Текст книги "You are not alone, brother. Part II (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 26. «Вечность на двоих».
Хрупкое тело Бога Безумия охватывает яркий белый свет, браслет будто раскаляется, руны на нем становятся все ярче.
А трикстер вдруг мучительно вскрикивает, вцепляясь ногтями в татуировки на левой руке. Раздирает кожу...
Громовержец испуганно перехватывает тонкие пальцы, прижимает к груди... Страх захлестывает, лишает возможности анализировать... И остается только одна мысль-мольба. Только бы все закончилось хорошо... Только бы младший выжил, остался рядом...
Мага буквально выгибают судороги. Из носа хлещет кровь, заливает губы, подбородок... Трикстер заходится кашлем, с губ летят жирные красные капли... Он вцепляется с неожиданной силой в рубаху старшего и умоляюще хрипит:
– Скажи... что любишь...
По щекам текут слезы вперемешку с кровью.
Бог Грома обхватывает младшего за талию, притягивает к себе, целует измазанный кровью подбородок...
И шепчет, моля всех богов, чтобы маг услышал его, понял...
– Локи, я люблю тебя! Слышишь?! Локи!
Голова трикстера безвольно откидывается назад, тело, сведенное судорогой – расслабляется в руках у старшего...
И вдруг... черные линии на лице трикстера начинают бледнеть, растворяются... Черные синяки под глазами бледнеют...
Бог Грома заворожено смотрит, как затягиваются, а потом исчезают раны на спине, руках... как превращаются в тонкие белые шрамы рассечения от плети...
Локи тихо глубоко вздыхает, как-то доверчиво прижимаясь к старшему... А громовержец чувствует, как лопается в груди ледяная пустота, наполненная ужасом. Теперь, кажется ему, все будет хорошо...
***
Локи приходит в себя через сутки. Просто тихо открывает глаза и тут же отводит взгляд от лица Бога Грома. Садится на постели спиной к брату, осторожно касается груди, живота...
Тор обходит кровать и опускается перед младшим на колени. Мягко берет его ледяные ладони в свои, заглядывает в глаза... И вздрагивает. Изумрудные глаза трикстера наполнены безысходной болью и каким-то темным безумием. Будто что-то грызет его изнутри, сжигает...
– Ты очнулся, – зачем-то сообщает Тор и так очевидное,– как ты?
Бог Безумия долго молчит, а потом тихо спрашивает, не глядя на старшего:
– Зачем?
Голос звучит безэмоционально, глухо...
– Зачем? – растерянно переспрашивает громовержец, сжимая тонкие пальцы брата, – я...
– Конечно, ты не понимаешь, – жестко перебивает его трикстер, вырывая руку из ладоней Бога Грома, – иного я и не ждал. Неужели ты не осознаешь, что натворил, связав нас одной вечностью? Ты не оставил мне даже призрачного шанса на выбор! Хотя, ладно, на меня плевать, но... Боги, Тор! – в интонации мага появляются нотки истерики, испуга... – ты ведь даже не знаешь, что было написано в договоре между мной и Самаэлем! Почему ты не спросил... – его голос срывается и трикстер судорожно поднимается с кровати, отталкивая Бога Грома, – и ты... ты не видел всего того, что они делали со мной... если бы ты знал... тебе бы и в голову не пришло пачкаться об меня... Я чувствую твою душу сейчас, брат. Рядом с моей... – Бог Безумия прикладывает ладонь к груди, – и она жжет меня... Такая чистая... А я в грязи...
Тор вскакивает, обнимает худые плечи младшего, прижимает хрупкое тело к себе... И просит:
– Локи, не надо...
– Ты сделал меня частью себя, не понимая, что я такое! – вырываясь, выкрикивает трикстер, – а я убивал детей! Я вырывал их маленькие сердца и корчился от наслаждения!
– Это был не ты!
– О, нет... – ядовито выдыхает маг, – это как раз и был я! Настоящий я! Тот, кто заслуживал смерти! Я должен был умереть! За все то, что сотворил!
Бог Грома дергает младшего на себя, роняет на кровать, нависает над ним, опираясь на руки, и впивается поцелуем в тонкие губы.
