Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
— Тебя невозможно воспринимать на трезвую голову, — буркнул Джирайя, все же отдергивая голову от прикосновения. То, насколько скованными были движения рук Орочимару, бросалось в глаза... И неожиданно сильно задевало. — И да, твои слова о допинге... Неужели на старости лет заинтересовался девочками?
Прихватить Орочимару за плечо и подтолкнуть в сторону ближайшего бара оказалось неожиданно легко. И сидеть с ним за одним столиком, разливая саке по маленьким пиалам, отдавало тем ещё безумием, но... Привычным, что ли? Во всяком случае, Джи чувствовал нездоровое веселье, словно во время хорошего кутежа.
— А давай заключим сделку? — предложил Джирайя, откидываясь на спинку своего стула. — Тебе подопытного, Конохе — информация об Акацки. Ни за что не поверю, что ты не собирал.
Орочимару внимательно посмотрел на него, касаясь пальцем стоящей на столе пиалы. Сердце билось где-то в горле, причём не радостью от победы, а неожиданной горечью. «Как же тебя потрепало, Джи, что ты так просто сдался? Ладно, не просто, последняя фраза — явная попытка набить себе цену. Но всё же... Сдался».
— Договорились, — медленно кивнул он, уже прикидывая, сколько и чего он может отдать.
Джирайя усмехнулся, приподнял пиалу в коротком салюте — и залпом выпил, игнорируя чуть ощутимый привкус, которого всего пиалу назад не было. Интересно, и когда Орочимару успел? Впрочем, не он первый пытается подловить на наркотике в саке. Правда, до сих пор из всех подобный фокус получился лишь у Тсунаде... Хотя забавно, что Белый Змей оставил привкус достаточно заметным. Сложно поверить, что в его арсенале не нашлось состава без вкуса и запаха.
Неужели и в самом деле рассчитывал уговорить?
========== Часть 2 ==========
Джи очнулся... Очнулся? Он не был уверен, что очнулся. Голова раскалывалась, в области челюсти чувствовалось неудобство, горло саднило, но... Не получалось открыть глаза. Не чувствовалось остального тела. Он попробовал пошевелиться, но ничего не почувствовал, будто тела у него и вовсе не было. Джирайя попытался ощутить чакру, но она блуждала, бродила и никак не хотела находить его. Наркотик? Гендзюцу?
Или смерть?
От мысли о смерти санин отмахнулся — с Орочимару, конечно, сталось бы, но в таком случае ничего уже не изменишь. Ещё раз попробовал дотянуться до чакры. Попытался напрячь мышцы. Больше всего напрягала не невозможность пошевелиться — в конце концов, подопытных вроде бы фиксируют, — а полная потеря восприятия. Ну, невозможно вырубить шиноби так, чтобы он вообще ничего не воспринимал. Зрение, слух, осязание, чувство чакры — хоть что-то, да будет пробиваться. Особенно если ты санин, успешно освоивший и много лет использующий сен-чакру. Может, конечно, какой наркотик и справится… Ненадолго. Пожалуй, стоит подождать — не может же эффект оставаться неизменным.
Сначала было скучно. Состояние совершенно не менялось, никаких внешних ориентиров не было, и даже собственного сердцебиения или вдохов Джирайя не слышал. На какое-то время санин всерьёз озадачился вопросом, а дышит ли, но ни подтверждения, ни опровержения этого факта найти не удалось. В принципе, то, что не удавалось отследить совершенно никаких изменений в своем состоянии, говорило за второй вариант, но Джирайя решил всё же не паниковать вот так сразу. Даже с толикой юмора подумал, что в кои-то веки выспится до упора, не вслушиваясь в окружающую обстановку — по причине недоступности этого окружающего.
Спал ли он и как длителен был этот сон, если спал, Джирайя сказать не мог — состояние по пробуждении ничем не отличалось от того, в котором он решил «заснуть». И было всё так же скучно. Чтобы хоть как-то отвлечься, санин начал прогонять в воображении новую главу очередной книги. Без вдохновляющих факторов это, конечно, не то, но хоть какое-то развлечение. Только вот без возможности как-то зафиксировать результат, хотя бы и в виде тезисов, мысль всё время куда-то сбивалась, а образы становились все более смазанными. В конце концов, Джирайя сдался, начиная думать о всякой ерунде, лезущей в голову — от связи между бледномордостью и гадостностью характера до влияния помидоров на количество шиноби в Кусагакуре. Обрывков таких мыслей становилось все больше, они нарастали, как снежный ком, создавали ощущение гула огромной толпы и почти довели до головной боли, хотя Джи и не был уверен, что у него всё ещё есть голова. А потом не то чтобы резко, но как-то очень быстро этот гул сошел на нет. Несколько — минут, десятков минут? часов? — Джирайя наслаждался блаженной тишиной. А потом вдруг осознал, что мысли были единственным, что ещё держало его в этом непонятно-где-и-когда.
