Текст книги "You are not alone, brother. Part II (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 28. «Оно лжет».
– Ты должен умереть. Ты знаешь это. У тебя нет другого выхода.
Шипящий голос змеей сворачивается в сознании, жалит...
Локи вздрагивает, сжимается в комок, пряча голову в колени. В груди разгорается боль. Грызет живую плоть... И маг дергается, зажимая ладонью несуществующую рану. А в мозгу уже настоящая какофония.
– Ты шлюха! Предатель! Чудовище! Такие как ты – должны гнить в вечной тьме, крича от боли!
– Нет... – голос срывается, – Тор сказал, что это не правда! Он запретил мне называть себя так!
– Тор сказал... – издевательски передразнивает голос, – что за детский лепет! Просто твой брат не знает всей правды. Например, о количестве детей, которых ты должен был убить, по договору... Или о том, как ты получил Черный Легион...
Трикстер зажимает пальцами виски и со стоном выдыхает:
– В любом случае, я не могу! Если я... сделаю это – Тор тоже умрет!
– Какое жалкое оправдание... – в шипящем голосе появляется злоба, – кого ты пытаешься обмануть, мальчишка? Себя или меня? Ты ведь прекрасно знаешь, что существует ритуал расторжения. Пара заклинаний – и Тор свободен от твоей грязной душонки.
– Я не хочу умирать сейчас, – Бог Безумия судорожно оглядывается на запертую дверь, – Тор... он, кажется, действительно любит меня...
И в ответ раздается злорадный издевательский смех, разрывающий сознание. Маг валится на бок, вцепляясь ногтями в виски, раздирая кожу... Пытаясь выцарапать этот жуткий звук из головы...
– И ты поверил? – едва отсмеявшись, интересуется собеседник, – подумал, что твой брат может любить тебя? Любить то, во что ты превратился? Любить шлюху?
– Но он ведь... Он...
– Трахался с тобой? И ты поверил, что он по любви тебе вставлял? Подумай головой! Ему просто нравится твоя узкая задница, ничего больше.
– Он целовал меня! – почти выкрикивает Локи.
– Шлюх тоже целуют, – цинично усмехается голос, – чтобы не думать о том, что они шлюхи.
– Но я люблю его! – отчаянно, как-то по детски, приводит трикстер последний аргумент, – а он сказал, что ему никогда не будет противно!
– Пойми, наконец, – в интонации появляется что-то похожее на сочувствие, – ты не сможешь с этим жить. Ты же постоянно держишь это в голове. Как они трахали тебя, как кончали на твое лицо... Ты вспоминаешь это даже тогда, когда тебя трахает твой брат.
– Это должно пройти... – неуверенно выговаривает маг, – Тор говорит...
– Да что ты постоянно ссылаешься на него?! Мало ли что он говорит, чтобы трахнуть тебя! Ты же прекрасно знаешь, чем отличается память бога от памяти обычного человека. Ты не забудешь ничего. Все это – вечно будет внутри тебя. К тому же... представь, каково Тору будет постоянно видеть эти твои вспышки воспоминаний? На протяжении вечности... Ты ведь не хочешь настолько испортить ему жизнь?
И Локи судорожно кивает, понимая вдруг, что все так и будет. Вечность, наполненная мерзостью, отвращением к самому себе...
– Да... – шепчет он, – ты прав... Я не имею права жить. Я должен был умереть еще в Йотунхейме...
– Ты знаешь, что должен делать.
– Я сделаю это сейчас... – маг встает на ноги и коротким заклинанием блокирует дверь, – я не должен бояться. Я заслужил смерть.
***
– Я сделаю это сейчас... Я не должен бояться. Я заслужил смерть.
Голос младшего обреченный, но уверенный. Тихий, пробирающий до дрожи...
Бог Грома в растерянности замирает, а потом срывается и буквально за несколько секунд оказывается у запертой двери в комнату младшего.
С недавнего времени трикстер настоял на раздельных комнатах... А Тор, не решившись прекословить младшему – согласился. И теперь...
Удар по замку – и ничего. Только вспышка зеленоватого света, указывающая на то, что хозяин двери не намерен никого впускать...
