Текст книги "Он видит, как они летят (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
(В восьмую главу были внесены некоторые изменения).
Chapter XI
Локи обнажен. Только на бедрах небрежно завязана заскорузлая, бурая от крови тряпка. Маг стоит не шевелясь. Смотрит провалами глазниц. Кожа вокруг них изуродована таким образом, словно он сам вырывал глазные яблоки, расцарапывая ногтями тонкую кожу. А губы... Рот младшего аккуратно зашит тонкой золотой нитью.
Черные волосы отросли и теперь неровными прядями свисают до лопаток.
На бледной, будто у мертвеца коже проступили словно трупные пятна. Хотя... Почему «словно»? Это они и есть. Кошмарные, расползшиеся по груди, животу...
Бог Грома делает шаг, под ногами скрипит лед. А Локи растягивает в улыбке сшитые губы. Выступает темная, почти черная кровь. Катится по подбородку.
– Локи? – громовержец говорит это почти шепотом, но голос разносится эхом, отдается от ледяных скал.
Маг склоняет голову набок, проводит пальцами по ниткам, размазывает кровь. А потом вдруг тоже делает шаг навстречу. Босые ноги Бога Безумия не оставляют на инее следов.
Локи подходит совсем близко, почти вплотную. Холодные влажные пальцы касаются ладони громовержца. Маг поднимает руку Тора и подносит к своим губам. Ведет по ним, заставляя почувствовать скользкую от крови надорванную плоть.
– Что происходит?! – Тор пытается выдернуть ладонь из руки брата. – Это сон?! Это ведь нереально!
Маг пожимает плечами и улыбается. А в голове звучит:
– Как захочешь. Сон – это та же реальность, только в твоей голове.
– Почему твой рот...
– Это твоя голова, – окровавленные зашитые губы снова растягиваются в жуткой улыбке. – Так ты меня представляешь.
– Ты реален? – Тор сжимает пальцы на испятнанном грязью плече младшего.
– Для тебя – да, – Локи накрывает его руку своей. – Ты ведь чувствуешь.
– А для тебя? – Бог Грома чувствует себя абсолютно беспомощным перед всем этим безумием. На любой вопрос получать ответ, вызывающий только новый вопрос.
– Хочешь узнать, вспомню ли я это, если ты спросишь, когда проснешься? – маг медленно моргает, на секунду скрывая темные провалы.
– Да, – громовержец сглатывает, закусывает губу. Лицо брата наводит ужас. То, что Локи может быть таким.
– Когда солнце взойдет на западе, – Бог Безумия опять улыбается. – Просто помни. Если захочешь, чтобы Я вспомнил.
Тор вздрагивает. Сжимает кулаки. Перед глазами встает залитый солнцем сад, травяной ковер... И Локи, сжимающий в руках тонкую книжонку.
– Что это ты читаешь, затворник?
Бог Грома с болезненной отчетливостью слышит свой насмешливый голос. Издевка, желание унизить. Так говорят с врагом.
И тихий, но очень спокойный голос младшего в ответ:
– О том, чего никогда не произойдет.
– Когда солнце взойдет на западе? – Тор смеется. – Или о том, как ты станешь моим братом?
– Не надо! – голос в голове буквально выкрикивает эту просьбу. И уже спокойней добавляет:
– Не надо вспоминать это сейчас. Иначе будет больно.
Тор резко подшагивает к брату, вцепляется в его плечи и... судорожно втягивает воздух, разом растеряв все слова – из пустых глазниц катятся прозрачные крупные слезы.
– Ну, ты чего? – растеряно бормочет Бог Грома, неловко стирая влагу со щек младшего. Он вдруг понимает, о какой боли сейчас говорил Локи. И о чьей.
– Все время норовишь решить проблему грубой силой, не разобравшись толком, – зашитые губы кривятся в некрасивой усмешке, – когда же ты поумнеешь?
