Текст книги "Рысюхин, вы в четырнадцать не шалили? (СИ)"

Автор книги: Котус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Тогда почему все считают, что особые свойства есть?

– Мало ли в народе суеверий⁈ А это ещё могут поддерживать как правоохранители, так и производители пороховых и иных алхимических патронов. Для первых распространённость мифа даёт основание раскручивать любого фигуранта, у которого обнаружен такой патрон, на наличие умысла, остаётся только доказать, вторым – задирать цену. Пистолетный патрон обычный, на макре, стоит рубль двадцать – рубль пятьдесят, в зависимости от модели и жадности продавца, пороховой может иметь цену и десять рублей, и двенадцать, и даже пятнадцать, тогда как себестоимость его даже ниже: пистолетный макр на казённом заводе стоит до восьмидесяти копеек, а три грамма пороха… Если я, например, возьмусь делать его сам, то килограмм обойдётся мне рублей в десять-двенадцать, при массовом производстве и применении специального оборудования цена упадёт в разы, если не на порядки. Представляете себе уровень прибыли у алхимиков?

– Да уж, это выгоднее, чем золото добывать!

Надо сказать, что появление во главе колонны жандармского автомобиля оказало просто волшебный эффект на встречных и попутных, которые резко научились уступать дорогу более быстрому и тяжёлому транспорту. Скорость движения выросла не слишком, всё же жандармы больше тридцати не разгонялись, но ехать стало спокойнее. И тут же один из грузовиков, вильнув на ровном месте, не просто «поймал обочину», но сделал это в том месте, где валялся едва ли не единственный на пару десятков вёрст в обе стороны здоровенный булыжник. Причём удар был такой, что колесо вырвало «с мясом» – с креплением, рессорой и погнувшейся в процессе выламывания из моторной коробки полуосью! Пришлось оставлять возле пострадавшего грузовика один РДА и вызывать туда же нашу уже пригодившуюся передвижную артиллерийско-ремонтную мастерскую, короче – ПАРМ. К счастью, если это слово здесь применимо, грузовик был трёхосный и мотор в ходе аварии не пострадал. Так что после ампутации мешающих движению обломков аварийный аппарат дохромал до ночлега на пяти «ногах».

Опять же, хоть средняя скорость на дороге выросла, и сильно, но до места ночлега оставшиеся неполные семьдесят километров мы преодолевали больше пяти часов. Причина – проблема, которой не было в Минской губернии. А именно – деревни и городки, расположенные прямо на тракте, через которые приходилось проезжать на малой скорости и сжав интервал метров до двадцати, и то находились желающие перебежать дорогу между автомобилями в колонне. Особенно в этом плане выделились Белыничи и мост через Друть на въезде в этот город. И дорога проходила через самый центр! Не Бобруйск, конечно, но сопоставимо вышло. Как-никак, столица района, как и Смолевичи. Сам я через этот город проезжал вообще без проблем, но колонна из сорока автомобилей, четверть из которых – с прицепами, это история отдельная.

Короче говоря, когда приступали к ужину – уже начинало темнеть! И это первый, тренировочный, максимально простой перегон! Что же будет завтра? Даже представить страшно. И какое счастье, что не нужно возиться с палатками, мне за последние дни перед отъездом немало ужасов и «поучительных историй из жизни» рассказали по этому поводу.

Глава 23

Пожалуй, подробно рассказывать про всю дорогу не буду, иначе рассказ будет длинный, однообразный, и часто матерный. Жандармы, проводив нас до моста через Днепр, откланялись и волшебство на этом закончилось, а после пересечения с шоссе Орша – Гомель (точнее, Витебск – Киев, и далее в обе стороны) и дорога стала попроще, примерно того же ранга, что и от Смолевич до Червеня. «Волшебство» частично починили, когда на третий день, осатанев от наглости дикорастущих возниц, выставили на турели тяжёлое оружие и, догоняя очередного деятеля, стрелок РДА высовывался в люк и начинал демонстративно заряжать крепостное ружьё. Действовало не на всех, и этих невменяемых особо хотелось пристрелить, но вот кони в ответ на внезапный сигнал над ухом, как правило, шарахались в сторону. Ну, не было нервов уже никаких!