Рука привычно ловит теплую, чуть шершавую рукоять молота. Небольшой кистевой замах – и дверь летит с петель вместе с косяком и частью стены...
Локи стоит на коленях посреди начерченного на полу странного рунического знака. Резкие линии вычерчены четко, как-то истерично... Рисовали явно быстро, наспех, но уверено.
А Бог Безумия, похоже, в каком-то трансе.
Закинутая голова, напряженная шея с бьющейся голубой жилкой... Длинные волосы закрывают обнаженную спину черным водопадом...
Тонкие губы мага хрипло шепчут странные отрывистые слова. Выдыхают их почти нежно... И с каждым предложением – кровь из симметричных разрезов на белоснежной коже выплескивается все сильней...
Прервать магический ритуал – не так просто, как кажется. Но века, проведенные рядом с трикстером кое-чему научили.
Бог Грома опрокидывает чашу, наполненную кровью, наскоро затирает края руны и только потом подхватывает младшего на руки и укладывает на кровать, зажимая ему рот, заглушая слова заклинания.
Глаза трикстера, широко открытые, расфокусировано смотрят в никуда... Будто сквозь предметы, сквозь брата...
Это страшно. Будто маг сейчас в каком-то другом мире и не может возвратиться...
Тор наклоняется к уху младшего и отчаянно шепчет:
– Локи... очнись! Вернись ко мне, Локи!
Никакой реакции. Только жуткий пустой взгляд широко раскрытых глаз...
И тогда Бог Грома закусывает губу и без замаха ударяет брата по лицу. По мертвенно-бледной впалой щеке.
На коже ярким цветком вспыхивает отпечаток ладони...
Трикстер дергается, судорожно вцепляется пальцами в предплечья громовержца, до крови раздирая кожу... А потом вдруг вскидывается, прижимается к спинке кровати и замирает, тяжело дыша. В зеленых глазах появляется осмысленность, исчезает эта жутковатая прозрачность...
Тор пододвигается ближе, гладит подрагивающие плечи, прижимает младшего к себе и тихо просит:
– Локи... Если ты хочешь что-то сказать мне – скажи. Не старайся справиться со всем в одиночку. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь.
Трикстер истерично усмехается и, чуть отстраняясь от брата, облокачивается затылком о стену. Нервно поправляет волосы, зачесывая растрепавшиеся пряди назад и спрашивает:
– Ты давал Малху свою кровь, когда он высвобождал магию браслета?
Бог Грома отрицательно качает головой, зачем-то бросая взгляд на украшение на руке мага. Золотая полоска бросает блик на бледную кожу... Это действительно красиво. Даже уродливые шрамы не портят хрупкое запястье. Только добавляют какое-то щемящее ощущение вины перед братом...
Трикстер дергает уголком губы, изображая улыбку:
– Это хорошо. Иначе ты бы умер вместе со мной. А так – нам всего лишь нужно закончить ритуал расторжения и...
– Локи! – громовержец предупреждающе кладет ладонь на плечо младшего, – это чушь. У нас ведь... все хорошо?
И сам удивляется тому, что сказал.
Хорошо...
Озвучив это – он будто что-то сломал. Преступил тонкую грань между реальным и желаемым...
– Чушь... – задумчиво повторяет Бог Безумия, теребя браслет, – действительно... А знаешь, что не чушь? То, что я должен умереть. И оно, – Локи брезгливо касается груди, – сдохнет вместе со мной. Оно ведь... оно пока ведет себя спокойно, но... я чувствую... скоро оно захочет крови! Времени осталось совсем мало! И тогда... Я ведь могу убить тебя во сне, или... Я не хочу, чтобы ты умер, Тор! Лучше это буду я...
– И говоришь мне об этом только сейчас? – тяжело спрашивает Бог Грома, перебивая брата, – о чем ты думал, Локи?
Трикстер дергается, вжимаясь в кровать, втягивает голову в плечи, будто ожидая удара и тихо выговаривает:
– Я... думал, что умру раньше. Все к этому шло... но... Тор, ты не беспокойся. Я все исправлю! Мы можем закончить ритуал прямо сейчас...
Тор поднимает руку, намереваясь положить ладонь на плечо младшего, а Локи вдруг, как ребенок вскидывает предплечья в защитном жесте, весь сжимается, отворачивая лицо...
