Текст книги "Love Lockdown (ЛП)"

Автор книги: Lady Silvamord

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Итачи отступает на полшага; поразительное зрелище, действительно.

– Возможно, – он размышляет еще минуту. – Но только если ты будешь вести себя прилично.

Сакура упирается руками в бедра, борясь с желанием зарычать, обдумывая самый сложный выбор в своей жизни – достоинство и смерть, и раскрытые при этом важные государственные секреты… или солнцезащитные очки Диор и жизнь?

– Ладно, – вздыхает куноичи, смирившись со своей участью.

Итачи открывает дверь в свою комнату.

– Тогда очень хорошо. Мы начнем завтра.

К сожалению, беспокойная девушка не пытается вернуться в свою камеру; она упрямо скрещивает руки на груди.

– Я не ела некоторое время до того, как вы меня схватили.

Итачи едва слышно вздыхает.

– …У нас есть пирожные, мятное мороженое, рамен и витаминизированная вода.

Сакура входит в комнату без возражений, хотя и не может удержаться от того, чтобы бросить на него злобный взгляд через плечо, а также тщательно закулисную прощальную речь.

– Витаминная вода? Какие фрукты пьют витаминную воду?

Дверь за ней захлопывается, и, шагая по коридору, Итачи не может сдержать глубокой сердечной дрожи.

Он слышит эхо ее смеха за дверью, и вундеркинд Учиха ставит себе целью наступить на выброшенную маргаритку Тоби, спускаясь по лестнице.

========== Часть 3. Испытания начинаются ==========

– Напомни мне еще раз, – болезненно говорит Итачи, протирая глаза, – зачем это нужно.

Сакура скрещивает руки и ставит себе целью обратиться к случайному месту на стене, а не к нему.

– Напомни мне еще раз, – возражает она, указывая на группу Акацуки, которые сейчас разбирают содержимое ее комнаты, – зачем это нужно.

Прежде чем Итачи успевает ответить, вмешивается Тоби, выталкивающий комод за дверь.

– Мы просто следим за тем, чтобы у тебя не было возможности навредить Итачи-сану! – Одним мощным рывком комод перемещается в прихожую. Тоби проскальзывает обратно в комнату и задумчиво осматривает ее. – Дейдара-сэмпай, может, нам убрать и кровать?

Дейдара ухмыляется этому невинному заявлению и смотрит на сверкающего взглядом ниндзя-медика Конохи и столь же разгневанного Итачи; который, несмотря на это, кажется несколько менее кровожадным, чем обычно. Но опять же, сейчас пять утра, и вундеркинд Учиха ни в коем случае не жаворонок. Кроме того, Дейдара должен признать, что даже Итачи не выглядит устрашающе в простой черной футболке с символом его клана на спине и в красных шортах до колен, не говоря уже о вездесущих солнцезащитных очках Диор.

– Оставь это, Тоби, – великодушно говорит Дейдара. – Вряд ли есть опасность, что они будут трахаться, как кролики, гм.

При этом заявлении Кисаме приходится прекратить свои последние поиски ручек, чтобы подарить Итачи медвежьи – акульи? – обьятия, поймав его на полпути к светловолосому ниндзя-отступнику и тихо напомнив ему о его дыхательных упражнениях. Между тем, Сакура рычит, по мнению Дейдары, излишне угрожающе.

– Маловероятно, ты… ты… фальшиво-блондинистый ублюдок! Гораздо более вероятно, что я оторву спинки кровати и размозжу ими ему голову!

В этот момент, на всякий случай, Кисаме протягивает руку и притягивает к себе громко протестующую Сакуру.

– А ты пробовала дыхательные упражнения? – строго спрашивает он.

– Что?.. Нет! – Сакура борется, но безрезультатно, в то время как Итачи обиженно бормочет требуемую серию «Ом», уже поняв, что сопротивление бесполезно.

– Тоби! – Тем временем кричит Дейдара. – Ты слышал сумасшедшую куноичи! Немедленно разбери кровать, гм! – Он хмуро смотрит на сумасшедшую куноичи, перебрасывая свой длинный хвост через плечо. – И мои волосы не фальшивые. Краски для волос полностью не в состоянии воспроизвести истинную красоту цветов, встречающихся в природе. Я натуральный блондин, ага.

