Текст книги "Адвокат (СИ)"

Автор книги: Клод и Марго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Послушай, если тебя не затруднит, принеси мне вина, – попросил Фриц, не отрывая лица от подушки.

Ему не хотелось, чтоб Маэдрос видел, какая на нем широкая довольная улыбка. Это было странным признаком. Обычно, одержав очередную победу в постели, мальчик тут же давал понять своему партнеру, чего он стоит в этой жизни. Деликатностью Фриц не страдал, и этот неожиданный порыв приписал исключительно редкому удовольствию, которое доставил ему этот мужчина. Почувствовав, что Маэдрос встал с постели, Фриц перевернулся на бок и подпер голову рукой. Мужчина вернулся, неся два стакана и бутылку, обернутую салфеткой. Он и не подумал накинуть на себя что-нибудь из одежды, и Фриц с удовольствием подумал, что сложен он очень хорошо и мужское достоинство у него солидное. Маэдрос умело откупорил бутылку и налил Фрицу в стакан пенящееся вино. Мальчишка выпил его залпом и прищелкнул языком.

– Всегда пью шампанское после занятий любовью. Это меня бодрит, – сказал он.

Маэдрос пил свое вино не спеша, сидя на кровати по-турецки.

– Я тебя не уходил? – не слишком трудясь прикрывать колкость, спросил он.

– Нет, милый, что ты, – немедленно откликнулся мальчишка с самым безмятежным выражением лица, – ты мне доставил удовольствие. У тебя неплохо получается. Из тебя мог бы получиться хороший любовник, со временем.

Маэдрос едва удержался, чтоб не дать мальчишке оплеуху. Впрочем, у него от усталости и вина кружилась голова, поэтому он просто лег в постель рядом с Фрицем и накрылся одеялом. Через секунду он уже спал и не заметил, как рядом растянулся мальчик. Свет в комнате так и остался не выключенным.

Наутро Маэдрос проснулся первым. Помотал головой, прогоняя хмель вчерашней ночи, посмотрел на спящего юношу, быстро оделся и вышел за дверь. Ему не хотелось дожидаться пробуждения Фрица. Он подозревал, что мальчишка опять начнет нарываться на ссору, а ему этого вовсе не хотелось. Он чувствовал, что на душе у него становится хорошо при воспоминании о голубых глазах и стройном теле мальчика, и ему не хотелось, чтоб острый язычок Фрица развеял это очарование.

«Этот чертов щенок воображает, что я буду ему названивать, – пробормотал Маэдрос вполголоса, глядя на телефонный аппарат, как на ядовитую гадюку. – Ни хрена. Надо будет, сам позвонит». Однако он понимал, что Фриц не позвонит.

Когда Маэдрос приехал домой этим утром, он был твердо уверен, что никаких контактов с Фрицем он больше поддерживать не будет. Он слишком хорошо помнил, какое безумие овладело им в постели с мальчишкой, какая ярость и страсть терзали его, а Маэдрос всегда старался сохранить холодную голову. Его бешеный ирландский темперамент причинил ему достаточно неприятностей в юности, так что в свои тридцать гангстер предпочитал избегать бурных страстей. «Надо держаться подальше от этого щенка. Черт его знает, что у него на уме», – сказал он себе. Но к вечеру мысли о Фрице стали неотступными, он просто места себе не находил. Разыгравшееся воображение подсовывало ему соблазнительные картины, он жалел, что вчера все ограничилось одним разом. Он уже понял, что Фриц вполне способен на большее, и если правильно себя повести… Но правильно вести себя было не с кем, и Маэдрос старался занять себя работой. Он лег спать рано, а на следующий день позвал своего ближайшего помощника и приказал ему установить слежку за сыном старого Вильгельма.

Фриц тоже целый день ждал звонка. Проснувшись в постели один, он даже обрадовался такому повороту. Ни за какие сокровища в мире он не признался бы Маэдросу, что эта ночь была лучшей в его жизни. И ему совершенно не хотелось опять начинать подначивать гангстера. В конце концов, имеет он право просто помечтать о том, как бы они были счастливы вместе, если бы не эта дурацкая война и не отвратительный характер Маэдроса? «И твой собственный, не забывай, – сказал он себе, одеваясь. – Ты тоже не сахар».

