Текст книги "Товарищ "Чума" 9 (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Изабель застыла, будто парализованная исчезновением владыки и его словами. Но когда тени Каина растворились, а ледяной гнет его присутствия ослаб, она резко выдохнула – и её безумный смех прозвучал в пустом зале, как треск ломающегося льда.

– Он думает, что я уже проиграла? – прошептала ведьма, проводя пальцами по щеке, где ещё ощущались прикосновения проклятых душ. – О, Варгоши… Ты всегда видел лишь половину всей картины.

Она щёлкнула пальцами – и в камине с неистовой силой вспыхнуло зелёное пламя. В его отблесках на стенах затанцевали новые тени – на этот раз не жертвы, а союзники. Их фигуры в длинных плащах странно горбатились в районе лопаток, а шепчущие голоса кружили голову и сводили с ума…

Два человека возникли буквально из ничего в одной из тёмных подворотен старого города, на который уже упали вечерние сумерки. Матиас с изумлением огляделся по сторонам, он так и не понял, каким образом неожиданно перенёсся из замка в этот безлюдный закоулок. Единственное, что он почувствовал – это лютый холод, отдающий слабым запахом разложения.

– Мастер, – тихо произнёс Матиас, дрожа и постукивая зубами – он всё никак не мог согреться. – Она же… не остановится? Нет?

– Нет, Матиас, – согласился Каин, и в его глазах вспыхнуло что-то, похожее на предвкушение и давно забытый интерес. – Но это даже занятно, и скрасит несколько лет моей весьма скучной жизни. Игра уже началась, мою юный друг. Игра началась…

Каин медленно шёл по узкой улочке, а следом за ним тянулись тени, как будто длинный чёрный плащ на его плечах колыхался в такт его шагам. Профессор едва поспевал за ним, всё ещё дрожа от пронизывающего холода, который, казалось, исходил не от прохладного вечернего вечернего воздуха, а от самого бессмертного.

– Мастер… – снова начал Матиас, но Каин резко остановился, не оборачиваясь.

– Она уже действует, – произнёс он тихо. – Ты чувствуешь это? – Владыка чувствовал, что эфир действительно изменился – в нём витала тяжёлая, густая дрожь, будто сама ткань реальности истончалась в окрестностях древнего замка.

– Простите, Мастер, – Матиас мотнул головой. Он чувствовал лишь лёгкое головокружение и никак не проходивший озноб. – Я обычный простак, и мне недоступны эти чувства.

– Бешенная сука решила ускорить свой конец, – Каин наконец обернулся, и его глаза пылали бледным холодным огнём.

В тот же миг где-то вдалеке, в стороне замка Верховной ведьмы, небо озарилось зловещим зелёным светом. Упырь видел, что свет не был похож на обычные всполохи магии – это было что-то другое, куда более древнее и глубинное, будто сама преисподняя на мгновение приоткрыла свои врата.

– Она заключила договор, – сказал Каин, и в его голосе впервые за много лет прозвучало… уважение? Нет, скорее, раздражённое восхищение. – Неужели я недооценил её безумие?

Матиас почувствовал, как по спине пробежал ледяной пот.

– Что она сделала?

Каин резко повернулся и шагнул вперёд – тени снова сомкнулись вокруг него, готовые унести его в любое место в мгновение ока.

– Она разбудила то, что спало тысячелетиями.

Древний упырь накрыл гауптштурмфюрера СС своим теневым плащом, и тьма поглотила их обоих. Они появились на краю города, на одной из возвышенностей, откуда открывался отличный вид на замок Верховной ведьмы. Небо над ним теперь было идеально чёрным, но не от наступившей ночи – оно было пустым в прямом смысле этого слова. Как будто оттуда вырвали всё звёзды и украли луну.

Только зелёный свет, пульсирующий, как бьющееся в смертельной агонии живое существо, лился из высоких башен. В воздухе стоял неясный гул, который едва не сводил профессора с ума, порождая в воображении что-то чудовищное, противное даже самой человеческой природе. Когда гул достиг своего апогея, Матиас не сумел сдержать крик ужаса. Каин же стоял неподвижно, смотря вдаль.

– Игра действительно началась, – произнёс он, нахмурившись. – Только ставки стали намного выше.

[1]Бытие 4:9 И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему?

Глава 21

К вечеру меня отпустило – я перестал слышать этот призрачный шёпот, сводящий меня с ума! Ну как так может быть, чтобы ребенок, которому и трёх месяцев не исполнилось, разговаривал? Ну, пусть не разговаривал, но как-то связно мыслил. Да у него все органы едва-едва сформироваться к этому времени успели!

Но, если это не он… то кто же?

Я сидел у раскрытого окна, глядя на темнеющее небо, и пытался найти логичное объяснение происходящим со мной странным событиям. Хотя, о чём это я? Странных событий в моей нынешней жизни – хоть отбавляй! Может, это просто нервное истощение? Стресс? Или перегруженный мозг начал подкидывать мне «весёленькие» галлюцинации?

Но тогда почему они были такими… реальными? Как будто наяву? Словно предвидение будущих событий… Я отчетливо помнил ту комнату – теплую, пропитанную солнечным светом. Запах чистого белья, гладильной доски. Голос Глаши, напевающей колыбельную. И этот шепот – нежный, доверчивый, словно пришедший из другого мира…

– Папа…

Я вздрогнул и резко обернулся. Никого. Комната была пуста.

– Ты опять его слышишь? – Глаша тихо и незаметно подошла сзади, положив руку мне на плечо. – Этот голос?

Я не знал, что ответить. С одной стороны – не хотел ее пугать. С другой – не мог врать. Я ведь так и не сказал, что думаю, что слышу голос нашего неродившегося ребёнка.

– Не знаю, что это, – честно признался я. – Но я… У меня было видение… Я видел тебя… Наш дом… Ты гладила пеленки…

Она замерла, пальцы слегка сжали мою гимнастёрку.

– А еще… – Я замолчал, внезапно осознав, насколько безумно это прозвучит.

– Говори.

– Я думаю, это был… – Я всё-таки решил не юлить и не скрывать правду. – Он. Наш ребенок.

Глаша не рассмеялась. Не назвала меня сумасшедшим. Она просто очень внимательно посмотрела на меня – так, словно пыталась разглядеть что-то в моих глазах.

– Ты уверен?

– Нет. Но… – Я провел рукой по лицу. – Что, если это не просто галлюцинация? Что, если он действительно пытается что-то сказать? Хотя, на таком сроке это просто невозможно.

Глаша медленно кивнула, опустив руку на живот.

– А вдруг… это не просто ребенок? – прошептала она.

Я нахмурился, пока не понимая, куда она клонит:

– Что ты имеешь в виду?

– Мы с тобой оба знаем, что в этом мире есть вещи, которые сложно объяснить. Может, он… особенный? Вся наша нынешняя жизнь похожа на какую-то… сказку, былину, или древнюю легенду: ведьмы, лешие, живые мертвецы, колдуны… – попыталась она донести до меня свою мысль. – Даже ангел с Черномором имеется…

– Да-да, даже целый архангел имеется, – рассмеялся я.

– Так вот, вспомни хотя бы наши русские народные сказки, – продолжила она развивать своё предположение. – Фраза «растёт не по дням, а по часам» ни о чём тебе не говорит?

– А ведь действительно такая фраза очень часто встречается в русских народных сказках, – согласился я со своей любимой женщиной.

– Она означает, что герой растёт необычайно быстро, гораздо быстрее, чем это возможно в обычной жизни. Понимаешь?

– Еще бы! – криво усмехнулся я. – Это один из распространённых сказочных тропов[1], указывающий на чудесное развитие персонажа… Ты серьёзно думаешь, что наш малыш может быть… волшебным? – Мои пальцы судорожно сжали подлокотники кресла.

Глаша пожала плечами, но в её глазах читалась тревожная уверенность.

– А почему бы и нет? – Она с любовью погладила выпирающий живот. Может, он уже не просто «эмбрион», а… кто-то больше?

– То есть, ты считаешь, что он… не просто растёт быстро, а в каком-то смысле уже себя осознает?

– Не знаю, Ром. Но раз уж мы живём в мире, где существует волшебство, почему наш ребёнок не может быть каким-то… особенным? – её голос дрогнул. – Может, он пытается предупредить нас о чём-то?

Я закрыл глаза, пытаясь снова мысленно вернуться в то видение. Солнечная комната, пелёнки, Глаша у окна… И этот голос, мысленно зовущий меня – папа… И опять словно кто-то тихонько тронул моё сознание.

– Вот, опять…– прошептал я, вздрогнув.

Глаша схватила меня за руку:

– Ты слышишь его прямо сейчас?

Я кивнул, не в силах объяснить, как это работает.

– Только разобрать ничего не могу. Чувствую только присутствие… Я не понимаю, как это возможно, но… он здесь. Он будто бы уже знает тебя, меня… Он наблюдает за нами, любимая…

Мы переглянулись. Если это правда, если наш ребёнок действительно развивается не так, как обычные дети, то что это значит?

– Может, это из-за нас? – предположила Глаша. – Мы с тобой оба… особенные. Пусть я и не одарённая, но мой род – ведовской. Твой род, как выяснилось, вообще берет начало от древнерусского князя-чародея и оборотня Вольги Всеславьевича…

– Вот оно – объяснение! – выдохнул я с облегчением. – Может быть, ты и не помнишь эту былину о рождении прародителя моего рода, но мой мертвый дедуля мне об этом все уши прожужжал при первом знакомстве…

– Нет, не помню, – мотнула головой Глаша. – И о чём там?

– Прародитель моего славного рода был сыном Великого Змея – Ящера! Одного из древних языческих божеств. Как утверждает дедуля, во время его рождения само небо вздрогнуло, а земля затряслась, а после и весь мир замер! И даже древние чудовища застыли в ужасе, пораженные мощью нового Властителя силы. Но я сейчас не об этом…

– Да нет, как раз об этом, – улыбнулась моя ненаглядная, продолжая ласково поглаживать свой живот. – Теперь мне многое становится понятно – родство с дивными существами такой ужасающей мощи никогда не проходит бесследно. Даже через много-много-много поколений. Родовая память хранит многие тайны… И что там дальше было в той былине? К чему мне готовиться? – И она весело мне подмигнула.

Какая же она у меня молодчина: ни страха, ни суеты перед неизведанным, ни истерических криков: что нам с этим делать?

– Так вот, родная, – я легко прикоснулся ладонью к животу Глаши, – мой первопредок, как раз и рос не по дням, а по часам! Когда он родился, мать запеленала его в пеленки, перевязав их золотыми поясами, положила в резную колыбель, стала над ним песни петь…

– Я тоже так хочу, Ромочка! – Глаша обняла меня, а я, наклонившись, прижался щекой к её животу. – Пеленать и качать нашего ребенка в колыбели. Я соскучилась по всему этому – Акулинка-то уже давно выросла.

– А вот с этим у нас могут возникнуть проблемы, любовь моя. Если та былина не приукрашивает…

– Как? – ахнула Глаша.

А так – только час проспал Вольга, – продолжил я краткий пересказ древнерусского эпоса, – проснулся, потянулся – лопнули золотые пояса, разорвались пеленки, а у резной колыбели днище выпало. А Вольга на ноги стал, да и говорит матери:

– Сударыня матушка, не пеленай ты меня, не свивай ты меня, а одень меня в латы крепкие, в шлем позолоченный, да дай мне в правую руку палицу, да чтобы весом была палица в сто пудов… Не хилые запросы в первые часы жизни?