– Ты что?.. – растерянно спрашивает громовержец и тут же вздрагивает от неприятной догадки, – ты подумал, что я тебя... ударю?
– Мне показалось, ты... – трикстер смущенно опускает глаза, – прости, я не хотел, чтобы так вышло... В любом случае, если хочешь – можешь ударить. Я заслужил.
– Это самое глупое, что я от тебя слышал, – мягко говорит Тор, осторожно касаясь локтя мага, – как ты вообще мог подумать, что я подниму на тебя руку сейчас?
Локи дергает плечом, и устало прикрывая глаза, выговаривает:
– Я действительно неблагодарное ничтожество. Все это настолько глупо...
– О чем ты? – Бог Грома заглядывает в блестящие безумием глаза младшего, пытаясь найти хоть каплю здравого смысла.
А маг шепчет с каким-то непонятным весельем:
– Который раз я пытаюсь покончить с собой, и каждый раз попадаю в нелепую ситуацию! И каждый раз мне стыдно... Каждый раз я понимаю, насколько же я слаб и бессилен перед происходящим! А ты вот так просто прощаешь все это...
Хрупкое тело сотрясает истеричный хохот. Маг буквально валится на руки брата и всхлипывает, давясь этим безумным смехом:
– А сейчас ты меня поцелуешь... Или снова ударишь? А может, трахнешь? Давай... Я раздвину ноги для тебя...
Бог Грома проглатывает слезы и, подхватив с прикроватного столика стакан, выплескивает воду в лицо младшего. И тут же прижимает брата к груди, чувствуя, как затихают судороги, как расслабляются напряженные мышцы...
А Локи вдруг шепчет, сцепляя руки на спине Бога Грома:
– Оно лжет... ты любишь меня...
_______________________________________________________________________
Такая вот вышла глава.
Писалось под 30 Seconds To Mars – A Beautiful Lie
Почему-то эта песня показалась мне подходящей, хотя выскочила в плейлисте случайно.
Глава 29. «Лабиринты сознания».
Как же изменчив этот лунный свет
Там даже тени мне смеются... своею пустотою... (с).
Локи замирает. Просто перестает двигаться, говорить, реагировать на происходящее... Он сутками лежит на широкой постели, раскинув в стороны худые руки, бездумно уставившись в потолок пустыми глазами.
Иногда он прикрывает веки, и Тору кажется – что младший засыпает. Но он все равно не уверен до конца... может, трикстер просто проваливается в очередное кошмарное воспоминание...
Попытки накормить брата – заканчиваются раз за разом неудачей и грязными простынями. Глотательный рефлекс у мага отсутствует. Он не пьет даже воды...
Бог Грома пытается говорить с трикстером, выносит его на улицу, укладывает на одеяло и вглядывается в освещенное, едва пробивающимся сквозь облака солнцем, бледное лицо, пытаясь уловить хоть тень эмоции...
Но маг только редко моргает, тихо дыша. И Тор уносит его обратно в дом, прижимая к груди хрупкое тело.
И ему хочется выть. От своей беспомощности, бесполезности... Хочется, чтобы Локи сделал хоть что-то... забился в истерике, ударил его за очередной поцелуй в холодные неподвижные губы... Да хотя бы шевельнул рукой!
Бог Грома читает брату книги, найденные в небольшой домашней библиотеке, судорожно прислушиваясь к дыханию младшего. Но оно не меняется. Все такое же спокойное, тихое...
Только однажды, когда Тор в запальчивости, надеясь, что злые слова растормошат трикстера, выкрикнул, что разлюбит, из уголков неподвижных глаз покатились прозрачные слезинки. И громовержец испуганно слизывал их, умоляя простить за грубость, шепча, что никогда не оставит своего младшего братишку...
Тянутся серые однообразные дни. Ночь сменяет день и снова уступает свету место... Замкнутый порочный круг, который не разорвать.
Начинает холодать, видимо наступает местная зима...
По вечерам Бог Грома разжигает камин, устраивается около него, укладывая младшего у себя на коленях, и часами смотрит на огонь, гладя черные волосы трикстера.
