Текст книги "Товарищ "Чума" 9 (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Товарищ «Чума»#9

Пролог

Октябрь 1942 г.

Третий рейх

Земля Анхальт[1]

г. Вернигероде

На небольшой открытой террасе – Biergarten[2], принадлежащей маленькому семейному кафе на окраине старинного городского квартала, в уютном дубовом кресле удобно расположился весьма пожилой господин. В ожидании официанта он лениво просмотрел небогатое меню, которое обнаружил тут же на столе.

Затем пожилой джентльмен всё так же неторопливо достал небольшую плоскую флягу, которая легко помещалась во внутреннем кармане его слегка устаревшего прогулочного костюма, и с откровенным удовольствием приложился к её прохладному металлическому горлышку.

Густая и тягучая жидкость, которую он с таким удовольствием смаковал, тоже явственно отдавала металлом, поскольку содержала большое количество железа. Да, во фляжке посетителя летнего биргартена плескалось отнюдь не старое вино и даже не выдержанный благородный коньяк – там была кровь.

Самая настоящая, человеческая, и весьма свежая к тому же. Самое примечательное, чтобы добыть эту, пусть и небольшую дозу живительной субстанции, старику не пришлось даже пальцем о палец ударить. Но доставили её по первому требованию, как и обещали. И именно той группы и резус-фактора, который он предпочитал больше всего. И даже учли пожелания насчёт национальной принадлежности донора, и того, что он должен был съесть перед тем, как «поделиться» своей кровью.

Пожилой господин сделал еще глоток, ощутив терпкий аромат выдержанного коньяка с нотками ванили, и откинулся в кресле, пробегая взглядом по окрестностям города. Он уже давно, лет, наверное, двести, не был в этом примечательном немецком городишке, носившем странное имя – Вернигероде. Местные германские умники-лингвисты до сих пор утверждали, что этимология названия города ясна не до конца.

Самой большой проблемой для них стал корень слова – «Wernige», который они никак не могли обосновать. Зато с окончанием –reuth, -roth, -rode, -rade проблем не возникало – слова Rod, Rodung, что означало «вырубка (леса)». Город был возведён в густой лесистой местности – вот и ответ.

Самое смешное, что сидевший за столиком старик точно знал ответ на этот вопрос – и никакой вырубкой леса там совсем и не пахло. Просто крепость, из которой выросли нынешний замок и город Вернигероде, начал строить в начале 12-го века некий граф Адальберт, который был славянином по происхождению.

И это «непереводимое» для немцев «Wernige», означало не что иное, как «Верный». Просто слегка трансформировавшееся за сотни лет. А в нынешней безумной Германии признать что-то изначально славянским, означало подписать себе, может быть, и не смертный приговор, но длительное заключение – уж наверняка.

– Извините за ожидание, уважаемый! Господин что-то желает заказать? – Наконец-то к старику подошел один из официантов.

А скорее всего, он был единственным официантом в этом маленьком кафе. Вполне возможно, что он же еще являлся и хозяином – держать большой штат во время войны такое заведение просто не могло себе позволить. Именно поэтому официанта и пришлось так долго ждать на открытом воздухе. Он сначала обслужил посетителей внутри кафе, а затем вышел на улицу. Лето уже минуло, да и осень подобралась уже к своей середине, так что люди на открытой террасе были редкостью.

– Бифштекс с кровью, пожалуйста, – ответил пожилой господин. – Очень обяжете, если прожарка будет минимальной.

– Сделаем, – понятливо кивнул официант, удаляясь.

А его пожилой клиент вновь вернулся к неспешному созерцанию окружающих красот древнего города. Первое письменное упоминание о городе Вернигероде встречается в документах 1121-го года, когда граф Адальберт из Хаймара под Хильдесхаймом выбрал место для своей резиденции.

Одновременно он начал строить низинную крепость – предшественник нынешнего замка. Но в те далёкие времена это малолюдное германское захолустье совершенно не интересовало пожилого джентльмена, правда, тогда еще не бывшего настолько пожилым.