Маэдрос не звонил. «Гордый, сволочь, – думал Фриц, кусая губы от досады. Он поверить не мог, что не произвел никакого впечатления. – Ну я же видел… И все чувствовал, он чуть не спятил, так меня хотел. Вот дьявол, что же делать? Ведь не позвонит. Ни за что. Подыхать будет – не позвонит». Это ужасно раздражало Фрица, но и нравилось ему. Все остальные были так, массовка. Развлечение на пару ночей, они все ложились под маленькую ножку Фрица, как покорные бараны. А этот проклятый ирландец, похоже, сдаваться не собирался. Будет бороться до конца, как поют эти музыканты, которых раскручивает Мел.

К вечеру Фриц понял, что истерически бросается к телефону на каждый звонок. Он всегда очень гордился тем, что ему целый день названивали не по делу, а просто потому, что мечтали услышать его голос. Но сейчас он возненавидел их всех. «Сволочи, телефон только занимают, – бормотал он, швыряя трубку на аппарат и опускаясь на кровать. – Поехать, что ль, прошвырнуться куда-нибудь?»

Но и это не помогло. Фриц потолкался в гей-клубе (другом, не вчерашнем) и поехал домой в одиннадцать. Один. Ему ничего не хотелось. Дома он принял ванну, проделал обязательные косметические процедуры и лег в широкую постель на шелковое белье. Как всегда, удовольствие от прикосновения свежих простыней и от ощущения своего сильного, здорового и гибкого тела на секунду охватило его полностью, и Фриц потянулся, закинув руки за голову. Потом он представил себе, как бы отреагировал на это движение и на позу мальчика Маэдрос, и почувствовал острое желание увидеть его. Поворочавшись немного, не в силах избавиться от воспоминаний о минувшей ночи, Фриц встал, проглотил таблетку снотворного и уснул.

Через два дня, когда Маэдрос уже на стену лез от желания еще раз увидеть Фрица, ему позвонил его помощник.

– Босс, он приехал к нам.

– Куда? – стараясь сдержать дрожь нетерпения и говорить спокойно, спросил Маэдрос.

Помощник сказал, что звонит из гей-клуба, который тоже находился на территории Маэдроса. Это было вполне приличное заведение, в которое приходили не для того, что бы снять мальчика на ночь, а чтобы завести прочное знакомство или просто провести время с любимым человеком.

Маэдрос тут же сел в машину и поехал туда. Войдя в общий зал, он оглядел всех быстрым и цепким взглядом и тут же увидел Фрица, которого не заметить было невозможно. На мальчишке была алая шелковая рубашка, распахнутая на груди, кожаные черные штаны и кожаная жилетка. Он был хорош, как ангел.

Маэдрос, стараясь не привлекать к себе внимания, тихо прошел в угол зала и сел за столик. Ему тут же, ничего не спрашивая, принесли скотч со льдом, который он всегда пил, и гангстер принялся наблюдать. Он тут же увидел то, что проглядел в первый момент, зачарованный видом соблазнительной фигурки своего врага и любовника, – Фриц был с мужчиной. Молодой парень, вряд ли старше наследника Вильгельма, смотрел на своего спутника глазами умирающей от сухотки кошки. Судя по всему, мальчишка уже успел его полностью свести с ума и обратить в своего покорного раба.

«Конечно, – подумал Маэдрос, стиснув зубы, – что ты еще ждал от него. Он же просто подстилка. Ляжет под кого угодно». Это была совершенно несправедливая мысль, и Маэдрос это знал. Но ревность и гнев терзали его так, что в глазах темнело.

Фриц веселился и всем своим видом демонстрировал оживление и счастье. На самом деле, он тут же увидел Маэдроса, потому что не отрывал взгляда от входа, ожидая, что гангстер приедет, как только узнает, что он здесь. Он видел, как Маэдрос входил, оглядывался, как заметил его, и сердце мальчишки наполнила жгучая злая радость. Он хотел помучить и подразнить ирландца за то, что он не звонил, хотел, чтобы Маэдрос сам пришел к нему, на коленях приполз просить о любви. Тогда бы он еще немного поморочил ему голову, а потом… Видя, как горят глаза гангстера, Фриц усмехнулся про себя и подумал, что почти близок к цели. Чтобы усилить эффект, он позвал своего спутника танцевать.

