Текст книги "Love Lockdown (ЛП)"

Автор книги: Lady Silvamord

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Итачи недоверчиво смотрит на своего напарника.

– Кулон лучшего друга ничего для тебя не значит?

Кисаме виновато пожимает плечами.

– Ты скажешь мне спасибо через несколько лет.

– Тогда ладно! – Тоби встает и принимает боевую позу. – Начнем!

Итачи смотрит на своего неподобающе жизнерадостного товарища, его плохое настроение переходит в прямо-таки злобное из-за предательского напарника.

– Если я откажусь?

– Не заставляй нас голосовать за это, гм, – предупреждает Дейдара. – Теперь, мы должны пойти наверх и сделать это лично, или мы должны послать письмо?

– Письмо, – немедленно отвечает Итачи.

Тоби задумчиво смотрит вдаль.

– Позволь мне со всем уважением не согласиться, Итачи-сан; я думаю, что было бы намного эфективнее, если бы мы сделали это лично. На самом деле, – добавляет он, – ты собираешься сделать это лично! Мы просто подождем внизу и поможем тебе в кулинарном процессе.

– …Я вас всех очень презираю.

Кисаме машет рукой на прощание Итачи, когда Тоби выводит его из кухни и поднимается по лестнице, совершенно не обращая внимания на заявление своего напарника.

– Желаю удачи!

Итачи не верит в использование ненормативной лексики; в отличие от Хидана, он считает, что вульгарность является признаком слабого ума. Тем не менее, он находит в себе силы проклясть всех своих товарищей-членов Акацуки до забвения на трех разных языках – два из них древние и давно устаревшие – когда он поднимается по лестнице в сторону комнаты куноичи.

Как только он прибывает в пункт назначения, он прижимается к стене прямо напротив нее, прежде чем бросить сюрикен в дверь. Он вонзается в массив дуба с гулким стуком, и Учиха с удовлетворением слышит испуганный крик на другом конце двери.

Харуно Сакура распахивает указанную дверь, выглядя готовой к битве.

– Ты убежал отсюда в слезах после того, как я сказала, что твоя мать залезла под быка и вот как ты родился, значит, я выиграла честно и справедливо – о, – изрядно пищит она, увидев, кто именно к ней пришел и отшатывается в сторону. Учиха восстановил часть своего обычного фактора запугивания, снова надев мантию Акацуки, и, кроме того, открыть дверь и оказаться лицом к лицу с самым смертоносным шиноби ее поколения – это то, к чему она вряд ли привыкла. – …Ты не Хидан.

Итачи приподнимает бровь, мысленно отметая тот факт, что Хидан, похоже, восприимчив к шуткам о его матери.

– Я должен надеяться, что нет.

Сакуре требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя, но это достойное восстановление. Она сердито указывает на сюрикен, который находится в ее двери.

– Так ты стучишь? – Она ухмыляется ему. – Я бы не подумала, что у тебя чувствительные костяшки пальцев, Учиха.

Обычно его специальностью являются лаконичные реплики, но в этот момент Итачи неприятно удивлен, обнаружив, что опровержение оскорблений, направленных против силы его суставов, не входит в его компетенцию.

– Не делай ошибку, льстя себе, куноичи – я не сомневаюсь, что в одном кулаке у меня больше силы, чем у тебя во всем теле.

Сакура невесело фыркает.

– Да, конечно, с тех пор, как твой маленький дружок-акула оказал мне услугу, высосав всю чакру из моего тела, и у тебя есть все эти причудливые печати, подавляющие чакру, на всех дверях. При нормальных обстоятельствах? Я готова поспорить на все свои деньги – или твои солнцезащитные очки Диор, что я физически сильнее тебя.

Несмотря на хаос, который она привнесла в его жизнь во время их ограниченного знакомства, Итачи вынужден признать, что ее уверенность в своих силах достойна восхищения. Он нашел бы это намного более забавным, если бы меньше верил в указанные способности.

– Видимо, – говорит он немного неловко. – Настало время обеда.

– Да, и если ты попытаешься дать мне еще немного этого глиняного рамена, клянусь, я сокращу свои потери и сбегу, несмотря на солнцезащитные очки.