– Да-да, Дейдара-сэмпай! – Тоби весело отвечает, прежде чем продолжить процесс. – И могу я добавить, у тебя очень красивые волосы. Но где же Хидан-сан в это прекрасное утро? – обеспокоенно спрашивает он, без особого усилия разбирая кровать.

Дейдара вздрагивает при одной мысли о своем товарище, извергающем ненормативную лексику.

– Занят уходом за своими ранеными яичками, гм, – говорит он, бросая многозначительный взгляд на Сакуру, которая с довольной ухмылкой вырывается из рук Кисаме и отряхивается.

Тоби убирает последнюю из четырех ножек кровати, и Дейдара с глубоким вздохом опускается на кровать.

– Подожди, а почему в пять утра, а? – Он хмурится. – Этому часу совершенно не хватает художественных достоинств.

Сакура закатывает глаза, объясняя это уже как минимум в десятый раз.

– Глаза самые свежие и самые отдохнувшие рано утром. Это самое близкое, с чем я могу работать с чистого листа.

– Полагаю, приемлемое объяснение, гм, – Дейдара встает с кровати и роскошно потягивается. – Тоби!

– Да, Дейдара-сэмпай?

– Я возвращаюсь в постель. Если ты настаиваешь на использовании душа, пожалуйста, воздержись от пения, гм. А если ты воспользуешься моим шампунем из плюмерии, я взорву тебя во сне.

Произнеся это весомое воззвание, Дейдара выскальзывает из комнаты, не издавая ни звука, благодаря пушистым, мягким – и очень сообразительным в художественном отношении – кроличьим тапочкам, которые защищают его ноги от холодного деревянного пола. Тоби следует за ним, очень весело попрощавшись с Итачи и Сакурой.

– Тогда ладно, – зевает Кисаме, невольно прижимая к себе свою маленькую плюшевую акулу. – Я просто оставлю вас двоих наедине. – Он закрывает рот посреди зевка, чтобы бросить на них обоих очень проницательный взгляд. – Если я услышу хоть какие-то крики, сегодня вечером у нас всех будет групповое занятие йогой, вы понимаете?

– Ладно, – бормочет Итачи, едва сдерживая дрожь от опасения, и Сакура кивает в знак согласия.

Кисаме выбирается из комнаты, оставляя их обоих совершенно одних, стоящих в комнате, обнаженной догола, если не считать матраца.

– Что за акула у него? – Сакура удивляется вслух.

Итачи не собирается давать этой невыносимой молодой женщине пощады, но, надо признать, это правильный вопрос.

– …Если сжать ее спинной плавник, она играет музыку из «Челюстей».

Медик морщит нос, внезапно на нее нападают ужасные воспоминания о том, как она была маленькой девочкой, боящейся моря исключительно из-за этого фильма.

– Зачем кому-то это нужно?

– Кисаме, – бормочет Итачи, – находит это успокаивающим.

Его голос держится осторожно, бесстрастно, как всегда, но Сакура улавливает тонкости этого тона, говорящего с тихой покорностью человека, привыкшего засыпать под звуки своего напарника, счастливо напевающего музыкальную тему из «Челюстей» каждую ночь.

Сакура позволяет себе одну улыбку, всего одну, прежде чем попытаться задействовать свою профессиональную сторону; ту, к которой, кстати, гораздо легче подключиться, когда она находится в чистой, продезинфицированной, ярко освещенной больничной палате в Конохе, ухаживая за знакомыми пациентами, которые определенно не являются психопатами, убивающими клан.

– …Сними их.

Получив это медицинское заключение, Итачи чуть не задохнулся от сухого воздуха самой комнаты.

– Прости? – возмущенно спрашивает он.

Харуно Сакура смотрит на него так, как будто он деревенский идиот – выражение, которое еще никогда не было адресовано ему. Никогда.

– Солнцезащитные очки, – говорит она, тщательно произнося каждое слово. – Я не могу…– она хмурится при самой мысли об этом. – Я не могу исправить твои дурацкие глаза, если эти солнцезащитные очки их закрывают.

Итачи смотрит на нее в ответ, не предпринимая никаких попыток снять солнцезащитные очки.

– Куноичи, ты самоубийца?

