Текст книги "You are not alone, brother. Part II (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Глава 19. «Браслет».
Бог Грома чуть приподнимает младшего и осторожно перекладывает на сухой участок пола, пытаясь причинить как можно меньше боли.
Но все же, искалеченная правая рука неловко задевает пол, и маг глухо стонет, заставляя Тора вздрогнуть.
Все тело трикстера – представляет собой одну сплошную кровоточащую рану. Особенно сильно повреждена спина. Борозды от плети не желают даже немного подсохнуть.
Тор закусывает губу, когда думает, что в нынешнем состоянии трикстера виноват только он один. Оставить Локи в таком состоянии, зная, что Один буквально ненавидит своего приемного сына...
– Что мне сделать, Локи? – просит громовержец, потому что дотрагиваться до брата просто страшно.
– Я хочу пить... – почти неслышно шепчет Бог Безумия, едва шевеля разбитыми губами. Отчетливо видно, насколько тяжело дается ему каждое слово
И Тор с неприятным ощущением ненависти к себе вспоминает, что так и не дал брату воды... Забыл.
Приподнимает голову трикстера и, стараясь не замечать болезненной гримасы исказившей бледное заострившееся лицо – подносит флягу ко рту младшего.
Похоже, жажда пересиливает боль, потому что Локи жадно приникает к горлышку, не обращая внимания на кровящие губы.
Бог Грома смотрит на закрытые глаза младшего, на измазанные кровью щеки, на синяки и ссадины... Мелькает мысль – что еще чуть-чуть, и случилось бы непоправимое.
Он облажался. В который раз.
И от этого понимания болезненно ноет в груди.
– Последние четыре дня я глотал только собственную кровь, – выговаривает маг, отрываясь, наконец, от воды, – прости, кажется, я выпил чересчур много...
– Ты можешь пить, сколько захочешь, – хрипло отвечает Тор, осторожно опуская брата на плащ, – прости, что не дал тебе воду сразу.
– Ничего... Тор, – в голосе трикстера почему-то появляется смущение, – у меня в бедре осколок стекла... Если тебе не трудно...
– Да, конечно, – перебивает младшего Бог Грома. Ему больно слышать надтреснутый голос брата.
Пальцы скользят по гладкой влажной коже... Ее покрывают кровоподтеки, ссадины, разрезы... Но прикосновения отдаются в паху почти болезненным тянущим возбуждением. И Тор замирает, пугаясь самого себя.
Боги!
Насколько же нужно быть извращенцем, чтобы...
– Это приятно... – шепчет вдруг трикстер,– спасибо.
Тор молча наклоняется и целует пахнущую кровью кожу.
И наконец, глаза находят осколок... Кажется, его втыкали не один раз. Рядом с основной раной – много длинных воспалившихся разрезов.
Кажется, кому-то доставляло удовольствие раз за разом вонзать узкую стекляшку в незащищенную кожу...
– Один из них... – будто читая мысли брата, тихо выговаривает Локи, предупреждая вопрос, – ему нравилось делать это, когда...
Маг осекается и замолкает, прикусывая губу. Зеленые глаза вспыхивают болью и отвращением. И Тора настигает страшная догадка.
Он внезапно понимает, что именно здесь происходило... Сразу все становится на свои места. И синяки, в виде отпечатков пальцев на боках трикстера, и длинные царапины... И то, что младший обнажен, и засохшая кровь на бедрах...
– Прости... – голос срывается, – ради всех богов, Локи... Я...
– Какая теперь разница? – через силу улыбается маг, – теперь, когда ты узнал...
– Кто это делал с тобой? Назови его имя! – выкрикивает Бог Грома, чувствуя, как в груди что-то больно лопается...
– Их было много... – бесцветно отзывается младший, – да, и... мне было слишком больно, чтобы запоминать лица, – и продолжает, не давая Тору вставить ни слова, – забавно, верно? Это... все. История идет по кругу. Наверное, это моя судьба – быть шлюхой...
– Не смей! – громовержец резко перебивает Бога Безумия, судорожно обхватывая его лицо ладонями, – не надо... Ты ведь знаешь, что это неправда!
А Локи просит вдруг, срывающимся голосом:
– Не презирай меня... Пожалуйста! Я просто... Я понимаю, что это тяжело... Но хотя бы не говори мне об этом! Иначе я не выдержу. Я просто не смогу так больше...