Сакура смягчает свои слова улыбкой, которая на самом деле не такая угрожающая, как те, которые он получал от нее ранее. Это приятная улыбка, и в ту секунду, когда Итачи это понимает, он задается вопросом, не должен ли он просто проткнуть себя кунаем, чтобы его разум не стал еще более предательским.

– Мы тоже его не хотим, – говорит он вслух. – И именно поэтому я готовлю обед сегодня днем.

На этот раз Итачи размышляет, что выражение ужаса с открытым ртом никому не идет на пользу – даже этому очаровательному ниндзя-медику.

– Что? – Сакура хрипит. – Ты – готовишь?

Учиха хмурится из-за жестокости ее реакции.

– Конечно. Мы все умеем готовить.

– И… ты … сегодня готовишь обед? – она давит.

Итачи размышляет, стоит ли обижаться на ее тон.

– Да. – Мгновение тишины. – И я хочу знать, что ты предпочитаешь есть.

Сакура бросает на него очень скептический взгляд.

– Ты очень заботливый.

– Спасибо. – Внезапно перед ним возникает мысленный образ Тоби, танцующего на кухне с гигантским плакатом с надписью «УСПЕХ!»

– В любом случае, мне нравятся слегка обжаренные на гриле кусочки курицы, которые подаются с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин…

Итачи слегка бледнеет. Его мысленный образ преодолевается Хиданом, несущим гигантский плакат с надписью «ОБЛОМИСЬ, СУКА».

– …и если у вас есть лимонад, я бы предпочла его, чем вашу дурацкую витаминную воду…

На этот раз Итачи представляет мертвого Кисаме с плакатом с грустным лицом, приклеенным скотчем к его груди.

– Но, – добавляет Сакура, и Итачи возвращается к ней, забывая мысленные образы. У нее довольно озорное выражение лица, которое не сулит ему ничего хорошего. – Если ты собираешься приготовить это, то мне понадобится еще одна ручка и еще немного бумаги для заметок.

– …Зачем?

– Чтобы я, конечно, могла написать свою последнюю волю и завещание.

Это было сказано с совершенно невозмутимым выражением лица, и последний мысленный образ Итачи включает в себя всех его товарищей по команде, лежащих на полу с комичными крестиками над глазами.

Однако для вундеркинда Учиха это заявление, которое в любом более нормальном человеке сошло бы за беззаботную шутку, было воспринято как прямой вызов его кулинарному мастерству. И никто, никто не мог поставить под сомнение его мастерство в чем-либо и выжить, чтобы рассказать об этом.

Сакура отступает на шаг, заметив, что глаза Итачи сузились до тонких щелочек. Она смеется, немного нервно.

– Извини. Я знаю, как ты относишься к витаминной воде. Наверное, мне не стоило ее оскорблять и… о-ой!

Внезапно она и Итачи оказываются нос к носу – хотя ее нос только доходит до его шеи – и она почти прижимается спиной к стене. Буквально. Его руки крепко сжимают ее локти, и, несмотря на всю ее браваду, Сакура слишком удивлена, чтобы сделать что-либо, кроме сдавленного писка.

– Сакура, – говорит Итачи, его обычно шелковистый голос огрубляется от непонятных эмоций, и она понимает, что это первый раз, когда он называет ее по имени.

Ее пальцы сжимают воротник его плаща, и она задыхается, когда ее спина внезапно касается стены.

– Что?

Она даже не знала, что это возможно, но Итачи теперь был еще ближе, достаточно близко, чтобы, если бы она наклонилась на долю дюйма ближе, ее губы коснулись бы сильной линии его челюсти. Его голос скользит по каждому слогу с опасной точностью.

– Я приготовлю, – медленно говорит он, – самые вкусные слегка обжаренные на гриле кусочки курицы, подаваемые с лапшой медленного приготовления, политой соусом хойсин, которые ты когда-либо пробовала в своей жизни.

В этот момент Сакура слишком напугана, чтобы сделать что-либо, кроме как кивнуть. Она понимает, чувствуя себя несколько испуганной, что один из его окрашенных в пурпурный ноготь коснулся ее лица, и он с удивительной нежностью убирает выбившуюся прядь розовых волос с ее глаз.