Сакура наклоняет голову и, кажется, действительно задумывается над вопросом.

– Вовсе нет, – наконец заключает она. – И если это заявление было направлено как какая-то подразумеваемая угроза смертью, потому что я назвала твои глаза дурацкими, что ж, я ничуть не боюсь.

Он делает шаг вперед, эффективно сокращая расстояние между ними; в отличие от прошлой ночи, она почти не моргает, и одного этого достаточно, чтобы заставить Итачи на мгновение задуматься. Тем не менее, Сакура вовсе не собирается говорить ему, что без плаща Акацуки и активированного шарингана он опустился на одну ступеньку ниже от кровожадного, психопатического и явно опасного члена самой известной в мире преступной организации до похожего на… психопатического и явно опасного (но в остальном нормального и смутно метросексуального) молодого человека.

Сакура достаточно мудра, чтобы понимать, что высказывание этих мыслей будет означать верную смерть, поэтому она успокаивается, напоминая себе, что ранее она защищала свои права против нескольких людей, по крайней мере, столь же опасных, как этот.

– Солнцезащитные очки?

Проходит несколько мгновений, прежде чем Итачи наконец подчиняется, он неохотно снимает свой самый любимый аксессуар, и Сакура не упускает неблагоприятной реакции его ослабленных глаз даже на небольшое количество света в комнате.

– Очень хорошо, – бормочет она, поднимая руки, и они вспыхивают изумрудным цветом ее чакры. Куноичи посылает ему небольшую, несколько опасную улыбку, и Итачи смущенно понимает, что он страдает от заблуждения, потому что, поскольку она занимается исцелением, она будет той, кто будет владеть силой в этом уравнении. – Садись, если хочешь, и начнем.

Итачи не может молча подчиниться этой жестокой незнакомке.

– А нельзя ли сделать это стоя?

Сакура приподнимает бровь, размышляя в краткий момент извращенного юмора, что если бы этот странный крашенный блондин был здесь, он, вероятно, уловил бы какой-то плохо продуманный сексуальный намек.

– Нет.

На этот раз Итачи садится.

***

Кисаме сидит на кухне и машинально ест глазированные хлопья из коробки, когда его вырывает из задумчивости внезапное появление его напарника. Он вздрагивает, пораженный – один взгляд на часы подтверждает, что прошло два часа с тех пор, как он оставил Итачи наверху, а из комнаты куноичи не донеслось ни единого звука конфликта. Интересно. Возможно, Итачи завел себе подружку.

Итачи, пребывая в блаженном неведении относительно хода мыслей своего напарника, начинает открывать и закрывать каждый шкафчик в пределах досягаемости.

– Кисаме, – наконец произносит он. – Где мои Фруктовые колечки?

Именно этого вопроса Кисаме боялся больше всего; он заметно сглатывает.

– Ты не носишь солнцезащитные очки!

– Я в курсе. – Учиха с отвращением смотрит на коробку с глазированными хлопьями – в них слишком много сахара. – …Куноичи утверждает, что моим глазам нужно время, чтобы привыкнуть к проведенной ею нейрокоррекции. – Он делает паузу, прежде чем решить подарить Кисаме возможность проговорить более двух предложений. – Она считает, что мое зрение будет полностью и навсегда исправлено в течение пяти или шести сеансов. Где Фруктовые колечки?

– Как себя чувствуют твои глаза? – Кисаме широко улыбается Итачи.

Итачи рассматривает вероятность того, что куноичи сможет услышать его из своей комнаты наверху; на всякий случай он немного понижает голос.

– …Вполне удовлетворительно. – Он смотрит на своего партнера, доказывая себе, что этот взгляд так же пугает и без активированного шарингана. – Если ты не сообщишь мне о местонахождении Фруктовых колечек, я буду поить Зецу твоим еженедельным рационом витаминной воды.

Кисаме чуть не задыхается от своего возмущения.

– Но она была бы потрачена совершенно впустую на него!

Пальцы Итачи выбивают смертоносную мелодию на кухонной стойке.

– …Дейдара их съел, – признается Кисаме. – Я пригрозил применить смертельную силу, если потребуется, но он сказал, что взорвет Брюса, если я не отдам их. Но, – торопливо добавляет он, – Тоби сделал вафли. Клубничные вафли. Они в холодильнике.

