Текст книги "Он видит, как они летят (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Chapter XXIX
Срок, данный ведьмой, неуклонно истекал, а в мыслях Тора царил разброд. С каждым часом громовержцу становилось все паршивей. Но самое кошмарное начиналось, когда Тор возвращался в свои покои. В каждом слове, в каждом движении брата ему чудилось осуждение. Осуждение в собственной нерешительности, трусости.
Чья жизнь может сравниться с тем, чтобы вернуть любимому существу счастье видеть? И, покрывая поцелуями изуродованные шрамами веки брата, Тор все больше утверждался в мысли, что должен исполнить условие.
Грех, что он возьмет на себя, станет наказанием за страдания брата.
***
Выбрать жертву было самым сложным. Но в итоге к концу второй ночи Тор решился. Дочь одной из служанок, едва вступившая в возраст, еще нетронутая подходила идеально.
Оставалось только... В общем-то план здесь был не нужен. Стоило всего лишь застать девушку в безлюдном месте, вывести через черный ход к конюшням и... И все.
Спальню заливает серый предутренний свет. Бог Грома целует спящего брата в лоб и, чуть помедлив, не удержавшись, осторожно прижимается к тонким, чуть приоткрытым губам. Садится в постели, автоматически сдавливает виски, пульсирующие болью после бессонной ночи и половины кувшина вина, и едва не вскрикивает: на голое плечо ложится ледяная ладонь:
– Останься, – Локи шепчет это хрипло, едва слышно. – Куда бы ты ни шел – не нужно, Тор.
В груди словно железная рука сдавливает сердце. Бог Грома резко оборачивается к брату, сжимает в ладонях его холодные пальцы, порывисто прижимается лбом. А Локи поднимается, садится на колени, гладит свободной рукой по волосам.
– Кто побывал в Железном лесу, никогда не вернется оттуда прежним, – младший так почему-то и говорит шепотом. – Ты ведь знаешь. Ты слышал.
– Прости, – Тор прижимается губами к ладони младшего. – Я должен.
– Ты ничего не должен, – тот буквально вцепляется в руку Тора. – Что за чушь ты вбил себе в голову?
– Не чушь, – мотает головой Бог Грома. – Я знаю, что делаю.
В ответ Локи нашаривает пальцами его губы и тянется за поцелуем. Тор прихватывает его за плечи, останавливая. Локи точно так же молча выворачивается, подается вперед и шипит в самые губы:
– Мне плевать, что от тебя воняет, как от подзаборной пьяни. Иначе я вышвырнул бы тебя из постели еще ночью.
– Прости, – снова шепчет Бог Грома. – Я люблю тебя. Ты должен знать.
– Я знаю, – и Тор чувствует, как дрожат пальцы младшего, когда тот приглаживает его растрепанные волосы. – Ты говорил.
Громовержец почти грубо обхватывает его за талию, дергает на себя и целует. Губы у брата горькие, наверное, опять пил это, бездна его забери, обезболивающее...
– Так я перестаю слышать этих чертовых воронов, – шепчет Локи, отстраняясь, похоже, понимая, о чем сейчас подумал Бог Грома. – Я вижу сны, Тор. А не это...
– Ложись, – Тор осторожно укладывает его на подушки. – Все изменится, я обещаю.
Маг не отвечает. Поворачивается на бок, съеживаясь под одеялом. А Тор поднимается, натягивает одежду, накидывает походный плащ. И, уже уходя, забирает со столика все склянки с обезболивающим.
***
Отвести девчонку к конюшням, как Тор и предполагал, не составило труда. Естественно... Кто бы мог заподозрить правителя Асгарда в столь низком поступке, что он собирался совершить?
Девушка была явно польщена и испугана вниманием Бога Грома. Нежные щечки залил румянец, едва Тор выдавил из себя улыбку и попросил девушку следовать за собой.
Настолько мерзко Тор не чувствовал себя ни разу. Разве что после того, как... изнасиловал собственного брата.
Бездна забери!
Собственного брата! Изнасиловал и обрек на муки. Откуда в нем было столько ненависти?
Перед тем, как связать девушку, Тор вырубает ее ударом по затылку. Так легче. По крайней мере, он не будет смотреть в ее непонимающие, наполненные слезами глаза.
***
Громовержец подгоняет коня, как может, но день неумолимо клонится к закату. И Тору кажется, что чем ближе он к мрачной стене из железных деревьев, тем быстрее течет время, тем ближе ночь. А ведь успеть нужно до полуночи.