Локи упирается слабыми пока ладонями брату в грудь, отталкивает от себя и истерично кричит:
– Неужели тебе не противно?! Они ведь кончали на мое лицо! Или... может... – голос трикстера как-то тускнеет, обезличивается... – Тор, если ты просто хочешь трахнуть меня... не обязательно изображать любовь... Я не буду сопротивляться.
И Бог Грома закусывает губу, осторожно ложась рядом с младшим.
– Прости, – шепчет он, ласково касаясь черных растрепанных волос, – я не хотел так вот набрасываться... Локи... просто... Я люблю тебя, брат, в любом случае.
Трикстер качает головой и глухо выговаривает:
– То, во что я превратился – невозможно любить. Ты любишь память обо мне. Асгардского принца, который проводил свою жизнь в библиотеке...
– Позволь, я покажу тебе? – тихо просит Тор, – просто дай мне шанс доказать, что ты не прав?..
– Кто я такой, чтобы позволять тебе... – грустно отвечает Бог Безумия и прикрывает глаза, – делай, что хочешь, Тор.
И громовержец, давя в себе слезы, накрывает плотно сжатые губы мага своими. Неправильно, греховно... Но так сладко... И чувства неестественности – нет. Локи будто создан для него, для своего старшего брата... Тонкий, хрупкий... Такой желанный!
Грубые руки, сжимающие израненную кожу. Толчки, будто выбивающие душу, мысли... И невозможная, какая-то потусторонняя боль, выворачивающая наизнанку... И голос, с паузами, в такт толчкам:
– Сладкая... узкая... шлюха...
Пальцы скользят по полуобнаженному холодному телу, ласкают гладкую кожу... Тору почему-то страшно теперь дотрагиваться до брата хоть сколько-нибудь грубо или резко. Страшно причинить даже легкое неприятное ощущение...
Трикстер лежит, не двигаясь, не открывая глаз... Будто неживой. Ледяная статуя по недоразумению положенная на кровать.
Тор прижимается губами к покрытому испариной виску... и все тело будто пронзает тысячей игл... а в мозгу проносится серия жутких, отвратительных кровавых кадров... его брат, на грязном полу, вцепившийся зубами в изуродованное запястье... и сзади...
Громовержец отшатывается, зажмуривается, прогоняя видение... И вдруг понимает, что...
– Не думай об этом сейчас! – умоляет он, – пожалуйста!
Маг только горько усмехается, дергая уголком рта:
– Прости... это издержки твоего заклинания. Теперь ты будешь иногда видеть мою память...
Тор ничего не отвечает, а просто целует бьющуюся на шее младшего тонкую жилку. Чуть прикусывает тонкую кожу... Спускается к ключицам, целует впадинки, прикасается к соску... Обхватывает губами... И чувствует, как вздрагивает трикстер, неосознанно подаваясь вперед. Громовержец, не отрываясь от первого соска, чуть сжимает второй меж пальцев, чуть натягивает...
Маг глухо стонет, не размыкая губ, дергается в сторону...
– Что ты делаешь... – почти испуганно выдыхает он, – Тор...
– Я остановлюсь, Локи... – хрипло выдыхает Бог Грома, накрывая ладонью пах брата, – если захочешь...
По худому телу пробегает судорога. Трикстер выгибается навстречу, трется об руку... и вдруг как-то несмело кладет ладони на плечи старшего.
А Тор чуть сжимает член брата через ткань, гладит... одновременно спускаясь губами по впалому животу Лофта. Ведет языком по шраму... Приподнимает трикстера, стягивая с его бедер штаны. И обхватывает губами уже чуть влажную головку.
Локи задушено тихо охает, вцепляясь ногтями в бедра и шепчет:
– Боги... брат... это... не нужно...
И всхлипывает, когда Тор берет глубже, почти до половины...
А Бог Грома почти задыхается от какого-то непередаваемого чувства нежности, страсти, желания доставить как можно больше удовольствия. То как Локи выгибается, почти откровенно стонет, безуспешно пытаясь сдержаться...