– Я никогда не буду презирать тебя, брат... – выговаривает Тор, – никогда, слышишь? Давай сейчас уберем этот осколок.
Перехватывает скользкое стекло и как можно резче выдергивает. Он по опыту знает, что такое лучше проделывать быстрее и неожиданней.
Трикстер дергается, хрипло выдыхая. Но больше никак не показывает свою боль.
– Вот и все... – Бог Грома мягко прикасается к тонким пальцам младшего, – теперь... Локи, мне нужно посмотреть, что они сделали...
– Не надо, – испуганно шепчет маг, отдергивая руку – Тор, это слишком... мерзко. Я не хочу, чтобы ты снова пачкался об меня...
Громовержца буквально передергивает от этой просьбы.
Как же нужно ненавидеть себя, чтобы сказать подобное?
– Локи, я... – Бог Грома гладит слипшиеся черные волосы младшего, стирает с виска грязь, – я буду осторожен, обещаю. Это нужно сделать, брат...
И осторожно касается мягкой кожи брата.
Мутной волной накатывают тяжелые воспоминания. И пустой взгляд трикстера, и его боль...
Едва пальцы проходятся по бархатистой ложбинке, раздвигая ягодицы – маг дергается, накрывая левой рукой ладонь старшего. Трикстер ощутимо дрожит.
– Все хорошо, – Тор успокаивающе поглаживает холодные пальцы, – я просто помогу...
– Прости – слабо выдыхает маг, – я просто... привык, что они...
– Я – не они, брат, – громовержец прикасается губами к подбородку трикстера, – позволь мне помочь.
Между ягодиц скопилась засохшая сперма вперемешку с кровью. Кошмарное зрелище дополняет разорванный, до сих пор кровоточащий анус...
– Я смою все... – хрипло выговаривает Бог Грома, – Локи, просто потерпи, хорошо?
И намочив водой из фляги тонкий носовой платок, начинает стирать грязь, чувствуя, как сжимает спазмом горло...
Бог Безумия просто лежит, не шевелясь. И только слабо вздрагивает, когда становится особенно больно...
Когда, наконец, основная часть смыта, громовержец откладывает платок и достает пузырек с походным антисептиком. Боль, если он попадает на рану – поистине адская, но...
– Брат, у меня есть обеззараживающее, правда – это то, что мы обычно берем в поход...
– Плевать... – резко отвечает маг, – главное, что есть. Давай... Пожалуйста.
И Тор, закусив губу, капает на разрывы прозрачную жидкость.
Бог Безумия судорожно дергается, всхлипывая. Хрупкое тело выгибается...
Громовержец опускает руку на плечо брата, прижимает к полу, чтобы тот больше не двигался и шепчет:
– Все... Это все. Больше не будет больно. Потерпи.
Трикстер расслабляется и тяжело дыша, выговаривает:
– Спасибо...
А Тор наклоняется к бледному лицу младшего намереваясь поцеловать тонкие губы, но отшатывается, вспоминая, что рот мага сейчас – почти как открытая рана.
И вдруг замечает на щеках брата прозрачные дорожки слез. Лофт беззвучно плачет, с трудом втягивая воздух, явно сдерживая всхлипы.
– До сих пор больно? – Бог Грома осторожно стирает влагу.
– Тебе настолько противно? – вместо ответа шепчет маг, – хотя... это очевидно... Прости.
И громовержец вдруг понимает, что сейчас наделал... То, как расценил его незаконченный поцелуй младший.
– Локи, я просто... подумал, что твои губы слишком сильно болят... – отчаянно говорит Тор, – я не хотел причинить тебе лишнюю боль! Поверь!
– Тогда поцелуй... – тихо просит трикстер, закрывая глаза, – если хочешь...
Тор запускает пальцы в густые волосы Локи и мягко прикасается к изуродованным тонким губам. Маг приоткрывает рот, приглашая... И Бог Грома проникает внутрь, гладит язык брата своим, проводит по ровной кромке зубов...
Поцелуй получается неуклюжим, с привкусом крови и слез... Но таким желанным, родным...
– Я люблю тебя, – в который раз повторяет Тор, зацеловывая мелкие ссадины на подбородке младшего, слизывая скатившиеся слезы... – прости, что подвел... Ты поверил мне, а я оставил тебя одного...