И рвалась колонна, и блудили по просёлкам, как отдельные автомобили или их группы, так и все мы. А проще простого: одна неуказанная на карте самовольно накатанная грунтовка – и счёт поворотов потерян, как итог – заезжаешь пёс знает, куда. И поиски «потеряшек» с их возвращением «в родную стаю» дорогого стоили. Особенно запомнилось, как уже после Рязани всей дружной компанией уткнулись в место, где должен был быть мост. Вот только он сгорел ещё два года назад, а восстанавливать его только-только начали. На том берегу неспешно копошились строители, а через речку перебросили наплавной мостик, больше похожий на сходни, способный выдержать пяток пешеходов или очень спокойную и послушную вьючную лошадь. И развернуться оказалось негде, пришлось всей колонной пятиться задним ходом (да, со всеми прицепами!) на пять километров назад, до ближайшей развилки. Думаю, это приключение запомнится очень надолго всем его участникам. Причём, на удивление, помяли только бочку для технической воды, хотя я всерьёз опасался за миномёты, даже думал откатить их и кухню на руках.

Но в процессе этого «движения взад», как именовал его угадайте, кто, столько сил душевных и физических потратили, не передать словами. Я даже не раз и не два пожалел, что вместо этого не приказал своим сапёрам в качестве тренировки возвести временную переправу, способную выдержать нашу колонну. Что-то мне подсказывает: в конечном итоге это могло потребовать меньше времени и сил, чем состоявшееся «плановое отступление».

Да, о поломках. Их было много, по самым разным причинам. Уже на второй день пути один из грузовиков, вильнув на дороге, напоролся колесом на какую-то корягу так «удачно», что одним махом снял всю резину с обода. К большому удивлению коллег и прочих дружинников. Но на третьем подобном случае удивляться уже устали. Случались и иные поломки, самые разные, и в результате столкновений с чем и с кем попало, и из-за ненадлежащего обращения: например, забыли масло проверить и долить. Разве что усталостного износа и скрытых дефектов металла не было: не даром я всё лето готовился к поездке, проверяя своей магией каждую деталь. Но за время поездки не раз и не два порадовались, что у нас была с собой своя передвижная мастерская! И запас запасных частей, но с последними возникли сомнения, хватит ли запаса на обратный путь. Придётся, как доберёмся до места, заняться восстановлением поломанного.

Вообще за время пути я вымотался, как, наверное, никогда раньше. Из-за долгих перегонов приходилось время от времени пускать за руль своего фургона одного из дружинников на роль сменного шофёра, но самому в этот момент отдохнуть толком тоже не получалось: нужно было следить за дорогой и подбирать «потеряшек». А на привалах – заниматься восстановлением самых дефицитных запасных частей, чтобы был хоть какой-то запас, простите уж за тавтологию. Дефицитными эти детали были в основном от того, что мало взяли с собой, не думая, что именно это может ломаться, да ещё и часто.

Офицеры мои выматывались ничуть не меньше, поскольку имели кучу хлопот по обустройству бивуака, начиная от разметки лагеря и до определения мест караулов и маршрутов патрулей, от снятия пробы на кухне до назначения этих самых караульных и отправки утром передового дозора для разведки пути: несколько раз нарвались на заметное расхождение местности на картах и в реальности, после чего убедились в необходимости подобного изучения окрестностей. И все, от командира дружины до подчинённых Алеся Кудрина, славили судьбу и меня за наличие у нас в колонне передвижных казарм, что избавляли от возни с палатками. Да, в шести спальных модулях было ровным счётом восемьдесят коек, плюс четыре спальных места в кабинах трёхосников, а население колонны составляло сто тридцать шесть человек, не считая меня, но парадоксальным образом все помещались. Да, сменяющиеся с караула бойцы ложились на кровати, с которых поднимали своих сменщиков, почти «тёплая постель» старого парусного флота; да, кое-кто ночевал в кабинах грузовиков или даже в кузовах, где груз и свободное место позволяли; да, Старокомельский и Вишенков жили прямо в КША, а Нюськин в командно-наблюдательном пункте, где для этого пришлось демонтировать стол и сделать из пары лавок, нескольких досок и матраца спальное место. Но все в один голос уверяли, что это несравнимо удобнее, чем возиться с палатками.

