Текст книги "О воинстве немертвых (СИ)"

Автор книги: Конъюнктурщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Черные же латники прибывали, взбираясь по лестнице, и вот уже целая сотня их была на этом этаже. Среди них появился и сам знаменосец в доспехах, обильно украшенных позолотой, на груди же у него был изображен золотой бык. И с символом бога земли на самом себе, знаменосец двинулся к лестнице, которая должна была вести вниз, но обнаружил что она разбита, ступени на верхние этаже также в спешке были переломаны чудовищными ударами магической силы, разбиты на обломки и щепу. Черные рыцари метались в закрытом помещении.

Тогда один из латников расталкивая других добрался до знаменосца и прокричал ему:

– К крепости подходят новые белые рыцари!

– Не может быть! – заорал знаменосец, его мутные глаза расширились под шлемом, – сволочи, они хотят запереть нас здесь. Уходим отсюда!

Тогда подошел другой латник, также сообщив:

– Ваше сиятельство, белые рыцари вошли через пролом на юге!

– Уходим! – зычно сказал знаменосец и пошел обратно по коридору.

Когда же они подошли к пролому, то обнаружили, что их лестницу их убрали, а белые рыцари внизу уже сражаются с теми, кто должен был охранять её. Тогда знаменосец с разбегу прыгнул, целясь в крышу ближайшей постройки, к которой огонь только подбирался.

Упав на дощатый скат, он проломил его, исчезнув во тьме постройки. Другие рыцари стали прыгать из пролома, но кто-то падал в ров, где разбивался об камни, а кто-то приземлялся на краю и вступал в бой с белыми рыцарями, которые не могли оттеснить латников до конца, и те уже вполне давали им отпор.

Схватка у железных ворот разгоралась. Иероним сражался как лев в первых рядах, когда в зал спустился один из белых магов, выхватил трубу у белого латника, сторожившего боевое знамя и затрубил отступление. Услышав рог, рыцари стали медленно отступать.

– Назад! Назад! – загремел своим голосом белый маг, – остановите эту атаку! – второй этаж занят врагами, все туда!

Отвлекающий отряд орденских воинов двинулся назад к улице, пересекающей дорогу на разрушенный барбакан, через который входила новая колонна белых рыцарей. Они уже расходились по переулкам крепостных построек, объятых пламенем. Черные столбы дыма стояли над всем убежищем. Черные латники ринулись в окна и двери, узкие улочки, белые же латники погнались за ними.

Бардак, зародившись, стремительно охватывал всех атакующих. Страх и растерянность разъедали дух орденских воинов одного за другим.

Внутри цитадели белые рыцари по винтовым лестницам поднимались на этаж, и из проходов, затерявшихся в глубине этажа, проникали внутрь и заполняли коридоры, забивая насмерть тех черных латников, что попадались им в комнатах, пока не подошли с двух сторон к западному коридору. Там у пролома толпились оставшиеся несколько десятков орденских воинов.

– Нас атакуют! – крикнул кто-то из них.

Тогда латники развернулись и выставили щиты, выставив наружу мечи и приготовив секиры.

Белые же рыцари ощетинились копьями и стали медленно подходит. Схватившись, они стали сражаться в этом тесном пространстве, изматывая друг друга.

Вновь поднялся шум.

Щиты трескались от ударов огромной силы, ломались копья, мялись доспехи. Белые рыцари наваливались всей своей толпой, налегали на черных рыцарей, хватались за щиты, отрывали их и пробивали в ближнем бою их латы гранёнными кинжалами.

Медленно, но верно этаж зачищался от, вломившихся внутрь, захватчиков.

Подле проёма черные латники отбились от белых рыцарей, заколов часть из них в переулках и пустив в бегство остальных. Сразу же они прибивались к колоннам, что, идя по улицам, огибали всю крепость по кругу, параллельно с отрядами, занимающими башни на крепостной стене одну за другой.

А черные рыцари уже отступали к самой высокой северной башне, что стояла возле пролома, и те, кто выбрался из пролома стекались к ней же.

