Текст книги "Love Lockdown (ЛП)"

Автор книги: Lady Silvamord

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Собственник, – бормочет Хидан.

Тем временем Дейдара взбирается на кофейный столик, который протестующе стонет; и, вытягиваясь на кончиках пальцев ног, ему едва удается просунуть письмо сквозь половицы в комнату Сакуры. Тоби аплодирует.

– Какой ты стойкий, Дейдара-сэмпай!

Дейдара стреляет в Кисаме злым глазом.

– В прошлый раз, когда я доверил Брюсу поднять меня к потолку, я чуть не сломал ногу, гм.

Они сидят в редкой тишине не менее двух минут, прежде чем еще один лист бумаги для заметок проносится по воздуху, очевидно, с огромной скоростью проскальзывая сквозь половицы. Итачи быстро уворачивается и послание приземляется на кофейный столик.

Уважаемые Акацуки,

ТОЛЬКО НЕ ОН, ПОЖАЛУЙСТА.

PS: Если бы у вас хватило элементарной человеческой порядочности время от времени выпускать меня из моей тюрьмы, я бы сама могла обнять Тоби.

Итачи немного поник. Но совсем немного, чтобы неискушенному глазу было совершенно незаметно. Кисаме протягивает руку и сочувственно гладит его по руке.

Дейдара снова берет ручку и пишет односложный ответ.

Дорогая Сакура,

Почему?

PS: Если мы позволим тебе спуститься вниз, ты попытаешься убить нас всех. Мы не дураки.

Почти сразу же, как ему удается запихнуть письмо между половиц, художник успевает только рухнуть обратно в кресло, как следующее письмо слетает с потолка.

Уважаемые Акацуки,

Он жуткий чудак. У вас есть кто-нибудь еще?

PS: Ребята, вы слишком хорошо меня знаете.

– Подними голову, Итачи, – настаивает Кисаме. – Вот, выпей немного витаминной воды.

Дейдара задумчиво хмурит брови.

– Время для серьезной ликвидации повреждений, гм.

Дорогая Сакура,

Не переживай, будет весело! Кроме того, Хидан думает, что собирать цветы – это по-гейски, у Кисаме аллергия, мне нужно приготовить ужин, и если мы выпустим тебя с Тоби вместе, вы, ребята, вероятно, оба сплетете венки из одуванчиков и будете прыгать и резвиться всю дорогу обратно в Коноху, прежде чем он поймет, что что-то пошло не так. Итачи на самом деле очень, очень хороший парень…

(Дейдара почти давится, когда пишет это предложение, в то время как Итачи ухмыляется, очень довольный собой)

…и он не кусается. Но если он это сделает, это будет означать только то, что ты ему очень-очень нравишься.

Твое здоровье!

Дейдара и все остальные тоже.

PS: Тоби передает тебе обнимашки; Хидан хотел бы воткнуть кунай тебе в шею. Я думаю, что Тоби более социально приемлем. Никому не говори, что я это сказал, но Итачи выглядит немного грустным.

Письмо отправляется Сакуре в привычном формате, и еще через две минуты они получают ответ.

Уважаемые Акацуки,

… Хорошо. Мы должны отправиться на закате, потому что это самое удобное время для сбора мяты.

PS: Я принимаю объятия с радостью. Скажи Хидану, что я знаю правду о его происхождении. И, ладно, скажи Итачи, что я буду рада собрать мяту с ним.

Тоби радостно визжит и обнимает себя. Незаметно для всех остальных глаза Хидана наполняются слезами.

Кисаме слегка толкает Итачи локтем.

– Ой, она будет рада собирать с тобой мяту!

– Веселье, радость и пушистые котята, – говорит Итачи со своей обычной невозмутимостью.

Дейдара встает, внезапно приняв деловой вид.

– Окей, гм; Учиха, это будет решающий момент.

– …Что это за решающий момент, о котором ты говоришь? – спрашивает Итачи с некоторым опасением.

– Это, – драматично взмахивает ручкой Дейдара, – будет похоже на твое первое свидание, гм.

– Остынь, малыш, – закатывает глаза Кисаме. – Они еще даже не встречаются.