А Тор осторожно касается волос брата, приглаживает черные пряди и мягко прижимается губами к мокрой от слез бледной щеке. Целует холодную кожу и буквально чувствует, как перетряхивает худое тело младшего. Если бы Тор не держал его – маг бы отшатнулся, но громовержец ласково скользит ладонью по обнаженной, покрытой пятнами спине, перемещает руку на талию младшего, притягивает его к себе. Касается изуродованных, словно обожженных век, разглаживает тонкие брови, поражаясь с какой легкостью, он мог дотронуться так до брата гораздо раньше. Тогда, когда безумие и тьма еще не поселились в сердце Локи.
Маг гордо вскидывает подбородок и чуть отворачивает голову. А Бог Грома просто скользит губами по острому подбородку, целует безобразное черное пятно, расплывшееся на скуле. И осторожно прикасается губами к уголку изуродованного нитками рта младшего. Локи судорожно вздрагивает, упирается ледяной ладонью в грудь громовержца.
– Почему ты не веришь мне? – шепчет Тор, накрывая его ладонь своей.
– Это твой сон, – Бог Безумия отчаянно дергается, – я не могу прочесть твои намерения! Как я узнаю, что все это не ложь?!
Тор мягко берет брата за подбородок, чуть поворачивает его голову, чтобы на изуродованное лицо падал хотя бы тот скудный свет, что есть и осторожно дотрагивается до грубых стежков.
В голове звучит издевательский смех:
– Неужели ты думаешь, что я не пробовал?! Когда читаури... заключали со мной договор, у меня было время попрактиковаться. Поверь, эту нить порвать нельзя.
– Читаури? – от неожиданности Бог Грома чересчур сильно дергает узелок и Локи глухо стонет, сцепляя пальцы на запястье громовержца. А в сознании раздается издевательский смешок:
– Он сказал, что я должен хоть немного соответствовать тому, что обо мне пишут в мидгардских книжонках, – маг безжалостно с нажимом проводит пальцами по губам. – Он шил и рассказывал мне их мифы. Говорил и говорил... – Локи начинает нешуточно трясти, – а я дергался на крюках, как марионетка и не мог даже закричать!
Тор сжимает зубы, судорожно прижимает ладонь ко лбу, пытаясь хоть немного успокоить боль, причиняемую голосом брата в голове.
Слова мага обретают плоть. Кровавые кадры мелькают, словно в калейдоскопе, и Тор падает на колени, не в силах сдержать этот поток.
И в покоях Бога Безумия раздается мучительный, полный боли крик. Локи корчится на полу, прижимая к груди трясущиеся руки. А воспаленное сознание, будто в издевку, в деталях воспроизводит кошмарные ощущения и картины.
Тут безумно жарко. Так, словно под ногами находится готовый извергнуться вулкан. Но Локи не чувствует. Есть только боль. Боль от впившихся в тело крюков, от сквозных ран, от незаживающих ожогов, от рваных ран на бедрах. А перебитые вывернутые пальцы тянут ноющей болью от самого слабого движения. Маг уверен, что суставы раздроблены в мелкие осколки. Впрочем, как и колени. Локи даже боится смотреть вниз, зная, что сквозь вспухшую посиневшую кожу, наружу торчат осколки раздробленной кости.
В последний свой «визит» мучитель забавлялся с его ногами в свое удовольствие. Если бы Локи мог чувствовать хоть что-то, кроме боли, он бы восхитился изобретательности читаури. Тиски, ломающие кости, признаться, впечатлили его уже тогда, когда очередной палач, только внес их в камеру.
Что на нем только не пробовали. Маг потерял счет времени, извиваясь от безумной боли, вгрызающейся в тело.
Говорят, что к ней привыкают, но теперь Локи с уверенностью мог бы сказать, что все эти россказни ложь. Если бы мог говорить. Слова с разбитых обожженных губ могут слететь только по желанию мучителя. Это Бог Безумия уяснил давно.
Дверь за спиной бесшумно распахивается и на стене, которую Локи изучил до мельчайших трещинок, проявляется отсвет факела.