– Стой! – тонкие пальцы вцепляются в волосы, останавливают... – остановись, я не хочу кончать так...
Трикстер вдруг переворачивается, оказываясь сверху. Мягко перетекает к паху, дергает завязки пояса и сразу заглатывает до конца. И Тор вскрикивает, чувствуя, как головка трется о мягкую слизистую горла... А маг плотно сжимает губы и ведет по всей длине. Облизывает нежную кожу, перехватывает рукой и ускоряет движение.
В глазах вспыхивают мириады звезд, из горла вырывается стон. И Тор проваливается куда-то в безвременье. Остаются только губы брата, плотно обхватывающие напряженный член.
А трикстер будто изощренно издевается. То вбирает до основания, то отпускает, только чуть щекоча языком. И Бог Грома со стоном отстраняется, останавливая младшего.
Поднимается, притягивая его к себе, и целует в блестящие припухшие губы. Зарывается пальцами в черные волосы трикстера и, задыхаясь, спрашивает:
– Мы можем продолжить? Ты хочешь?..
Локи молча берет его руку и кладет на свою поясницу, чуть прижимая. И утыкается лбом в плечо старшего, пряча вспыхнувшие смущенным румянцем щеки.
Бог Грома гладит неровные линии шрама, спускается ниже, теряя голову от ощущения бархатной гладкой кожи. Раздвигает ягодицы и дотрагивается пальцами до напряженного кольца мышц. Поглаживает, пытаясь успокоить тут же напрягшегося мага... и шепчет:
– Я буду осторожен, слышишь?
В ответ Локи только сильнее прижимается к громовержцу, обхватывая за шею.
– Думай только обо мне, – просит Бог Грома, нашаривая на тумбочке плоскую банку с жирной мазью для синяков. Сдирает крышку и, зачерпнув густую субстанцию – растирает в пальцах, чтобы согреть.
– Да... – хрипловато шелестит трикстер, – только о тебе...
И Тор мягко проводит по бархатистой ложбинке, спускается вниз, чуть надавливает на отверстие, смазывает кожу и медленно проталкивает кончик пальца, судорожно прислушиваясь к каждому вздоху брата.
Маг напряженно застывает, не издавая ни звука. Просто замирает, будто кукла...
– Доверься мне, – громовержец поднимает лицо младшего за подбородок и вглядывается в изумрудные глаза, – я не они...
– Да, брат, – без выражения выговаривает Лофт, – не переживай. Все хорошо.
Тор клянется себе, что уберет из голоса брата эту пустоту. Заставит изумрудные глаза вновь блестеть...
И поймав губы трикстера в поцелуй – глубже вводит палец. Гладит сжавшиеся стеночки, пытаясь хоть немного уменьшить дискомфорт.
Младший настолько узкий, что становится страшно. Невольно вспоминается жуткая картина, подсмотренная в воспаленном сознании. Насколько же ему должно было быть больно тогда... И Тор крепче прижимает мага к груди.
Растягивает отверстие, разминает... Палец скользит по смазке уже почти легко... И Бог Грома чуть поколебавшись – добавляет второй. И чувствует, как трикстер неосознанно впивается ногтями в его шею. Рвано дышит, явно пытаясь сдержать стон...
Тор замирает и тихо спрашивает, прикасаясь губами к впадинке за ухом:
– Тебе больно? – голос предательски подрагивает.
В ответ Локи поводит бедрами, насаживаясь на замершие пальцы и вдруг тихо, почти удивленно ахает, закидывая голову.
Громовержец целует открывшуюся шею, скользит языком по тонкому шраму под подбородком... И двигает рукой, задевая пальцем чуть заметную выпуклость, заставляя младшего вскрикнуть и выгнуться, расслабляя колени.
– Еще... – горячечно шепчет трикстер, – пожалуйста, еще вот так...
И Тор мягко касается пальцами, чуть сгибает фаланги, проталкиваясь глубже... И маг всхлипывает, подаваясь навстречу руке. Громовержец едва не кончает, чувствуя, как пульсируют вокруг пальцев мягкие стенки, как края отверстия сжимают пальцы...