– И, – продолжает Итачи, не сводя с нее глаз. – Я лично прослежу, чтобы Тоби выжал лучшие лимоны в твою витаминную воду.

– Ладно, – удается пискнуть Сакуре, задаваясь вопросом, действительно ли с медицинской точки зрения возможно умереть от испуга.

В следующую секунду Итачи исчезает, вылетая из комнаты и направляясь по коридору, его обычная угрожающая аура усилилась до совершенно нового уровня. Сакура бессильно падает на пол.

Итачи уже почти у лестницы, когда

его собственный сюрикен почти касается его шеи; несмотря на его целеустремленность и сосредоточенность на приготовлении слегка обжаренных на гриле кусочков курицы, подаваемых с медленно приготовленной лапшой, политой соусом хойсин, и на выяснении, что это за чертов соус хойсин, он все еще полностью владеет своей обычной ловкостью. Вместо этого одним ловким движением сюрикен зарывается в стену.

К тому времени, как он оборачивается, Сакура уже ворвалась обратно в свою комнату и заперла ее изнутри.

– Забери это, ты жуткий чудак! – кричит она, ее голос приглушен расстоянием и тяжелой дверью.

Итачи стоит как вкопанный целую минуту. Достаточно необъяснимо, что впервые с тех пор, как ему исполнилось два года, чуть более двадцати лет назад, его охватывает сильное желание свернуться клубочком и заплакать.

Дейдара бездельничает на кухонном столе, как обычно избегая использования вполне исправных стульев, когда заметный всплеск убийственной ауры в комнате предупреждает его о прибытии его любимого товарища Акацуки.

– Ой! Учиха вернулся, гм!

Его ухмылка исчезает, когда он внимательно смотрит на Итачи – несмотря на отсутствие шарингана, вундеркинд Учиха выглядит гораздо более устрашающим, чем обычно. Хидан тонко крестится и бормочет себе под нос молитву, Кисаме тут же оглядывается в поисках успокаивающей бутылки с витаминной водой, Тоби прячется под столом, а Дейдара вздрагивает, думая, что Итачи в страшном настроении определенно не артистичен.

– Кисаме, – медленно произносит Итачи, с каждым его словом сочится яд. – Мне нужно, чтобы ты пошел на рынок и купил курицу. Предпочтительно курицу, которая больше всего подходит для легкой обжарки на гриле. Хидан, приготовь лапшу. Дейдара, принеси мне три лимона и одну бутылку охлажденной витаминной воды. И Тоби… – он на мгновение колеблется, и Тоби с тревогой смотрит на него из-под стола. – Пожалуйста, выйди из-под укрытия стола и сообщи мне, что такое соус хойсин.

После этого внушительного списка инструкций наступает несколько мгновений ошеломленного молчания.

– Кисаме? – говорит Дейдара уголком рта. – Записал, гм?

– Определенно. – Кисаме мрачно кивает.

Итачи безмолвно скрещивает руки на груди.

Тоби выкатывается из-под стола, в кои-то веки правильно прочитав язык тела, и стремительно уносится прочь из кухни.

– Энциклопедия кулинарного мастерства, я иду!

– Вот, – растягивает Итачи, – это эффективный напарник.

– Больно, – дуется Кисаме.

Хидан глазеет на Итачи.

– Кто умер и сделал тебя чертовым Лидером, Красноглазик?

Итачи приближается к нему, угрожающе сердито глядя на него.

– Никто не умер… пока.

– Черт возьми, хорошо, я сварю твою гребаную лапшу, – дуется Хидан, направляясь к холодильнику.

Кисаме салютует ему ласковым взглядом, прежде чем исчезнуть, по-видимому, в поисках курицы.

– Маленький Итачи, выросший и возглавляющий Акацуки…

Дейдара борется с рвотными позывами, когда Итачи поворачивается и устремляет на него свой невыразительный взгляд. Подрывник поднимает руки, защищаясь.

– Я не буду сам копаться в садах Зецу, гм. Ты пойдешь со мной.

Итачи глубоко вздыхает.

– …Очень хорошо.

В конце концов, требуется три часа крови, пота и слез, чтобы приготовить тарелку еды для Сакуры, состоящую из слегка обжаренных на гриле кусочков курицы, которые подаются с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин.