Шаги незнакомые. Маг точно знает, что у него есть три постоянных мучителя: тот, что приходит чаще всех, имеющий склонность к мелким лезвиям, так легко вспарывающим кожу, второй, являющийся раза три в условную неделю и отдающий предпочтение огню и всяческим хитрым приспособлениям, раз за разом находящим самые болезненные точки истерзанного тела. И, наконец, третий. Он приходит реже всех и Локи этому несказанно рад. Да, его способы очень просты, единственное, что он пользует – короткий нож с широким лезвием. Но то, как он с ним управляется... Мага перетряхивает даже от одного легкого воспоминания о тускло блестящем лезвии, вспарывающем плоть.
Жаль, что бога убить гораздо тяжелей, чем простого человека. Сколько раз они вскрывали его живот, изрезав внутренности в кровавое месиво? Сколько раз лезвия впивались в грудь, заставляя выблевывать куски легких? Локи не смог бы сказать точно. Все смешалось в один непрекращающийся кровавый кошмар.
И вот сегодня, похоже, его ждет что-то новое. Судя по шагам, они прислали кого-то... уверенного в своих силах. Так, по крайней мере, кажется магу.
– Итак, Локи, сын Лафея, – низкий тихий голос заполняет, кажется, все пространство. – Я давно хотел увидеть кого-то подобного тебе. Все, кто когда-либо попадал к нам в оборот – сдавались после первого же дня. А ты... Сколько, по-твоему, ты здесь?
Бог Безумия сглатывает кровь, скопившуюся во рту, и хрипит:
– Явно... недостаточно, чтобы... ты и твои псы получили от меня... хоть что-то.
– Какое восхитительное упорство! – шершавая ладонь-лапа ложится на обожженное, едва начинающее подживать плечо. – Мои мальчики кромсают тебя так, что твоя сила едва успевает хоть немного залечить самые серьезные повреждения до следующего раза. Но ты только смеешься им в лицо. Твой хохот разносится по всей тюрьме. И даже некоторые мои воины просили у своих командиров перевода в другое крыло. Ради чего ты так мучаешь себя?
– Я – себя? – хватает сил даже на издевку в голосе. – Мучают меня твои... подчиненные.
– Если бы ты принял все мои условия, то вся боль, которую приносит твоя непокорность, закончилась бы в мгновение ока.
Когти словно ласково проходятся по слегка сросшемуся разрезу на животе. Помнится, мучителю пришлось даже стянуть его парой стежков, чтобы внутренности не вывалились на пол. Под конец маг не мог даже кричать. Он только беззвучно раскрывал рот, пытаясь вдохнуть хотя бы малую долю раскаленного воздуха.
– Раз за разом они портили твое тело, – грубые пальцы проходятся по открытым ранам, теребят кровоточащую плоть, – а ведь ты красив, по меркам твоих соплеменников. Очень красив. Твои волосы, – рука вцепляется в слипшиеся от крови пряди, оттягивает их, отчего шипованный ошейник глубже впивается в плоть. – Твоя кожа, твои глаза... Неужели тебе не жаль себя?
– Ничто из этого... – горло саднит и Локи заходится кашлем, по подбородку течет кровь, но он упрямо продолжает, – ...не будет иметь смысла... если я предам.
– Кого предашь? – читаури жестко обхватывает пальцами ссаженный подбородок Бога Безумия. – Тех, кто ненавидел тебя? Тех, в чьем доме ты был лишь трофеем, захваченным на войне? Фигурой на шахматной доске политиков?
– Плевать... – привычно врет Локи. – Мне все... равно, кем Они считали меня. Главное – кем Я буду... считать себя, если... предам. И твои псы не заставят меня это сделать.
– Звереныш показывает зубы? – мучитель ведет когтями по внутренней стороне бедра, раздирая кожу, – а что ты скажешь на это?
Перед глазами вспышкой разворачивается Асгард. Золотые стены дворца, сады... И темная стена векового леса. А на вьющейся ленте дороги – всадник. Локи даже издали узнает знакомую фигуру. Чуть небрежную манеру сидеть в седле, светлые волосы...
Картинка резко деформируется, увеличиваясь. И маг видит лицо Бога Грома. Как всегда небритые щеки, голубые глаза... В груди словно что-то переворачивается. Как же давно он не видел брата! Не слышал его голоса, пусть и сказаны им будут слова насмешки.