– Давай, Тор... – выдыхает вдруг младший, – я хочу тебя... внутри...
– Тебе еще будет больно... – неуверенно выговаривает Бог Грома, чуть раздвигая пальцы внутри. И трикстера буквально выкручивает судорогой... он вскрикивает, пережимая член у основания и задыхаясь, просит:
– Пожалуйста!.. Тор... я хочу...
Громовержец осторожно вынимает пальцы и подхватывает младшего, опуская его на спину. Подкладывает подушку под поясницу и разводит худые бедра в стороны, помогая улечься удобней.
– Если будет больно... – Тор сглатывает, приставляя головку к пульсирующему входу, – я остановлюсь...
И мягко надавливает, вталкиваясь на несколько сантиметров.
Локи вздрагивает, закусывает губу... Тонкие пальцы сгребают простынь, комкая в кулаках...
Бог Грома наклоняется к губам брата, целует, проникает внутрь, заставляя мага ответить на поцелуй... И прихватывая трикстера за плечи – входит глубже, почти на всю длину.
С губ мага срывается вскрик, заставляющий Тора испуганно замереть. Из уголков зажмуренных глаз – катятся слезинки, сползают по щекам...
– Нет, нет... – с трудом выговаривает Бог Безумия, – ты можешь продолжать. Я потерплю...
– Ты не будешь терпеть, – Тор подносит к губам тонкую ладонь, целует каждый палец... – тебе будет хорошо, я обещаю. Помнишь, как тогда...
И толкается, заглушая стон младшего губами. Целует, жадно схватывая каждый выдох... Слизывает слезы... И судорожно пытается найти тот угол проникновения, который бы доставил удовольствие магу.
И вдруг, когда Тор уже почти боится, что брат так и не отзовется на движение, что выродки, издевавшиеся над ним, отняли у младшего способность получать удовольствие, трикстер сладко вскрикивает и выгибается, обхватывая торс Бога Грома ногами.
– Вот так, да... – шепчет громовержец, покрывая поцелуями мокрое от испарины и слез лицо мага, целует подбородок, шею... и снова возвращается к губам, – ты почувствовал... Тебе хорошо...
– Да... – протяжно стонет Бог Безумия, обхватывая старшего за шею, – да... Тор, пожалуйста...
И громовержец почти судорожно дергает бедрами, увеличивая темп. Обхватывает член брата и в такт толчкам ведет по всей длине... Размазывает большим пальцем прозрачные капельки на головке...
Маг ахает, закидывая голову... И вдруг из его груди вырывается зеленоватое свечение, охватывает братьев...
– Моя магия... – выдыхает трикстер, подаваясь к Богу Грома всем телом, – как ты вернул ее?! Один ведь... он ее... Спасибо... Я...
Стенки сжимают член, обхватывают мягким шелком... И громовержец со стоном кончает, выдыхая имя брата.
Локи всхлипывает, сжимаясь еще сильней...
...и почти кричит, выплескиваясь на живот, пачкая ладонь громовержца. Свет, бьющий из груди младшего, рассыпается фейерверком искр. Они разлетаются по комнате, таят...
Тор осторожно выходит, мягко прикасается пальцами к расслабленному отверстию, проверяя, не сделал ли больно.
Локи жмурится, перехватывает его ладонь и задерживает...
– Это... – смущенно выговаривает маг, – приятно...
Бог Грома обводит пальцами влажное от собственной спермы колечко мышц, гладит... И целует тонкие губы брата. Перекатывается на бок, вытаскивает из-под спины младшего подушку и перекладывает под голову мага. Расправляет густые черные волосы, отводит в сторону...
А трикстер улыбается, разглядывая лицо старшего. В глазах Бога Безумия больше нет пустоты. Там любовь. И Тор чувствует ее. Но как-то иначе... Так, будто – это его собственное чувство...
– Чувствуешь, да? – вдруг, будто считывая мысли брата, спрашивает трикстер, – я тоже... Это из-за того, что у нас одна вечность теперь... – и вдруг, совсем тихо добавляет:
– Я люблю тебя. Жаль только, что...
И осекается. Замолкает, глядя в потолок.
