Текст книги "You are not alone, brother. Part II (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 34. «Реальность».
Локи просыпается среди ночи от ощущения какого-то невозможного холода, одиночества... Оставленности. Страха... И тьмы. Абсолютной, непроницаемой.
Рука судорожно тянется к глазам и натыкается на мокрые от крови щеки и пустые глазницы, от прикосновения взрывающиеся болью.
Локи испуганно убирает ладонь, прижимая ее к груди, и гладит пальцами клеймо. И если в последнее время трикстеру казалось, что оно будто «затирается», то теперь... Оно будто свежее, едва выжженное. Рассылающее по телу волны боли.
Маг судорожно сжимает губы, обхватывая себя руками, пытаясь хотя бы немного согреться.
Слеп, беспомощен... И один. Конечно же. Тор нашел портал и вернулся, как Локи и просил его. А все это... И камин, и теплые руки старшего, так уютно обнимающие... все это просто фантазия. Как всегда он принял желаемое за действительное. Поверил, что реальность может быть такой... сладкой.
Тем больнее просыпаться.
Реальна только эта камера, холод и одиночество. Как и всегда в его жизни. И не на что жаловаться. Просто...
Так хотелось, чтобы это незаслуженное счастье оказалось правдой. Чтобы Тор и правда обнимал его, касался губами... Чтобы был шанс еще раз почувствовать на себе его сильное тело...
Дрожащая от слабости рука проходится по шершавому полу, ощупывает пространство вокруг... Трикстер пытается переключиться на внутреннее зрение, но натыкается будто на глухую стену. Магии нет.
И вот сейчас становится по-настоящему страшно. До холодного пота, крупными каплями сползающего по позвоночнику.
Если магии нет, то Оно... значит, Оно все же вырвалось! И Тору не удалось запереть двери храма.
Когда же реальность заменилась вымыслом?!
Может...
Может ему так и не удалось провести Тора в свое сознание? И теперь... телом управляет...
Нет! Это невозможно!
Локи истерично дергается, вцепляется ногтями в предплечье, пытаясь проснуться. Но ничего не происходит.
И в уши врывается шипящий, издевательский голос:
– Очнулся, наконец?.. Как только ты своего брата прикончил, сразу вырубился, я уж и не надеялся, что очнешься. Хочешь, кстати, посмотреть на то, что ты с ним сделал?
– Убил?! – в груди что-то лопается, образуя жуткую холодную пустоту...
– Тебя это так удивляет? За все то, что он сделал тебе...
– Я не... не смог бы! – Локи с силой вцепляется в волосы, – только не его!
– Хочешь посмотреть? – в голосе появляются торжествующе-предвкушающие нотки, – так смотри! Смотри, что ты сделал.
– Я не могу видеть... – почти язвительно выговаривает маг, касаясь слипшихся от крови век, – ты отнял мои глаза.
– Для такого случая, я их верну на время, – в голосе насмешка.
И Локи с ужасом с ужасом понимает, что стоит над телом своего старшего брата. Ровно перед камином...
Тор лежит ничком, из-под груди расползается красная лужа...
– А что это у тебя в руке? – будто с интересом спрашивает невидимый двойник.
Трикстер медленно опускает глаза, и... пальцы сжимают истекающее кровью сердце.
Мир будто взрывается.
Лофт падает на колени перед бездыханным телом, вдавливает ладонь в неподвижную спину и судорожно ищет в себе хотя бы каплю магии... Пусть у него заберут эту никчемную жизнь и вернут Тору!
Но в груди пустота. Будто на том самом пустыре, перед дверьми черного храма. И только ветер гоняет мусор, шурша осколками...
А на фоне, вгрызаясь в сознание, звучат шипящие слова:
– И пойми, наконец – ты не можешь измениться. Ты – змея. Тварь, которая кусает руку, которая кормит. Лжец! Шлюха! В тебе нет больше света. Ты – Бог Безумия. Смирись!
– Это все ложь! – севшим голосом, уже не веря больше самому себе, шепчет Локи, дрожащими пальцами приглаживая светлые растрепанные волосы старшего, – этого нет... Этого не может быть!
– Ты не веришь тому, что видишь? – почти с участием интересуется голос, – тогда что же, по-твоему, реальность?
