Текст книги "Товарищ "Чума" 10 (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Вы хотите сказать, что это… нападение… не случайность? – В глазах профессора замерцало холодное осознание серьёзной проблемы, с которой он, как учёный, был в состоянии справиться. Нужно было только разобраться, что в тот момент генерировал «накопитель».

Капитан госбезопасности затянулся, выпустил струйку дыма и кивнул:

– Это не случайность, товарищ Профессор. Это война! И война на выживание!

– Если это правда… Если это так… – Профессор Трефилов подскочил с табурета и резко повернулся к накопителю. – Я просто обязан срочно в этом разобраться! Простите, товарищи, но мне срочно надо работать!

Мы отошли в сторонку, и Фролов спросил Ваню, зная, что он долгое время работал с профессором и до войны был его учеником:

– Как думаешь, Вань, справится?

– Так точно, товарищ Контролер! – живо отозвался Чумаков. – Не было еще такой задачки, к которой Бажен Вячеславович не смог бы подобрать ключ. Я надеюсь, что он этим ключом закроет дьявольскую дверь навсегда…

«Либо откроет её ещё шире», – подумал я, но не стал произносить этого вслух.

[1] Темная энергия и темная материя – это два загадочных компонента Вселенной, которые составляют большую часть ее массы-энергии, но при этом невидимы и не взаимодействуют с обычным веществом, как мы его знаем. Темная материя проявляется только через гравитационные взаимодействия, в то время как темная энергия отвечает за ускоренное расширение Вселенной.

[2] Темная материя и темная энергия были обнаружены в конце 20 века. Темная материя была теоретически обоснована еще в 1930-х годах, но современные расчеты, подтверждающие ее существование, были сделаны в 1960-х и 70-х годах. Темная энергия, заставляющая Вселенную расширяться с ускорением, была открыта в 1998 году.

Глава 13

Октябрь 1942 г.

Третий рейх

Земля Анхальт

г. Вернигероде

Гул стих так же внезапно, как и появился, оставив после себя глухую, звенящую тишину. Профессор Грейс стоял, прислонясь к старым камням полуразрушенной древней стены, дрожащими пальцами сжимая холодный камень. Его разум отчаянно пытался отрицать происходящее, но каждый взгляд в сторону замка подтверждал – мир менялся. Причём менялся прямо на его глазах.

– Мастер… – голос Матиаса был едва слышен. – Что… что нам со всем этим делать?

Каин ответил не сразу. Его зрачки сузились до тонких вертикальных щелочек, а пальцы медленно сжимались в кулаки. Он чувствовал это – древнюю магию, проклятую, забытую, переплетённую с чем-то чужеродным этому миру.

– Ты всё ещё хочешь стать одним из нас, Матиас? – спросил он, наконец повернувшись к Грейсу.

Профессор замер. Вопрос был прямой, жестокий, как удар кинжала между рёбер. Он мечтал о бессмертии, о силе, но теперь перед ним разворачивалась картина, которую он даже не мог себе представить.

– Да, Мастер, хочу! – решительно произнёс он. – Это большая честь для меня!

Каин усмехнулся:

– А еще этой твой шанс выжить в приближающейся мясорубке.

Холодный пронзительный ветер поднялся внезапно, он летел со стороны замка, пропитанный запахом гнили и серы. Матиас задержал дыхание и закрыл лицо рукой, а вот Каин не дрогнул.

– Она призвала существо из-за Грани, – продолжил упырь. – Древнего демона из самых глубин Первородного Хаоса, существующего еще до появления нашего упорядоченного мира. Эту тварь нельзя убить… но можно остановить, а после – изгнать… – В словах первого упыря сквозила настоящая неизбежность и отсутствие выбора – только констатация фактов.

– Как? Как это сделать, Мастер?

– Верховная сука призвала и связала себя с ним… – Каин сделал шаг вперёд, его плащ взметнулся за спиной, как крылья гигантской летучей мыши. – Изначально это был ритуал вызова, но она пошла дальше. Она отдала ему часть своей души… Чтобы он в любой момент смог проникать в наш мир

Матиас почувствовал, как холод страха пробрался ещё глубже, прорастая до самых костей.