Без дальнейших комментариев Итачи достает тарелку с упомянутыми клубничными вафлями, банку взбитых сливок, почти пустое ведерко мятного мороженого Дейдары и щедрую порцию соуса из хрена.

Кисаме с ужасом наблюдает, как Итачи выливает соус из хрена в любимое мятное мороженое Дейдары, прежде чем смешать его в одну зловещую смесь.

– Знаешь, он может заплакать, – язвительно замечает Туманный ниндзя-отступник.

Итачи возвращает испорченное мятное мороженое в морозилку и начинает спокойно глотать вафли.

– Он не должен был есть мои Фруктовые колечки.

Пытаясь увести Итачи от этого опасного разговора, Кисаме целеустремленно прочищает горло.

– Ну… как куноичи? Как ее зовут?

Итачи распыляет огромное количество взбитых сливок на свои вафли.

– Действительно, очень компетентная, – неохотно уступает он, отпиливая от угла вафли небольшой кусок. – Сакура. Довольно необычное имя.

Кисаме обдумывает это, беря еще одну ложку глазированных хлопьев.

– Наверное, но оно точно подходит к ее волосам.

– Ее волосы нелепы и непрактичны. – Итачи протыкает вилкой клубнику. – Они слишком заметны – единственная причина, по которой я вспомнил ее из нашего конфликта с Кьюби и Хатаке Какаши четыре года назад.

Он довольно свирепо доедает остаток своей вафли, а над кухонным столом внезапно воцаряется тишина. К тому времени, когда Итачи понимает, что, возможно, сказал слишком много, учитывая характер Кисаме для неуместных предположений, он поднимает глаза и обнаруживает, что Кисаме уже смотрит на него с открытым ртом, полностью забыв о своих хлопьях.

Человек-акула подвигает свой стул ближе к Итачи, заговорщицки понизив голос.

– Она тебе нравится или что?

Кусок вафли попадает не в тот проход, и Итачи в ужасе задыхается.

– Что?

– Дерево! – Кисаме внезапно лает.

– Листья.

– Кровь!

– Красный.

– Клубничное мороженное!

– Розовый.

– Противогрибковый крем Зецу! – Кисаме довольно кричит, победоносно стуча по столу.

– …Зеленый.

Итачи с опаской понимает, что его напарник бледнеет до очень размытого оттенка синего вместо его типичного здорового бирюзового цвета.

– О, мой Ками, она как твоя икона романтики, – ошеломленно выдыхает Кисаме. – Итачи влюбился в девушку!

Судьба распорядилась так, что именно в этот момент Дейдара решил войти на кухню, нуждаясь в необходимой ежечасной дозе мятного мороженого. По чистой случайности он подслушивает слова человека-акулы, неправильно интерпретирует выражение агонии на лице Итачи, и на его лице расплывается улыбка, не похожая ни на что иное, как на подлое ликование.

– Собрание прямо сейчас, гм! – кричит он, и его голос эхом разносится по всему дому.

– Какого хрена…– Хидан начинает кричать в ответ из своего логова, но Дейдара прерывает его, не в силах сдержать буйство своих эмоций.

– Итачи влюбился в девушку!

До этого он никогда не считал себя склонным к суициду, но в этот момент Итачи ненадолго задумывается о том, насколько практично было бы подавиться клубничными вафлями и взбитыми сливками.

Менее чем через десять секунд Дейдара, Хидан, Кисаме, Тоби и сам Итачи сидят вокруг круглого стола в сыром полуразрушенном подвале Акацуки. Это помещение почти никогда не используется, за исключением самых серьезных и подлых дел, поскольку с тех пор, как Лидер-сама начал встречаться с Конан, он предпочитал более комфортную и семейную обстановку для членов его организации.

Дейдара сидит в направлении двенадцати часов, почти подпрыгивая от предвкушения. Тоби сидит справа от него, выглядя довольно взволнованным, рядом с Хиданом, у которого довольно болезненное лицо из-за стычки с Сакурой прошлой ночью. Кисаме сидит слева от Дейдары, заламывая руки от чувства вины, в то время как Итачи сидит рядом с Кисаме, изо всех сил пытаясь сохранить выражение лица как можно более опасным и убийственным.

