Текст книги "Адвокат (СИ)"

Автор книги: Клод и Марго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Клод и Марго.

АДВОКАТ

Часть 1

1.

Счастье можно симулировать. Он это отлично знал. Он всю жизнь только этим и занимался. Иногда он смотрел на себя в зеркало в ванной комнате и думал, до чего же благополучно он выглядит. На него из матовой запотевшей глубины смотрел красивый молодой человек с обаятельной улыбкой, молодой преуспевающий адвокат, семейный человек, живущий уже три года со своей прелестной молодой женой. И больше ничего. Ни следа того огня, который он тщательно гасил в себе последние семь лет. Ни мучений, ни отчаяния, ни одиночества не было в этих ясных голубых глазах и в тонком приветливом лице. Возможно, это было и хорошо. Хотя бы что-то в этой жизни ему удалось. Он научился держать себя в руках.

– Дорогой, ты поздно вернешься? – спросила Арлен, целуя мужа в щеку, и заботливо оправила на нем галстук.

– Поздно, – рассеянно ответил Манвэ. – У меня много работы.

Жена сделала недовольную гримаску. Она считала, что супруги как можно больше времени должны проводить вместе.

– Извини, – Манвэ ласково потрепал ее по подбородку.

– Ладно, иди, я все-таки не оставляю надежды стать первой леди.

– Тогда ты меня вообще видеть не будешь, – рассмеялся адвокат.

Он вошел в контору, улыбнулся секретарше, которая незамедлительно просияла, она была влюблена в него по уши, впрочем, как и все окружавшие нашего героя женщины.

– Вас ждет посетитель. – И добавила, понизив голос: – Он очень странный. Вам лучше не иметь с ним дел.

– Спасибо, Лиза, я посмотрю.

Когда он вошел в кабинет, посетитель поднялся из кресла ему навстречу. «Гангстер», – подумал Манвэ в первую минуту, а потом думать как-то сразу перестал. Перед ним стоял молодой парень, едва ли намного старше Манвэ, с длинными светлыми волосами, собранными сзади в хвост, высокий, широкоплечий, носивший свой дорогой бежевый костюм с изяществом человека, всю жизнь проходившего в хороших вещах. Глаза синие, чистые и яркие, нос с горбинкой, черные, прямые, как стрелы, брови. Но несмотря на ухоженный и даже, пожалуй, шикарный, с точки зрения среднего обывателя, вид, было сразу понятно, насколько он опасен. Он двигался с ленивой развинченной грацией, готовой в любую секунду перейти в хищную пластику профессионала. Он был похож на дикого зверя, которого одели в ошейник и научили не нападать на хозяев, но находиться с ним рядом всегда бы было риском для жизни. Он был непредсказуем и ослепительно хорош, во всяком случае, для бедняги адвоката, который даже слова не мог вымолвить, глянув в синие глаза.

– Добрый день, – весело сказал гость, в голосе его отчетливо слышалась легкая хрипотца. – Мое имя – Мелькор, и я прошу уделить мне несколько минут.

– Да, конечно, – пробормотал Манвэ. Он еще раз отважился взглянуть посетителю в лицо и вдруг понял, что его смятение увидели и разгадали. Он вздрогнул от стыда и прошел за свой стол.

– Мне вас очень хорошо рекомендовали, – продолжал Мелькор, жадно глядя на стройную, узкобедрую фигуру Манвэ. Он так беззастенчиво и восхищенно разглядывал его, что адвокат боялся поднять глаза на посетителя. Он просто раздевал его взглядом.

– Мне нужен хороший адвокат, чтобы он на меня работал. Сразу предупреждаю, что хлопот со мной много, но и сумма вознаграждения немалая. – И он улыбнулся наглой и призывной улыбкой так, что стало сразу понятно – форму вознаграждения можно будет обсудить отдельно. От этой улыбки Манвэ бросило в жар. Он сделал вид, что задумался, украдкой наблюдая, как Мелькор разваливается в кресле, вытягивая длинные ноги на полкомнаты, как он достает портсигар, крутит в сильных худых пальцах сигарету, потом сует ее в рот, все эти движения, полные небрежной точности, восхищали Манвэ до дрожи. А посетитель смотрел на него, не скрываясь, и думал:

«Черт возьми, какой красавчик… Мадонна, это же чистый ангел. Если бы папашка его увидел, он отдал бы концы. Даже у него бы встало. Какие глаза… А губы… И какие ножки… Ну, и задница тоже в самый раз. И эта улыбка… Святой Себастьян… Я его хочу. На кой мне адвокат, пусть лучше переспит со мной разочек. А как мы смотрим… Нам нравятся мужчины? Судя по всему, да. И нечего кусать губки, моя прелесть, ты своего мужчину уже нашел».