И если раньше хотелось кричать, пытаться что-то делать... то сейчас приходилось только сжимать зубы, не выпуская наружу глухое темное отчаяние, подступающее к глазам, выжигающими душу слезами.
– Локи... – имя брата горчит на языке, – если ты слышишь меня... пожалуйста! Скажи мне хоть что-нибудь... Просто... скажи. – Голос срывается, и Тор закусывает губу, пытаясь справиться с собой, – или я сойду с ума. Я не знаю, что мне делать, Локи... Это – хуже чем, когда ты умер... Тогда я мог сделать хоть что-то... А это... Боги, брат! Очнись!
Никакой реакции. Пустые прозрачные глаза и холодная неподвижность.
Бог Грома обнимает младшего, прижимает к себе и закрывает глаза, чувствуя слабое биение сердца в худой груди трикстера.
Сон приходит незаметно. Накрывает черным покрывалом, обволакивая холодным покоем. Бог Грома проваливается в забытье, как в хлюпающую жирную трясину.
***
Он же весь изломанный, стеклянный,
такому только в ящике с ватой лежать (с).
Темное холодное помещение. Обшарпанные, сочащиеся влагой стены и дурной запах плесени и гнили.
Тор судорожно оглядывается, не понимая происходящего. Не понимая, как попал в эту... Камеру?!
Та самая камера из Асгардского подземелья... та, где он нашел своего брата, безвольно лежащего в темной луже...
Бог Грома непроизвольно оглядывается на то место, где увидел тогда окровавленное тело младшего... и замирает: в углу, обняв руками острые колени, сидит Локи. Аккуратно зачесанные назад черные волосы не сочетаются с грязной серой рубахой, мешком висящей на исхудавших плечах.
– Локи?.. – выдыхает громовержец, делая порывистый шаг к младшему.
Из головы вылетает все. И мысли о странности происходящего и о жутком месте...
Маг вскидывает пронзительные зеленые глаза и как-то робко улыбается.
– У меня все-таки получилось... – голос трикстера хрипловатый, будто он долго не говорил, – я не надеялся... Ты так хотел поговорить со мной, брат...
– Что происходит, Локи? – Бог Грома делает еще шаг и едва не оскальзывается в луже крови, – где мы?
– У меня в голове, – почти буднично отвечает маг, – в моем сознании.
– То есть... – Тор судорожно пытается понять происходящее, – эта камера... Это то, что у тебя в голове?!
– Не только... Просто... только здесь оно не может достать меня. В этой камере мне было слишком больно... И эта мерзость – она боится моего страдания, почему-то, – Локи виновато смотрит на старшего, – прости... Просто я заперся тут, чтобы не причинить тебе зла... Оно жаждет крови, мечется там...
– Как ты это сделал? – хрипло спрашивает громовержец, с каким-то дурным предчувствием.
– Это заклинание... Оно вытягивает мои силы... ну, знаешь... – маг поджимает губы, подбирая слова, – как если перерезать вены, только ментальные. Я слишком слаб, чтобы находиться в сознании, но это дает преимущество на нематериальном уровне. Я могу контролировать свое сознание.
– Вернись, брат... – Тор присаживается рядом и касается исхудавшего запястья, – мы сможем все исправить! Мне плохо без тебя...
Локи дергается, а потом внезапно, без перехода, истерично выкрикивает:
– Я не хочу! Я не хочу слышать шепот этой мерзости во мне! Не хочу чувствовать! Не хочу ощущать себя! Посмотри! – Лофт вдруг вскакивает, сдирая с себя рубашку, – посмотри на это! Я же весь в грязи! В мерзких, липких воспоминаниях... Они заливали меня спермой по уши! Кончали на меня, в меня! На мое гребаное лицо! Посмотри на эти шрамы! – маг хватает ладонь старшего и ведет по полосам, изуродовавшим гладкую кожу, – это ведь не шрамы воина! Не шрамы подвигов! Это шрамы моей слабости! Шрамы шлюхи! Шрамы моего бессилия! Ты... – трикстер судорожно хватает ртом воздух, – помнишь, Ты говорил что с тобой рядом должен быть воин?! Ты ведь хотел видеть во мне равного! А я – как обуза на твоей шее! Потерявший разум Бог Безумия! – маг коротко жутко смеется, – как в насмешку! Ты ведь возишься со мной, тратишь все свое время! А я только и могу, что закатывать истерики и время от времени раздвигать ноги! А ты ведь мог стать царем Асгарда, если бы не я! Я только отравляю твое существование! Моя смерть – это самое прекрасное, что может случиться в твоей жизни!!!