Вскоре вся эта башня была набита черными латниками, которых осталось не больше полусотни. Черные маги собрались вместе на самом верхнем её этаже и встав в квадрат стали читать своё заклинание.

И произносили они слова давно забытых трактов.

И покрылась башня светящимися письменами, с того момента не рассеявшимися.

Рыцари с обеих сторон усмехались. В этом бою на разных сторонах столкнулись между собой чародеи севера, изучавшие много лет тому назад одну и ту же магию.

Воинство в белых доспехах окружали своими отрядами башню. На стене, против дверей её и в переулках у подножия её встали они, ощетинившись копьями. Из бойниц сыпались на них арбалетные болты, а отвечали им стрелы защитников убежища.

Кругом же пылал пожар, обуглившиеся дома обрушивались, заваливая камнями воинов в переулках.

Близился вечер, и небо темнело. Кругом лишь руины и пожарища были.

Поднялись на крышу цитадели белые маги и взглянули на это. Средний меж них вступил на край и руки свои выставил вперёд. Он зашептал нечто, вспыхнули его глаза, затряслась борода его, руки задрожали и осветились, вдруг молния ударила из них в дверь у основания башни, и она лишь разлетелась обуглившейся щепой.

Белые рыцари молча двинулись на неё, а за ней полукругом встали черные латники. И никто не мог зайти в эту дверь. Белые рыцари заходили внутрь по одному, но, осыпаемые ударами секир и молотом со всех сторон, падали с помятыми доспехами, соратники оттаскивали их назад, а черные латники тут же били тех мечами, сами хватались за белых рыцарей и тянули их внутрь, в ответ белые латники выставляли копья и били в проход.

Все это тянулось долго, вдруг не расступились черные рыцари внутри башни. Белые латники же сгрудились у прохода, чтобы ворваться, когда, пронзив их скопление, из прохода вырвался магический луч, мгновенной разрезающий доспехи и плоть. Мертвые падали рыцари.

И с крыши цитадели послышался рог. Трубили отступление.

Белые рыцари отошли обратно, заняв переулки.

Часть латников принялась строить среди догорающих руин зданий баррикады. Остальные стали расходиться по стенам или возвращаться в саму цитадель.

Там к железным вратам подошел, во главе своих воинов, Иероним, доспехи его были испачканы кровью и сажей, шлем он держал в руках, черные волосы слиплись на лбу, в глазах его медленно угасла ярость.

Белый маг вышел к нему на встречу по подвесному мосту. Он поднял руку в приветствии, Иероним ответил тем же.

По сизому небу над убежищем все ещё летел густой дым.

– Начальник рыцарской сотни Иероним? – строго вопросил один из трёх белых магов.

– Слушаю тебя, маг.

– Ты будешь разжалован.

– Я… – Иероним поник, – я понял тебя, маг.

– Такому дураку, как ты, не место среди рыцарства, за свою идиотскую вылазку, ты будешь снят с должности и уволен из воинства. Твои силы и прибывшие рыцари переходят под наше руководство. А теперь возвращайся в город, четверо рыцарей сопроводят тебя.

– Всего лишь четыре? – не выдержав, злобно спросил Иероним, вспомнив про то, что ещё недавно он был одним из самых молодых членов совета.

– Всего лишь четыре, – все также строго отвечал волшебник, – А теперь уходи.

– Слушаюсь, маг.

Молча Иероним побрел прочь, едва сдерживая закипающий внутри гнев.

Защитники крепости в этот момент продолжали занимать внешнюю стену, а у южного пролома был выставлен сторожевой пост, на котором дежурили совместно белые латники и местные стражники.

Белый маг остался на мосту.

Квятковский вышел из цитадели, чтобы оглядеть руины собственного убежища. Подойдя ближе к магу, обернувшемуся на его шаги, он простер свой мрачный взор на пепелища.

– Что будет теперь с нами?

– Не теряй духа, хозяин, – с улыбкой в глазах бодро сказал столичный маг.

– Не могу я не утерять его при виде этого ужаса. Многие мои люди мертвы… да половина тех, кто населял убежище уже съедена кошмарами ночи, этой мерзостью, которая шляется там, за стеной!