– У меня пока есть к вам пустячная просьба, – Мелькор еще раз улыбнулся и остался доволен эффектом. – Тут надо оформить кое-какие бумаги, не поможете?

– Конечно, оставьте мне их, я посмотрю. А насчет остального нам надо будет поговорить подробней.

– Отлично, – Мелькор вскочил. – Вот номер моего сотового, позвоните мне. Допустим, завтра. Управитесь?

– Конечно, – Манвэ мечтал только об одном: чтобы посетитель убрался и перестал смотреть на него так, что у адвоката мурашки по коже бегали. Мелькор пошел к выходу и, обернувшись, сказал хрипловатым и чувственным голосом:

– Позвоните мне завтра. Обязательно.

Дверь хлопнула, Манвэ откинулся на спинку кресла, обессилев от напряжения.

2.

Ночью ему приснился сон. Его часто мучили эротические сны из далекого прошлого, когда он еще потакал своей врожденной склонности.

О том, что его тянет к мужчинам, Манвэ узнал в четырнадцать лет. Потрясение это он перенес относительно легко, но когда об этом узнали родители (а к этому времени Манвэ был уже вполне сложившимся гомосексуалистом с достаточным сексуальным опытом), был жуткий скандал, курс у психоаналитика и прочие ужасы. А главное, четвертый курс юридического колледжа и блестящая карьера впереди. Чем-то надо было пожертвовать, и он пожертвовал личной жизнью, что при его ответственности и глубокой внутренней добропорядочности было единственным выходом.

Окончание колледжа, практика, наконец, своя контора. Несколько громких дел, пара статей в центральных газетах. Деньги. Работа. Резиновый и утомительный секс, после которого не остается ничего, кроме тупой опустошенности, с какими-то девицами и, позже, с Арлен. Женитьба на дочери начальника. По расчету, потому что он не мог любить женщину. Арлен была вполне симпатична ему и нетребовательна в постели. Во всяком случае, жалкие потуги Манвэ доставить ей удовольствие ее вполне удовлетворяли. А возможно, ее восхищала его несравненная красота и Арлен была уже довольна тем, что обладает таким мужчиной. Во всяком случае, их брак был достаточно спокойным, а карьера делалась без всяких усилий. Работа, работа и еще раз работа. Пара любезностей секретарше, знакомой из конкурирующей конторы, и ты уже прослыл Казановой. Все проистекает само собой, и удача улыбается тебе. Тебе двадцать пять, у тебя прекрасная квартира в Манхеттене и загородный дом в Мейне. Счет в банке и черный «порше». Размеренное спокойное существование. И никаких мужчин. Ни высоких блондинов, ни широкоплечих брюнетов. Такая жизнь. Ничего не поделаешь.

А сон был ужасный. В каком-то смысле это был кошмар. Во сне был Мелькор. Ничего не слушающий, наглый, властный, притягательный до дрожи. Он вытворял с адвокатом, что хотел, и тот таял во сне от возмутительной недозволенной сладости.

Проснулся он, как от толчка. Сел в кровати. Четыре утра. Арлен спит, темные волосы закрывают лицо, только голое плечо матово мерцает в полумраке. Манвэ тихо вылез из постели. Зашел в ванную, включил холодную воду, умылся. Посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было жалкое. Как будто в этот паршивый предрассветный час проступило на его лице все тщательно скрываемое напряжение, в глазах какая-то загнанность, губы поддергиваются, ко лбу прилипла мокрая темная прядь. Смотреть на этот кошмар сил не было, и Манвэ спустился вниз. Достал из бара бутылку «Абсолюта», налил себе полстакана и выпил залпом. Он обычно не пил водку, но сейчас ему просто необходимо было расслабиться.

3.

