Текст книги "You are not alone, brother. Part II (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 6. «Кофе».
Бог Грома дергается куда-то в сторону, пытаясь оттолкнуть от себя эту черноту, вырваться, выплыть... И это неожиданно удается.
Он лежит на полу, в луже уже застывающей крови... Все тело болит, кажется неимоверно тяжелым, слабым, беспомощным...
– Очнулся? – голос колдуна диссонансом врывается в шум в ушах, – могу тебя обрадовать. Как ни странно, все удалось. Даже слишком...
– Как я смогу найти его? – непослушными губами выговаривает Тор, с трудом вставая на подгибающиеся ноги.
– Я предупреждал тебя, асгардец, – старик равнодушно смотрит на пошатывающегося Бога Грома, – место возрождения предугадать нельзя.
– Но мой брат нашел меня тогда! – хрипло говорит громовержец, судорожно ощупывая кожу на груди. Она идеально ровная, на ней нет даже шрама...
– У него было твое тело, – Малх кидает Богу Грома мешковатую серую рубаху, – тем более Локи был магом сильнее меня. Он пустился во все тяжкие, нарушил все правила, что возможно... С ним страшно было находиться рядом тогда. Иди, сын Одина. Надеюсь, что ты найдешь своего брата...
Дверь за спиной захлопывается и Тор оказывается один на один с серыми предрассветными сумерками.
Ветер шелестит в мокрых кронах черных деревьев. Они голые, страшные... И Бог Грома вдруг понимает, что они мертвы. Вокруг – смерть... Вернее, отпечаток ее присутствия.
Тор растерянно озирается по сторонам, не совсем понимая, что должен делать сейчас. Накатывает липкий страх, какая-то неуверенность... Опустошенность...
Куда идти? В Асгард пути нет. Это Тор осознает с болезненной четкостью.
Остаться здесь?
В нынешнем ущербном состоянии, лишенный сил он никогда не найдет брата.
Где Локи мог очнуться? В Асгарде? В Ванахейме? Или... Йотунхейм? Боги...
Тор обессилено облокачивается на мокрый древесный ствол и прикрывает глаза. В мозгу проносятся какие-то жуткие отрывочные картины... Искаженное болью лицо младшего брата, наполненные слезами зеленые глаза... И надтреснутый шепот: «Теперь ты получил, что хотел...».
Бог Грома сжимает пальцами виски и оседает на мокрую землю. Ломит каждый сустав... Мышцы будто одеревенели...
Нужно найти какой-нибудь кров. Хоть что-нибудь, укроющее от холода и сырости.
Подняться на ноги нет сил, но Тору, каким-то чудом, удается встать и заставить себя идти... Идти. Нужно просто идти. Переставлять ставшие каменными ноги, приказывать сознанию фиксировать происходящее. По лицу бегут капельки пота, стекают по шее... Все тело бьет ознобом, бросает то в холод, то в жар...
Остается только одно желание – упасть в эту отвратительную чавкающую грязь, и отключиться. Навсегда.
Но Тор шагает, впечатывая ступни в мягкую землю, не обращая внимание на ветки, хлещущие по лицу... Он должен. Должен найти брата. А чтобы это сделать, ему нельзя сдохнуть в лесу.
Дорога появляется неожиданно. В какой-то момент бывший бог просто понимает, что стоит на асфальте, чуть влажном от прошедшего ночью дождя... А напротив – обшарпанное здание бара.
Тор переходит трассу и толкает тонкую, плохо держащуюся на петлях дверь.
Зал все так же полупуст. За стойкой – давешний парень бездумно трет стакан, что-то тихо напевая...
– Доброе утро, – Бог Грома пересекает полутемный зал и садится на высокий табурет.
– Здравствуйте, – лениво тянет бармен, совершенно не обращая внимания на помятый вид посетителя, на мокрые волосы и грязь на лице, – кофе?
– Пожалуйста, – Тор с трудом вспоминает, что кофе – это что-то горячее. Джейн часто пила этот темный, приятно пахнущий напиток.