Впервые он появился в этом городе где-то в середине 15-го века, когда род графов Вернигероде пресёкся. Тогда графство Вернигероде, а соответственно и его замок перешли в собственность графов фон Штольберг, являющихся старинным одарённым родом, представители которого возглавляли один из многочисленных ведьмовских ковенов средневековой Европы.

И именно с этого момента началось возвышение этого колдовского объединения ведьм, оставшегося на сегодняшний день единственным Европейским ковеном ведьм, навязывающим свои правила всем остальным малефикам Старого света. А могуществу и возвышению в среде одарённых, фон Штольберги обязаны самой высокой точке, расположенной в их владениях – горе Броккен.

Именно эта гора на многие столетия стала местом главного шабаша немецких, а позже и всех Европейских ведьм. А расстояние от вершины горы Броккен до центра Вернигероде составляло чуть больше десяти километров. И властители замка по полной использовали эту близость, особенно во время Вальпургиевой[3] ночи.

Кто из фон Штольбергов первым открыл секрет горы Броккен, старик не знал. Но то, что эта гора являлась сосредоточием неких сил, подчинить которые в разное время пытались многие одарённые, было ему известно еще за несколько столетий до основания города и замка.

И только новым хозяевам графства Вернигероде удалось воспользоваться этими силами и открыть настоящий портал в иное измерение, а точнее – в Ад. Правда, всего лишь на один день в году. Говорили, что на вершину горы мог проникать сам владыка темных сил – Сатана, и принимать «ежегодный отчет» у ведьм, колдунов, нечисти и нежити. Когда же на шабаш случайно забредал какой-нибудь зевака из местных жителей – участь его была плачевна.

Близость к своему повелителю, пусть и весьма недолгая – день в году (но у других ведьм и такого не было), возможность фильтровать доступ к его телу, и обладание местом силы, позволило фон Штольбергам возвыситься в весьма кратчайшие сроки и подмять под себя большую часть сначала немецких, а затем и все остальные ковены ведьм Европы.

Некоторое время Старый свет сотрясали колдовские войны, но фон Штольберги не сдали своих позиций, возвысившись еще больше. Их враги либо погибали, либо бежали за море – в Америку, либо подчинялись правилам, установленным новыми хозяевами жизни.

Лишь единожды хозяева Вернигероде были вынуждены покинуть свои владения, когда едва не пали от рук инквизиции, сумевшей взбунтовать целый город во время тридцатилетней войны[4]. Почти полвека фон Штольцы были лишены доступа к горе Броккен и вынуждены обитать в Ильзенбурге.

За это время они едва не растеряли все свои ранее завоеванные позиции на «колдовском Олимпе». Но, вернувшись назад в 1710-ом году, они сумели вновь укрепить своё пошатнувшееся могущество. Сумеречный мир темных сил потрясла еще одна, наверное, самая кровавая война ведьм, в которой фон Штольберги доказали, что они по праву являются сильнейшими малефиками Европы.

Из многочисленных ведьмовских ковенов остался лишь один, который возглавляли хозяева Вернигероде. И с того времени по сегодняшний день вся «магическая политика» была сосредоточена в их руках. И именно по этой причине пожилой господин и появился в этом городе – ему нужно было решить с ведьмами кое-какие вопросы, появившиеся за его длительное отсутствие.

– Приятного аппетита! – Вновь появившийся официант поставил перед клиентом тарелку с большим куском слегка обжаренного мяса, сочившегося красной жидкостью.

– Данке! – произнёс старик, берясь за нож с вилкой.

Если бы имелась возможность, пожилой господин с удовольствием бы хлебнул свежей и еще горячей крови, вонзив клыки в шею официанта. Но господин был весьма стар, опытен и умел сдерживать свои желания. К тому же запас крови во фляге еще имелся.