– Да, гм, но это твой шанс произвести первое впечатление! Ну, ты знаешь, настоящее первое впечатление; отбросим убийство клана и угрозы родному брату, и похищения, и слегка-обжаренные-на-гриле-кусочки-курицы-которые-подаются-с-лапшой-приготовленной-на-медленном-огне-в-соусе-хойсин в сторону. Хорошее первое впечатление.

Итачи невыразительно поднимает бровь.

– Ты намекаешь на то, что ты знаешь, как произвести удовлетворительное первое впечатление на представителей женского пола?

– Представителей женского пола? – задыхается Хидан, едва сдерживая смех.

Дейдара кладет руки на бедра, принимая свою лучшую позу бесстрашного и сексуального подрывника.

– Конечно. – Невзирая на последствия, он хватает Итачи за рукав и дергает. – Пойдем, гм. Мы идем в мою комнату на уроки.

Итачи тут же бьет Дейдару ногой в яремную вену.

– В ебле отказано! – Хидан радостно кукарекает.

– Итачи, – упрекает Кисаме, – ты забыл про дыхательные упражнения!

Пыхтя и задыхаясь, Дейдара когтями цепляется за диван и поднимается обратно в сидячее положение. Возвращая растрепанные волосы на место, он изо всех сил старается придать себе уравновешенный вид и злобно смотрит на надменного Учиху.

– Я не об этом, ты, чертов скрытый извращенец…

– Я не, – угрожающе произносит Итачи, – скрытый извращенец.

– Просто иди с ним, в конце концов, он всего лишь пытается помочь, – уверяет Кисаме. – Если тебе что-нибудь понадобится, кричи.

Дейдаре удается потащить Итачи по коридору.

– Ну же, Учиха, ты слышал его. И если ты еще раз сделаешь этот странный удар по яремной вене, я взорву твою комнату, гм.

***

Три часа спустя, на закате, Итачи и Дейдара наконец снова появляются. Оба в синяках разной степени, хотя Дейдара с явным удовлетворением потирает сломанную руку.

– Он плохой ученик, гм, – с гордостью заявляет художник. – Но я думаю, что с таким учителем у него все получится.

Итачи просто медленно поднимается по лестнице, в то же время про себя решая никогда больше не проводить время наедине с Дейдарой. Никогда.

На этот раз он соизволил сам постучать в дверь Сакуры – его предыдущий опыт научил его, что она может превратить даже сюрикен, глубоко вонзившийся в дверь, в смертоносное оружие. Почти сразу дверь распахивается, и он оказывается лицом к лицу с самой куноичи.

– Что? – сухо говорит он. – Так нетерпится?

Сакура строит ему гримасу, прежде чем сунуть ему в руки огромную плетеную деревянную корзину – ранее они отправили Тоби в комнату Лидера-самы и Конан, чтобы собрать какое-то странное девчачье дерьмо, как мудро выразился Хидан, для их пленницы.

– Я не ожидаю, что ты поймешь значение растения каменной мяты, – отвечает она чересчур слащавым тоном, – но это очень важная экспедиция.

– Эссенция ясенца белого, извлеченная из растения каменной мяты, обычно используется в качестве альтернативного ингредиента свежесобранным цветкам паслена в медицинских противоядиях от ядов, поражающих внутренние органы, – повторяет Итачи во второй раз за день, когда они начинают спускаться вниз по лестнице. Во избежание массового ужаса и паники среди своих товарищей он ведет ее к потайному боковому выходу из дома.

Сакура безмолвно смотрит на него, на этот раз удивленно.

– Хотя обычно я занимаюсь тем, что сею хаос по всему миру, мне нравится просматривать развлекательные материалы для чтения различных типов и целей.

– А, – выдавливает Сакура.

Выход на улицу, впервые за несколько дней, кажется лучшим, что когда-либо случалось с ней; не в силах сдержать свое ликование, даже в присутствии похитителя, Сакура делает два прыжка вперед, наслаждаясь ощущением влажной вечерней травы под своими ногами. Впервые она осознает, насколько изолирована штаб-квартира Акацуки – насколько она может видеть, во всех направлениях нет ничего, кроме травы и деревьев. Тем не менее, когда они пробираются через редкую рощу деревьев, она почти чувствует запах мятных полей прямо за ней, которые как раз лежат на востоке, в направлении Конохи…

Итачи замечает быстрое, оценивающее движение ее взгляда, и в следующий момент он оказывается рядом с ней, его длинные пальцы почти бессознательно сжимают ее запястье. Правда, это не совсем то, что рекомендовал Дейдара, но это настолько близко, насколько он может себе представить.