Локи не отвечает. Ему больше нечего сказать. Он просто ложится рядом со старшим, обнимает бездыханное тело и затихает, уткнувшись куда-то в шею Бога Грома...
А в голове, будто в издевку, звучат уверенные слова, которые так часто говорил брат:
– Все будет хорошо...
И вдруг кто-то резко встряхивает его за плечи, почти больно... Но трикстер только сильней вцепляется в плечи мертвого брата и прячет лицо в светлых волосах.
Но руки с плеч никуда не деваются. Наоборот, становятся настойчивей.
Прикосновения какие-то... знакомые. Тревожные...
И в безмолвие, окутавшее разум, внезапно прорывается звук:
– Локи! – отчаянный голос Бога Грома, – ради всех богов, брат! Открой глаза!
– Не издевайся надо мной, – умоляюще выдыхает трикстер, чувствуя, как теряет материальность тело брата под ладонями, – не надо... Он ведь мертв, чего тебе еще надо?!
Теплые ладони, стирающие со щек бесконтрольно текущие слезы. Шепот, наполняющий пустоту в груди теплом:
– Все хорошо, брат.
И легкий поцелуй в мокрые от слез губы.
Маг недоверчиво приоткрывает глаза и сразу же встречает взгляд Тора.
– Я ведь убил тебя... – мозг не контролирует произносимые слова, – я держал в руке твое сердце, а Оно...
– Оно больше никогда не повредит тебе, – в самое ухо проговаривает старший, – я не позволю этому случиться, слышишь?
Даже если это не реально – пусть лучше такая ложь, чем...
Бог Безумия запускает пальцы в волосы громовержца и откидывает голову, подставляя губы под поцелуй...
Тор наклоняется к чуть приоткрытому рту младшего и накрывает губами. Целует мягко, успокаивающе...
А в груди глухая боль. Эти жуткие кошмары, мучающие мага, лишающие его ощущения реальности... Заставляющие кричать, просыпаясь в холодном поту, или вот так...
– Ты ведь веришь мне, Локи? – Бог Грома целует уголок рта, щеку, висок... – веришь?
– Конечно, брат, – бесцветно повторяет трикстер свое обычное.
– Расскажи, – просит Тор, пересиливая себя, – что ты видел в этот раз?
И Локи рассказывает. Безэмоционально, тихо... Но слова пробирают до дрожи. Локи хороший рассказчик и образы буквально роятся перед внутренним взглядом. Жуткие, кровавые...
От них веет безысходностью, болезненным темным безумием...
Осознание, что все это стало для младшего параллельной ночной реальностью – заставляет прижимать хрупкое тело трикстера к груди, пытаясь хоть как-то укрыть от приходящего во тьме.
А тонкие губы все складывают слова, сливающиеся в жуткую картину безумия...
Локи говорит об отвратительных сценах из подземелий Асгарда. Рассказывает в подробностях, каждую деталь... И в его словах сквозит такая ненависть к самому себе, что становится страшно.
Тор прикрывает глаза, приобнимает младшего прижимаясь щекой к его груди. Так можно не только слышать слова, но и чувствовать их. Пусть это наивно – но Богу Грома кажется, что таким образом он сможет забрать хотя бы часть боли брата.
Локи что-то рассказывает о вырванных сердцах, о глазах детей, об их криках... О самом Торе. О том, как держал в руке сердце старшего.
А потом с мрачным удовлетворением описывает подземелье, оплетенное сгнившими корнями, о змее, чей яд капает на лицо... О том, что пророчество обязательно сбудется, что он заслужил боль...
– Я больше не могу так, – равнодушно говорит трикстер, закончив, – не могу каждую ночь это видеть. Они либо трахают меня. Снова и снова. Либо я убиваю тебя. Как сегодня.
И добавляет, чуть помолчав:
– Но сегодня еще ничего... Сегодня я не видел твоего лица...
– Это прекратится, – Тор устраивает мага у себя на груди и успокаивающе гладит по голове, – и тебе будет легче.
– Возможно, – дергает плечом младший, – главное, что ты в это веришь.
– Я люблю тебя, – Бог Грома не знает, что сказать, поэтому просто целует трикстера и тихонько похлопывает по спине.