– Эта война ужасна, хозяин! – воскликнул артистично белый маг, – но ты должен быть достаточно стойким, чтобы снести все потери. Этого от тебя ждет Белый город.

– Белый город… – сглотнув ком произнес Квятковский.

– Ты должен быть сильным, хозяин. Белому городу не нужны слабые лидеры в союзниках.

Богумил ответил лишь взглядом, в котором смешался целый букет противоречивых чувств.

В тот день цитадель выстояла и вернула себе почти все, что было захвачено.

Глава V. Предрассветный львиный рёв

Глава V

Предрассветный львиный рёв

_____

Покой.

Безмятежность.

И сила.

Он искал именно силу, и для того хотел наконец постичь нечто связанное с истинным спокойствием.

Брезжил холодный металлический рассвет.

Господарь Черного ордена стоял пред лесом альвийским в поле, где была лишь земля, большие трещины покрывали её, ужасный рисунок засухи.

Позади него стояли рядами черные рыцари, числом в сотню. Для них не нужен был ни лагерь, ни укрепление, сами они были подобны крепостной стене, служили защитой сами себе и жителям орденского государства.

Альтиген двинулся вдоль глубокого русла высохшей реки, крутые каменные берега ее были отвесными, когда-то по ним текла бурно вода, и благородный олень с раскидистыми рогами мог перепрыгнуть через неё, украсив собою одно из мгновений. Позже устье расширится и берега высокие будут подобны краям оврага.

Возвышались здесь везде почерневшие стволы высохших сосен и лиственниц. Ни иголок зелёных, ни пения птиц, не важно, какое-то время года, холодно здесь и безветренно, безжизненным был лес альвийский.

Вдруг вышел господарь на тропу, что ведет в глубь леса.

Мысли его уносились вдаль, он размышлял о том, что происходит в мире, о случившихся событиях.

Тысячному войску западному он приказал стоять подле града Вольного, не желая растрачивать силу рыцарскую. Прошла неделя. Более не было донесений о нападениях или стычках. Белые маги не трогали последнее укрепление до этого времени. Видно, крепко держались орденские маги за эту башню, превратив её в бастион. Их мужество было велико. Как жаль, что знаменосец, направленный на покорение Вольного, оказался таким идиотом. Но эти черные маги должны выстоять без привлечения новых сил, чего бы это не стоило.

Альтиген не мог себе позволить ни новое магическое нападение, каким бы разрушающим оно не было. Сейчас все смотрят на эту крепость, на то, что в ней происходит. В граде Вольном присутствуют провидцы из Нового Храма, жрецы из Золото трона, чародеи северных крепостей, лояльность которых к Черному ордену все ещё далеко не была абсолютной.

Молодое Государство черного ордена лишь недавно заполучило в свое распоряжение множество земель, что ещё не были спаяны долгой традицией и проникновением черных идей в умы жителей крепости. Мало смирения было ещё в северных народах, преодолевших ужасы последней войны, но вскоре и они склонят свои головы перед одним лишь богом земли и примут покровительство чародеев севера, ведь только им одним позволено в этом мире владеть силой магии.

В град Вольный же теперь, когда за черными рыцарями осталась лишь одна башня, вновь стали заезжать торговцы разных убежищ и городов. Купцы внимательно видят то, что происходит там. И они увидят слабость черных рыцарей, безудержную жестокость и ужаснутся, если он, Альтиген, будет не осторожен. А ужаснувшись, примут его за тирана, о чем в один голос завопят все белые маги, которые спят и видят, как бы облить грязью орденского господаря.