– Даже не думай, – предостерегает он.

Сакура вскрикивает, пытаясь вырваться из его хватки.

– Фу, отпусти меня! Я ничего не собираюсь делать!

Итачи мгновение обдумывает это.

– Нет. И если бы Хидан был здесь, он бы предупредил тебя, что ложь – это грех.

Они ступают на поля мяты, и Итачи буквально сбивается с ног невероятно чистым и свежим запахом. Он кашляет, опуская голову, и, поднимая глаза, видит, что Сакура ухмыляется ему, явно не задетая этим.

– Испытываешь трудности? – ласково спрашивает она.

Итачи смотрит прямо на нее.

– Никогда. – В угасающем свете заходящего солнца он впервые замечает в ее внешности что-то довольно странное. – …Как ты выстирала засохшие пятна крови на одежде Конан?

Сакура пренебрежительно смотрит на одолженную футболку.

– О, это были не пятна крови. Раньше они были пятнами от фруктов в форме маленьких темно-бордовых облаков, понимаешь? Но Тоби одолжил мне несколько своих черных магических маркеров, и я их закрасила.

Пятна от фруктов в форме маленьких бордовых облаков. Итачи чуть не задыхается.

– Зачем?

Сакура бросает на него еще один свой обычный взгляд эй-привет-деревенский-идиот, наклоняясь и рассматривая растения мяты.

– Как гордый шиноби Конохи, я, – заявляет она, – никогда бы не стала носить цвета Акацуки, не говоря уже об одежде, украшенной их знаками отличия. – Она вытаскивает мяту, проверяет ее пальцами и задумчиво подносит к угасающему свету, прежде чем бросить ее в корзину и поправить с улыбкой. К его большому возмущению, она тыкает его в ключицу, прежде чем отвернуться и продолжить поиски. – Тем не менее, тебе они вполне подходят.

Итачи хмурится в ответ на двусмысленный комплимент.

– Сто экземпляров, – кричит Сакура через плечо. – Только самые лучшие и готовые к сбору. – Она оборачивается, только чтобы одарить его озорным взглядом. – Из-за того, что ты любишь просматривать развлекательные материалы для чтения различных типов и целей, я надеюсь, ты разберешься.

Итачи поднимает бровь.

– Разумеется.

Несмотря на то, что он просматривает развлекательные материалы для чтения различного типа и назначения, Итачи вскоре обнаруживает, что найти сотню образцов лучших растений каменной мяты действительно труднее, чем он предполагал ранее. К его огорчению, Сакуре, похоже, живется намного легче, чем ему; она буквально вальсирует к корзине и обратно, держа в руках большие горсти мяты, каждые пять минут.

Он изо всех сил пытается осмотреть один особенно большой лист мяты в редком лунном свете, когда его концентрация резко нарушается из-за того, что она садится рядом с ним.

– Твой лак на ногтях, – заявляет Сакура, размахивая перед ним обиженным листом, – он отслаивается.

Его первым побуждением было внимательно осмотреть свои ногти; отслоение лака для ногтей является нарушением правил униформы Акацуки второго класса. К его большому разочарованию, пурпур действительно начал отслаиваться на концах.

– Вот тебе и промышленная мощь, – бормочет он вслух.

Даже в темноте он может ясно видеть веселье, написанное на лице куноичи, когда она выхватывает лист, который он рассматривал, несколько раз постукивает по нему, рассматривает его, а затем бросает в корзину, прежде чем взять другой.

– Зачем ты вообще пользуешься лаком для ногтей? – спрашивает она разговорчиво.

Итачи берет лист из корзины, стряхивая крошечные хлопья фиолетового лака для ногтей, оставшиеся на его поверхности.

– Я удивлен, что ты соизволила поговорить со мной, куноичи, – наконец отвечает он. – Я полагал, что был слишком жутким и странным для твоих тонких чувств.