Загнанный конь уже хрипит, жалобно мычит что-то перекинутая через его круп связанная девушка. А Бог Грома уже не обращает внимания ни на что. Главной задачей, что вытесняет все мысли, становится быть как можно быстрее.
Стучит в висках.
Быстрее, быстрее, быстрее.
Словно безумная мантра, что шепчут губы площадного умалишенного.
Так что когда он дергает узду, останавливая коня у опушки, загнанное животное валится на колени, и Тор едва успевает соскочить наземь.
Сдергивает с взмыленного крупа вновь потерявшую сознание девушку, взваливает на плечо и почти бегом направляется к той самой тропе, по которой впервые вошел под сень Железного леса.
Но в этот раз все иначе.
В это раз здесь тихо. Ветер не тревожит железных ветвей, не скрипят проржавевшие стволы старых исполинов, не слышно даже перезвона острых, словно бритва, листьев.
Его словно ждут. Словно пропускают. И висит в воздухе что-то жуткое. Как загустевшая кровь, текущая по тускло блестящим стволам.
Скрипит под ногами пропитанная ржавчиной почва. И Тору вдруг кажется, что кто-то недобрый наблюдает за ним из-за каждого ствола. Что это вовсе не его, Тора, шаги, а того невидимого насмешника. Того, что провожает взглядом.
Хотя на это плевать. Главное, чтобы девчонка не очнулась раньше, чем он дойдет до нужного места.
Усеянная костьми поляна появляется неожиданно. Тор просто... оказывается на ней. Безымянный камень, возле которого застыли закутанные во все черное безмолвные призрачные фигуры, освещает лунный мертвенный свет. И эта тишина... Давящая, жуткая. Тор неосторожно наступает на истончившийся от времени, выбеленный ветром череп и вздрагивает от хруста, эхом разнесшегося по, кажется, всему лесу. И в ту же минуту у Камня возникает, словно из лунного сияния, уже знакомая высокая фигура в кипельно-белом длинном платье.
Остальные все так же безмолвно склоняются в поклонах. И тишину наполняет леденящее душу тихое пение. На грани слышимости, пробирающее насквозь этим заунывным звучанием.
– Мы, признаться, уже не чаяли, что придешь, сын Одина, – ведьма подступает совсем близко. – Видно, действительно черную страсть вселил в твою душу йотунский выродок.
– Я принес, что ты хотела, – глухо выговаривает Тор. – Теперь отдай обещанное.
– Не так сразу, сын Одина, – ведьма смеется, обнажая в оскале идеально ровные белые зубы. – Без ритуала твоя жертва бессмысленна.
– Ритуала? – громовержец физически ощущает, как леденеет в груди. – Ты ничего не говорила об этом. Я не...
– А откуда, по-твоему, я возьму глаза? – женщина снова скалится в этой жуткой улыбке, так похожей на... злую улыбку Локи. – Ничто нельзя сотворить из воздуха. Ее глаза станут его.
– Отродье, – выплевывает громовержец.
– Не смотри на сучок в глазу брата твоего, – со смешком отвечает ведьма. – Отродье здесь ты. Пожертвовал невинной душой ради йотунского выродка, на чьей совести тысячи смертей невинных людей. Не отмыть рук от невинной крови, не очистить запятнанную совесть.
– Замкни уста, – Бог Грома бережно опускает девушку на землю. – Не тебе судить моего брата.
– А кому? – ведьма с издевательским интересом склоняет голову набок. – Тебе? Нет... Твой суд предвзят. Отвратительная страсть затмила твой разум. Царь Асгарда.
– Не тяни, ведьма, – Тор отступает в сторону. – Делай, что должна.
– Как пожелаешь, сын Одина, – отвешивает ведьма издевательский поклон. И вдруг касается когтем кляпа во рту несчастной, превращая его в пыль. То же происходит и с повязкой на ее глазах. Девушка хрипит что-то невнятное, дергается, пытаясь подняться...
– Господин... – сорванный голосок едва слышен. – В чем я провинилась? Господин...
А ведьма вздергивает ее на колени, ставя лицом к Богу Грома:
– Хочешь узнать, зачем ты здесь? – шипящий голос заполняет, кажется, все пространство. – Хочешь узнать свою вину?
– Пожалуйста...