– Брат... – шепчет Бог Безумия, теряя над собой контроль. – Тор, пожалуйста...
И вздрагивает, потому что Бог Грома резко осаживает коня, оборачивается, вглядывается в пустоту. Закусывает губу, нервно проводит по волосам. Качает головой и трогает поводья.
И тяжелый удар по лицу.
Мучитель смеется, оскалив зубы. И издевательски нежно проводит по свежей ссадине на щеке:
– А что будет, если твой брат случайно в этом самом лесу наткнется, к примеру... на отряд читаури?
– Чушь! – Локи необдуманно подается вперед и хрипло стонет, потому что крюки еще глубже впиваются в плоть. – Ты лжешь!
– Я попал в точку? – читаури улыбается и, выдержав паузу, сам же отвечает на свой вопрос:
– В самую болевую точку. Твой брат, да? Какие... нездоровые чувства ты питаешь к нему. Хотя чего еще ждать от йотунского выродка, верно?
– Делай все что угодно со мной, но не смей причинить вред моему брату! – маг давится кровью и снова надрывно кашляет. Дыхания не хватает, в груди – будто дыра.
– Тебе стоит лишь сказать, что ты согласен на наши условия. Скажи, что согласен – и все закончится. Никто не пострадает. По крайней мере, твой брат точно, если не полезет, куда не следует.
– Нет... – Локи чувствует, как в глазах набухают слезы. – Тор сам бы убил меня, если бы узнал, что я предал. К тому же всегда есть шанс, что ты лжешь.
– Тогда мы просто проверим это, – и читаури все так же улыбаясь, стирает слезы со щек Бога Безумия.
– Локи! – удар по щеке резко приводит в чувство. Маг вскидывается, дергается, пытаясь вырваться из чужих рук. Но держат крепко. И как-то... надежно?
– Ты?! – Бог Безумия упирается ладонями в грудь брата. – Что ты забыл в моей комнате?!
– Скажешь, что ты всегда спишь на полу, крича так, что твои вопли услышал даже я?
– Ты не мог меня слышать, – Локи краем рубахи стирает со лба пот. – Между нами целый этаж и прекрасная шумоизоляция.
Но Тор качает головой и касается пальцами виска:
– Я услышал твой крик в своей голове, – он заглядывает в глаза магу и тот, вздрагивает. В голубых глазах старшего, что-то похожее на... сочувствие?
– Ну, прости, – с издевкой выговаривает Бог Безумия и, скинув с себя руки брата, поднимается. – Не думал, что наша связь может быть так крепка.
А Тор встает следом за ним, неуклюже обнимает, прижимая к себе. И шепчет на ухо:
– Я видел, Локи. Видел все это. Я не знал...
Маг отшатывается, выставляя перед собой руки в невольном жесте. И хрипло спрашивает:
– Все... это?
– Да, брат, – в голосе громовержца какие-то новые непонятные нотки.
– Иди спать, поговорим утром, – Локи не имеет никакого желания обсуждать сейчас с Тором подробности своего позорного предательства. – Может, я найду слова оправдания за ночь, – с насмешкой добавляет он. И всхлипывает от неожиданности, когда горячие шершавые губы нежно прижимаются к искривленному усмешкой рту.
______________________________________________________________________
Sopor Aeternus – Penance and Pain
Chapter XII
Секундный поцелуй – и Бог Грома летит на пол, отброшенный неожиданно сильным ударом в солнечное сплетение. А Локи, который в ту же секунду оказался рядом, довершает начатое тяжелым ударом ноги куда-то в район почек.
Громовержец, пытаясь не обращать внимания на боль, делает попытку подняться, но только получает еще один удар. На этот раз по лицу.
Локи бьет жестко, с оттяжкой. Так, чтобы причинить максимум боли. И признаться, у него это получается. Тор хрипит, безуспешно пытаясь вдохнуть, а маг, закрепив эффект еще одним пинком, присаживается рядом.
Едва заметное движение тонких пальцев – и тело громовержца перетягивают цепи. Запястья, как и щиколотки, сковывают кандалы, на шее появляется тонкая полоска металла.