– Да, но… – беззастенчиво говорит Сакура, отбрасывая листок мяты и беря другой, – сбор листьев мяты очень утомителен, если делать это в тишине.

– Ты забываешь, кто я – я существую не только для твоего развлечения, Сакура.

Сакура на самом деле смеется, что вряд ли является той реакцией, которую он хотел вызвать.

– До тех пор, пока не придет время, – безмятежно отвечает она, удаляя прожилки на маленьком листе ногтями. – Маловероятные дружеские отношения возникают благодаря сбору листьев мяты для медицинских противоядий.

Весь список содержательных реплик, формулировавшихся на поверхности его сознания, внезапно рассеивается.

Сакура снова смеется, очевидно, заметив едва заметный ужас на его лице, когда она бросает очередной лист в корзину.

– Но не надейся, Учиха Итачи.

Итачи сосредоточенно смотрит на лист мяты, который держит в руке, и с чувством нарастающего ужаса понимает, что ему, возможно, хочется улыбнуться. В результате этого весьма тревожного открытия он быстро начинает вызывать самые болезненные и убийственные мысли, которые приходят ему в голову.

– Кисаме, – наконец говорит он, не сводя глаз с листочка мяты, – самый старший член Акацуки, не считая Лидера-самы. У него была… проблема с прикусыванием ногтей.

– Ой. – Сакура вздрагивает, представляя акульи зубы Кисаме.

– Лидер-сама считает грызть ногти недостойной привычкой. В поисках лекарства он посоветовался со своей, э-э… тогдашней подругой, куноичи Амекагуре, которая сообщила ему, что лак для ногтей имеет очень неприятный вкус и отбивает охоту грызть ногти.

– Конан, – добавляет Сакура, слегка улыбаясь.

– Да. Лидер-сама велел Кисаме красить ногти, и… ну, привычка прижилась.

– Действительно интересно. – Она смотрит на него, сверкая целеустремленной очаровательной улыбкой. – Есть ли шанс, что ты расскажешь мне больше об истории или мотивах Акацуки?

Итачи ухмыляется.

– Вряд ли.

– Давай, – дуется она. – Не то чтобы я могла вернуться и рассказать Цунаде-шишоу о настоящей причине, по которой вы, ребята, носите лак для ногтей, а затем каким-то образом мы сможем повредить вашу организацию изнутри, систематически изолируя всех ваших поставщиков лака для ногтей.

Вопреки самому себе, Итачи не может не фыркнуть.

– Правильная идея. Несомненно, Лидер-сама сойдет с ума после встречи с организацией, полной грызунов; он, скорее всего, сбежит, Конан последует за ним в поисках лекарства, а остальные из нас разойдутся и разбегутся по ветру, так как мы слишком изменчивы и иррациональны, чтобы действовать без постоянного руководства… Лидера.

После этой маловероятной остроты Сакура на самом деле вскрикивает и падает назад, выглядя более взволнованной, чем за всю ночь.

– Ты… ты пошутил!

Итачи брезгливо вздрагивает при использовании детского термина.

– Вряд ли. Я придумал ехидную остроту. Есть явная разница.

– Конечно, – усмехается она, прежде чем продолжить тщательный осмотр листьев мяты. Итачи смотрит на нее сквозь прикрытые ресницы; он понимает, что Сакура, похоже, ничуть его не боится, что его совершенно тревожит. Он мог бы списать это на чистую глупость, но даже он должен признать, что степень ее контроля над чакрой и медицинские знания вряд ли способствуют такому объяснению. Гораздо более вероятным ответом будет то, что она унаследовала безрассудную храбрость своей наставницы.

– Итак, – наконец говорит Сакура. – Расскажи мне о себе.

– Я не люблю говорить о себе – возражает Итачи. – Если ты намерена провести какой-то полусырой психоанализ, сделай свои собственные выводы, основанные на том, что ты уже знаешь.

Сакура на мгновение задумывается и задумчиво нюхает листок мяты.