Они встретились на улице. У Мелькора была спортивная, очень дорогая машина «viper» – «гадюка», пронзительного желтого цвета. Они сидели в этой машине, и Манвэ по очереди передавал ему бумаги, объясняя, что надо делать. Мелькор слушал, кивал, понимающе хмыкал, но ни один, ни другой ни на секунду не забывали, что его бедро плотно прижимается к ноге Манвэ и гангстер не хочет, а адвокат не может отстраниться. Наконец, Манвэ покончил с бумагами и стал прощаться.

– Стойте, – повелительно произнес Мелькор. – Нам надо еще кое о чем договориться.

– О чем?

– О нашей будущей совместной деятельности. Я приглашаю вас провести вместе уикенд.

– Но я…

– Дослушайте, пожалуйста. Мне надо смотаться в Филадельфию, поговорить с одним типом, и хорошо бы при этом присутствовал адвокат. Я вам заплачу. Остановимся в отеле за мой счет. А вы отдохнете и развеетесь, а то вон какие круги под глазами.

«Сволочь, – подумал несчастный Манвэ, – из-за тебя же, сукина сына, а то ты не знаешь».

Но отказать он просто был не в состоянии. Мысль о том, что они будут ехать вдвоем в машине, а потом, может, ужинать в ресторане, сводила его с ума. Он мечтал об этом, как мечтают дети о поездке в Диснейленд.

– Хорошо. Поедем. Там и поговорим.

4. НОМЕР ЛЮКС

– Почему вам пришло в голову взять двухместный номер? – спросил Манвэ, пока они поднимались в лифте.

– Так удобней, – беззаботно ответил Мелькор. – Ведь если тебя придут убивать, ты же себя не защитишь?

– А меня придут убивать?

– Могут и прийти. С них станется.

Номер действительно был шикарный. С двумя спальнями, гостиной и ванной величиной с гостиную. Все в салатно-зеленом цвете. Мелькор фыркнул – он не любил зеленый.

Он прошел в гостиную, с удобством расположился на диване и жестом предложил Манвэ устраиваться в кресле напротив.

Адвокат не слишком уютно чувствовал себя в отдельном номере под взглядом этих страшных глаз и изо всех сил пытался придать себе деловой вид. Мелькор со скрытой усмешкой смотрел на него, небрежно обрезая кончик сигары. Нервозный вид молодого человека, вцепившегося в свой блокнот, развлекал его.

«Ну-ну, красавчик, не дергайся так. Что же будет, когда дело дойдет до постели?» – думал гангстер.

Манвэ откашлялся и проговорил:

– Итак, каковы же ваши условия? Чего вы хотите от меня?

Мелькор едва удержался от усмешки:

«Если я скажу, чего хочу, ты вылетишь отсюда пулей…»

А вслух сказал:

– О, ничего невозможного, – тут он помедлил, буравя взглядом собеседника, ровно столько, чтоб до него дошло, что фраза имеет два смысла. – Вы должны следить за тем, чтоб мои бумаги всегда были в порядке, прикрывать некоторые рискованные операции. Ну, более полные инструкции вы получите, если выразите согласие работать на меня.

Манвэ опустил глаза. Он был не в силах смотреть на Мелькора. Только молился про себя, чтоб его состояние не было замечено этими всевидящими глазами и превратно истолковано.

В принципе, превратно истолковать его было довольно сложно. Те несколько взглядов, которые Манвэ отважился бросить на Мелькора, выдавали его с головой. И они оба это понимали, только Мелькор играл с ним, как кот с мышью.

«Никуда не денешься, – думал он. – Я же вижу, как тебе этого хочется. Ничего, подожди, вот наступит вечер, и мы с тобой посмотрим, чем нам заняться. И нечего цепляться за свой блокнотик. Он тебе не понадобится».

– Я… должен подумать, – нашел Манвэ спасительную отговорку. – Я скажу вам завтра.

– Завтра? – поднял бровь Мелькор. – Хорошо, посмотрим, что будет завтра.

От взгляда, сопроводившего эту двусмысленную реплику, Манвэ едва не поперхнулся и дал себе слово взять другой номер, пусть даже не люкс.

– Пойдем поужинаем, – невинно предложил Мелькор. – Здесь отлично кормят.

Однако его синие глаза продолжали следить за каждым движением молодого адвоката.