А маг наклоняется к самому лицу Бога Грома и слизывает кровь. Холодный язык проходится по свежей ссадине на скуле. Осторожно, нежно. А потом Локи отстраняется и с садистской улыбкой проводит покрывшимися йотунской синевой пальцами по этой же самой ранке.
Боль обжигает. Расползается под кожей тысячей ледяных осколков.
Тор закусывает губу, но молчит.
А Локи вцепляется в волосы громовержца, оттягивает... Впивается в его губы. Прокусывает нижнюю, терзает беззащитную плоть. И отшатывается, прижимая пальцы ко рту – Тор, наплевав на гордость, укусил в ответ. Но глубже, чем Локи. Гораздо сильней.
– Что ты творишь?! – Бог Грома, воспользовавшись этой номинальной свободой, дергается, пытаясь вырваться из оков. – Ты обезумел?!
– А ты? – Локи склоняет голову набок, облизывает губы. – Это ведь ты едва не убил меня, когда я всего лишь поцеловал тебя в щеку. Что ты говорил, когда бил меня по лицу? Вспомнишь?
– Это было на глазах у всех, Локи! Мужчины не должны...
– Мне было тринадцать, идиот! – маг снова опускается на пол рядом с громовержцем. – И я лишь хотел выразить свою благодарность таким образом. А ты паршивый лицемер. Змееныш Локи, лгун Локи, предатель Локи, девчонка Локи... Как ты там еще любил меня называть? Ах, да... – Бог Безумия растягивает губы в улыбке, больше похожей на оскал, – трусливым магом. Но сам ты никогда не упускал момента подло поступить со мной. Унизить перед своими... друзьями, – это слово Локи выплевывает с особым выражением.
– Как мелко, – громовержец зло фыркает. – Ты вспоминаешь глупые детские обиды, что еще раз доказывает твою... несостоятельность. Ты живешь прошлым, и это разъедает твой разум.
– Я разве отрицаю? – в пальцах Локи появляется тонкий клинок. – Но кто виноват в том, что у меня такое прошлое? Кто, кроме тебя?
– Ты сам и виноват! – Тор вздрагивает, когда холодный металл касается живота. – Твое поведение...
– А ты никогда не думал, следствием чего оно было? – маг осторожно проводит лезвием по коже громовержца.
– Твоего змеиного характера! – почти выкрикивает Тор, которому претит положение скованного раба. – Все твои соплеменники вероломные предатели! Так было всегда!
Из груди мага вырывается сиплый выдох. Тонкие губы превращаются в едва заметную полоску. А потом Локи просто всаживает кинжал в бедро громовержца.
Тор вскрикивает, дергается. И тут же жалеет о том, что пошевелился. В тело впиваются словно десятки тонких ледяных шипов, жалят... А Локи проворачивает лезвие в ране и совершенно буднично спрашивает:
– Так что там с моими соплеменниками?
– Ты такая же тварь, как они, – Тор слизывает с прокушенной губы кровь. – Предатель. За сколько читаури сломали тебя? День, два? Когда ты сказал им, что согласен предать всех, кто любил тебя? Когда ты согласился претворить в жизнь их гнусные планы?!
На мгновение Локи словно лишается дара речи, растерянно смотрит на Бога Грома, а потом его лицо искажает гримаса, и маг орет, хватая громовержца за горло:
– Любил меня?! Кто, позволь спросить?! Ты?! Или, может, Один?! Что-то не чувствовал я вашей любви, когда... Или, знаешь, – Локи вдруг успокаивается, – я думаю, у меня есть идея. Но для ее реализации понадобится время. А ты пока спи. Хочу, чтобы это был сюрприз.
И холодная ладонь почти нежно касается взмокшего лба Бога Грома. Перед тем как уснуть, он чувствует, как сухие губы младшего прижимаются к разбитой скуле...
***
Очнулся Тор от неудобного ощущения в запястьях. Словно он был... подвешен? Бог Грома судорожно попытался задрать голову, чтобы оценить свое положение, но едва не вскрикнул от острой боли в шее. В кожу словно впились десятки мелких, острых как бритва шипов.