– Но она не понимает, что в итоге демон пожрёт её полностью. А потом примется раскачивать мироздание, чтобы привести в наш дом своего Господина – Великий и Всеобъемлющий Хаос.

Профессор посмотрел на башни, где зелёный свет пульсировал всё сильнее, будто сердце чудовища.

– А люди?

– Простаки сгорят первыми. Одарённые потрепыхаются немного дольше, но их всех ждет один конец. Как, впрочем и нас…

В воздухе снова задрожал тот же звук – низкий, скрежещущий, будто гигантские каменные плиты сдвигались где-то в глубине мира. Матиас инстинктивно прижал руки к ушам, но это не помогло – гул проникал прямо в череп, выворачивая сознание наизнанку.

Каин взглянул на небо – там, где должно было быть звёздное полотно, теперь зияла пустота.

– Время кончается, Матиас… – Упырь протянул руку, бледную, с длинными, острыми когтями. – Скажи «да» еще раз – и я сделаю тебя тем, кто сможет с этим сразиться.

Профессор закрыл глаза и протянул Каину руку:

– Да, Мастер.

– Тогда пойдём, – резко оборвал его Каин и схватил Матиаса за плечо.

Мир вокруг них взорвался движением. Каин нёсся сквозь ночь с нечеловеческой скоростью, и Грейс едва успевал осознавать мелькающие пейзажи – деревья, холмы, тени замка, исчезающие в кроваво-красном отсвете колдовской луны. Ветер ревел в ушах, вырывая дыхание из груди, земля под ногами превратилась в размытое пятно.

Когда они остановились, Матиас едва удержался на ногах. Перед ними зиял узкий проход в скале, скрытый зарослями колючего терновника.

– Это… ваше убежище, Мастер? – прошептал профессор, ещё не оправившийся от головокружения.

– Одно из многих, – Каин провёл рукой по стене, и камень поддался, сдвинулся с глухим скрежетом в сторону, открывая тёмный тоннель. Холодный и затхлый воздух подземелья вырвался наружу, принеся с собой явный оттенок старой мертвечины. Именно так пахло в древних захоронениях, в которых археологу довелось побывать. Но никогда так отчетливо. Матиас инстинктивно отступил, дыхание смерти было слишком пугающим.

– Нам нельзя терять время. – Голос упыря отливал металлом. – Ты либо следуешь за мной сейчас, либо остаёшься здесь – и умираешь, когда придёт Хаос, чтобы растоптать этот мир.

Грейс сглотнул. Сердце бешено колотилось в груди.

– Я… я иду.

Каин шагнул вперёд, и тьма поглотила его. Матиас, стиснув зубы, сделал то же самое. Тоннель пробитый в скале в незапамятные времена, извивался, словно живой. Сырые стены покрывали странные символы – не то древние руны, не то шрамы от когтей. В воздухе витал тяжёлый запах, будораживший сознание профессора – кровь, древность, могильная сырость и влажная земля.

Внезапно коридор расширился, раскрыв перед ними огромный зал. В центре стоял каменный саркофаг, окружённый чашами с тлеющими в них углями, дающими ни с чем не сравнимый аромат. Багровый свет углей отбрасывал на стены пульсирующие тени.

Каин повернулся к нему:

– Здесь я провёл века… и здесь ты станешь одним из нас. За прошедшие двести лет я не создал ни одного птенца… Гордись этим, Матиас! Ты – избранный!

Грейс почувствовал, как по спине пробежал холодный пот.

– Что… что нужно делать?

Каин улыбнулся – медленно обнажая длинные игольчатые клыки.

– Умри. – Его рука впилась в горло историка со сверхъестественной скоростью. Матиас даже не успел вскрикнуть. Боль. Разрывающая, жгучая, как раскалённый нож, вонзившийся в слабую плоть. Клыки вошли в шею, и мир сузился до пульсирующего мрака. Кровь хлынула, тело слабело, колени подогнулись…

Последнее, что он видел перед тем, как сознание погасло – Каин, отстраняющийся, с каплями алого цвета на тонких аристократических губах…

– Прощай, человек…

Тьма поглотила всё.