Самое главное: за всеми этими дорожными развлечениями на место мы приехали только четвёртого сентября к обеду. Если бы не выехали на два дня раньше первоначального плана – то завтра в момент начала смотра бултыхались бы по ухабам где-то к западу от Рязани. Можно сказать – по краешку прошли. И это ещё за время пути ни одного серьёзного дождя не случилось, так, пару раз побрызгало немного, пыль прибило немного. Правда, выгоду от этого получал только первый десяток автомобилей в колонне, потом колёса разбивали и перемешивали корку, и пыль начинала лететь почти так же, как и до дождя, разве что сильнее прилипала на мокрые кузова и кабины.

В месте назначения нас уже ждали. Правда, или не представляли толком, кто именно и в каком составе едет, хотя я передавал Семёну Аркадьевичу полный перечень техники и список личного состава, или решили проигнорировать полученные данные, считая, что «лучше знают». Да, начальник караула на въезде на полигон – палатка, полосатая будка, как у городового и шлагбаум, который спокойно можно объехать с любой стороны – отправил вестового, который вернулся с комендантом лагеря лично, носившим погоны полковника кавалерии. Этот полковник порадовал нас сообщением, что площадки для размещения готовы, я уж понадеялся, что наконец-то всё будет как надо, а не как получается, и даже не обратил внимание на то, что «площадки» – во множественном числе.

Этот странный человек выделил для размещения техники узкую полосу слева от дороги, на которой планировал разместить колонну, развернув её головой к выезду, изображая готовность к маршу. Сама по себе идея пусть не бесспорная, но нормальная, однако то, что нам выделили всего двести пятьдесят метров погонных… Ага, а место для размещения личного состава – едва ли не в противоположном углу лагеря, вроде как «с глаз подальше»! Очень оригинально: бросить имущество в буквальном смысле слова под забором – тропа, протоптанная патрульными, шла метрах в десяти от дороги и уйти неведомо куда.

– Господин полковник, при всём уважении, но схему размещения придётся переделать.

– Что значит, «придётся»⁈ Никто не собирается ломать налаженную и утверждённую структуру лагеря из-за ваших капризов!

– Я не говорю про желание, я говорю о необходимости.

– Не вижу никакой необходимости.

– Ну, так посмотрите. Для размещения техники согласно вашим пожеланиям нужно как минимум втрое больше места. Даже если ставить вплотную.

– Что вы мне тут сочиняете! Для десятка грузовиков места более, чем достаточно!

– Для десятка – возможно. У меня три десятка единиц техники, плюс шесть орудий, плюс зарядные ящики к ним, плюс прицепы.

– Если вы привыкли таскать за собой обоз…

– Господин полковник! Вы вообще читали присланные вам материалы о том, сколько и чего входит в состав моей батареи?

– Да, там был какой-то вздор. Я не один десяток лет в армии, и без того знаю состав полковой батареи, так что не нужно мне тут…

– При чём здесь вообще полковая батарея⁈ Речь об отдельной миномётной батарее нового штата! И для размещения её в линию нужно порядка семисот пятидесяти метров.

– Господин капитан! Извольте прекратить пререкаться со старшим по званию и приступить к выполнению приказа! Я вас больше не задерживаю!

– Зато я вас не могу отпустить.

– Да как вы смеете!