Что, бездна забери...
– Очнулся, братец? – в голосе Локи мед. Маг словно ласков, но одновременно хочется сделать все что угодно, только бы оказаться подальше отсюда. От черноволосого безумца, так нежно улыбающегося сейчас.
– Локи! Что здесь происходит?! – Бог Грома сипло выдыхает, чувствуя, как из-под ошейника течет кровь.
Маг, все так же ласково улыбаясь, подходит совсем близко, касается пальцами тут же затвердевших сосков, массирует вершинки. И спрашивает:
– А ты как думаешь, что здесь происходит?
– Безумие, – тяжело выговаривает громовержец, чувствуя, как от прикосновений брата в паху против воли начинает жарко пульсировать.
Локи смеется, проводит ладонями по торсу Бога Грома и внезапно целует старшего в губы. И резко отстранившись, произносит:
– Это чтобы ты знал, что существует не только боль. Я даю тебе то, чего сам был лишен.
А потом в его руке появляется тонкий острый клинок. Бог Безумия склоняет голову набок и спрашивает, словно обращаясь к Тору:
– С чего бы нам начать? Чтобы не вырубился раньше времени...
Задумчиво улыбается, чуть медлит, а потом размахивается и всаживает клинок под правое ребро громовержца.
Из груди рвется крик. Даже нет, не так... Булькающий животный вой. Тор дергается в оковах, доставляя себе еще большую боль. А Локи обхватывает его за подбородок, прижимается лбом ко лбу и шепчет:
– Ну, тише... Не дергайся, это только начало. Еще не так больно, как будет, побереги связки.
И снова целует. Мягко, нежно... И проворачивает клинок в ране, вталкивая его еще глубже, разрезая плоть. Тор хрипит, давится кровью, а маг только успокаивающе похлопывает по спине, уговаривая потерпеть.
И все это настолько неестественно... Но Бог Грома тут же забывает об этом чувстве. Потому что Локи извлекает из воздуха странное приспособление похожее на железные когти чудовищного зверя.
Маг не ждет. Он сразу с нажимом ведет кошмарным орудием по коже, разрывая, оставляя кровавые борозды. А в памяти, прорываясь сквозь дикую боль, мелькает картинка: разодранная грудь младшего. Кожа, висящая лоскутами, виднеющиеся ребра. И натужное, со свистом вырывающееся дыхание.
– Красиво, да? – Локи тяжело дышит. – И я планирую сделать так, чтобы твоя грудь была похожа на то, что ты увидел.
Но новая волна боли. Палач не знает жалости. Он кромсает кожу, вырывает куски плоти, заставляя Тора заходиться криком.
Это невозможно терпеть. Сколько бы Тор ни зарекался не кричать, вопль вырывается сам собой. А Бог Безумия только распаляется.
В его руках сменяется орудие. Теперь он уродует плечи громовержца, вгоняя в сустав тонкие железные спицы. И захлебываясь выдыхает, с каждой загнанной железкой:
– Кричи... Боги, кричи!
И Тор кричит. Потому что вторая рука мага ковыряется в полувскрытом животе. В прямом смысле этого слова.
Локи перебирает внутренности, что-то дергает... И от каждого его движения из горла вырывается вой.
– Какой ты... теплый там... – маг хрипло надорвано дышит, – какой ты... Боги, брат...
И рука, орудующая внутри, что-то жестко сжимает, сминает...
– Я хочу быть внутри! В тебе! – каким-то чужим, охрипшим, словно от страсти голосом, выдыхает маг. И крепеж, который удерживает Бога Грома, начинает трансформироваться. Минута – и Бог Грома оказывается подвешен как раз на уровне бедер младшего. С раздвинутыми ногами, в настолько развратном положении, что Бог Грома отдал бы сейчас все что угодно, только бы все это закончилось.