– Жаль? – переспрашивает Тор, – что-то не так? Я... сделал что-то... не то?
Локи качает головой и поднимает уголок губы в грустной улыбке:
– Все хорошо, брат. Все будет хорошо. Спи. В душ потом...
И кладет голову на грудь Бога Грома, закрывая глаза.
А Тор еще долго смотрит на умиротворенное лицо младшего. И умоляет всех известных и неизвестных богов сохранить этот покой хотя бы ненадолго...
Глава 27. «Память».
Локи выныривает из мутного омута сна резко, болезненно... И замирает в ожидании привычной вспышки боли. Сжимается в комок, зажмуриваясь... Но нет даже неприятных ощущений. Только тепло. Обволакивающее, родное... И маг понимает, что лежит, прижавшись всем телом к брату, положив голову на широкую грудь старшего. А Тор обнимает его за плечи. Так крепко, будто боится, что потеряет...
За окном полная непроницаемая тьма, бьет по подоконнику дождь... Бог Безумия слышит мерный стук сердца, ровное дыхание старшего... И ему кажется, что все это нереально. Что пошевелись он – и волшебный покой исчезнет. И все вернется на круги своя. Боль, страх, беспомощность... То, чего он заслуживает.
А Тор вдруг, будто чувствуя состояние младшего, касается ладонью его волос, гладит... Трикстер ловит руку и оставляет у себя в волосах. Приятная тяжесть широкой ладони успокаивает... И магу безумно хочется, чтобы Тор не просыпался сейчас. Ведь едва старший откроет глаза – он уйдет...
Локи вообще не очень хорошо понимал, почему Бог Грома остался с ним после... всего. Неужели ему не противно? Не мерзко дотрагиваться... Скорее всего, он просто слишком сильно устал, поэтому и заснул рядом...
Маг утыкается носом в теплую кожу брата и замирает.
Не уходи...
Только не уходи...
Тор слышит эту мольбу настолько отчетливо, что, кажется, будто кто-то проговаривает слова в самое ухо... Безнадежно, не веря в то, что его услышат, поймут...
Бог Грома, не открывая глаз, запускает пальцы в волосы младшего, чуть массируя затылок. И чувствует, как ледяная ладонь перехватывает руку, сжимает, пытаясь задержать...
Неужели ему не противно?
И Тор чувствует, как трикстер прижимается еще ближе и замирает, будто боится, что его оттолкнут...
– Я не уйду, – тихо выговаривает Тор, чувствуя, как вздрагивает от звука голоса маг, – ты не останешься один, слышишь?
– Я разбудил тебя, прости, – хрипловато извиняется Лофт, зачем-то поправляя одеяло, – я не хотел.
Бог Грома подтягивает младшего чуть выше и целует сухие губы, наслаждаясь тем, что брату не больно. Что своими прикосновениями он не доставляет трикстеру дискомфорта.
Локи почти судорожно обхватывает громовержца за шею и жадно отвечает. Истерично, надломлено... Так, что становится страшно.
И вдруг... Будто мутной волной накатывает безумный, ничем не обоснованный, страх перед болью. Перед одиночеством... В глазах вспыхивает жуткий, отвратительно-кровавый кадр. Мучительные крики, сладострастные замечания... Характерные движения тел... И корчащийся на полу, буквально распяленный между мучителями младший. Тор почему-то очень четко видит его искаженное страданием, мокрое от крови и слез лицо. А в зеленых глазах – отвращение. Ненависть. Глухая, направленная внутрь...
Громовержец вздрагивает, но заставляет себя успокоиться. Мягко гладит мага по спине, успокаивающе проходится языком по тонким губами и шепчет:
– Этого больше нет. Ты не там. Больно больше не будет...
А Локи дергается, замирает... В широко распахнутых глазах – ужас, боль... Он вглядывается в лицо старшего, будто пытаясь найти там какое-то выражение... А потом соскакивает с кровати, змеей выворачиваясь из рук Бога Грома. Отшатывается к стене и как-то беспомощно смотрит на брата.