А Локи выскальзывает из объятий, поднимается с постели и подходит к окну.
Там уже занимается серый рассвет. Явно подморозило, поэтому стекло запотело...
Маг касается затуманенной поверхности, за тонким пальцем тянется голубоватый морозный узор. Покрывает окно затейливым кружевом... И Тор узнает озеро, окруженное сказочными изогнутыми цветами...
А потом Локи подхватывает со стула куртку и, набросив на плечи, выходит из комнаты, даже не взглянув на старшего.
Через небольшую паузу, хлопает входная дверь, и Бог Грома, откидывая одеяло, тоже встает с кровати. Надевает рубаху и идет на улицу.
Трикстер сидит на крыльце, завернувшись в видавший виды пуховик, спрятав руки в карманы. Растрепанные волосы торчат в разные стороны, под покрасневшими глазами – синяки...
Бог Грома присаживается рядом, обнимает за плечи, чуть притягивая младшего к себе.
– Иди, спи, – Локи только сильнее втягивает голову в плечи, – я скоро вернусь.
– А ты будешь здесь мерзнуть?
– Я же сказал, что вернусь, – в голосе мага не появляется ровным счетом никаких эмоций.
– Локи, ну, сколько можно! – громовержец надеется растормошить брата. Хоть как-то заставить его проявить эмоции.
– Не знаю, – глухо отвечает Лофт. Поднимается и идет к калитке.
Тор бросается за ним, перехватывает за предплечье, разворачивает к себе.
– Ну, ты что... – мягко поднимает лицо мага за подбородок, заглядывает в пустые глаза, – прости. Я просто хотел...
– Я знаю, Тор, – Бог Безумия засовывает руки в карманы еще глубже. – Прекрасно знаю, как ты устал... Но что я могу сделать? Разве что не спать. Но ты сам не позволяешь мне этого. А что мне остается? После каждого такого... сна, мне больно на тебя смотреть. Больно и стыдно. Я ведь переживаю это, как... реальность, не понимая, что это сон. И каждый раз, мне кажется, что действительность – это кошмары, что мне видятся, а вот все это: дом, ты... – просто галлюцинация. Видение, которое приходит в перерывах между болью. И что я должен сделать? Если ты знаешь ответ, то вперед, скажи. А так...
И Локи отворачивается, опуская голову.
– Мы могли бы... – Тор поднимает руку, но так и не решается положить ладонь на плечо младшего, – здесь есть озеро, похожее на то, что было дома. Там сейчас тепло, это одна из здешних южных стран. И там совсем нет радиации. Если хочешь, мы...
– Хочу, – коротко отвечает маг.
И в его голосе Богу Грома слышится улыбка...
______________________________________________________________
Новая глава. Скорее всего, одна из последних. Она несколько «переходного» типа, но тоже довольно важная в эмоциональном плане.
Писала под Placebo – Fuck U (Archive cover) и Placebo – My Sweet Prince.
Небольшое обращение:
Товарищи! Я думаю, все знают, как важны автору отзывы читателей. Особенно, таких прекрасных читателей, как вы. В связи с этим у меня есть просьба. Если найдутся такие, кому не лень полазить по сохраненным копиям и перекопировать свои отзывы сюда, под восстановленные главы, то я буду очень благодарна.
Глава 35. «Озеро».
Уже темнеет, солнце лениво соскальзывает за край горизонта, оставляя на небе яркий, кровавый след.
Тор идет по узкой песчаной полоске, чуть позади младшего. Маг осторожно ступает босыми ногами... Будто боится потревожить нетронутый песок...
Бог Грома нагоняет трикстера, приобнимает за плечи, пристраивается в шаг.
– Может, остановимся здесь? – наверное, в голосе слишком много ненатуральной веселости и Тор прикусывает язык, заставляя себя проглотить заготовленное предложение.
– Как хочешь... – в интонации нет ни намека на эмоцию. Локи спрятался в раковину своих страхов, отгородился от всего мира. От брата... И громовержец с отчаянием понимает, что все действия будут только лишними.
Что он может?.. Только обнимать, прижиматься губами и умолять небо помочь.
Локи выворачивается из-под руки Бога Грома, отходит на траву, медленно стягивает с себя рубашку, подстилает и садится, обнимая колени. Пустой расфокусированный взгляд устремлен в никуда.
