Текст книги "Товарищ "Чума" 9 (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

[1] У чистой воды нет ни вкуса, ни запаха, потому что она состоит из молекул воды (H₂O), которые не вызывают вкусовых или обонятельных ощущений при контакте с нашими органами чувств. Вкус и запах воды, которые мы часто ощущаем, обусловлены наличием примесей и растворенных веществ, таких как минералы, соли, органические соединения и газы.

[2] В Книге Бытия говорится, что Каин был земледельцем, то есть занимался обработкой земли и выращиванием растений.

[3] Неонат – это новорожденный или младенец, обычно в контексте ветеринарии, относится к щенкам и котятам в первые дни и недели жизни. В этот период у них происходит интенсивное развитие и адаптация к самостоятельной жизни. В более широком смысле, термин «неонат» может относиться к любому новорожденному животному или человеку.

Глава 14

Но девушка, стоявшая на балконе, совершенно не испугалась угроз Каина.

– Вот за это я тебя ценю и уважаю, владыка! И должна же была я как-то проверить своё новое оружие – весьма убойный конструкт против упырей? – ничуть не смущаясь, поведала девица о своих планах по устранению Каина.

Так же профессор обратил внимание на тот факт, что ведьма называла патриарха кровососов владыкой Варгоши, а не Каином. Видимо, настоящее имя первого вампира было ей неизвестно. И руководству Рейха Каин представился именем именно этого мадьярского персонажа.

А вот упыри из горной сербской деревушки называли своего прародителя его истинным именем – Каин. От них у вампирского патриарха никаких секретов не было. Похоже, что всё население этой деревушки являлось неонатами Мастера.

– Новое оружие? – Древний вампир даже не напрягся, обсуждая с ведьмой её неудачную попытку себя убить. – Боюсь, что тебя бессовестно обманули, – ядовито сообщил он девице с балкона, – эта магическая формула стара как мир! Я научился ей противостоять, когда тебя, да и всего вашего рода еще и в помине не было, девочка моя, глупенькая!

– Вот за что я тебя люблю, кровосос ты мой, зубастенький, так это за твоё непрошибаемое спокойствие!

Матиас, конечно, не назвал бы спокойствием откручивание одновременно двух человеческих голов с их законных мест. Но старые «друзья-приятели», наверное, знают о повадках друг друга куда больше, чем сторонний наблюдатель. А какой Каин в гневе Грейс старался не думать и не представлять.

А вот та молодая и весьма соблазнительная особа, стоящая на резном балконе в легком ситцевом платьице, похоже, знала Мастера Каина (только под именем господаря Варгоши) куда лучше остальных. Да и то, как относился к ней сам упырячий патриарх, тоже могло сказать о многом.

– Но, может, всё-таки признаешь, – продолжила ведьма, игриво подкручивая локон вокруг пальца, – что мой «устаревший» конструкт всё-таки слегка опалил твои драгоценные ресницы и поджарил твою мраморную кожу?

Каин медленно провёл рукой по лицу, словно проверяя, целы ли его черты. Затем его губы дрогнули в едва уловимой усмешке:

– Опалил? Дитя, ты даже не представляешь, насколько сильно обманываешься в своих предположениях. Но, увы… – Упырь сделал шаг вперёд, а его фигура вдруг «размазалась», словно скрываясь в неизвестно откуда взявшемся сером тумане.

Матиасу показалось, что тени балкона, на котором стояла ведьма, будто притянулись к вурдалаку, соединяясь с его «расфокусировавшейся» фигурой. Рядом с тенью ведьмы появилась и тень Мастера. Профессор почувствовал, как его обдало стылым ветром и сырым ароматом свежей земли – запахом открытой могилы. Помимо воли по его спине крупными мурашками пробежала дрожь.

– Если бы ты действительно знала нужную формулу, а не её жалкую пародию, – прошептал на ухо Верховной ведьме упырь, появившийся рядом с ней на балконе, – я бы уже пылал, как факел. Но берегись, Изабель, – «эротично» продолжал нашептывать Каин, – если я пойму, что ты действительно что-то задумала против меня… Тебе не повезёт так, как этим двоим шутам, – патриарх упырей поднес одну из оторванных голов, которую продолжал держать за волосы к самому лицу Верховной ведьмы. – Ты будешь умирать долго и мучительно… Поверь, я знаю, как продлять вечно такие удовольствия…

Ведьма знала, что древний упырь не блефует. Но она лишь рассмеялась – звонко и беззаботно, будто они обсуждали не попытку его убийства, а какую-то светскую сплетню, не стоящую особого внимания. Этим она пыталась отвлечь внимание кровососа от основной проблемы. Но, видимо, у неё не очень-то получилось.

– Ну же, Варгоша! – Ангельским голоском произнесла она, погладив вампира по бледной ледяной щеке, на которой отчетливо выделялись чёрные вены. – Разве тебе не скучно жить целую вечность, когда никто не может бросить тебе вызов?

– Ты играешь с огнём, Изабель!

Матиас видел, как глаза вампира, чёрные и бездонные, вспыхнули алым, а выдвинувшиеся клыки чудовищно преобразили черты патриарха.

– А мне нравится его тепло, Владыка! – Ведьма распахнула руки, будто готовая обнять весь мир.

И в этот момент Грейс понял, что Каин не тронет её. А если и тронет, то, по крайней мере, не сейчас. Профессор перевёл взгляд на патриарха, пытаясь понять, что связывало этих двоих? Старая дружба? Враги? Или что-то куда более тёмное и проклятое?

– Ладно-ладно, не сердись! Тебе не к лицу боевая трансформация, Варгоша! – Изабель махнула рукой перед оскаленной мордой вампира, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – Фу таким быть! Оставим наконец, наши разногласия и поговорим конструктивно…

– Конструктивно? – Утробное рычание вурдалака сменилось на ледяной смешок, и его черты медленно, словно растекающаяся тень, вернулись к человеческим. Каин провел ладонью по лицу, словно стирая остатки звериной ярости. – Помоему, ты просишь невозможного, Изабель. Где ты, а где конструктив? Хотя, красных дней у тебя нет уже лет триста-четыреста…

Верховная ведьма искоса бросила быстрый взгляд на вампира, а потом вдруг рассмеялась – звонко, будто сорвавшаяся струна:

– А может просто признаем, наконец, что мы оба упрямы как черти, Варгош?

– Что есть, то есть, Изабель! – Упырь наконец открыто улыбнулся, а Матиас вдруг почувствовал, как в воздухе что-то неуловимо изменилось.

Воздух, ранее густой и тяжелый, давивший всё это время на профессора тяжелый грузом, неожиданно «развеялся», став лёгким и прозрачным, словно после только что отгремевшей грозы. Грейс незаметно перевёл дыхание.

В воздухе все еще висело напряжение, но теперь оно приобрело иной оттенок – не угрозы, а чего-то… добродушно-приятельского, что ли. Если, конечно, это определение можно применить к двум древним монстрам из страшных сказок, для которых лить чужую кровь так же просто, как обычную воду.

Но на данный момент их общение незаметно перешло в область дружеских подшучиваний или взаимных подколов. А это было куда лучше открытого противостояния в самом начале встречи.

– Ох уж эти ваши вампирские штучки, – Изабель покачала головой, притворно вздыхая. – Вечно сначала рычание, клыки, драматичные паузы… А потом вдруг – бац! – и улыбочка до ушей. Как будто ничего и не было.

Каин приподнял бровь, медленно вращая в руках оторванную голову.

– Ты хочешь сказать, что мне стоит быть предсказуемее? – Он прищурился, и в его взгляде промелькнула опасная искорка. – Изобель, дорогая, если бы я был предсказуем, тебя бы уже давно не было в живых.

– Ой, ну вот, опять начинаешь! – Ведьма притворно надула губы. – Хорошо, признаю – ты страшный и непредсказуемый. Доволен?

Упырь хрипло рассмеялся, и его смех, казалось, исходил не только из его горла, но и откуда-то из «глубины веков» – глухой, тёмный, будто эхо из забытой гробницы.

– Очень, – прошипел он, на мгновение вновь выпустив клыки. – Но всё равно не настолько, чтобы забыть, что ты в очередной раз пыталась меня «поджарить» на медленном огне.

– Поджарить? – Ведьма притворно приложила руку к груди, изображая шокированную невинность. – Я просто хотела… осветить твою вечность.

– Осветить? – Каин склонил голову набок, его губы растянулись в медленной, хищной ухмылке. – Ты уверена, что правильно понимаешь значение этого слова?

– Ну… это незначительные детали! – Она беззаботно махнула рукой.

– Кстати, не пора ли нам поговорить об этих незначительных деталях?

– Куда же без них? – притворно вздохнула ведьма. – Эй там, – громко крикнула она, – приберитесь во дворе! И проводите нашего гостя в трапезную! – Не забыла она и про оставшегося во дворе профессора.

Во дворе тут же засуетились многочисленные слуги из простаков, прислуживающие колдовской семейке уже не одно поколение. Матиасу же с большим почтением предложили пройти в замок.

– По старой привычке таскаешь за собой пищу из простаков? – поинтересовалась ведьма, когда профессор скрылся в замке. – Редкая группа крови, или просто особый вкус?

– Это другое… – ответил упырь. – И его присутствие касается нашего предстоящего разговора.

– Умеешь ты заинтриговать, Варгоша, – вновь беззаботно рассмеялась Верховная ведьма. – Ну, пойдём, поговорим по душам, раз такое дело…

– А она у тебя имеется, эта душа? – хрипло рассмеялся владыка, тоже не упустив шанса «по-дружески» подколоть ведьму. – Как говорят простаки – ты её давно продала своему павшему господину.

– Пусть мелят, пустобрёхи, – отмахнулась от его слов Изабель, – может мука получится.

Они вышли с балкона, оказавшись в богато обставленном каминном зале, выполненном в «рыцарском» стиле. Грубые морёные балки, расшитые золотом цветные стяги с гербами, и многочисленные рыцарские доспехи в каменных нишах. История графского рода Штольбергов уходило корнями в глубину веков.

В каминном зале пахло дымом, воском и чем-то старинным – словно сама история пропитала эти стены. Огромный камин пожирал поленья, отбрасывая на стены танцующие тени, а в углу стоял массивный дубовый стол, заваленный пергаментами, склянками и загадочными артефактами.

Огромные дубовые кресла с резными подлокотниками в виде львиных голов окружали камин, их обивка из тёмно-бордового бархата местами была потерта от времени, но от этого выглядела ещё благороднее. На каменном полу лежали шкуры медведей и волков, их когти и зубы поблёскивали в свете пламени, будто напоминая о былых охотах и битвах.

Над грубым каминным порталом из дикого камня висел огромный меч в золочёных ножнах – семейная реликвия, овеянная легендами, как увещевала всех Верховная ведьма. Чуть выдвинутый из ножен клинок был испещрён загадочными рунами, а рукоять украшена крупным рубином, в глубине которого, казалось, пульсировал собственный огонь.

Когда-то давно Изабель с помощью этого загадочного клинка, о происхождении которого Мастеру было ничего не известно, пыталась отрубить ему голову. Но, как обычно, в этом не преуспела. А со временем попытки разделаться с патриархом упырей превратилось у них в этакую «эротическую» игру, после которой ведьма с упоением отдавалась горячему сладострастному сексу с хладнокровным древним вурдалаком.

У противоположной стены возвышался книжный шкаф с тяжёлыми фолиантами в кожаных переплётах. Некоторые из них были скованы цепями, словно содержали знания, слишком опасные для чужих глаз. Между ними стояли бюсты достославных предков Изабель– великих колдунов и ведьм, а их каменные взгляды, казалось, следили за каждым, кто осмеливался нарушить покой этого зала.

Тени, рожденные пламенем очага, будто оживали на стенах – их извилистые очертания напоминали то силуэты древних драконов, то причудливые узоры забытых рун. Время здесь текло иначе: массивные часы с позолоченным маятником, стоявшие в углу, отсчитывали секунды с неторопливым, почти церемонным достоинством. Их тихий перезвон сливался с шепотом страниц, когда внезапный порыв ветра заставлял дрогнуть пламя и колыхал занавеси у высоких окон.

Войдя в каминный зал в сопровождении слуг, Матиас как будто почувствовал всем своим естеством царившую здесь атмосферу древней таинственности. А она была такой, будто само время здесь застыло – негромкий шепот пламени смешивался с тихим скрипом старых балок, словно сам замок вздыхал, вспоминая былые времена.

И окружающая обстановка весьма импонировала профессору истории и археологии, словно он сам родился и вырос в этом замке. Ведь именно так он и представлял то идеальное место, в котором сам бы хотел жить и, в конце концов, умереть. Он уселся в одно из трех кресел у камина – туда, куда ему указала хозяйка замка.

– Так о чём же этот таинственный разговор, Варгоша? – Изобель элегантно уселась в центральное кресло с высокой резной спинкой, лениво поправляя складки своего несерьёзного и лёгкого ситцевого платья. – Или ты решил наконец признаться, что просто скучал по моему непередаваемому очарованию?

Упырь хрипло кашлянул, присаживаясь по правую руку от ведьмы в единственное оставшееся свободным кресло. Закинув ногу на ногу, он сцепил в замок на колене свои длинные, но крепкие пальцы.

– Ты знаешь, Изобель, что я не из тех, кто тратит слова на пустые любезности, – неторопливо проскрипел он. – Поэтому буду говорить прямо…

– Подожди! – остановила его Верховная ведьма. – Я, как радушная хозяйка, не могу не предложить вам угощение и выпивку! Как зовут твоего спутника, владыка Варгоши?

– Его зовут Матиас, – ответил вампир, но профессор уже и сам вскочил с кресла и, прищелкнув каблуками, произнёс:

– Гауптштурмфюрес СС Матиас Грейс, доктор исторических наук и профессор археологии Берлинского университета, фройляйн[1] Изабель!

– Фройляйн? – Изобель приподняла бровь, её губы искривились в лёгкой усмешке. – Спасибо, милый мальчик. Я действительно так хорошо и молодо выгляжу? – Её взгляд стал чуть острее, будто перед ней внезапно развернули любопытный манускрипт с двойным дном.

– Я не встречал никого прекраснее вас, фройляйн Изабель! – не покривив душой, ответил Матиас.

Он до сих пор не понимал, почему Каин называл Верховную ведьму старой сморщенной сукой, когда она была так хороша собой и едва ли выглядела старше двадцати пяти лет. Умом он понимал, что, скорее всего, тут замешана настоящая магия. И, на самом деле Верховная ведьма уродливая старая карга с длинным загнутым носом с огромной волосатой бородавкой. Однако глаза говорили ему совершенно обратное.

– Берлинский университет? – Голос Изобель прозвучал сладко, как старый коньяк. Слова Матиаса ей пришлись по нутру – лесть она любила. Но также в её голосе явственно читались и острые нотки. – Неужто там до сих пор преподают «истинную» историю… Или только ту, что удобна нынешнему Рейху?

– Фройляйн Изобель, – Матиас слегка наклонил голову, стараясь сохранить учтивый тон, – вы совершенно правы. Наука должна быть вне политики…

– Должна? – Ведьма рассмеялась, и этот звук напомнил звон хрустальных бокалов. – Милый мальчик, разве хоть что-то в этом мире должно быть тем, чем оно не является?

Ответить на это Матиас не успел – ведьма позвонила в колокольчик, и тут же возле камина материализовался вышколенный слуга в золоченой ливрее, поставив на столике перед ними большой серебряный поднос с двумя графинами, заполненными тёмно-рубиновой жидкостью и тремя хрустальными бокалами.

– Гауптштурмфюрер СС… – задумчиво произнесла ведьма, беря наполненный слугой один из бокалов. – Мальчик из птенцов рейхсфюререра СС Генриха Гиммлера? Не так ли, Владыка?

– Так, Изабель, – кивнул Каин. – И именно об этом я и хотел с тобой переговорить…

– Попробуй это вино, мальчик, – протянула она второй бокал Матиасу. – Владыка Варгоши не сумеет оценить его по достоинству – а оно особенное… Сделано по специальному рецепту, с добавлением магических трав и ингредиентов… Выдержано в течении нескольких столетий – как раз с тех пор, когда люди ещё не пытались переписывать историю, а просто… умирали за неё.

Каин хрипло засмеялся, протягивая руку к оставшемуся бокалу, наполненному из другого графина. По источаемому резкому запаху железа, Матиас понял, что там свежая кровь.

– Всё как ты любишь, милый! – произнесла ведьма, наблюдая как вампирский патриарх прикладывается к темной густой жидкости. – С нотками огненного дара…

Матиас тоже медленно поднёс бокал к губам, ощущая тяжёлый аромат вина – смесь тёмных ягод, дыма и чего-то неуловимо древнего, словно сам воздух из забытых эпох. Первый глоток обжёг ему горло, но не огнём алкоголя, а странной, почти мистической жгучестью, будто в вине растворились искры магии.

– Оно… меняется во рту… – пробормотал он, удивлённый. Вкус переливался от терпкой горечи к сладости, затем к чему-то металлическому, словно кровь, но без отвращения – скорее, как слабое воспоминание о ней.

– Потому что оно живое, – улыбнулась Изобель, её глаза вспыхнули алым в отблесках камина. – Вино для тех, кто помнит. А ты помнишь что-нибудь, гауптштурмфюрер? – Вопрос прозвучал невинно, но Матиас почувствовал, как на его шее затягивается незримая петля. Похоже, что ведьма как-то его проверяет. Вот только непонятно для чего?

Голова профессора неожиданно пошла кругом, и он, неожиданно, сказал совершенно не то, что собирался:

– Я помню, что истина не принадлежит никому: ни рейху, ни церкви, ни даже вам, фройляйн Изабель.

Ведьма рассмеялась, и её смех на этот раз зазвенел, как разбивающееся стекло.

А он несомненно умён! – воскликнула она, обращаясь к Каину. – Ты всегда находишь такие интересные игрушки, Владыка…

– Матиас не игрушка! – рыкнул Каин, отставляя пустой бокал в сторону. Его пальцы сжались так, что тонкий хрусталь треснул, оставляя на ладони кровавые порезы, которые мгновенно затянулись. – Он здесь, потому что устроил мне встречу с Гиммлером! Что ты творишь, Изабель? Зачем ты помогла этому никчемному потомку Вилиготенов вновь обрести силу? Думаешь, я не узнал тот конструкт, который ты опробовала на мне сегодня? Ведь это его наследие! Ты хочешь опять ввергнуть нас в жернова магических войн? Или возродить жуткие времена инквизиции? Ну же, не молчи! Иначе я могу спросить по-другому!

– Ты будешь угрожать мне в моём же собственном доме? – Ведьма неторопливо допила вино и прищелкнула пальцами.

Стены зала вдруг ожили – гербовые стяги зашевелились, а рыцарские доспехи в нишах повернули шлемы, словно наблюдая за происходящим. Даже тени от камина перестали двигаться и замерли в неестественных формах.

[1] Еще 50 лет назад в Германии обращаться к женщинам следовало с учетом их статуса: «фрау» – для замужних женщин и вдов, а «фройляйн» (Fräulein) – для молодых незамужних девушек.

Глава 15

Октябрь 1942 г.

СССР

Окрестности с. Покровка

Зона оккупации войсками вермахта

– Ангел Господень? – хрипло прошептал отец Евлампий, впившись скрюченными пальцами одной руки в рясу, а второй сжимая наперсный крест. Его пальцы дрожали, но взгляд не отрывался от сияющей фигуры.

– Ля, какая херувима… – Ахнул дед Маркей, даже выпустив любимую винтовку из своих рук.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодный пот, несмотря на адский жар вокруг. Да, это был настоящий ангел, огромный, метра под три ростом, но не тот, с церковных фресок – мягколицый и златокудрый, с добрым и всепрощающим лицом. Нет! Он был самим олицетворением гнева.

Его сверкающие доспехи, отражающие буйство огня, казалось, и выкованы из языков пламени, а развёрнутые крылья – отнюдь не банальные птичьи перья, а стальные лезвия, сложенные в бесконечные ряды. С их разворотом в воздухе звенело тихое пение стали.

– Оберегись, Месер! – прошипела Глория, которую уже покинул сформированный и сжигающий округу конструкт. Она схватила меня за рукав, а её длинные ногти впились в мою кожу, раня её даже через грубую ткань. – Это не посланник… Это – наш приговор!

Ангел медленно поднял руку, и земля «взвыла», задрожав натуральным образом. От его пальцев в воздухе потянулись изломанные «трещины», заполненные тем же ослепительным светом, что и его крылья. Похоже, что само пространство не выдерживало выплескивающейся из его рук силы. Трещины бежали к нам, как змеи, жаждущие укуса.

– Ты это, крылатый, не балуй! – закричал старик, подхватывая с земли карабин.

Но слова деда не подействовали на Божьего посланника, как и пули, метко выпущенные в ангела из снайперской винтовки. Он их попросту не заметил, что весьма раздосадовало старика.

– Ну уж, нет – со мной этот фокус не пройдёт! – Черномор вдруг рванулся вперёд, а его борода взметнулась, как живая, сплетаясь в «круглый» гигантский щит, источающей концентрированную тьму.

Мрак встретился со светом – и мир «взорвался» вокруг нас, а потом завис в «белом» молчании. Я зажмурился, но даже сквозь закрытые веки видел, как тьма внутри меня «зашевелилась». Однако, к моему глубокому удивлению, щит из бороды Черномора выдержал неистовый удар Божьего вестника.

Огненный свет, вспыхнувший при столкновении щита Черномора и силы архангела, частично поглощенный тьмой, стал медленно рассеиваться, оставляя после себя выжженную землю и дрожащий воздух. Но ничто не могло сравниться с тем холодом, что исходил от самого крылатого посланника.

– Сам архистратиг Михаил снизошёл к нам, грешным… – прошептал отец Евлампий, и его голос дрогнул от благоговейного ужаса.

А Ангел продолжал стоять там же, в свете падающего с небес огня, словно воплощение самой чистоты и неотвратимости Божьего гнева. Его доспехи сверкали, как отполированные алмазы, а взгляд… этот взгляд был холоднее ледников, древнее звёзд и острее любого меча.

Я почувствовал, как ноги стали ватными, но хрен-то он познает мой страх! Если мне суждено сегодня погибнуть, я сделаю это с честью. А уничтожение такого количества врагов по-любому поможет нашим парням быстрее погнать фашистов с нашей земли!

Архангел медленно шагнул вперёд, прямо по языкам огня под его ногами. Земля под его поступью дрогнула, и потухла, покрываясь инеем там, где ступала его нога.

– Покайтесь, грешники! – Его голос не гремел – он натурально «резал» без всякого ножа – тихий, чистый, абсолютный. Как будто сама реальность содрогалась от его приказа.

Михаил повернул голову и поймал мой взгляд, и я увидел в его глазах всё – каждый грех, даже его малозначительную «тень», каждую каплю пролитой мною крови… И тогда я понял, почему мне было так страшно. Это был не просто ангел – это был судья. А мы… Мы все были виновны!

Я взглянул на колдуна и показал карлику оттопыренный большой палец. Не знаю, понял ли меня коротышка, но то, что сегодня он спас нас всех – бесспорно. Его неимоверно длинная борода после могучего удара, нанесенного ангелом, основательно укоротилась.

Черномор откашлялся, плюнув в сторону комком чёрной слизи. В его маленьких глазках всё ещё горела искра боевой ярости. Борода карлика была обожжена, а концы её тлели, как угли, постреливая в воздух небольшими клубами едкого дыма. Однако, энергия от погибающих тысяч и тысяч врагов продолжала поступать, потихоньку наполняя безразмерный резерв коротышки, вновь удлиняя его бороду.

– Покаяние – ваш последний шанс! – вновь громыхнул Михаил, и его слова вонзились в разум, как лезвия.

Отец Евлампий упал на колени. При этом крест в его руке треснул пополам. Губы монаха шептали молитвы, а глаза были полны отчаяния. Он четко понимал – здесь нет места прощению. И его земные дни сочтены. Глория сжала мою руку ещё сильнее, её ногти уже проткнули ткань, и я почувствовал, как тёплая кровь стекает по моему запястью.

– Он не остановится, – прошептала она. – Он пришёл за всеми нами: за тобой, за мной… За каждым, кто прикоснулся к этой силе…

– Да ну тебя в пень, пернатый! – неожиданно рявкнул коротышка, расправляя плечи и выпячивая вперед бочкообразную грудь. – Ты думаешь, твоё грёбаное сияние меня пугает? Я видел таких, как ты – блестящих, самоуверенных донельзя… Но все они падали, когда моя тьма добиралась до их сердец!

А карлик, оказывается, еще тот боец! Похоже, недаром он вырос в среде отбитых и отмороженных на всю голову инеистых[1] великанов. Не боится ничего и никого! Михаил ничего не ответил на этот презрительный выпад коротышки. Он лишь поднял руку, и на этот раз свет в его ладони собрался в сияющий меч – тот самый, что некогда изгнал Люцифера из рая. Лезвие горело так ярко, что на него было больно смотреть.

– Держись, ведьмак! – Я почувствовал, как «тень», запертая внутри меня, дёрнулась в ответ. – Или ты позволишь ему решить всё за тебя? – прошептал голос первого всадника в моей голове.

Но ничего предпринять я не успел, потому что в этот момент земля под ногами Михаила «взорвалась». Но не огнём, а зелёным «гнилушечным» свечением. Из трещин выползли изумрудные щупальца, обвивая ноги вестника, а из-под земли поднялась фигура в рваном плаще, с лицом, скрытым под капюшоном и изогнутой медной косой в правой руке.

– Тю-ю-ю, – изумлённо выдохнул старикан, – вот и саму смертушку сегодня лицезреть довелось… Не к добру это, не к добру! Надеюсь, что ты не за мной?

– Кажется, я опоздал к раздаче? – раздался шелестящий хриплый смех – братишка Смерть стоял между нами и архангелом. И впервые за всё время Михаил замер, не зная, что предпринять.

– Ты?.. – Архангел сжал меч так, что свет от него ослепил нас на мгновение.

– Да, я, – спокойно произнёс четвёртый всадник. – Лучше опусти свою сияющую игрушку, иначе я напомню тебе, что даже ангелы – смертны! Ведь ты здесь без Его дозволения, Михаил…

Архистратиг не ответил, лишь засверкал еще интенсивнее, развеивая «пеплом», сковавшие его путы. А затем он вновь шагнул к нам, вновь сотрясая землю и угрожающе размахивая своим сияющим мечом.

– Ты не пройдешь! – произнёс Смерть, а лезвие его «инструмента» полыхнуло изумрудом. – Возвращайся на Небеса – там твоё место!

Но архангел не внял гласу четвертого всадника, продолжая буром на него переть, шумно дыша, словно разгневанный бык на красную тряпку. Земля продолжала вздрагивать от его мерной поступи.

– Ты не пройдешь! – повторно выкрикнул всадник Апокалипсиса, ударив рукоятью своей косы в каменную поверхность с уже затухшей печатью.

Земля от удара тоже взбрыкнула, свалив с меня и Глорию с ног. Но Ангел устоял, продолжая медленно приближаться. А когда он вскинул над головой пылающий меч, Смерть резко обернулся к нам и крикнул:

– Бегите, глупцы!

Глория резко дёрнула меня за рукав, выводя из какого-то ступора, в который меня на мгновение погрузило сияние архистратига. Бодаться с такой силой у нас не хватило бы никаких резервов.

– Бежим! – Голос старой ведьмы был полон животного ужаса.

– Бежим… – согласно выдохнул я, толкая Глорию на заблаговременно открытую чудесную тропинку лешего.

Пока я бежал к батюшке, абсолютно потерявшему голову от всего происходящего, я накачал свои мышцы магической энергией. Достигнув монаха, я без слов ухватил его за рясу в районе шиворота и поясницы, а затем с треском ткани оторвал дородного священника от земли и буквально забросил его в заросли.

Дед Маркей, наблюдающий за всем с ехидным прищуром, похоже свыкся с бредовостью происходящих вокруг него событий.