– Хорошо, теперь мы все здесь, гм… – серьезно начинает Дейдара, но Хидан раздражённо ворчит.

– Да, теперь, когда мы здесь под ложным предлогом, ты можешь сказать нам то, что ты действительно хотел сказать. Ты знаешь, что ложь – это гребаный грех, верно? – спрашивает Хидан, устремляя на Дейдару пристальный взгляд.

– Я не лгу, гм! – Дейдара протестует, глубоко раненный.

– Дейдара-сэмпай никогда бы не солгал, – уверяет Тоби с широко раскрытыми невинными глазами.

– Ладно, как угодно, – хмурится Хидан.

– Ну-ну, я думаю, это все недоразумение… – говорит Кисаме в смелой попытке исправить ситуацию.

– Это не так, гм, – уверенно отвечает Дейдара.

– Не стоит бояться, Итачи-сан, – Тоби тянется через стол и похлопывает его по руке, совершенно не реагируя на опасное, убийственное выражение лица. – Я уверен, что ты ей тоже очень нравишься!

– Э-э, Тоби, она думает, что он психопат, убивающий клан, враг номер один в ее деревне, гм, – вполголоса бормочет Дейдара.

– …Ой.

Итачи решает заговорить прямо сейчас, прежде чем это безумие перерастет в очередную эскалацию.

– Я не влюблен, – холодно отвечает он тоном, не терпящим возражений, и при этом устремляет убийственный взгляд на каждого из своих собратьев. – В. Харуно. Сакуру.

Несколько мгновений тишины.

– Отрицание, – в унисон заявляют Кисаме, Хидан, Тоби и Дейдара.

– Что…

– Подожди, гм! – восклицает Дейдара, прежде чем с тревогой взглянуть на Кисаме. – Прежде чем мы начнем планировать, можно ли вообще члену Акацуки иметь девушку?

– Я не хочу…

– Разве Лидер-сама и Конан не встречаются? – спрашивает Хидан, на мгновение сбитый с толку.

– Я не понимаю, почему мы должны быть лишены нескольких солнечных летних периодов истинной любви! – с тревогой вмешивается Тоби.

– Какой…

Кисаме, который, в силу своего уравновешенного нрава, способности сдерживать любые смертоносные порывы не только на поле боя и старшинства в самой организации, долгое время считался фактическим лидером Акацуки, пока Пейн и Конан отправляются на задания, как сейчас. Таким образом, его торжественная обязанность – быть хранителем Официального свода правил Акацуки, версии 2.0.

Наступает минута тишины, пока Кисаме достает древний фолиант из единственного шкафа в комнате; даже Итачи, при всей своей праведной ярости и негодовании, не может нарушить почти священное благоговение момента.

Стол содрогается и стонет под тяжестью массивной книги, когда Кисаме кладет ее на стол.

– Свидания, – говорит он себе, поворачиваясь к оглавлению. Остальные участники вытягиваются вперед, пытаясь лучше разглядеть крошечный текст. – Это должно подпадать под «Романтические приключения», ах… страница… девятьсот двадцать восьмая.

Они смотрят, как он перелистывает книгу, осторожно шершавыми пальцами касаясь хрупких желтых страниц, пока, наконец, не находит нужную страницу. Надпись невероятно мелкая и очень витиеватая. Кисаме внимательно читает всю страницу, а затем смотрит на своих людей, предвкушающе хрустя костяшками пальцев, когда начинает переводить.

– Свидания, – инструктирует он, – полностью приемлемы для членов Акацуки. Существует множество указаний, но я думаю, что самое важное из них заключается в том, что предполагаемый партнер должен получить официальное одобрение от других членов Акацуки.

Дейдара задумчиво хмурит брови.

– Ребята, вы когда-нибудь одобряли Конан, а? Она была там, когда меня… завербовали, – говорит он, бросив грязный взгляд на Итачи.

Кисаме и Итачи были единственными членами нынешней компании, которые проработали в организации достаточно долго, чтобы помнить о вербовке и последующем одобрении Конан. Итачи слегка бледнеет и вдруг с необычайным интересом рассматривает крошечный скол на своем лаке для ногтей.