Итачи узнает, что использование Аметэрасу на куске куриной грудки не приводит к легкому прожариванию курицы; скорее, к сильно обугленным кусочкам курицы. Хидан узнает, что медленно варить лапшу намного сложнее, чем кажется. Дейдара узнает, что лимонные растения Зецу кусаются. Кисаме узнает, что хождение на рынок, когда ты семифутовый человек-синяя акула, сильно переоценивают.

И Тоби помогает всем им узнать, что соус хойсин на самом деле является китайским соусом для макания, приготовленным из воды, сахара, соевых бобов, белого дистиллированного уксуса, риса, соли, пшеничной муки, чеснока и красного перца чили, а также нескольких консервантов и красителей.

– Бля, – стонет Хидан со своего места на полу. – Если я еще хоть когда-нибудь снова увижу гребаную лапшу, меня вырвет.

Дейдара стонет и дрожит в углу кухни, бросая сильно огорченные взгляды на стакан витаминной воды с лимоном, стоящий на стойке.

Тоби хихикает и вдыхает запах соуса хойсин.

Кисаме ест глазированные хлопья, изо всех сил пытаясь забыть об ужасах постоянных ударов старушек с зонтиками.

Итачи берет дымящуюся тарелку в одну руку, стакан витаминно-водного лимонада в другую и умудряется идеально сбалансировать все, глядя на своих товарищей по команде; все они получили различные травмы за последние три часа благодаря ему. Затем он что-то бормочет, а затем целенаправленно бежит вверх по лестнице.

Кисаме перестает залечивать свои синяки и недоверчиво смотрит вверх.

– Он сказал…

– Ни в коем случае, гм, – устало бормочет Дейдара, пытаясь не дать своей крови капнуть на любимый ковер Лидера-самы.

На этот раз, поскольку руки Итачи заняты, ему приходится пнуть дверь, чтобы сообщить Сакуре о своем присутствии.

Она отвечает осторожно, полностью осознавая, что в последний раз, когда она разговаривала с этим сомнительным мужчиной, она бросила ему в голову сюрикен с убийственным намерением и назвала его жутким чудаком.

Итачи бесстрастно протягивает ей тарелку и стакан.

– Слегка обжаренные на гриле кусочки курицы, поданные с лапшой, приготовленной на медленном огне, политой соусом хойсин, вместе с витаминной водой с добавлением лимона.

Сакура изо всех сил старается не смотреть в изумлении на безупречно приготовленную тарелку с ее любимой едой. Вспомнив свои манеры, она протягивает руку и берет у него тарелку и стакан.

– Спасибо.

Итачи не собирается уходить; вместо этого он прислоняется к дверному косяку, так что его низкий хвост скользит через одно плечо, и продолжает наблюдать за ней.

– …Тебе стоит попробовать, – наконец говорит он.

Куноичи переносит еду к столу, стараясь не отрывать от него взгляда, чтобы он снова не набросился на нее.

– Не желаешь присесть? – спрашивает она, несколько непривычная к тому, что за едой наблюдают орлиным взглядом.

Итачи не отвечает, а просто входит в комнату и садится на кровать, наблюдая за Сакурой – когда она не кастрирует мужчин ручками или не швыряет сюрикены в головы людей, оскорбляя их, ее манеры кажутся безупречными. Она аккуратно пробует лапшу, жует ее почти полминуты, а затем проглатывает.

Сакура явно крадет страницу из его книги, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица. Но, наконец, она смотрит на него и улыбается.

– Это довольно хорошо. И я не чувствую никакого вкуса яда.

Итачи приподнимает бровь, подходя к ней.

– Хорошо?

В эту игру могут играть двое, и вместо того, чтобы отступить, Сакура делает сложный шаг вперед.

– Приемлемо.

Итачи подходит еще ближе к ней, нос к носу.

– Действительно?

Его голос приобрел немного другой тон, слегка сдобренный юмором, и Сакура позволяет себе думать, что если бы это был кто-то другой, она бы заподозрила его в том, что он ее дразнит.

– Нет, – сдается она. – Это на самом деле очень вкусно.

– Я рад, что ты так думаешь. – Получив то, за чем пришел, Итачи снова отступает к дверному проему. – Кстати, если ты почувствуешь вкус крови в лимонаде, то это кровь Дейдары. К счастью, идиотизм не передается при контакте с биологическими жидкостями, так что с тобой все будет в порядке.