Повисает тяжелое молчание.
Громовержец накрывает траву полотенцем и заставляет младшего пересесть, практически перенося его на руках. Гладит исполосованную шрамами спину и тихо спрашивает:
– Хочешь в воду?
Бог Безумия молча качает головой и ложится, подтягивая колени к груди. В этой позе он кажется Тору таким беззащитным, таким...
Боги!
Волна возбуждения почти больно скручивает мышцы и Тор закусывает губу, сжимая кулаки.
Локи не позволял прикасаться к себе уже очень долго. Вернее... он просто не отзывался на прикосновения старшего. Молча поворачивался на живот, будто предоставляя полную свободу действий, заставляя Тора мучительно жмуриться, давя в себе желание. А потом мягко прикасаться губами к худому запястью, целуя холодную, изуродованную шрамами кожу. И, похоже, это единственное, на что трикстер позволял себе откликнуться. Маг невесомо дотрагивался пальцами до щеки Бога Грома, гладил... Но потом снова безвольно опускал руку, прикрывая глаза.
– Ты хочешь меня, – вдруг бесцветно констатирует Локи, не меняя позы.
И задает вопрос.
Странный, ставящий в тупик:
– Почему до сих пор хочешь?
Громовержец растерянно молчит, чувствуя, как почти вязкий вечерний воздух нагревается, обволакивает разум, забирается в каждую клетку напряженного тела...
– Они тоже хотели... – тихо продолжает маг, – все они. Но не так. Грязно. Не как ты...
– Не думай об этом, – хрипло говорит Тор, кладя ладонь рядом с ладонью трикстера, – это ни к чему сейчас. Здесь тебе должно быть... хорошо.
В зеленых глазах на миг проскальзывает что-то похожее на боль, но тут же исчезает, вновь уступая место пустоте, а трикстер глухо проговаривает, будто впечатывая слова, клеймя себя...
– Мне не будет хорошо. Не после всего. Хотел бы я... чтобы все было, как прежде. Чтобы я действительно был тем, кого ты любишь. Но...
Тор прикрывает глаза, собираясь для решительных действий, а потом обнимает младшего за талию, и впивается в холодную полоску рта почти грубым, жадным поцелуем. Раздвигает языком неподвижные губы, настойчиво проникает внутрь, одновременно поглаживая ладонями обнаженную худую спину трикстера, скользит пальцами по шрамам... Их теперь у Бога Безумия гораздо больше, чем у него самого. Почти не ощутимые на ощупь – полосы от плети и ярко выделяющиеся на нежной коже – от рваных ран.
И маг выглядит сейчас совсем человеком. Потому что... не бывает у богов таких черных синяков под глазами, не бывает такой болезненной бледности...
– Я не бог... – видимо слыша мысли, тихо выговаривает он, когда Тор отрывается от уже припухших губ младшего, спускаясь на шею, выцеловывая дрожащую венку, бьющуюся под полупрозрачной кожей, – йотун, с чужой вечностью...
– Она твоя так же, как и моя, – Бог Грома целует впалые щеки, облизывает уголок рта, чуть проникая языком внутрь, – одна на двоих.
И соскальзывает ладонью под пояс застиранных легких штанов мага.
– Нет, Тор, – трикстер упирается в грудь, отталкивая старшего, – ты что... здесь... нельзя! Это же... улица!
– Чего тебе стесняться? – полушутливо выговаривает Тор, тянется к магу и... натыкается на плотно, почти истерично, сжатые губы, и понимает вдруг, что именно ляпнул.
То, как понял это младший...
А трикстер вдруг как-то безумно улыбается и резко переворачивается на живот, одновременно сдергивая с себя штаны. Приподнимает таз, подставляясь и хрипло, горько шепчет:
– Ты прав... мне, – это слово он выделяет, – уже нечего стесняться. Таким, как я... – голос у мага перехватывает, – давай Тор, трахни меня! Так, как тебе хочется.
Бог Грома осторожно обнимает брата, переворачивает его на спину, устраивает на коленях, поправляя одежду, и просит:
– Не надо так, Локи... Пожалуйста. Ты же знаешь, что я...