– Скажи ей! – ведьма порывисто распрямляется. – Скажи ей, сын Одина! Скажи о том, что променял ее невинную душу на паршивого йотунского выродка! Расскажи ей о том, какая боль ее ждет ради того, чтобы твой неродной брат получил обратно свои глаза!
– Замолчи... – едва слышно выдыхает Бог Грома, чувствуя, как по щекам, обжигая, текут слезы. – Замолчи...
– Привяжите ее! – командует ведьма, оборачиваясь к раскачивающимся в такт жуткой мелодии фигурам. – Сегодня вдоволь нажретесь свежего мяса.
Словно черный вихрь подхватывает кричащую от страха девушку, и уже через секунду она корчится, пытаясь вырваться из цепей, прикованная к камню.
Ведьма отворачивается от Бога Грома и медленно, словно давая ему время остановить себя, идет к камню. Хор жутких голосов крепнет. Заполняет все пространство. И мольбы связанной жертвы вплетаются в них жуткой, но органичной нотой...
Сверкает в лунном свете кинжал, слышится бормотание... И жуткий, животный вопль, уже мало напоминающий человеческий крик.
Тор валится на колени, зажимает ладонями уши, зажмуривается. Но звук не исчезает. Эти крики словно звучат внутри головы.
Бог Грома не знает, сколько это длилось. Минуту? Час? Вечность?
Он поднимает голову только тогда, когда все стихло. В груди словно пустота, наполненная холодом.
На камне пусто. Там только кровь. А рядом с ведьмой в заляпанном красным белом платье – хрупкая фигура в черном балахоне, точно в таком же, как и все остальные.
– Ты подарил нам новую сестру, Тор, сын Одина, – ведьма опускает руку на склоненную голову девушки. – Теперь пора и тебе получить обещанное. Подойди.
Громовержец медленно поднимается и на негнущихся ногах бредет к камню. Останавливается перед ведьмой и глухо выговаривает:
– Я жду.
– Возьми, – и ведьма протягивает ему сжатую ладонь. Разгибает пальцы. На ладони два камешка, светящихся мягким изумрудным светом. – Вложишь в глазницы своего йотуна, и камень превратится в плоть с восходом солнца.
– Я не скажу тебе слов благодарности, ведьма, – Тор сжимает в кулаке теплые камни. – Не жди.
– Как и ты не жди любви от йотунского выродка, – та кивает стройному ряду фигур, несколько из них выступают вперед и под руки уводят свою новоявленную сестру. – Он отплатит тебе черной неблагодарностью. Это существо приносит только несчастья. Не любовь.
– Ты не можешь знать ничего о моем брате, – Бог Грома отступает на шаг.
– Неужто думаешь, что я не знаю того, кого выносила в утробе?! – ведьма вновь оказывается совсем близко. – Не знаю того, кто ожог меня изнутри йотунским холодом? Того, кто навеки лишил меня радости материнства? Дитя насилия, я сама прокляла его, едва почуяла внутри его жалкую жизнь! Он обречен приносить лишь черное несчастье! И ты, глупец, связавшись с этим выродком, только погубил себя.
– Выносила в утробе?! – выдыхает громовержец, отшатываясь. Разум отказывается осознавать услышанное. – Ты... его мать?! Та самая, что бросила его умирать на ледяном ветру? Бездна... Что же ты за...
– Убирайся прочь, сын Одина! – ее лицо вдруг превращается в жуткую гротескную маску. – Вон! И не смей больше никогда появляться здесь!
Тор молча разворачивается и идет к тропе, а в кронах железных деревьев, перезванивая листвой, зарождается ветер...
***
Когда Бог Грома, едва переставляя ноги, входит в спальню, Локи в бессознательном состоянии лежит на полу, посреди разбросанных подушек. Рядом несколько пустых склянок из-под обезболивающего. А третью маг все еще сжимает в пальцах.
Тор опускается перед братом на колени, запахивает его халат, прикрывая наготу, целует в лоб и вынимает из кармана тускло светящиеся камешки. Чуть помедлив, трясущимися пальцами он вкладывает их, один за другим, в пустые глазницы мага. Ложится рядом с ним, обнимает, прижимая к себе, и закрывает глаза.
Chapter XXX
– Тор... Тор! Боги... – громовержец приходит в себя от того, что его трясут за плечи. – Тор!
– Что? – Бог Грома с трудом принимает сидячее положение, одновременно открывая глаза, и замирает, словно пораженный собственной молнией: Локи смотрит на него. Смотрит блестящими от слез изумрудными глазами. Его щеки блестят от расписавших их влажных дорожек.