В новом мире уже нельзя было просто творить, что вздумается, рассчитывая на одно лишь восхищение поданных да немой страх покорённых. Мир теперь живой несмотря на то, что мертвый. Да, мир погиб в борьбе с чудовищами, леса опустели, поля высохли, океан замолкли, а небеса помрачнели. Но люди остались, их стало меньше, но они стали свободнее, умнее, злее, и воля их укрепилась. Теперь люди в убежищах знают себе цену. Теперь маги правят содружествами работников, теперь каждый из них стоит на защите своей родины, ставшей лишь каменной площадкой, на которой помещался с десяток хижин, но они ощущали себя должными быть хозяевами собственной судьбы. Это не нравилось Альтигену. Он ценил равенство среди господ, среди владык, среди знатных магов и доблестных магов, он ценил диалог среди равных и с надеждой ожидал новых возможностей, которые таились в этом странном устройстве отношений между городами, которые выстраивались прямо сейчас. Но свободу обычных людей Альтиген уже давно не воспринимал как нечто ценное. В ней видел он лишь бунтарский дух, эта мерзкая чернь теперь в столь малом количестве, что может думать, что оценивается на вес золота, что её жизнь теперь что-то значит в отличии от былых времён. Как же это было невыносимо мерзко.

Вскоре Черный орден посеет своё могущественное учение. Люди должны принять смирение. Черные маги будут жрецами нового бога. Власть будет подобна той, что белые маги имеют над Белым городом, но будет она справедливой и вечной, мерзкая же власть развращенных собственными сказками белых магов разложится и падёт, уйдет в небытие. Так сладко было думать об этом. Но было ли это правдой… было ли тем будущим, которые ждет их всех…

Альтиген махнул рукой, словно отгоняя какой-то дурман.

Кругом все ещё были лишь высокие сухие стволы.

Под ногами хрустели ветки, мягкой была давно опавшая рыжеватая хвоя. От неё должно было ничего не остаться, но иголки альвийских лиственниц разлагались гораздо дольше.

Расширившее устье теперь сменило отвесные берега на пологие и стало подобно старой дороге.

Остановился господарь.

Показалось, что пролетела птица. Разум сам придумал, что услышать, лишь бы развеять сгущающееся чувство одиночества, столь тяжкое в этом лесу.

Не был Альтиген одинок в своём ордене. Но быть может был окружен пустотой сам его дух, рядом с которым не пылали духи преданных ему воинов и чародеев. Ведь все они знали, что такое орден, были этим орденом. С горечью Альтиген думал о том, крепка ли власть его, держит ли он государство в руках своих… Не на кого опереться, некому верить. Многие тысяч воинов слушают голос его, но души их глухи к нему. Души их разлагаются также как тела, беснуются только ошметки человеческого в этих серых телах, укрепляемых демонической магией, как молитвой укрепляется фанатик.

Крепость истинная, вера в господаря, в черный орден проявится, когда станет действительно тяжело, когда схлестнутся в страшной битве оба воинства. И Альтиген не хотел этого.

Белый город восхищал когда-то его своей силой и мощью, размахом. Да, он был обижен, но он бывал в этом городе, общался с его правителями и знал, чем был этот город, и какова была его мощь. И меньше всего он хотел давать открытое сражение белому рыцарству. Тысяча черных рыцарей видом своих знамен с золотой головой быка привнесут в мысли членов городского совета мысль о том, что бессмысленно оборонять Вольный град, хозяева которого заслужили кару Черного ордена. И эта битва будет выиграна. Но лишь эта битва, за которой последуют новые, потому что пока белые рыцари топчут землю в количестве многих тысяч, он, господарь Государства Черного ордена, не может быть спокоен за своё влияние и власть на континенте.

Деревья стали выше. И вдруг Альтиген увидел на одном из них немного зелёных иголок.

Подул легкий теплый ветерок, не похожий на морозное дуновение бесплодных полей.

"Ветер… в лесу… волшебный альвийский ветер, я близок. Дай ответ мне. Скажи мне, как быть," – сказал про себя Альтиген и ступил дальше.

Вскоре увидел он живую сосну, стоящую одиноко на опушке, где лежали упавшие ели, соки которых давно иссякли. Красноватая её кора радовала глаз.

Подойдя, Альтиген прислонил к ней руку и ощутил под пальцами неровность коры. Наслаждение быстро разлетелось по его затуманенному разуму, развеивая густой смог беспокойных дум.