За столом кусок не лез в горло Манвэ, и он так и не смог оценить местную кухню. Мелькор ел с удовольствием и вел светскую беседу, в которой его сотрапезник участвовал на уровне «Ну да, ага, конечно». Больше всего ему хотелось пойти к администратору и попросить отдельный номер. С засовом. Но когда он представлял себе радостный хохот Мелькора и его ядовитые реплики, когда он обнаружит подобную трусость, ему уже хотелось не номер, а под землю провалиться.

«Ладно, – решил он. – К черту. Закрою спальню на задвижку».

«Если я тебе позволю», – подумал Мелькор, читавший его мысли по выражению лица, которое гордящийся своим самообладанием адвокат проконтролировать уже не мог.

Манвэ долго сидел в баре, спиртное пошло у него лучше, чем еда, но, выпитое на пустой желудок, оно оказало настолько губительное воздействие на решение хранить невинность, что адвокат сильно пожалел об этом. Он уже не мог не смотреть на Мелькора и отлично сознавал, что у него самого совершенно непристойное выражение лица. Бармен тоже поглядывал на них с интересом.

«Представляю себе, как я похабно выгляжу, – страдал Манвэ. – Небось, глаза, как у больной собаки, разве что слюна не капает. Господи, но какое же у него тело. И какие глаза. Вот если бы… Заткнись немедленно и помни о задвижке. А может, все-таки… Один раз. Никто ничего не узнает. А потом я пошлю его к черту. – Тут он посмотрел на решительный профиль своего клиента и вообразил, как он посылает его к черту. Получилось неплохо, но довольно болезненно. – Нет. Я дал себе слово. Я дал слово маме. Я не могу. Еще связаться с этим бандитом не хватало. Дверь на задвижку, и все. А если он ко мне пристанет? – И тут у него сладко заныло в низу живота, когда он представил себе, как Мелькор к нему пристает. – Что мне, как войду в номер, кидаться в спальню и запираться там?»

В отчаянии Манвэ вылил в рот еще один стакан джина и решил, что все устроится само собой. Может быть, в спальне и вовсе нет задвижки…

Мелькор делал вид, что его внимание полностью поглощают полуобнаженные девицы на сцене, и краем глаза следил за своим адвокатом.

«Все, готов, – подумал он. – Еще стакан, и он будет ползать у меня в ногах, умоляя трахнуть его прямо здесь».

Он решительно поднялся и сказал:

– Поднимемся в номер.

И добавил негромко, с вполне деловым выражением лица, которое любил придать себе в критические моменты жизни вроде этого:

– Я должен сказать вам одну вещь, о которой забыл предупредить.

«Слава Богу, – облегченно подумал уже порядком захмелевший Манвэ. – Может, я просто совсем спятил на почве секса? Он, похоже, вовсе не собирается ничего предпринимать. Ну, а двухместный номер… Мало ли, может ему нравятся двухместные номера… – размышлял он, плетясь за решительно шагающим по коридору Мелькором, – любит он их. Любит, чтобы кто-нибудь спал в соседней спальне. Или боится. Нечистая совесть. Кошмары…» – Он зашел за Мелькором в номер и упал в кресло. Честно говоря, он сильно сомневался, что сможет отказать этому типу. Но он намеревался бороться до конца. Каким бы он ни был.

Мелькор закрыл дверь и вернулся в гостиную. Пружинистой походкой матадора подошел к креслу Манвэ, уперся руками в подлокотники и склонился к адвокату.

– Ну, я полагаю, предлагать вам сейчас напитки было бы лишним. Может быть, прикажете развлечь вас каким-нибудь иным способом?

Манвэ, широко раскрыв глаза, смотрел в лицо Мелькора. Язык не слушался его. Мелькор властно положил ладони ему на плечи и принялся целовать оцепеневшего Манвэ. Но в середине страстного поцелуя к адвокату вдруг вернулась способность двигаться. Он вырвался из рук гангстера, вскочил и, встрепанный, с горящим лицом, отбежал на середину комнаты. Мелькор остался стоять на месте.

– Нет, – выдохнул Манвэ, – нет. Вы слышите?

Гангстер преспокойно уселся в кресло, которое еще хранило форму тела его несостоявшегося любовника, и закурил:

– Вот как? Что ж, я тебя не держу. Не думаешь же ты, что я стану силой заставлять тебя что-то делать? Я просто подумал, что тебе самому этого хочется…

У Манвэ задрожали губы. Он неловкими движениями ладоней отер лицо, словно на нем еще оставались следы поцелуев, и сделал движение, словно хотел уйти. Слишком робкое движение.

– Ну что ты трусишь? – продолжал гангстер насмешливо. – Жены боишься? Или мечтаешь стать президентом? Не бойся – на камеру я тебя не снимаю, я этого не люблю. Честное слово, просто смешно на тебя смотреть. Ты же стопроцентный гей. Ты думаешь, я тупой? Нет. Я прекрасно вижу, как ты на меня смотришь. Ты же умираешь от желания узнать, как я выгляжу без этого барахла, – он одернул пиджак. – Ну, кончай ломаться.

– Как вы смеете так со мной разговаривать? – дрожащим голосом спросил Манвэ.

Мелькор удивился.

– А как я должен с тобой говорить? Господин адвокат, не соблаговолите ли вы со мной переспать? Что ты трясешься? Когда у тебя последний раз был мужчина? Год назад? Три? Пять?

– Семь, – помимо своей воли ответил Манвэ.

– Тем более. Тебе, наверное, очень тяжело без этого.

«Ты даже представить не можешь, как», – чуть было не сказал Манвэ, но прикусил язык. Мелькор поднялся и медленно подошел к нему. Ловко развязал галстук и снял с замершего адвоката пиджак. Тот смотрел на него, как загипнотизированный кролик.

Он позволил увести себя в спальню, где была уже расстелена огромная кровать. Мелькор одной рукой (другой рукой гангстер удерживал Манвэ за плечи) погасил свет.

– Для начала мы будем заниматься этим в темноте, – услышал адвокат шепот у самого уха. – Ты все вспомнишь. Вспомнишь, как это сладко.

Шепча нежные слова, Мелькор раздел своего партнера и подтолкнул его к кровати.

– Ляг и укройся, ты весь дрожишь.

Манвэ повиновался. Его и в самом деле била дрожь, и желудок сжался в отвратительный липкий комок. Адвокат очень боялся, что его сейчас вырвет, но тут возле него очутилось горячее тело Мелькора, и все страхи покинули его.

– Ты женат? – спросил Мелькор, обнимая Манвэ и осторожно лаская ладонями его сведенное тело.

– Да.

– Ну и дура же твоя жена, – убежденно сказал гангстер. – Я тебе это докажу в два счета. Ну, давай, поцелуй меня. Не могу же я один стараться за двоих.

На губах Манвэ почувствовал его горячее дыхание, пахнущее дымом дорогих сигар, и со страстью, удивившей его самого, впился в губы любовника. Через несколько минут он уже жадно ласкал языком грудь Мелькора, а тот, постанывая от удовольствия, запустил пальцы в его короткие волосы.

– Молодец, – шептал гангстер, – вот видишь, как все хорошо, а ты упрямился. Давай, мальчик, не надо себя сдерживать.

Манвэ и не сдерживался. Он просто покорился собственному желанию, млея от давно забытых ощущений, от мужского тела под своими руками, от запаха табака и одеколона, от горячих сильных неженских рук.

«Как хорошо, – думал он. – Господи, как я мог жить без этого столько лет».

– Ну-ка, – Мелькор приподнял его голову, сжав лицо в ладонях. – Давай, сделай то, что тебе хочется. Доставь мне удовольствие. Возьми в рот. А потом я посмотрю, что с тобой делать.

От этого грубого приказа Манвэ почувствовал такое бешеное возбуждение, что несколько секунд не мог вздохнуть. Потом послушно прижался лицом к животу Мелькора, несколько секунд собирался с духом, а потом, как в омут головой, ринулся вниз. От не слишком осторожного прикосновения губ любовника, отвыкшего от таких удовольствий, Мелькор вскрикнул и схватил Манвэ за волосы.

– Не так резко, – прошипел гангстер. – Давай мягче. Вот так. Ты хороший мальчик.