– Легко. Я – гвардии инженер-капитан запаса, но даже если бы состоял на действительной службе – вы не являетесь моим начальником и не можете отдавать мне приказы, во всяком случае – не в мирное время. А как флигель-адъютант я нахожусь в прямом и непосредственном подчинении Его Величества.

– В этом лагере – я старший воинский начальник, и все, размещённые на его территории, обязаны мне подчиняться!

– Ну, я пока ещё не разместился. И, скорее всего, не стану этого делать. Потому что не собираюсь в угоду вашим, господин полковник, эстетическим фантазиям нарушать прямой приказ Государя Императора.

– Никто вас не заставляет ничего нарушать! Просто уберите всё лишнее в сторону.

– У меня нет ничего, как вы изволили выразиться, «лишнего»! Приказ Его Величества…

– Его Императорского Величества, если уж взялись козырять Его именем!

– Я, как владетельный барон и личный вассал Государя имею право на упрощённое титулование. Но речь не об этом. Приказ гласит: «Представить отдельную миномётную батарею в варианте наиболее широкого предложенного штата». Это тридцать единиц механических транспортных средств, плюс собственно орудия, плюс прицепы. Да, ещё придётся где-то разместить десять единиц техники внештатной для отдельной батареи, но входящей в штат уже отдельного дивизиона. Потому и разместить нужно рядом, для общего показа.

В общем, ругались мы ещё долго, решили попробовать разместить технику, но повернуть поперёк дороги. Правда, прицепы и миномёты в таком случае не поместятся на участке до тропинки и не будут видны. Придётся их отцепить и поставить рядом с буксирами, что ещё съест место.

Попытка разместить сверхштатные единицы по другую сторону дороги вызвала ещё один раунд споров и ругани, без перехода на личности, разумеется. Полковник переживал из-за того, что при этом мы закроем вид на лагерь каких-то «уважаемых людей». Я чуть было не высказал мысли по поводу уважаемых кем-то прилипал, но сдержался: мало ли, вдруг на самом деле нужные люди. В итоге через каких-то двадцать минут договорились, что не вместившуюся слева технику буду ставить справа, но начиная от дальнего края.

Следующий раунд ругани и споров, уже изрядно утомивших, касался нежелания полковника разместить нас рядом с техникой и стремления, наоборот, загнать нас на дальний край лагеря. Довод, что это МОЯ техника, ЛИЧНОЕ имущество, и я сам желаю и должен обеспечить его сохранность вообще за аргумент признан не был. Тогда я, по совету деда, зашёл с другого фланга.

– Имущество без присмотра я бросить не могу. Мало ли, что-нибудь сдуру гаечку «на память» открутит, а потом какая-нибудь деталь на Его Величество упадёт. Но разводящего со сменой караула буду отправлять через центр лагеря.

– Воля ваша, всех богов ради. Только настоящим часовым не мешайте.

Пассаж насчёт настоящих и не совсем я проигнорировал, и продолжил:

– Отправлять их буду строем, со строевой песней и под барабанный бой, ритм отбивать. – И, не удержавшись добавил: – Чтобы всё было по-настоящему. С учётом погоды и удалённости поста сменять часовых буду, пожалуй, каждые полчаса. Где, говорите, ваша палатка находится?

Полковник умудрился одновременно вздохнуть, застонать и проскрежетать зубами, после чего пошёл расчищать место для нашего бивуака. Таки ура. Надеюсь, пока мы выставляем технику, он успеет разогнать всех лишних. Даже странно, что такая конкуренция за места возле въезда, если сравнивать лагерь с домом – в прихожей. Неужели такое острое желание первыми попасть на глаза Государю Императору? Какой в этом смысл⁈ Ну, или я чего-то не знаю, а потому не понимаю.