– Я... я... Тор... – Локи захлебывается словами и беспомощно замолкает, вцепившись трясущимися пальцами в плечи Бога Грома. А тот и сам не может сказать ничего вразумительного. Тянется к лицу брата, вытирает слезы, приникает губами к тонкой, изуродованной шрамами коже под глазами, притискивает младшего к себе:
– Маленький... Мой хороший! – слова бредом срываются с губ. – Боги, братишка...
– Я вижу... – Локи шепчет это куда-то в шею. – Я теперь вижу! Тебя вижу... И небо... Я открыл глаза и там... В окне. Солнце.
– Люблю тебя, – глухо выговаривает громовержец. – Слышишь? Только тебя. Не оставляй меня.
– Я не уйду, – Тор чувствует, как тонкие пальцы брата зарываются в волосы. – Не бойся. Только... Скажи мне. Что ты отдал?
– Локи... – Бог Грома осторожно обводит пальцами его глаза, безотчетно пытаясь загладить шрамы. – Не думай об этом. Самое важное, что ты теперь можешь видеть, брат.
– Никакое действие не остается без последствий, – Локи запрокидывает голову, когда громовержец прижимается губами к его шее. – Помни об этом, Тор...
И сдавленно глухо стонет, потому что Бог Грома вцепляется в его волосы на затылке и отчаянно впивается во влажные от не высохших слез губы, пытаясь предупредить все слова. И Локи вдруг отвечает на этот неуклюжий болезненный поцелуй. И Тор чувствует, как младший расслабляется в его руках. Отдается.
Бог Грома задыхается. Опускает брата обратно на пол, осторожно укладывая головой на одну из подушек. Обеими руками разглаживает шелковые пряди его волос, кончиками пальцев гладит шрамы от ожогов, прикасается губами к каждому. Тонкая холодная кожа теплеет под губами, Локи тяжело дышит, но не двигается, хотя Тор прекрасно ощущает бедром его возбуждение. Маг просто смотрит. Не моргая, не отводя глаз.
– Как же я соскучился... – выдыхает Бог Грома, чувствуя, как снова сдавливает в груди. – Я боялся, что больше никогда...
– Тише... – Локи скользит пальцами по его губам. – Тише, Тор.
– Хочу тебя, – громовержец жадно скользит ладонью по его груди. – Можно? Я...
В ответ маг неуловимо, как-то ласково улыбается и тянется за поцелуем, обхватывая руками за шею. А Тор, целуя, одновременно скользит ладонью по гладкому бедру, задирая шелковую ткань халата. Обхватывает член брата, чуть сжимает, проходится по всей длине, лаская, и ловит с губ младшего хриплый выдох. Ускоряет движение, заставляя брата подаваться бедрами, толкаясь в его руку.
А потом маг вдруг перехватывает его за запястье и хрипло выговаривает:
– Возьми меня.
К щекам приливает кровь, внизу живота уже больно.
Бог Грома судорожно пытается встать, чтобы найти что-нибудь похожее на смазку, но Локи не дает. А Тор вдруг вспоминает, что...
Опускает руку ниже, проникает пальцами меж ягодиц брата и тяжело сглатывает: Локи влажный. Масла так много, что оно стекает по пальцам, по гладкой коже младшего...
А Локи, поймав взгляд Бога Грома, почти развратно улыбается и бесстыдно раздвигает ноги, давая доступ.
Первый палец входит с трудом – Тор уже долго не притрагивался к брату. Хотя Локи всегда был узким. И Бог Грома каждый раз, теряя разум от желания, мучительно долго подготавливал его, доводя до сладких криков.
Так и сейчас.
Громовержец мягко проталкивает палец глубже, безошибочно задевая подушечкой твердую выпуклость на упругой стенке.
Младшего перетряхивает, с тонких губ срывается первый едва слышный стон. А Тор целует его в бедро, ощущая одуряющий запах сандалового масла, и, оттянув тонкую, почти полупрозрачную крайнюю плоть, обнимает губами чуть влажную от выступившей смазки розовую головку его члена. И одновременно добавляет второй палец. Сначала только самый кончик. Ласкает края входа, постепенно погружая глубже.
Член брата под губами пульсирует, Локи едва заметно подается бедрами, хрипло дыша. Но Тору хочется другого. Ему хочется слышать его стоны, хочется, чтобы брат сгорал от страсти в его руках. Чтобы в зеленых блестящих глазах отразилась его, Тора, нежность...
И когда оба пальца входят до упора, Локи, наконец, вскрикивает, подается вперед, пытаясь продлить прикосновение. Приподнимает бедра, подаваясь в рот Тора. И тот понимает, что младший уже близко.
Выпускает его член, гладит по подрагивающему животу и шепчет:
– Не сейчас, мой хороший. Я хочу быть в тебе, когда ты кончишь.
– Тор... – Локи тяжело дышит. – Иди ко мне.
Протягивает худые подрагивающие руки. Запястья кажутся еще тоньше из-за широких рукавов халата. Тор мягко вынимает пальцы из тела брата, берет его ладони в свои, целует и просит:
– Сначала на боку, хорошо? Если ты хочешь прямо сейчас. Потому что двух пальцев...
Локи молча поворачивается набок, прижимаясь спиной к груди Бога Грома. А тот мягко стягивает с его плеч шелковую ткань. Откладывает халат в сторону, целует брата в плечо, гладит ладонью талию, худое бедро. Вжимается членом меж его ягодиц и глухо стонет от соприкосновения. А Локи только подливает масла в огонь, опуская ладонь на его бедро, притягивая к себе.
Запрокидывает голову, подставляя губы под поцелуй. И Тор, приникая к его губам, мягко толкается головкой, заставляя себя действовать медленно.
Локи вздрагивает, впивается ногтями в кожу на бедре Бога Грома. Младший никогда не умел расслабляться при проникновении.
– Потерпи, – виновато, захлебываясь дыханием, просит громовержец. – Боги... Какой же ты...
Обхватывает ладонью член брата, ласкает, стараясь перебить причиняемую боль.
Узкие стенки сжимаются вокруг, сдавливают так сладко, что в какой-то момент Тор просто не выдерживает этой пытки. Сжав зубы, толкается, входя на всю длину. Стон срывается с губ одновременно с мучительным вскриком брата, в глазах вспыхивает, по телу гуляет дрожь.
– Прости... – голос не слушается. – Посмотри на меня.
Локи поворачивает голову, Тор заглядывает во влажные зеленые глаза и, не разрывая зрительного контакта, делает первое движение, не переставая ласкать брата. Маг всхлипывает, но не отворачивается.
Движения, поначалу неглубокие и редкие, становятся все резче. Бог Грома толкается в горячую тесноту тела брата, слепо покрывая поцелуями его лицо, шею, плечо... Скользит ладонью по бедру младшего, проскальзывает рукой дальше и проталкивает еще два пальца в его тело.
Маг вскрикивает, сжимается. Стоны срываются с его губ беспрерывно. С каждым толчком. Льются музыкой в уши Тора.
– Я хочу лицом... – выдыхает вдруг Локи. – Хочу...
– Да, мой хороший, – Бог Грома, с трудом заставив себя остановиться, выскальзывает и мягко поворачивает брата на спину. Раздвигает его ноги и снова вталкивается, придерживая за бедро.
Локи хрипло стонет, выгибается. Подушка давно валяется в стороне, черные длинные волосы младшего разметались по белому мрамору, худые руки раскинуты в стороны.
Тор снова обхватывает ладонью член младшего, ласкает в такт своим движениям. Локи стонет, сжимая бедрами талию громовержца, выдыхает что-то сквозь эти стоны.
Толчки становятся уже действительно жесткими. Бог Грома трахает брата чуть приподняв над полом, прижав к груди. А потом Локи выстанывает:
– Я... я сейчас...
– Смотри на меня! – хрипло приказывает Тор, резко опуская его на пол. – Не закрывай глаза.
Кончает Локи молча. И только его взгляд выдает всю бурю ощущений, что маг испытывает. Тор не замечает ни шрамов, ни нездоровой бледности. Для него остается только бесконечно прекрасное лицо брата и его блестящие изумрудные глаза.
– Тор... – одними губами, почти беззвучно тянет младший. – Тор... Я люблю тебя.
От этих едва слышных слов все тело будто обдает кипятком, что и становится последней каплей. Тор с глухим рыком в последний раз вбивается внутрь и изливается, уткнувшись мокрым от пота лицом в шею брата.
– Скажи мне, что это правда, – просит он, зная, что Локи поймет.
– Правда, – маг гладит его по голове. – Я бы не стал лгать тебе о таком.
– Надо встать с пола, – громовержец перекатывается на бок.
– Надо, – соглашается Локи. – Встать с пола и пойти в купальню.
В ответ Тор поднимается и подхватывает его на руки. Маг смеется, обхватывает за шею.
– Я не твоя невеста, Тор, – в зеленых глазах веселые искорки.
– Я сделаю тебя своим соправителем, если захочешь, – хрипло говорит Бог Грома.
– Смешной, – Локи улыбается. На этот раз грустно. – Ты же прекрасно знаешь, что по закону на троне не могут сидеть двое мужчин.
– Плевать на закон, – Бог Грома распахивает дверь. – Я имею право его изменить. Или я не правитель Асгарда?
– Люди тебя не поймут, – младший легко соскальзывает на пол. – Это будет скандал.
– Как будто ты их не любишь, – усмехается громовержец и пропускает брата вперед.
А потом... Потом вспыхивает свет, и Локи замирает пред огромным зеркалом, которым только несколько дней назад заменили разбитое.
– Бездна... – маг трясущейся рукой прикасается к шрамам вокруг глаз, к губам, гладит следы от ожогов на шее, груди. – И ты... трахал это?
И Тор, коря себя, что не подумал о том, что брату будет тяжело вот так сразу увидеть себя, подходит к нему вплотную, обнимает со спины, целует в шею, именно там, где тонкую кожу изуродовал шрам, и спрашивает:
– Разве ты стал бы любить меня меньше, если бы на моем лице были эти шрамы? Для меня ты все так же прекрасен, брат.
Локи было открывает рот, но сказать ему, похоже, нечего. Он растерянно молчит, так и стоя перед зеркалом.
Бог Грома становится напротив, загораживает младшему отражение и целует в губы, поглаживает по пояснице и вдруг чувствует, как вновь подкатывает возбуждение.
Это, кажется, ощущает и Локи. Отстраняется, заглядывает в глаза. А потом улыбается. И в его взгляде согласие.
***
Из купальни они буквально выползают. Локи едва идет, опираясь на руку Бога Грома. Наверное, ему больно: Тор брал его не раз и не два. Но на зацелованных губах мага улыбка.
Он поднимает с пола халат, накидывает, скрывая алые отметины на плечах и спине. Но шея так и остается на виду.
– Сегодня вечером прибывает делегация от купцов Асгарда, – Тор помогает младшему улечься на постель и присаживается рядом. – Мы должны быть там. Если...
– Я хочу спать, – Локи тянет на себя одеяло. – У нас еще есть время.
– Поспи, – Бог Грома гладит его по волосам. – А мне нужно решить кое-какие проблемы. Я приду за тобой через пару часов, идет? Но ты должен быть готов.
– Я буду, – уже совсем сонно бормочет Локи.
Тор целует его и поднимается. Нужно многое сделать.
***
Когда последние приготовления закончены, и Тор ознакомлен со всеми бумагами, до приема остается всего полчаса. Пора иди за братом.
Громовержец с ненавистью швыряет на стол пергамент и идет к двери.
В коридорах царит оживление. Снуют туда-сюда слуги, Тору кланяются двое из Совета. Что они делают здесь, Бог Грома не знает, да ему и все равно. Он равнодушно кивает в ответ и ускоряет шаг.
Но по мере приближения к собственным покоям сердце охватывает неясное беспокойство. Словно обволакивает черным предчувствием беды.
Но что могло случиться? Тем более теперь, когда Локи снова может видеть?
Створки беззвучно распахиваются и первым, что видит Бог Грома, и что пугает его почти до дрожи, оказывается неподвижный силуэт брата, теряющийся в наступившем полумраке. Локи сидит прямо на полу, спиной к двери. И его безвольно опущенные руки измазаны кровью. Одна сжата, словно маг что-то держит в ладони.
Тор делает шаг, и Локи вдруг встает. Медленно оборачивается, и Бог Грома в шоке отшатывается назад: щеки брата залиты кровью, а вместо глаз темные жуткие провалы.
– Боги... – шепчет Тор, не в силах сдвинуться с места.
– Возьми, – надтреснутый голос Локи взрывает тишину. Маг шагает вперед и протягивает руку, раскрывая ладонь на которой наполовину растекшиеся, окровавленные глазные яблоки.
Тор медленно подходит к младшему, стряхивает с его ладони эти ошметки и глухо спрашивает:
– Зачем?
Локи подается вперед, опускает на плечо ледяную ладонь и шепчет на ухо:
– Я видел. Все то, что видела она. Мне не нужны подачки от той, которая обрекла меня на жизнь.