Но через минуту он уже забыл все слова, кроме имени своего любовника. Он катался по постели, заставляя Манвэ принимать самые немыслимые позы, чтоб удержать голову между бедер Мелькора. Манвэ уже забыл, какое блаженство может доставить подобный процесс. Но зато его тело хорошо помнило, что надо делать, чтобы удовольствие получил партнер. То дразнящие, то нежные, то сильные прикосновения его губ и языка доводили Мелькора до экстаза. Он ощущал, что Манвэ завладел им полностью и ему оставалось только подчиниться и ждать, когда тот позволит своему возлюбленному кончить. Ему казалось, что еще секунда, и он не выдержит, но Манвэ искусно удерживал его на грани, и это все длилось и длилось, гангстер чувствовал, что кости плавятся в теле, а сердце сейчас выскочит из горла. Наконец, когда наслаждение достигло предела, он заорал, изо всех сил прижимая лицо Манвэ к своему животу.

– Ну, ты даешь, – пробормотал он, отдышавшись, весь в поту. – Теперь моя очередь.

Он поглядел на Манвэ, который лежал, зарывшись носом в его живот, плечи адвоката вздрагивали. Мелькор притянул его к себе и усадил рядом. Поглядел в лицо. Полузакрытые голубые глаза затуманены, рот приоткрыт, веки потемнели, Манвэ был хорош, как ангел, а возбуждение отчетливо читавшееся на лице, красило его еще больше.

– Тебе понравилось? – нежно шепнул он, прижимаясь щекой к груди Мелькора.

– Да, – усмехнулся тот и поцеловал Манвэ в губы. Адвокат с исступленным стоном прижался к нему, запустив руки в длинные светлые пряди. «Не фига себе, – думал Мелькор, целуя любовника. – И как он жил семь лет без этого дела? И самое главное, как он жил с этой бабой, и она ничего не заметила? Всегда говорил, что все бабы – дуры». Манвэ терся об него всем телом, совершенно одурев от его близости и вожделения.

– Котенок, – Мелькор оторвался от его рта и посмотрел в шалые блаженные глаза, – через тридцать секунд я буду готов, как штык, и весь твой.

Он заставил раскрасневшегося адвоката лечь на живот и сам лег на него.

Волнообразными движениями языка Мелькор прошелся по его спине. Зарылся руками в волосы и, убедившись, что его любовник содрогается от желания, одним движением овладел им.

Манвэ закричал.

– Тихо, – задыхаясь, прошептал Мелькор. – Тихо!

Он старался действовать мягко, и вскоре напряженное тело расслабилось. Манвэ изо всех сил вцепился пальцами в простыни. Раньше он даже представить себе не мог, что возможно такое острое непрекращающееся наслаждение, такое желание подчиниться и принадлежать чужому телу. Мелькор целовал его в ухо, покусывал мочку и бормотал:

– Сладкий мой мальчик, счастье мое, хорошо тебе? А ты не хотел… Я тебя так затрахаю, что твоя жена тебя не узнает. Вот так… Нравится, скажи, нравится?

– Да… – стонал Манвэ, хотевший только одного – чтобы это не прекращалось никогда. – Еще, сильней, мне уже не больно, давай же…

Сейчас он был готов на все, что угодно. Его измученное желанием и неудовлетворенностью тело пылало, как в огне, с каждой секундою все сильней. И когда пришло освобождение, он до крови укусил себя за руку, чтобы не кричать, но все-таки закричал.

Всю эту ночь Манвэ делал все, что хотел Мелькор. Он просто стелился под него, выполняя каждую прихоть. Создавалось впечатление, что это была последняя ночь в его жизни, и он собирался провести ее так, как ему хочется. А Мелькор думал, что у него никогда не было такого восхитительного секса. И такого партнера. Они сливались воедино так, как будто принадлежали друг другу всю жизнь. Гангстер включил лампочку под зеленым абажуром возле кровати, и в рассеянном свете Манвэ, лежащий обнаженным на белом шелке простыней, казался прекрасным, как греческая статуя. Мелькор говорил ему, что не видел никого красивей его, что он его ангел, божество, что он похож на Антиноя и всех богов разом. Манвэ смеялся задыхающимся мелодичным смехом и притягивал любовника к себе. Сейчас ничего, кроме Мелькора, не имело для него значения. Карьера и жена растаяли в голубой дали.

– Как ты прекрасен, мой милый, – шептал Мелькор, склоняясь над дивным телом партнера. – Клянусь Мадонной, ты – безумец, заставить такое тело столько страдать. Ничего, все кончилось, теперь я позабочусь о тебе.

Манвэ блаженствовал. В его горячем освободившемся теле все встало на свои места. Казалось, ночь никогда не кончится. Но наконец в окне забрезжил рассвет, и измученный Мелькор заснул, уткнувшись носом в плечо возлюбленного. А Манвэ заснуть не мог. Он смотрел на гангстера, лицо которого стало спокойным и почти детским, осторожно, чтобы не разбудить, перебирал тяжелые густые пряди светлых волос, и сердце его болело от любви. Это чувство было настолько сильным и острым, что Манвэ испугался. «Я не могу с ним остаться. Не могу. Он разрушит всю мою жизнь, пустит под откос все, ради чего я жил. Это невозможно. Хорошо, что это было, но я должен оставить его. Я его всю жизнь буду любить, но я не могу себе этого позволить». Он встал, быстро оделся, черкнул пару строк в блокноте, положил записку на тумбочку и еще раз на секунду склонился над Мелькором. «Прости меня, любовь моя, – тихо произнес он. – Я не могу. Это вся моя жизнь. Прости». И когда он спускался по лестнице, какой-то тихий голосок шепнул ему: «А чего она стоит, твоя жизнь? Разве это та цена, которую стоит платить?», но он с отчаяньем отмахнулся и через час на взятом в прокат «порше» уже мчался по направлению к Нью-Йорку.

5

Мелькор проснулся поздно. Солнечные лучи упали ему на лицо и разбудили его. Он потянулся всем телом, повернул голову и увидел, что Манвэ в постели нет. Это ему совсем не понравилось. Он встал, прошелся по номеру, заглянул в ванную. Никого. И чемоданов тоже. Тогда он, уже начиная отчаянно нервничать, пошарил вокруг постели и нашел записку. В ней стояло: «Прости, пожалуйста, но мне лучше уехать. Спасибо за все. М.». Лицо гангстера побледнело и стало почти страшным. Он нехорошо оскалился, сжал записку в кулаке, и вдруг схватил со стола фарфоровую вазу и с размаху запустил в стену. Осколки разлетелись по комнате.

– Скотина, – проговорил он, весь трясясь от ярости. – Маленький мерзавец. Как он мог… – он, пошатываясь, подошел к кровати и тяжело опустился на нее. Разжал кулак и слепо посмотрел на смятый клочок бумажки. – Я люблю тебя, – произнес Мелькор глухо, обращаясь к записке. – Ты что, не понял? Я люблю тебя.

6.

Когда Мелькор закончил свой рассказ, старик в кресле, все это время просидевший неподвижно, шевельнулся, и черные горячие глаза взглянули в лицо гангстера.

– Хорошо, мальчик, – сказал он по-итальянски. – Ты все сделал правильно. Ты любишь его?

– Да, отец, – ответил Мелькор на том же языке. – Я думаю, что люблю.

– Тогда не злись. Укроти свою ярость. Я хорошо понимаю его. Он сделал то, что ему свойственно. Подумай сам, семь лет он сопротивлялся этому, ты думаешь, одна ночь способна все изменить?

– Да, но эту ночь он провел со мной! – возмущенно воскликнул Мелькор.

– Ты слишком самонадеян, – покачал головой старик, глядя на своего приемного сына. – Ему нужно время. Он должен смириться.

– А если он не вернется ко мне?

– Вернется. Есть предел и человеческим мукам, и человеческой воле.

Мелькор опустил глаза и отхлебнул из своего стакана. Потом достал сигарету и нервно закурил.

– Папа, он хорош, как ангел. А в постели он просто дьяволенок. Mama Mia, если бы ты знал, какой у него темперамент… А потом мне кажется, что он честен и будет верен мне. Помнишь, ты говорил, что обязательно найдется человек, с которым я не захочу расстаться? Вот мне кажется, что это он, клянусь Пресвятой Девой. Скажи, что мне делать, отец! Я знаю, что он принадлежит мне, почему он не хочет этого понять?

– Пойди и возьми то, что принадлежит тебе, сынок, – медленно ответил старик. – Сделай, как должно. Пойди и возьми это.