Мысли, которые всё сложнее становилось формулировать в слова.
Мысли, которые истаивали, растворялись, будто клуб утреннего тумана под лучами солнца.
Если он перестанет осознавать себя — получается, исчезнет?
Вот тогда Джирайя испугался по-настоящему.
Ужас захватил его, накатил волной, заставляя биться в невидимых путах неощутимое тело. Уже было плевать, на всё плевать, только бы двигаться, только бы мыслить, только бы что-нибудь помнить!..
И внезапно всё тело обожгло ощущением. Он дёрнулся, разом возвращая чувствительность, ударился обо что-то рукой, совсем отвыкшей бить...
Его резко выдернули из невнятной жидкости на холодный воздух. В низу живота что-то болезненно потянуло, изо рта что-то с хлюпаньем вытащили, что наконец-то позволило закрыть рот. Джирайя прокашлялся и попытался рукой очистить глаза, вдыхая упоительно сладкий воздух.
— С новым рождением, Джи, — послышался восхитительный голос Орочимару. — Пойдём, тебе надо умыться.
Никогда ещё стук собственного сердца не казался таким четким и настоящим. Джирайя с силой, почти со всхлипом втянул в себя воздух, вслепую нашарил руку Орочимару — тот почему-то не спешил ограничивать подвижность, — замер на несколько секунд, почти парализованный силой ощущений. Болезненный жар, гладкость кожи, текстура живого существа. Джирайя почти непроизвольно дернул змеиного санина на себя, обнял, наслаждаясь нахлынувшим шквалом ощущений.
Правда, через несколько секунд мозги все же включились. Санин поспешил разжать руки, хотя шарахаться всё же не стал — глупо, и поинтересовался:
— Что это было?
— Сенсорная депривация. Маленькая смерть без повреждения тела, — отозвался Орочимару спокойно.
И деловито запустил руки в волосы, массируя голову и затылок. Жабий санин неловко дёрнулся, поскользнулся на чём-то и оказался стоящим на коленях, когда Орочи... О-о-о... От простого, неторопливого и несколько даже ленивого движения по всему телу бегали разряды удовольствия. А от понимания того, КТО ему оказывает такие знаки внимания, крыша ехала окончательно.
— Как хорошо жить, не правда ли, Джи? — негромко спросил Змей, отпуская.
Джирайя промолчал, пытаясь разлепить глаза... Они, как и всё тело, были в чём-то слизком и неприятном, напоминающем сверхскользкие сопли.
— Я как-то по-другому представлял впечатления твоих подопытных, — сказал он немного позже, когда в молчании стали проскальзывать искорки напряжения.
Нет, не от страха — просто, что бы там не говорил змеиный санин, Джирайя был вполне крепким и здоровым мужчиной, тело которого получило сейчас нехилую порцию удовольствия. Нет, понятно, что смущение от простой физиологической реакции в его возрасте смотрелось бы довольно странно, но все же поза была довольно двусмысленная. Да и начавшая подсыхать слизь порядком раздражала, как и невозможность открыть глаза.
— Ты что-то говорил про умывание?
— Похоже, тебе всё очень нравится, — хмыкнул Орочи. — Неужели я был чересчур нежен?
— Как был змеюкой, так и остался, — огрызнулся Джирайя, ощупывая волосы. Если ресницы ещё оставалась надежда отмыть, то хвост, и так порядком спутанный, похоже, склеился намертво.
Орочи тихо засмеялся и, взяв его за локоть, куда-то повёл. По движению воздуха Джирайя определил, что его вывели в коридор, а тут — в достаточно небольшое помещение. Лёгким движением заставив его остановиться, Змей включил воду.
— Ух! — взбодрился Джи и начал тереть лицо. Поскользив руками туда-сюда, заключил, что сначала надо бы отмыть их.
— Специальный состав, — пояснил Орочимару. — При подаче определённой чакры превращается в камень, что позволяет замуровать человека с молекулярной точностью. И нет, это не был эксперимент, а только подготовка к нему. Дальше будет куда как менее приятно. Хочешь сбежать?
Санин, наконец-то разлепивший глаза, зыркнул на него исподлобья:
— Как будто это имеет значение. И потом, у нас договор, так что даже не рассчитывай увильнуть от своей части обязательств.
Орочимару прищурился — такой Джирайя нравился ему гораздо больше. Даже живой блеск в глазах появился. Но... Было бы гораздо логичнее, если бы проснувшаяся жажда жизни побуждала его бежать, а не совать голову в петлю ещё глубже.
— Возьми мыло. Оно растворяет состав, — порекомендовал он, прикусив губу.
Как опытному дрессировщику ему хотелось поощрить правильные порывы пациента. Но... Это же Джирайя. Тот самый, который в любой момент может отколоть что-нибудь неожиданное. А уж если дать ему ресурсы для этого...
Джи взял с полки кусок мыла — свежий, с острыми срезами — и начал шуровать. Дело пошло веселее, и санин даже подумал, что хвост получится спасти.
Орочи пинком придвинул раскладной деревянный стульчик и, дёрнув за этот самый хвост, усадил Джи на него.
— Волосы резать не дам! — вырвалось у того.
— Не беси меня, — тихо попросил Орочи, надавливая ногтем на сонную артерию. — Мне очень нужно это исследование, но я ведь не железный. И могу оторвать тебе голову. В порыве страсти. Этого ведь не надо ни тебе, ни мне, верно?..
— Орочимару и проблемы с самообладанием? Твоя наука плохо на тебя влияет. Взял бы учеников, эти мелкие засранцы хорошо тренируют терпение, — фыркнул Джирайя, всё же замирая неподвижным истуканом.
Уж он-то своего сокомандника знал. Голову тот, может, и не открутит — эксперимент же — а вот что-нибудь неприятное устроить может. Невольно вспомнилась пропитанная одним хитрым составом форма, чуть не доведшая тогда ещё не санина до безумия внезапными приступами чесотки пополам со жжением.
Орочимару сжал зубы и легонько, всего на миллиметр — руку на чужой шее. Вот почему знакомых нельзя привлекать в качестве подопытных. Слишком небезразличны их слова, даже если только бесят.
— Сиди тихо, — попросил он. И, достав из шкафчика расчёску, принялся разбирать жёсткие пряди.
Можно сказать, сейчас исполнялась его детская мечта — поймать Джи, связать и наконец-то нормально, сука, расчесать! И что обошлось без связывания, только добавляло прелести.
Джирайя замер уже без всякого паясничества, широко распахнув глаза от изумления. Если пробуждение в цистерне непонятной слизи, блокирующей все ощущения, было вполне в духе Орочимару, если его действия после вполне вписывались в картину безумия санина, то вот Орочимару и расчёска вместе в воображении никак не сочетались. Мозги коротило. Нет, понятно, что сам змеиный санин должен был расчёсываться — не мог же он постоянно приводить свою гриву в порядок при помощи дзюцу — но Орочимару, расчёсывающий волосы кому-то ещё! Добровольно! Особенно его хвост, по которому в своё время как только не проходился. «Ёршик для бутылок» было самым лестным сравнением, пожалуй.
— Это какой-то наркотик, да? — с надеждой спросил Джирайя. — Орочи, скажи, что в той слизи был наркотик?
— Нет, — злорадно ответил Орочимару. — Наркотики тебя ждут завтра. И ты сразу заметишь результат. Наслаждайся, пока можешь.
Он потянулся за кунаем, поднёс его к волосам... И срезал резинку, которую выпутать из волос точно не получилось бы. Хвост и не подумал распадаться, намертво переплетённый, склеенный слизью. Орочимару оглядел фронт работ, цыкнул. Надо же себя было так запустить!
Расчёсывать он начал с кончиков, очень бережно. Руки слушались плохо, чакра отказывалась через них течь. Приходилось помогать себе модифицированной техникой марионетки. Зачем он это делает при таких затратах, Змей сам не понимал, но позволял чутью себя вести.
Джирайя, дернувшийся было при виде куная, снова замер истуканом. Что конкретно делает Орочимару, он понять не мог, но ощущения однозначно говорили, что змеиный санин ничего не отрезает, не выдирает и не покрывает фуин.
— И это не гендзюцу, да? — снова подал голос Джи. — Тогда точно какой-то хитрый план. Чтобы сломать мне мозг.
Орочимару, вздохнул, на секунду задумался. Затем намотал волосы на руку и ка-а-ак треснул Джи головой об стенку.
— Так правдоподобнее? — заботливо уточнил Змей.
— Да, — почему-то с удовлетворением ответил Джирайя.