Маэдрос смотрел, как Фриц прижимается к своему высокому партнеру, так же, как он прижимался к нему два дня назад, и горечь и боль сжимали его сердце. Ему почему-то казалось, что он теряет что-то важное, принадлежавшее только ему и необходимое, как дыхание. Он уже не пытался сделать перед самим собой вид, что ему безразличен Фриц. Маэдрос не знал, чего ему больше хочется – как следует отодрать мальчишку, чтобы знал, кто его хозяин, или достать из кобуры пистолет и всадить пулю в его хорошенькую головку. Он видел мужские руки, ласкавшие спину мальчика, вспоминал запах его волос и атлас его кожи, от гнева и страсти у него пересохло во рту, а по жилам вместо крови, казалось, тек чистый адреналин. Он отпил из стакана, с изумлением заметив, что руки у него дрожат, и постарался собраться. «Ладно, – решил гангстер, – черт с тобой. Не хочешь – не надо, у тебя новый мужик, отлично. Я не навязываюсь».

Фриц, изо всех сил изображая бешеную страсть, льнул к партнеру, он спрятал лицо у него на груди, представляя себе, как бесится Маэдрос, как он изнывает от желания и ревности. Когда танец кончился, Фриц бросил короткий взгляд назад и увидел, что Маэдроса больше нет. То есть, вообще. За его столиком целовалась какая-то парочка. «Во, блин, – растерянно сказал про себя Фриц. – Это как же? Куда он ушел?» Второй его мыслью было, что ирландец решил отплатить ему той же монетой и кого-нибудь подцепил. Он пошарил взглядом по залу, но ничего не увидел. Сердце Фрица заколотилось, он понял, что перегнул палку. «Так, успокойся, – приказал он себе, – может, он вышел. Имеет человек право пописать. Или он в бильярдной. Почему нет? Или еще где-нибудь. Клуб большой. Сейчас ты скажешь Пату, что хочешь пройтись по клубу и поищешь его. Только тихо».

Он, сделав самое небрежное лицо, попросил Пата подождать его за столиком, пробрался между танцующими парами и оказался во внутренних помещениях клуба. Служащие, уже осведомленные о присутствии конкурента, но не получившие на этот счет никаких инструкций, на всякий случай провожали его внимательными взглядами. Фриц, делая вид, что просто разглядывает клуб, заходил во все комнаты подряд, но Маэдроса нигде не было. Юноша начал нервничать. Теперь ему казалось, что Маэдрос принял всерьез его выходку с Патом и уехал. Это привело его в отчаяние, прикусив губу, чтоб не расплакаться, он выскочил из очередной комнаты и оказался в еще не отделанных до конца помещениях клуба. Здесь пахло свежей краской, в углу стояли аккуратно составленные ведра и кисти. Фриц пробежал по коридору и в поисках комнаты, где можно было бы прийти в себя, толкнул одну из дверей. Глаза его застилали слезы, поэтому он не сразу узнал человека, стоящего у окна. Юноша несколько раз сморгнул и остановился, не дыша. Это был Маэдрос. Гангстер медленно обернулся, причем выражение его лица не сулило ничего хорошего человеку, осмелившемуся потревожить его. Но тут он сам узнал Фрица, и на миг выражение злости на его лице сменило изумление и растерянность. Впрочем, он тут же взял себя в руки.

Фриц в свою очередь взмахнул ресницами, надеясь, что на них не блестят слезы. Противники ждали, кто нанесет первый удар. Фриц победил. У него был достаточный опыт в такого сорта переговорах, и держать презрительную паузу он умел до бесконечности.

– Ты зачем приперся? – наконец не выдержал Маэдрос. – Ищешь теплое местечко, где можно было бы поразвлечься со своим приятелем? Сказал бы мне, я здесь все-таки хозяин. С тебя даже комиссионных не возьмут за помещение.

У Фрица начали раздуваться крылья тонкого носа. Всего несколько раз в жизни его позволяли себе оскорблять подобным образом, и всякий раз оскорбившие его дорого отвечали за свою наглость.

– Вот как? – с холодной яростью проговорил он. – Ты очень хорошо представляешь себе порядки борделей. Занимаешься сутенерством? Ничего, деньги не пахнут.

Маэдрос, от злости не видя ничего вокруг себя, сделал шаг вперед. Он думал, что держался достаточно долго, но есть предел и его терпению.

Но Фрица было трудно испугать, он в свое время прошел хорошую школу у отца и побоев не боялся. Да он и сам не дурак был подраться. Одно время Фриц даже увлекался уличными драками, нарочно не пропуская ни одной, и заслужил в них славу опытного бойца.

Фриц стоял, спрятав руки за спину и сжав их в кулаки. Он чувствовал себя немного виноватым и в душе признавал, что напрасно притащил сюда Пата. Юноша видел, что Маэдрос переживает по-настоящему. Но именно это ощущение собственной вины распаляло его еще больше, заставляя нарочно искать ссоры.

Маэдрос подошел к нему на два шага и остановился. Он недаром был главарем клана и умел, если надо, не давать себе воли. Ему очень хотелось отколотить паршивого щенка, но Маэдросу не хотелось, чтоб Фриц презирал его за то, что он распустился перед мальчишкой.

– Ну и что? – упрямо наклонив голову, спросил юноша.

– Слушай, лучше уйди отсюда, – искренне проговорил Маэдрос, – мне в самом деле не хочется обижать тебя.

Фриц расхохотался, запрокинув голову, не убирая рук из-за спины. Смех звучал звонко и издевательски.

– Ах, вот как! Они встретились и вежливо поговорили. Хорошо, я пойду к Патрику, он умеет доставить мне удовольствие куда лучше, чем ты. Честно говоря, жалко было смотреть, как ты трепыхался в постели. Я всем об этом рассказал и все катались от смеха. Ой, какое у тебя тогда было лицо, – Фриц сделал отвратительную умиленную гримасу, – да ты чуть слюной не истекал.

Мальчишке сейчас было на все наплевать. Его здорово задела шпилька Маэдроса насчет денег. Фриц этим никогда не занимался, хотя в свое время шатался по совершенно непристойным кабакам под чужим именем. Ему вдруг показалось, что Маэдросу стало как-то об этом известно, и он теперь не хочет знаться с ним. Юноша и сам не предполагал, что его до такой степени будет смущать собственное прошлое. Ему захотелось ударить Маэдроса, повалить на пол и топтать ногами.

Маэдрос был заведен не хуже Фрица. Когда он услышал последние слова мальчика, ему показалось, что он сейчас упадет в обморок. Он даже не мог себе представить, что можно так откровенно лгать. Ведь он видел лицо Фрица в ту ночь, оно было нежным и покорным. Они стояли на пороге любви, мужчина уже почти любил Фрица. А теперь это наглый щенок топчет ногами то, что было Маэдросу дороже всего на свете.

И они посмотрели друг на друга одинаковым, исполненным бешеной ярости взглядом. Вдруг, Фриц даже сообразить ничего не успел, Маэдрос схватил его за локти, приподнял, так что ноги мальчишки оторвались от пола, и швырнул на кожаный диван лицом вниз. Сам навалился сверху и принялся стаскивать с него жилетку. Фриц извивался, сопротивлялся, пытался приподняться, одну руку ему удалось высвободить, и он со всей силы впился отточенными ногтями в шею Маэдроса, но тому все было нипочем. Сопротивление только заводило его еще сильней. Жилетка полетела на пол, рубашка с протестующим треском разлетелась на спине напополам, и Фриц почувствовал, как с него стягивают его кожаные штаны. Он стал бороться еще отчаянней, все происходило в полном молчании, они только тяжело дышали. Маэдрос крепко сжимал его ноги коленями, а одной рукой упирался в плечо. Когда он освободил себе достаточно пространства для деятельности, он расстегнул молнию на собственных джинсах и прижал освободившимися руками предплечья мальчика. Тот еще дергался, но вожделение, еще сильнее разгоревшееся в нем во время борьбы, уже полностью овладело им. Маэдрос был сильнее. Это приходилось признать, и неиспытанная еще сладость покорности разлилась по телу Фрица, в паху напряглись струны мышц, он дрожал от нетерпения. Маэдрос приподнялся над ним, посмотрел на вздрагивающее гибкое тело и со всей силы вбил в него член. Фриц стиснул зубы, чтобы не заорать, а орать очень хотелось, но сдаваться он не собирался. Однако через несколько минут понял, что на этот раз его карта бита. Маэдрос не целовал и не ласкал его, он просто трахал мальчишку жестоко и яростно, джинсы он не снял, и мальчик чувствовал, как впиваются ему в ягодицы острые зубчики молнии. Фрицу казалось, что в его теле ритмично ходит обезумевший твердый и горячий поршень, что он у него уже где-то в горле, он ощущал, как бешеная похоть сжигает его партнера, и сам с ума сходил. Он ничего не мог поделать и приближался к оргазму с неумолимой скоростью идущего на таран истребителя. Когда огненная роза, распустившаяся в теле, заставила его закричать во весь голос, Маэдрос поцеловал его в шею. Он не останавливался, и через пару минут Фриц кончил второй раз. И почти сразу же – третий. По телу прокатывался огонь, он забыл про все, кричал, всхлипывал, звал маму, терся лицом о кожаную обивку и содрогался всем телом. Когда он понял, что вплотную подобрался к четвертому разу, он не выдержал и закричал:

– Ну, кончай же, я сейчас с ума сойду, давай… – И услышав удовлетворенный стон Маэдроса, изо всех сил сжал ягодицы и сделал резкое движение всем телом, уже проваливаясь в очередной горячий вихрь. Ерзая и извиваясь под тяжелым телом, он с отчаянным наслаждением ощутил, как кончает партнер, и это продлило его блаженство еще на несколько секунд.

Маэдрос встал с мальчишки, застегнул джинсы и тяжело опустился на пол рядом с диваном. Фриц полежал еще несколько минут, потом приподнялся, разорванная рубашка клочьями свисала с его плеч, натянул штаны и опустился рядом с любовником. Некоторое время они сидели так рядом, не глядя друг на друга, и Фриц вдруг сказал:

– А если я на тебя в суд подам за изнасилование, что будешь делать?

– Буду насиловать тебя каждый день. Надо же знать, за что сидишь, – невозмутимо ответил Маэдрос.

Фриц хмыкнул. Посмотрел на свою разодранную рубашку и спросил:

– У тебя хоть есть, во что переодеться? Что я скажу Пату?

Не успел он договорить, как железная рука Маэдроса легла ему на горло, и мужчина изо всех сил вбил его затылок в подушки дивана.

– Какой Пат? – с ужасным выражением лица спросил Маэдрос. – Что ты тут лепечешь про какого-то Пата? Хочешь еще раз полежать мордой в диван?

– Хочу, – с вызовом сказал Фриц.

Они некоторое время смотрели друг на друга, потом Маэдрос отпустил мальчика. Фриц был совершенно невозможен, его можно было трахать до слез каждый день, но так и не заставить признать свое превосходство.

– Так ты дашь мне что-нибудь надеть? – с той же вызывающей интонацией спросил Фриц. – Или мне пойти в зал и говорить всем, что меня только что отодрал хозяин этого милого заведения?

Маэдрос поднялся и вышел из комнаты. Он вернулся через пятнадцать минут, в продолжение которых Фриц честно пытался понять, как же он к нему все-таки относится. Казалось бы, после того, что сделал с ним мужчина, у Фрица была только одна дорога – вендетта до полного собственного удовлетворения, но этого ему как раз совершенно не хотелось. Удивительно, но после всего случившегося он начал испытывать к Маэдросу какие-то глубоко личные чувства.

«Чувствую себя замужней женщиной», – про себя ухмыльнулся Фриц.

Маэдрос бросил Фрицу на колени совершенно идентичную первой красную шелковую рубашку. Фриц усмехнулся. Он снял с себя остатки одежды и начал медленно расстегивать пуговицы на новой. Маэдрос смотрел на его полуобнаженное тело, гладкую кожу, напоминающую самый роскошный атлас, на склоненную голову, пряди волос на шее, и дыхание его постепенно учащалось.

– Хочешь, поедем ко мне? – вдруг предложил он.

Фриц резко поднял голову, и Маэдросу на миг показалось, что он сейчас пошлет его к черту. Но вместо этого Фриц вдруг улыбнулся и сказал:

– Ладно, только мне надо сказать Пату.

– Никаких Патов, – отрезал Маэдрос.

Ему все еще не верилось, что мальчишка оставил свой вызывающий тон, и он ждал подвохов. Но Фрицу и в самом деле надоела эта война. То ли благотворно подействовали решительные действия, то ли еще что-то. В общем, Фрицу совершенно не хотелось снова заводить Маэдроса. Домой идти тоже не хотелось.

Когда мальчик был совершенно одет, Маэдрос крепко взял его под локоть и повел к служебному выходу. Вахтер посмотрел на них с немалым изумлением, а бедняга Пат, поискав Фрица по всем закоулкам клуба, в растрепанных чувствах отправился домой, зарекаясь когда-либо иметь дело с испорченным мальчишкой.

В огромном особняке Маэдроса было тихо и темно. Привыкший к стилю ампир, Фриц с интересом рассматривал современную обстановку особняка. Видно, Маэдрос не любил пышности, предпочитая четкую линию и простые яркие цвета. Они поднялись наверх, в спальню, гангстер включил свет, и Фриц увидел комнату, отделанную в черно-белой гамме. Посреди нее стояла большая кровать, покрытая белым меховым покрывалом. «Как у меня», – усмехнулся про себя Фриц.

– Выпьешь? – спросил Маэдрос, небрежно кидая пиджак в глубокое черное кресло.

– Да. Вина, пожалуй.

Маэдрос открыл вделанный в стену бар и через минуту подал Фрицу бокал с вином. Он отпил, присаживаясь в другое кресло – белое. «Однако, – подумал Фриц, распробовав вино, – это моя любимая марка, откуда он узнал?»

– Отличное вино, – кивнул он.

– Я знаю, что оно тебе нравится, – улыбнулся Маэдрос, не признаваясь, что купил его вчера, на всякий случай. Сам он пить не стал, налил себе минералки.

Некоторое время они молчали. Фриц разглядывал спальню, Маэдрос, стоя у стены, смотрел на мальчика.

– Интересный у тебя вкус, – наконец проговорил юноша. – Непривычно, но мне нравится.

– Я рад, – коротко ответил гангстер, не отрывая взгляда от его лица.

– Говорят, у тебя одна из лучших в стране коллекций японских гравюр. Покажешь?

– С удовольствием. Сейчас?

– Нет. Позже, – Фриц усмехнулся, ясно показывая этой усмешкой, чего бы ему хотелось сейчас.

– Позже, так позже. Можем пойти в ванну.

– Ну, ты и затейник, – расхохотался Фриц, впрочем, вполне добродушно. – Пойдем. Я люблю воду.

Маэдрос подошел к противоположной стене, нажал белую, почти невидимую на белых обоях панель, стена мягко раздвинулась, и Фриц увидел огромную ванную комнату, отделанную черным мрамором. Посередине на небольшом, в ступеньку, возвышении прямо в пол была вделана ванна размерами с небольшой бассейн. Она была подсвечена голубыми лампочками и напоминала гигантский драгоценный камень. «Неплохо, – подумал Фриц, – неплохо для лишенного воображения гетеросексуала». Впрочем, этот тезис уже казался ему сомнительным. Маэдрос тем временем скинул одежду и скользнул в воду. Фриц тоже стянул с себя все, что было на нем надето, и остановился у белых ступенек, ведущих в воду. Теплая, но не горячая маленькая волна коснулась пальцев его ног, и мальчик рассмеялся от удовольствия. Он очень странно себя ощущал, ему ничего не мешало, ничего не раздражало его самолюбие, а воспоминание, как Маэдрос его сделал, было скорее приятным. Обжигающе приятным. Гангстер поднялся из воды, взял Фрица за талию и, приподняв, опустил рядом с собой в ванну. Но мальчик тут же обвил ногами его талию, положил руки на плечи и посмотрел в лицо. Гангстер улыбнулся, и Фриц вдруг разглядел, что улыбка у него слегка печальная, как у людей, которые улыбаются мало и редко. Маэдрос крепко и нежно держал его на руках, пальцы поглаживали бедра мальчика, он просто стоял, молчал и смотрел на него. А Фриц вглядывался в продолговатое красивое лицо, обрамленное свернувшимися от влаги в совсем тугие кольца рыжими кудрями, в синие ирландские глаза под почему-то совершенно черными бровями и ему очень нравилось то, что он видел. «Может, у нас что-нибудь получится? – вдруг совсем непохоже на себя с замиранием сердца подумал Фриц, – Может, мне удастся привязать его к себе надолго? Мне бы так этого хотелось…» Но вслух, естественно, этого не сказал. Он просто нагнулся к губам Маэдроса и без всякой агрессии и напора, а, напротив, очень нежно раздвинул их языком. Он видел, как Маэдрос прикрыл глаза от удовольствия, и стал горячо целовать его. Маленькие зубки Фрица покусывали губы и язык гангстера, тот отвечал, сильней лаская его бедра.