– Ты психопатический массовый убийца, убивший свой клан, с ужасным зрением. Несмотря на твой статус психопатического массового убийцы, убившего клан, ты никогда напрямую не угрожал мне и не демонстрировал свою садистскую жестокость, о которой я слышала, что наводит меня на мысль, что, может быть, у тебя синдром раздвоения личности – ты знаешь, как у доктора Джекила и мистера Хайда или что-то в этом роде. Ты ценишь высокую моду и не любишь пирожные, лапшу медленного приготовления и соус хойсин. И у тебя иррациональное пристрастие к витаминной воде. – Она ухмыляется ему. – Ладно, тебе больше не нужно мне ничего рассказывать. Я практически могла бы написать книгу.

На этот раз губы Итачи изгибаются по краям, и он снова смотрит на свой лист мяты, чтобы скрыть это.

Примерно через час или около того, в течение которого Итачи на самом деле ведет праздную беседу с куноичи – что, бесспорно, является большим делом, поскольку единственным человеком, с которым он когда-либо вел праздную беседу ранее, был Кисаме – они заканчивают сбор урожая ста экземпляров мяты и возвращаются в Штаб-квартиру. И снова Итачи идет, держа корзину (и запястье Сакуры в другой руке, хотя он быстро замечает, что ее протест, на этот раз, чуть менее жестокий), в то время как куноичи пытается подвергнуть его товарищей психоанализу, используя ее ограниченные знания о них.

К счастью, все остальные заняты за обеденным столом, о чем свидетельствуют крики и возгласы «Передай уже гребанное картофельное пюре!», когда они тихо пробираются внутрь через боковой вход.

– Я или Кисаме скоро принесем тебе еду, – несколько неловко говорит ей Итачи, передавая ей корзину обратно.

Сакура наклоняет голову, проницательно глядя на него.

– Спасибо, Учиха. – Она входит в свою комнату, а затем оборачивается, чтобы оглянуться на него в последнюю секунду. – Знаешь, я все еще думаю, что ты жуткий и странный, и один из самых испорченных людей, которые когда-либо ходили по земле.

– Ну, спасибо, Харуно Сакура, я не думаю, что когда-либо слышал более лестное описание себя за всю свою жизнь, – отвечает Итачи со своим обычным невозмутимым видом.

Сакура смеется.

– Однако, если тебя это утешит, ты немного менее жуткий и странный, чем я считала тебя два дня назад.

На этой приятной ноте дверь за ней закрывается, оставляя Итачи смотреть на выдолбленное дерево, где ранее приземлился его сюрикен.

– …Очаровательно.

Спускаясь по лестнице, Итачи сталкивается с грозным зрелищем – Кисаме, Хидан, Дейдара и Тоби, выстроившиеся в линию со скрещенными руками, гуськом, у основания лестницы.

Это зрелище повергло бы в кошмар даже самых стойких шиноби Конохи. Но Итачи просто сверлит своих товарищей взглядом.

– Уйдите с дороги. Мне нужна еда.

– Не так быстро, гм, – твердо тычет его в грудь Дейдара.

– Нам нужны все пикантные подробности, – завершает Кисаме.

На заднем плане Тоби подпрыгивает от волнения.

– Вы, ребята, целовались?

Итачи, также известный как «Самый жуткий, странный и испорченный ниндзя-отступник года», глубоко вздыхает.

Это будет долгая ночь.

Комментарий к Часть 5. В погоне за прославленной растительностью

Песня, которую напевал Хидан в начале: Natasha Bedingfield – Angel.

========== Часть 6. Крах ==========

Комментарий к Часть 6. Крах

Для всех, кому интересно, официальная тема ИтаСаку для этой истории: I’m Yours – Jason Mraz. 🙃

– Ладно, гм, – Дейдара почти деликатно берет нож для стейка и крутит его между пальцами, прежде чем сделать шаг к Итачи. – Обещаю, я буду осторожным.

– Можно ли вообще осторожно ударить кого-то в глаза? – спрашивает Кисаме, обращаясь с очень актуальным вопросом к населению.

Тоби пожимает плечами.

– Я так не думаю, но если кто и может это сделать, так это уважаемый Дейдара-сэмпай!

– Никто, – бесцветным голосом говорит Итачи, – не собирается колоть кого-либо в глаза. Он снимает солнцезащитные очки Диор – жест, всегда указывающий на крайнюю серьезность, – и пристально смотрит на приближающегося подрывника. – Подойди ближе, и я выверну твои внутренние органы на пол.

