Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Разобрать и пустить на задуманное оказалось уже невозможным, но зато фуин легли идеально. Теперь даже если всё убежище разгромят в песок, на эту кровать не осядет и пылинки. Неэффективная растрата средств, конечно, но обломать даймё было важнее.
А сейчас Орочимару наблюдал за Джирайей, отмечая про себя множество мелких признаков омоложения. Интересный эффект… Да, действительно, теоретически выходило, что сам факт активного использования чакры мог отсрочить процесс старения на неопределённое время. Чакра предохраняет клетки от ошибок копирования, помогает рациональнее распределять питательные вещества и усиливает иммунитет, что выбраковывает раковые клетки.
Но на практике всё не так радужно. Да, владеющие чакрой, если доживают до пожилого возраста, сохраняют подвижность мышц и суставов, почти не болеют и живут, в среднем, гораздо дольше гражданских… Однако это далеко не вечная молодость, предсказанная теорией.
Либо теория плоха, либо какой-то фактор не учитывается.
Душевная усталость, например. Концентрированные эмоции влияют не только на ток эмоций, но и на ток чакры. Сейчас он у Орочимару ровный-ровный-ровный, мощный, чёткий и всепроникающий. Управлять ею, послушной и мягкой, одно удовольствие. Долгожданный идеальный контроль. Да, он к нему стремился, был весьма близок, но до ритуала так и не достиг.
Если подумать, сейчас у чакры беспрепятственный доступ к каждой клетке тела. Никаких больше невидимых, но проявляющихся на практике помех. И действительно, почему бы не обновляться и не молодеть?..
Конечно, обычный человек или даже шиноби эти признаки пока что не уловил бы — слишком мало времени прошло. Хотя справедливости ради стоило заметить, что Джи не столько постарел, сколько поймал мутацию от использования сен-чакры. Орочимару тоже был подвержен этому эффекту, но почти сразу же сделал его контролируемым и довел до логического конца. А вот жабий санин таким возможностями не обладал, и с годами мелкие изменения и огрехи накапливались. Сейчас же, когда его энергетика очистилась от посторонних примесей, организм тоже приходил в норму. А уж встрясок для перестройки Орочимару обеспечил более чем достаточно.
Хотя немного странно, что Джи до сих пор не проснулся. Направленное внимание умел чувствовать любой шиноби, а уж самого Змея разбудил бы даже мимолетный взгляд. Но тут уголки губ жабьего санина чуть дрогнули, выдавая, что он не спит:
— Что ты так внимательно разглядываешь?
— Ни годы, ни техники мозгов тебе не добавили, — вздохнул Орочи, приподнимаясь и подпирая голову рукой. — Тебя разглядываю, тебя.
— М? — Джи удивленно приподнял брови. — А там есть что?
— Угу. Хочешь, расскажу, что именно?
И, не дожидаясь ответа, змеиный санин завёл долгое перечисление всех изменений, подбирая максимально научные и непонятные слова. Взгляд Джи сразу стал страдальческим, выдавая, что любовью к высоконаучным диспутам он так и не проникся. На втором десятке терминов санин сдался:
— Орочи, ну хоть с утра мозг не еби? Лучше что-нибудь другое… — и, словно в подтверждение, сдвинул ладонь с поясницы чуть ниже.
На змеиный хвост. Джи чуть приподнялся, посмотрел, оценил. Очередной закидон Орочи легко лёг в коробочку к прочим.
— Это, что, типа пояс верности*? — подозрительно спросил он. Что делать с хвостом, он представлял смутно.
*Да, пояс верности — продукт Средневековой Европы, но в мире шиноби всё совсем вперемешку, и авторы не удивятся, если где-то на их просторах такое встречалось, тем более с клановыми политиками.
— Нет, просто что-то хвост захотелось. Он такой удобный…
Джирайя ещё раз оценил обвившийся вокруг столбика кровати хвостище, признал, что Орочи это белочешуйчатое приложение, в принципе, подходит… Но мыслей, что с ним делать, кроме как ощупывать, от этого не прибавилось. Чем жабий санин и занялся — его внезапно обуял азарт.
В конце концов, не за просто же так ему дали прозвище великого извращенца?
Орочимару рассмеялся, извернулся, ложась спиной на кровать, и подтянул хвост… Хвостище, занимая практически всю поверхность и даже складывая его кольцами на Джи.
«Орочи должно быть много», — невпопад подумал тот, старательно оглаживая дополнительные килограмм сто змеиного санина.
А Орочимару это и нравилось. Он жмурился, чуть улыбался, поощрительно двигался, потираясь об ладони. Да, техника боевая, но хвост свой он любил. Особенно когда чакра течёт так ровно, а конечность такая послушная…
На ощупь фактурная чешуя была очень приятной — гладкой, сухой и прохладной, так что хотелось даже лизнуть. Джи подумал, решил, почему бы и нет. Подтянул повыше одно из колец и с самым серьезным выражением лица лизнул плотные чешуйки. Лишняя тяжесть его не особо смущала — при необходимости он и Гамабунту мог поднять, не то что Орочи с хвостищем. А вот находиться со всех сторон окруженным гибкими змеиными кольцами было приятно. Джи вдруг вспомнил одну полушуточную технику, которую в свое время подарил Кушине, сложил печати. Волосы зашевелились, разделяясь на несколько хвостов, удлинились, начиная гладить те участки, до которых руки не дотягивались.
Сладкий вздох был лучшей наградой за его действия. Джирайя перевёл взгляд на более гуманоидную часть Орочи и обомлел: тот тащился. Откровенно, со смаком и расстановкой. Бледная кожа — гораздо бледнее, чем при первой встрече перед экспериментом — незаметно переходила в бледную же чешую. Обманчиво некрупные мышцы, свойственные худощавому телосложению, переходили в толстый, мускулистый хвост, которому дерево в Лесу Смерти на щепки раздавить несложно. И всё это веером, покрывалом, невесомой лаской, ширмой покрывает мягкость тёмных волос, что струятся по коже, как отдельные змеи…
У знаменитого писателя от этого зрелища напрочь вылетели из головы все слова, оставив только невнятное «аввв».
— Орочимару-сама, я принёс бумаги, которые вы просили! — в комнату влетел Кабуто.
— Зайди поз-с-сже, — отозвался Орочи, не отрываясь от своего занятия, то бишь от неги. — И впредь стучис-с-сь…
— А… Конечно, Орочимару-сама! — поклонился очкарик и послушно вышел.
— Он нарочно, — с неудовольствием заметил Джи. — Интересно, давно под дверью караулил?
Неудовольствие, впрочем, вышло довольно вялым — не было сил отвлечься от такого Орочи. Даже без всяких подтекстов Змей сейчас завораживал. Как можно выпустить из рук грёзу? Как можно думать о чем-то ещё, когда можно не только смотреть, но и касаться — не трепетно, а в полную силу, не боясь оставить синяк — но всё же почти благоговейно? И этот хвост… Он, казалось, был везде, заполнял собой всю сферу восприятия… Хвост и темный шелк волос — или даже не шелк, а струящаяся темная вода потока шинигами. Так смертоносно прекрасная… Настолько нечеловечески-неземная… Джирайю словно бы распирало изнутри — потому что хотелось быть больше, захватить всё, прикоснуться к каждому кусочку этой бледной кожи, обласкать каждую переливчато-белую чешуйку, пропустить между пальцев каждую прядку прохладно-струящихся волос…
— Я построю тебе храм. Из белого мрамора и хрусталя, чтобы издалека был похож на лед…
От неожиданности данного заявления Орочимару даже выпал из неги. Найдёныши иногда устраивали в его честь небольшие алтарики и даже приносили жертвоприношения… Змей смотрел на это снисходительно, мол, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы тренировки не пропускало.
Но Джи не мелочился…
— Ты шутишь, что ли? — предположил Орочи. Это было единственное логическое объяснение.
Но где логика, а где Джи…
— Не-а, — Джирайя улыбался счастливой улыбкой идиота, познавшего просветление. — Можно подумать, ты моё чувство юмора не знаешь.
Фраза, прозвучавшая почти калькой с аналогичного ответа Орочимару при их встрече — совсем недавно и тысячу чувств назад. До ритуала. Змей успел трансформироваться, метафорически сбросив старую кожу, Джи тоже не остался неизменным… Зато мир снова подтверждал свое стабильное безумие.
Этот безумный, безумный мир…
— Серый камень тебе не подойдет, — продолжая поглаживать границу кожи и чешуи, сообщил Джирайя. — Коричневый или красный — тоже. Нужно белый, с синеватым отливом… Как глыба горного льда… Орочи, где ты хочешь себе храм? В горах? На побережье?
— Поверить не могу, что ты это всерьёз, — закатил глаза он, садясь. — Но в порядке бреда — в пустыне. Или в ещё каком жарком месте, чтоб было где прятаться от зноя. Я верну ноги, а то завидовать собственному хвосту как-то не очень…
И, не дожидаясь ответа, сложил печати, трансформируясь.
— У Конохи сейчас крепкий союз с Песком, так что ничего невозможного, — флегматично заметил Джирайя, затаскивая Змея на себя полностью. Похоже, роль матраса пришлась ему по вкусу. — Слушай, Орочи… Отпустишь меня в город через пару дней? Мне нужно всё-таки выполнить обещание Гаматацу, а он прожорливый.
Мысли привычно пробежались, подсчитывая риски, но Орочи пнул тупящий разум, намекая, что главный риск находится здесь и сейчас… Джирайя с активированной техникой. Джирайя на расстоянии вдоха, почти вплотную, и никаких доспехов. Тут можно прикинуть способов пятьдесят, которыми жабий отшельник может его убить и ещё десяток накинуть на новые разработки.
— А разве тебя кто-то держит? — удивился Орочимару. — Эксперимент закончен ещё вчера. Можешь уйти в любой момент. Кстати, в Коноху сходить не хочешь? А то ты вроде секретные данные добывал…
Но, разумеется, Джирайя не мог среагировать так, как полагалось по здравому смыслу.
— Выгоняешь? — почти обижено спросил он. — В Коноху с бумагами я и жабу могу отправить.
Джи даже перестал обниматься, убрав руки под голову. Уголки губ опустились вниз, заметнее стали складки от носа к подбородку.
— Да и кто меня там ждёт… — негромко, словно больше для себя, добавил он.
Собственно, в том, что Орочимару будет ждать, жабий санин был далеко не уверен. Но вот прямо сейчас куда-то срываться не хотелось совершенно. Акацки, угрозы других Гакуре… Всё это надоело до оскомины за последние годы. Конечно, совсем поселиться у Орочимару в любом случае не выйдет — да Змей же первый и выгонит заниматься делом, — но хотя бы сейчас…
Хотя бы эту неделю.
— Ебануться, — прижал руку ко лбу Орочи. — Кто там у вас сейчас Хокаге, Тсу? Не смотри на меня так, разведданные есть, но если речь идёт о Конохе, я ничему не удивлюсь. Дай угадаю, у неё из рук всё валится, она стремится уйти в запой, её ловят, а на её решения влияют все, кому не лень. Не отвечай. Неужели она тебя прикормить нормально не могла? Или нечем было? Или не сообразила? Ащ. Почему мне даже сейчас стыдно за своих сокомадников? — он легонько постучал себя по лбу. — Ты понимаешь, что на два дома жить не можешь? Теперь отвечай.
— Понимаю, — пожал плечами Джирайя, — не маленький уже. Только я в Конохе и не живу.
Он немного промолчал, но все же продолжил:
— Тсу сейчас уже приноровилась… Вот когда мы её только притащили в Коноху, тогда да. И саке, и кабинет ремонтировать не успевали. А прикормить, как ты говоришь… — Джирайя хмыкнул. — Её саму бы кто прикормил, кроме обязанностей. Носятся вокруг Хокаге, а хотя бы цветок подарить за три года так никто и не догадался.
Орочимару вздохнул, повторяя про себя давнюю, придуманную ещё в детстве мантру: «Всех идиотов не перевоспитаешь».
— Ладно, — пожал плечами Змей. — Можешь шляться где захочешь, доступ к основным помещениям я тебе дам. За издевательства над мелочью будешь писать объяснительные. Или будет жуткая, изобретательная кара, если объяснительные мне не понравятся. И да, если мы снимемся с места, пока ты будешь шляться — искать тебе придётся самому.
— А ты поставь джуин, — с ухмылочкой предложил Джирайя. — Они ведь связаны между собой, а я в фуин все-таки не совсем профан.
Орочимару и самого подмывало это предложить, но проблема в том, что от джуина смертность составляет девяносто процентов. С другой стороны, Джи — лось здоровый по всем параметрам, даже подумать о том, что такая печатюшка может убить его — смешно. А вот то, что она может просто не лечь — да, есть шанс.
— И куда ты хочешь, чтобы я её поставил?
— Хм… На шею все-таки не надо, будет много лишних вопросов… Где-нибудь, чтобы одежда прятала. Или на затылок. Хотя, если ты ей вид изменишь, можно и на шею.
— У тебя фантазии нет вообще, или она по каким-то причинам отключена? — закатил глаза Орочи. — Как ты свои книжки пишешь?.. Давай под ключицей, там и скрывать, и показывать удобно.
Змей сосредоточился, поэтапно формируя печать. Да, хоть ставится она почти мгновенно, но время на её создание действительно нужно.
Джирайя фыркнул:
— Первая мысль была поставить ее на заднице, но что-то подсказало, что эта идея тебе не понравится.
— Я бы хотя бы поржал, — пожал плечами Орочи. — А если придётся признаваться, куда именно я тебя кусал?.. Ладно, а если без шуток, ставлю урезанную версию. Что-то мне подсказывает, что усилитель и преобразователь сен-чакры тебе не понадобится… Место? Под ключицей, грудь, живот, руки?
— Давай грудь, — Джи хлопнул ладонью напротив сердца. — Будет символично.
Орочимару оценил место, закончил формирование печати, перепроверил. Опрокинул Джи на кровать, молча цапнул. Джуин сформировался мгновенно — и также мгновенно врос в чакросистему. Обычно проклятая печать воспринималась как спрут или симбионт, оплетший донора подобием кейракуккей — но сейчас ничего подобного не было. В целом, и не должно было быть, учитывая, что необходимость проводить сен-чакру в этой версии джуина отсутствовала. Но чтобы она не сформировала хотя бы какой-то якорь?
— Хм. А почему у тебя от неё подопытные-то дохнут? Слишком большая доза сен, что ли?
— Ага… А ещё отторжение ментальных закладок. Иногда иммунная реакция в попытках избавиться от печати уничтожает собственный организм. Слишком и слишком чуждое им, неприемлемое ни под каким видом, — Орочи потыкал свою работу пальцем. Выглядела она так, будто на этом теле красуется месяц, не меньше. — Ты там сопротивляться не пробовал?.. Впрочем, о чём это я… А вот молодёжь не умеет подавлять собственные инстинкты. Доволен?
У Орочи мелькала на периферии мысль, что Джи напросился на печать, чтобы научиться её взламывать, отлавливать носителей и делать прочие враждебные Змею вещи. Ну… Пусть попробует.
И одновременно джуин был символом принадлежности. Орочимару накрыл печать ладонью, осмотрел открывшийся перед ним вид и подумал: «Моё».
— Вполне, — Джирайя обвел кончиками пальцев маленькую змейку, вцепившуюся в собственный хвост.
Рисунок был довольно схематичным, и, наверное, большую роль тут играло воображение, а кто-то другой увидел бы лишь несколько точек и запятых, но Джи это проявление собственничества порядком умилило.
А знание, что теперь найти Орочимару будет заметно проще, не могло не радовать.
— У тебя ничего срочного не горит? — для проформы поинтересовался он, роняя Орочи обратно на себя.
— Нет. Я приостановил все разработки на время лечения, — всё равно ответил тот, на мгновение задумавшись. — Хотя кое-что горит, да… Что бы такого подарить Тсу, чтобы это не посчитали угрозой?
— Я бы предложил Якуши, но такой геморрой на роль подарка не очень тянет, — хохотнул Джирайя. — Да и тебе ассистент все равно нужен… Ну, подари ей цветы. Только не лекарственные. Чтобы глупо, без практической пользы, но красиво.
— Ну да. И что от них после многоуровневой проверки останется? — Орочи вздохнул. — Вот нахрен у меня опять сочувствие вылезло? Нужна мне эта проблема? Нет. Но это же Тсу! И ей опять в глаза никто не смотрит. Блин. Блин. Блин, — он легонько побился лбом в любезно подставленную грудь. — Ладно, что-нибудь придумаю… Погладь меня.
Ладонь Джи тут же прошлась широким успокаивающим движением по спине — от лопаток до поясницы, совсем как в прошлый раз.
— Я могу передать, — негромко заметил жабий санин. — Уж в этом случае проверять не станут.
— А Тсу тебя не побьёт? Может ведь расценить как попытку ухаживания и ударить без предупреждения… — Змей опустил голову на чужую грудь. — Хреново мне что-то. Причины не вижу. Джи… Защити меня от боли, а?
Джирайя сглотнул, обнимая Змея покрепче и снова закутывая в кокон волос — техника в последнее время получалась чуть ли не без печатей. Такой Орочимару бил под дых своей откровенностью… Но и ломал ею тоже. Потому что не получалось реагировать на такое однозначно. Обрадоваться? Так Орочи ведь плохо. Пообещать, что всегда? Но получится ли сдержать обещание? Огорчиться? Когда Орочи проявляет такое небывалое доверие?
— Я обещаю, что не сдохну, — тихо, но твердо сказал Джирайя. — И не предам. Только ты не молчи, Орочи. Я ведь могу и не понять…
— Я буду говорить, — пообещал тот.
