых одежд, – всем сердцем желаю я лишь одного – видеть рядом не безупречного советника, отдающего приказания холодным тоном, а всего лишь своего отца, который счастливо смеялся, подбрасывая меня над головой.
Отец улыбнулся, сжимая сильнее объятия, и прошептал:
– Это нелегко, моя дорогая. Может быть, однажды ты поймёшь, как это нелегко для меня сейчас. Но я постараюсь. Обещаю.
– Я тоже постараюсь, отец, – ответила я, глотая слезы. – Мне нужно идти… – Я отстранилась от его груди и поцеловала в щеку, уловив разочарование во взгляде. – Мне нужно идти переодеться, отец. Я приду в дом владыки после ужина.
Отец улыбнулся почти прежней, тёплой улыбкой и вернул мне поцелуй. Выходя из комнаты, я оглянулась на мать, ощутив ее сияющий радостью взгляд.
– Эль, запомни, что не бывает пустых и бессмысленных знаний, – тихо произнесла она мне вслед. – Всё, что ты знаешь, останется с тобой всегда.
– Я запомню, мама, – та мудрость, что сквозила в её взгляде, была ещё недоступна моему пониманию.
Покинув комнату матери, я направилась к себе, чтобы переодеться для торжества, проводимого вечером в доме владыки Орофера, где он намеревался выслушать вести, принесённые посланцами Золотого леса.
*
Наш народ, ведомый владыкой Орофером, всегда стремился к уединённой, замкнутой и тихой жизни под сенью древнего леса, вечные тайны которого были открытой книгой для наших Мудрых. В то время я ещё не понимала причин, побудивших владыку к отделению от живущих за горами Хитаэглир эльдар, с которыми он не стремился поддерживать никаких отношений. И не задавалась вопросами его, на первый взгляд, беспричинной настороженности и даже враждебности к прочим свободным народам, особенно к обитающим под горами наугрим.
Прислушавшись к словам моего отца и ещё нескольких членов совета, настоявших на необходимости покинуть издревле обжитые места у Амон Ланк после разразившейся катастрофы, навсегда изменившей очертания мира, владыка Орофер стремился всеми силами сохранить давний порядок и уклад нашей жизни. Мне кажется, в глубине души он был рад предложению совета переселиться вглубь Эрин Гален, что позволило ему увеличить расстояние, пролёгшее между нашими землями и так ненавистными ему наугрим, всё увереннее обживающими подгорные просторы Хитаэглир. Галадрим Лоринанда, когда-то отделённые от нас лишь Андуином, вскоре остались единственными, с кем владыка Орофер продолжал поддерживать отношения. Их народ был связан родственными и семейными узами с нами, и это не давало исчезнуть, раствориться во времени и оборваться пролегшим расстоянием призрачно-тонкой ниточке, протянутой от нас к остальному миру. В последние годы я стала замечать, что владыка всё сильнее стал отдаляться даже от народа Лоринанда, с особым раздражением выслушивая любые речи о наугрим, процветающих по соседству с ними. И взаимные визиты стали ещё более редкими.
Переступив порог дома владыки и сразу же направившись к отцу, стоящему рядом с Орофером у противоположной от входа стены, я обогнула несколько кружащихся в танце пар и издалека кивнула друзьям, замеченным среди собравшихся в зале. Поймала одобрительный и чуть насмешливый взгляд матери. Глубоко вздохнув, с тоской представила предстоящий вечер среди бесконечного множества пустых речей и рассеянно оглянула залу, отмечая знакомые и незнакомые лица прибывших.
Линтар, Ганнар, Эртан, Халларэн… Гвейнэль будет рада узнать о его приезде… Астамар, Гвиритион… Высокий светловолосый воин обернулся, и я узнала Ардиля, одного из стражей Лориэна и, как говорили, непревзойденного мечника. Рядом с ним стояли два его сына – Орофин и Халдир, очень схожие с отцом и лицом, и телосложением – такие же гибкие, высокие, светловолосые. Орофин при моём появлении приветливо улыбнулся и слегка подтолкнул брата локтем, кивнув в мою сторону. Я невольно улыбнулась в ответ, вспоминая прошлый их приезд, около пяти лет назад, когда отец, вопреки обычным запретам, отпустил нас, юных, показать гостям истоки Зачарованной реки. Поймав приветствие Халдира, я чуть склонила голову и тряхнула волосами, привлекая внимание к сверкнувшей среди золотистых локонов заколке с крупным зелёным самоцветом, выигранным тогда у него в состязании лучников. Дружно рассмеявшись этим воспоминаниям, братья поклонились и исчезли из поля зрения, смешавшись с танцующими. Рука отца легла мне на плечо, увлекая за собой к высокому воину, стоящему рядом с владыкой. «Это лорд Келеборн», – шепнул мне отец на ухо, подводя к гостям.
Холодная безупречная вежливость и тщательно скрываемое недовольство исходило от владыки Орофера, беседующего с гостем. Внимательный взгляд отца и его лёгкий, едва заметный кивок заставили меня насторожиться – я тут же попыталась понять происходящее, угадывая настроение собеседников по малейшим проявлениям эмоций и взглядов. Отец с детства учил меня этому, пытаясь скрасить мою печаль и разочарование от почти полного отсутствия дара осанвэ, и благодаря его усилиям причины детских слёз были сейчас уже давно позабыты.
При моём появлении владыка, холодно простившись с приезжим лордом, покинул зал. Мать, легко и невесомо, подобно лунному сиянию скользя над полом в своих серебристых одеждах, приблизилась к нам и положила руку на сгиб локтя отца. Как всегда, при одном лишь взгляде на них меня охватила волна счастья и нежности – они были невероятно гармоничной и красивой парой. Отец, легко читая мои мысли, тепло улыбнулся, воскрешая этой почти позабытой улыбкой сегодняшний наш разговор.
– Я слышал о драгоценностях, хранящихся в сокровищнице владыки Эрин Гален, но не надеялся, что мне удастся увидеть самые ценные из них, – лорд Келеборн учтиво поклонился.
– В глубинах Лотлориэна спрятаны не менее дивные тайны, давным-давно доступные тебе, лорд Келеборн, – парировала мать, одаривая гостя мудрым взглядом.
Лорд с пониманием улыбнулся, и его тёмно-синие глаза зажглись огнем, с детства знакомым мне по взглядам, которыми обменивались отец и мать.
– Ты знакома с моей женой, леди Тауриндиль? – он перевёл вопросительный взгляд с матери на моего отца.
– Да, лорд Келеборн, я в былые времена часто бывала в Лоринанде. Ещё до событий, разрушивших ваши земли в Эрегионе, – мать проницательно взглянула на него.
Келеборн несколько мгновений молчал, а потом произнёс:
– Наши земли мертвы уже давно. – В его голосе слышалась глубокая печаль. – Мне даже сложно сказать, сколько раз умирал мой мир.
Он перевёл взгляд на моего отца, чуть поджавшего губы при этих словах.
Я молча слушала их не слишком понятные речи, лихорадочно пытаясь восстановить в памяти рассказы матери и отца о прошлом. Для меня, не прожившей ещё и столетия, давними преданиями казались даже истории родителей о жизни у Амон Ланк. Моим миром были каменистые отроги Эмин Дуир, наполненные зелёным сиянием солнечных лучей, пробивающихся сквозь сплетённые ветви древнего леса, и пением звонких ручьёв, струящихся меж корней могучих сосен. Сложно было представить иную жизнь в иной земле. И тем удивительнее вдруг показались жизнь и познания отца, повидавшего за свои долгие годы многие земли иных народов – от разрушенного тысячелетия назад Дориата до непостижимых подгорных чертогов Хадодронд.
– Боюсь, сейчас это невозможно, – мелодичный смех матери вернул меня из мира грёз к действительности. – Мой народ нуждается во мне, я не могу отлучаться надолго за пределы нашей земли.
Моргнув, я попыталась вернуться к пониманию продолжавшегося разговора. Лорд Келеборн перевёл на меня проницательный взгляд и произнёс:
– Тогда, быть может, твоя очаровательная дочь, лорд Сигильтаур, украсит своим присутствием долину золотых лесов и примет приглашение владыки Амдира.
– Быть может, – усмехнулся отец, пристально глядя на меня. – Моя дочь, лорд Келеборн, привыкла многое решать сама.
Несколько мгновений я молчала под выжидающим взглядом лорда и вопросительным взглядом отца. Взглянув в ласково-мудрые глаза матери и уловив в их глубине чуть дрогнувший ответ, я, склонив голову, учтиво ответила:
– Мне сложно было бы добавить что-либо к сияющему великолепию и прекрасной чистоте Лаурелиндоренана, но я с удовольствием приму приглашение владыки золотой долины.
Ещё не закончив фразу, я прочла одобрение и радость в глазах отца, а его тёплая улыбка стала мне наградой. Значит, я всё сделала правильно…
Только мне от этого не стало легче. Вихрь намёков, недосказанных слов, обрывков разговоров и вопросов, порождённых недопониманием и нехваткой знаний, закружил в сознании, лишая покоя, вызывая сомнения, тревоги и всё новые вопросы. Лишь сейчас я постигла глубочайшую мудрость отца и матери, способных быстро составить полную картину событий по разрозненным осколкам действительности и обрывкам отдельных фраз. Почему владыка Орофер отнёсся настолько холодно к лорду Келеборну? Что знают отец и мать о нём и его семье? Почему отец именно сейчас решил удовлетворить мою жажду приключений и с такой готовностью дал давно ожидаемое разрешение покинуть пределы наших земель? А ведь поездка была неблизкой… И чего он ждёт от меня? Ведь я почти ничего не знаю, не умею и, в отличие от матери, ничем не смогу помочь ему в его делах.