А потом он проснулся, и первое, что он почувствовал – жажду. Горячую, яростную, ненасытную, которую представлял со слов Мастера совершенно не так. Да и весь мир вокруг него был теперь совершенно другим – резким, пронизанным запахами, звуками, которые раньше он не мог услышать. Даже сердцебиение маленькой мыши, шуршащей где-то далеко за толстыми стенами логова. Шёпот ветра в тоннелях. И…

Кровь! Где-то совсем рядом. Свежая. Живая. Горячая! Которая тут же вскружила ему голову, заставив позабыть обо всём на свете. Он даже не заметил, что пришел в себя внутри саркофага. Матиас выскочил из каменного гроба, и его тело ответило ему с пугающей лёгкостью – мышцы двигались как никогда раньше, каждый нерв словно был обострён до предела.

– Ты чувствуешь это, да? – раздался голос Каина, стоявшего у входа в зал

В руках упырь держал трепыхающегося кролика. Пульсирующую плоть. Горячую кровь. Матиас даже не осознал, как оказался рядом, как его руки впились в добычу, как зубы (длинные и острые) выдвинулись из челюстей и разорвали плоть несчастного животного…

Первая жертва. Первое насыщение. Каин невозмутимо наблюдал за этим «священнодействием», скрестив руки на груди.

– Добро пожаловать в вечность, Матиас…

Но Грейс уже не слушал. Он чувствовал. Силу, струящуюся по его жилам и дарующую настоящее бессмертие… Вот только голод никуда не ушел, он стал только острее и болезненнее. Каин усмехнулся, видя, как дрожат руки новоявленного упыря, обагрённые кровью.

Матиас опустился на колени, не в силах оторвать взгляд от растерзанного кролика. Его тело лихорадочно дрожало, но не от отвращения – от восторга. Внутри пылал огонь – неутолимый, безумный. Каждая клетка пела, требуя больше, еще больше…

– Но я… я не могу остановиться, Мастер… – прошептал он, сжимая в кулаки дрожащие ладони, раня кожу на них отросшими когтями.

– Ты ещё слаб, птенец Матиас. Первая кровь – лишь капля в море того, что тебе предстоит научиться контролировать, – Голос Каина звучал спокойно, но в глазах тлела предостерегающая искра. – Теперь ты понимаешь: всё, что было до этого – лишь жалкая тень того, что тебе придётся испытать… И в наслаждении, и в мучении… Жизнь, которую ты знал, – иллюзия. Теперь ты это видишь и чувствуешь…

Матиас поднёс к лицу пораненные руки. Кожа на его пальцах будто сама по себе затянулась, заживая за секунды. Сила. Страшная, неестественная.

– Это… это… – Профессор не мог подобрать слов. – Это так странно, страшно и мучительно, что даже прекрасно.

– Да, мой юный неофит, – Каин шагнул ближе, – теперь ты знаешь, каково на нашей стороне. Но запомни одно – без этого ты долго не протянешь! – жестко произнес вампирский патриарх. – Ты не раб жажды – ты её хозяин! Борись, страдай, но не давай жажде взять над тобой верх! – Упырь резко наклонился, впиваясь взглядом в потускневшие от перерождения глаза Грейса. – Первый год – самый опасный. Голод будет безжалостно мучить тебя. Если сорвёшься… если дашь ему волю хотя бы раз… ты погибнешь. Не от солнца, не от серебра – от самого себя.

Матиас медленно поднялся, вдруг осознав, что дышит ровно, хотя его легкие больше не нуждались в воздухе. И его сердце не билось. Однако, он осознал, что даже умерев, вполне может имитировать функциональные особенности живого организма. Да так, что внешне никто и подкопаться не сможет, как он в своё время не смог признать в Каине упыря.

– А что дальше, Мастер?

– Дальше? – Каин осклабился, вновь обнажая клыки. – Дальше – обучение. Ты думаешь, быть вурдалаком – это просто?

Он резко повернулся, его плащ взметнулся рваными клочьями мрака.

– Ты научишься слышать сердцебиение жертвы за милю. Чувствовать тепло её тела сквозь стены. Различать страх и возбуждение по запаху её пота. Но самое главное… – Каин внезапно исчез и появился прямо за спиной Матиаса, его холодное дыхание обожгло шею, – ты должен научиться контролировать это.

Матиас вздрогнул – его новые инстинкты кричали, что опасность рядом, но разум сковывал ярость. Он стиснул зубы, чувствуя, как тело снова наливается силой… и чудовищным голодом.