– Ты хочешь... – тихо говорит маг, – и я должен... тебе. Ты можешь делать, что захочешь, Тор.
Бог Грома тяжело сглатывает, отчаянно закусывая губу. Слова брата такие... провоцирующие, дозволяющие... И тонкое гибкое тело, прижатое к груди. Так доверчиво...
...и именно поэтому Тор наклоняется к лицу младшего и целомудренно целует в лоб.
– Ты ничего мне не должен, – голос предательски подрагивает, по позвоночнику идет дрожь от сдерживаемого возбуждения, – я никогда не сделаю ничего, против твоей воли. Слышишь?
Локи прикрывает глаза, пытаясь выгнать из головы жуткий образ окровавленного мертвого лица старшего... и обхватив громовержца за шею целует. Наверное, резко, чуть неуклюже... Но Тор будто срывается с цепи. Трикстер чувствует его отчаянное, почти безумное желание... и в теле жидким огнем расползается ответное возбуждение.
Горячие ладони, бродящие по телу, ласкающие открытую кожу... Маг слепо поддается этим рукам, льнет доверчиво, прогибается в спине, прижимаясь еще ближе...
...и задушено всхлипывает, когда Тор обхватывает губами ареолу соска. Горячий язык ласкает, распаляет холодную кожу... И трикстер вцепляясь дрожащими пальцами в плечи старшего – отдается ощущениям.
Нежная холодная кожа под ладонями, сбитое дыхание... Каждую ласку младший принимает так, будто это что-то запредельное... не реальное. И от этого больно и стыдно.
Не видел, не понимал, как нужны эти прикосновения брату...
Губы скользят по темному овалу...
Бог Грома мягко сжимает набухшую горошину соска зубами, чуть натягивая нежную кожу, и тут же отпускает, дуя на чуть припухшую ареолу. И Локи выгибается, хрипло дыша. Сжимает ладонь громовержца в своей, и тот чувствует нервную дрожь, расходящуюся по всему телу трикстера.
– Говори мне... – Тор обводит языком напрягшийся комочек на другой стороне груди мага, – если что-то не так...
Но Локи молчит. Только подается к Богу Грома, тяжело дыша.
По виску катится капелька пота и Тор сцеловывает ее, нежно проводя по холодной коже губами.
Внезапно Локи с силой отталкивает его, и оказывается сверху, перекидывает ногу через бедра старшего, чуть трется, заставляя сдавленно застонать от ощущения соприкосновения, пусть и через несколько слоев одежды.
А потом почти ложится на грудь Бога Грома, прижимается губами к шее и начинает ритмично двигаться, круговыми мягкими движениями. И Тор неосознанно опускает ладони на бедра младшего, чуть сжимает, чувствуя холод гладкой кожи через тонкую ткань. И это почти лишает разума. Будто он уже...
– Ты горячий... – невнятно шепчет трикстер, хрипло дыша куда-то в ключицу Бога Грома, – такой теплый... нежный... и только для меня. За что, Тор? – холодные губы проходятся по плечу, шее, невесомо касаются щеки... отнимают способность мыслить здраво, – из-за моего тела? Ты ведь... мог взять его давно. Я бы позволил, ты это знал, я уверен... Но ты так... – тонкие ледяные пальцы зарываются в волосы, ласкают... – так трепетно относишься ко мне... не позволяешь даже лишних прикосновений... А ведь мог бы просто... трахнуть. В любой момент. Не заботясь о моих... желаниях. Так за что, брат? – вопрос повисает в воздухе, чем-то почти осязаемым. Тяжелым...
...и маг отстраняется, замирая. Вглядывается в глаза...
Тор видит его расширенные зрачки, лопнувшие сосудики в уголках... слипшиеся стрелками ресницы, черные синяки, придающие взгляду еще большую глубину...
– Я никогда не смогу причинить тебе боль, Локи, – задыхаясь от почти неконтролируемого желания, выговаривает громовержец, расцепляя пальцы, сжимающие ягодицы младшего, – все будет только так, как захочешь ты. И никак иначе.
– Думаешь, что любишь меня... – с каким-то тихим безумием тянет маг, – и это... так... – он запинается, подбирая слова, – если бы я попросил сейчас твое сердце – ты бы отдал. – Лофт не спрашивает, он утверждает, – ты бы сам вскрыл свою грудь, чтобы я смог достать его.