– Лучше не надо, – зловеще рычит Хидан. – Потребовалась гребаная целая вечность, чтобы убрать все дерьмо Тоби из его маленького дурацкого проекта декоративно-прикладного искусства.

Встревоженный Дейдара роняет нож для стейка обратно на кухонный стол.

– Боже, Учиха, ты просто не понимаешь шуток, гм.

– У тебя очень плохой вкус, – фыркает Итачи.

– Ну, мне бы вообще не пришлось так шутить, если бы ты мог просто заставить куноичи, наконец, влюбиться в тебя, гм! – возмущается Дейдара. – Прошла уже неделя наших стараний и никаких результатов, гм!

– Что ж, – указывает Кисаме, как обычно, выступая в качестве единственного голоса разума. – Иногда она зовет его Итачи, что лучше, чем Учиха, и определенно лучше, чем когда она просто смотрит на него с глубокой дрожью ненависти.

– О, трахните меня, – ворчит Дейдара, плюхаясь на стол.

Итачи раздраженно делает глоток витаминной воды.

– Я бы предпочел воздержаться от такого гнусного поступка. Кроме того, крайне важно, чтобы мы сохраняли реалистичные ожидания в отношении этого вашего… э-э… извращенного маленького начинания. Было бы чистой глупостью предполагать, что Сакура «влюбится» в меня за полторы недели плена…

– Да, она должна быть чертовски сумасшедшей, – отвечает Хидан, кивая в знак согласия.

Тоби плюхается обратно на свой мешок с фасолью, вздыхая.

– Я просто хочу, чтобы у тебя было больше времени, чтобы завоевать сердце Сакуры-сан, Итачи-сан.

– Вот тут-то и вступает в игру вся эта штука с ударом ножом в глаза, гм, – услужливо указывает Дейдара. – По словам маленького Красноглазика, предстоит еще один сеанс исцеления, прежде чем его глаза будут полностью излечены, и после этого мы не можем с честью удерживать ее, гм.

– Тот же принцип применим, если я ударю тебя четыреста тридцать семь раз тупым ножом для масла, – невозмутимо говорит Итачи. – Ее честь как медика обязывает ее остаться и позаботиться о нас.

Он на мгновение закрывает глаза; его зрение и чувствительность к свету значительно улучшились благодаря ее исцелению, но ему еще многое предстоит исправить. Когда он снова открывает глаза, то видит, что его товарищи смотрят на него с выражением ужаса, написанным на их лицах.

– Ох, Итачи-сан пошутил! – Тоби визжит, пораженный такой новизной такого происшествия.

Итачи вздрагивает.

– Всего лишь едкая острота.

– Сколько их было за последнюю неделю, гм? – спрашивает Дейдара, широко раскрыв глаза.

Кисаме на мгновение задумывается.

– Пять.

– Вот так, Красноглазик, – произносит Хидан, указывая на Итачи. – Разгневанная куноичи оказывает на тебя чертовски негативное влияние.

– Я в курсе, – скучно протягивает Итачи. – На самом деле, в настоящее время я подвергаюсь высокому риску покрасить свои волосы в ярко-розовый цвет и сдаться Конохе, умоляя об искуплении и предлагая им свою непоколебимую лояльность в обмен на привилегию лечить тяжело раненых людей с помощью моей нежной и любящей натуры.

Тишина встречает это экстраординарное заявление.

– Действительно? – потрясенно спрашивает Тоби.

– …Нет.

– Никогда больше так не делай, – вздрагивает Кисаме. – Это просто неправильно.

– Хватит уже едких острот, гм! – восклицает Дейдара, расстроенно размахивая руками. – Нам срочно нужно придумать новый и очень жесткий план! – В единственном голубом глазе, не прикрытом внушительной массой волос, сияет тревожно аналитический взгляд. – Учиха, Сакура хоть догадывается, что она тебе нравится, гм?

– Нет, – отвечает Итачи, и в его голосе звучит нелепая благодарность за этот маленький факт.

Дейдара опускает голову на руки.

– Нисколечко, гм? Даже подозрений нет?

– Разве таинственная и непостижимая сторона моей личности ничего для тебя не значит?