"Жизнь… все же есть жизнь в нашем мире!" – радостно подумал господарь.

Идя дальше, он все больше углублялся в лес. И что-то правдивое было в этой одинокой прогулке. Внутренние демоны исчезали, голос духа становился сильнее, легкость наполняла душу.

Альтиген вспомнил мечтательное пение его матери и высокие белоснежные скалы севера, какими они были до войны. Увидел, как напевала она, стирая рубаху в студеной воде бурной горной реки.

И усмехнулся господарь, дивясь самому себе. Многое видел он в своей долгой жизни, но самым красивым так и остались образы детства, родные места, воздух, еда, все такое простое, но бесконечно более прекрасное, нежели все залы всех дворцов, нежели возгласы его воинов, отзвук его амбиций.

Теперь не было сомнений. Альтиген найдет выход, поймет, как победить в этой войне.

_____

В Белом городе яркий солнечные лучи наполняли яркостью светлые кроны деревьев на колоннадах верхних этажей зиккуратов.

– Ты сказала ему?

– Да, я сказала.

Эти деревья всегда листьями были направлены к солнцу, любили очень тепло, были они завезены с далёкого юга.

– Как он отреагировал?

– Мне было сложно понять, он редко дает понять, что замыслил в действительности.

Красивые птицы пели здесь, а полет их озарял своей красотой строгие очертания классических архитектурных форм, царивших внутри центрального зиккурата. Четкость линий, лаконичность украшений. Но птицы были столь яркими среди буйной зелени.

– Он сказал тебе поддержать сторону Зеланда?

– Да. Так он сказал.

Вдруг стайка маленьких волнистых попугаев покинула ветки фруктового дерева, плоды которого восхищали вкусившего их своей чарующей сладостью. Щебетание разнеслось под ровным потолком этой огромной террасы.

– Ты питаешь к нему какие-то чувства?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты не просто шпион, мне важно знать, что ты чувствуешь, о чем мыслишь.

– Ничего, кроме усталости... Мне нужно просто уйти отсюда, из этого города, из этих мест… – она неуверенно обхватила себя за плечи, будто пытаясь согреться.

Они вышли на участок, где не было деревьев.

Яркий свет дня пал на Эвлалию и Протелеона.

– Тогда тебе лучше прекратить это. Уйди из ордена. Ты не подходишь для этой службы. Я не могу тебя заставлять, это слишком утонченное дело, что заставлять.

– Протелеон, я немного читала историю континентальных столиц, но… я нигде не нашла… чтобы люди, – ей было немного трудно выразиться, – чтобы правители так вели дела. Ты внутри одного города создаешь два. Ты хочешь посеять распрю, чтобы самому возвыситься над ней?

– Я хочу сделать кровопускание городу. Никому я этого не говорил, но тебе должен сказать, от этого зависит твоя служба.

– Но разве это не подвергнет опасности город?

– Опасность таилась в том, что мы построили его. С самого начала этот город был опасен. Мы заложили его, объявив великий поход в будущее. Но похоже, что не нам решать, каким оно будет. Возведённый на руинах мира после войны с чудовищами, этот сияющий град сам стал подобен чудовищу.

– Протелеон, ты говорил о том, что город, как шкатулка с пауками, ты хочешь, чтобы остался один паук?

– Нет, я люблю пауков, и я хочу открыть эту шкатулку.

– Чтобы пауки не загрызли друг друга?

– Да. Сейчас пауки пытаются друг друга загрызть. Нам нужно разъединить их.

– Восстанием Зеланда?

– Да. Восстание будет неудачным, мы перебьем всех серых братьев.

– Протелеон, ты уверен в этом? – в голосе Эвлалии была тревога.

– Не важно, в чем уверен я. Сила города, его подавляющая мощь, вот, что единственно важно.

– Но как ты можешь быть уверен в этом, когда над городом нависла угроза? Как же черное рыцарство?

Тогда в глазах Протелеона мелькнулся хитрая и добрая улыбка, словно говорящая о том, что ему давно все известно.

