Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Даже если это особо ценные подопытные.
Орочимару молча провёл его в комнату испытаний номер шесть. Небольшое плохо освещённое помещение, на полу — ограничивающий фуин, в центре — стул-кресло с ремешками. За границами фуин — стол и стул, повёрнутые так, чтобы пишущий оказался лицом к испытуемому.
Змей жестом пригласил его садиться в кресло, сам затянул широкие ремни на руках, ногах и груди. Джи не стал сопротивляться, даже рефлекторно напрягшиеся мышцы постарался расслабить. Орочимару хмыкнул, одобрительно похлопал его по щеке и вложил между зубов упругий резиновый валик. Материал был достаточно вязким, чтобы его не мог перекусить даже шиноби — классическую деревяшку некоторые перегрызали влет. А в резине зубы застревали.
В целом, ввести этот наркотик можно было множеством способов — разработанный Орочимару состав оказался на диво некапризным и почти не имеющим негативных последствий для организма. Вот только действие у него оказалось таким, что змеиный санин старался лишний раз не использовать «Наркотик Истины», как поэтично поименовал когда-то эту разработку.
Повышение чувствительности и развесистые галлюцинации, которые не всякий Учиха организует — это мелочи. Состав снимал все моральные барьеры, разрушал попытки притворства и даже ментальные закладки — не буквально, но пока человек находился под действием наркотика, всевозможные блоки на него просто не влияли. Случалось, что после закладки и впрямь слетали, но вот цена... Орочимару не строил иллюзий насчет сущности человеческого рода, но это не значило, что ему нравилось наблюдать всю ограниченность, мерзость и тупую завистливость без прикрас и каких-либо рамок. Некоторые сходили с ума, осознав, насколько их обычное восприятие отличается от реальности. Некоторые проникались безумной ненавистью к санину, уверенные, что он подселил в них эту злую личность...
Как будто бы в этом была нужда. В большинстве случаев его подопытные прекрасно справлялись и сами.
А ещё мог нахлынуть панический страх, депрессия, агрессивность, эйфория... Счастливый человек становился ещё счастливее, угнетённый окончательно погружался в причину своих проблем.
Змею было даже интересно, какую именно реакцию выдаст Джирайя. Пока что сокомандник его успешно удивлял.
Удивит ещё раз?
Джи прихватил валик зубами, вопросительно приподнял брови. И выразительно так проследил взглядом ремешки, которыми теоретически следовало закрепить кляп.
— Если не пригодится в ближайшие минут пятнадцать, выплюнешь, — щедро сообщил Орочимару. И максимально мерзким тоном добавил: — Хорошее поведение нужно поощрять.
Джирайя фыркнул, прыснул и мелко затрясся от внезапного приступа смеха. Да так, что только чудом не уронил валик, только в последний момент успев сжать зубы. Вот и разбери с этим идиотом, это уже наркотик начал действовать, или он сам по себе такой ушибленный?
В помещение с поклоном зашёл Кабуто, прижимая к груди планшет со стопкой бумаг.
— Звали, Орочимару-сама? — произнёс он, преданно глядя на Змея.
И Джирайя его сразу невзлюбил.
Да, он знал про бывшего шпиона Орочи в Конохе, видел его личное дело после нападения, но тогда было как-то фиолетово. Ну, шпион и шпион, чего такого?.. А тут...
— Да, будешь вести протокол эксперимента, — кивнул Змей.
— Конечно, Орочимару-сама! — Кабуто тут же уселся за стол, разложил бумаги. — Я готов!
— Эксперимент номер Б-64-13-6. Фаза вторая. Параметры объекта...
Далее Орочимару принялся перечислять: пол, возраст, уровень чакры (когда только успел так точно измерить?), характеристики чакры, частота вибрации био-очага, плотность био-оболочки... И ещё хренова туча всего, из чего Джи понял хорошо если половину. А мерный, спокойный голос Орочи навевал сон... Вот чего Джирайя никогда бы не подумал, так это того, что быть подопытным окажется так скучно. Ну, в самом деле, пристегнуть ремнями к стулу и ничего не делать? Где обещанные пытки? Или это они и есть?