Кружение мыслей, сливаясь с музыкой, звучащей в зале, унесло меня далеко от реальности, и к действительности вернул лишь мягкий глубокий голос отца, чьи сильные руки удерживали меня за талию, уверенно ведя в танце.
– Элириэль, что с тобой?
Я подняла на него взгляд, медленно приходя в себя.
– Всё в порядке, отец.
– Девочка моя дорогая, ты забыла, что ты моя дочь? – улыбнулся он и добавил, отвечая на мой рассеянно-недоуменный взгляд: – Ты не умеешь скрывать от меня своё настроение. Что тебя беспокоит?
– Отец, это всё так сложно объяснить…
Он протянул руку и убрал мне за ухо прядь волос, заглядывая в глаза.
– Ты всё же попробуй.
– Лучше прочти сам, – покачала я головой, не находя слов, чтобы разом выразить все обуревавшие меня эмоции и сомнения. – Ты ведь умеешь…
– Нет, – строго оборвал он меня, – я не буду делать этого. Я хочу, чтобы твоё сердце само открывало лишь то, во что ты готова нас с матерью посвятить. И чтобы ты умела скрывать всё, принадлежащее одной тебе.
– Тогда научи меня, – отчаянно прошептала я, упираясь лбом в его плечо. – Научи, как разобраться без вашей мудрости, дара и силы во всём, что происходит вокруг. Зачем меня пригласил лорд Келеборн? Почему ты согласился взять меня с собой? Чем я могу тебе помочь? Почему владыка в этот раз был так холоден с посланником Лоринанда?
Лицо отца посуровело, пролёгшая между бровей озабоченная морщинка прочертила высокий гладкий лоб.
– Владыка Орофер не любит упоминаний о наугрим, а супруга лорда Келеборна давно, ещё до времён разорения Эрегиона, искала с ними союза. – Отец ненадолго замолчал, продолжая двигаться по залу, почти неосознанно повинуясь звукам музыки. – Скажи мне одно, девочка моя, угадал ли я порывы твоего сердца? Есть ли у тебя желание узнать больше, чем жизнь в границах наших земель? И по своей ли воле, или, как ты сегодня сказала, лишь в поисках моего одобрения, ты приняла приглашение владыки Амдира?
– Отец, не говори так, – я порывисто сжала его плечо, – прости меня за эти слова. Конечно, ты всё угадал верно, – его взгляд потеплел, а морщинка на лбу слегка разгладилась, – я очень хочу увидеть хоть долю того, что повидал за свою жизнь ты.
– Тогда я отвечу на ещё один из твоих вопросов, а остальное расскажу позже. – Он слегка улыбнулся, поймав мой вопрошающий взгляд. – Тебе не нужна сила и какие-то особые способности, дорогая. Ты ещё так юна. У тебя есть пытливый ум и желание познавать мир. А мудрость к тебе придёт в своё время, родившись из знаний и опыта. Лорд Келеборн многое знает о жизни и о том, что происходит по обе стороны склонов Хитаэглир. – Отец смолк и подарил мне многозначительный взгляд. – Но об этом потом. Тебя ждут. Трандуиль со своим отрядом только что вернулся. Пойдём, я провожу, – добавил он, направляясь к выходу из зала, легко и изящно скользя мимо движущихся в танце эльдар.
*
Он стоял, прислонившись плечом к деревянному столбику навеса, укрывающего резную каменную чашу со стекающими с гор водами. Неглубокий говорливый ручей мерно журчал, спадая каскадом с горного склона, наполняя чашу кристально-чистой водой и, искрясь серебром в лунном свете, вытекал в сад, продолжая свой путь к лесным низинам.
Бесшумно подойдя к мужчине со спины, я привстала на цыпочки и закрыла ладонями его глаза.
– Я тоже рад был бы увидеть тебя, Эль, – с лёгким смешком произнес он, отводя мои ладони от лица и оборачиваясь.
– Когда вы вернулись? – спросила я, пожимая его руки.
– Только что. Твой отец сказал, что ты хотела видеть меня.
– Да, Лаэрлинд, хотела. Днём. Я думала, что сегодня мы вместе съездим к верхним источникам.
– По всей видимости, сейчас уже не хочешь. И тебе предложили уже гораздо более увлекательную поездку.
Раздражённый тон, которым он произнес эту фразу, несколько удивил меня.
– Тебе, как я понимаю, тоже. – Ответ не был случаен. Я знала, что мой друг уже давно просил зачисления в пограничный отряд, а сегодняшняя его поездка с сыном владыки была, скорее всего, исполнением давних желаний. – Ты доволен сегодняшним днём?