На этой загадочной ноте он снова исчезает в коридоре, оставляя Сакуру со стаканом подозрительного лимонада, восхитительной тарелкой слегка обжаренных кусочков курицы, подаваемых с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин, чувствующей себя очень, очень озадаченной.

Когда Итачи возвращается вниз, он выглядит очень довольным собой.

– Ну? – требует Кисаме.

– Что? – Итачи безмятежно спрашивает, прежде чем занять свое место в своем любимом кресле.

Дейдара бросает в него подушку.

– Знаешь что, гм!

– Он, блять, не мертв, – прагматично вставляет Хидан. – Значит, она, должно быть, по крайней мере подумала, что это сносно.

– Вообще-то, – Итачи бросает подушку обратно в Дейдару. – Это было сочтено… довольно превосходным.

Тоби радуется, отставляя в сторону бутылку соуса хойсин.

– Успех! – Он обхватывает руками ногу Итачи и тыкается носом в его колено, к ужасу Учихи. – Первый шаг выполнен!

Итачи вздрагивает и пытается выбраться, но тщетно.

– Спасибо, – наконец говорит он.

Эти два слова адресованы лампе Тиффани в углу, и есть несколько моментов, когда Хидан, Кисаме, Дейдара и Тоби оглядываются в замешательстве. Когда они, наконец, собирают его воедино, все радуются.

– Ой, – воркует Тоби. – Видишь ли, Дейдара-сэмпай, я же говорил тебе, что он действительно любит нас!

– Черт возьми, это чудо, – ликует Хидан, сжимая в руке фигурку своего идола Джашина-самы.

Дейдара откидывается назад, ухмыляясь.

– Кто все это начал, гм? Да, верно, я это сделал. Так что, Учиха, когда ты решишь использовать свое огромное состояние, чтобы построить статую в мою честь, тогда приходи ко мне.

Итачи предпочитает не отвечать на эту остроту, вместо этого откидывая голову назад, чтобы посмотреть на своего напарника.

– Кисаме, ты ужасно тихий.

Человек-акула поднимает голову и предлагает ему явно тревожную улыбку.

– Теперь, когда основа заложена, я как раз рассматривал вторую фазу.

– …Вторая фаза? Есть вторая фаза?

– Ну да, гм, – хмурится Дейдара. – Это только начало.

Итачи закрывает голову руками, изо всех сил стараясь сдержать себя, чтобы не умолять кого-нибудь прикончить его прямо здесь и сейчас.

========== Часть 5. В погоне за прославленной растительностью ==========

Хидан стоит посреди темного логова, которое служит «семейной комнатой» Акацуки, умирая медленной, ужасной и мучительной смертью.

– Дай угадаю, – бесцветным голосом говорит Итачи. – Ты умираешь медленной, ужасной и мучительной смертью.

Хидан приоткрывает глаза.

– Ты чертовски хреново играешь в эту игру, маленький Красноглазик.

–Нет, гм, – отвечает Дейдара, на этот раз вставая на защиту Учихи, – ты просто выбираешь странные вещи, чтобы разыгрывать из них шарады.

– Помоги нам, пожалуйста, Хидан-сан? – Тоби умоляет.

Хидан снова закрывает глаза, выглядя очень усталым. Когда он говорит, то не словами, а высокой, ясной, красивой мелодией.

– Если бы я мог быть твоим ангелом, твоим ангелом, твоим ангелом, я защищу тебя от боли, я уберегу тебя от опасности; тебе никогда больше не будет больно, больше нет. Я буду твоим АНГЕЛОМ…

– Хватит! Не надо! – кричит Кисаме, закрывая руками уши.

Итачи неодобрительно качает головой.

– Любое музыкальное усилие, в котором приходится прибегать к написанию слов посреди припева, просто… посредственно.

– Ублюдки, – бормочет Хидан, прежде чем значительно сдуться и отступить в свой угол, чтобы он мог дуться наедине.

– Ладно, ребята, давайте будем позитивными, – увещевает Тоби. – Хидан-сан проделал прекрасную работу!