Горло перехватывает спазмом, и Бог Грома замолкает, судорожно прикусывая губу.
– Сейчас ты здесь, – тянет вверх уголок рта трикстер.
– Я отнесу тебя в комнату. Тебе нельзя оставаться здесь, – выговаривает Тор, – потерпишь?
– Этого делать не стоит... – Локи пытается двинуться и дергается в приступе кашля, красные капли пачкают лицо Бога Грома, – Один изгонит тебя... Или отберет силу...
– Я ведь сказал, что убью его, – выговаривает громовержец, убирая со лба младшего тонкую прядь, – и я сделаю это сегодня. Обещаю. И ты больше никогда не будешь страдать, брат.
И осторожно поднимает легкое тело младшего на руки.
Бог Безумия стонет, почти кричит, откидывая голову.
– Тише... – с болью шепчет Тор, – попробуй не думать об этом. Рассказывай мне что-нибудь. Что случилось, когда ты заключил сделку с Малхом? Тогда, когда я умер?
Дверь, на счастье, даже после хлопка, закрылась неплотно – поэтому открыть ее не составляет труда, и Бог Грома выходит в коридор. Охранники молчат, понимая, что что-либо говорить сейчас опасно. Но Тор не сомневается – они донесут. И очень скоро.
Главное, успеть до этого момента, отнести младшего в комнату.
А Локи вдруг хрипло шепчет:
– Он появился внезапно, тот йотун... Совершенно неожиданно. Я не успел даже подумать о происходящем, как он уже всадил свой кинжал тебе под левую лопатку... Там и теперь есть шрам. Ты... – трикстер коротко стонет и замолкает, потому что Тор ставит ногу на первую ступень и его рука чуть скользит по иссеченной спине мага.
– Говори! – почти выкрикивает Бог Грома, – просто рассказывай, слышишь?
– Я убил эту тварь... – хрипло выдыхает Лофт, – но было поздно... Ты упал. Просто – упал... Я никогда не думал, что... ты можешь вот так просто умереть... Я не верил! Не мог... Твои друзья – я стер им память, заставил забыть о случившемся... Я не знал, что делать, я не знал заклинаний, которые... возвращают душу, но...
И Тор спотыкается о неровную узкую ступень, едва не падая. Ладони скользят по мокрой от крови коже...
– У меня была книга! – эти слова Локи буквально стонет, а громовержец только убыстряет шаг, – я нашел ее очень... давно. Там, в Мидгарде. В заброшенной библиотеке. Помнишь... когда мы были в том городке... полузаброшенном... Ты отдал мне там тот золотой браслет... И в книге... в ней... был ритуал. Тот самый... Малх помог мне. Но я... я испугался смерти, понимаешь? И обманул... И его и Хель... – трикстер судорожно сглатывает, – я струсил...
– Ты не струсил, слышишь? – Бог Грома ногой толкает створку, ведущую в коридоры спального крыла, – ты поступил верно... Иначе как бы мы остались вместе?
– Иногда... – надорвано шепчет маг, – мне казалось, что лучше мне было не оставлять свою вечность... Я был тебе в тягость... Ты стыдился меня, мне казалось.
Громовержец смаргивает слезы и проговаривает:
– Я просто боялся того, что чувствовал. Прости.
И распахивает дверь в свою спальню.
– Кровать не убрал, – вдруг едва заметно улыбается младший, – как всегда...
– Кое-что не меняется, – пытается улыбнуться в ответ Бог Грома и перекладывает брата на одеяло, аккуратно устраивая поврежденную правую руку трикстера, – теперь получше?
– Я испачкал твою постель... – тихо замечает маг, – теперь, простыни только выкинуть...
– Не думай об этом. Лучше скажи, из-за чего ты помнишь про тот браслет? – спрашивает Тор, пытаясь отвлечь трикстера от боли, – я думал, ты выбросил его, или передарил... Я не видел его на тебе ни разу.
Лофт дотрагивается пальцами до ладони старшего и тихо говорит:
– Я, если честно, и не понял тогда, зачем ты мне его отдал. Он лежит у меня в комнате, в ящике с кинжалами. Если ты хочешь взглянуть.
Бог Грома смущенно пожимает плечами:
– Мне показалось, что он был магическим и понравился бы тебе... Ты любил такие вещи.