После того, как технику разместили, на что ушло немало времени, её требовалось привести к парадному виду. Но сначала пообедали – благо, обед как раз дозрел. Для того, чтобы всё вымыть, бочку для технической воды пришлось гонять к речке четыре раза. И, думаю, утром нужно будет пройтись водой и тряпкой ещё раз. Пока одни мыли и чистили, другие разбивали – да-да – палатки. Те, что ехали в двух грузовиках, отведённых под 'прочее имущество. В первую очередь – две навеса для столовой, рассчитанные на шестьдесят едоков каждый. А к ним в довесок – офицерскую палатку, поскольку ночевать в штабе без крайней на то необходимости просто неприлично, а в случае Нюськина ещё и исключает использование техники по прямому назначению. Тут же разбили и госпитальную палатку – конечно, нужно бы поставить возле санитарного автомобиля, но там, рычать хочется, для неё не было места. Ну, и палатку на роль караулки поставили тоже. Да, спальные модули сняли с грузовиков и также выставили в два ряда на отведённом для ночлега месте.

Ну, а потом принялись чинить всё, что требует починки и подкрашивать всё, что ободралось или чинилось в полевых условиях. И заняло это неожиданно много времени, почти непростительно много! Судите сами: приехали в лагерь мы около двух часов дня, а работы при свете артефактных фонарей закончили вскоре после одиннадцати вечера. Фонари подняли на шесты, обеспечив освещение стоянки, и отправились спать, понимая, что завтра придётся пройтись по всей технике ещё раз, уже при свете дня.

Утром нам сыграли «Зорю», общую для лагеря, что было, вообще-то говоря, не совсем по уставу. Но если этим нас собирались разбудить, то промахнулись – все уже были на ногах, более того, в кухонном котле закипала вода для завтрака. Кстати, наш завтрак, не чаем и хлебом, а нормальный, который включал в себя пшеничную кашу с маслом, варёное яйцо, брусок сыра, булку и уже после этого чай, вызвал откровенную зависть на лицах свидетелей, и не только из числа нижних чинов. После еды все разбежались по заведованиям, наводить лоск и блеск, а я занялся сборкой дельталёта, который также решили установить в ряду сверхштатной техники. Ну, а что? И полезная вещь, для дивизиона, на мой взгляд, вовсе необходимая, и Государь про эту вещь уже не раз слышал, но ни разу не видел, и вопросов дурацких типа «а что это у вас там на крыше лежит» не будет.

Ещё в ряд сверхштатных единиц перешли второй автомобиль из состава ремонтной мастерской и прицеп с запасными частями, поскольку они из штата не батареи, но дивизиона. Вытащили и поставили на турели оружие, и «Кроны», и картечницу, а на двух разведывательно-дозорных автомобилях установили перископ и бинокль, дабы показать варианты оснащения и использования этой техники.

Даже парадную форму все успели в порядок привести, на всякий случай, хоть по понятным причинам и не надевали. Правда, нервничали все и переживали страшно, что сильно отвлекало и мешало работе, а также прибавляло её, этой самой работы, когда из-за нервов кто-то делал что-то уж очень не так, как надо.

Высокие гости показались, как положено, в самый неудобный момент: в начале обеда. Только-только первому десятку дружинников щи налили, как наблюдатель с помоста на передвижном командно-наблюдательном пункте, который нарочно поставили поближе ко въезду, сообщил по мобилету, что приближается облако пыли, в котором видны автомобили. А минут через сколько-то и гонец от караулки проскакал верхами. К этому времени я уже успел поделиться с окружающими мудростью про «война – войной, а обед по расписанию» и приказал продолжать выдачу питания. И как раз, когда первые шесть десятков получили своё – сразу из двух котлов на обе стороны быстро получается, долгожданные проверяющие въехали в лагерь. Правда, оказались немного не того состава, на который рассчитывал комендант лагеря, но, думаю, это пока так, а там и Государь если не сам подтянется, то доверенное лицо пришлёт.