– Черный есть лишь цвет мантии у магов. Этот город не просто так называется нами столицей мира. Это город магов. На самом деле это город всех магов, даже тех, кто не живет в нем. Ибо это город, построенный по воле магов, как сословия, это воплощение устремления всех волшебников континента.

– Как низко пал бы этот град в глазах моих серых братьев, о мыслях которых я рассказываю тебе, – ответила Эвлалия с легким оттенком печали в голосе и толикой радости во взгляде.

На куст, что был покрыт крупными тёмными ягодами, сел попугай, повернув голову, он будто посмотрел прямо на Эвлалию. Он подняла взор от птицы к пейзажу: уходящие вдаль башни, равнины, горы, пасмурные тучи, огромная кромка которых горела от лучей полуденного солнца, словно светящаяся стена, ограждающая небесный мир.

Ей захотелось туда, наверх.

Все это вдруг исчезло на мгновение. Эвлалия увидела себя в рыжем, как её волосы, осеннем лесу на далёком востоке, а над ней лишь чистое голубое небо. Лёгкий холод и надежда, ничего кроме надежды на жизнь.

– Эвлалия, – Протелеон сделался немного мягче, – ты слишком сильно проникаешься серыми идеями, – и, выдержав паузу, безэмоционально добавил, – не переигрывай.

– Я не играю, Протелеон! – резко сказал Эвлалия, затем осеклась, будто не угадал с интонацией, – но я не могу пребывать в верхушке Серого ордена, не разделяя внутренне, хотя бы отчасти то, что говорят мои братья.

– То, что говорят эти серые ублюдки ничто иное, как праздные мечтания о свободе глубокой древности, когда города ещё не были столь развиты, как перед самой войной с чудовищами. Власть добродетельных, вот о чем в действительности грезили философы древности. И мы пришли к этому.

– Но как же россказни про магический народ, про магическое будущее?

– Все это туманно. Но мы действительно создаем новый народ. Но, как видишь, люди слишком нищие, чтобы заниматься магией.

– Как ты можешь говорить так, ведь они нищие от того, что вы заставляете их изнурительно работать почти каждый день… – недоумевала Эвлалия.

– Твои слова обрели чрезмерно серый оттенок, Эвлалия, если ты понимаешь о чем.

– Прости… я забылась в порыве злости, – сказала она уже без всякого раздражения в усталом голосе.

Повисло некоторое молчание.

Пауза не была тяжелой.

Они все также шли по террасе, никого рядом не было, ни души, слуги не сновали здесь, а только маленькие пернатые существа своей красотой услаждали взгляд, быть может уставший от однообразия каменных стен.

– Эта война не продлится долго, Эвлалия. Когда она закончится, я отпущу тебя на север.

Раскрыв глаза, Эвлалия посмотрела на Протелеона с плохо скрываемым изумлением.

Нельзя было отпираться, это было бессмысленно. Но гораздо хуже было то, с какой легкостью он сказал об этом. Найди ли завтра она завтра кубок с ядом или же горло её встретится с холодной сталью кинжала, теперь можно лишь гадать, что значила такая реакция её покровителя. Сломанные игрушки выбрасывают, их не отправляют посылкой в далёкие земли, где им было бы хорошо в своей игрушечной стране, нет, их просто выбрасывают. И она, Эвлалия, была игрушкой, и явно уже сломалась от чудовищного игрища, в которое её так легко бросили. Но, быть может, игрушка ещё может надеяться на побег.

Вдруг она встала очень ровно и четко произнесла:

– Я очень жду этого, Протелеон. Я буду и дальше выполнять свои обязанности, как член коллегии Серого ордена.

– Отлично, Эвлалия, – слегка улыбнулся Протелеон, – когда будет ближайший собор?

– Он назначен на середину десятого месяца этого года.

– Хорошо. Когда Зеланд планирует свое наступление?

– Он поднимет восстание в первый день собора. На соборе Зэорис вместе с Исепом хотят поднять вопрос об отстранении Зеланда от командования новыми силами ордена, хотят исключить его и прогнать. Поэтому он пойдет в атаку.

– Могу я тебе верить?

– Ты можешь верить кому-то?

Протелеон снова улыбнулся одними глазами.

Стая неприрученных птиц показалась в небе. Мечтательный взор Эвлалии сопроводил их.

– Так прекрасно должно быть летать, – вдруг сказал Протелеон.

– Тебе нравится думать о таком? – изумленно спросила Эвлалия.

– Да. Я очень люблю мечтать.

– Никогда бы не подумала, что верховный маг города ещё и мечтатель.

– Правда также в том, что мечтатели построили этот город, я один из них. Альтиген тоже мечтатель, Эвлалия.

Она еле заметно смутилась.

– Но мы отошли от вопроса об угрозе черного рыцарства, которое по-прежнему бродит, где там… – она махнула рукой на север, – и их много, Протелеон, их очень много.

– Чего же ты опасаешься?

– Я ничего не опасаюсь в этих зиккуратах, Протелеон.

– Что же тебя интересует?

– Мне сложно понять, почему мы навлекаем сразу две беды на собственный город. Рыцари возьмут Вольный, они пришлют ещё несколько тысяч и возьмут его, только если мы тоже не пришлем туда кучу белых рыцарей. Но вот, если серые братья поднимут восстание, то белых рыцарей придется отозвать. И… Альтиген же рассчитывает на это теперь, когда я рассказала ему об этом. А Зеланд рассчитывает на успехи Альтигена.

– Да, и ты связующее звено между ними.

– Зачем нам всё это? Я все равно не могу понять…

– Мы разобьем и тех и других, но они должны показать себя. Мы не можем просто прийти и всех уничтожить, Эвлалия. Я хочу, чтобы они пришли на наше поле, где мы встретим их, как хозяева этого сражения.

– Ты хочешь, чтобы сперва враги ударили на город? Но не лучше ли нам ударить первыми?

– Нет, Эвлалия, не лучше. Если бы это была обычная война прошлого, то ты была бы права. Но это другая война. Мы не можем просто всех перебить, нам важно разбить наших врагов политически, идейно. За сражения мы платим сейчас слишком дорого. Каждый воин сейчас очень ценится. Эти рыцари годами взращиваются как люди, а затем месяцами как воины, а потому они ценны как для нас, так и для ордена. Огонь магии же испепеляет их за секунды. Теперь нельзя просто взять в осаду крепость. Ты видишь, какой кошмар воцарился в граде Вольном. Рыцари гибнут сотнями в одном лишь бою, а это всего лишь одно убежище. Уже нельзя просто взять и осадить город. А воевать чистой магией было бы безумно, её сила непомерно возросла с тех пор, как окончилась война с чудищами, и были воздвигнуты эти энергетические пути. Магией насыщен этот мир, она переполняет его. Заклинания, которые наши рыцари видели в Вольном были немыслимы в былые времена. Нет… все теперь стало слишком сложно. Эвлалия, мы не можем просто убить своих врагов, но мы должны победить их, а для этого, они должны показать, кто они такие, чтобы мы смогли обратить их идеи в пепел на глазах у всего мира. Только так окончится эта война.

Птиц стая вновь пролетела в небе.

Эвлалия задумалась.

_____

…битва отражалась в зрачке человеческого глаза.

Стояло пред последним захваченным бастионом войско белое рыцарей из города, что звался коварно столицей мира будущей. Среди груд обгорелых обломков выстроилась идеально ровно белоснежная колонна.

Над рядами закрытых шлемов возвышалась башня, последняя, какую удерживали ещё воины ордена. Сливаясь с мрачными утренними небесами, и были видны лишь блёкло мерцающие письмена, проявляющие магическую молитву, что наполняла камни стен этих силой, поглощающей любую магию, растворяющей её в себе.

Дыхание замедлялось.

Глаза щурились.

Сердца укрощали свой темп.

Каждый из воинов подумал о жизни на своей родине. О том, что будет делать после этого сражения, о том, как будет жить он после войны.

Быть может, улыбка озарила лицо где-то под шлемом, превращающим голову в воинственную маску без тени эмоций, присущих человеку.