– Мы одобрили Конан, – коротко говорит Кисаме. – После того, как она заставила Орочимару истерически плакать, оскорбив его цвет лица, превратила тела Сасори в куклы из носков, чуть не убила Зецу своим шоколадным тортом, насильно накормила меня супом из акульих плавников, привязала Итачи к стулу, и заплела ему французские косички с лентами и бантами.

Итачи вздрагивает при одном воспоминании.

– Французские косички с гребаными лентами и бантиками? – в ужасе спрашивает Хидан.

– Мне было тринадцать, – единственное объяснение, которое он получает в ответ.

– Значит, Сакура-сан может встречаться с Итачи-саном! – радостно восклицает Тоби. – Она действительно милая и красивая и хорошо обнимается – я одобряю ее.

Дейдара весело фыркает.

– Я бы хотел лишить Итачи его счастья, не одобряя ее, но я должен признать, что она довольно интересная, гм, – признается он. – И она чуть не кастрировала Хидана ручкой, что требует… навыков. Кроме того, она сумасшедшая, а это значит, что она и Учиха должны прекрасно ладить. Куноичи получает мое одобрение.

Кисаме кивает, соглашаясь.

– Я знаю, что кто-то должен быть действительно особенным, чтобы привлечь внимание Итачи, – говорит он в манере, которую Итачи считает слишком сентиментальной и эмоциональной. – Я полностью доверяю его суждениям. И, – добавляет он, подумав, – я говорю от имени Лидера-сама, Конан и Зецу, они тоже одобрят ее.

– Ты можешь это сделать, гм? – недоумевает Дейдара.

Хидан безрадостно фыркает.

– Конан и эта цыпочка Сакура кажутся достаточно ненормальными, чтобы быть чертовски лучшими подругами, так что Лидер-сама, вероятно, тоже одобрит ее. И Зецу в любом случае на это наплевать. Между прочим, – он свирепо смотрит на Итачи. – Я еще не одобрил ее. И не одобрю, пока не сведу с ней счеты.

– Почему? – сразу же спрашивает Тоби, беспокоясь за безопасность своей новообретенной лучшей подруги.

– Она, блять, проколола мои яички ручкой! – воет Хидан. – Это самое обоснованное основание, которое я когда-либо слышал! – Он встает, практически дергаясь от своего дурного настроения. – Неважно, что вы услышите – не поднимайтесь наверх, пока не истечет час, или я вырву ваши кишки и скормлю их вам, блядь, одну за другой.

С этим зловещим заявлением он уносится прочь, хрустя костяшками пальцев и вызывая могучий гнев Джашина-самы.

– Кисаме-сан, – наконец произносит Тоби. – Я думаю, что он нарушил правило «не осквернять речь».

– Не говоря уже о правиле «никаких угроз убийства», гм, – заканчивает Дейдара.

– Я поставлю ему два минуса, – уверяет Кисаме. – И Конан заберет одну из его золотых звезд, когда вернется. – Он бросает на своего напарника обеспокоенный взгляд. – Итачи, ты… в порядке?

Итачи терпеливо кладет голову на скрещенные пальцы.

– Я в порядке, Кисаме, просто считаю секунды, пока Хидан не начнет кричать.

Крик начинается ровно через две минуты и продолжается очень-очень долго. Это настолько травмирует, что Тоби затыкает уши и вынужден громко петь про себя, Дейдара почти охвачен приступами хихиканья, Кисаме ходит взад-вперед и взволнованно пьет витаминную воду, а Итачи просто слушает, ухмыляясь про себя.

Пятьдесят пять минут спустя Хидан, шатаясь, спускается вниз; окровавленный, израненный и избитый. Остальные члены Акацуки ошеломленно смотрят на него, и он раздраженно бросается обратно к круглому столу.

– Гребаная куноичи действительно меня обругала, – рычит он.

Дейдара, который слишком много раз становился объектом печально известных ругательств Хидана, безмолвно таращится в шоке от того, что такое вообще возможно – притом от миниатюрной розововолосой зеленоглазой куноичи.

– Думаю, я одобряю, – обиженно бормочет Хидан.

– Ура! – приветствует Тоби и начинает аплодировать.

Итачи моргает один раз.

– Кисаме.

– Да?

– Ты должен мне бутылку витаминной воды.