Тонкая ладонь ложится ровно напротив сердца, на тот самый едва заметный отпечаток.
А Тор молчит, не в силах сказать ни слова. Больше всего сейчас хочется обхватить хрупкое тело, подмять под себя, вжать в траву...
– Бьется для меня... – голос младшего едва слышен, – так... громко... Мое... не может так. Не умеет. Я не слышу его. Может... ты услышишь? – Локи прижимает ладонь громовержца к своей груди и снова наклоняется совсем близко, – чувствуешь? – почти умоляюще.
Бог Грома сдвигает руку левей, чуть вдавливает... и замирает, чтобы почувствовать глухие заполошные удары. Обнимает другой рукой младшего за талию, притягивает его к себе и шепчет на ухо:
– Я чувствую, Локи. Оно бьется. И ты услышишь. Смотри:
Он прикладывает ладонь младшего к его сердцу, накрывает своей, и прижимает.
– Вот так... сейчас чувствуешь?
– Нет, ты не понял... – горько выдыхает трикстер, – любовь... ты слышишь ее там?
Тор целует потрескавшиеся губы и так же тихо отвечает:
– Конечно, слышу, брат. Ты можешь не сомневаться.
И маг вдруг улыбается. Неуверенно, но так... по-старому. Будто на секунду возвращается тот Локи, который смешно отряхивал прилипшие к лицу волосы от воды...
А потом он кладет ладони на бока громовержца, склоняется к животу, целует солнечное сплетение, спускается ниже... Пальцы резко дергают шнурок, стягивающий пояс и прохладные губы касаются болезненно возбужденного члена. Язык почти невесомо скользит по головке... и Тор стонет от предвкушения сладкой муки. Хочется одновременно и остановить брата, потому что... он не должен так... унижаться? Но... мягкая влажность рта младшего сводит с ума. А когда трикстер подается вперед и заглатывает полностью, так, что громовержец чувствует упругую слизистую горла – мысли исчезают. И единственное, что может контролировать сейчас Бог Грома – это свои руки, вцепившиеся в бедра, чтобы не дать себе толкнуться в этот умопомрачительный влажный рот...
– Локи... – почти не соображая, что говорит, выстанывает Тор, задыхаясь от ритмичного движения плотного кольца губ, – это слишком...
Но трикстер не обращает на слова брата никакого внимания. Он просто накрывает своей ладонью ладонь громовержца и ускоряет темп, чуть придерживая член у основания пальцами. И Тор вскрикивая, обхватывает лицо брата и поднимает, заставляя прекратить.
– Я едва начал... – в голосе мага удивление, – тебе... не нравится?
– А я едва не кончил, – хрипло выговаривает Бог Грома, – ты...
И не договаривая, впивается поцелуем в тонкие, чуть воспаленные, влажные губы. Запускает пальцы в густые волосы на затылке младшего, притягивает еще ближе, почти укладывая на себя.
Целует жадно, прикусывая тонкую кожу, а потом, словно извиняясь, посасывает эти мелкие отметки... А Локи вдруг разрывая поцелуй, перекатывается на спину и тянет старшего на себя. Обхватывает ногами за талию и скрещивает лодыжки, будто боясь, что Бог Грома может оттолкнуть. И снова тянется к его губам.
Тор мягко поглаживает напряженное бедро младшего, скользит рукой по ткани, стягивает вниз... и обхватывает ладонью член мага, гладит пальцем влажную головку...
Маг ахает, подаваясь навстречу, вцепляется в плечо Бога Грома и закидывает голову назад, тяжело дыша. Громовержец прижимается губами к открывшейся шее, целует... на нежной коже вспыхивают яркие отметины.
– Я хочу... – выдыхает маг, – хочу, чтобы ты...
Тор прикладывает палец ко рту младшего и, перемещаясь вниз, обхватывает губами головку, слизывая капельку смазки.
Ноги трикстера буквально разъезжаются, он беспомощно дергается и шепчет:
– Я говорил не об... этом... Это ведь...
– Это уже не важно, – улыбается брату Тор, и берет глубже. Так, как только может.
Умения нет, но это компенсируется почти неконтролируемым желанием доставить брату удовольствие. Снова... Тор помнит, как испытывал это. И от воспоминания ощущения становятся только ярче. Ощутимее...
И громовержец ускоряет движение, помогая себе рукой, дразня языком...
– Брат... – стонет Локи, змеей извиваясь на смявшемся полотенце, – остановись... я сейчас...
– Повернись... – выдыхает Бог Грома, целуя в последний раз головку, слизывая прозрачные капельки, – пожалуйста.
– Хорошо... – как-то обреченно соглашается маг и, помогая себе дрожащими руками, поворачивается на живот. Приподнимает таз, раздвигает колени и опускает голову, пряча лицо в предплечье.
Громовержец закусывает губу, понимая, чего именно ждет младший... Неужели... он думает, что Тор сможет вот так осознанно причинить ему боль?.. После всего... Почему каждый раз он не может поверить?
Гладит ладонями напряженную спину и просит:
– Ляг совсем. Не бойся...
– Так... – трикстер нервно сглатывает, осторожно опускаясь на живот, – будет не совсем удобно... мне. Но, если ты хочешь...
– Раздвинь ноги пошире... – Бог Грома касается губами бархатной ложбинки между ягодицами младшего, – вот так, совсем широко... – он сам помогает развести в стороны худые, невозможно гладкие ноги. И, раздвинув ягодицы, мягко прикасается языком к напряженному отверстию.
Локи охает от неожиданности, вцепляется пальцами в траву, прогибается в спине...
– Тише... – шепчет громовержец, поглаживая пальцами поясницу младшего, проводит ладонью по шрамам... – все хорошо... Тебе нравилось, помнишь?
– Зачем ты... – хрипло выдыхает маг, – я же... они же меня...
– Молчи! Не надо! – отчаянно перебивает младшего Тор, – просто... позволь мне. Не думай ни о чем... Сейчас тебе не нужно анализировать. Дай руку.
Обхватывает дрожащие пальцы мага, и, смочив губы слюной, целует сжатое колечко мышц. Ласкает языком складочки, поглаживает, расслабляя... И проникает внутрь. В горячую тесноту...
Брат такой жаркий внутри, такой мягкий и узкий...
Маг что-то неразборчиво шепчет, наверное, сам не понимая что. Поджимает пальцы ног, выгибается, неосознанно подставляясь под ласку сильнее...
Тор целует уже влажное от слюны отверстие, касается пальцем, чуть нажимает, пробуя... И вдруг вспоминает, что...
– Нам нужно... – голос почти сел, – что-то, чтобы...
Локи берет руку старшего и обхватывает пальцы губами, смачивает слюной... А потом выпускает и легко дует на влажные подушечки.
И Бог Грома чувствует, как по пальцам течет масло. Пахнущее... апельсином. И этот запах ярко напоминает о прошлом. О кровоточащих запястьях, о мучительных стонах, и невысыхающих от крови простынях.
Тор смаргивает, прогоняя воспоминания.
Проводит ладонью меж ягодиц, смазывает кожу, а потом приобнимает младшего за спину и просит:
– Поднимись. Так будет лучше...
Разворачивает брата лицом, ставя на колени, прижимает к себе, массирует пальцем отверстие, гладит... и, прикусив губу, осторожно проникает внутрь. Проталкивает кончик пальца и тут же замирает, заглядывая в зеленые потемневшие глаза...
Локи опускает ресницы и просто чуть раздвигает ноги, обхватывая для большей устойчивости громовержца за шею. Утыкается в плечо и затихает.
– Все будет хорошо, – выдыхает Тор на ухо мага и чуть двигает пальцем, проворачивая по часовой стрелке.
Лофт чуть дергается, но молчит, тяжело дыша.
Приняв это молчание за согласие на дальнейшие действия – Бог Грома вводит палец глубже, почти на длину двух фаланг и жмурится от ощущений. Как мягко обхватывают палец тугие стенки, как чуть пульсируют края отверстия...
– Ты теплый внутри... – зачем-то говорит громовержец, целуя напряженную шею младшего, – теплый и мягкий...
– Для тебя... – шепчет маг и тихо вскрикивая, подается наверх, неосознанно уходя от проникновения, потому что Тор вталкивает второй палец.
– Я поспешил... – Бог Грома замирает, боясь пошевелить рукой, – прости... Больно?
В ответ трикстер резко насаживается и хрипло выдыхает, вцепляясь ногтями в плечи старшего.
– Локи... – громовержец мягко прикасается к губам брата, – зачем ты так? Тебе ведь... больно и...
– Какая разница, больно мне или нет? – маг поводит бедрами, еще глубже пропуская пальцы, – ты ведь... должен подготовить... все для себя... Тебе ведь тяжело терпеть. Не нужно переживать...
– Боги, брат! – Тор судорожно двигает фаланги внутри, гладит сжавшиеся стеночки, ища то, что уменьшит боль, – ты совсем не понимаешь...
И протолкнув палец глубже, на всю длину, вдруг задевает мягкую выпуклость.
Локи вскидывается, по худой спине прокатывается дрожь... и маг сладко стонет, откидывая голову. А Бог Грома целует подбородок младшего и еще раз проходится по тому же самому месту, срывая с губ Лофта стон.
Пальцы скользят чуть свободней, потому что маг, забыв о своем страхе и смущении жарко стонет, извиваясь в объятьях громовержца, совсем расслабившись.
– Ты... можешь не делать этого... – почти всхлипывает трикстер, выгибаясь от очередного особенно точного движения, – можешь сразу... я потерплю...
Тор качает головой и целует приоткрытые влажные губы.
Двигает фалангами, растягивая, разминая... Гладя шелковые стеночки, касается подушечками пальцев, заставляя мага жарко выстанывать свое имя.
Потом аккуратно вынимает пальцы, опускает младшего на спину и нависает сверху, устраиваясь между разведенных ног. Член ложится ровно между ягодиц, трется о припухшее, блестящее от масла отверстие...
Локи заполошно дышит, видимо отходя от ощущений...
– Я могу? – наклоняясь к аккуратному уху, шепчет Бог Грома, пропуская сквозь пальцы растрепавшиеся волосы мага, – тебе... не больно сейчас?
Трикстер приподнимает таз, обхватывает бедрами поясницу старшего и выдыхает:
– Только... не очень резко, если... получится.
Громовержец только скомкано кивает.
Когда Локи вот так вот... просит, хочется самому умолять на коленях, чтобы младший не относился к себе, как к вещи. Чтобы понял, наконец, что он, Тор, его любит...
Приставляет головку и, прикрыв глаза, медленно вталкивается буквально на пару сантиметров, раздвигает тугую плоть.
Боги!
Разум оставляет мгновенно. Будто его и не было... Остается только безумное желание оказаться в этом узком теле на всю длину... Так глубоко, как это только возможно...
И Тор, теряя голову от умопомрачительной податливости, буквально вбивается в младшего. Где-то в небе грохочет, кажется, льет дождь... Но Бог Грома не слышит. Только чувствует, как обхватывают член узкие шелковые стенки...
И вдруг – сдавленный стон. Тело будто само замирает, мышцы останавливают эту сумасшедшую гонку... Громовержец резко открывает глаза и видит перед собой залитое слезами лицо младшего, судорожно вцепившегося зубами в ладонь. По подбородку стекает тонкая струйка крови...
По спине дрожью прокатывается холодный ужас. Тор мягко отнимает прокушенную ладонь от губ мага и целует яркие ранки. Стирает слезы со щек...
– Прости... Ради всех богов, Локи! Я просто животное...
– Это я виноват... – трикстер удерживает старшего за бедра не давая отстраниться, – я слишком долго... думал только о себе. К тому же... – на его щеках появляется смущенный румянец, – тебе всегда будет тяжело со мной. Мое тело имеет свойство восстанавливаться... Я должен был...
– Что ты несешь! – Бог Грома прикусывает губу, потому что член, мягко сжатый напряженными мышцами, буквально ноет, – ты абсолютно ничего не должен! И если ты сможешь простить меня...
Прижимается лбом ко лбу, гладит пальцами зажмуренные веки и просит:
– Не закрывай... Посмотри на меня.
И тонет в изумрудном потемневшем взгляде.
Локи дергается, видимо желая что-то сказать, но вдруг вцепляется в плечи старшего и сдавленно выдыхает:
