Текст книги "О воинстве немертвых (СИ)"

Автор книги: Конъюнктурщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Маги черного ордена считают, что магия опасна для людей. Поэтому они не берут учеников. Конечно, это является, своего рода, высказыванием против идей белых магов о воспитании нового народа, но черные маги не противятся этому, и никто из них не помышляет о том, чтобы исходя из этих мыслей хоть что-нибудь предпринять. Черные маги же люди старого мира, они, так скажем, чужды земному, мыслят о других вещах, их не интересуют государственные дела.

– Рано или поздно это повлечет вражду. Было бы весьма грустно видеть, как люди истребляют друг друга на фоне всеобщего запустения, среди умирающей природы.

– Да, будем надеяться, что этого никогда не случится, – Альтиген сказал это безрадостно.

– Да прибудет мир между нашими народами, – тихо произнес Зеланд.

_____

«Получилось хорошо весьма,» – думал первый, лежа на диване в центре главного зала пригородного дома.

Лунный свет проникал через щель среди штор.

Десять в своих латах сидели в комнате по углами, держа свои мечи при себе. Из лат они не вылезали, их мертвые, пропитанные магией, тела не испытывали тех затруднений, какие беспокоили живых людей.

Один из десяти натачивал меч, проводя маленьким камешком вдоль лезвия, медленно и заботливо.

– Эдмонд, – назвал его Альтиген по имени.

– Да, ваша светлость?

– В порядке ли твой отряд?

– Да, ваша светлость.

– Мы скоро уже уйдем отсюда.

– Ясно, ваша светлость.

– Завтра ты пойдешь со мной. Мы встретимся с этим уродом, Альтиором.

– Ваша светлость желает взять нас на встречу?

– Да, мне нужна будет охрана. Конечно, вас всего десять, и никто не станет убивать нас, но… Альтиор все же обычный человек, может вспылить почем зря, у меня мало доверия к нему.

– Мой меч с вами, ваша светлость.

– Отлично, Эдмонд.

В мутных зрачках черного рыцаря блеснул огонек разума, словно сквозь мертвую слепоту его глаза вновь были живыми, но лишь мгновение.

_____

У неё были длинные рыжие волосы.

Она стояла под сенью широко посаженных кипарисов на краю виадука, что огибал по краю самый северный зиккурат, и смотрела вдаль, одетая в бордовую столу, без украшений.

Эвлалия её имя. Худой вытянутый лик, на нем выделялся прямой нос со вздернутым кончиком, от него к низу прошли складки, четко очерчены аккуратные губы, поверх всего этого был рассыпан букет веснушек.

И высветленный рыжий осенний лес на фоне сизых угрюмых гор…

Там, на склоне была роща, сохранившая жизнь, на неё падал всегда свет магистрали. Тайком сбегая туда, она могла видеть там благородных оленей, никогда не видавших человека, и жизнерадостных белочек, которые, пусть и не давались в руки, но были по-простому прекрасны.

Это был островок жизни возродившейся, но будто возникшей вновь, словно предыдущей и не было, такой первозданный был дух этой рощи.

С печалью Эвлалия смотрела туда.

Кроме того места, все остальное было охристо-серой пустыней, испещренной черными лесам обгоревших, сгнивших стволов. Сухая трава, камни и ветер.

Наверное, она бы сбежала, но бежать не куда.

Бежать в пустоту нельзя. Бежать можно от людей к другим людям, человек не перемещается среди мест, он перемещается среди людей, только это имеет значение. Ведь любое место создаётся людьми. Эти горы больше не живописны, от их вида хочется лишь сесть и безутешно реветь.

– Простите.

Вздрогнула.

Обернувшись через секунду, Эвлалия видит перед собой неприметного человека в черной тоге, выделяется лишь твердый, целеустремленный взгляд и светлые волосы.

– Вам тоже грустно здесь?

Он заговорил мягко, но чрезмерно чётко, и слова его были, как изгибы шёлковых тканей:

– Я давно убил в себе грусть. Мне хотелось бы узнать вас. Я увидел вас со спины, но мне хватило этого, чтобы понять, что мой интерес, вспыхнув сейчас, уже не угаснет.

Она разглядывала человека, плохо скрывая свое волнение.

– Как вас зовут?

– Альтиген.

– Моё имя Эвлалия.

– Кто вы, Эвлалия?

– Простите?

– Я привык задавать вопросы прямо. Меня интересует, кто вы.

– Я жена префекта этого города, – произнесла она с печальным спокойствием.

– Как опасно я ошибся, – отшатнулся Альтиген, на мгновение сверкнув глазами.

– Вы не ошиблись, – Эвлалия злобно ухмыльнулась.

– Мне пора идти.

Рядом из-за деревьев возникли четверо воинов, вежливо прогремев своими вороными латами, мутный взгляд их испускал холод раздраженного безразличия.

Она приблизилась и тихо прошептала:

– Заброшенная башня на самом краю западной террасы, не ошибетесь…

И двое разошлись.

_____

Прекрасные сады.

День.

Солнце в зените.

Мощнейшие дубы раскинулись здесь одиноко, меж них травяные просторы, усеянные яркими цветами, высаженными в закручивающиеся узоры.

Сад состоял из динамичных террас, приземистые откосы которых были облицованы кирпичом, утопающим в плюще.

Поднялись пёстрой стаей птицы и упорхнули с пением, столь пронзительным в этой тишине, нарушаемой лишь грохотом доспехов.

Пройдя по широкой мраморной тропе, Альтиген во главе четырех черных рыцарей прошел к площадке, где его ждал Альтиор; по бокам от него стояли также четыре рыцаря в белоснежных латах, вооруженных позолоченными алебардами, а за спинами их развивались алые плащи.

Засуетились немногие слуги, поставили деревянные кресла, небольшой столик, внесли и разлили по серебряным кубкам вино.

Альтиген сел и расслабился…

Пели птицы, свет солнца здесь проникал лишь немногими лучами.

Пекло медленно проникало в усталые мышцы.

Черные рыцари безмолвно стояли своей стальной колоннадой позади.

– Приветствую, префект конгрегации по делам рыцарства Альтиген.

– И я приветствую тебя, император Альтиор.

– Как всегда приятно слышать, как произносят твой титул при приветствии! – заулыбался Альтиор.

– Понимаю, – улыбнулся в ответ Альтиген.

– Вино?

– Нет, это мёд. Конечно мёд, обычно я не пью вина. Но перед сладким мёдом устоять не могу.

Но вот суета прислуги осела, как пыль, оставив двух, едва ли не самых важных людей на континенте, вдвоем, не считая ближайшую охрану, к которой те привыкли, как к самим себе.

– Ну а как же сладкое южное вино?

– Расслабься, Альтиген, сама природа здесь услаждает и пьянит.

– И то верно.

Далеко, за спинами Альтиора, там, где граница сада обрывалась, развевались на ветру знамёна, десятки знамён.

– Что это там? – спросил Альтиген.

– Там? – лицо Альтиора озарила очередная самодовольная улыбка, – Пройдемся, я покажу.

И они встали и пошли, а рыцари остались недвижимы.

Подошли к краю сада, поверхность которого обрывалась высоким ровным откосом, огражденным белыми гипсовыми перилами, уходящими вдаль в обе стороны.

И пред ними предстало сверкающее белое войско.

– Три тысячи отборных воинов, пронизанных магией, как сама магистраль! – гордо отчеканил император, – Мощь, с которой не сравнится ни одно воинство мира!

Ветер.

Блики.

Воинственный шелест копий и знамён среди них.

– Весьма впечатляет, – в своей мягкой манере произнес Альтиген.

Три тысяч рыцарей в белоснежных латах, вооруженных длинными позолоченными копьями.

Император приподнял руку с открытой ладонью.

Все как один человек, белые рыцари закрылись белыми каплевидными щитами и выставили копья вперёд, застыв одной сплошной массой стали, ощетинившейся тремя тысячами наконечников. Они светились на солнце, их латы пылали под его прямыми лучами.

Альтиген созерцал войско.

Белое рыцарство. Воплощение властных устремлений величайшего города из всех, что были до сих пор построены на Едином континенте. Одинаковые, стоящие идеально ровными рядами, теплый ветер скользил меж них, шлема, закрывшие лица, не выражали ничего.

– Я видел подобные воинства лишь до войны.

– Да. Но и это лишь часть той мощи, которую составляет белое рыцарство.

– Я бы предпочел иной цвет.

– Как и я, – он вдруг обратил проницательный взор к собеседнику, – но меня уже давно нет, есть лишь белый император.

Они развернулись и стали углубляться в сад.

– Всех нас скоро уже не будет, – Альтиген издал грустный смешок, – одни должности останутся. Когда же править будут люди?

– Должность есть квинтэссенция настоящего человека, не этой рабской толпы, которую мы обманом заставили построить нам эти зиккураты, но настоящего человека.

– У меня давно нет народа, только соратники, но я не стал бы называть свой народ рабами.

– Каменные стены угнетают. Я никогда не любил города, если быть честным. Поэтому я выбрал путь рыцарства. Мой отец создал этой войско, когда город только строился. Я все ещё молод, и был ещё моложе тогда. Он хотел, чтобы я пошел в маги, чтобы одел белую мантию. Я не послушал, хотел сражаться верхом, чувствовать ветер. Лошади вымерли... теперь ездой не насладиться, но поля все ещё радуют ощущением свободы.

– Мертвые поля, – добавил Альтиген.

Некоторая пауза.

– Твой отец жив?

– В моем сердце он всегда жив, – немного помолчав, он добавил, – Захоронен в стенах центрального зиккурата.

– Мне жаль.

И тогда Альтиор словно устал от этой приличной беседы:

– Это пройдет, а вот что будем делать с нашими разногласиями?

– Наши разногласия являются плодом отсутствия ясности. Ну кому это все нужно? Давайте честно распределим, мы уйдем на север, вам останется юг.

Альтиор жестом попросил время на раздумье.

Возникла пауза.

Они все также прогуливались по гранитной тропе, огибающей сад.

Когда Альтиген посмотрел в сторону, то увидел оленя. Вот это его удивило. Но он не стал ничего говорить, лишь мысленно ухмыльнулся.

Подул прохладный ветерок, на востоке показались тучи.

– Я… – и маска его лица приобрела обаяние амбициозности, – Я много думал об этом и... Новый мир ещё не понят нами. Слишком многое произошло. Белый город велик. И его величие не в рыцарской доблести, отнюдь. Однажды обретенное величие обязывает нас быть сильными. И мы должны быть достаточно сильны, чтобы не воспринимать своих соседей, как угрозу.

– Ты демонстрируешь мужество настоящего воина, – серьезно сказал Альтиген, – мы не тронем друг друга. Ведь так?

– Не тронем. Хищник не убивает другого хищника.

Они пожали друг другу руки.

"Да ты меня понимаешь. Неужели ты начинаешь смекать?" – с удовольствием думал Альтиген.

– Скажи, может ли чёрное рыцарство рассчитывать на более тесный союз?

– Союз?

– Да. На самом деле, при соблюдении за нами определенной свободы, мы бы с радостью подняли белое знамя. Конечно, это случится не завтра, и даже не в следующем году, но однажды.

– Да, однажды каждый рыцарь на континенте встанет под белое знамя, – произнес Альтиор и самодовольно улыбнулся.

_____

Шел одиннадцатый год после окончания войны с чудовищами и строительства магистралей.

Горстка рыцарей в черных латах покидала город. Они спускались по той же самой тропе, по которой и пришли сюда. Твердо шагали бронированные ноги, шумела сама броня.

В этот день дул сильный ветер, и по зелёной траве расходились волны.

Солнца не было видно за пасмурными тучами.

Одиннадцать уходили, а значит светило не будет их провожать.

Альтиген обернулся. Он увидел огромный столб света, в котором пребывал город. Свет падал лишь там, а кругом были извечные пасмурные небеса, в этом году они вряд ли вновь разойдутся.

"Снова наш мир… весь мир за стенами этого города наш," – подумал Альтиген.

Глава II. Тигры в руинах

Глава II

Тигры в руинах

_____

Месть.

Большие ничего его не интересовало с того мгновения.

_____

Ночь.

Зима.

Где-то между городами Новый Храм и Приют.

Вьюга воет, призывает всех, кто умер…

Ни луны, ни звезд.

Обычная ночь на континенте теперь очень мрачная, едва заметные расселины проблесков в тёмных небесах.

Изредка небо могло озариться зеленовато-перламутровым сиянием, огибающим клубы висящих туч.

На уступе горы, разделяя тропу, идущую вдоль крутого склона на до и после, стоит вытянутый каменный чертог без окон, с вратами на севере и вратами на юге. Внутри это был один сплошной длинный зал, прогреваемый многими огнями в полу.

Здесь в тесноте ютились вместе с людьми буйволы, восточные двугорбые верблюды и ослы, ставшие большой редкостью. Торговцы, отчаянные ребята, спасли прямо в шубах, ели сухари, пили воду и впадали в сон, чтобы утром встать и пойти извилистой горной тропой, преодолевая весь ужас путешествия на высоте. Больше никто не будет пренебрегать этой профессией, она едва ли не опаснее воинского ремесла.

Тихо перешёптывались купцы:

– А там, у Лысого Антония, который держит приют перед самым Новым храмом, слыхал?

– Что у него?

– Монстры ночью напали, – пояснил кто-то с выражением полнейшего всезнания.

– И чего!?

– Убили многих. Беда тому приюту.

– Да не может быть! – взволнованно.

– Не хошь, не верь… а только теперь там процветает Скупой Марк, брат его. Он поди и открыл ворота. У него приют был по левой тропе, там две тропы огибают последнюю вершину, вот с одной стороны этот был, с другой…

– Да кто ж пойдет теперь той дорогой… горе нам, бедным продавцам…

– Да заткнитесь вы, спать мешаете! – гаркнул кто-то.

Расслабляюще потрескивали костры в каменных очагах.

В этом чертоге стоял караван. И охраняли его черные рыцари. Два десятка их стояли, неподвижные, вдоль стен, поставив полуторные мечи пред собой, сильные руки их покоились на рукоятках.

Словно ожившие латы они присутствовали здесь.

Но эта ночь не будет спокойной.

Открылись южные врата. С тропы, ведущей от Нового Храма, зашли пятеро в белоснежных латах и, закрыв с трудом двери за собой, положили тяжелый засов. Развернувшись, они деловито высвободили из ножен свои мечи и уперлись взглядами в стражников каравана, один из которых еле заметно повернул голову.

Один из белых рыцарей направился к нему.

– Ну что, черная падаль, отведаешь стали!?

Одновременно они сделали выпад…

И лязг стали разошелся под сводами чертога.

И девятнадцать черных латников ожили мгновенно и ринулись к белым, что встали цепью у дверей.

Проснулись ослы, и заревели буйволы, поднялись все торговцы, ошарашенные, они пятились к стенам и удерживали испуганных животных. Тупорылый шум заполнил помещение.

Свет пламени игрался на полированных доспехах.

Из-под черного шлема одного из рыцарей послышался ироничный хриплый голос:

– Вы зря пришли, но теперь вы зря не уйдете.

– Мы не зря пришли и теперь точно не уйдем, – парировал белый рыцарь.

– Но что точно напрасно, так это то, что вы изволили пожаловать к нам ночью, – вновь произнес хриплый голос.

Рука в латной перчатке сделала неясный жест.

Костры погасли.

Белые рыцари слегка дрогнули и оступились, прижавшись к вратам.

Теперь во тьме лишь притаившиеся встревоженные скоты и простые люди, трепещущие от ужаса то ли перед теми, кто на них напал, то ли перед теми, кто их защищает.

Но постепенно во тьме засветились красноватым мечи стражей каравана и желтоватым доспехи пришедших сюда воинов Белого города.

Один из рыцарей поднес повыше и отсвет пал на его мутные, расплывшиеся глаза, которые он демонстрировал врагам. И воины Белого города видели переливы магии в его глазах, ощущали пульсирующую в них силу, незримую для обычных людей.

Тишина.

Лишь вьюга все также стонала за толстыми стенами из песчаника.

Тогда на груди одного из рыцарей ярким белым светом вспыхнул кулон, маленький шарик, словно маленькое солнце зажегся в этой темноте, своими лучами заполнив своды и дальние уголки чертога.

– Свет развеет тьму, белые рыцари развеют черный прах, – громогласно заявил рыцарь.

И тогда пятеро ринулись в атаку.

Рубка.

Волны искр.

Лязг металла.

Ни единого крика, лишь грудами лат один за другим падали черные латники. Белые рыцари ударами невероятной мощи мяли им доспехи, сносили головы, отрывая их вместе со шлемами, и поломали все свои мечи, но они брали раскалённые клинки поверженных врагов и шли дальше, пока все защитники каравана не были повержены, кроме одного.

Он все также стоял, держа раскаленный меч у собственных глаз. И тогда в его мертвых расплывшихся зрачках мелькнула недобрая искра.

Меч его раскалился добела.

Пятеро кинулись на последнего, и пали все за одним, от пяти спокойных ударов, разрезавших их белые латы и плоть под ними, словно масло.

Костры зажглись вновь.

Торговцы впали в ужас, увидев десятки грузных трупов, одетых в доспехи.

Один из дружественных трупов ещё шевелился, магия не истекла из него. Захрипев, тот поднял шлем во полумраке угла и выплюнул немного своей густой бордовой крови.

– Жив?

– Ну, как и все среди нас, – отшутился выживший воин.

– Ступай в Приют и скажи, что белые на нас напали.

– Да, милорд.

Отчаявшийся от увиденного купец, что был главой каравана, сделав пару шагов к рыцарю пал без сил на колени и молвил:

– Боги, сэр, сможете ли вы защитить нас?

Тогда черный рыцарь развернулся и ответил:

– Все, что встанет предо мною на этой тропе, умрет.

_____

Месть… Месть. Месть!

Идя по длинному коридору, Альтиген испытывал злобу, невыразимо огромную злобу. Они пожимали друг другу руки, они договаривались. А что он? Он думал, его приняли за серьёзного человека, он думал, что Белый город новая столица мира, но оно оказалось лишь гнездом коварных подонков, которые прячут нож за спиной, улыбаясь в лицо, людей без чести и достоинства.

"Руки… мы пожали друг другу руки… Боги, я думал он рыцарь! Конченный мужеложец…" – говорил про себя Альтиген и молнии гнева искажали его лицо.

Припадок ненависти стал отступать, словно море во время отлива, волны злобы оставляли после себя воздушную пену, таявшую в его мерном дыхании.

"Ублюдки, скотоложцы… Ладно. Держи себя в руках, Альтиген, держи себя в руках," – продолжал он мысленно успокаивать себя.

В окнах с одной стороны коридора была видна внутренняя застройка замка, кузницы, дома прислуги и прочее. Окруженная высокой стеной, стоящая на вершине холма, это была могучая крепость. Глубокий ров, толстые стены с уклоном и широкие круглые башни с нависающими надстройками, высокая цитадель, окруженная дополнительным рвом.

Теперь люди могли жить только в таких сильно укрепленных местах. Потому что вся остальная местность была в безраздельной власти тварей, столь мерзких, что на них и солнце не светило бы, если бы чувствовало подобно людям.

Но если солнце и чувствует, то совсем иначе…

В тронном зале замка Альтигена ждали владельцы окрестных крепостей и высшая знать, правившая в граде Вольном, самом большом замке между Приютом и Белым городом.

Град Вольный. Эта крепость была ближайшей к Белому городу и многие из тех, кто жил в ней, открыто выражали желание присоединиться к Белому городу, пойти на поклон к белым магам. Альтиген знал обо всём этом, и новость о нападении белых рыцарей бросала его в жар, теперь он резко ощутил, будто попал в логово врага.

Коридор закончился.

Вдох, выдох, вдох…

Вновь твердый, целеустремленный взгляд.

Бодрые его шаги уже слышались в зале, где он прошел к красивой резной трибуне, украшенной фигурами львов и хлебных колосьев. Зал был завешан синими тканями, местами украшенными парчовыми полосками с разнообразными узорами, что изображали пшеницу и подсолнухи. Горело великое множество свечей. Несколько сотен людей сидели здесь.

Местная знать была одета в кафтаны ярких цветов, на головах их были меховые шапки, а вместо бороды они любили носить длинные усы, что на вкус Альтигена смотрелось забавно, сам он был чисто выбрит и коротко острижен по моде Белого города.

Руки он положил на трибуну и опустил голову ненадолго, затем только явил залу свои глаза, твердость в которых была слегка смазана обидой.

– Я приветствую всех. Дай мне слово, господин Град Вольный!

Прозвучали сдержанные рукоплескания.

– Этим утром прибыл гонец из Великого Приюта. Мне сообщили, что белые рыцари напали на наш караван. Ночью, когда все спали, они пришли, и только бдительность и мужество черных рыцарей не дали каравану погибнуть, – сперва он говорил быстро, но позже темп выровнялся, – Этот вопиющий случай не останется без внимания. Ранее я также получал вести о мелких нападениях на наши караваны на западе, о поджогах стоянок, но этот случай стал вопиющий. Если ранее можно было списать все на нападения неизвестных бандитов или монстров пустошей, то теперь белые рыцари напали открыто. Всяческое препятствование свободной торговле между городами, – Альтиген чувствовал удивление, растущее среди слушающих, – это неприемлемо. Считаю нужным заявить о том, что Белый город, совершив это вероломное нападение, ставит ни во что-то согласие, которого мы между собой достигли. Наш орден всегда хранил мир и спокойствие, вверенные ему многими крепостями и убежищами. И мы не допустим никакой угрозы по отношению к ним или к нам самим. Верю, что честь и твердость слова восторжествуют, как основы отношений между людьми в новом мире. Грубая сила больше не должна быть принципом, по которому выстраиваются отношения между народами и организациями.

Завершив свою речь, Альтиген отошёл от трибуны и вышел по тому же коридору, оставив зал в лёгком смятении.

Смешанные эмоции вызвали эти слова.

Знатные люди, местные старейшины и пользующиеся влиянием волшебники шептались между собой.

С одной стороны, они были печально удивлены вестями о злодействах, чинимых белым рыцарством, которые в их глазах выглядели кошмаром, происходящим в пустыне, где люди пытаются выжить, как только могут и не должны друг друга добивать, с другой стороны, они слабо верили в это и не знали, что им думать, потому как белые рыцари защищали караваны, которые жители Вольного сами отправляли в далёкие юга, и каковые всегда возвращались в целости и сохранности, приумножая богатство родной крепости.

Когда-то давно град Вольный был отвоеван Башней у Стремительного и позволял совершить прямой марш по ровной дороге, пролегающей в низине, меж двух хребтов.

И теперь по ней же можно было выйти и на Белый город. Такая близость и такое значение, какое они имели друг для друга, не оставляли сомнений в том, что они у них будут крепкие связи, и что Вольный падет под влияние Белого города.

Никто не слышал ни о каком союзе, между орденом и городом, что также вселяло сомнения в речах Альтигена.

Он понимал, что речь его произвела неважное впечатление, что все это отстранит эту крепость от него, потому что мало кто захочет встать на одну из враждующих сторон, особенно в такое тяжёлое время.

Мир не был прекрасным местом для людей и уже не будет, и люди больше не хотели истреблять друг друга. Они видели всеобщую гибель с высоких стен, за которыми укрывались от монстров, что заполнили земли, видели горящие глаза во тьме, пока те бродили, желая сожрать их, выли, кричали, скребли гладкие камни стен. И теперь абсолютным кошмаром сверху на все это должны были сойти рыцари, воины, овеянные магией, гораздо более страшные, чем любой монстр, изнывающий от собственного разложения.

_____

В Белом городе почти всегда светит солнце.

Верхний этаж зиккурата, узкие длинные окна плотно расположены в ряд.

Полумрак, разрезаемый полосами света.

На диванах, повернувшись к окну, полулежат Зэорис и Зеланд. И большие ничего и никого.

Тяжелая деревянная дверь этой небольшой комнаты закрыта на засов, снаружи стоит стражник в легкой стёганке и с кинжалом за пазухой, хотя оружие в зиккуратах запрещено.

Тишина.

– О чем же ты хотел поговорить со мною? – спросил наконец Зеланд.

– Орден.

Снова тишина.

– Все мы грезим о нем, брат Зэорис, но скоро ли это случится?

– Скоро, брат.

– Но откуда ты это знаешь? – в ироничном тоне спросил Зеланд.

Короткая пауза.

– Война.

– С кем? – Зеланд встрепенулся, – с Черным орденом?

– Да. Это единственная на континенте растущая сила, кроме Белого города. И, естественно, я ожидал, что они бросят нам вызов. Ещё в том году, я говорил об этом на заседании Совета, но кто тогда меня послушал?

Зеланд поднялся и сел прямо, голос его стал жестким и предельном серьёзным, опустился на пару тонов:

– Появились сведения, доказывающие приближение войны?

– Белые рыцари уже несколько недель провоцируют орден по всему континенту. Недавно-таки сожгли один приют у самого Нового храма. Там было много черных рыцарей, эти уродливые ублюдки выжили, но караван погиб. Донесения братьев из разных приютов и крепостей говорят о том, что за стенами города война уже идет.

– С чем это связано?

– Альтиор оказывает нам услугу, сам того не понимая. Этот дурак ввязывается в то, что сам даже понять не может. Я тебе больше скажу, ни белое рыцарство, ни орден не готовы к этой войне.

– Они не возьмут город никогда. Немыслимо.

– Город то, конечно, никто не возьмет. Всех армий континента не хватит, чтобы взять его. Но внешних потрясений хватит, чтобы расшатать его изнутри. Черный орден никогда не станет нападать на нас так, его верхушка тоже не дураки, они владеют почти всеми торговыми путями.

– Это значит, что мы окажемся взаперти.

– Да, да, в ловушке собственного величия. Построили свои пирамиды? Ну и сидите в них теперь… – Зэорис усмехнулся.

– Ладно. Ближе к делу. Ты считаешь, пора начинать готовиться? Кто что думает по этому поводу?

Зэорис также сел и принял серьёзный вид.

– Дай клич, пусть предводители приходят в крепость Змеиная нора из Вольного и из Золотого Трона, из всех крепостей к югу отсюда. Через месяц собрание. Я буду выступать. С Исепом я уже разговаривал, он проголосует за наш курс, Протелеон также даст согласие. Осталось поговорить с Эвлалией. И тогда почва будет готова.

– Напомни, где эта крепость?

– Это… самый север бывшей области Стремительного. Рыцарей там не будет, все будет хорошо.

– Великолепно. Наши люди согласны, но что скажут остальные. Готовы ли они шагнуть за ту грань, где простой заговор превращается в настоящий новый культ?

– Они окончательно примут решение о том, чтобы к нам присоединиться, как увидят, что в городе начинается настоящая борьба. Когда работать можно, тогда люди тянутся.

– Совет отреагирует. Рыцари узнают. Братья из крепостей думают об этом.

– Верь мне, я тоже думаю об этом. Нет ни дня, когда бы я не думал об этом, когда бы не искал возможности к появлению на свет нашего ордена. Но нужно смириться с тем, что мы достигнем этого только кропотливой работой.

– Совет.

– В Совете у нас Протелеон. Он один стоит всего Совета.

– Совет, брат Зэорис…

– Моя фракция, фракция Исепа. Мы прикрыты сверху.

– Проект ордена?

– Я уже подготовил. Мы рассмотрим его на собрании, – он посмотрел в сторону и задумчиво продолжил, – они признают. Должны признать… мы не решим наших задач простым заговором. Нам никогда не добиться в Совете нужного числа голосов… В ворота зиккурата не достучишься одними речами.

– Брат Зэорис, мы их сломаем, – злорадно сказал Зеланд.

– Да… врата мы проломим. Но что будет когда зайдем… ой, что будет… – его лицо преобразила приятная ухмылка.

– Мы наконец-то оформимся в полноценную фракцию, – произнес он с полным чувством торжества и, глубоко вдохнув, устремил взгляд в будущее.

– Все присутствующие поклянутся, и мы увидим появление третьей силы на континенте! – бодро произнес Зэорис, в его глазах тоже сверкнул тот самый огонек, – Серый орден! Эта война даст нам шанс. Белые и черные рыцари вгрызутся друг другу в глотки, как псы, а мы наконец, как говорится, расправим плечи!

_____

Уже сумерки сгущались.

Они не успевали дойти до приюта. Град Вольный был уже близко. Страх подгонял их.

Какие-то несколько миль. Они шли по пологому склону невысокой горы, и когда бы обогнули её, то увидели на перевале большой укрепленный замок, стены которого укрыли бы от той угрозы, что несёт тьма.

В горах, лесах и полях не было теперь безопасно никогда. Монстры бродили там всегда. Но ночью они особенно зверели и начинали гулять по горам, особенно выискивая людей.

И красные глаза мелькали огоньками в черноте.

Красный, цвет их души, носившей отпечаток демонической силы.

Караван состоял из десятка повозок, запряженных волами, и вез он с севера партию магической руды; черные рыцари охраняли его, их железные сапоги вздымали клубы пыли в ночи, среди клочков жухлой травы этого захудалого края. И лишь луна давала блики на вороных латах...

Не слышно монстров.

Чудовища не выли.

Слишком спокойно было все.

Чувствовали это купцы, чувствовали это и рыцари.

А солнце тем временем село. Синие горы, синяя низина, черные небеса.

Один из неживых латников остановился. Мутные его глаза вдруг стали выхватывать нечто в этом размытом темнотой пейзаже.

Когда в небе ярко вспыхнуло магическое зарево, обрамляя тяжелые облака и освещая низину. Тогда взгляд выхватил человеческие фигуры, обернутые в плащи, цвета самой тьмы.

– Нападение! – раздался болезненный голос из-под шлема.

– Ко мне! – скомандовал тогда старший из черных рыцарей.

Неживые латники собрались в одну ровную линию и пошли вниз по склону, оставив двух своих в начале и в конце каравана.

Тогда люди в спешке забрались на повозки или стали залезать под них, прятаться между ними, выхватывали в страхе мечи и кинжалы, но все что они могли теперь, это только наблюдать.

Черные рыцари шли вниз по склону широкой цепью.

К ним навстречу поднимались люди, завернутые в плащи, они сдирали их с себя, обнажая белёсые доспехи, оголяли клинки и шагали вперёд. Это не было похоже на обычное стремительное нападение, хотя на полумертвого уроженца полей воинской гибели нельзя было стремительно напасть, как на человека, ведь он чувствовал мир, и его нельзя было так легко убить, ведь он были сплошной броней, а под ней лишь мертвым телом.

Всполохи магических выбросов под небосводом мерцали, проводя по полированным спинам рыцарей пёстрые отражения.

И наконец они сцепились.

Летели искры, вспыхивал свет, красный, белый. Из каравана плохо было видно, что там происходит. Вдруг, там загорелись огни, сухая трава догорала.

На фоне огня возвращались черные латники, кто волоча перебитую ногу, кто без руки, помятые и поломанные, и было их чуть больше десятка. И половины не уцелело в страшной рубке.

Один из них подбежал к голове каравана и вознес руку вдаль, проведя ей вдоль горизонта, и склон запылал огнем, словно по его желанию, словно под его взором заискрился воздух.

Торговцы молились своим богам, кто каких помнил, кто каких мог вспомнить в этом ужасе.

Среди бушевавших языков пламени виднелись враги, облаченные в светлую броню. Они страшились неясного огня, что вдруг стал обретать зеленоватые оттенки. Едкий дым вдруг поднялся стеной. Караван дрогнул.

– Мы не уйдем отсюда… – хрипло сказал полуживой латник без руки.

– Ты рыцарь или грязь? – возвысил голос старший из латников.

– Я грязь, ставшая рыцарем! – ответил однорукий.

– Сейчас снова станешь грязью, если мы дрогнем.

Черный рыцарь этот, как демон ярости метался вокруг караван и поджигал одним своим взглядом землю. Но долго она гореть не могла. Дым развеивался.

Белые рыцари беспокойно бродили вокруг. Их было много.

Но монстры так и не появлялись… а черный рыцарь рассчитывал на это.

– Кровь… моя кровь… – совсем сипло промолвил однорукий и пал на колени, затем тяжеловесно рухнув в пыль подле одной из повозок.