– В этом браслете... – Локи чуть прикрывает глаза, – заключена магия обета. Тот, кто дарит такой браслет – хочет что-то пообещать. Что хотел сказать ты – я не понял, прости...
– Я не знал... – Тор опускает глаза, – думал, что это просто безделушка.
Трикстер сжимает пальцы в кулак и, безуспешно пытаясь справиться с судорогой, выговаривает:
– Уже не важно, наверное.
– Важно, брат. И я скажу тебе, что хотел пообещать...
И дверь вдруг со стуком распахивается, пропуская в комнату Всеотца и десяток воинов...
Глава 20. «Его смерть на мне».
В помещении воцаряется поистине мертвая тишина. Не слышно даже дыхания. Тор оглядывается на уткнувшегося в подушку брата и понимает, что не успел прикрыть иссеченную спину младшего.
Худые плечи мага чуть подрагивают.
Бог Грома поднимает смятую простыню и набрасывает на трикстера. Локи дергается, рвано дыша. На белой ткани тут же проступают ярко-алые полосы...
Громовержец мысленно просит прощения, чуть касаясь тыльной стороны ладони Бога Безумия. И чувствует, как младший благодарно сжимает его пальцы.
Первым тишину нарушает Один:
– Позволь спросить, сын, – голос Всеотца буквально пропитан гневом, – у тебя есть достойное объяснение всему происходящему здесь?
– А что здесь происходит? – хамски интересуется Тор, сжимая кулаки.
Больше всего сейчас хочется схватить отца за горло и не разжимать пальцы до тех пор, пока ненавистное лицо не посинеет, а с губ не сорвется последний хрип...
– Не смей дерзить мне! – Верховный Бог в ярости делает шаг к сыну, – я задал вопрос! Что в твоей комнате делает этот предатель?! Он должен гнить в клетке! На завтра назначена его казнь! И ты, сын, нарушил закон!
– О, да! Закон! Где закон в том, что сотворили с моим братом?! – выкрикивает Бог Грома, – за что ты с ним так?!
– Он не твой брат! Ты прекрасно это знаешь! Он тот, кто уничтожил три мира! Чудовище! Грязный предатель! Кровожадная тварь! Как еще объяснить тебе?! То, что лежит на твоей постели – мразь, убивавшая детей!
Ярость захлестывает разум, будто цунами. В глазах вспыхивает красный фейерверк, рассыпается яркими сгустками...
– И ты признаешь, что то, что творили твои воины – было сделано по закону? – тихо спрашивает Тор, – признаешь, что допустил все грязные издевательства, зная, что Локи беспомощен? Асгардское правосудие, значит? Вот как оно происходит?
Всеотец почти удивленно вглядывается в лицо наследника:
– Он заслужил это. Неужели ты не видишь? В нем только ложь и тьма! Мы пригрели на груди змею!
– Змею? – с яростью переспрашивает Тор, – а не ты ли всю жизнь заставлял его выполнять самые грязные поручения? Не ты ли заставлял его лгать? Именно ты сделал его таким! А Локи верил тебе! Надеялся, что может сделать хоть что-то, за что ты удостоишь его хотя бы улыбкой! А потом... после всего, ты продал его Бюлейсту! Этому... – он замолкает, подбирая слова, – грязному извращенцу! Ты ведь прекрасно знал, что он творит со своими пленниками!
– Конечно, я знал, – кивает Всеотец, – только что это меняет? Локи заслужил каждое мгновение боли, которую испытал. За каждое зло – бывает наказание. И не важно, контролировал ли он происходящее, или нет. Его магия....
– Куда ты дел его магию? – перебивает Тор, – где его силы? Ты ведь отобрал их!
– О, это! – Верховный Бог улыбается, оглядываясь на окровавленную постель, – его бессмертие я уничтожил, как и полагается делать в случаях с предателями, по закону, а магия... Ее я использовал по назначению. Только вот... я забрал не все. И ты скоро поймешь, что это значит.
– Скажи мне, отец, – севшим голосом выговаривает Бог Грома, – неужели ты настолько жесток? Верховный Бог должен быть справедлив, а не беспричинно мстителен! Что Локи мог сделать, чтобы заслужить эту боль?!
Один несколько мгновений молчит, а потом движением пальцев подзывает охранника:
– Унесите это отсюда, – он брезгливо кивает на худое тело трикстера, – я хочу поговорить с сыном.