– И должен доказать, что достоин стать моим настоящим птенцом! Пока ты лишь его болванка-заготовка… Ты не получишь ни капли крови, пока не докажешь, что достоин её.

– И как я должен это сделать? – голос Грейса звучал хрипло.

Каин усмехнулся.

– Охота. Ты отправишься в город и приведешь мне того, кого выберешь сам. Но… – В древних как мир глазах упыря вспыхнул аметистовый огонь, – если ты поддашься жажде и, если приведёшь «не того» – я сам разорву тебя на куски.

Матиас почувствовал нахлынувший страх: с жаждой было всё понятно, а вот второе условие напрягало:

– Что значит «не того»?

– Думай сам, птенец – и выбирай! – серьёзно произнёс Каин. – Но осторожно. Но выбирай. Мне не нужны тупые создания. Именно поэтому мой выбор пал на тебя.

– А если я откажусь?

Каин рассмеялся:

– Тогда ты умрёшь здесь, в этом убежище. Я не выпущу тебя отсюда, и голод сожжёт тебя изнутри, превратив в обезумевшую тень. Время вышло, Матиас. – Каин сделал шаг назад. – Выбирай: ты охотник… или сам станешь добычей?

– Я – охотник!

Каин кивнул, довольный:

– Тогда вперед, птенец. Покажи мне, на что ты способен…

Темнота сгустилась вокруг Матиаса, когда он вышел из древнего убежища Каина. Город мерцал огнями вдали – манящий, полный жизни… и жертв. Матиас даже не представлял, где оказался. Куда могла занести его магия вампирского патриарха. Теперь уже его Патриарха, ведь он сам – упырь, ужас, летящий на крыльях ночи.

Голод сжимал его внутренности стальными тисками, рвал острыми когтями, но профессор стиснул зубы, заставляя себя идти медленно, анализируя каждый шаг. Контроль! Дисциплина! И снова Контроль! Ни шагу назад, иначе новая «жизнь» так и останется в его несбыточных мечтах.

Новые чувства профессора обострились до невыносимости – ветер доносил до него запах десятков людей – пот, духи, пища, спиртное… Где-то в переулке смеялась совсем молоденькая (и это тоже он сейчас мог определить на расстоянии) девушка – её пульс вторил её весёлому смеху, как сербряный колокольчик… Бездомный, давно не видевший баню, копошился у мусорных баков, его сердце билось неровно, устало…

Матиас остановился, закрыв глаза. Как выбрать? Каин не сказал… «Не того». Так кого же нельзя?

Мысли стремительно проносились в голове Матиаса: не ребенка – слишком просто, да и… даже сейчас, сквозь жажду, мысль об этом вызывала у профессора тошноту. Может быть, он еще не свыкся со своей новой ипостасью, когда всё равно кого высушить, лишь заглушить жажду? Слабого – старика или женщину? Нет, Каин презирал слабость. Не невинного? Но кто здесь, в этом городе, невинен?

Внезапно его «обновленный нос» поймал новый запах – алкогольный перегар, табачная вонь (отчего-то теперь табак вызывал у Матиаса отвращение), старый пот, металл, порох и… адреналин. За ближайшим тёмным углом – двое… Это профессор мог определить без всяких подсказок.

– Гони кошелек, старая образина, или я нарисую тебе новый рот… на шее… – Хриплый голос, звук вытаскиваемого ножа.

– П-пожалуйста… господин… у меня нет денег… – Дребезжащий старческий шёпот.

Матиас улыбнулся. Ах, вот оно… И шагнул в переулок.

– Эй! – Его голос прозвучал неожиданно для двоих смертных, застывших в темном переулке друг против друга.

Несостоявшийся грабитель резко обернулся. Бандит был крепким, с бычьей шеей и многочисленными татуировками. Сильный. Жестокий. Как раз такой, какой и был нужен профессору.

– Ты чё за… – открыл было рот грабитель, но фразу так и не закончил.

Глаза Матиаса вспыхнули кровавым огнём, а в следующий момент грабитель вскрикнул, когда стремительная тень, в которую превратился Грейс, накрыла его. Но ни в какую тень Матиас не превращался – он просто действовал очень стремительно, что просто «размазался» в темном переулке.