– Ладно, гм, – говорит Дейдара, хлопая в ладоши; рот одной руки ловит рукав его мантии на другой руке, и акт рывка их в стороны заставляет его, непреднамеренно, чуть не ударить Кисаме по голове. – Учиха! Мне только что пришла в голову фантастическая и очень художественная идея, гм!

– …Нет.

– Но ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать, гм! – Дейдара протестует, глубоко раненный.

– У меня есть отличное представление о том, что ты собираешься предложить, и я отказываюсь.

– Но все же, гм!

– Ой, просто дай ему высказаться, Итачи, – благоразумно вставляет Кисаме.

– На днях я собираюсь забрать твою половинку кулона, – бормочет Итачи, и Кисаме бледнеет.

– Ты должен спеть для Сакуры, гм! – Дейдара вмешивается, выглядя слишком довольным собой.

– Я догадывался, что ты это скажешь. И мой ответ по-прежнему нет.

Тоби подпрыгивает на своей погремушке.

– Итачи-сан, это было бы мило!

Итачи бросает на Тоби уничтожающий взгляд.

– Я страстно презираю все милое. – Он произносит это невинное маленькое словечко так, как будто оно было самым язвительным и оскорбительным из огромного количества ненормативной лексики Хидана. – Поэтому я не собираюсь когда-либо совершать действие, которое можно было бы назвать милым.

– Даже в погоне за любовью, а? – лукаво спрашивает Дейдара.

Учиха ненадолго задумался.

– Нет. Даже в погоне за чем-то настолько легкомысленным и ненужным. На самом деле, никогда. Сделать это было бы явно не в моем обычном характере.

– Ты проделал адскую работу, вырастив его, – бормочет Хидан Кисаме, который согласно кивает.

– Ладно, гм, Тоби, вычеркни полуночную серенаду из списка.

По этому приказу Дейдары-сэмпая Тоби послушно достает довольно длинный и потрепанный список (написанный на цветной бумаге, обычно используемой для свадебных приглашений, не меньше) из внутренней ниши своего плаща и внимательно просматривает содержимое.

– Да, да, Дейдара-сэмпай! Вот он… пункт двадцать шесть. – Он берет выброшенную блестяще-фиолетовую гелевую ручку и несколько раз царапает ею по бумаге.

Итачи смотрит на это, чувствуя смутный ужас.

– У вас есть список?

– В конце концов, мы очень уважаемая преступная организация, – отмечает Кисаме. – Наша организованность частично помогла нам достичь того, что мы имеем.

Впервые в жизни Итачи желает, чтобы у него был Бьякуган, так как вытягивать шею, пытаясь просмотреть содержимое указанного списка, было бы крайне недостойно. На всякий случай Тоби быстро сворачивает список и запихивает его обратно в плащ.

– Не смотри, Итачи-сан, – упрекает он. – Это будет сюрприз!

– Я ненавижу сюрпризы. – Итачи хмурится.

– Нет нужды напоминать нам, гм, – бормочет Дейдара. – Я помню вечеринку по случаю твоего восемнадцатилетия.

При воспоминании возникает коллективное содрогание.

Подчеркивая драматизм момента, аккуратно сложенный лист бумаги для заметок медленно порхает по воздуху и останавливается прямо на голове Итачи.

Дейдара задыхается от смеха, выплевывая витаминную воду на голову Тоби.

– Второй раз подряд, а! У этой цыпочки Сакуры потрясающая меткость.

Итачи бесстрастно убирает оскорбительный листок бумаги и расстилает его на ближайшем столе в редкий момент размышлений. Возникает небольшая суматоха, когда все собираются вокруг него, чтобы прочитать послание.

Уважаемые Акацуки,

Поскольку вы, очевидно, намереваетесь держать меня в плену до тех пор, пока я не восстановлю зрение «маленького Красноглазика», я решила, что имею право на некоторые права и привилегии как заключенная. Одним из них было бы право на приличную еду – что намного лучше, так как последняя еда, которую я ела, была вкусной, в отличие от этого гноящегося глиняного рамена…

В этот момент Дейдара должен перестать читать его вслух для пользы своих товарищей, так как его глаза угрожают наполниться слезами. Тоби успокаивающе похлопывает его по спине.