Глава 24

Оставив дружину обедать я, взяв с собой в качестве свиты Старокомельского, отправился ко въезду в лагерь: посмотреть, кто приехал, и дальше по обстоятельствам, либо представиться, либо доложить, либо просто поздороваться. Но не получилось ни того, ни другого: механизированное ландо, иначе этот автомобиль я не назову, проехал по направлению к середине лагеря без остановки. Среди запылённых фигур узнал знакомого по работе комиссии генерала и ещё одного известного мне вприглядку офицера. Запылёнными они были, поскольку у их экипажа хоть и имелся раскладной верх для защиты от дождя и солнца, но вот стёкла, за исключением небольшого ветрового, отсутствовали как класс. Говорю же: типичное ландо, только без лошади и кучер – пардон, шофёр – сидит на одной высоте с пассажирами. В двух других автомобилях никого знакомого разглядеть не удалось. Точнее говоря, вообще никого толком не разглядел: экипажи были меньше размером и явно считались ниже классом, чем первый, но имели закрытый салон, причём на окнах лежал изрядный слой пыли, а внутри было достаточно темно.

Проехали – и ладно, потом представлюсь, когда они себя с дороги в порядок приведут, пока что же можно пойти и спокойно пообедать. Только немного задержался, чтобы попытаться рассмотреть, что там ещё приехало, не могли же три легковых авто поднять такую тучу пыли? Но ветер как раз завернул весь хвост ко въезду в лагерь, только и удалось, что угадать там силуэты пары грузовиков. Собрался уж было идти обедать, как внезапно услышал за спиной, со стороны припаркованной «дополнительной» техники, крик часового:

– Стой, кто идёт?

И почти сразу, с паузой от силы в секунду:

– Стой, стрелять буду!

И тут же револьверный выстрел! Надеюсь, что в воздух!

Обернувшись и устремившись быстрым шагом на столь тревожные звуки, сперва не мог ничего разглядеть из-за моего дельталёта, но вскоре вышел, почти выбежал, на обочину въездной дороги и увидел всю картину, по выражению деда – «маслом по сыру». Между дельталётом и освобождённой от жилого модуля грузовой платформой стоял мой часовой, сжимая в руке револьвер, нацеленный вроде как между двумя другими участниками мизансцены: растерянным и напуганным рядовым и незнакомым типом в офицерском мундире, знаки различия которого я пока не мог рассмотреть. Этот второй с лёгким повизгиванием в голосе орал на моего бойца, но благоразумно не трогался с места. Также увидел в отдалении бегущую на выстрел дежурную смену во главе с разводящим, но им ещё минут две-три такой трусцой нужно. Нет, если бы стрельба продолжилась, то и они бы бежали, а не изображали бег, но я в любом случае буду раньше. Точнее, я уже здесь.

– Хам! Быдло ряженое! Как ты смеешь угрожать оружием офицеру⁈ На каторгу загоню!

Мой боец на вопли не реагировал, продолжая отслеживать глазами обоих нарушителей и держа оружие в готовности для открытия огня по любой из целей. Заметив меня, он немного отмяк лицом, но позу не поменял.

– Что здесь происходит? И не слишком ли много вы на себя берёте⁈

– Не ваше дело! А этого хама надлежит призвать к порядку! – Даже не обернулся, что характерно! Нет, надо как-то нарабатывать командирский голос. И курить, что ли, начать, чтоб он грубее стал?

«Лучше полкило мороженого. последствий меньше, а результат тот же».

– Вам, господин майор, солнце голову напекло, наверное? Как иначе понять, что нападение на МОЕГО часового, охраняющего МОЁ имущество вдруг «НЕ МОЁ дело»⁈

Почему-то с этим вот типом быть вежливым не хотелось совсем.

– Что вы себе позволяете⁈

– Всё, что не нарушает закон и общественную мораль, а вы? Почему вы позволяете себе оскорблять часового, находящегося при исполнении?

– Какой ещё «часовой»⁈ Это чучело даже не в надлежащей форме, вырядился не пойми во что! А если оно ваше – забирайте своё имущество и не мешайте убирать эти колымаги с моего участка!