Глаша удивленно охнула, не в силах поверить, что и со всеми нами может приключится подобная история.

– Я подозревала, что плод развивается как-то быстро – на таком сроке живот должен быть куда меньших размеров, – призналась она. – Но, чтобы настолько…

Я обхватил голову руками:

– Не по дням, а по часам, по минуточкам…

– Слушай, – Глаша положила обе руки на живот и закрыла глаза. – Я с ним всегда разговариваю, с самого первого дня, как узнала. Если он может говорить с тобой… попробуй еще раз поговорить с ним в ответ, – попросила она.

Я не колебался ни секунды и тоже прикоснулся к её животу:

– Привет, малыш! Это твой папа…

Тишина. Но через пару секунд я ощутил лёгкий ментальный «толчок» – будто кто-то дал понять, что слышит меня. Но четкого ответа на этот раз так и не последовало.

Ты устал? – Я не стал произносить это в слух, а обратился к своему дару. – Не можешь больше отвечать? – Еще толчок. – Как будешь готовь, дай знать! Я люблю тебя, и мама тоже тебя любит! – После этих слов меня накрыло такой волной непередаваемого блаженства и любви, что я понял без лишних слов, наши чувства взаимны.

– Он ответил, Глаша! Ответил! Правда не словами, а чувствами… Он пока еще маленький и слабый, но как только наберётся сил – обязательно даст знать…

Глаша улыбнулась:

– Я же говорила – он у нас самый-самый!

– Но это же… – Я просто не находил слов.

– Волшебство? – закончила она за меня.

– Волшебное безумие, – прошептал я, на этот раз я уже совсем не сомневаясь, что это реально.

Наш ребёнок действительно рос не по дням, а по часам. И кем бы он ни был в будущем: могучим чародеем, былинным богатырем, или тем и другим вместе взятым – нам только предстояло это выяснить. И мне кажется, я знаю, кого надо подробно расспросить на этот счет – моего прародителя, Вольгу Всеславьича.

Воспоминания о дедовых рассказах всплывали обрывками, потому что слышал я их в тот самый день моего представления предкам в родовом храме. И вроде бы бы было в них что-то типа: «Кровь Ящера не дремлет, внук. Она зовёт своих потомков в час нужды…»

– Глаш… – Я осторожно взял руку матери моего ребёнка в свою. – Мы можем попробовать еще кое-что…

– Что-то опасное? – В её глазах мелькнула тень тревоги, но голос остался твёрдым.

– Нет. Просто… древнее… Я хочу пообщаться лично со своим прародителем – тем самым князем-оборотнем-чародеем.

– Но ведь он умер?

– Ну, да, умер, – криво усмехнулся я. – Но, как бы не насовсем. Вспомни Вольгу Богдановича – он ведь тоже, в общем-то, мертвец… – И я вкратце поведал Глафире Митрофановне о «совете предков», пребывающих в некой духовной форме этакого семейного эгрегора. Связаться с которыми можно из родового храма.

– Пойдём! – Тут же загорелась она этой идеей. – Чего откладывать?

Я согласился – действительно, чего тянуть? И мы отправились на поиски Вольги Богдановича, которому были известны все тонкости вызова духов предков. О его нахождении мне с удовольствием поведала Пескоройка. Да я и сам бы догадался, где он проводит всё своё свободное время – ну, конечно же в любимой лаборатории! В этом увлечении они с Глашей были очень похожи.

Мы отправились в путь, не привлекая лишнего внимания – после тяжелой дороги и горячей встречи, все члены моей команды дрыхли без задних ног. Об этом мне тоже отчитался дух-хранитель поместья. Вот ведь как удобно – у Пескоройки «глаза» везде. Ведь, по-сути, она и есть само поместье.

Дорогу до лаборатории мы с Глафирой Митрофановной уже запомнили, и уверенно добрались до искомой локации, практически не плутая средь многочисленных могил. Можно было, конечно, подождать Вольгу Богдановича (Пескоройка его уже предупредила) и у самого святилища князей Перовских, но нервозность последних часов требовала какого-то выхода. А прогулка по тихому родовому кладбищу меня отчего-то умиротворяла. Как и Глашу тоже.

Деда мы встретили на ступенях склепа, служившего прикрытием секретной лаборатории от незваных гостей и врагов рода. Мертвый старикан расплылся в счастливой улыбке (какого-нибудь незнакомца такой улыбкой он мог бы довести до икоты), едва заметив Глафиру Митрофановну.

В ней Вольга Богданович просто души не чаял. Мало того, что она возрождала его прервавшийся род, нося под сердцем моего ребенка, так она еще и в сложных магических конструктах разбиралась, едва ли не лучше его самого. Хотя и была простушкой без каких-нибудь намёков на задаток.

– Молодые, чегой переполошили старика? – с ехидным прищуром спросил покойник. – Я только-только начал изучать ту самую субстанцию философского камня… А тут вы…

По дороге к семейному святилищу я и вывалил на него все наши предположения. Сказать, что старик обрадовался, это вообще ничего не сказать. После такой информации он побежал к храму едва ли не вприпрыжку. Шутка ли, что в его едва не прервавшемся роде скоро появится настолько могучий чародей, что легко всех за пояс заткнёт.

До небольшого, но величественного храма со знаком бесконечности на одном из куполов мы добрались на удивление быстро. Его внутренне убранство, выполненное в кроваво-песчано-голубых тонах, просто очаровало Глашу, прежде здесь не бывавшую.

Мрачная торжественность, массивные саркофаги с белокаменными надгробиями, искусные фрески на стенах, повествующие о славных деяниях моих древних предков, произвели на Глафиру Митрофановну неизгладимое впечатление. Я почувствовал, как под куполами святилища она успокоилась, даже немного расслабилась.

– Ну, давай, князь! – произнёс мертвяк, подходя к большой каменной глыбе с углублением посередине, расположенной у восточной стены храма. Как и в предыдущий раз эта каменюка излучала едва видимый свет. – Ты знаешь, что надо делать – именно ты теперь глава рода!

– А что нужно делать? – спросила Глаша.

– Ты, невестка моя, ненаглядная, просто сиди и слушай, – ответил Вольга Богданович, подвигая к ней небольшую табуреточку, – и не мешай! Авось, тоже что-то, да услышишь… – Многозначительно намекнул он. – А с остальным Ромка сам справится.

Я вытащил из небольшой ниши за алтарём старую деревянную коробку слегка обугленную и с глубокими трещинами вдоль волокон. Именно в ней хранился древнейший родовой артефакт – нож, выточенный кости самого прародителя. Причём, он сотворил его сам, да еще и прижизненно!

А дальше всё просто: нужно было взять этот ножичек, распороть себе ладонь и оросить алтарь собственной кровью. Ну, а потом уже взывать к духу первопредка, надеясь, что он услышит и соблаговолит снизойти к нам, живым. В прошлый раз у меня всё получилось. Надеюсь, что не облажаюсь и на этот раз.

Я ощутил прикосновение костяного ножа к ладони и медленно её разрезал. Боль вспыхнула, острая, но она быстро притупилась. Кровь медленно сбегала на камень, не растекаясь, а впитываясь в поверхность, оставляя за собой тонкие светящиеся прожилки.

Глафира Митрофановна затаила дыхание. Даже дед перестал переминаться с ноги на ногу и замер, будто боялся нарушить этот важный и торжественный момент. Тишина в храме стала густой, почти осязаемой, и вдруг – лёгкий ветерок, которого здесь не должно было быть.

Ветер пробежал по фрескам, заставив тени на стенах шевельнуться, как будто оживляя персонажей древних легенд. Я же закрыл глаза и представил реку времени – тёмную, медленную, несущую в себе голоса почивших предков. Они что-то наперебой зашептали мне «в уши», но это были не те голоса, которые я хотел сейчас услышать. Мне нужны были голоса Хранителей рода, а вернее – один, самого прародителя.

– Вольга Всеславич! – мысленно позвал я древнего чародея. – Ты слышишь меня Отзовись?

Мои ожидания оправдались не сразу. Сначала в воздухе повисла тягучая тишина, словно само время затаило дыхание. Потом камни под ногами слегка дрогнули, а в уголке храма вспыхнул бледный огонёк – холодный, как лунный свет.

– Кто тревожит мой покой? – Голос возник внезапно, будто из ниоткуда, глухой, словно доносящийся сквозь толщу веков.

Я не сразу осознал, что ответить, хотя мысленно неоднократно репетировал эту речь в своей голове. В прошлый раз первопредок явился практически мгновенно, но теперь в его тоне сквозила какая-то отстранённость, словно он был чем-то очень занят. Но моя заготовленная речь не пригодилась.

– Внук… – Наконец прошелестело в воздухе. – Любо! Ты пришёл не один!

Тени у алтаря сгустились, приняв очертания высокого, сгорбленного старика с глазами, словно вырезанными из ночного неба. Сегодня Вольга Всеславич выглядел иначе – не так, как в прошлый раз. Его образ мерцал, колеблясь между реальностью и потусторонним миром.

– Она носит в себе кровь нашего рода! – прогрохотал прародитель, указывая пальцем на Глашу. – Род не прервался! Род жив!

Глафира Митрофановна невольно вжалась в табурет, а дед-мертвец резко выпрямился, вытаращив глаза. И я понял, что они оба видят проявление бессмертного духа древнего чародея.

– Прародитель… – произнёс я уже вслух, – это твой потомок. Мой сын… он… он, как ты… не по дням, а по часам растёт… Помоги нам понять, что с ним происходит?

Дух замолчал, пристально вглядываясь в выпирающий живот Глаши, а затем раздался его глухой смешок:

– Так он уже пытался говорить с вами?

Я судорожно кивнул.

– Быстро… Я думал, что совсем угас этот дар по прошествии стольких-то поколений… – Изумлённо качнул головой первопредок. – Значит, моя кровь в нём сильна как никогда!

– Что это значит? – поспешил я задать следующий вопрос.

– Это значит, что мир снова меняется, – ответил Вольга Всеславьевич. – Когда рождаются такие, как мы, это неспроста. Он пришёл в мир, потому что грядёт буря…

Глаша внезапно вскрикнула – её живот дёрнулся, будто в ответ на слова предка.

О! – воскликнул древний чародей. – Он всё понял! Он будет сильным, – продолжил «пророчествовать» чародей. – Но сначала – уязвимым. Пока его силы не раскроются, берегите его. И… готовьтесь…

– К чему?

– К противостоянию с нашими врагами, конечно же! – Весело хохотнул дух. – А когда на земле было иначе? И, кстати, ваше дитя один раз вас уже спасло, открыв портал. Просто силы его пока малы. Так что берегите малыша – в нём ваше спасение!

Алтарь неожиданно вспыхнул жгучим светом, и на секунду мне показалось, что в храме запахло грозой и, отчего-то, нагретой сталью. И в тот же миг лампады у алтаря погасли. Тьма сомкнулась вокруг нас. Когда свет вспыхнул вновь, первопредок исчез, и связь с ним оборвалась.

Вы это тоже видели? – спросил я, заметив, что Глафира Митрофановна смотрит на меня расширенными зрачками. – Значит, видели…

Я медленно выдохнул. Что ж, многое стало понятно… Единственное, что мне не понравилось в этом – предупреждение первопредка о противостоянии с какими-то непонятными пока врагами. Но, ничего, поживем увидим. А за своего малыша, я любого на фашистский крест порву!

[1] Троп – получившая распространение формула, используемая в произведениях искусства, например, сюжетный ход, амплуа.