Но если удовлетворение ещё можно было логически как-то понять — вывел на чистую воду, получил ожидаемую реакцию и всё в таком роде — то широкая довольная улыбка объяснялась не иначе как врожденным дефектом мозгов. Ну или выработанным условным рефлексом — потому что после удара Джи вдруг расслабился, заткнулся и — невероятно! — сидел спокойно, позволяя себя расчесать.
И продолжал лыбиться, как последний придурок.
«Ну, хоть не мешается, и то хорошо», — решил Орочи.
Сам он в это время пытался включить особое зрение, позволяющее ему «видеть» жизненную силу. Оно не шло ни в какое сравнение с нормальным зрением или додзюцу — давало исключительно смутные образы и то скорее воображаемые, чем реально видимые. Выключалось оно от малейшей концентрации и вообще вело себя так, как положено настоящей религиозной технике: как пожелает её левая пятка. Но никаких иных способов наблюдать жизненную силу он не нашёл.
«Моторчик», он же «очаг жизни» Джи начал активно работать, сначала испугавшись до смерти, а теперь — радуясь непонятно чему. От этой радости стремительно уплотнялась оболочка...
Да, стресс увеличивал обороты очага, радость и покой — заживляли оболочку. Увы и ах, для лечения травм, нанесённых духовным оружием, простой радости было недостаточно. Пришлось многое изменить, разработать с нуля ненадёжные техники...
«Думаю, ещё пара таких встрясок, и можно будет бить», — решил Орочимару.
У образца для лечения должны быть максимально похожие повреждения.
========== Часть 3 ==========
Джирайя лежал в чистой постели, укрытый пахнущим свежестью одеялом. Не связанный. В новенькой пижаме.
И тщетно боролся с охреневанием.
Комнатку ему выдали крошечную, два на три шага площадью и без единого окна. Зато здесь были уютная кровать, стол, стул, светильник, стопка бумаги и пара карандашей. На случай, если он вдруг заскучает и захочет пописать или порисовать. Да, дверь была заперта. Да, в стенах были весьма мощные фуин. Но это вполне ожидаемо. А вот пузатый ночной горшок под кроватью с трогательным цветочком на боку — нет.
Джирайя щипал себя, пытаясь проснуться. Складывал «Кай». И продолжал задаваться вопросом, что ж он раньше Орочи на опыты-то не сдался?!
Выходило, что не нужен был. Образец интереса не представлял.
Он вспомнил весьма съедобный ужин, поохреневал ещё немного и решил поспать. Ибо нечего тратить драгоценные минуты покоя и комфорта на всякую самокопательную ерунду.
С этим и Орочимару прекрасно справляется.
* * *
К своему главному подопытному Орочи зашёл уже ближе к обеду. Сначала требовалось разобраться с текущими делами, погонять мелкотню, попугать для профилактики, а потом уже можно было полностью сосредоточиться на Джи.
Почему-то Змей думал, что Джирайя в это время будет что-то писать. Или плевать в потолок, положив ноги на стол. Или пытаться сбежать. Или стоять на руках и отжиматься. В общем, заниматься любым относительно активным делом.
А Джирайя спал. Сладко, обнимая подушку и улыбаясь во сне. Даже не проснулся на звук открывающейся двери и чужие шаги. Настолько доверяет?
Орочимару покачал головой. Он был не тем человеком, которому следовало доверять. Но это... Какого биджу Джи ведёт себя, как его подобрыши? Те за миску еды, крышу над головой и обещание силы были готовы на всё. Вообще на всё. Санин цинично называл это явление: «Хорошо прикормленный кролик в клетке не нуждается», — но... Что, легенду Конохи в этой самой Конохе не нашлось, кому прикормить?
Будить Джирайю встряхиванием за плечо все же не пришлось — своё звание санина он носил не за красивые глаза или привычку орать дурацкие лозунги. Стоило шагнуть ближе к кровати, как он открыл глаза — внимательные, без следа сонной мути. Можно было не сомневаться, что Джирайя и из положения лёжа способен выдать что-то смертельное в комбинации с подушкой. Только вот поза даже при виде Орочимару осталась всё такой же расслабленной. Джи несколько секунд вглядывался ему в лицо, потом чуть заметно кивнул и отбросил одеяло.
— А хорошо у тебя тут. Уютно, — коротко заметил он.
Сейчас от придурковатой радости не осталось и следа — Джирайя был спокоен, можно даже сказать, умиротворен. Это тоже не вписывалось в стандартные шаблоны поведения — но, в конце концов, Орочимару не нанимался психоаналитиком к своим подопытным.