7.

Манвэ провел три кошмарных дня. Он почти не мог работать и совершенно перестал выносить чье-либо присутствие. Больше всего ему хотелось забиться в угол и вспоминать, перебирать ночь, проведенную в двухместном номере, по минутам. Однако он работал, говорил с посетителями, общался с женой, вел свою обычную жизнь. Мысль о том, что он больше не увидит Мелькора, приводила его в такой ужас, что он прилагал все усилия, чтобы она приходила к нему в голову пореже.

В этот вечер он вернулся домой, как обычно, ближе к девяти. В прихожую выскочила Арлен, она выглядела как-то необычно: веселая, возбужденная, раскрасневшаяся. Манвэ не успел и рта раскрыть, как она затараторила:

– Дорогой, твой приятель сидит здесь. Он такая прелесть, где ты его прятал? Он просто душка, я в него влюбилась, только, ради Бога, не ревнуй. Пошли скорее, он ждет тебя уже два часа…

– Какой еще приятель? – наконец удалось спросить Манвэ. – Ничего не понимаю.

– Ну, этот итальянец, хотя какой он итальянец… Неважно, пошли.

Манвэ прошел в гостиную и остолбенел на пороге. В кресле, перед журнальным столиком, уставленным бутылками и вазочками с оливками, крохотными сандвичами с сыром и паштетом, крекерами и орешками, сидел Мелькор, положив ногу на ногу, с бокалом мартини в руках. Увидев Манвэ, он подмигнул ему и радостно сказал:

– Здорово, что ты пришел, caro, а мы тут очень неплохо проводим время.

Адвокат произнес про себя самое черное непечатное ругательство, которое знал. Мелькор глядел на него с откровенной насмешкой. Выглядел он просто шикарно в свободных тонких темно-синих брюках, шелковой, сливочного цвета рубашке и шелковой же синей жилетке, расшитой маленькими золотистыми и зелеными цветами. Пиджак его валялся на диване.

Манвэ кинул кейс в угол, чего при нормальной ситуации никогда не делал, подошел к столику, налил себе джина и выпил.

– Ну что ж, – произнес он наконец, – уж если ты пришел, давай ужинать.

Ужин длился достаточно долго, чтобы Манвэ проклял все на свете. Мелькор был неотразим. К концу трапезы Манвэ был уверен – вечером Арлен объявит ему, что уходит к Мелькору. Гангстер рассказывал прелестные смешные истории из своей жизни с присущей ему итальянской экспансивностью и бурной жестикуляцией. Он шутил, а анекдоты его были безукоризненно свежи и уморительны. Арлен кисла от смеха, а Манвэ улыбался вымученной улыбкой и смотрел в тарелку. Мелькор старался на совесть. Он, затаив дыхание, выслушивал рассказы Арлен о том, какой у нее замечательный муж. Он клялся в любви всему племени адвокатов и вообще строил из себя этакого своего парня, искреннего и открытого, но, конечно, с бешеным южным темпераментом и щедростью. Оказывается, он, вдобавок, приволок роскошный букет из двадцати белых роз для Арлен, торт величиной с колесо грузовика и пять бутылок «Вдовы Клико». Однако Манвэ не верил ему ни минуты. Он-то отлично видел бесовский огонек в глазах гангстера, когда тот рассказывал Арлен трогательные истории из своей несчастной личной жизни и поминутно клялся разнообразными святыми.

«Сволочь, – думал Манвэ, – ничего святого у человека. Ну что он приперся? Мучить? Постыдился бы. Как же ему идет эта рубашка. И жилетка. Сдохнуть можно. Неужели Господь не сжалится надо мной? Я не могу выдержать его присутствия. Я не могу, пусть он перестанет смотреть на меня. А эта глупая курица… Черт побери, неужели она всерьез думает, что он очаровался ей? Какое право она имеет на него так смотреть? Она же к нему сейчас лезть начнет. А он и рад, небось. Ну, естественно, она ему нравится, таким, как он, всегда нравятся эти длинноногие куклы с большим бюстом. Только этого не хватало. Не могу больше. Сейчас скажу, что очень устал, и пойду спать. Пусть они здесь что хотят делают, хоть трахаются. Зачем он торт этот приволок, придурок? А она и довольна, дура…»