А Локи дрожащими окровавленными ладонями оглаживает бока громовержца, касается промежности, чуть мнет мошонку. И тонкие пальцы проникают дальше, проскальзывают меж ягодиц. Трут напряженное отверстие... И Тор дергается, сжимается, пытаясь избежать омерзительных прикосновений. Но маг только словно обиженно ударяет его ладонью по бедру, ровно по уже чуть поджившей ране, и продолжает мягко поглаживать, а кончиками пальцев другой руки дотрагивается до изуродованной кожи. Ласково касается разрезов, теребит ранки... И немного помедлив, даже приостановив поглаживание, снова проталкивает руку в распоротый живот громовержца. И Тор снова кричит, забывая обо всем. Из глаз льются позорные слезы, на губах пузырится кровь.
– Ну, все, все, – Локи резко вынимает руку, заставляя Бога Грома заорать, выгибаясь, – не нужно так вопить. Все равно никто тебя не услышит. А мне уже надоели твои однообразные крики. Теперь понимаю, почему читаури так злились на меня, когда я кричал слишком громко. Это, признаться, и вправду утомляет.
– Я не... не... – хрипит Тор, пытаясь сложить слова. Но Бог Безумия опережает его и с интересом спрашивает:
– Не понимаешь, зачем я это делаю?
– Да... – сипло выдыхает Бог Грома, пытаясь не захлебнуться кровью.
Локи оправляет заляпанную кровью белую рубашку, засучивает рукава еще сильней и касается волос громовержца, убирая потемневшие от крови и пота пряди с его лица. А потом тихо говорит:
– Ты и сам знаешь, брат. Просто никак не хочешь в этом себе признаться.
И загоняет в анус Тора сразу два пальца.
Бог Грома закусывает губу, сжимается, пытаясь не дать магу продолжить. Но тот только смеется:
– Не хочешь, чтобы тебя отымел собственный брат?
– Это... мерзко. – Громовержец судорожно сжимает кулаки, когда Локи добавляет третий палец.
Все тело словно пропускают через мясорубку. На месте живота словно дыра, наполненная болью. Тору кажется, что от каждого, даже самого легкого движения там хлюпает и булькает отвратительный фарш. Кровь ртом идет не останавливаясь. И Локи периодически нежно стирает ее кончиками пальцев.
Ноги давно онемели, перед глазами какие-то мутно-красные волны. Звук голоса младшего становится вдруг едва различимым, словно Локи говорит где-то очень далеко...
И удар по щеке. С оттяжкой, тяжелый, частично возвращающий способность мыслить.
– Ты никак собрался отключиться? – Бог Безумия заглядывает в глаза. – Я держался дольше. Сознание не оставляло меня. Знаешь, это ведь очень больно, да?
Пальцы вдруг выскальзывают из так и не растянутого отверстия. А цепи плавно удлиняются, опуская громовержца на пол. И Тор, в уверенности, что младший сейчас начнет воплощать в реальность именно то, что задумал, обреченно зажмуривается, понимая, что от слабости и боли не может даже шевельнуться, не то чтобы что-то предпринять.
Но Локи тихо смеется и гладит Тора по голове:
– Думаешь, мне доставит удовольствие трахать тебя в таком состоянии? Признаю, я слегка перестарался для первого раза. Но что с меня взять, я не так опытен, как читаури.
– И что... теперь? – выдавливает из себя Тор, пытаясь не закашляться.
– Я загляну часиков, скажем, через... пять. Посмотрим, насколько быстро ты восстановишься без связи с молотом.
– Ублюдок... – сил едва хватает, чтобы сложить слоги. Онемевшие губы почти не двигаются, но Тор продолжает:
– Ты выродок, Локи... Тебя нужно... было...
– ...убить еще в младенчестве, я знаю, – маг осторожно отстегивает от запястий Тора цепи, движением пальцев убирает остальные крепления. – Если тебя это утешит – то ты прав, брат.
– Я не понимаю тебя, – выдыхает Тор, чувствуя, как сознание захлестывает темнота. Серые стены идут рябью, и Бог Грома с облегчением проваливается в забытье.
А Локи гладит измазанное кровью лицо старшего, поправляет сбившиеся пряди светлых волос. Целует громовержца в лоб и выходит из камеры.
_________________________________________________________________
Rammstein – Amour
Как-то так.