От последней мысли Джирайе захотелось глупо захихикать, поэтому мелькнувшее перед глазами яркое пятно санин принялся рассматривать со всем вниманием. Тем более что пятно не просто мельтешило перед глазами — оно пульсировало, меняло форму и цвет, водило хороводы в компании других пятен — наверное, друзей. Разглядывать их было гораздо интереснее, чем слушать мерный бубнеж. Вон то, например, постепенно стало похоже на символ Водоворота, только почему-то с хвостом, а вот это напоминает лохматое растрепанное облако, отрастившее ноги и теперь перекатывающееся с боку на бок. А вон те два вообще играют в салочки вокруг стола.
Когда к мельтешению цветовых пятен, вспышек и фигур добавилось искажение реальности и «плывущие» стены, то прогибающиеся внутрь, то проваливающиеся куда-то сами в себя, Джирайя все-таки не удержал смешок. Уж больно забавным ему показалось перекошенное лицо Кабуто — словно лист, на котором оно было нарисовано, кто-то старательно складывал в оригами, да вот беда, не получилось. Зато Орочимару искажения затронули меньше — наоборот, прыгающее зрение выхватывало его так, словно Змей стоял близко-близко.
— А ты такой красивый, О-ро-чи, — тягучим «пьяным» голосом сообщил Джирайя.
Орочимару оглянулся, посмотрел на дебильно лыбящегося Джи, кляп которого валялся на коленях.
— Шестая минута, — продиктовал Змей. — Реакция на вещество — позитивная. Пациент испытывает явную эйфорию. Мощность очага увеличена на восемнадцать процентов, оболочка уплотняется. Начинаем подготовку к третьей фазе. Реализация — в параноидальной стадии. Расчётное время — семь минут.
— А какой у тебя голос! — продолжал восхищаться Джи.
Кабуто бросил на испытуемого возмущённый взгляд. Обычно в присутствии учителя пациенты бились в путах и пытались разбить себе голову об спинку кресла. А этот... Идиот какой-то, мозгов не хватает даже чтоб оценить всю жуткость великого змеиного санина!
— А помощник у тебя дерьмо, — глубокомысленно заключил Джи минуту спустя. — Примазавшееся. Прямо как Данзо к Хирузену.
Санин помолчал ещё немного, слегка раскачиваясь назад-вперед — ну, насколько позволяли плотно затянутые путы. Взгляд расфокусировался, пульс участился, дыхание тоже. Орочимару ждал, когда подопытный начнет дергаться в попытках оглядеться — классическая реакция на параноидальную стадию, попытка найти опасность при невозможности сосредоточиться. Стоило быть готовым к тому, что Джирайя что-нибудь выкинет — Белый Змей не знал, как там у бывшего сокомандника обстояли дела с попаданием в плен, но вот навыки освобождения от веревок у него точно были.
Санин замер, даже прикрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь. И совершенно трезвым голосом сказал:
— Знаешь, Орочи, что-то мне здесь не нравится.
И тон, и выражение лица были так знакомы, что воспоминания о войне всколыхнулись будто сами. Именно так Джирайя прислушивался перед возможной засадой... И не так уж часто ошибался.
— Особенно кунаи с пастями. У Кири на такую гадость вдохновился? — веки Джи так и не поднял, выражение лица застыло. Мышцы напряглись, заставляя ремни скрипеть. И тут же, не меняя тона: — А бабочки ничего так. Ядовитые?
Бабочки Джирайе и в самом деле понравились — большущие, с яркими крыльями, то и дело меняющими плотность, и вращающимися гипнотическими спиральками на этих крыльях. Мелькнула даже мимолетная мысль о рамене с наруто, но быстро исчезла, вытесненная здравым рассуждением, что у Орочи в лабораториях съедобного не водится. Бабочки покачивались на месте, жужжа, как натужные шмели, и вместо того, чтобы взмахивать крыльями, «переваливались» с боку на бок, будто крылья составляли единую жесткую конструкцию.
Но больше всего симпатии к ним добавляло то, что они с забавным «бумц» врезались в Кабуто, оставляя на лице и одежде подручного Орочимару пятна пыльцы вырвиглазных оттенков.
Орочимару позволил себе закатить глаза и коротко вздохнуть. Джирайя был такой... Джирайя. Даже слова другого подобрать не получалось. И это было гораздо лучше, чем тот живой труп, который он встретил в засаде.
— Кабуто. Третья фаза, — скомандовал он.
Ученик поклонился и потянулся к небольшой шкатулке, со всех сторон мелко-мелко исписанной фуин. Нет, запирающих и отрывающих головы любопытствующим среди них не было. Да, фуин защищало. Защищало окружающих от того, что внутри.