– С сахаром? Со сливками? Простой? – парень равнодушно скользит глазами по лицу громовержца.
– Все равно, – Бог Грома достает монеты, – где я могу обменять их на ваши деньги?
– Обменник за углом. Идемте. Я обменяю вам. Лучше на доллары. Это выгодней.
Через десять минут Тор держит в руках несколько толстых пачек хрустящих купюр.
Смешные и глупые людишки. Расплачиваться бумагой... верх безумия. Но ему все равно. Главное что теперь не нужно заботиться об условиях существования. Бармен тут же предложил номер в придорожной гостинице.
Кофе обжигает губы, оставляет во рту странный привкус... Мелькает мысль, что людям, с их невозможно высоким болевым порогом и слабостью все же нужно отдать должное. Они научились с этим жить...
И ему, закрывшему себе дорогу во все миры, оставшемуся без божественных сил – остается просто смириться. И заняться поисками. Найти хоть какие-то зацепки. Есть мизерный шанс, что Локи окажется именно в Мидгарде.
Тор ставит пустую чашку на столик, и медленно идет к выходу.
И вдруг ветхое здание начинает ходить ходуном, сотрясается до самого основания, в окна бьет нестерпимый белый свет... Ударная волна сбивает с ног слабое человеческое тело, и бывший бог, отшатываясь, обреченно шепчет:
– Отец?!
____________________________________________________________________
Прошу прощения за небольшой объем главы.
Скорее всего, после нее последует небольшой перерыв (день/два). Мне хочется увидеть картину происходящего в целом, а для этого нужно время. Еще раз, прошу прощения.
Глава 7. «Ты будешь молить о смерти».
Боль – это не страшно. От нее можно абстрагироваться, заставить себя терпеть... К одиночеству – тоже можно привыкнуть, если умеешь держать свой разум в чистоте. Но когда исчезает надежда – это поистине страшно. К этому привыкнуть нельзя.
В ледяной камере Йотунхейма, даже будучи личной шлюхой извращенца-Бюлейста, Локи надеялся. Невнятная, почти угасшая – но надежда теплилась в опустошенном сердце.
Локи действительно верил, что Тор придет. Верил в почти невероятное... Но верил. Сейчас же...
Когда тебя мучает тот, кого ты больше всего любишь – это больно. Не только физически, нет. Болит душа. Вернее то, что от нее осталось...
Естественно, трикстер понимал, что сущность, приходящая изо дня в день в его камеру – не является его братом, но... Что бы ни твердил разум, ощущения, передающиеся организму с помощью пяти чувств – гораздо сильнее него...
Каждый раз, сплевывая кровь, глотая слезы, Локи твердил себе, что Тор любит его... что он никогда бы не поступил так со своим младшим братом... Но когда мучитель появлялся снова, трикстер все чаще ловил себя на том, что в момент боли, когда сознание почти отключалось – губы с ненавистью выговаривали имя Бога Грома.
Маг прикрывает глаза, вспоминая губы старшего, скользящие по лицу. Стирающие кровь и слезы... Теплые руки, прижимающие его к груди... Трикстер подтягивает колени к груди и пытается вспомнить ощущение защищенности, которое дарил ему брат. Его голос... И прикосновения.
Бог Безумия проводит пальцами по запястью, охваченному железным браслетом наручников, ведет по татуировкам, выбитым на предплечье... Руны знакомые, но смысла маг уловить не может. Взгляд останавливается на верхнем символе и застывает. Трикстер в который раз заставляет себя вспомнить все значения этой руны. Итак, их четыре на разных языках. К какому языку принадлежит этот знак? В целом татуировка что-то говорит о подчинении... Но никаких признаков контроля нет, да и зачем он здесь?
Может, начертить таблицу? Сопоставить значения... Хотя какой в этом смысл? Локи зло усмехается, издеваясь над самим собой. Он мертв. Обречен на вечные муки... Какое ему теперь дело до странных надписей, выбитых на руке? Пальцы подхватывают с пола острый осколок камня, и маг примеривается к первой татуировке. Попробовать срезать кожу...
Клеймо на груди вдруг начинает пульсировать болью, отдающейся в самом сердце. Будто раскаленный штырь вонзается в грудь... Локи болезненно выдыхает, прижимая ладонь к пульсирующему болью ожогу и... наручники, пережимавшие запястья, вдруг со стуком падают на пол. То же происходит и с цепями на ногах...
Трикстер испуганно замирает, сжимается в комок, ожидая новой боли... Но ничего не происходит. Только дверь со скрипом распахивается, открывая выход...
Локи медленно поднимается на дрожащие ноги и, морщась от боли, делает первый шаг. Рассеченные вчера плетью ступни болят. Но уже терпимо. Гораздо более сильные неудобства доставляет боль другого рода... Локи с ненавистью смотрит на кровь, ручейками стекающую по бедрам. Даже в Йотунхейме все подживало быстрей. Спины будто нет, она тоже превратилась в боль... Иссеченная кожа висит лоскутами.
Нога оскальзывается на окровавленных камнях при входе, и трикстер судорожно вздрагивает, сглатывая крик боли, проезжаясь лопаткой о косяк...
Наконец, он в длинном пустом коридоре, ведущем куда-то во мрак... Маг оборачивается к камере, вспоминая, что в углу должна была валяться его рубаха, но никакой двери нет и в помине. Она просто исчезла, и взгляд упирается в неровную черную стену...
Вокруг теперь непроглядная, всепоглощающая тьма. И абсолютная, мертвая тишина, нарушаемая лишь рваным дыханием трикстера.
И вдруг... Будто нитка света протягивается откуда-то издали. И знакомое прикосновение... даже нет... Просто чувство, что рядом брат. Ощущение безопасности...
– Тор? – неуверенно шепчет маг, осторожно идя по подсвеченному пути.
В ответ – молчание. Но присутствие брата становится ощутимее... Ярче. И трикстер чувствует, как пустоту в груди заполняет странное чувство... Благодарность? Благоговение?
Локи закусывает губу, чувствуя, как по телу катится волна возбуждения. Не вовремя... но присутствие брата настолько явственное, настолько близкое...
Трикстер на ходу поводит ладонью над свечением, чуть прикрывая глаза. От сияния идет сила. Такое Бог Безумия чувствовал лишь однажды – дотронувшись до молота брата.
Все становится на свои места...
– Зачем? – вслух спрашивает маг у пустоты, – Тор, неужели ради меня ты пошел на это?
Продать бессмертие за мертвого брата... Когда-то Локи уже проворачивал подобное, за что поплатился сейчас... Но он-то остался при своей вечности, а вот Тор...
Горло пережимает спазмом. Чувства, клубящиеся в груди, не расшифровываются, не поддаются осознанию...
– Насколько же сильно ты меня любишь, брат?! – выговаривает Локи, снова обращаясь к пустоте, – что еще ты сделал ради меня?
Он вернет старшему то, что невольно отнял. Локи сжимает кулаки, царапая ладони ногтями. Он вернет...
Окровавленные ступни оскальзываются на острых камнях... Ноги подгибаются от усталости, запинаясь о любое, даже самое ничтожное препятствие. А Локи только кривит губы в вымученной, непонятно для кого показываемой, улыбке. Хотя, скорее всего, он смеется над собой... Плевать. Так легче. Наверное...
В висках набатом стучит кровь, изуродованная спина горит огнем, будто по ней водят зажженным факелом... И трикстеру кажется, что это просто очередная пытка. Что невидимый мучитель просто ждет, когда он упадет без сил, чтобы... Нет-нет-нет... Нет! Локи закусывает губу, впиваясь зубами в тонкую кожу, разрывая ее до крови... Он не остановится. Он должен идти...
Вспышка – и все пространство вокруг заливает холодным красноватым светом, настолько ярким, что трикстер падает на колени, закрывая ладонями лицо...
– Локи, сын Лафея! – окликает его насмешливый женский голос, – стоит передо мной на коленях. В нашу прошлую встречу ты был не так учтив...
Бог Безумия вздрагивает и резко встает на ноги, стискивая зубы. И только потом открывает глаза.
Свет померк и теперь огромная пустошь, усеянная острыми осколками гранита, утопает в ровном сером сумраке. А на камне, ровно напротив мага, сидит женщина, в переливающемся сером облачении. Иначе ее одежду назвать нельзя... Высокий воротник закрывает стройную шею, а черные длинные волосы волнами лежат на плечах.
Локи гордо вскидывает подбородок, стараясь не морщиться от пронизывающей с ног до головы боли.
– Решил уйти просто так? – Хель закидывает ногу на ногу и окидывает трикстера пронизывающим взглядом. – Не выплатив долга?
– Я ничего не должен тебе, – Локи выдавливает из себя самую издевательскую улыбку, на которую способен.
– Мне заплатили за тебя. Хорошо заплатили... – в ладони у богини появляется светящийся белым светом шар, – но ведь только я решаю, на каких основаниях отпускать моих... гостей. Как и ты когда-то предложил свои условия, я предлагаю свои.
Трикстер обреченно прикрывает глаза, пытаясь сосредоточиться и найти выход из сложившейся ситуации.
А Хель, зло улыбаясь, продолжает:
– Ты ведь любишь своего брата, верно? Так любишь, что готов за него на все... Так не похоже на обычного Локи. Мне нравится. Представь себе человека, который помнит, что мог любить. Помнит, как любил... Но больше не может испытывать этого чувства. А теперь возведи его в ранг бога и помножь его жизнь на бесконечность... Оставь эту память с ним и отними чувства. И дай ему силу вдвойне большую, чем была.
– Хочешь сделать меня зверем? – маг чувствует, как на лбу скапливаются холодные капли испарины. И в отместку за слабость, впивается ногтями в ссадину на ладони.
– Я лишь хочу, чтобы ты исполнил свое предназначение. Мир падет, утопая в крови. А останки некогда былого величия – сгорят в очистительном, всепожирающем пламени Рагнарека.
– Ты глупа, – трикстер дергает уголком рта, обозначая высокомерную ухмылку, – еще не сбылось ни одно пророчество, предвещающее конец света. Бальдр жив и благополучно заливается вином на своих ежедневных пирах.
Хель обнажает в улыбке ровные белые зубы с выступающими клыками:
– Пока жив. Но это поправимо. Кому как не тебе знать, что жизнь очень хрупка...
– С чего ты взяла, что я добровольно выполню все это? – Локи судорожно соображает, ища смысл во всем этом безумии. Впервые в жизни Бог Лжи чувствует себя обманутым.
– Добровольно? О, нет... – улыбка на лице Владычицы Смерти становится шире, – ты ведь видел на своем теле татуировки? Это мои знаки... Они подавляют любое сопротивление. Мне пришлось дорого заплатить, чтобы выбить их на твоей коже... Настолько дорого, что мое время скоро истечет. И я не желаю тратить то, что осталось на глупые разговоры с лживым предателем. Но уверяю тебя, что после всего, когда ты осознаешь, сколько жизней ты отобрал, увидишь деяния рук своих, когда твои чувства вернутся – ты будешь жалеть, что твой брат вытащил тебя отсюда. Ты будешь молить о смерти, но она не придет... Локи, Сын Лафея.
***
Холод. Всеобъемлющий, вымораживающий мысли... Темный, будто живой... Он вгрызается в плоть, выпивает последние крохи тепла... Во мраке – это страшно вдвойне.
Локи пробует пошевелить хотя бы пальцем, двинуться... И как ни странно – это получается. Трикстер ощущает под ладонью ледяной камень, его шершавую, царапающую кожу поверхность... Оттолкнуться обеими руками – и подняться на ноги.
Не так уж и сложно.
Бог Безумия проводит по лицу ладонью – и вдруг понимает, что просто стоит с закрытыми глазами. Разлепляет склеившиеся от слез ресницы... От слез?! Маг удивленно дотрагивается до мокрых дорожек на щеках.
По какому поводу он мог плакать? Трикстер сжимает пальцами виски и вдруг... чувствует, как кожу буквально покалывает от переполняющей магии...
Короткое заклинание – и он видит теперь все. Взгляд проникает сквозь камень, лед... И натыкается на настороженную фигуру, прижавшуюся к скале. Йотун явно что-то чувствует, его тело напряжено...
Легкое движение руки – и камень, загораживающий йотунхеймского воина от мага, рассыпается в пыль. А Локи, с непонятной даже ему самому злобой, улыбается своему первому врагу.
Йотун на удивление очень быстро справляется с шоком и с ревом кидается на трикстера. Но все что ему удается – это беспомощно дернуться в невидимых веревках.
– Я мог бы убить тебя щелчком пальцев, – маг демонстрирует пленнику тонкую ладонь, – но мне нужна информация. Ты ответишь на все мои вопросы, если хочешь прожить чуть дольше.
– Захотел обратно в камеру, шлюха? – с усмешкой хрипит йотун, – мой господин хватится своего личного охранника. И заодно найдет тебя... Он всегда хорошо отзывался о твоих способностях развлечь его...
– Что ты несешь?! – Локи невольно отшатывается к ледяной стене, машинально призывая заклинание пояснения.
И перед глазами цветным, отвратительно-кровавым, унизительным калейдоскопом проносятся страшные кадры. Йотунхейм... Невыносимая боль, хлюпающие от крови толчки... Удары... Позорный столб, нитки стягивающие губы...
Сдержать вскрик стоит неимоверных усилий. Но трикстер только кривит губы в ядовитой усмешке и выговаривает:
– Думаю, Бюлейст будет рад моему визиту.
___________________________________________________________________________
Эта глава несколько выбивается из общей канвы повествования. Но думаю, не зря.
Глава 8. «Вырванное сердце».
Тор тяжело поднимается на ноги и меряет отца холодным взглядом. Сейчас главное не выдать собственного смятения. Не показаться глупым ребенком, разбившим очередную вазу... Поэтому Бог Грома только вскидывает голову надменным жестом брата, и одергивает сбившуюся рубаху.
Но Один не говорит ничего. Он просто ударяет посохом об уже покрытый трещинами пол – и тело пронзает боль. Тор никогда бы не подумал, что от перемещения из мира в мир вообще можно испытывать хоть какие-то неприятные ощущения... Но слабое тело, лишенное божественной энергии едва выдерживало перегрузки телепортации...
Мелькает неясное очертание строений дворца, какие-то коридоры, которые из-за скорости кажутся прозрачными – и все замирает. Громовержец стоит напротив своего отца, посреди библиотеки. На столе – раскрытая книга черномагических ритуалов, испещренная пометками трикстера...
– Ты хотя бы понимаешь, что ты натворил? – первым нарушает тишину Всеотец.
Разговаривать с ним в такой обстановке непривычно... Неуютно... Но Тор пересиливает себя и с вызовом смотрит на отца:
– После того, что Локи сделал для меня – я был обязан. А ты... – Бог Грома вдруг почти задыхается от нахлынувшей злобы, – так ты отплатил ему за мое спасение?! Пусть я не знал ни о чем... Но... Где твоя честь, отец?! Ты называл Локи лжецом и предателем, а сам...
– Замолчи! – резко прерывает сына Один, – ты не тот, кто может говорить со мной в подобном тоне. В моем положении нужно думать не о чести, а о деле. О государстве! Этот йотун был очень удобен... При его к тебе нездоровой привязанности – особенно. Но когда он стал брать на себя слишком много – я всего лишь избавил Асгард от новой кровопролитной войны. А этот полукровка поплатился за дело. За ним и раньше водились отвратительные и темные делишки, порочащие честь дома, но убийство Лафея...
– Мой брат всего лишь хотел доказать тебе, что он тоже достоин хотя бы капли твоей любви! – выкрикивает Тор, – откуда ему было знать, за кого ты его держал!
– Ты осознаёшь, что ты вернул из Хельхейма? – Один нервно проводит рукой по лицу. Тор впервые замечает за отцом такое явное беспокойство. Всеотец боится. Причем боится сильно. Более того – он в панике!
Бог Грома осознает это четко. Даже чересчур...
– Хель никогда не прощает долгов. И не знает жалости. А Локи ей задолжал. И теперь... Ты запустил маховик Конца Света, сын. А сам лишен теперь не только сил, но и бессмертия.
– Не понимаю, в таком случае, чего тебе от меня надо. Я отработал свое, я теперь ничто. Презренный человек. Можешь вышвырнуть меня, как и Локи, – Тор поражается, насколько сильно в его голосе сквозят интонации младшего. Высокомерные, злые...
Теперь Бог Грома понимает, что чувствовал маг, живя здесь.
– Ты, видимо, не совсем понимаешь ситуацию, Тор, – жестко говорит Всеотец. – Скоро начнется самый настоящий Рагнарек. Мы захлебнемся в крови, которую будет лить Локи.
– Уж не за себя ли ты боишься? – насмешливо интересуется громовержец. – Переживаешь, что Локи перережет горло тебе первому? Хотя нет... Бальдр. Вот кто сдохнет раньше всех.
– Тор... – Один игнорирует дерзкий тон сына, – послушай. Ты должен понять, что то, что случится – это не прежние проступки твоего брата. Не просто его очередное предательство. Это – смерть. Смерть для всех. Локи не пожалеет никого. Ни женщин, ни детей во всех девяти мирах. Он убьет всех и каждого. И тебя в том числе. И все.
– А пророчество твоей мертвой гадалки описывает несколько другое развитие событий, – нагло улыбается Тор, хотя по спине отчего-то бегут мурашки, – там говорится, что мир возродится из пепла и...
– Все идет не по плану. Я признаю свою ошибку. Локи не должен был умереть. Не должен был встретиться с Хель... Мы на пороге хаоса. Разрушения мировых устоев, если хочешь... Пророчества отныне не имеют никакого смысла и веса. Мрак и смерть. Вот что ожидает всех нас, если этого выродка не остановить.
Тор чувствует, как в груди мутной волной поднимается неконтролируемый гнев:
– Не смей называть моего брата – выродком! – шипит громовержец, – мне плевать на все твои пустые угрозы! Локи жив – а это главное. И я найду его!
– Без своих сил – ты не сможешь этого сделать, – насмешливо замечает Один, – ты теперь всего лишь человек. Ты утратил все. И свое оружие в том числе. Теперь ты – беспомощен.
– Так зачем ты завел весь этот разговор? – зло спрашивает Бог Грома, – почему бы тебе просто было не оставить меня в грязном мидгардском баре и благополучно забыть?
– Ты единственный, кто может хотя бы попытаться остановить Локи. А он, в свою очередь, единственный, кто может вернуть тебе бессмертие. Я же – могу возвратить тебе силу и оружие. Остальное будет зависеть только от тебя.
И едва Тор открывает рот, чтобы сказать, что не совсем понимает о чем... Дверь распахивается и влетевший воин охраны, прижимая в жесте почтения руку к груди, задыхаясь, выговаривает:
– Всеотец! Бюлейст мертв!
– Что значит – мертв?! – Один подается вперед, игнорируя неподобающую форму обращения солдата к своему правителю, – откуда информация?
– Умирающего йотуна обнаружили перед дворцом. С посланием. Его... вырезали на его груди, – испуганно отвечает охранник.
– От кого? – резко спрашивает Бог Грома, чувствуя, как в груди шевелится страшное понимание, пока не оформившееся...
– От Локи, господин... – совсем стушевавшись, мямлит солдат. Ему явно неуютно.
Тору показалось, что он падает... В бездну. Черную, наполненную криками умирающих, кровью...
– Я должен его увидеть... – не своим голосом выдавливает он, обращаясь в пространство, – сейчас.
– Сначала нужно позаботиться о возвращении тебе силы и оружия, так бездарно тобой утерянных, – жестко говорит Верховный бог и жестом отсылает охранника.
***
Локи прикрывает глаза и четко произносит формулу перемещения. Заученная с детства, она холодным кольцом охватывает разум – и мир схлопывается, чтобы тут же развернуться в другом месте.
Огромный дворец из камня и льда встречает недоброй тишиной. Пустота кажется ощутимой, яркой...
Трикстер оглядывается на застывшего в неестественной позе пленника и, изогнув губы в садистской ухмылке – мысленно дергает невидимую цепь, впивающуюся шипами в незащищенную кожу йотуна. Брызгает черная кровь. Холодные капли попадают на лицо мага, а из горла пленника вырывается крик.
Убей...
Будто шепот... Мягкий, просящий...
И Локи не может противиться. Ему хочется... Хочется почувствовать в своих ладонях его сердце, отобрать чужую жизнь... Взять себе...
Он подходит к скорчившемуся воину вплотную и резко, без предупреждения вонзает пальцы в податливую синюю кожу... Треск плоти и булькающий крик... И трикстер чувствует, как по мышцам течет сила. Неконтролируемая, безумная... Фонтаном брызжет кровь...
А маг обхватывает пальцами бьющееся в агонии сердце и швыряет его на лед. И в приступе какого-то темного безумия кричит, раскидывая руки в стороны:
– И поклонились ему! Ибо кто подобен зверю сему, и кто сразится с ним?!
Эхо разлетается по всему замку, отскакивает от стен...
Бог Безумия щелкает пальцами – и дверь в тронный зал распадается надвое. Еще одно движение раскрытой ладони – и под потолком вспыхивают светильники, ярким белым светом освещая сцену для одного актера.
– Локи?! – в голосе Бюлейста едва сдерживаемый ужас, – ты ведь мертв!
Локи вздрагивает от возбуждения, чувствуя животный, панический страх короля Йотунхейма. Темная энергия впитывается в самые потаенные уголки, придает сил...
– Я мертв, – улыбается он еще шире, скаля белоснежные зубы, – ты прав.
– Ты зря сюда пришел, шлюха! – визгливо выкрикивает Бюлейст, резко вскакивая. – Взять его!
Стражники, метнувшиеся к трикстеру, разлетаются кровавыми ошметками, пачкая переливающиеся в холодном голубом свете стены.
Трикстер, не пошевеливший и пальцем, серьезно смотрит на замершего в ужасе правителя и без тени улыбки говорит:
– Подобное будет с каждым твоим воином, каждой женщиной и ребенком в этом дворце. А когда твою землю зальет кровь, пропитает снег, лед и камень – я убью тебя. И это случится скоро, – маг на секунду замирает, закрывая глаза, а потом – стена за его спиной превращается в огромное панорамное окно. – А ты увидишь все. Как они будут рвать друг друга зубами, перемалывая кости... Ты увидишь их гибель.
И Бог Безумия взмахивает рукой, выводя на экран картинку...
Бюлейст дергается, пытаясь броситься на трикстера, но не может пошевелить и пальцем.
Слышится топот, и в зал врываются вызванные по тревоге воины. В их руках мечи, блестящие льдом... А маг, смеясь, выхватывает из-за пояса серебристые узкие клинки и приглашающе разводит руки в стороны...
– Ваш хозяин хочет кровавое шоу. Обеспечьте ему зрелище...
Вечность, сжавшаяся до одного мгновения. Яркое мгновение уходящей жизни... Течет по венам, заполняет каждую клетку...
Локи, тяжело дыша, стоит посреди залитого кровью зала. По рукам стекает кровь, с тяжелыми шлепками капая на лед.
Непередаваемо...
– И смерть следовала за ним... – громким шепотом выговаривает трикстер, роняя кинжалы.
– Чего ты хочешь?! – срывающийся голос режет слух.
Бюлейст.
Бог Безумия вдруг понимает, что едва не забыл о нем.
– А тебе могло бы повезти... – Локи делает плавный шаг к трону, – я ведь не помнил о тебе... Спросил, что я хочу? – маг стряхивает с пальцев черные капли, – я хочу твою смерть. Медленную. Такую, чтобы ты молил о ней... О чем ты думал, трахая меня, скажи?
Расстояние сокращается. Но трикстер не спешит. Ему нравится, как волны страха распространяются по пространству, окатывают с ног до головы...
– Нет... можешь не отвечать... Я сам скажу. Тебе нравилась безнаказанность. Моя слабость... Хочешь почувствовать то же самое? Когда ты кричишь, а никто не приходит... Только боль...
Пальцы ведут по холодной чужой коже. Локи чувствует, как колотится сердце. И его собственное и Бюлейста.
Слова не нужны. По крайней мере, трикстер в них не нуждается.
Первые капли крови и сдавленный крик.
Еще... Больше... Вот так! Да...
Страх смешанный с болью...
Йотун что-то кричит, умоляет... Кажется.
Но Бог Безумия не слышит.
В висках набатом стучит пульс... Собственное хриплое дыхание...
– Я хочу твое сердце... – выдыхает трикстер.
Пальцы, наполненные силой, с легкостью разрывают грудную клетку, ломают кости...
Тело сломанной куклой валится к ногам мага, а Локи сжимая в пальцах трепещущий комок мышц, буквально чувствует голод... Голод, ширящийся в груди.
Еще...
Больше крови...
– И смерть следовала за ним, – четко проговаривая слова, повторяет трикстер, опускаясь на трон...
***
Ощущать в руках молот странно. Чувства другие... будто он живет в долг. Берет силу откуда-то извне... Рука – будто чужая. И Тору кажется, что это все нереально. А он просто умер в том лесу. И его ничтожное человеческое тело разлагается в хлюпающей жирной грязи...
Происходящее вокруг – видится, будто во сне.
Удар посоха Всеотца... Яркая вспышка... И тьма. Мрак, сквозь который постепенно проступают очертания громадного угловатого дворца из камня и льда...
Бог Грома окидывает строение взглядом и... невольно с отвращением отшатывается назад. Прямо перед огромным парадным входом лежит истерзанный труп со вскрытой грудной клеткой. А сердце... Сердце, варварски вырванное, валяется здесь же...
И чем дальше громовержец проходит вглубь коридоров, ведущих к приемному залу, тем больше мертвецов. С вырванными из груди сердцами.
Расколотая надвое сверкающая льдом дверь... И Тор оказывается в огромном зале с высокими колоннами. Обводит помещение глазами и содрогается от ужаса.
Все пространство буквально завалено изуродованными телами. Стены заляпаны черной жижей, стекающей широкими подтеками от потолка до пола... А в центре...
В центре, на высоком ледяном троне, закинув ногу на ногу, сидит его брат. И жутковато улыбаясь, облизывает окровавленные пальцы правой руки. А в левой трикстер небрежно сжимает черное, еще пульсирующее сердце...
У подножия возвышения – разорванное буквально в клочья – тело Бюлейста.
Тор подходит ближе и неуверенно выговаривает, чувствуя, как сердце заходится в бешенном, каком-то космическом ритме:
– Локи?..
Маг наклоняет голову набок, и с интересом смотрит на Бога Грома. Его тонкие губы дергаются в странной зло-болезненной усмешке, и он, перебирая в пальцах кусок истекающей черной кровью плоти, говорит:
– Здравствуй... брат.
____________________________________________________________
Писалось ночью, в приступе вдохновения. Заранее благодарю за исправление закравшихся ошибок.