Старик зажмурился, услышав хруст костей бандита и… тишина. В переулке он остался один.

– Прямо настоящий дьявол какой-то! – Дед испугано передернул плечами, вспомнив горящий огнём взгляд Матиаса. – Но всё же… храни тебя Святая Дева, кем бы ты ни был! – произнёс он в темноту и перекрестился.

Матиас даже не заметил, как перестал чувствовать даже течение времени. Его мир сузился до одного желания: вонзить клыки в жертву и погасить эту нестерпимую жажду! Грабитель бился в его руках, но сила даже «новорожденного» птенца превышала человеческую.

Тогда он вонзил отросшие когти в грудь жертвы, фиксируя её, словно хищник, утаскивающий добычу в своё логово. Но зря он это сделал – пьянящий запах свежей горячий крови чуть не заставил его забыть обо всем на свете и вонзить клыки в горло жертвы. Он едва остановился, чуть было не совершив роковую ошибку. Ведь Патриарх запретил пить кровь…

Но кровь… Она хлестала из груди бандита, горячая и обжигающе сладкая, завораживающая в своей первобытной простоте. Матиас почувствовал, как его глаза расширяются, зрачки превращаются в вертикальные щели, а живот сводит судорогой неимоверной жажды. Такой, которую он себе не мог представить даже в кошмарных снах.

– Нет! – прошептал он, стиснув зубы.

Но протест был слабым, почти смешным перед властью инстинкта. Веки жертвы уже закатывались, тело слабело… и в этот момент что-то щёлкнуло в сознании Матиаса. Каин ненавидит слабость! А что может быть слабее, чем позволить себе потерпеть поражение перед собственной природой?

– Контроль! Дисциплина! Контроль! Дисциплина! Контроль… – Словно мантру прокручивал Матиас в голове эти два простых слова.

Слова были простыми, но справиться с собой оказалось на так просто. Когти вонзились глубже, заставляя грабителя стонать. Грейс наклонился, ощущая, как его губы сами собой растягиваются в оскале, а клыки жаждут пронзить плоть.

– Пей! – Голос Каина прозвучал у него в голове, будто эхо из самых глубин сознания. – Ты заслужил это право!

Матиас медленно провёл языком по клыкам, ощущая их остроту, и… вонзил их в шею еще трепыхающегося грабителя. Мир взорвался. Кровь хлынула в горло, словно жидкий огонь, и всё внутри профессора содрогнулось от её вкуса. Это было слишком… слишком ярко, слишком сильно, слишком… У Грейса не было слов, чтобы всё это описать.

Тело грабителя бессильно обмякло, но Матиас не отпускал его до конца, высасывая последние капли, пока пальцы не разжались сами собой, и обескровленный труп не рухнул на землю. И именно в это мгновение жажда исчезла…

Она, конечно, появится вновь, но именно в эти мгновения профессор был по-настоящему счастлив. Он вытер рот тыльной стороной ладони и взглянул на свою добычу.

– Итак, птенец, – вновь послышался голос Каина в его голове, – кого ты выбрал?

– Я выбрал того, Мастер, кто сам выбрал смерть, – четко, словно на ответственном экзамене, ответил вслух Матиас (мысленная речь ему была недоступна), ощущая, как по его лицу растекается довольная улыбка.

И тогда он услышал громкие хлопки сухих ладоней за своей спиной:

– Браво, Матиас! Ты сдал этот экзамен на отлично!

Профессор резко обернулся: это бы он – Патриарх Каин, и его глаза горели холодным огнём одобрения.

Глава 14

Конечно, ничего хорошего мы доложить в своё оправдание товарищу Сталину так и не смогли. Да и какие могут быть оправдания, когда за один день погибли, или пропали без вести все, кто был с нами так или иначе связан. Сотрудники НКВД, охранявшие базу и курган. Учёные, работавшие в этом древнем могильнике. Специалисты разного профиля…

Много людей, которых я не смог защитить от опасности… Да нам даже Тома едва удалось отбить от монстра и сохранить ему жизнь. Если бы мы немного опоздали, то неунывающий шотландец, так и не изменивший своей привычке одеваться самым нелепейшим образом, тоже отправился бы на перерождение к Колесу Сансары.

Был лишь единственный плюс после всей этой чудовищной трагедии – Бажену Вячеславовичу удалось подобрать такой режим своей установки, что никакому демону к ней не подобраться во время её работы. Установку в срочном порядке демонтировали и перевезли в Кремль, для защиты первых лиц государства. Мало ли, какие еще идеи забрезжат в безумной голове Раава.

Следующие дни прошли в напряжённой работе. Пока профессор Трефилов настраивал свою машину в подземном бункере Кремля, мы с Ваней и Фроловым готовили отчёт для товарища Сталина. Скупые, выверенные фразы, за которыми скрывалась невероятная правда: один из демонов Хаоса с большой долей вероятности продолжит свои нападения, и неизвестно, когда ждать следующего удара.

На стол Верховному Главнокомандующему лёг сухой, почти технический документ – без лишних эмоций, только факты. Но когда мы стояли в кабинете, чувствуя на себе тяжёлый взгляд вождя, воздух словно сгустился.

– Значит, устройство профессора Трефилова – единственное, что сможет гарантировать нам защиту от этой… нечисти? – медленно произнёс Сталин, попыхивая трубкой.

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Фролов, вытягиваясь по струнке. – Его установка создаёт какое-то магнитное излучение, которое этот демон не может преодолеть.

– Еще сила отца Евлампия губительно воздействовала на существо Хаоса, – напомнил я.

– Божественная Благодать… – задумчиво произнёс Сталин. – Я помню об этом. Но отец Евлампий до сих пор нэ вернулся из Патриархии… Так что позиция Церкви до сих пор не ясна…

Тишина в кабинете стала еще тяжелее. Казалось, даже часы на стене замедлили свой ход под ледяным взглядом вождя.

– Жаль. Священники могли бы оказать нам неоценимую помощь в борьбе с дэмонами… – Сталин тяжело вздохнул и нахмурился.

– Товарищ Сталин, – осторожно начал Ваня, – если демон действительно продолжит нападения, то нам нужно как можно скорее разработать тактику противодействия. Профессор Трефилов считает, что его установку можно модернизировать для более широкого применения, но… ему потребуется время.

– А вот времени, товарищи, у нас нет! – резко произнёс Иосиф Виссарионович, выдержав паузу. – Хаос в лице этого демона, как вы сами говорите, не выбирает время и место, – вождь сделал еще одну затяжку, шумно выпустив дым в потолок. – Мы нэ можем позволить себе роскошь надеяться, что проблема решится сама собой. – Есть ли у нас хоть какие-то предположения о том, где он может появиться в следующий раз? – спросил Сталин, словно читая мои мысли.

Мои соратники переглянулись. Никто не хотел говорить первым.

– Пока нет, – наконец признался Фролов. – Но…

– Он охотится за мной, товарищ Сталин, – произнёс я. – Ему нужно оружие – «Гнев Господень». А все жертвы – лишь следствие этой охоты…

– Его можно как-то уничтожить? – спросил вождь, уставившись на меня тяжелым взглядом.

– Не знаю, Иосиф Виссарионович, – честно ответил я, мотнув головой. – Возможно, церковники имеют об этом хоть какое-то представление.

Товарищ Сталин молчал несколько секунд, обдумывая сложившуюся ситуацию. Его лицо, обычно непроницаемое, словно высеченное из гранита, теперь выражало нечто большее – тревогу, скрытую, но ощутимую. Наконец, вождь взглянул на меня, и его глаза блеснули. Но в них теперь была не тревога, а расчёт, холодный и жестокий.

– Нам нужно пэрэхватить инициативу, товарищи силовики! – сказал он. – И срочно разработать мэры противодействия! Ищите любую информацию об этом демоне и способ, как нам его одолеть! Товарищ Берия тоже подключился и уже работает над этим вопросом…

– Товарищ Сталин, – взял слово Фролов, – разрешите? Я предлагаю усилить охрану ключевых объектов. Сейчас профессор Трефилов монтирует своё устройство в Кремле… это, если демон решит нанести удар прямо сюда…

– И что вы предлагаете, товарищ Фролов?

– Бажен Вячеславович обмолвился, что можно попытаться создать индивидуальный прибор, препятствующий разрыву пространства… Но нехватка специалистов…

– Только где же их взять? – с иронической усмешкой произнес Иосиф Виссарионович.

– Да нам хотя бы толковых физиков полдюжины, а профессор Трефилов их обучит… Или, хотя бы электриков высокого класса…

– Да где же я вам толковых-то найду? – развел руками вождь. – Большинство на фронте…

– Товарищ Сталин, а если среди осужденных поискать? – вмешался я в разговор, памятуя, сколько учёного народа находилось сейчас в местах не столь отдалённых. – Думаю, людей с достаточной квалификацией там хватает.

– Хорошо, – кивнул вождь, – задэйствуйте и этот контингэнт.

– Есть, товарищ Сталин, – ответил я, чувствуя, как на плечах ложится ещё один груз – ответственности.

– А вы, товарищ старший лейтенант, – Иосиф Виссарионович посмотрел на Ваню, – отвечаете за профессора Трефилова головой! И – перенимайте его опыт. Насколько мне известно, вы до войны были его учеником и участвовали в разработке опытного варианта его устройства.

– Так точно, товарищ Сталин! – ответил Чумаков, подскочив на ноги.

– Теперь – это ваша основная задача! Лучше вас профессора не поймёт никто… – Сталин задумался, а в кабинете снова повисла тишина, но теперь она была другой – не такой напряжённой. – А теперь за работу! – наконец произнёс Иосиф Виссарионович. – И помните: каждый из вас – не просто офицер или учёный. Вы – последняя линия защиты нашего Отечества… А, возможно, и всего мира.

Выходя из кабинета вождя, мы все ощущали тяжесть сверхзадач, упавших на наши плечи. Мне даже не надо было заглядывать в мысли моих товарищей, чтобы это понять. В коридорах Кремля царила привычная для этого места напряжённость – усиленная охрана и проверки у каждого поворота.

– Слушай, – остановил меня Ваня, когда мы уже подошли к выходу, – а ты уверен, что правильно поступил, предложив использовать осуждённых специалистов? Там же не только… – Чумаков замялся, стараясь подобрать нейтральное определение. – Случайно оступившиеся…

– Скажи прямо, Ваня – невиновные… И таких людей там хватает! – Рубанул я правду-матку.

– Ладно, согласен! – скрипнул зубами Чумаков. – Но есть же еще и откровенные враги народа!

– Ваня, – укоризненно взглянул я на него, – в условиях, когда демон может в любую минуту появиться где угодно, мы не можем позволить себе роскошь быть привередливыми. Если мы найдем за решёткой тех, кто поможет нам спасти страну – мы ихоттуда вытащим. Ну, и во-вторых – мы с тобой тоже не пальцем деланые, кто враг, а кто друг сможем разобраться. В этом ты уж мне поможешь!

– Ты прав… – со вздохом произнес Ваня. – Просто… знаешь, как-то не по-марксистски это всё, не по-ленински. Использовать уголовников для спасения социализма.

– Маркс думаю, был бы безмерно рад, если бы его советы помогли победить нашего настоящего врага – Хаос, – усмехнулся я. – А не пересчитывать по пальцам классовые различия в условиях, когда реальность сама по себе начинает «таять» и сходить с ума.

Мы вышли на улицу. Москва шумела вокруг своей, уже ставшей привычной жизнью на военном положении. Люди спешили по своим делам, не подозревая, что на пороге стоит еще одна угроза, куда страшнее фашистов и способная стереть в прах целый мир.

– Куда теперь? – спросил Фролов, идя следом.

– Нам с тобой, Лазарь Селивёрстович, нужно наведаться к товарищу Берии, – сказал я. – Поднять информацию по учёной братии за решёткой, да и шарашки[1] проверить.

– А что мне? – спросил Ваня. – С вами или к профессору Трефилову?

А ты, Ваня – однозначно к профессору, – ответил я. – Ты же слышал распоряжением Иосифа Виссарионовича?

Чумаков кивнул:

– Так точно.

– Теперь ты – официальная тень Бажена Вячеславовича, – усмехнулся я. – Ты должен знать и уметь столько же, сколько он сам!

– Да это же нереально! – возмутился Ваня.

– А я тут причём? – фыркнул я. – Учись, товарищ Студент! Выполнять!

– Слушаюсь, товарищ Чума, – как-то без энтузиазма отозвался Чумаков. Оно и понятно: кому сейчас легко?

– И постарайтесь выяснить, можно ли как-то усилить защитное поле установки? В идеале, можно ли им накрыть весь город? И про индивидуальную защиту не забудьте!

Мы разошлись – я с Лазарем Селивёрстовичем направился к зданию НКВД, а Ваня в подвалы Кремля, где разместили установку профессора, и обосновался он сам, устроив лабораторию. В приемной Берии нас встретили с неожиданной учтивостью. Наверное, сам вождь уже дал соответствующие указания.

Сам Лаврентий Павлович сидел за своим массивным столом, перед ним лежала стопка пожелтевших документов.

– Товарищ Чума, – поднял он глаза от бумаги, – товарищ Фролов. Рад, что вы пришли. Присаживайтесь. Мои специалисты раскопали кое-что в старых царских архивах, что может вас заинтересовать…

Лаврентий Павлович подвинул ко мне один ветхий листочек.

– Это что? – спросил я, беря в руки хрупкий пергамент.

– Документ один, старый, – ответил Берия, но я это и так уже понял. – Очень старый – 15-ый век. Датирован временем правления Бориса Годунова. Однако, если быть точным, писец-монах переписывал эти записи из еще более древних летописей – времен Василия II Темного и Ивана III.

– И что в нем написано? – полюбопытствовал Фролов, заглядывая мне через плечо. – Тю! Да тут глаза сломаешь и хрен чего разберёшь! – воскликнул Лазарь Селивёрстович, взглянув на витиеватые строчки древнего письма, практически не имеющие разрядки между отдельными словами.

Однако я совершенно без труда разобрал, что в них содержалось:

'В лето 6978-ое от сотворения мира, в месяц генварь, явилося на русской земле нечисть великая. Именуется быть оне – Раав, еже есть Старейший из бесов. Быше древнее даже Падшего Сатаниила, Отца лжи и коварства. И взыскать его невозможно и убить… Еже рушит тот демон весь мир, на потеху Великой Первородной Тьме – Вселенскому Хаосу.

– Иван Третий столкнулся с Раавом? – прошептал Фролов.

– Судя по записям – да, – ответил я на его вопрос. – Летописец описывает группу итальянцев – фрязинов[2], как их тогда называли в Москве и ее окрестностях, которые просто испарялись, оставляя после себя лишь странные черные пятна на земле.

– Очень похоже, – кивнул головой Фролов, вспомнив подобные же пятна, обнаруженные нами на опустевшей базе.

– Царь Иван, просил митрополита Московского и всея Руси Филиппа, – продолжил я чтение древнего документа, – если да изыщет он средства против нечисти сей. И обретения быша святые силы преподобного инока Фомы, иже в бытности был избран Господем, да будет охранять веру в граде Московском в часы великой скорби. И силою святой Божьей Благодати спроважена будет нечисть в недра земных, но не уничтожена.

– Но не уничтожена… – эхом повторил мои слова Лазарь Селивёрстович.

– Не уничтожена, но «спроважена» обратно преподобным иноком Фомой, – обратил я внимание своих соратников на слова летописи. – И он, похоже, обладал схожими возможностями с нашим отцом Евлампием… – рассуждал я. – Божественная Благодать! Кстати, Лаврентий Павлович, от отца Евлампия до сих пор нет вестей?

– Нет, никаких, – покачал головой нарком. – Товарищ Сталин строго-настрого наказал не вмешиваться в это дело – пусть сами разбираются… Но, если и завтра от него не будет вестей… Ладно, не будем пока об этом… Хотя, как мы видим из этих архивных сведений, помощь церковников нам очень нужна.

Берия взял со стола очередной документ и передал мне:

– Здесь переписка Екатерины II с одним из ее фаворитов – графом Орловым. В 1764-ом году Екатерина написала: «Черная тень идет по ночам, и никто не в силах остановить ее. Говорят, что это возвращение того, кого зовут Раавом». Здесь же упоминается древнее пророчество: «Когда вернется Старейший, да поднимется стража Веры. И да явится оружие Господне, что в силе сокрушить и Тьму, и Свет. Да покоится Страж до часа великого пробуждения. Ибо тогда, когда Тьма вернется, да встанет он во славе Божией».