Он неторопливо отрезал кусочек мяса, истекающий кровавым соком, полюбовался на практически не прожаренное красное нутро, и с удовольствием отправил отрезанную порцию в рот. Радоваться даже таким маленьким удовольствиям он научился уже давно. Тем, кто живёт долго, даже очень и очень долго, что невозможно даже вспомнить насколько долго – это весьма необходимый навык.

Иначе, очень быстро можно потерять вкус к жизни, погрузиться в уныние или, в конце концов попросту сдохнуть от скуки. Господин знал немалое количество «долгожителей», кто именно подобным способом и закончил свои дни. Как сказал лет триста назад один поэт из смертных, переосмысливая еще более древнее изречение:

'Ничто не ново под луною:

Что есть, то было, будет ввек.

И прежде кровь лилась рекою,

И прежде плакал человек…'[5]

Неторопливо отрезав второй кусочек мяса, пожилой господин не успел отправить его в рот, когда к нему за столик подсел довольно моложавый мужчина в строгой, но элегантной форме гауптштурмфюрера СС.

– Гутен абент, герр Костич! – вежливо поприветствовал он пожилого господина, с удовольствием поглощающего кровавый бифштекс. – Приятного аппетита!

Эсэсовец прекрасно понимал, что с еще большим удовольствием этот господин присосался бы сейчас к чьей-нибудь шее, но не стал акцентироваться на этой мысли. Иначе, можно было бы и немного двинуться умом. После всего увиденного и пережитого в недавней экспедиции в Сербию, гауптштурмфюрер СС иногда сомневался в собственной адекватности.

– Присоединишься ко мне, Матиас? – поинтересовался у Грейса вурдалак, отправляя в рот очередной истекающий кровью кусочек. – Мясо свежее, – сообщил он, – еще с утра бегало по лужайке. Можешь поверить – уж я в этом разбираюсь, – ехидно прищурясь, заверил он археолога.

– Нет, спасибо! – Мотнул головой Грейс, перед глазами которого промелькнули алебастровые лица его мертвых подчиненных, высушенные досуха этим милым старичком-вурдалаком. – Я плотно пообедал и еще не проголодался. А вот от чашечки кофе не откажусь… – произнёс он, подзывая к себе официанта, выглянувшего на уличную площадку. – Я привёз вам новые документы, герр Костич, – произнёс профессор, после того как, сделал заказ. – Теперь вы настоящий ариец…

– Ты думаешь, Матиас, – усмехнувшись, произнёс старик, – такому, как я, нужны какие-то документы?

– Ну, а как же без них? – Оторопел гауптштурмфюрер СС.

– Как обычно… – Пожал плечами вурдалак, вынул из кармана картонную карточку и протянул её Грейсу. – Легко и непринужденно.

– «Führer Ausweis»⁈ – Лицо Грейса вытянулось, когда он взглянул на «удостоверение личности лидера».

Стандартная карточка размером 12 × 9 см имела все необходимые атрибуты идентификации члена СС с офицерским званием: содержала штампованную фотографию Костича, его имя, звание, подразделение, дату рождения и идентификационный номер.

Правда, дата рождения была указаны в нескольких тысячелетиях, да еще и до « н.э.»! Так же имелся учетный партийный номер НСДАП, как будто старый вампир был её членом. Чернильные штампы и выпуклые печати выглядели абсолютно настоящими! Такими же, как и на документе, принесенном самим Матиасом. На оборотной стороне карты была указана дата выдачи документа, факсимильная подпись рейхсфюрера СС Гиммлера, подпись уполномоченного подразделения и подтверждающий штамп.

– Но как? Как⁈

– А так! – Старый упырь прищелкнул пальцами и предъявленный стариком «аусвайс» превратился в потрепанный обрывок старой газеты. – Самая примитивнейшая магия, мой юный друг.

– А зачем мы здесь, в Вернигероде, герр Костич? – поинтересовался Матиас, которого куратором прикрепил к вурдалаку лично рейхсфюрер СС.

– Зови меня лучше Мастером, мой юный друг, – неожиданно попросил вампир. – Личность старого серба мне весьма приелась. А прибыли мы в этот весьма примечательный город по одной лишь простой причине – хочу встретиться с одной своей старой приятельницей…

– Приятельницей? – не поверил в услышанное профессор. – Но при чем здесь какая-то баба?

– Баба? – громогласно расхохотался Мастер. – Да это баба держит в своём сухом морщинистом кулачке яйца всех колдунишек Старого света, хоть что-нибудь представляющих из себя! А на остальных она просто плюёт. Эта баба – Верховная ведьма Европейского ковена! И никто из одарённых не смеет без её приказа или одобрения даже воздух испортить, нажравшись квашенной капусты, а не то что пальчиком активировать простейший конструкт…

– И⁈ – Гауптштурмфюрер СС подвинулся поближе к старику, чтобы не упустить ни единого его слова.

– И сдаётся мне, Матиас, – забросив в рот еще кусочек мяса и лениво жуя, продолжил вурдалак, – что весь этот балаган с неожиданным обретением магии ущербным потомком Вилиготенов, с раскрытием тайн дивного мира обычным простакам, с неожиданным открытием так называемой сыворотки Левина, и прочего-прочего-прочего не обошлось без участия этой беспринципной старой стервы. Не удивлюсь, что и весь ваш нынешний «дранг нах остен» – всецело какая-то её хитрая игра, а не заслуга этого вашего фюрера…

[1] Название Анхальт (нем. Anhalt) впервые упоминается в 1212 году во времена правления асканийских князей. Единое название «Саксония-Анхальт» появилось только в 1947 году.

[2] Летом в городах и селах германии открываются биргартен (Biergarten). Чаще всего эти «пивные на пленере». Первоначально в биргартенах подавали лишь пиво, закуску гости всегда приносили с собой. В современных «пивных садах» и накормят, и напоят, и со своей едой не выгоняют.

[3] Своим названием Вальпургиева ночь обязана монахине Вальбурге, причисленной к лику святых 1 мая. В Средние Века люди верили, что в ночь с 30 апреля на 1 мая ведьмы всего мира слетаются на вершины лысых гор, пируют и хвалятся, сколько пакостей они успели натворить за прошедший год.

[4] «Тридцатилетняя война» – историографическое название ряда военных конфликтов в Священной Римской империи германской нации и Европе вообще, продолжавшихся с 1618 года по 1648 год, и затронувших в той или иной степени практически все европейские страны (регионы) и государства.

[5] Из стихотворения «Опытная Соломонова мудрость, или Выбранные мысли из Екклесиаста» (1797) Николая Михайловича Карамзина (1766– 1826). В первой строке Карамзин использовал крылатое латинское выражение, хорошо известное в России и в русском переводе, и на языке оригинала: Nil novi sub luna (ниль нови суб люна| – ничего нового под луной.

Само же произведение Карамзина представляет собой стихотворное подражание известному библейскому тексту (Книга Екклесиаста, или Проповедника, гл. 1, ст. 9—10): «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: „смотри, вот это новое“, но это было уже в веках, бывших прежде нас…»

Глава 1

К счастью, пока я с Глорией пребывал в беспамятстве, мы не расшиблись насмерть, падая с обрывистого берега реки, и не утонули в быстром речном потоке. Да и не так долго я был без сознания, но связь с собственным телом я утратил. Когда способность мыслить ко мне вернулось, я осознал себя немного странно – висевшим в воздухе рядом с бешено несущимся под откос автомобиле.

А в салоне скачущего по камням и ухабам «Опеля» я разглядел четверых: матерящегося деда Маркея, попа с выпученными глазами, уткнувшуюся в баранку Глорию и себя собственной персоной, планомерно прикладывающегося лбом к торпеде, при каждом подпрыгивании автомобиля.

Поначалу даже показалось, что это у меня глюки – как-то не привык я видеть себя со стороны, если это, конечно, не сон, либо я физически «не в себе», как это со мной уже бывало… Черт! А я ведь действительно не в себе! Осознание этого факта пришло как-то внезапно, и тут же поставило всё на свои места.

Да, моё сознание, астральное тело, душу, энергетическую оболочку (называйте как хотите, для меня большой разницы нет) попросту вышибло из моего физического тела. Вот так, на раз, словно хорошим волшебным пенделем! И догадаться о том, кто был виновником сего вопиющего безобразия, не представляло проблем.

Конечно же, это батюшка постарался. Не скажу, что он это специально, либо по злому умыслу, но то, что это точно он – неоспоримый факт! Он и сейчас светился таким неестественно ярким и белым светом, который причинял мне страдания даже на расстоянии, и даже в образе бесплотного духа-привидения.

И в этом свечении была заключена настолько глобальная сила, оценить которую я сейчас был совершенно не в состоянии. А ведь отец Евлампий даже не одарённый – он обычный простак, смертный, ничем не отличающийся от других людей. Ну, разве только своим монашеским чином.

У него нет никакого дара, источника, резерва, развитых меридианов (так-то зачатки энергетических каналов есть у каждого обычного человека) и прочей магической начинки, которая отличает одарённых от простых людей. Но те силы, что сейчас пронизывали всё его естество, невольно вызывали настоящий трепет.

То, что я сейчас лицезрел, ни что иное, как проявление Божьей Благодати – неожиданно осенившей батюшку Евлампия в самый неподходящий для нас момент. Эти Божественной силы как раз и помогали простым людям противостоять злу.

Так-то священника понять вполне можно: когда какая-то богопротивная тварь, какой я несомненно являлся в его глазах, начинает по-настоящему гнать хулу на самое святое, можно и не сдержаться. Похоже, что эта самая «благодать» накрывает нашего инквизитора, так сказать, в моменты боевого экстаза при наличии соответствующего раздражителя – ведьм, колдунов, и прочих зловредных тварей.

И вообще похоже, что эта фича у него активизируется автоматически. Думаю, что таким образом специально натаскивают монахов-инквизиторов, специализирующихся на борьбе с нашим братом. И накрытие мракоборца Божественной Благодатью, ни что иное, как условный рефлекс, вырабатываемый долгими и сложными тренировками. Но от понимая проблемы мне легче, к сожалению, не стало.

– Ты чего натворил, морда поповская⁈ – продолжал неистовствовать в салоне дед Маркей, каким-то образом догадавшись, кто является виновником случившегося несчастья. – На фрицев работаешь, вредитель?

Если бы он мог, он бы, наверное, пристрелил батюшку из своей любимой снайперской «берданы». Но в салоне автомобиля с длинной винтовкой, ствол которой даже торчал из открытого окна, старикану было не развернуться. Да еще и машина необъезженной лошадью скакала на камнях, виляя из стороны в сторону.

Дед Маркей ёрзал на сиденье, пытаясь развернуть оружие в сторону вредителя, и крыл священника трёхэтажными матами. Но винтовка всё время застревала, то упираясь в потолок салона, то во впереди стоящие спинки кресел. Я понял, что если у него получится провернуть этот непростой фокус, отцу Евлампию явно не поздоровится! Нужно было срочно купировать на корню эту проблему.

Стремительным энергетическим сгустком я подлетел к «Опелю» и попытался с разгону ввернуться в собственное тело. А вот хрен там! Ослепительный свет, всё еще исходящий от отца Евлампия, болезненно стеганул меня, словно плетью, и резко отбросил назад. Невзирая на боль (она, оказывается, вполне себе реально может терзать не только физическое тело, но и астральную оболочку), я попытался еще пару раз прорваться хотя бы в салон авто, но всё безрезультатно.

– На каких фрицев⁈ – А ссора между стариком и священником всё набирала обороты. – Ты башкой-то своей подумай, дед! Тоже мне, вредителя нашёл…

– Нет, ты не вредитель! Ты – враг, морда поповская! – продолжал бушевать старикан, дергая винтовку, пытаясь развернуть её и так, и этак. – Надо было вас всех в семнадцатом к стенке поставить!

– А вам только дай воли, столько невинных душ загуб… – Договорить отец Еслампий не успел.

Так и не сумевший развернуть винтовку в салоне, дед Маркей, не придумав ничего лучшего, со всей дури саданул священника прикладом «Маузера», окованным с торца металлом, прямиком в лоб. Опыта старикану было не занимать – две войны за плечами, так что он с первого удара ловко вышиб дух из куда более крепкого и массивного батюшки.

Отец Евлампий мгновенно потерял дар речи, его глаза закатились, и он мешком навалился на дверь «Опеля», дергая головой на расслабленной шее в такт подпрыгивающей машине. Конечно, подобная грызня среди будущих соратников мной приветствоваться не могла, но потеря сознания священником, «выключила» и нестерпимый свет Божественной Благодати – словно рубильник повернули.

Больше никаких преград передо мной не было, и я в мгновение ока запрыгнул в собственное расслабленное и неподвижное тело. Благо, что мне не впервой покидать его и возвращаться назад – поэтому взять вновь контроль над своей бренной оболочкой, особого труда не составило.

Миг – и я уже открыл глаза, протянул руки, цепко хватаясь за баранку. Откинув плечом бессознательное тело Глории на спинку кресла, чтобы она не мешалась, я громко крикнул:

– Дед, держи её за плечи! Крепко! Иначе убьёмся все, к хренам!

– Очнулся, Холера такая! – Радостно завопил дед Маркей, отпуская из рук свою раритетную пукалку, и судорожно вцепляясь пальцами в плечи ведьмы. – А я уже нас всех похоронил… – честно признался старикан.

– Рано ты нас со счетов сбросил, дедуля! – Бросил я, перекидывая рычаг переключения передач на первую скорость.

Торможение двигателем сработало – машина замедлилась, но не настолько, чтобы полностью остановиться. Но я этого и не ожидал, быстро просунув свои ноги между ног Глории, я ударом сбросил её ступню с педали акселератора, а второй резко вдавил «в пол» тугой тормоз. Машину занесло, она пошла юзом, а затем, подпрыгнув на каком-то камне, встала на два боковых колеса.

– Тля, Холера, – истошно завопил дед Маркей, – сейчас точно разобьёмся!

Я бросил взгляд за стекло – наш агрегат несло прямо на толстое дерево, росшее на самом краю обрывистого берега реки, до которого мы всё-таки долетели. Если мы продолжим движение по предыдущей траектории, мы обязательно врежемся в дерево.

И что там от нас останется после мощного удара – хрен его знает! Скорее всего, кровавая кашица в искорёженной консервной банке. Если вырулим в одну из сторон – «неправильную», то слетим с обрыва (пусть и небольшого) в реку. В этом случае шансы спастись у нас выше, но, как вариант, кто-то из нас может утонуть.

Ведь двое моих спутников – Глория и отец Евлампий продолжали пребывать в бессознательном состоянии. И возвращаться «обратно» чего-то совершенно не спешили. Оставался лишь один выход – вырулить в «правильную» сторону, что я и попытался сделать.

Я резко крутанул рулевым колесом, сбрасывая ногу с тормоза. По-хорошему надо было еще поддать газку, чтобы выбраться из заноса и покатить в нужном направлении. Но вы бы попробовали это сделать, сидя на соседнем, а не на водительском сиденье, да еще когда кроме твоих ног у педалей имеются чьи-то еще!

В общем, я запутался в своих и чужих ногах и не смог вовремя притопить гашетку. Машину развернуло еще раз, но, черт побери, совершенно не в нужную нам сторону. Вновь встав на все четыре колеса, она понеслась к обрыву. Но и дерево из зоны столкновения так и не вышло. Мы всё равно столкнемся с ним, но уже не лоб в лоб, а по касательной.

– А теперь точно утонем… – выдохнул мне в ухо старик, продолжая прижимать к спинке бессознательное тело Глории. – Я плавать не умею…

– А ну, держись, старый! – Я резко придвинулся к ведьме, сталкивая её задом к двери – в «Opel Kapitän», как и в большинстве машин этого времени, переднее сиденье не делилось собственно, на водительское и пассажирское, а представляло собой этакий диванчик на двоих-троих человек.