Этот артефакт Орочимару честно награбил у культистов. Ну как честно? В храмы, защищённые богами, просто так не пролезть даже великому санину. Зато можно стравить в процессе исследований две секты, заставить адептов вытащить всё самое ценное для боя, проследить, чтобы никто не выжил, и забрать всё самое ценное. Полезного оказалось мало, но вот один ножичек, способный наносить раны прямо душе, оказался очень даже в тему.
Кабуто открыл шкатулку и взял в руку проклятый кинжал. Орочимару заметил, как тот стремительно вытягивает силы из оболочки души Якуши, и с иронией подумал, что ученики — всё-таки очень полезное приобретение. Сам бы он поостерёгся касаться артефакта. Вреда много, мощность — маленькая. Сильную оболочку не пробьёт, жизненно важные «органы» души — тоже... Игрушка как раз для культистов.
Кабуто торжественно подошёл к креслу, замахнулся и... Дёрнулся. Джирайя резко сфокусировал на нём взгляд убийцы с почти полувековым стажем, генерируя Ки ничуть не меньше, чем у самого Орочимару. А тот засмеялся, глядя на растерянность ученика. Кабуто дернулся повторно, задетый тем, что оплошал на глазах у сенсея, ударил. Артефакт — вот уж бесполезная игрушка — не вошел в мышцы особо глубоко. Своими излюбленными скальпелями Якуши смог бы нанести рану гораздо болезненнее и опаснее. Но то особое зрение, которое Змей так и не освоил до конца, позволяло увидеть, как стремительно бледнеет «оболочка» в месте удара, как расползается это тусклое пятно от вонзившегося в плоть кинжала. Джирайя дернулся, с губ сорвался болезненный рык, Ки полыхнуло в несколько раз сильнее — и так же резко сошло на нет. От санина снова потянуло тоской и усталостью:
— Что же не сам, Орочи? Брезгуешь? — зрачки все ещё были слишком расширенны и чуть подрагивали, не в силах сфокусироваться, но вот направление взгляда безошибочно упиралось в змеиного санина.
— Ничуть, — отозвался тот, подходя к нему. — Я бы с удовольствием воткнул в тебя кинжал лично. Но, увы, для использования артефакта нужны полностью рабочие руки. Кабуто, давай вторую.
Джирайя прищурился, гневно оскалил зубы, но не стал извергать из себя потоки ругательств. Честно говоря, на то, чтобы связно ругаться, не хватало концентрации. Короткие фразы ещё удавалось удержать в голове и проговорить, а вот что-то более длинное даже не складывалось — внимание успевало перепрыгнуть на что-то другое, а то и не один раз. Санин вцепился взглядом в лицо Орочимару, изо всех сил стараясь удержать плывущее внимание хотя бы на нем. Зрение то становилось предельно четким, позволяя разглядеть бисеринку пота на виске Змея, то туманилось, превращая лицо в размытое бледное пятно. А еще снова накатила отступившая было вчера опустошенность. Сражаться, держать лицо... Зачем? Он так устал...
— Больно, — совсем по-детски пожаловался Джирайя после второго удара.
— Можешь идти, Кабуто, — проговорил Змей, всё ещё стоя чуть в сторонке.
— Да, Орочимару-сама, — поклонился помощник и убрал кинжал в шкатулку.
Ему очень хотелось остаться, но это не повод ослушаться приказа. Если его выставили вон, значит, на это должна быть очень важная причина.
Подождав, пока дверь за Кабуто закроется и запечатается, Орочимару подошёл к бывшему сокоманднику, коснулся руки.
— Больно, — согласился он, глядя «особым зрением», как руки медленно отмирают. — Чертовски больно, вообще-то.
Джирайя запрокинул голову, глядя снизу вверх, искривил губы в подобии улыбки:
— Отвяжешь? Пожалею.
Орочимару задумался. Отвязывать одурманенного и потому склонного к переменам эмоций и приступам паранойи вообще-то, на минуточку, врага? Раненого врага? Нет, такого он себе позволить не мог. Но предложение звучало очень уж заманчиво... Особенно от того, что а) оно не могло быть ложью; б) после протрезвления Джи наверняка подумает, что это были галлюцинации.
— Нет, не отвяжу, — мотнул головой Орочимару и невозмутимо залез к нему на колени. — Жалей так.
Джирайя несколько секунд таращился на него мутным взглядом, потом встряхнул головой и несколько раз моргнул, фокусируя взгляд.