– Да ладно, – услужливо уточняет Кисаме, видя, что Дейдара рискует начать биться головой о стол, пока он не потеряет сознание. – Это Учиха Итачи, о котором мы говорим. До сих пор все думали, что он асексуален. Даже мы. Конечно, маленькая куноичи Листа не знала бы, если бы он интересовался ею.

– Тут присутствует чертова сила зла, – мрачно возражает Хидан. – Я бы ничего не поставил против нее.

Дейдара выпрямляется, решительно глядя на Итачи.

– Твой последний сеанс исцеления произойдет через час, а сегодня вечером мы должны отправить ее обратно в ее счастливую маленькую деревушку. И если и есть лучшее время для того, чтобы продемонстрировать подавляющее очарование Учихи, то оно наступает сейчас, гн.

Итачи отшатывается, как будто заявление Дейдары было самым подлым оскорблением.

– У меня нет такого… очарования.

– Что ж, это ставит тебя в довольно затруднительное положение, гм, – задумчиво говорит Дейдара. – Поскольку ты должен дать ей тонкие подсказки, что ты можешь заинтересоваться ею во время предстоящего сеанса исцеления, но если ты будешь делать это в своей обычной социально отсталой манере, ты можешь просто все испортить.

– Ой, нет, Дейдара-сэмпай, – возражает Тоби. – Итачи-сан никогда не мог все испортить!

Он бросает на Итачи взгляд с таким неподдельным обожанием, что Учиха чуть не поник.

– Я постараюсь изо всех сил воздержаться от того, чтобы все испортить, как ты так эрудированно выразился, – сухо говорит Итачи. – Теперь я намерен медитировать.

– Молись о силе, – советует Хидан. – Тебе это обязательно понадобится.

– И не спускайся, пока не заполучишь девушку, гм! – Дейдара кричит ему вдогонку.

Итачи расхаживал перед комнатой Сакуры три с половиной минуты, он правда считал, абсолютно не собираясь входить. Несмотря на тщательно выученное выражение спокойствия на его лице, его мысли занимают благонамеренные, но слегка пугающие советы по ухаживанию от трех других мужчин-убийц и Тоби, и это вряд ли поможет его и без того натянутым нервам.

К своему вечному стыду, он чуть не подпрыгнул, когда подлые махинации его разума были грубо прерваны звуком открывающейся двери. Волосы Сакуры встали дыбом, как будто она провела по ним пальцами несколько раз.

– Что?

Итачи почти вздрагивает; конечно, он сталкивался с несколькими миллионами вещей, более опасных, чем разгневанная куноичи, но он также знает, что ни одна из других нескольких миллионов опасных вещей никогда не кастрировала человека ручкой.

– …Как ты…

– Я слышу твои шаги, – прерывает она, скрестив руки на груди. – Они эхом разносились по моей комнате последние три минуты и сорок пять секунд.

Есть несколько моментов, когда они оба оценивают друг друга, прежде чем Сакура отступает от дверного проема.

– Если ты хотел потусоваться, – она намеренно заимствует самые заведомо детские и невинные из фирменных терминов Тоби, зная, какой эффект это произведет на него, – или что-то в этом роде, ты мог просто постучать и вежливо попросить.

На этот раз Итачи не может сдержать содрогания от простого намека на то, что его когда-нибудь могут поймать за чем-то столь юношеским.

– Я не хочу этого делать. Если бы я хотел умереть, я бы задушился лучшими галстуками Лидера-самы.

Сакура одаривает его озорной улыбкой.

– О, правда? Тогда почему ты все еще здесь?

Левый глаз Итачи слегка дергается.

– Я… хотел избежать попытки Тоби заняться искусством и ремеслами.

– Ха! – Сакура торжествующе кукарекает; несколько забывая, с кем именно она имеет дело, она бьет контуженного Итачи по плечу. – Ложь, Учиха! Ложь! Тоби занимался декоративно-прикладным искусством три часа назад!

Пытаясь подавить в себе растущие чувства к этой беспокойной молодой женщине, Итачи стоит в нескольких дюймах от нее, несколько опасаясь за ее здравомыслие и целостность секретных ритуалов Акацуки.

– Откуда ты это знаешь?

Сакура фыркает, возвращаясь в комнату.

– Я слышала, как Хидан ругается за то, что ему пришлось собрать весь набор для лепки Плэй-До.

– …Ах.