Едва я утвердился поудобнее, сразу перекинул КПП на повышенную передачу и, загнав педаль газа «тапком в пол», дернул рулём. Двигатель громко заревел, словно его насилуют, а сам автомобиль сделал новый кульбит, разворачиваясь в нужную строну – прочь от обрыва.

Однако полностью избежать столкновения с деревом нам не удалось – мы основательно долбанулись о ствол задней частью «Опеля» и, потеряв все стекла в багажном отделении, завалились на бок. Приехали, наконец-то! Но, самое главное, все остались живы – я ощущал это своим колдовским даром. Ну, может быть, получив небольшую дозу ушибов и порезов, совершенно не смертельную.

– Едрит перевертит! – ворчал по-стариковски дед Маркей, покуда мы доставали из лежащей на боку машины так и не пришедших в себя ведьму и попа. – Староват я стал для таких покатушек! Чуть душа из грудёв не выскочила, и к товарищу Ленину, да Марксу на небо не улетела.

– Ох, дед… – Покачал я головой, не желая указывать старику на явные несоответствия в его мировоззрении. – Ты еще у нас огурцом! Рано тебе к товарищам на небо. Вот как немцев прогоним, а до того – ни-ни! Мне такие сотрудники во как нужны! – И я чиркнул себя большим пальцем по горлу. – Пойдешь ко мне, Онисимович? – Отвлекая старикана от ненужных мыслей, спросил я.

– А на кой я тебе? – присев на большой валун, с интересом прищурился дед, забыв обо всех болячках. – Ты ж, Холера-Чума, совсем непростой товарищ! Наш единственный красный чародей… – выкупил он меня. – Али я не прав?

– Прав, дед! Только не чародей, а ведьмак, – улыбнувшись, поправил я его.

– А хрен редьки не слаще! – привычно отмахнулся от меня дед Маркей. – Ведьмак ли, колдун, аль окудник, как бабка моя, покойница, таких как ты обзывала. – Главное – шо ты наш, советский! Жаль, только, что один такой на весь Союз. Я ить это сразу понял, когда ты нашим командирам ухи засирал новым секретным оружием. Никакое оно не новое.

– А новое, дед – это хорошо забытое старое, – напомнил я старику известную пословицу. – Так что всё по-честному, без обмана, у волшебника Сулеймана!

– А эта стерлядь заморская тоже с тобой? – Старик указал пальцем на Глорию, мирно лежащую по соседству с инквизитором. – Хоть и по-нашему она балакает, словно усю жизню где-нить под Рязанью прожила, но не наш это человечек, товарищ Чума, чужой! – предупредил он меня. – Вот те крест – вражина она, заморская!

А деда Маркея, оказывается, хрен проведешь! Вот кого надо ставить на проверки –диверсантов вычислять. СМЕРШ только через полгода появится, а у меня уже готовый сотрудник имеется. Глаз – алмаз, и не только для снайперского дела приспособленный.

– Я знаю, дед, – похлопав старика по плечу, согласно кивнул я. – Не наша она, не советская. Француженка. Но не враг, а союзник в этой войне.

– Хранцуженка, говоришь? – переспросил старик, наклонившись над телом Глории. – Красивая, лядь! Но опасная, тля, как гадина ядовитая – смертью от неё аж за версту разит! Точно так же, как и от тебя, паря, – весело добавил дед Маркей, как будто говорил о чём-то обыденном и естественном, а не о тёмном колдовстве, замешанном на людской крови и смерти.

Я было усомнился, что дед Маркей из простаков, и внимательно проверил старика на наличие задатка. А вдруг проглядел? Ведь с ним тоже странностей хватает, начиная от удивительного зрения, и заканчивая звериным нюхом. Надо же, смерть он почуял! Но, нет, очередная проверка старика никакого задатка не выявила.