И Тор буквально отшвыривает дернувшегося было в сторону постели воина.
– Никто не подойдет к моему брату, – раздельно выговаривает Бог Грома, выделяя последние слова, и перехватывает удобней рукоять молота, – больше никто не тронет его.
– Защищаешь? – зло спрашивает Всеотец, – а ты видел трупы детей, которых он убил?
И громовержец краем глаза видит, как вздрагивает младший, сжимая в кулак тонкие пальцы.
– Мне плевать сколько людей, асов и йотунов убил Локи, – к горлу подкатывает удушливый ком, – потому что мой грех – будет гораздо тяжелей. Я убью своего отца.
– Взять его! – как-то визгливо кричит Один, отшатываясь к двери.
А Тор молча уворачивается от удара и легким кистевым вращением пробивает затылок первому нападающему.
Следующие минуты превращаются для Бога Грома в смазанный кровавый сумбур. Раздробленные черепа, булькающие крики... Но Тор очень четко очертил для себя границы этого кошмара: ни одна красная капля не должна упасть на постель. Никто не приблизится к младшему. Ни при каких обстоятельствах...
И в какую-то секунду громовержец понимает, что вокруг больше никого нет... И в комнате теперь только Всеотец, судорожно сжимающий посох.
Тор проводит ладонью по лицу, пытаясь стереть кровь, и делает шаг. Туда, к выходу... В груди – только холодная решимость. Нет места ни сомнениям, ни страхам... Только осознание того, что убив Одина – он убьет того, кто причинил боль брату.
– Неужели ты поднимешь руку на отца? – выговаривает Верховный Бог, – убьешь меня ради этого грязного выродка? Представь на минуту, что и как делали с ним сначала Бюлейст, а потом и мои воины. Тебе не противно иметь к нему хоть какое-то отношение?
От этих слов горло перехватывает спазмом. В глазах темнеет, и Тор больше не контролирует себя.
– Ты зря сказал это, отец, потому что мои отношения с Локи гораздо ближе, чем ты можешь себе представить, – выдыхает он и широким размахом отправляет молот в цель. Но...
Оружие ударяется в невидимую стену и со стуком отскакивает, едва не ударяя Бога Грома в грудь. Он едва успевает увернуться и перехватить рукоять на излете.
– Я не зря называюсь Верховным Богом, мальчишка, – гневно выговаривает Один, – ты еще слишком молод, чтобы сражаться со мной. Одумайся! Ты совершаешь ошибку, меняя меня на этого предателя!
– Он мой брат, – четко выговаривая слова, отвечает Тор и осторожно начинает движение.
Теперь он будет действовать обдуманней. Если бой с большой дистанцией невозможен, то нужно попробовать иную тактику.
А потом все смешивается в набор разрозненных кадров. Вспышки белого света, удары... Мозг почти не контролирует движения. Единственное, что запоминается – это боль и ощущение размытости и нереальности происходящего... И вдруг – весь этот смерч замирает. Будто кто-то остановил безумный калейдоскоп, возвращая времени привычную форму.
И Тор понимает, что прижимает отца к земле, занося над его головой молот, но внезапно, где-то на периферии обзора, возникает смазанная фигура. Резкое, какое-то безумное движение – и громовержец, отлетая в сторону будто в замедленной съемке, видит, как Один, зажимая рану на горле, плещущую кровью – страшно хрипит, закатывая глаза, а Бог Безумия контрольным ударом, резко и точно вонзает нож в сердце бывшего правителя Асгарда...
– Локи, – хрипло выговаривает Тор, медленно поднимаясь на ноги, – зачем?
Трикстер медленно опускает руки, роняя окровавленный кинжал и шепчет:
– Ты не успел... Не испачкался... Этот грех – не твой. Его смерть на мне...
И сломанной куклой падает навзничь.
Тор поднимает младшего на руки и осторожно укладывает на кровать. Целует испачканный в красном лоб и тихо просит:
– Очнись, брат...
Гладит слипшиеся волосы, поправляет пряди упавшие на лицо... И маг внезапно судорожно дергается, будто пытаясь...
О, Боги!
Громовержец вдруг понимает, что положил брата на спину... Все тело обжигает холодной волной вины и страха. Какую же боль он причинил сейчас трикстеру...
