Текст книги "Товарищ "Чума" 10 (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 2

Раав искривился в ухмылке, его чёрные перепончатые крылья распахнулись шире, отбрасывая на землю колеблющиеся тени. Воздух вокруг него гудел, будто наполненный роями невидимых насекомых.

– Ты пожалеешь, ведьмак! – Он рассмеялся снова, и этот неприятный звук даже заставил ныть мои зубы. – Ты – просто щенок, играющий в магию. Ты даже не понимаешь, с какими силами ты связался!

Я не ответил. Просто сжал кулаки и заставил полыхать тот самый огонь, что спал где-то в глубине моей души, за семью печатями страха и сомнений. А если сказать не так поэтично, а по-нашему, по-простому, то просто зачерпнул со всей дури силы из резерва Черномора, и попытался спроецировать совершенно без подготовки очешуенно сложную печать «Гнева».

Архангел… нет, уже не архангел, а демон предвечного Хаоса Раав, внезапно замолчал. Его смех оборвался, как внезапно перерезанное горло. Пустые выпуклые глаза, прикрывшись шершавой непрозрачной пеленой, сузились до щелочек. Демон словно почувствовал, что я могу воспроизвести по памяти и запечатлеть в эфире этот непередаваемо сложный магический конструкт, поистине божественной сложности.

Я еще не успел воплотить даже малой части «божественного гнева», набросав лишь основные элементы, как он уже отпрянул от разделительной черты. Отшатнулся, будто его ударили хлыстом.

– Ты… – Его голос теперь звучал не как единый, а как сотня скрипучих шёпотов, сливающихся в жуткий хор. – Ты – не посмеешь!

– Еще как посмею! – процедил я сквозь сжатые зубы, стараясь не потерять концентрацию.

Раав замер, и его тело внезапно «растянулось» – как будто пространство вокруг него сжалось, а затем резко распрямилось. Его кожа начала пузыриться, чернеть, стекать вязкими каплями на обугленную траву. А из образовавшихся прорех проглянуло «нечто»…

Не кости. Не плоть. Я даже сразу не смог подобрать этому название… Потому что это была пустота… Ничто… Тело демона пульсировало, искривлялось и ломалось, будто кто-то невидимый рвал его грязными пальцами. Поначалу я подумал, что этот так действует на него формируемая печать. Но нет – это отец Евлампий продолжал щедро поливать его Благодатью.

Из-под лопнувшей оболочки вырвался холод – не просто мороз, а та пронзительная и бездонная стужа, что, наверное, живет между звездами. Воздух вокруг демона даже начал кристаллизоваться, покрывая его тело инеем, а в его глазах… В его глазах не было зрачков, только две бездонные черные пропасти, в которых шевелились какие-то горбатые тени.

Перепончатые крылья Раава резко распахнулись, черный едкий дым (мне драло горло и щипало глаза даже за пределами защитного купола) заклубился вокруг его фигуры, и в следующее мгновение он рванул вверх, в свинцовое небо, словно стартующая ракета с Байконура.

Небо «надломилось» – прямо над головой летящего демона возникла чернильная щель, как разорванный шов между мирами. Из неё хлынуло что-то тёмное и «живое» – не вещество, а та самая «пустота», заключенная и в его форму. Раав отступал, но он не просто бежал – он растворялся в этой 'пустоте, словно его пожирал сам ненасытный Хаос.

Но его чудовищные метаморфозы меня не страшили. Страшно было другое – мир вокруг нас тоже «гнулся» и «стонал». Вековечные сосны скрючивались в болезненных позах, а их ветви превращались в сухие костлявые пальцы, пытающиеся кого-нибудь достать. Земля под ногами дыбилась, покрываясь язвами, из которых сочилась чёрная вязкая смола, разъедающая всё, до чего могла дотянуться. Даже сам воздух стал густым, как кисель, и каждый вдох обжигал лёгкие.

– Вы… заплатите… за мой позор! – Голос демона, рухнувший с небес на землю, рассыпался на тысячи мерзких шёпотков. – Я возвращусь и…

И тут «щель» сомкнулась, полностью поглотив его голос. И наступила блаженная тишина.