– Как я тебя хочу, – вдруг глухо проговорил Маэдрос, оторвавшись от его рта. Фриц уже было совсем собрался отпустить колкость, но язык произнес совсем другое.

– Я тоже тебя хочу, милый, – пробормотал мальчик, утыкаясь носом в рыжие кудри, и поцеловал мужчину в ухо. Забрался в него языком, жадно, с уже нарастающим желанием, и Маэдрос застонал. Фриц вернулся к губам партнера, продолжая цепляться ногами за его талию, сполз чуть ниже и ощутил ягодицами твердую плоть мужчины, тот застонал еще громче, и ноги у него подкосились. Они погрузились в воду с головой, не прекращая поцелуя, и вынырнули только тогда, когда уже не могли дышать. Переведя дыхание, Маэдрос вдруг засмеялся, глядя на мокрое лицо Фрица с прилипшими ко лбу прядями. Он был так счастлив, что мальчик с ним, он почти дышать не мог от счастья. Фриц засмеялся тоже, пальцы его сжали крепкие плечи Маэдроса, он, хохоча, откидывал назад голову, и гангстер вдруг принялся целовать его шею и влажные плечи.

– Какой ты красивый, – прошептал он. – Самый красивый из всех.

Фриц перестал смеяться, по-прежнему закидывая назад голову, он закусил губу, глаза его сузились, ему хотелось, чтобы Маэдрос сказал еще что-нибудь, чтобы подтвердил, что да, Фриц – самый лучший для него. Он отчаянно желал этих объятий и поцелуев, всем телом и душой, мальчику было в первый раз в жизни все равно, победит он или потерпит поражение. Победитель или побежденный, он все равно получал все.

Маэдрос нежно провел губами по его груди, его ладони обхватили округлые ягодицы мальчика и принялись их ласкать. Фриц запустил пальцы в волосы ирландца, он терся об него, и тот ощутил, насколько напряжено легкое тело.

– Пойдем в постель или здесь останемся? – задыхаясь, спросил гангстер.

– Здесь, – ответил Фриц, ерзая в его руках, чтобы получше устроиться в больших ладонях гангстера. – Мы еще все успеем. Давай, мне нравится, когда ты так делаешь.

Мужчине тоже хотелось услышать что-нибудь от мальчика, хотя бы признание того, что ему хорошо с ним. Но он понимал, что Фриц легче съест живую лягушку, чем сознается, что кем-то увлечен. Так что он продолжал ласкать его, сдерживая собственное нетерпение.

Фриц слабо постанывал, откидываясь назад, он чувствовал себя легким и совершенно счастливым в руках Маэдроса. Вода приятно согревала его и без того пылающее тело, сейчас ему хотелось только одного – чтобы этот человек, которого он еще недавно так ненавидел, ласкал и любил его. Маэдрос вдруг взял его за талию, оторвал от себя и приподнял. Посмотрел снизу вверх в блаженное лицо Фрица, он держал его легко, как пушинку, и мальчик подумал, что этот человек действительно очень силен.

– Фриц, – тихо сказал он, – Фриц, ты мне очень нравишься.

У мальчишки вдруг сильно закружилась голова от радости. Как будто он не знал этого, как будто слова Маэдроса были для него откровением. Гангстер прижался лицом к плоскому животу Фрица, тот запустил руки в его волосы.

– Ты мне тоже. Очень, – и тут Фриц сказал такое, чего никогда не рассчитывал говорить, а уж Маэдросу и подавно:

– Прости меня за то, что я тебе наговорил. Я просто свинья.

Маэдрос издал какой-то странный звук вроде всхлипа, его губы на миг прижались к животу Фрица, потом он опустил мальчика в воду и сказал:

– Ты тоже прости меня. Я очень ревновал.

– Я знаю, – засмеялся тот, – я и хотел, чтобы ты ревновал. Ты мне так и не позвонил.

– Ты мне тоже. – Они смеялись, глядя друг на друга, потом Фриц вдруг стал серьезным и, обхватив руками шею мужчины, проговорил тихо:

– Давай. Я хочу этого.