– Я рада, что уйду отсюда к полуночи, – признается ему Сакура в редкий момент откровенности. Она постукивает по голове. – Я думаю, что безумие вокруг может быть заразно.

Получив неофициальное приглашение, Итачи осторожно входит в комнату и садится на шаткое деревянное кресло-качалку.

– Напомню, что ты сможешь покинуть помещение только после выполнения условий нашего соглашения.

Ее улыбка немного тускнеет, и Сакуре приходится напоминать себе, что ей, в конце концов, повезло, что она уйдет отсюда со своей жизнью и парой оригинальных солнцезащитных очков Диор. Она опускается на холодный деревянный пол, скрестив ноги и вытягивая небольшое количество чакры в раскрытые ладони.

– Иди сюда, Учиха. Мы закончим это.

Итачи подчиняется, уже поняв, что спор бесполезен, но закрывать глаза в ее присутствии ему все еще неудобно. Он не может отделаться от подозрения, что, если бы это было вообще возможно, она взяла бы несколько лучших магических маркеров Тоби (которые, как он знает, она припрятала где-то здесь) и нацарапала бы унизительные фразы на его лице, пока он ни о чем не догадывается.

Его нос недовольно дергается при одной мысли об этом, и Сакура сильно стучит по нему свободной рукой.

– Не двигайся, нервы в глазах очень нежные, и если хоть один маленький нерв будет пережат, ты можешь всю оставшуюся жизнь видеть все в оранжевом свете.

Давление ее чакры на его оптические нервы увеличивается – это неудобно, странным образом, который он не может точно определить, и Итачи вздрагивает.

На мгновение чакра Сакуры иссякает.

– Ты боишься щекотки, Учиха? – недоверчиво спрашивает она.

– Не будь смешной, Сакура. Ничего подобного.

Он проклинает свою неспособность открыть глаза и пристально взглянуть на куноичи, но, к счастью, она возвращается к своему обычному распорядку; пока совершенно из ниоткуда не возникает еще один всплеск неприятного ощущения. К его большому замешательству, Итачи вздрагивает, и его гордость, которая уже сильно пострадала за последнюю неделю, получает еще один удар, когда Сакура громко смеется.

– Ты боишься щекотки!

Итачи не может видеть, но остальные его чувства все еще целы. Недолго думая, он протягивает руку, сжимая пальцами ее необычайно тонкую шею.

– Куноичи, если я открою глаза и узнаю, что могу видеть мир только через пикантный цитрусовый спектр, мне придется устроить тебе ад, – говорит он самым шелковистым опасным тоном.

На этот раз Сакура сдерживает свой смех, хотя он все еще мог слышать едва сдерживаемый юмор, клокочущий под ее ответом.

– Я извиняюсь. Не волнуйся, однако, ты не увидишь оранжевый. Розовый, возможно? В любом случае, Итачи, пожалуйста, отпусти мою лодыжку. Я считаю, что это граничит с сексуальными домогательствами.

Итачи ничего не может на это сказать, но он убирает руку с ее лодыжки.

– О, блять, – бормочет себе под нос Сакура.

– …Прости?

– Ничего-ничего!

Следующие полчаса Итачи лихорадочно пытается определить наименее глупый из «тонких» способов, как сообщил ему Дейдара, который будет уместным, чтобы намекнуть на его «привязанность» к Сакуре.

– Итак, – невозмутимо говорит он, про себя не в силах поверить, что только что начал предложение с использования союза. Он, должно быть, действительно далеко ушел. – Что тебя ждет по возвращении в деревню?

Его глаза все еще закрыты, но он с удовлетворением слышит ее тихий, поспешно сдавленный вздох удивления, прежде чем она быстро приходит в себя и отвечает.

– Возвращение к моему обычному режиму долга, чести, спасение жизней моих товарищей, попытка посадить твоих товарищей в тюрьму, чтобы они могли прекратить свои покушения на жизнь моего лучшего друга, и, о, – выглядеть потрясающе в моих новых солнцезащитных очках Диор, конечно.

– Мило, – сардонически говорит Итачи.

– А ты что будешь делать, когда я уйду? – сладко спрашивает она, и он чувствует легкую боль, когда она чинит один из последних потрепанных нервов.