– Господин майор! Извольте повернуться лицом к собеседнику, меня уже утомило лицезрение вашего афедрона! И поясните, пожалуйста, с какого перепою вы решили, что имеете право мне что-то приказывать⁈

Майор наконец-то изволил (или рискнул) повернуться ко мне, открыв рот для очередного крика, но как-то резко передумал. Нет, всё же полезно среди военных носить форму, снимает много вопросов. Особенно хорошо, если форма не позволяет тебя припахать запросто, то есть такая, которая предусматривает очень малое количество возможного начальства.

– Господин капитан! Если уж нарядились в форму – извольте ей соответствовать и не перечить старшему по званию!

Поторопился я – не сдаётся хмырь. Он просто пластинку менял, похоже. Ещё и «капитан» с изрядным скепсисом в голосе произнёс.

– Если бы вы, сударь, удосуживались время от времени открывать не только рот, но и, например, Табель о рангах, то знали бы, что младше меня по чину. И, глядишь, научились бы знаки различия читать, чтобы не позориться перед нижними чинами.

Майора от обращения «сударь», которое я ещё и голосом выделил, прямо передёрнуло. Я же через его голову обратился к часовому:

– Мисюркин, думаю, глупостей никто делать не будет, можешь убрать оружие и отпустить солдата.

Часовой мне не ответил, и правильно сделал: есть только четыре человека, которым ему сейчас вообще отвечать можно. Майор же вообще какой-то дикорастущий: обернулся к моему часовому и опять начал ему что-то командовать:

– Ты слышал, что тебе приказано? Как смеешь не отвечать офицеру⁈ Нет, с ним определённо нужно что-то делать!

Тем временем и разводящий с пятью бойцами прибежал. Ага, его я тоже знаю. Он из числа тех, кто получили дар при отражении Волны.

– Мурин!

– Я, ваша милость!

– Мисюркину премию в размере месячного денежного довольствия и десять суток отпуска после возвращения на базу. За образцовое исполнение обязанностей часового.

– Есть, ваша милость! – И, обращаясь к довольному бойцу: – Возвращайся на пост.

– Есть! – Дружинник, перебросив револьвер в левую руку, отдал честь и, дождавшись разрешающего кивка разводящего, опустил руку, после чего отправился… к моему дельталёту!

Вот поросята – они его крыло вместо «грибка» используют, прячутся там от солнца! Ну, и от лишних глаз заодно. Ладно, главное, чтобы не поломали ничего. Майор перебивать меня при общении с бойцами не стал: не то о приличиях вспомнил, не то просто растерялся от того, что сценарий оказался «не тот». Мурин, если что, простолюдин, фамилия от слова «мур» происходит, в переводе на русский – «стена», из семьи потомственных строителей.

О, а вот и этот истерик оклемался:

– И всё же, я требую немедленно освободить место для размещения моей техники!

– Требуйте, воля ваша. Вон, кстати, комендант лагеря едет – обратитесь к нему, чтоб нашёл уголок.

– Мне не нужен уголок! Мне нужно моё место! Вот это вот!

– К коменданту. Но это место – моё. И, поскольку техники у вас кратно меньше, подыскать место вам будет проще.

К этому времени пыль более-менее унесло ветром и стало видно, что там стоит десяток грузовиков. Но майор закусил удила и стал требовать уже от только что спешившегося полковника «немедленно приказать ему», то есть – мне, очистить место. Полковник морщился. Не то от крика, не то от того, что от него что-то требует какой-то майор. Наконец, полковник вздохнул и обратился ко мне:

– Господин барон, лишнюю технику придётся убрать.

– Убирайте, я майору то же самое говорю. Но у меня ЛИШНЕЙ техники нет.

– Господин барон! Не надо становиться в позу, не вы один здесь по указанию Его Императорского Величества!

– Так, минуточку. Мурин!

– Здесь!

– Забирайте часового и отправляйтесь в караулку. Я потом вас вызову.