– Силен, Холера! – только и покачал он головой, проследив за полетом священника в кусты, направляясь следом. – Тады я тоже пошел?

– Приведи его в порядок, дед! – прокричал я, хватая в охапку карлика и забрасывая его себе на закорки. С такими короткими ножками – бегун из него совершенно аховый.

Я залетел на тропу лесного владыки, даже не обернувшись посмотреть, что творится за моей спиной. Неужели две столь могучие силы сойдутся в смертельной схватке за обладание нашими никчёмными душами и телами? Но земля продолжала трястись, а затянутое черными тучами небо грохотало и изрыгало молнии.

Когда ветки деревьев и кустов сомкнулись и за моей спиной, а впереди я обнаружил широкую спину монаха, улепетывающего следом за ведьмой и дедом Маркеем во все лопатки, я немного смог перевести дух. Теперь надо оторваться как можно дальше – ведь чудесная тропа лешего пролегала в «ином» пространственном измерении. У меня тлела надежда, что сошедшему с Небес ангелу недоступны такие умения.

Чудесная тропа извивалась перед нами, как живая, то сужаясь до узкой звериной тропки, то расширяясь до размеров просеки. Воздух здесь был густым, наполненным запахом прелых листьев и древней магией лесных хозяев. Ветви деревьев смыкались над головой, будто пытаясь скрыть нас от небесного гнева.

Глория бежала впереди, мелькая между стволов, как путеводная звезда. За ней виднелась сухая фигура неунывающего старика. Отец Евлампий, тяжело дыша, тащился за дедом, крепко сжимая в руках обломки своего креста. Его глаза были широко раскрыты, но не от страха, а от потрясения. Он видел архангела. Видел Смерть. Видел, как два вечных служителя Божьей воли сошлись в схватке… И теперь его вера трещала по швам. И я легко читал его сумбурные мысли.

Черномор на моей спине ёрзал и ругался:

– Чёрт бы побрал эти кусты, командир! Моя борода…

– Заткнись и держись крепче! – процедил я сквозь зубы, чувствуя, как мышцы трещат от напряжения. Карлик был хоть и мелкий, но довольно увесистый. Мне казалось, что дерьма в нем центнера на два. – И бороду свою чертову крепче держи!

Сзади донесся оглушительный грохот – будто небо раскололось пополам. Я рискнул оглянуться и увидел, как «зелень разложения» и свет сплелись в безумном танце, буквально разрывая ткань реальности. Деревья вокруг нас содрогались, а листья осыпались дождём.

– Неужели они дерутся? – изумленно выдохнул я.

– Похоже на то! – Черномор дёрнулся на моей спине, стараясь посмотреть назад. – Беги быстрее, командир, пока нас не стёрло в порошок!

Я рванул вперёд, как свихнувшийся сайгак, едва успевая уворачиваться от низко нависающих веток. Мои лёгкие горели, как раскалённые мехи, а в висках стучали безумные молотобойцы. От идущих по окружающему нас миру волн противостояния могучих Высших Сил, чудесная тропа петляла так, что даже я, знавший её секреты, мог запросто сбиться. Но сейчас она была нашей единственной надеждой.

Я швырнул в забитые мышцы еще силы, ощущая, как магическая энергия пульсирует в каждой клеточке моего тела. Воздух на тропе уже казался густым, словно жидким, и каждый вдох обжигал легкие. Ветви хлестали по лицу, оставляя на коже тонкие порезы, но я даже не чувствовал боли – только адреналин, только ярость бегства.

– Батюшка, добавь! – уткнувшись в маячившую передо мной широкую спину священника, хрипло выдавил я.

Но мои слова утонули в новом оглушительном «взрыве», раздавшемся позади нас. Земля вздыбилась, и стволы древних деревьев затрещали, переламываясь как тонкие спички. Я оглянулся – и холодная дрожь пробежала по спине: Михаил пробивался сквозь «границы миров», разделяющих чудесную тропинку и реальный мир.

Его размытая и слепящая глаза фигура мерцала между деревьями, словно призрак, а его металлические крылья резали пространство, как раскаленные лезвия. Перед ним воздух горел и трескался, образуя мерцающие пространственные разломы.