– Что ты несешь?! – Бог Грома, сначала просто опешивший от неконтролируемого потока слов, прихватывает младшего за плечи, разворачивая к себе, – послушай себя! Это чушь! Я никого так не любил, как люблю тебя! Поверь мне, брат! Твои шрамы – шрамы на моем сердце! Напоминание о том, что это именно я не уберег тебя! Они – моя вина!
– Слезливый бред! – некрасиво орет Локи, отскакивая в сторону, – в моей нечистоте виноват только я один! Я должен был умереть! Но ты все сделал по-своему! Как всегда! Я никак не могу понять одного – как тебе не противно?! Когда тебе изменила твоя девушка, как ее, – маг прикусывает на секунду губу, вспоминая имя, – Джейн? Что ты ей сказал? Что после его рук – ты не можешь касаться ее! А это был всего один раз! А я... меня перетрахало столько ублюдков, что... – он задыхается, захлебываясь словами, – я даже не помню, сколько точно их было!!!
– Это другое, брат, – тяжело выговаривает Тор, – совсем другое. Тебя изнасиловали. Это... Иди сюда, – не найдя подходящих слов, Бог Грома притягивает к себе сопротивляющегося мага и целует в искаженные истерикой губы. Целует нежно, медленно... Пытаясь успокоить.
Локи вырывается и сползает по стене, оседая на грязный пол.
– У меня ведь нет другой памяти теперь... – шепчет маг, обнимая колени, – я помню все, начиная с Йотунхейма, а остальное... Остались только размытые воспоминания... В основном те моменты, которые... я хотел бы забыть. Оно забрало все. Все, что было хорошее. Единственное, что осталось – это твое совершеннолетие. Тогда, когда ты танцевал с Сиф. Да и то... Осталось, потому что я ревновал. Я еще надеялся тогда, что... – трикстер проводит рукой по лицу, – что у нас может что-то получиться, что ты поймешь... Глупо, но я хотел, чтобы ты пригласил танцевать меня...
– Хочешь потанцевать? – прерывает брата Бог Грома.
– Что? – растерянно переспрашивает маг, поднимая голову.
В зеленых глазах удивление и какая-то несмелая надежда.
И Тор повторяет, протягивая младшему руку:
– Потанцуй со мной, Локи.
– Как танцевать без музыки? – трикстер тянет вверх уголок губы.
– Кто из нас маг? – возвращает улыбку Бог Грома, – ты ведь можешь что-то придумать с музыкальным сопровождением?
– Ты ведь... – Локи касается пальцами до сих пор протянутой ладони, – я думал, что ты терпеть не можешь мою магию...
И Тор закусывает губу, снова остро ощущая себя виноватым.
Как можно сказать младшему правду? О своей трусости... О том, как вечерами тайно наблюдал за тонкой фигурой, окутанной зеленоватым сиянием... А днем демонстративно издевался, боясь показаться не таким, как все... А потом опускал глаза, избегая печального изумрудного взгляда...
А Локи, будто чувствуя замешательство брата, поднимается, сжимая его ладонь и улыбаясь, щелкает пальцами.
Комнату заливает приглушенное мягкое сияние, резко контрастирующее с обшарпанными стенами, а откуда-то из-под потолка тихо доносится грустная медленная мелодия.
– Глупо, да? – в голосе мага смущение.
Тор молча притягивает брата к себе, обнимает за талию и ведет в танце.
Бог Безумия двигается как-то скованно, будто не веря в происходящее. Чуть прикрыв глаза, вцепившись в руку старшего...
Громовержец успокаивающе поглаживает пальцами поясницу трикстера, прикасается губами к худой ключице... И шепчет:
– Если бы ты знал, как я мечтал сделать это на каждом балу, что устраивали дома. Просто подойти и подать тебе руку...
– Глупая романтика, – язвительно усмехается маг, закидывая голову и подставляя шею, под горячие губы брата.