Маэдрос быстро перевернул его спиной к себе и заставил всем телом навалиться на бортик ванны.

Некоторое время он только касался вставшим членом ягодиц мальчика, тот старался потереться об него и тихонько постанывал. Рука Маэдроса оказалась между ног Фрица и ласкала его, мальчик то сжимал, то шире раздвигал бедра, чтобы получить как можно больше удовольствия от этих ласк. Они действовали в полном согласии друг с другом, Фрицу очень нравилось все длить и длить возбуждение, а прикосновения Маэдроса сводили его с ума. Наконец гангстер завелся окончательно и толчком ввел в мальчика член. Тот сладострастно вздохнул и стал двигаться под ним. Руки Маэдроса лежали на бедрах Фрица, он смотрел, как ходят ходуном лопатки под гладкой кожей, как Фриц прогибается в пояснице, стараясь сильней надеться на плоть любовника, и думал в каком-то сладостном тумане: «Как же он крутит задницей, Боже мой, какое тело… Я не должен об этом думать, а то я сейчас кончу». Его страшно заводило зрелище возбужденных движений Фрица и его хриплые стоны.

Когда все закончилось, Маэдрос взял мальчика на руки, завернув его в большое полотенце, и понес в спальню. Он был полностью готов продолжать.

Уложив Фрица на меховое покрывало и выдернув из под него полотенце, Маэдрос встал рядом с ним на колени и стал смотреть на него. Фриц лежал, закинув руки за голову, его тело было расслабленным, но мужчина видел, какие сильные мышцы под гладкой кожей, как отточена каждая линия этого нежного тела. Голубые глаза мальчишки были полузакрыты, ноздри чуть раздувались, ему нравилось выражение почти благоговейного восхищения на лице Маэдроса. Ирландец выглядел так, как будто полностью забыл себя и погрузился в созерцание. Тонкая талия, длинные ноги, узкие бедра, чистый разворот плеч, стройная шея, кожа, загорелая до бледно-золотистого цвета – Фриц лежал на мягком белом меху, как жемчужина в раковине. Маэдрос нежно, почти робко, провел ладонью по его гладкому животу, на ощупь он был, как бархат.

– Ты – просто чудо какое-то, – пролепетал он не своим голосом. Губы Фрица тронула улыбка.

– Поцелуй меня, – попросил он нежно. – Я хочу, что бы ты меня целовал. Всего. И очень долго. Я хочу принадлежать тебе целиком.

Утром Фриц приехал домой в каком-то блаженном оцепенении. Он за всю ночь не сомкнул глаз, но ему совершенно не хотелось спать. Он был переполнен страстью, любовью и нежностью, он просто задыхался. Сейчас наследник Вильгельма хотел только одного – сделать Маэдросу что-нибудь такое хорошее, чтобы тот понял, как он дорог мальчику. За всю ночь Маэдрос ничем не обидел его и не задел его самолюбия. Фриц пару раз срывался и говорил колкости, которые вылетали из его рта уже непроизвольно. И каждый раз он сжимался от ужаса, что они опять начнут ссориться и все кончится разрывом, но Маэдрос только гладил его по белокурым волосам и улыбался. Его синие глаза сияли любовью, и у Фрица дыхание перехватывало от мысли, что они сияют только для него. Он призвал на помощь всю свою волю, чтобы не начать признаваться Маэдросу в любви. Фриц был уверен, что этим признанием роман не начинается, а заканчивается. Он сам уже прекрасно понимал, что бесповоротно влюбился в рыжеволосого гангстера и деваться ему некуда. Это было первое настолько серьезное чувство в его жизни. Вопреки обыкновению, Фрица занимал уже даже не сам секс. Близость с Маэдросом, его ласки, поцелуи, прикосновения, все это было для распущенного мальчишки настоящим откровением. Он и не знал, что можно сгорать от наслаждения от одного робкого прикосновения руки. Когда Фриц вспомнил, как гангстер, сходя с ума от нежности, целовал его маленькие ножки, сердце так заколотилось в горле у юноши, что он чуть не направил свой «порш» в столб. Он попытался пристыдить себя. «Тебя просто трахнули как следует, и ты уже размяк. Подумаешь, таких мужиков пруд пруди». И тут же засмеялся от глупой надуманности этих слов. Маэдрос был один. Он был единственный. Фриц собирался сделать все, чтобы удержать его при себе.