– …Проклятие.

– Ладно, гм, – объявляет Дейдара, ударяя один раз по столу для выразительности. – Теперь начинается планирование.

– Планирование? – спрашивает Итачи, выглядя несколько обеспокоенным.

– Ты не можешь нести безответный факел пылающей, жгучей страсти прямо к ней, гм! – восклицает Дейдара, потрясенный. – Такое дерьмо работает только в поэзии, а жизнь – не поэзия, Учиха! – Он встает и начинает ходить вокруг стола.

– Ты, конечно, не предлагаешь мне выразить свой интерес – если бы такой интерес был, а его нет – устно, не так ли? – спрашивает Итачи, возмущенный самой мыслью.

– Ага, значит, он это признает, – шепчет Кисаме Тоби, который быстро кивает.

Дейдара ухмыляется, наслаждаясь своим предполагаемым чувством превосходства над социально неблагополучным Учихой.

– Конечно, нет! Это… обыденно, гм.

Итачи скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на конец своей метафорической привязанности.

– Хватит говорить загадками.

– Отлично. – Дейдара довольно дьявольски улыбается и указывает на Тоби, Кисаме, Хидана и себя. – Добро пожаловать в организацию Ухаживания 101, гм. Мы будем твоими учителями. И твои уроки начнутся… сейчас.

Это те же идиоты, с которыми он работал большую часть своей жизни, но именно в этот конкретный момент Итачи очень трудно скрыть свои опасения.

========== Часть 4. Железный повар: выпуск с Акацуки ==========

– Подожди, Итачи-сан, я не говорю, что ты нехороший. – Тоби взволнованно ходит по кухне, прикидывая, как выразиться так, чтобы не задеть нежные чувства товарища. – Ты очень милый! На самом деле ты один из самых приятных людей, которых я знаю! Просто ты можешь быть немного… пугающим. Иногда.

Итачи бесстрастно слушает Тоби, прежде чем одним движением глаза убить ближайшего муравья.

– Он просто не понял сути, да? – Хидан шепчет Кисаме со стороны.

Тоби хватает ближайший стул и бросается на него так, что его маска оказывается примерно в дюйме от носа Итачи.

– Дейдара-сэмпай говорит, что Сакура-сан думает, что ты психопат, массовый убийца, вырезавший свой клан, который является врагом номер один в ее деревне… верно?

– Верно, – бесцветным голосом отвечает Итачи, пытаясь как можно деликатнее отодвинуть от себя стул.

Как обычно, Тоби не уловил социального сигнала и по-братски похлопал Итачи по плечу.

– Лично у нас нет проблем с этим, верно, ребята?

Дейдара усмехается.

– Моя проблема с Учихой в том, что он придурок без чувства художественного вкуса или таланта, а не в том, что он психопат-убийца клана, гм.

– Да, черт возьми, я люблю тебя, красноглазый, – сардонически протягивает Хидан.

Кисаме ничего не говорит, но осторожно показывает Итачи свою половинку кулона «лучших друзей».

Тоби на самом деле вытирает слезу с уголка глаза.

– Это так прекрасно! – Он сияет на кухне. – Групповые объятия?

Несмотря на глубоко укоренившееся чувство крайнего отвращения, Итачи незаметно для Тоби умудряется подобрать ближайший нож для стейка.

– …Э-э, мы пропустим это, – хрипит Кисаме. Хидан и Дейдара отчаянно кивают в знак согласия.

Итачи ухмыляется и возвращает нож для стейка на прежнее место.

– Тем не менее! – Тоби откашливается и задумчиво смотрит на вундеркинда Учиха. – Хотя мы, как открытые и принимающие люди, не имеем никаких проблем с твоим прошлым… Сакура-сан может счесть это причиной для страха и беспокойства в твоем присутствии. – Он хмурится. – А это нисколько не способствует романтике!

Хидан выглядит встревоженным.

– Итак, наша задача – сделать тебя чуточку более представительным! – говорит Тоби, деловито хлопая в ладоши. – Общительным! Гуманным! Осязаемым! Милым! Заслуживающим доверия! И достойным восхищения!

Итачи требуется несколько мгновений, чтобы полностью осознать глубину и серьезность своего нынешнего затруднительного положения, но когда он говорит, он выбирает только одно из несправедливых обвинений.