– Тебе же нравится, – улыбается Тор, прикасаясь к острому подбородку, целуя маленький, едва заметный шрам, похожий на запятую.
В ответ Локи прижимается к старшему еще ближе и шепчет:
– Мне нравится... Но тебе пора, брат. Оно сейчас придет... Прости.
И Тору кажется, что в грудь ударили его же молотом. Комната съеживается, будто коробится от огня, в последний раз вспыхивает перед глазами бледное лицо трикстера...
Бог Грома приходит в себя на постели, сжимая в руках хрупкое холодное тело младшего...
______________________________________________________________________
Писала под 30 Seconds to Mars – Fallen. Исключительно из-за текста песни...
Глава 30. «Встреча».
Мир исчез. Превратился в серую хмарь, разбавляемую лишь воем ветра по вечерам.
Бог Грома больше не включал света, не снимал занавесок с окон... Ему страшно было смотреть на исхудавшее, бледное лицо младшего. Запавшие остановившиеся глаза, обрамленные буквально черными синяками, тонкая полоска плотно сжатых губ, острый подбородок...
Тор просто прижимал к себе холодное, легкое тело трикстера – и шептал в аккуратное ухо все, что приходило в голову. Рассказывал какие-то древние легенды, сказки... Или просто свои мысли. И ему казалось, что трикстер слышит его. Ведь услышал же его отчаянные мольбы о встрече...
В этот вечер – все было обыкновенно. Тусклый свет камина, тихое биение сердца в хрупкой груди, расслабленное дыхание...
Тор осторожно гладит кончиками пальцев истончившуюся нежную кожу, как обычно проходясь большим пальцем по бьющейся голубой жилке на шее, чуть зажимает ее... Бьющийся пульс доказывает, что трикстер жив. Бог Грома, конечно, прекрасно понимает, насколько это глупо, но... Кто сейчас может осудить его?
Дрова умиротворяюще трещат, сыплют искрами... И громовержец, наклоняясь совсем близко к лицу брата, шепчет:
– Я знаю, ты слышишь меня сейчас, Локи. Наверное, много чуши уже наслушался, – уголок рта дергает нервная улыбка отчаяния, – но что я еще могу?
Бог Грома хочет сказать что-то еще, но испуганно осекается: из носа трикстера, ярко выделяясь на меловой коже, текут яркие, жирные струйки крови. Заливают губы...
Тор закидывает голову брата и, нашарив в кармане носовой платок – прижимает к носу мага, пытаясь остановить кровь. Но красная влага только пропитывает тонкую ткань, расплываясь на белом платке уродливыми пятнами. А из глаз мага катятся крупные рубиновые капли...
Громовержец закусывает губу, обнимает брата, прижимая к себе так крепко, будто пытаясь слиться в одно целое, и проговаривает в самое ухо:
– Локи, я должен сейчас увидеть тебя! Пожалуйста... Иначе...
Худое тело трикстера выгибает вдруг судорогой, какой-то жуткой, неконтролируемой...
...и в глазах у громовержца вспыхивает яркая тьма, дробящая разум. Кажется, будто тело разлетается на куски... А потом накрывает вдруг сонливое оцепенение, обволакивает, заливает сладкой неподвижностью... Моргая в последний раз, Бог Грома видит теряющийся где-то вдали отблеск пламени в камине.
Темный, продуваемый ледяным сквозняком коридор. Шепчущий шелест гоняемого ветром мусора... Какие-то бумаги, осколки... И пустота.
Бог Грома растерянно оглядывается, пытаясь сориентироваться, как вдруг, заставляя вздрогнуть, в голове возникает надорванный шепот:
– Иди сейчас прямо...
– Локи?! – почти выкрикивает Тор, неосознанно прижимая пальцы к виску.
– Молчи, идиот! – в шепоте появляется неприкрытый испуг, почти паника, – оно услышит... Просто делай, что я говорю! Сейчас будет дверь...
Бог Грома прикасается ладонью к гладкой металлической поверхности. Тут нет даже намека на то, что с этой стороны створку можно открыть...
– Подожди... – трикстеру явно тяжело говорить, голос срывается, хрипит... – сейчас...
То место, где должна быть ручка начинает светиться неярким голубоватым светом... и на двери материализуется проржавевшая скоба.
– Открывай...
Шепот совсем слабый.
Тор дергает ручку и тут же захлопывает за собой дверь. И дергается, когда сзади с похоронным грохотом падают в пазы тяжелые, литые засовы.
В камере абсолютная кромешная тьма и холод. Только дотлевает факел, освещавший комнату в прошлый раз. В неверных бликах, Тор умудряется разглядеть худую фигуру брата, скорчившуюся у стены. На Локи та же изорванная грязная серая рубаха. Только теперь она заляпана темными пятнами крови.
– Что происходит, брат? – Тор памятуя о прошлой истерике, тщательно подбирает слова, – у тебя...
– Проблемы с телом... Я знаю. – Бог Безумия стирает с губ кровь, – это Оно... Требует, чтобы я вернулся. Моей же магией меня разрушает. То что у меня осталось – эта комната. Оно заняло уже почти все... Думаю, брат, это последний раз, когда ты видишь меня. Так что, когда Оно очнется – убей сразу, не жди. Это уже буду не я.
– Локи... – громовержец осторожно садится рядом и обнимает младшего за плечи, – я не верю, что ничего нельзя сделать. Ты ведь маг, брат!
Трикстер криво усмехается, накрывая ладонь Бога Грома своей:
– Когда я придумал этот план с контролем сознания таким способом – я не представлял, что все закончится так... Если вначале я почти полностью контролировал свой разум, то теперь я потерял все. Я проиграл. Как и всегда в своей жизни. Только теперь, я проиграл себя...
Тор открывает было рот, чтобы что-то сказать, но тут же обрывает себя. Любые слова могут вызвать приступ неконтролируемой истерики... Вместо этого, громовержец мягко прикасается губами к острому плечу младшего, выскользнувшему из слишком широкого воротника рубахи. Целует заляпанную грязью холодную кожу...
– Ты можешь сказать, что хотел, Тор... – грустно выговаривает маг, – я не буду истерить.
– Почему ты не убил эту тварь здесь? – задает волнующий вопрос Бог Грома.
– Если бы я мог... – Локи качает головой, – Оно связано со мной. Ты ведь видел татуировки... Оно – это я. Та часть, которая спит в каждом из нас и не просыпается никогда. А во мне... Хель разбудила ее. Я читал о подобном, но просто не хотел верить, что это случилось со мной.
Тор потрясенно молчит, сжимая, кажется, сильнее, чем надо, ладонь младшего.
– Так что... – маг слабо пожимает плечами, – вариантов у меня не много.
– Ведь можно загнать ее в одну из комнат и запереть... – Бог Грома выговаривает это почти удивленно. Такое простое решение почему-то пришло в голову только сейчас.
– Я не смогу сделать это, – глухо отвечает трикстер, – я слишком слаб.
– Мы сможем вместе, – Тор мягко стирает со щеки брата грязь, – я помогу тебе.
– Ты... поможешь? – как-то недоверчиво спрашивает Бог Безумия, заглядывая старшему в глаза, – но... если Оно убьет тебя здесь – ты больше не очнешься!
– Оно никого не убьет, – твердо выговаривает громовержец, – все будет хорошо.
– Мне страшно... – Локи почти истерично вцепляется вдруг в предплечье старшего, – ты не представляешь, насколько сильно я боюсь... Я стал слабым, никчемным... Даже собственное сознание не могу контролировать... – маг дергает подбородком, закусывая губу.
– Ты не никчемный, – Тор поднимается и подает руку трикстеру, – не говори так. Я бы не вытерпел и половины того, что перенес ты.
Трикстер только горько усмехается и, игнорируя протянутую ладонь, встает на ноги, судорожно цепляясь за стену. И хрипло выговаривает, слизывая с губ кровь, снова натекшую из носа:
– Это не делает мне чести. Я лишь трусливо цеплялся за жизнь.
– Выжить – это не трусость! – Бог Грома едва успевает подхватить младшего, запнувшегося о лежащую на полу толстую цепь.