— Ну как был змеюкой, так и остался, — почти нежно сообщил он, чуть наклоняя голову вперед, чтобы соприкоснуться лбами. Улыбнулся уже почти без натуги: — Красивый, Орочи. Всегда был красивым.
Тот только приподнял бровь и склонил голову набок, целуя. Так сказать, решил экспериментально проверить заявление. Джи прикрыл глаза, улыбнулся — под губами это хорошо чувствовалось — и ответил. Напористо, моментально перехватывая инициативу — и жадно, будто утопающий.
Орочимару не счёл нужным сдержать стон, подставляясь под чужие губы. Наконец-то... Ну, кто бы мог сомневаться, что из знаменитого извращенца первым делом попрёт либидо?.. Но теперь оно наконец-то досталось и ему...
Змей, взявшись за шею, заставил чуть повернуть подбородок, чтобы было удобнее... От осознания, что он урывает кусочки ласки у обдолбанного донельзя бывшего друга, Джи хотелось просто и незамысловато придушить. А поцелуй всё не прекращался, и опыта у Джирайи было более чем достаточно, чтобы даже такую незамысловатую ласку превратить в изысканное удовольствие. Наконец он, тяжело дыша, разорвал контакт губ, уронил голову так, что лоб почти касался плеча.
— Орочи... — вышло хрипло и будоражаще.
А потом лихорадочно-горячие губы коснулись шеи, замерли на миг, прислушиваясь к пульсу, двинулись, покрывая бледную кожу легкими поцелуями.
— О-ро-чи-и-и...
«Версия, что меня в галлюцинациях перепутали со знойной тёлочкой, отпадает, — мозг, привыкший анализировать всё подряд, не останавливался даже в такой ситуации. — Фиксация происходит явно на моей персоне. Или ему приглючилась у меня грудь?..»
В любом случае, обламывать себе удовольствие он не собирался, охотно подставляя шею под поцелуи, но ни на секунду не забывая, что шиноби в случае чего глотку может порвать и зубами. Орочимару всегда чувствовал себя немного... Неживым. Сила эмоций, реакции, внешность... Всё говорило о том, что он скорее мёртв, чем жив, несмотря на нормально функционирующее тело. А Джирайя... Джирайя всегда был для него эталоном живости, вызывая сначала лёгкую, а потом и нелёгкую зависть.
И тем страшнее оказалось увидеть его живым мертвецом.
Но сейчас... Сейчас Джи был каким угодно — невменяемым, раненым, возбуждённым, пусть даже злым — но уж точно живым. Как будто проступившая в выражении лица усталость куда-то отхлынула, спугнутая поднявшейся волной эмоций.
— Развяжи, — бицепсы напряглись, заставляя ремни заскрипеть, снова расслабились. — Ну, развяжи. Заслужил я за столько лет право тебя просто обнять? — глаза Джирайи лихорадочно блестели, пульс частил, язык то и дело проходился по пересыхающим губам.
В груди что-то ёкало от этого жадного шёпота. Возможно, осознание того, что Джи сейчас просто не может фальшивить.
— Просто обнять? Боюсь, не выйдет, радость моя, — хмыкнул Орочи, чуть поёрзав. — А развязывать я тебя боюсь. Вдруг такой большой и страшный ты навредишь маленькому и красивому мне?
Джирайя стиснул зубы, с силой втягивая воздух, снова помотал головой, пытаясь удержать плывущее сознание. Собственно, он пока помнил, что участвует в каком-то эксперименте подопытным, и Орочимару накачал его дрянью невнятного происхождения... Но было уже все равно, действительно ли Орочи сидит у него на коленях, или это такие забористые галлюцинации.
Хотя нет, конечно же, не все равно. Будет ужасно обидно, если всё это только бред воспаленного сознания.
— Тебе? Навредить? — сухой смешок царапнул горло, когда Джи сфокусировался достаточно, чтобы снова говорить. — Я обдолбанный по самые ноздри, даже чакру сконцентриро... — фраза оборвалась на полуслове, взгляд снова поплыл. — Орочи-и...
Орочимару принял к сведению этот аргумент и проверил течение чакры. Действительно, об использовании техник Джирайе в ближайшее время лучше даже не думать.
— Считай, что ты меня уболтал, — хмыкнул Змей, расстёгивая ремни на руках. Всё равно они слушаться нормально не будут, а от боли Джи не воет только потому, что в одурманенный мозг много информации не влезает.
А ещё были ремни на груди и ногах, которые вряд ли получится расстегнуть в его состоянии.