И, может быть, воины эти думали о том же, о чем все люди этого мира в момент, когда планируют свой незатейливый день…

Когда вдарил из глубин уходящей ночи луч подобный клинку, сотворенному из расплавленной звезды, устремившись в последний вражеский бастион.

Свет обнял все тела воинов, объятых бронёй. Грянуло, и ярчайшая реальность наступившего сражения забрала их души.

Луч вливался в башню, словно энергетический водопад устремившийся горизонтально. Письмена становились все ярче, пока не стали белее самого белого дня.

И тогда башня в одно мгновение вспыхнула как светило и разлетелась на куски, которые градом пали на окрестности.

Ушедшие в поле черные рыцари могли лишь наблюдать за этом. Орденские маги заблаговременно вывели воинов в поле. Их вороные латы были испещрены бликами в момент взрыва.

Белые рыцари пошли вперёд. И вскоре показались над обломками крепостной стены. А среди них и белые маги. Она вознесли руки к нему, а затем простерли их перед собой. И засветился воздух перед ними, в нем рождалась магия.

Черные рыцари спешно отступали.

И вспыхнули новые лучи.

Битва отразилась в зрачке человеческого глаза.

Рассеявшись по склону, черные рыцари скрылись за валунами, за оврагами, в изгибах поверхности холма. А над головами их витали смертоносные лучи магической энергии, прожигающие все, что встретят на своем пути. Словно гигантские бритвы пролетали они над склоном, вздымая облака сухой почвы, взметая в небо осколки от разлетающихся булыжников, мелкие частицы поднимались облаками, камни дождем осыпали притаившихся черных рыцарей; они были прижаты, зарывались своими неживыми телами глубже в землю, хотели они стать этой землёй, но избегнуть испепеляющих заклинаний.

Но магия закончилась.

Белые рыцари сошли с обломков стены и двинулись через обвалившийся ров крепости вниз по склону.

Поднялись тогда и черные рыцари и сгрудились в ратном строю. Закрылись щитами обе стороны и ощетинились клинками, сжали руки крепко и секиры двуручные, широкие лезвия которых засверкали от наступающего дня. Сойдясь же, стали рубить друг друга нещадно.

Черные маги встали по одному по флангам и вдарили лучами по белым рыцарям, пытавшимся обойтись рыцарей. Тогда строй столичных воинов дрогнул, и черные рыцари не мало зарубили их, пока те в неясности отступали. Но встал строй орденских воинов. Подошли черные маги и новыми лучами озарили склон, прожав теперь уже белых латников к земле. Поднялись клубы земли, полетели скальные ошметки.

Ужасающие лучи пронеслись над руинами крепостной стены, где уже не было видно белых магов.

Белые рыцари шли обратно к стене.

Черные рыцари хотели двинуться в атаку вновь, но со стен взметнулся в небо рой стрел, чтобы накрыть склон. Орденские волшебники скрылись под сенью воинских щитов, что покрыты стали тонкими древками снарядов, словно стеблями цветов.

Злые глаза смотрели сквозь между щитами в светлеющие небеса, тонкие губы шептали проклятия врагам.

Меж тем орденские воины уже заряжали свои арбалеты, и когда стрелы второго залпа пали на щиты, под поднялись они и арбалетчики дали свой залп, тогда болтами осыпало крепость, укрылись лучники за грудами битых кирпичей.

И двинулись темные латники вверх.

Они шли, вновь и вновь политые стрелами, отвечали они арбалетной стрельбой и продолжали свою атаку, поступь их казалась неумолимой.

Но вот белые рыцари показались на верху.

И черные маги скрылись. Рыцари белые стали идти, и только лишь подпустив их ближе, орденские волшебники выпустили свои лучи, покосившие многие десятки столичных воинов в одно мгновение. Свет магии разрубал их латы, плавил тела, не брызнула кровь, в один миг испепелилась плоть. Но мало было убийств этих. Испарилась страшная магия.

Новые белые латники поднялись над обломками, и зашагали по трупам своих товарищей.