Простак простаком, но странностей с ним хватает. Ладно, спишем на уникальность, ведь хватает же в мире обычных людей с необычными способностями. Вот и дед Маркей, похоже, что из таких. И всё-таки есть в нём какая-то загадка, которую я пока так и не смог разгадать.

– А с этим вредителем что делать будем? – Старик поддал носком сапога крепкое тело священника, тоже продолжающего пребывать без сознания. – Ведь это он, падла поповская, всех нас чуть к своему богу не отправил! – возмущенно добавил он.

Так-то врезал дед отцу Евлампию нехило – вон какая шишка надувается, да еще и с огромным кровоподтёком на весь лоб. Но если бы он этого вовремя не сотворил – хрен его знает, чем бы всё это приключение закончилось? Разбились бы все к хренам! Вот и весь сказ. И это учитывая, что ничего такого священник даже не предполагал. По большому счету, нет в этой аварии злого умысла – неудачное стечение обстоятельств, не более.

Я быстренько попотчевал его малым лечебным заклинанием, и с удовлетворением отметил, что никакого отторжения оно не получило. Хотя ожидал любой, даже самой негативной реакции. Но выходило так, что пока батюшка был лишен Божественной Благодати, он вполне подходил под определение обычного простака.

Я не знаю, каков «режим доступа» отца Евлампия к этой силе, но в бессознательном состоянии он её точно лишён. Иначе моя печать на него бы не подействовала. А так – шишка начала стремительно сдуваться, а кровоподтёк уменьшаться в размерах. Еще немного – и батюшка будет в полном порядке.

– Ты знаешь, Онисимович, не руби с плеча, – постарался я снять негатив старика по отношению к священнику. – Я тебе могу с уверенностью сказать, что поп в том, что случилось с нами не виноват… Вернее, виноват, – поправился я, – но он даже не предполагал, что так выйдет… В общем, дед, поверь мне, и зла на него не держи. Просто он служит иным силам, нежели мы с Глорией…

– Хочешь сказать, что Бог всё-таки есть? – Понял, но по-своему, мои объяснения дед Маркей. – А как же научный матерьялизьм, а? – ехидно прищурился он.

– Ты знаешь, старый, я с самим Создателем за руку не здоровался, – хохотнул я, – но тот опыт, который я приобрел, как бы подтверждает его существование. А что до науки… Все мы, люди, время от времени ошибаемся, и забредаем не туда. Думаю, что когда-нибудь советские ученые сумеют объяснить и существование Высших Сил. Нужно просто немного подождать…

– Это вам, молодым, легко подождать, – покачал головой дед, – а мне смертушка уже в затылок дышит. Я даже звон её косы слышу временами, когда она приходит за теми, кого я подстрелил…

– Он, – поправил я старика. – Когда он приходит, – пояснил я, заметив недоумение в глазах стрика. – Смерть – это он.

– Мужик, что ль? – Неизвестно чему обрадовался дед Маркей. – Так это ж совсем другое дело! А ты откуда знаешь?

– Да так, – неопределённо пожал я плечами, – доводилось встречаться пару раз.

– Так ты это, товарищ Чума, – заговорщически зашептал мне на ухо старик, словно нас мог кто-то подслушать, – может поговоришь с приятелем, чтобы меня на тот свет с красавицей моей пустили… – И он похлопал рукой по ложу винтовки, с которой теперь не расставался ни на минуту. – Привык я к ней дюже…

– Конечно, нет проблем, Онисимович! – как само собой разумеющееся ответил я. – Обязательно скажу при следующей встрече.

Взглянув в блёклые от старости глаза деда Маркея, я подумал: но вот как может уживаться в людях убеждение в научной материальности окружающего мира и одновременная вера в посмертную жизнь? А одновременная вера в науку и Бога? А ведь множество людей на земле делает именно это, совершенно по разному интерпретируя понимание веры и науки, осознавая, что они могут не быть взаимоисключающими. А уж я-то знаю, что так оно и есть на самом деле.