– Ну да, – издевательски выдыхает маг, судорожно вырываясь, – только вот ты опустил один нюанс: не трусость – выжить в бою. А когда тебя трахают без передыху, как базарную шлюху – живучесть – лишь свидетельство твоей слабости. Я ведь мог прекратить свою жалкую жизнь в той камере... Но испугался. Хотя, казалось бы... ради чего мне было жить?
– Ради меня, – Бог Грома касается холодных пальцев трикстера, – если ты не видишь смысл в своей жизни, подумай обо мне.
Локи дергает плечом – и подходит к двери. Кладет тонкую ладонь на металл и напряженно замирает. Богу Грома кажется, что даже воздух вокруг сгустился...
А трикстер чуть запрокидывает голову и, будто прислушиваясь к чему-то, ведет рукой по гладкой поверхности. Тонкие пальцы скользят почти завораживающе... Тор бессознательно делает шаг к младшему и кладет ладонь на его руку. Гладит эти холодные пальцы... А маг обхватывает ладонь брата и проводит ею по двери... И в глазах громовержца взрывается калейдоскоп пустых жутких коридоров, каких-то продуваемых ледяным ветром комнат, заваленных мусором залов...
– Когда-то тут было красиво... – грустно комментирует трикстер где-то на периферии сознания, – но потом... Наверное, это болезнь. Я ничего не могу исправить. А Оно сейчас в Храме. Я покажу.
И картинка смазывается, ускоряясь до неимоверной, какой-то космической скорости. Несколько секунд – и перед глазами разворачивается пустырь, обрамленный по кругу острыми черными скалами, а в центре, на возвышении одиноко стоит огромный, выложенный черным камнем Храм. Неимоверно похожий на тот, что был в Вавилоне. Тот же пятигранный шпиль, пронзающий серую хмарь неба, грубые геометрические формы...
– Оно внутри... Веди себя тихо.
И Бог Грома оказывается в огромном, облицованном черным мрамором помещении. Тусклые факелы, горящие почему-то изумрудным тревожным светом... Какие-то неясного происхождения шорохи... Испачканный кровью пол...
– Здесь Оно едва не убило меня, – в голосе мага появляется отвращение, – я едва успел сбежать...
И вдруг... откуда-то из мрачной глубины зала выходит... Локи. Тяжелое пафосное облачение, как то, что было на младшем в первый раз, как Тор увидел его после Хельхейма, аккуратно зачесанные волосы и жуткий безумный взгляд зеленых глаз с ярко-красными зрачками.
– Бог Грома... – и голос у лже-Локи такой же.
Чуть хрипловатый, вкрадчивый...
– Значит, вот кто его трахает...
– Собственной персоной... – как-то язвительно выговаривает трикстер, вдруг материализуясь рядом с Тором.
– Не противно со шлюхой-то? – игнорируя реплику мага, спрашивает Тварь, – если бы ты видел, как они его...
И Тор, краем глаза видит, как изможденное лицо младшего дергает судорога.
– Я видел достаточно, – в груди поднимается мутная волна, требующая немедленного выхода, – только это не имеет никакого значения. Потому что он мой брат.
– Ну, да... – кивает Оно, как называет его про себя Тор, – твой брат, как же. Этот йотунхеймский выродок – только отравлял твою жизнь. И будет делать это на протяжении вечности. Дай мне убить его – и тебе не придется ничего делать самому... Я сделаю это быстро, если захочешь...
– Тронешь его – и умрешь, – тяжело выговаривает Бог Грома, делая шаг вперед.
Тварь заливисто, задорно смеется, закидывая голову. И Тор с горечью отмечает, что Оно полно сил. На светлой коже мягкий румянец, глаза блестят...
– Да мне и трогать его не нужно... – отсмеявшись, сообщает лже-Локи, – он сам себя убьет. Так или иначе. Ему недолго осталось.
Трикстер горько кивает и, глядя прямо в глаза своего двойника, почти шепчет:
– Так оно все и будет, – и как-то неосознанно повторяет:
– Так, или иначе...
Громовержец качает головой и выговаривает, на периферии зрения контролируя младшего:
– Я не дам тебе убить моего брата. Я сделаю все, чтобы он жил. Даже, если мне придется умереть.
И призывает молот, фиксируя ухом удивленный выдох двойника.
_____________________________________________________________________