Тор, как только можно быстрей меняет положение младшего. Шершавая ткань простыни проходится по открытым ранам на груди мага. Бог Безумия сдавленно стонет и до крови закусывает разбитые, воспаленные губы.
– Пожалуйста, Тор... – надорванный голос едва слышно, – мне больно...
– Что я могу сделать, Локи? – шепчет Бог Грома, – я могу попробовать продезинфицировать... Но надо сходить в твою комнату, здесь у меня только самый простой антибиотик, он очень болезненный...
– Нет, стой! – в панике выкрикивает маг, – не уходи!
Ледяные пальцы вцепляются в запястье Бога Грома, а Локи заполошно шепчет:
– Пожалуйста... Тор, не оставляй меня!.. Мне страшно... Если я... – глухой голос срывается, – я не хочу без тебя!
– Ты не умрешь сейчас, понял? – твердо говорит громовержец, заглядывая в наполненные слезами зеленые глаза, – верь мне. Я отойду всего на пару минут. Просто закрой глаза и не думай ни о чем. Я вернусь очень быстро. Слышишь меня?
В ответ маг только слабо кивает и прикрывает веки.
Бледное лицо сразу кажется неживым. Черные синяки в глазницах, заострившиеся скулы, ссадины... И кровь, разводами покрывающая кожу.
Бог Грома сжимает зубы и, перешагивая через труп отца, выходит в коридор.
***
Все произошедшее кажется каким-то дурным сном. Кошмаром, от которого не можешь проснуться.
Тор судорожно вдыхает холодный воздух.
То что сделал младший – не укладывается в голове. Его слова о том, что Тор не должен был испачкаться... Трикстер просто взял вину на себя. Осознанно, целенаправленно... Будто поставил на себе крест.
Его смерть на мне...
И избавил этим старшего от любой ответственности.
Громовержец вдруг понимает, что буквально вся жизнь мага наполнена вот такими вот жертвами. Как бы Локи это не скрывал.
Насколько же сильно нужно любить, чтобы вот так вот...
Комната трикстера встречает темнотой и затхлостью. У стены до сих пор лежат осколки зеркала.
Тор подбирает самую крупную стекляшку и кладет в карман. Почему-то хочется отдать этот осколок брату...
Коробка с лекарствами находится сразу. Именно там, куда он ставил ее в последний раз, когда доставал обезболивающее. Помнится, Локи тогда просто кричал от боли... И иного выхода Тор не видел.
И сейчас... похоже, небольшой прозрачный флакон понадобится не один раз.
Взгляд падает на стойку с оружием и деревянный ящик под ней.
Браслет.
Тот, в котором Локи так хотел увидеть какой-то смысл...
Пальцы перебирают тонкие кинжалы, странного вида острые лепестки... И, наконец, натыкаются на узкую полоску золота с четко выбитой рунической вязью.
В этот раз он поступит верно, и скажет, наконец, младшему то, что так давно хотел. Объяснит, что никогда бы не стал презирать его или ненавидеть... Докажет, что Локи заслуживает любви. Такой любви, которая уничтожит все следы грязных прикосновений, сотрет из памяти все ужасы, коверкающие разум...
Бог Грома зачем-то оглядывается на помещение и плотно прикрывает за собой узкую дверь.
Локи сюда больше не вернется. По крайней мере – не сейчас... Он и так слишком настрадался, чтобы в деталях вспоминать еще и йотунхеймский кошмар...
Горло перехватывает спазмом. Ладонь сжимает острые края осколка в кармане, но боль не приходит. И Тор долго разглядывает ровный разрез, из которого медленно вытекает густая, яркая кровь...
***
– Тор? – почти испуганно дергается маг, едва Бог Грома дотрагивается до тонкой ладони младшего, – ты вернулся...
– Смотри, что я принес, – старший достает из кармана зеркало и вкладывает в холодные пальцы мага, – подумал, что тебе понравится.
Трикстер со слабой улыбкой разглядывает стекляшку и пытается пустить солнечный зайчик, но дрожащая рука роняет осколок и Тор едва успевает его подхватить.
– Давай я, – выговаривает Бог Грома и ловит в зеркальную поверхность луч заходящего солнца.
По стене прыгает бесформенное светлое пятно, не вызывающее у громовержца ничего, кроме досады, но Локи улыбается, следя взглядом за отсветом. И шепчет:
– Мы поймали солнце...