– Все в порядке, Дейдара-сэмпай! Мне нравится твой рамен.

– Черт возьми, я действительно согласен с сумасшедшей куноичи в этом, – шепчет изумленный Хидан.

Тем не мение. Из-за долгих часов, в течение которых я томилась в своей тюрьме, тщательное исследование земель, окружающих эту область, сообщило мне, что мы, вероятно, находимся недалеко от границы деревни Звука. Неудивительно, поскольку это место печально известно как гнойная яма зла…

– На самом деле, это очень хорошая недвижимость, – уточняет Кисаме, чувствуя себя вполне удовлетворенным. – Я помог Лидеру-саме выбрать его!

– Я уверен, что ты действительно гордишься собой, гм, – язвит Дейдара.

Оно также примечательно тем, что является одним из трех мест в мире, где можно собрать каменную мяту и извлечь из нее эссенцию ясенца белого.

– Эссенция ясенца белого, какого хрена? – безразлично спрашивает Хидан.

– Эссенция ясенца белого; обычно используется в качестве альтернативы свежесобранным цветкам паслена в медицинских противоядиях от ядов, поражающих внутренние органы, – цитирует Итачи по памяти.

Несколько минут тишины приветствуют эту захватывающую демонстрацию знания малоизвестных медицинских терминов. Кисаме смущенно похлопывает своего партнера по плечу.

– Может быть, тебе стоит проводить больше времени за просмотром «Романтики АНБУ» вместе с нами, вместо того, чтобы проводить все это время взаперти в нашей комнате…

И поскольку я вынуждена оставаться здесь, я могла бы заняться чем-нибудь конструктивным во время этого… вынужденного отпуска, как и вы. Я очень сомневаюсь, что вы позволите мне покинуть это место на пару часов, чтобы собрать сотню экземпляров каменной мяты, но я подумала, что стоит попросить.

С уважением,

Сакура.

PS: Я была бы очень признательна, если бы кто-нибудь обнял Тоби от меня.

В этот момент Дейдара перестает читать, выражение отвращения искажает его черты, когда он наблюдает, как Тоби довольно хихикает от волнения при мысли о предстоящем объятии – к его большому ужасу, после того, как его завербовали, он обнаружил, что его новые друзья на самом деле не были любителями обнимашек.

– Не смотри на меня, – защищаясь, говорит Кисаме. – Дейдара, ты его напарник.

– Обниматься строго против моей религии, – декламирует Хидан, отступая на всякий случай.

Дейдара хмурится.

– Учиха! Поскольку Тоби был твоим наставником на первом уроке ухаживания, ты должен обнять его в знак своей глубокой благодарности.

Итачи хмурится в ответ, заботясь о том, чтобы его хмурый вид был как минимум в три раза более язвительным.

– Я не должен делать ничего подобного. Я не верю в понятие – объятия.

– Ох, Хидан-сан, – восторженно шепчет Тоби Хидану. – Я думаю, что они ссорятся из-за меня!

Услышав эту впечатляющую нелепость, Дейдара преувеличенно закатывает глаза, наклоняется и обнимает своего партнера, стараясь сделать это объятие как можно более мужественным – с очень небольшим физическим контактом и большим восторженным похлопыванием по спине – прежде чем угрюмо удалиться, его настроению мало помогала ухмылка на лице Итачи.

– Я не думаю, что это было очень уместное объятие, – говорит Хидан. – Куноичи, вероятно, обняла бы его по-девчачьи.

– По-девчачьи? – Итачи хмурится.

– Полный контакт тела, цепляние и все такое дерьмо.

– Все в порядке, – торопливо прерывает Дейдара, прежде чем Тоби успевает что-то сообразить. – Тоби, представь, что это от Сакуры, гм?

Тоби сияет, вертясь от счастья.

– Это как будто ты и Сакура-сан обнимаете меня одновременно! Двойное удовольствие!

Итачи глубоко вздыхает, благодаря богов за то, что, к счастью, остальной мир понятия не имеет, на что похожа самая известная террористическая организация за закрытыми дверями.

– Как, черт возьми, он вообще сюда попал? – недоверчиво спрашивает Хидан.

Итачи немного бледнеет; в попытке сорвать разговор с опасного пути, на который он направляется, он властно прочищает горло и берет письмо между двумя пальцами.