– Я считаю, что я один из самых красноречивых людей в этой организации. Моя грамматика, произношение и разнообразие в выборе слов не имеют себе равных.

– Черт возьми, э, это было похоже на… два предложения приличного размера! – Дейдара задыхается, прежде чем повернуться к Кисаме. – Ты записал это?

– Нет, я думаю, что однажды он умудрился произнести три предложения, когда я впервые встретил его.

– Черт, гм.

– Я думаю, что Скрюченное лицо не

имел в виду способность говорить, как чертов робот, маленький Красноглазик, – услужливо поясняет Хидан.

Итачи борется с желанием снова взяться за нож для стейка.

– У меня нет конъюнктивита. И уж точно я не маленький.

Тоби машет руками, пытаясь навести порядок.

– Неважно! Я пытаюсь сказать, что если ты заставишь Сакуру-сан доверять тебе и любить тебя как человека, несмотря на ее нынешнее представление о тебе как о психопатическом массовом убийце, вырезавшим клан, она в конечном итоге увидит другие грани твоей личности, чтобы она могла заинтересоваться в тебе, ну а остальное ты знаешь!

Так как Итачи совершенно не знаком с самой элементарной концепцией романтики, он, по сути, не знает остального, но что-то подсказывает ему, что если Тоби объяснит ему это, это вызовет огромную и ненужную головную боль.

– Откуда ты вообще взял все это дерьмо? – недоверчиво спрашивает Хидан.

– Иногда он не спит всю ночь и смотрит Романтику АНБУ, гм, – шепчет Дейдара.

– Но я не хочу, чтобы Сакура доверяла мне и любила меня как личность, – непоследовательно говорит Итачи.

– Конечно хочешь, глупыш, – улыбается Тоби. – Всем нужна любовь!

Учиха хмурится – очевидно, самого молодого и эксцентричного товарища по команде не обескураживает привычная холодность его личности. Возможно, Тоби (и остальные идиоты) одумаются, как только он докажет, что он полностью и абсолютно безнадежен.

– …Очень хорошо. Как именно ты предлагаешь мне стать более общительным, гуманным, осязаемым, милым, заслуживающим доверия и достойным восхищения?

Тоби открывает и закрывает рот, на мгновение озадаченный, и оглядывается на своих товарищей в поисках предложений. Итачи выгибает бровь, полностью довольный собой.

– Мило, Итачи. – Дейдара искренне вздрагивает. – Но это не считается, гм.

Хидан не может ответить, так как он слишком занят, истерически смеясь при одной мысли об этом.

– Время обеда! – восклицает Кисаме, которого внезапно осенила захватывающая идея.

– Ну-ну, Кисаме-сан, найти решение романтических проблем Итачи-сана важнее обеденного перерыва, – сурово отвечает Тоби.

Итачи борется с желанием стукнуться головой о стол; само собой разумеется, он никогда не думал, что его имя и любое производное от термина «романтика» когда-либо будут использоваться в одном предложении. Никогда.

– Нет! Я имею в виду, да! – Кисаме встает, внезапно оживившись, и указывает на своего напарника. – Вы готовите для людей, когда заботитесь о них, да?

– Нет, – одновременно хором повторяют Дейдара, Хидан и Итачи.

Человек-акула хмурится, решив донести свою точку зрения.

– В обычной среде, например, такой, где нет семи смертоносных мужчин… и Конан… вы готовите для людей, когда заботитесь о них, верно?

– …Верно.

– К чему ты клонишь, гм? – спрашивает Дейдара, засовывая в рот вилку с небольшой порцией вафель, оставшихся от завтрака Итачи.

– Время обеда, – повторяет Кисаме. – Куноичи нужно поесть. И… видимо, ей не нравится рамен Дейдары.

– Какого черта, гм? – кричит Дейдара. – Мой рамен невероятно вкусный! Глиняные украшения добавляют аромата!

Позади него Хидан изображает извержение вулкана.

– Поэтому, – упрямо продолжает Кисаме. – Если ты, Итачи, спросишь ее, что бы она хотела на обед, а затем потрудишься приготовить это, я уверен, это значительно смягчит твой жестокий и безразличный образ.