– Сбежал, сучёнок, – хрипло фыркнул дед Маркей, вытирая со лба пот, катившийся крупными каплями. – Не дурак – понимает, что с Гневом шутки плохи… Да и Евлапич молодец! – Старикан одобрительно хлопнул священника по плечу. – Хоть и враждебный ты рабочему классу элемент – эксплуататор и кровопивец… – по привычке не удержался дед Маркей, но монах не обратил на это ровно никакого внимания.

– Он ушел… но не навсегда, – прошептал отец Евлампий, крестя дрожащей рукой опустевшее небо, зарастившее разрыв пространства. – Он вернётся…

Я усилием воли разметал недоделанную печать и разжал кулаки, сведенные судорогой. В ладонях отпечатались полумесяцы от ногтей.

– Пусть возвращается, – сказал я тихо. – В следующий раз мы обязательно встретим его «с оркестром»! И тогда он у нас, падла, спляшет! И не маленьких лебедей, нет! Железное болеро! Краковяк вприсядку[1]!

Только вот никто не засмеялся. Даже дед Маркей, любивший похохмить, да поерничать, молчал, провожая глазами последние клубы демонического дыма, растворяющиеся в небе, постепенно освобождающемся от магических туч.

Воздух все еще пах горелой плотью, серой и, почему-то затхлой тиной. Трава под ногами все еще подозрительно шевелилась, будто что-то ползло под корнями, а тени казались слишком густыми, словно кто-то невидимый притаился в них, дыша холодом в спину.

Но искажение пространства, вызванного улепётывающим во все лопатки демоном, постепенно сходило на нет, принимая привычный и «здоровый» вид. Вот же весёленькое выдалось утро! Хотя, и ночь была не менее зажигательной. И вчерашний день, и позавчерашний… Когда же всё это кончится? Похоже, что это мой личный крест.

Чернильные тучи, наконец-то, рассеялись, и солнце, словно осторожный свидетель, выглянуло из-за серой пелены. Мы молча побрели назад к поместью – основательно потрепанные, но живые. А могло быть гораздо хуже. Даже мой мертвый, но обычно такой бодрый, дедуля, которому всё нипочём, шагал после этой схватки, понуро ковыряя посохом землю.

– Ты это, Богданыч, – неподражаемый голос деда Маркея внезапно разорвал тягостное молчание, – веди в свой тайный погребок! Надо же нам нерву поправить, после такого… – Он пожевал губами, подбирая подходящее слово. – Непотребства! И ить попы-то, нам не врали – имеются черти! Как есть, имеются! Ты, звиняй, Евлампич, – толкнул он в бок локтем тучного инквизитора, – что я тебе не верил! Вона, как оно повернулось…

– Выходит, что не врали, Онисимович! – Я кивнул, словно в подтверждение слов старика. Вижу, что мир для тебя стал куда больше, чем ты его себе представлял.

Внутри у меня всё ещё горело – и не только от остатков адреналина, но еще и от глобальной прокачки энергии по моим все еще ущербным каналам. Хотя, после получения «философского камня», дело сдвинулось с мёртвой точки.

Погребок встретил нас знакомым запахом сухого дерева, пыли и старого вина. Дед Маркей, не церемонясь, достал из пыльной паутины бутыль, налил себе, отцу Евлампию (который, к удивлению, не отказался), Ване, Черномору и мне. Мертвец вина не пил, а женщины после всего происходящего убежали в особняк – привести себя в порядок после этаких потрясений.

Дед Маркей выпил залпом, крякнул и отер рукавом седую бородёнку. Дождался, пока все накатят выдержанного вина, и тут же налил по второй. И только после этого поинтересовался у мертвеца:

– Богданыч, так чего это за чудо-юдо было? Ты ж, вроде, опознал его мерзкую лупоглазую харю?

– Раав… – после небольшой паузы произнёс покойный дедуля. – Это не просто демон из падших ангелов, старик. Он старше. Гораздо старше…

Я напрягся: ну, нахрена мне это очередное древнее дерьмо? А ведь его рано или поздно придётся зачищать! Похоже, что в последнее время я работаю грёбаным говночистом… Э-э-э, благородным Гераклом на Авгиевых конюшнях. Хотя суть от этого определения и не меняется.

– Когда-то давно, еще до начала времен, – дедуля начал издалека, едва ли не «с начала начал», – Раав со своими братцами Левиафаном и Таннином резвились в безбрежном океане Вселенского Хаоса. Ни о какой упорядоченности мира, в итоге созданного Творцом, тогда и речи не шло. Это просто говорится, что вначале ничего не было – просто Пустота. Нет! Вначале был Хаос, нескончаемый, непознаваемый, безбрежный! Сколько это продолжалось, не знает никто – ведь и самого времени тогда не было. А затем пришел Создатель и укротил наших братцев, чтобы вырвать у Хаоса местечко и сотворить Упорядоченное. То есть тот мир, каким мы его знаем…

Дед Маркей замер с поднятой рюмкой, его морщинистое лицо исказилось в гримасе то ли ужаса, то ли восхищения. Отец Евлампий перекрестился так быстро, что чуть не пролил вино. Даже Черномор, обычно невозмутимый, резко поднял голову, и его красные глаза вспыхнули в полумраке погребка.

– Так… значит, этот Раав… – голос Ваньки дрогнул, рассуждать на такие сложные «богословские» темы он был не приучен. – Он один из тех… кто был «до»? Даже до сотворения мира?

Дедуля кивнул, и его мёртвые губы растянулись в безрадостной усмешке:

– Именно. Левиафан ныне спит в глубинах океана, Таннин скован цепями где-то в пустоте между мирами Хаоса и Упорядоченного… а Раав – Дерзкий, он всегда был хитрее своих тугоумных братцев. Он ускользнул. Спрятался. И, судя по всему, наконец-то дождался своего часа.

Я сжал кулаки, чувствуя, как внутри меня клокочет не только энергия, но и праведная ярость:

– И что, он решил, что сейчас – идеальный момент для возвращения?

– Возможно, – дедуля бросил на меня тяжёлый взгляд. – Или… его позвали…

Тишина повисла густая, как смола. Каждый погрузился в свои собственные мысли, понимая, что просто так это выродок Хаоса от нас не отстанет. Точнее – от меня, а уже через меня и все остальные члены моей команды и семьи находятся в опасности. Дед Маркей первым не выдержал этого затянувшегося молчания.

– Бтг… – Прочистил горло старик. – Вот чёрт! – хрипло выругался он следом и налил себе третью. – Ну и чем же этот… эта отрыжка Хаоса опасен?

– Тем, – ответил Вольга Богданович, – что он помнит вкус Хаоса, его свободу и непостоянство… И хочет его вернуть.

Я почувствовал, как по спине пробежал ледяной холод:

– То есть… он хочет разрушить наш мир?

– Да, он хочет вновь растворить его в Хаосе…

Отец Евлампий неожиданно резко встал, опрокинув стул:

– Это ересь! Такого не может быть!

– Может! – Голос дедули был спокоен, но в нём звучала непоколебимая уверенность. – Именно поэтому знания о его настоящей природе пытались стереть из всех хроник, из всех легенд. Даже в Библии его представили лишь как второсортного демона. Даже не князя ада, потому что даже память о нём опасна! – Вольга Богданович говорил медленно, будто взвешивая каждое слово. – Раав был не просто одним из чудовищ Хаоса – он был его «Гласом»…

– И что это значит? – Я нервно сглотнул, чувствуя, как в груди что-то сжимается от этих слов. Но это были не мои переживания, а отголоски чувств первого всадника. То ли таким образом он хотел мне показать, что всё, что говорил дед, очень и очень важно.

– Ты знаешь, кто такой Метатрон? – поинтересовался покойник.

– Это, вроде, ангел такой… – Пожал я плечами.

– Это архангел! – не выдержав, вмешался в наш разговор отец Евлампий. – Грешно, юноша, не знать таких вещей даже ведьмаку! Он – «Глас Божий» или «Писарь Божий», потому что только ему доверил Господь делать записи в «Книге Жизни». Он – ближайший посредник между Богом и человечеством!

– А… понятно. Спасибо, батюшка, за науку! – поблагодарил я священника. – Так что там с Раавом?

– Раав не просто существовал в Хаосе, как Левиафан или Таннин, – продолжил мертвец, – он… понимал его. Чувствовал. И говорил от его имени, как Метатрон от лица Создателя…

Отец Евлампий побледнел, его пальцы судорожно сжали края рясы.

– Это… богохульство! – в очередной раз проревел он.

– Нет! – Дедуля покачал головой. – Это правда, инквизитор, хочешь ты её принимать, или нет! И она страшнее, чем ты думаешь. Видишь ли, Хаос – это не просто что-то неупорядоченное или зияющая изначальная бездна. Это не пустота и не случайность. Хаос, он… живёт. И у него есть воля. А Раав знал, как её услышать и воплотить…

– И что же Хаос ему говорил? – Черномор впервые за вечер подал голос.

Дедуля усмехнулся, но в его улыбке не было ни капли радости:

– Что Хаосу не нравится, когда его запирают. Что он ненавидит границы и законы, что составляют первооснову Порядка. И он хочет… вернуться и вновь безраздельно царствовать.

Тишина повисла тяжёлой пеленой. Вот этого нам только не хватало! Такая тварь будет куда как покруче гребаного фюрера со всем своим Рейхом! Этого безумца мы обломать сумеем, а вот Хаос…

– Но самое страшное, – продолжал мертвец, что память о Рааве – это не просто знание. Это… приглашение. Если ты помнишь его, если ты говоришь о нём – ты открываешь ему «дверь». Даже на мгновение. И он может… услышать и прийти…

Я почувствовал, как моя кожа покрылась мурашками:

– Так он уже здесь!

– Именно поэтому все, кто знал правду, старались стереть, либо предать забвению его имя. Не потому что он силён. А потому что он – «мост» между нашим миром и изначальным и предвечным Хаосом…

– Постой, а ты сам откуда его знаешь? – поинтересовался я у мёртвого старика. – Как он выглядит и всё такое прочее?

– Отсюда… – Неожиданно покойник вытащил «из воздуха» древний талмуд – толстенную такую книженцию в потёртом кожаном переплёте. Похоже, она у него хранилась «на слове», как и мои веда с летой. – Это семейная летопись рода Перовских с самого его основания. И вот… – Он положил книгу поверх стеллажа с пыльными бутылками и, немного полистав, раскрыл на нужной странице. – Похож?

Не узнать крылатого лупоглазого демона с перепонками на лапах было просто невозможно – да, это был Раав, в его «человекоподобной» форме, если можно так выразиться. Там были еще рисунки демона в виде гигантского морского змея, но мне показалось, что он больше похож на монструозного длинного крокодила с коротенькими лапками.

– В своё время этот выкидыш Бездны пытался заручиться поддержкой Ящера, а затем и нашего прародителя, чтобы разрушить Упорядоченное во славу Хаоса. Но никто из них не пошёл у него на поводу. Дураков нет! Потом он долгое время мутил воду в аду, искушая его повелителя – Люцифера… Но даже Падший, бросивший вызов самому Создателю, не купился на его посулы – ведь Хаос, это даже не ад! Хаос куда страшнее!

Отец Евлампий перекрестился:

– Если всё, что ты рассказал, мертвец, правда… Упаси, Господи, наши души от его происков…

– Кстати, насчет души можешь не переживать, – «успокоил» священника дедуля, – она ему не нужна. – Раав питается не душами. Он пожирает саму структуру мира. Там, где он проходит, реальность рвётся и расползается, как гнилая тряпка. Да вы и сами всё видели. И если он вернётся…

– А он вернётся… – тихо произнёс отец Евлампий. – Такие дьявольские твари не уходят просто так!

Дед Маркей усмехнулся – резко, без юмора:

– А он-то, выходит, к твоему дьяволу никакого отношения не имеет, батюшка, раз он древнее самого Сатаны.

– Не богохульствуй, старый! – в очередной раз предостерёг батюшка.

Я вздохнул и поднялся на ноги, решив подытожить:

– Ладно. Значит, теперь у нас появился новый пунктик в списке «древнего дерьма», которое обязательно нужно «зачистить»… Ну, или хотя бы послать по известному адресу, чтобы он оттуда подольше не вылезал.

Ваня неуверенно поднял на меня глаза:

– А ты уверен, что мы… мы сможем его «зачистить»?

Я криво ухмыльнулся:

– Но послать-то сумеем, раз мои предки его уже «посылали».

И в этот момент я понял: это еще не конец – жизнь прекрасна! Только надо очистить и защитить её от всякого мусора, мешающего нам ей наслаждаться…

[1] Цитата из к/ф «Калина красная». 1973 г. Сц. и реж. Василий Шукшин.

Глава 3

В общем, посидев еще чуть-чуть в винном погребке, мы немного сняли стресс и решили не продолжать пьянку – впереди нас ждал очередной насыщенный день. Я надеялся, хотя бы он не принесёт столько сюрпризов, как все предыдущие. Хотя, если учитывать нападение Раава, уже можно ставить «галочку» – норма приключений на сегодняшний день выполнена и даже перевыполнена.

Но едва выйдя во двор, мы застали там обеспокоенного лешего, которого Пескоройка пропустила под защитный купол. Видимо, таково было на этот счет распоряжение Вольги Богдановича, ведь он вел с ним какие-то исследования его врождённых способностей лесного владыки.

И, как всем нам было известно, одним из результатов такой совместной работы являлась продвинутая версия чудесной лесной тропинки, по которой мы сюда и добрались. Результат их сотрудничества, не без некоторых побочных эффектов, был просто поразительным!

Теперь с помощью этой тропки можно было без всяких «перебежек» по полям, попасть сразу из начальной точки в конечную, если там присутствовал какой-нибудь лесной массив. Именно с помощью этого доработанного лесного чародейства я собирался добраться до секретной базы НКВД в Подмосковье, где на данный момент находились остальные члены команды моего нового ведомства силовиков.

Можно было, конечно, и сразу в Москву отправиться – там всяких парков и прочих садов тоже хватает. Но я решил, что появляться среди массы народа, такое себе решение. Я уж лучше потихоньку в глухом Подмосковье появлюсь, а уж затем и в Кремль.

– Здрав будь, дедко Большак! – поприветствовал я лесного владыку, подходя поближе.

– И тебе не хворать, товарищ мой Чума! – ответно произнес леший, пребывающий в привычном виде небольшого сухонького старичка со слегка отдающей зеленцой длинной седой бородой и кривым сучковатым посохом в руке.

А затем, явно не сдерживая эмоций, мы с лешим крепко обнялись. Ведь на сегодняшний день нас связывало очень многое: и помогали друг другу, не щадя живота своего, и жизнь спасали неоднократно. Так что дать волю чувствам было просто необходимо.

– Хвала Создателю, что с вами всё в порядке! – облегчённо выдохнул лесной хозяин, когда мы наконец перевели дух. – Я и не знал, что подумать, когда странные вещи в моём лесу твориться начали… – нахмурившись произнёс он.

– Это какие, дедко Большак? – прищурившись, поинтересовался я, отметив, что новое место жительства он уже называет «своим лесом». Значит, прижился здесь, и это здорово!

Леший нервно провёл рукой по бороде, и в его глазах вспыхнули тревожные искорки.

– Неладно стало с утра в лесу, товарищ мой Чума! – сурово произнёс лесной повелитель. – Я почувствовал, как дрожит под ногами земля… А деревья и травы шептали мне о беде, пришедшей в ваш дом… Я знал, что ты и твои товарищи в опасности, но не смог вовремя прийти вам на помощь… Прости, товарищ мой Чума… – Леший сгорбился, словно под тяжестью невидимой ноши.

– Не переживай ты так, дедко Большак! – Я вновь обнял худенького и маленького старичка, в образе которого пребывал лесной владыка и легонько встряхнул. – С нами всё в порядке! А вот что у тебя случилось?

– Лес на границе с усадьбой… Он словно «заболел»… Исказился… И не пропустил меня к вам! – Леший разгневанно ударил посохом о землю, и в ответ где-то вдали прогрохотал странный гул, будто лес откликнулся на его ярость. – Что-то стояло между мной и вами… Словно стена из Тьмы… Нет, это была не Тьма… Хотя и очень похожа… Словно чуждая сила… Чуждая всему, даже самой жизни… – немного не связно пытался пояснить леший.

Оно и понятно, он, похоже, не имел понятия ни о Рааве, ни о силе Хаоса, с которой никогда, похоже, не сталкивался.

– А вокруг бушевала настоящая буря, – не останавливался леший, – деревья, которые я пытался призвать на помощь, гнулись и уродовались под напором этой неведомой стихии. И я чувствовал, как моя сила, обычно такая надежная, рассыпается, как сухие листья под ногами…

Я ощутил холодный ком в груди, вспомнив, как исказилось само пространство во время нашего противостояния с демоном. Если даже лесной владыка не мог пробиться к нам – значит, искажение пространства, устроенное Раавом, куда опаснее, чем я думал.

– Я рвался к вам, но… – Лесной владыка замолчал, и в его глазах отразилась беспомощность.

– Ты и так сделал всё, что мог, – твёрдо сказал я, кладя руку на его плечо. – Спасибо, друг, что поспешил к нам на помощь!

Леший резко поднял голову, и в его взгляде загорелся знакомый огонь решимости. И в тот же миг верхушки сосен в бору поместья закачались от порыва ветра – будто сама природа поддержала лесного хозяина.

– Ну, я, наверное, пойду?.. – произнёс дедко Большак. – Вам сейчас не до меня…

– Это еще почему? – проскрипел Вольга Богданович. – Будем мы еще из-за какого-то ублюдочного выродка Бездны откладывать жутко интересные опыты! – Он обнял лешего за плечи, и потащил в сторону кладбища. – Я, кстати, успел собрать немного той субстанции, что вылилась из прорехи в пространстве… Можно попробовать найти «противоядие» для твоего леса…

– Кстати, – леший обернулся, – вчера наши воины прогнали заморских супостатов из этих мест!

– Что? – Я поначалу не понял, о чём это он.

Было странно слышать из уст лесной нечисти «наши воины». И только чуть позже до меня дошло, что территория Пескоройки и прилегающих лесов перестала находиться в оккупации, и вновь перешла под контроль СССР. Наши войска, наконец-то, погнали фрицев и в хвост, и в гриву! И наша окончательная победа уже не за горами!

– Наши пошли в наступление! – радостно завопил Ваня, быстрее меня сообразив, что означают слова лешего. – Мы уже не за линией фронта! Ура!

– Ура-а-а!!! – подхватили его радостный клич дед Маркей с отцом Евлампием.

Старикан даже запустил в воздух свой неизменный картуз с треснувшим козырьком, с которым не расставался со времен Первой мировой. И как он умудрился его не потерять за всё время наших приключений – ума не приложу?

Похоже, это у него уже вошло в привычку – воюет дед почти всю свою сознательную жизнь: империалистическая, революция и гражданская, защищал КВЖД в Харбине[1] и на Халкин-Голе отметиться успел. И всё это, несмотря на солидный возраст! Жалел только старый снайпер, что в Испании побывать не довелось, так ему хотелось помочь нашим зарубежным товарищам-коммунистам. Он даже частенько напевал себе под нос строчки из известной песни:

Я хату покинул,

Пошел воевать,

Чтоб землю в Гренаде

Крестьянам отдать.

Прощайте, родные!

Прощайте, семья!

'Гренада, Гренада,

Гренада моя![2]

После этого радостного сообщения я сразу подумал о томящихся в безвестности руководителях страны касательно нашей дальнейшей судьбы. Я так думаю, что известия о подбитом самолёте, в котором мы с Ваней отправились на задание, уже давно достигли Ставки. А сообщить о том, что мы живы-здоровы, никакой возможности не было.

Нужно было срочно выдвигаться назад, в Москву, что я и планировал сделать прямо сегодня, воспользовавшись совместно доработанной мертвецом и лешим чудесной тропой. Тянуть с этим я не видел смысла. К тому же, с помощью лесного чародейства этот переход должен был занять сущие часы.

Вернуться назад я планировал в «усеченном составе» – вместе с Ваней, Черномором и отцом Евлампием, оставив женщин – Глашу, Акулину и Глорию, а также старого снайпера деда Маркея в Пескоройке. Своими женщинами я не хотел рисковать, даже ведьмой. А дед Маркей всё-таки стар и его снайперское умение против магических тварей не срабатывает.

За ними я рассчитывал вернуться позже (пусть отдохнут как следует), использовав обычный «человеческий» способ передвижения – самолет, поезд или автомобиль, раз уж эту территорию уже освободили наши войска. Все-таки у доработанной Вольгой Богдановичем тропы лешего имелись своеобразные «побочные эффекты» – очень и очень опасные, как нам уже удалось в этом убедиться.

К тому же, я был уверен, что в Пескоройке Глаше и Акулине ничего не угрожает, и Вольга Богданович с помощью эгрегора моих ушедших не до конца с этого света родственничков сумеет отбиться от любой напасти. А передо мной на первом плане сейчас стояла безопасность моих любимых, а особенно беременной Глаши.

Да и Раав, если эта тварь надумает проявится вновь, открыл охоту именно на меня, верее, на имеющийся в моём арсенале «Гнев Господень». Поэтому, своим уходом я вызову «огонь» демона на себя.

И еще, я был уверен, Глаша с Акулиной не будут просиживать дни напролёт, сложив руки, а изобретут с моим мертвым дедулей в его супер продвинутой магической лаборатории еще что-нибудь полезное. Или доработают «философский камень» до нужной кондиции. Мне бы он сейчас, ох, как пригодился. Надо будет, кстати, и имеющейся версией запастись. Пусть и ненадолго, но мои меридианы она в норму приводит.

Вот, вроде бы, и все задачи на сегодня. Осталось собраться, проститься со всеми, и в путь. Надо наших товарищей в Ставке успокоить, а то они и не знают, что и думать на наш с Ваней счёт. Сказано – сделано: когда солнце перевалило зенит, мы с моей командой уже стояли на границе лесного массива, окружающего Пескоройку.

Не буду рассказывать о подготовке к походу, о прощании с дорогими мне людьми – не люблю я этого. Долгие проводы – лишние слёзы… В общем, вышли – уже хорошо. Особо и вещей с собой не тащили, по моим прикидкам до базы в Подмосковье мы должны были добраться до темноты.

Солнце продолжило медленно клониться к закату, окрашивая верхушки деревьев в багрянец, когда мы ступили на волшебную тропу. Воздух здесь был гуще, чем на открытом пространстве, словно пропитан древней магией. А под ногами шелестели не просто сухие опавшие листья, а шёпот прошлого – отголоски тысяч шагов, когда-то оставленных в этом растительном массиве лесными духами, путниками и тварями, которых лучше не встречать.

Вольга Богданович, стоя на границе, кивнул нам в напутствие:

– Идите быстро, не сворачивайте и не останавливайтесь надолго без особой на то причины! Тропа сегодня спокойна… но помните – она «живая». И это, старайтесь не слишком магичить на тропе – она нестабильна. Может, и фортель какой выкинуть…

Первые полчаса прошли без происшествий. Леший не зря называл эту дорогу «чудесной» – пространство вокруг нас словно «сжималось», заметно сокращая расстояние. Казалось, сделаешь шаг, а лес вокруг уже другой: то гуще, то реже, то еловый-сосновый-смешанный. То он внезапно пропадает, сменяясь заросшими разнотравьем полянами.

Но затем Ваня, шедший впереди, резко остановился.

– Слышите? – прошептал он, предупредительно подняв руку. – Словно нашептывает кто…

Внезапно перед нами выросла стена тумана, принесённого резким холодным ветром, густого, словно молоко. Из него проступили силуэты – люди в рваной военной форме, с пустыми бельмастыми глазами. Солдаты вермахта. Те, кого мы все когда-то отправили прямиком в ад. Но сейчас они восстали из мёртвых по какой-то неведомой мне причине…

Один из призраков шагнул вперёд – и я узнал его. Тот солдат, в Тарасовке, первым склеивший ласты от моего заклинания «кровавой дрисни». Его синие раздутые губы на поеденном разложением лице с трудом шевельнулись:

– Ты следующий…

– Не останавливаться! – жёстко распорядился я. – Именно об этом и предупреждал Вольга Богданович. Они не смогут ступить на тропу!

– И не смотрите им в глаза! – предупредил отец Евлампий, крепче сжимая крест. – Это неупокоенные души – они могут утянуть вас за собой!

Где-то в глубине чащи что-то громко завыло, словно какая-то огромная тварь мучилась в приступе ненасытного голода. Земля под ногами дрогнула, будто что-то огромное потянулось к нам из адовых глубин. Ветер донёс запах прелой листвы, железа и крови.

– Прибавить шаг! – рявкнул я, подавая пример. Мы бросились вперёд, пока неупокоенные мертвецы, так и не сумевшие ступить на тропу, пытались ухватить нас своими судорожно скрюченными руками за одежду.

Фашисты-призраки продолжали скользить за нами по краю тропы, их обветшалые сапоги не оставляли следов на земле, а пустые глазницы следили за каждым нашим движением. Холодный ветер свистел между их рядов, шелестя потрёпанными и окровавленными обрывками мундиров.

– Они держатся только на границе тропы! – крикнул Ваня, едва не споткнувшись о вылезший из земли корень. – Но если мы замедлимся, они смогут до нас дотянуться!

Его слова прервал новый звук – громкий хруст веток где-то справа. Из-за деревьев выползли еще фигуры, но уже не люди. Существа с неестественно вытянутыми конечностями, с кожей, покрытой серой плесенью, словно слизью болотной трясины. Их рты были слишком широкими и полными мелких острых зубов.

– Лесные шишиги! – с ненавистью прошептал отец Евлампий, осеняя себя крестом. Инквизитор знал толк во всевозможной нечисти, с которой ему уже приходилось сталкиваться. – Они чуют наш страх!

Один из уродцев резко метнулся к тропе, но едва коснулся ее края, как зашипел и отпрянул, словно обжегшись. На его лапе остался дымящийся след.

– Тропа сдержит их… но не уверен, что это надолго, – сказал я, чувствуя, как холодный пот заливает моё лицо.

– А может, пусть батюшка по ним своей Благодатью пройдётся? – неожиданно предложил Черномор.

– Не вздумай! – резко среагировал я. – Если тропа «свернётся», нас прямиков в их лапы выбросит!

Внезапно земля заколебалась сильнее, разверзнув перед нами большую трещину, бегущую вдоль самой границы тропы. Нас обдало смрадом гниения, а потом из неё вылезли костлявые руки, обвитые колючей лозой.

– Бежим! – проревел я, пропуская вперед священника и карлу – в беге они у нас самое слабое звено.

Мы рванули вперед, спотыкаясь, но не останавливаясь. Воздух вокруг сгустился, сердце колотилось в груди с такой силой, что казалось, вот-вот разорвёт рёбра. Мы бежали, не оглядываясь, но топот бегущих тварей преследовал нас – то сливаясь с шорохом листьев под ногами, то нарастая.

Тропа внезапно повернула влево, и перед нами открылся узкий мост, перекинутый через глубокий овраг. Деревянные доски, потрескавшиеся от времени, скрипели под ногами, а внизу, в темноте, что-то шевелилось – что-то большое, покрытое чешуёй, с желтоватыми, мерцающими, как болотные огни, глазами.

– Не смотрите вниз! – громыхнул бегущий впереди инквизитор. – Это…

Я не успел расслышать, кого он назвал, да и запоздало предупреждение. Мой взгляд скользнул вниз, и я увидел очередных чудовищ, словно порожденных какой-то больной фантазией. Гибкие, словно змеи, твари ползли вверх по стенам оврага, цепляясь когтями за корни деревьев. Их рты, неестественно широкие, растянулись в предвкушении добычи, а в глазах плясали отражения огней, которых не было.

– Бегите! – продолжал реветь батюшка, добавляя нам прыти.

Последние метры моста мы преодолели в прыжке, едва не падая друг на друга. За спиной раздался треск – одна из досок рухнула в пропасть, и тотчас же оттуда донёсся жуткий, влажный хруст, будто что-то огромное пережёвывало-перемололо её словно гигантская мясорубка.

Но у нас не было времени думать об этом. Тропа сузилась до такой степени, что приходилось идти гуськом, едва прижимаясь к стволам деревьев. Воздух стал густым, как сироп, и каждый вдох обжигал лёгкие. Я повернулся – позади уже не было ни тумана, ни призраков, ни шишиг, ни рук, ни чудовищ из-под моста. Да и сам мост словно корова языком слизала.