– Было бы вежливо, если бы мы сначала ответили на это послание.

– Да! – Дейдара кукарекает, прежде чем вытащить свою самую высококачественную художественную ручку и удобный лист бумаги для заметок с красными облаками. – Официальный глава официального отдела писем, которые нужно писать заключенным готов, гм!

– Ками, спаси нас, – бормочет Кисаме.

Дорогая Сакура,

Дейдара преждевременно замолкает, оглядываясь на своих товарищей.

– Подождите, мы же не собираемся отпускать ее одну, верно?

– Конечно нет, – дуется Тоби. – Она может убежать.

– Интересно, почему. – Хидан многозначительно смотрит на Итачи.

Дейдара наклоняется и снова начинает писать, его длинная пелена светлых волос заслоняет бумагу. Со своего неудачного ракурса Итачи совершенно ничего не видит, и он ядовито смотрит на местного подрывника.

– Прекрати, Учиха, я чувствую, как твой взгляд прожигает мне волосы, гм.

– Позволь мне увидеть это.

– Постой, гм. – Еще несколькими ловкими каракулями Дейдара заканчивает письмо, аккуратно складывает его в виде бумажного лебедя и швыряет его в Итачи. Он ловит его с легкостью, с отвращением разворачивает замысловатые складки и начинает читать, прихватив на всякий случай стоящий рядом стакан с витаминной водой.

Дорогая Сакура,

Это на самом деле чудесное место! Когда ты вернешься в свою счастливую и, несомненно, обыденную деревню, держу пари, ты будешь очень тепло вспоминать свой маленький отпуск с Акацуки. Ах да, еще Кисаме хотел бы сказать, что наша Штаб-квартира может быть и расположена в пресловутой выгребной яме зла, но это также действительно отличная недвижимость. Но если ты думаешь, что наше расположение рядом с Звуком слишком предсказуемо, то я уверен, что ты могла бы написать Лидеру и сделать несколько альтернативных предложений. Он бы это оценил.

Тем не менее. Что касается твоей маленькой… штуковины. Ты права, мы должны быть сумасшедшими, чтобы позволить тебе бродить там в одиночку. Ты бы, наверное, сразу убежала, и тогда мы никогда не смогли бы исправить зрение Красноглазика. Что было бы грустно… наверное. Однако, поскольку ты, кажется, действительно хочешь пойти за своим растением, после долгих мудрых и мудрых обсуждений мы, как организация, которая заботится о своих пленных, решили, что ты можешь пойти туда сегодня вечером, но только под присмотром одного из нас. Мы выбрали Итачи. Так что да. Отпиши нам, если у тебя есть какие-либо комментарии, вопросы или проблемы.

Твое здоровье!

Дейдара

(и остальные Акацуки)

PS: Я обнял Тоби за тебя. Он отвратительно счастлив. Если ты еще раз попросишь кого-нибудь из нас сделать что-то столь ужасное, я насильно накормлю тебя своим «гноящимся глиняным раменом».

– Что за… – Итачи давится витаминной водой.

– Да, я знаю, я крутой, гм. – Дейдара почти прихорашивается от достижения. – Только подумай об этом! Ты и Сакура, только вдвоем, собираете мяту! Это как самая романтичная вещь на свете, гм!

– Я не хочу, – угрожающе говорит Итачи, искренне желая, чтобы ему не запрещали использовать свой шаринган во время лечения, – я не желаю оставаться наедине с Сакурой, собирая прославленную растительность.

– Чертовски плохо, – прагматично говорит Хидан.

– Кисаме, – Итачи оборачивается, обращаясь к своему лучшему другу. – Ты не можешь пойти?

– Бедный Итачи-сан расстроен, – отмечает Тоби. – Может быть, тебе действительно стоит пойти, Кисаме-сан, или тебе, Дейдара-сэмпай, – ты мог бы замолвить за него словечко!

Кисаме фыркает, чтобы скрыть смех.

– Да, потому что Дейдара был бы самым надежным человеком, который смог бы замолвить словечко за Итачи.

Дейдара хрустит костяшками пальцев, злобно улыбаясь.

– Конечно-конечно.

– Неважно, – торопливо говорит Итачи. – Я пойду.