– Все нормально, – просит Тор, осторожно садясь на край постели и замирает, боясь спугнуть тут же напрягшегося трикстера, – чего ты испугался?
Локи только вздрагивает от звучания его голоса и вжимается в стену. Зеленые глаза лихорадочно блестят, по виску сползает капля пота...
Бог Грома медленно поднимается и делает шаг. Еще один... Маг напряженно следит за движениями, вцепившись пальцами в стену, оставляя на серых обоях борозды... Худое тело бьет крупная дрожь.
Тор делает еще шаг, чуть боком подходя к младшему, чтобы контролировать любое его движение. И когда громовержец уже почти рядом, уже мягко протягивает руку, чтобы положить ладонь на плечо трикстера, тот истерично дергается, пытаясь отшатнуться, но только натыкается на угол и Бог Грома обхватывает мага за талию, притягивая к себе.
Трикстер упирается ладонями в грудь старшего, пытаясь вырваться. Тяжело хрипло дышит, будто загнанный зверь... И Тору становится страшно. Страшно до судороги, прокатившейся по спине.
– Локи, что случилось? – предпринимает еще одну попытку Бог Грома, прижимая Лофта к стене, – скажи мне. Пожалуйста!
Но маг только упрямо пытается вывернуться.
Тогда Тор перехватывает холодные пальцы трикстера, сжимает и касается губами изуродованных шрамами запястий, целует неровные полосы, не давая выдернуть руки.
– Не отстраняйся от меня... – шепчет он, пытаясь подобрать правильные слова, – не бойся ничего, Локи! Я никогда не оставлю тебя! Что бы они... не сделали с тобой!
Лофт дергается, судорожно втягивая воздух. И замирает, видимо потеряв надежду на то, что сможет вырваться. А Тор прижимает к груди его сведенные судорогой пальцы и выдыхает:
– Вдвоем – нам будет легче. Мы сможем все исправить...
А Локи вдруг выдергивает руку и прижимает к виску старшего. И Бога Грома накрывает шквал резко сменяющихся, отвратительных кадров.
Ледяная, тускло освященная единственным факелом камера... Холод, пронизывающий все существо, боль... и хрупкая фигура, скорчившаяся на шероховатой, поблескивающей поверхности. Неестественно заломленные за спину худые руки и... будто окно, через которое Тор все это видит, расширяется – и кадр становится полноценным. Мускулистая фигура Бюлейста, склонившаяся над распластанным на полу телом младшего. В руке мучителя – что-то блестящее гладкое... Резкое движение – и предмет врывается в тело мага, кажется, разрывает... Но Локи только сдавленно всхлипывает и сильнее раздвигает ноги. По синему, испещренному узорами лицу – катятся крупные слезы. А потом... Потом йотун, не вынимая льда, вздергивает трикстера на четвереньки и, перехватив рукой свой член – вталкивается сам. И вот теперь Бог Безумия кричит. Надорвано, хрипло... И вдруг... в этом крике, Тор узнает свое имя. Трикстер выкрикивает его с мольбой, со слезами...
Но картинка резко сменяется, перенося громовержца в жуткого вида подземелье. И снова цепи, кровь... И Бог Грома с ужасом узнает в жестоко вдалбливающемся в младшего чудовище – себя. Узнает собственные пальцы, вцепившиеся в слипшиеся от крови черные волосы, свой голос, озвучивающий отвратительно-пошлые, откровенно мерзкие комментарии... А Локи только всхлипывает от каждого толчка, судорожно закусывает губу, когда мучитель наносит совершенно неожиданный тяжелый удар по лицу. И слабо вскрикивает, когда член с мокрым хлопком вырывается из истерзанного тела. А светловолосый двойник грубо переворачивает трикстера на израненную спину – и, запрокинув голову мага – кончает на острый, ссаженный подборок...
Кадр вспыхивает и разворачивается снова в Йотунхейме. Только вот Локи уже другой... В красных глазах – безумие. Жесткое, бескомпромиссное, отдающее чем-то жутким... И заваленный трупами йотунов огромный зал. А трикстер вдруг вскидывает взгляд, улыбается, растягивая окровавленный рот в улыбке и выдернув руку из грудной клетки еще дергающегося воина, облизывает измазанные черным пальцы...
И снова мелькающий калейдоскоп. Кричащие дети, рыдающие женщины... Горящие селения, города... и в каждом кадре – резкая, будто надломленная фигура младшего.
Маленькая девочка, испуганно озирающаяся по сторонам... Будто из мрака вытканные стены Черного Храма... И тонкий голосок:
– Вы убьете меня? Как маму?..
И глухой ответ:
– Да, детка. Как маму...
И звук разрываемой плоти. Отчаянный, захлебывающийся крик...
Вспышка – и трикстер корчится перед жертвенником, сжимая в ладони толкающееся кровью сердце. На заострившемся бледном лице – болезненное удовольствие.
Смена кадра – и уже знакомая сцена из подземелья. Обшарпанные стены, холод, мрак, влага... С тем только отличием, что рядом с магом не двое, а трое. Взгляд отчего-то задерживается на лиловом синяке, охватывающем весь бок трикстера.
– Подержи ему челюсть, а то еще укусит, как в прошлый раз...
И руки, разжимающие рот младшего, терзающие и так кровящие, разбитые до мяса губы... А потом... член, вталкивающийся до основания. Уже не для удовольствия, а для изощренного издевательства.
Надорванный кашель, хрип... И звук удара. Ровно по сломанным ребрам...
Маг заходится криком, изгибаясь в руках мучителей.
Его вздергивают на колени, прогибают в пояснице, заставляя пошло подставиться – и мучительный крик, когда высокий воин, спустив штаны, со сладострастным стоном врывается внутрь.
Тор пытается прекратить это все, рвется к младшему... Но будто невидимые цепи охватывают тело, не пускают... А в сознание все льется этот отвратительный поток кровавых образов... Будто кто-то специально выхватывает самые мерзкие куски из происходящего и показывает...
Сперма, брызгающая, на разбитые губы, свист плети... Все это смешивается в одну картину, расшатывающую разум... И Тор чувствует, как по щекам текут слезы, когда слышит хриплый шепот, брата, повторяющего раз за разом его имя...
И все прекращается. Резко, будто кто-то перекрывает шлюз, останавливая мутный поток.
Тор раскрывает глаза и тут же встречает затравленный взгляд младшего. Трикстер всем телом прижимается к стене, стараясь не дотрагиваться до Бога Грома даже краем одежды.
А Тор молча обнимает брата, прижимается губами к взмокшему высокому лбу и целует, слизывая капельки испарины.
Маг отстраняется и глухо спрашивает:
– Как после всего этого ты можешь касаться меня? Я полон нечистоты... Во мне нет больше того, кого ты любил, Тор. Только шлюха, пользованная всеми... И чудовище, питавшееся чужой болью.
– Не смей говорить так! – Бог Грома обхватывает лицо младшего ладонями, разглаживает большими пальцами тонкие брови... – ты не виноват ни в чем, слышишь? То, что произошло... Неужели, показывая мне все это – ты думал, что я отвернусь от тебя? Брошу...
Локи вскидывает изумрудные, наполненные слезами глаза и выговаривает:
– Я на это надеялся.
– Что?! – горло перехватывает спазмом, зажимает...
– Я чувствую, как пачкаю тебя, брат... – в голосе Бога Безумия боль, – чувствую, как с каждым... таким моментом, моя мерзость перетекает к тебе. И я... Я не хочу, чтобы ты пачкался. Поэтому... Если ты уйдешь сейчас, Тор – я пойму. Просто знай, что я все так же буду любить тебя...
Бог Грома качает головой и горько спрашивает:
– Почему ты так себя ненавидишь, братишка? За что? За то, что тебя мучили? За то что унижали? Я не знаю, как доказать тебе, что люблю тебя. Что мои действия – это не попытка скрыть чувство отвращения, а любовь... Но я буду всегда рядом. И буду доказывать столько времени, сколько нужно. Что бы ни случилось.
Локи долго молчит, а потом всхлипывает, утыкаясь в грудь старшего и шепчет, глотая слезы:
– Если бы только это время было...