Полковник кивком одобрил то, что я отослал нижних чинов подальше от начальственной ругани, а вот майору понадобился дополнительный намёк для того, чтобы услать своего бойца.

– Так вот, – продолжил я, когда подчинённые отошли достаточно далеко, – насчёт позы. Если бы кое-кто дал себе труд изучить переданные месяц назад по инстанции материалы о том, сколько и чего требуется разместить и не выделил бы на два отряда место, которого мало даже для одного, то сейчас ему не пришлось бы занимать пафосные позы и пытаться заставить других страдать за его ошибки.

Полковник покраснел, и почти прошипел:

– Я, как комендант лагеря и старший по званию, ПРИКАЗЫВАЮ: немедленно освободить полосу двести метров на двенадцать вдоль правой обочины!

– При всём уважении, этот приказ не может быть выполнен, поскольку противоречит ранее полученному приказу от вышестоящего начальства. Если вы его отмените…

– Отменяю!

– Отлично! Пишите.

– Что значит, «пишите»⁈

– Приказ. Я, полковник такой-то, отменяю приказ Его Императорского Величества от двенадцатого мая сего года как не соответствующий моему видению плана проведения учений. Дата, подпись.

Майор икнул. Полковник начал свирепеть.

– Какой ещё приказ⁈

Я с трудом подавил в себе желание повторить свою формулировку, выставляя полковника идиотом, и уточнил:

– Приказ Его Величества: «Представить отдельную миномётную батарею в самом полном предлагаемом штате и специальную технику уровня дивизиона».

– Подтверждаю, был такой приказ.

Ой. Вот это на самом деле «ой» – мы так увлеклись спором, что прозевали прибытие знакомого мне по комиссии генерала, который также подтянулся на стрельбу, хоть и позже полковника. Адъютант коменданта, скромно изображавший коновода, и мой Старокомельский так усиленно грели уши, что прибытие генерала тоже пропустили, или не смогли нас предупредить.

– Ваше превосходительство!

– Вольно. Что тут у вас происходит, Юрий Викентьевич? – генерал обратился напрямую ко мне, игнорируя двух других участников спора, от чего майор снова икнул.

Кстати, о майорах: мой собеседник уже не генерал-майор, а генерал-лейтенант!

– Здравия желаю, Арсений Кондратьевич! Во-первых, позвольте поздравить вас с очередным званием. А происходит тут саботаж ранее упомянутого приказа Государя, причём господин полковник даже выразил желание отменить его письменно. Он желает, чтобы я разместил орудия в одном месте, вспомогательные части – в другом, потому как в первом они так, как хочет господин полковник, не поместятся. Средства усиления и технику дивизиона, похоже, вообще в третьем, а личный состав разместить вообще неведомо где в дальнем углу. Как при этом организовать использование по назначению полевой кухни, лазарета, ремонтной мастерской и штабного автомобиля, не говоря уж о грузовиках с провизией, водой и иными расходными припасами – похоже, вообще не рассматривалось. А господин майор просто считает себя, похоже, как минимум божественным аватаром или сыном повелителя мира…

Полковник хотел что-то возразить, закономерно: я сознательно слегка перекручивал события, но не рискнул устраивать склоку при генерале. Тот же поиграл желваками и попросил:

– Юрий Викентьевич, я хотел бы навестить ваш лагерь. Подготовьте, пожалуйста, документы по составу отряда.

Ага, похоже, отсылают меня в сторонку, как я нижних чинов. Не слишком приятно, но, с другой стороны, оно мне нужно, чтоб полковник на меня затаил, как на свидетеля позора⁈ Старокомельский был явно того же мнения, так что без дополнительных указаний пошёл вслед за мной. Да и адъютант полковника вместе с конями незаметно скрылся «за углом», точнее, за ближайшим грузовиком. Удаляясь, я ещё успел разобрать сказанный генералом вкрадчивым голосом вопрос: