Текст книги "Адвокат (СИ)"

Автор книги: Клод и Марго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Ахтэ, не делая попыток высвободиться, смотрел на него.

Мей опустил глаза и разом выпалил:

– Ты такой классный парень. Ты мне очень нравишься… Вот что я хотел тебе сказать.

Самого главного Мей так и не смог из себя выдавить. И немудрено, все это время он чувствовал на себе взгляд дивных глаз юноши и едва понимал, что говорит.

Ахтэ заливисто рассмеялся, запрокинув голову.

– Это надо понимать как предложение лечь со мной в постель или ты просто хочешь дружить? – спросил он.

Брайан покраснел до ушей. Мальчик с такой простотой сказал то, на что он никогда не смог бы решиться после двух дней знакомства.

– Скорее, первое, – мучительно запнувшись, едва выговорил Брайан.

– Тебе надо было сразу сказать мне, – серьезно произнес Ахтэ. – Тогда я не мучил бы тебя.

– А когда ты поцеловал меня на рынке, – хрипло выдавил из себя Брайан, – ты… Зачем ты это сделал?

– Ах, ну, милый, я хотел просто пошутить. У тебя был такой унылый и в то же время возбужденный вид…

«Немудрено, – подумал Брайан. – Но если он еще раз так „пошутит“, то я за себя не отвечаю».

Ахтэ вдруг присел перед ним на корточки и обвил руками его шею. Их губы встретились, как тогда, но теперь Ахтэ вложил в поцелуй весь пыл души. Мей почти потерял сознание от близости его горячего, ароматного тела. Когда поцелуй прервался, ему показалось, что его швырнули с неба обратно на землю.

– Ладно, – деловито сказал Ахтэ, поднимаясь на ноги. – У меня еще масса дел. Я не собираюсь даром получать деньги. – Он еще раз наклонился к Мею, на мгновение прижался к его губам своими и жарко шепнул в ухо: – Я буду ждать тебя после концерта, милый, ты мне тоже очень нравишься.

Дальнейшее Брайан запомнил плохо. Кажется, Ахтэ сразу же велел зайти Дикону, а только после этого подал Мею его концертную одежду. Правильная предосторожность, гитарист был так возбужден, что не будь Дикона, неизвестно еще, во сколько бы начался концерт и что сыграл бы на нем соло-гитарист.

Дикон, увидев блаженную, раскрасневшуюся физиономию Брайана и лукавую мордочку Ахтэ, повел носом, но ничего не сказал. Его самого Фредди в течение двадцати минут не выпускал из кабинки туалета для музыкантов.

Ахтэ вошел в квартиру, пропустил в дверь Брайана и запер ее за его спиной. Сумку на длинном ремне он небрежно бросил в угол, сабо оставил возле порога.

Ахтэ был доволен собой. В конце концов, не каждый день на его пути попадаются такие интересные парни, как Брайан. И такие влюбленные. Ахтэ чувствовал прилив особого вдохновения, которое посещало его всякий раз в начале очередного романа. От этого походка его стала упругой и легкой, в движениях появилась небрежная грация, глаза за темными стеклами очков вспыхивали таким огнем, что на улице оборачивались мужчины.

«Меня как будто щекочет изнутри, милый, – описывал это свое состояние Ахтэ какому-то приятелю. – Мне кажется, что я вот-вот поднимусь над землей. Мне хочется мурлыкать, выпускать коготки и приподнимать шерсть на спинке».

Пламенные взгляды зеленых глаз Брайана возбуждали его чувственность, но Ахтэ собирался сначала немного поиграть с гитаристом. Брайан казался ему существом вполне ручным и слишком нерешительным, чтобы сразу пойти на штурм. Но он ошибался. Брайан производил впечатление мягкого человека, но был способен на внезапные и устрашающие взрывы, если превзойти предел его терпения. Роджер довольно долго носил на физиономии роскошный лилово-багровый синяк, после того, как вздумал поиздеваться в своей манере над Брайаном, убитым после очередного крушения надежд.

В общем, Ахтэ поправил волосы, придал лицу самое деловое выражение, повернулся к Брайану и осведомился:

– Ты выпьешь чай или кофе?

Ему показалось, что какой-то вихрь отнес его к противоположной стенке. Он оказался сидящим на руках у гитариста, обнимая бедрами его талию.

Брайан наклонился к его груди, так что пушистые локоны взмахнули по лицу Ахтэ и, втянув воздух, глухо спросил:

– Где у тебя спальня?

– Вон та дверь, – слабо откликнулся Ахтэ. Он любил темпераментных мужчин. От ощущения горячих сильных рук Брайана, обхватывающих его бедра, у него кружилась голова.

Брайан вломился в спальню, повалил Ахтэ на большую, застланную кремовым покрывалом кровать и принялся срывать с себя пиджак и рубашку.

«Ого, – подумал Ахтэ, не спеша расстегивая пуговицы рубашки. – Какой горячий этот красавчик. Посмотрим, что он умеет делать в постели».

Брайан тем временем справился со своей одеждой и буквально вытряхнул Ахтэ из его клешей. Юноша тут же скользнул под покрывало и поманил за собой Брайана. Через мгновение тот оказался рядом. Губы их прижались друг к другу. Руки гитариста обшаривали тело возлюбленного, словно старались запомнить каждую выпуклость и впадинку его тела.

– Милый, – шептал Ахтэ, лаская Брайана, глубоко забираясь пальцами в его волосы.

Брайан не мог ничего говорить. Он только стонал и с отчаянием думал, что не знает, что надо делать теперь. Но Ахтэ опередил его.

– Подожди, – шепнул юноша. – Дай мне перевернуться.

Он легко извернулся в объятиях Брайана и улегся ничком, повернув голову так, чтоб одним глазом видеть своего любовника. Гитарист осторожно лег на него, боясь раздавить это хрупкое тело, которое без одежды казалось еще более беззащитным.

– Не бойся, – сказал ему Ахтэ. – Меня не так-то просто раздавить. Смелей.

Он и в постели производил странное впечатление, словно принадлежал к третьему полу или вовсе не имел его. Юноша обладал гибкой фигуркой, не слишком мускулистой и не слишком округлой. Его можно было принять и за спортивную девушку, и за совсем юного мальчика. Но глаза у него вспыхивали призывно и были затуманены от вожделения, совсем как глаза хорошенькой женщины, и дышал он прерывисто.

– Давай же, – звал Ахтэ, одной рукой подталкивая Брайана лечь на себя. – Не бойся. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я твой.

Брайан всей тяжестью навалился на мальчика, притискивая его к простыням. Он просунул руки ему под живот, ему вдруг захотелось убедиться, что с ним в постели действительно лежит существо одного с ним пола. Ахтэ засмеялся и принялся извиваться под Брайаном, заводя его все сильней. Он обхватил голенями бедра гитариста, раскрываясь под ним, стараясь плотнее слиться с телом любовника.

– Я тебе нравлюсь? – прерывистым от вожделения голосом спрашивал он.

– Да! – ответил Брайан, продолжая ласкать его.

– Тогда сделай это, милый, не мучай меня. Я так хочу.

Брайан отчего-то задержал дыхание и овладел Ахтэ. Он постарался сделать это как можно осторожней и мягче, помня, какое хрупкое существо лежит под ним. Но недовольные вздохи и дрожь, пробегающая по телу юноши, убедили его, что он может быть смелей. Он уже не сдерживал себя. Ахтэ возбужденно стонал и закидывал назад руки, чтоб ухватится за волосы Брайана. Это ему очень мешало, но он никак не мог улучить момент, чтоб сказать ему об этом. А потом это и вовсе стало безразлично.

Тело Ахтэ билось под ним, впуская его все глубже и глубже. Мальчик играл с его страстью, то разжигая ее так, что гитаристу казалось, что он не остановится теперь никогда, то ослабляя. Тонкие пальчики бегали по его спине. Ахтэ командовал им, и Брайан слушался его прерывистого голоса.

– Давай же сильней, милый, – шептал Ахтэ. – Ты заводишь меня. Сильней.

Он обнял руками подушку и, полузакрыв глаза, целиком отдавался ритму овладевшего им тела. Брайан был новичком в мужской любви, но мальчик почему-то испытывал к нему доверие, уверенный, что он не причинит боли своему возлюбленному. Брайан со стоном зарылся носом в волосы Ахтэ, и черные пряди смешались с пепельными. Гитарист стеснялся говорить и только еще сильней прижимал к себе мальчика, все больше распалясь от хрупкости его тела.

Наконец это все кончилось. Брайан последний раз вскрикнул и остался лежать на Ахтэ, уткнувшись лицом в подушку. Юноша недовольно пошевелился под ним.

– Ты не собираешься слезть с меня? – спросил он.

Брайан поспешно свалился с него и перевернул мальчика лицом к себе. Ахтэ глядел на него очень серьезно и молчал. Гитарист испугался. Он сразу же предположил самое худшее, что Ахтэ не понравилось в его объятиях, что он сделал ему больно, и изнеженный юноша теперь желает поскорее избавится от него.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Мей. – Что случилось?

Губы Ахтэ растянулись в легкой улыбке.

– Ничего, – ответил он. – Я никак не могу прийти в себя. У меня никогда не было такого любовника. Я думал, ты убьешь меня.

Брайан почувствовал, как тяжелый камень упал с его души. Он засмеялся и притянул к себе юношу.

– Это мне казалось, что ты убьешь меня! Я от тебя совсем потерял голову.

Ахтэ мелодично засмеялся, запрокинув голову.

– Это правда? Я рад, что доставил тебе удовольствие. Скажи мне, Брайан, а у тебя уже были другие юноши до меня?

Ахтэ, улегся на бок, подпер голову рукой, и густые пепельные волосы скрыли его руку до локтя.

– Нет, не было, – признался Мей. – Я вообще не думал, что когда-нибудь сделаю это. У нас только Фредди это любит. Но когда я тебя увидел, у меня все в голове перевернулось. Я сначала не мог поверить, что ты не девушка, а потом мне стало все равно.

– Ага, – глаза Ахтэ лукаво блеснули. – Мне многие говорят, что не могут разобрать, кто я на самом деле.

– А ты как думаешь? – осмелился спросить Брайан.

– Ах, я гей, милый, – Ахтэ опустил глаза, и Мей с дрожью в сердце увидел вблизи, какие густые и длинные у него ресницы. – Тебе придется с этим смириться. Меня нельзя засунуть целиком в один какой-то пол, я в нем не умещаюсь. Мне одно время доставляло удовольствие ходить в юбке. Было забавно, как на тебя смотрят мужчины. А потом мне это надоело. Как это там было в «В джазе только девушки»? «Я не красная тряпка. Я – бык». Я, положим, не бык, но уж точно не красная тряпка. Я сам выбираю, и у меня безупречный вкус.

Ахтэ положил тонкий пальчик на губы Мея и улыбнулся ему нежной и грустной улыбкой Роджера Тейлора.

– Ты мне очень нравишься, – сказал он. – Ты от меня ничего не хочешь и, по-моему, даже уважаешь меня.

С этими словами Ахтэ приник к губам Брайана с поцелуем. Тонкий нежный язычок проник глубоко в рот Мею, наполнив его вкусом сливок, и принялся ласкать его язык, десны и небо. Брайан боялся пошевелиться, так было чудесно это ощущение. Он подумал, что дал бы, пожалуй, десять лет жизни за один такой поцелуй. Обнаженное тело Ахтэ прижималось к его телу, ноги обвивались вокруг его бедер, движения его тела были гибки, от него дышало жаром. Вожделение снова охватило Брайана, Ахтэ почувствовал это. Он еще сильней прижался к телу любовника, давая ему почувствовать, какие гладкие и сильные у него бедра и округлый плоский живот.

– Ты хочешь меня? – со смешком осведомился Ахтэ.

– Да, – простонал Мей и попытался рукой перевернуть юношу навзничь, но тот увернулся от него.

– Нет, – шепнул он. – Я не люблю повторяться. Пойдем в кресло.

В углу спальни стояло большое кресло. Брайан рывком поднял Ахтэ и понес его туда.

По дороге юноша прошептал:

– Подожди, – соскочил с его рук и, подбежав к шкафу, достал оттуда большое купальное полотенце.

Его Ахтэ набросил на кресло, подтолкнул Мея и, когда тот уселся, вскочил к нему на колени. Неожиданно сильные бедра обхватили талию гитариста, маленькая ручка запрокинула ему голову и жаркие губы с жадностью припали к губам. Брайан застонал и изо всех сил стиснул ладонями талию мальчика.

– Ай! – воскликнул Ахтэ. – Как сильно!

Мей поспешил ослабить хватку.

– Вот так, – шептал Ахтэ, изгибаясь в его руках. Глаза его, стали миндалевидными и совсем потемнели от страсти. Он закусывал верхнюю губу, становясь от этого вдвойне прелестным.

Брайан уже с трудом сдерживал себя. Ахтэ отлично чувствовал его нетерпение и от души забавлялся им. Впрочем, ему самому передавалась дрожь возбуждения и сладострастия, но он не спешил отдаться любовнику, доводя себя и его до исступления.

Наконец он рывком сел совсем близко к Брайану, вскинул длинные ноги на изголовье кресла, по обеим сторонам головы гитариста, и откинулся назад.

– Давай, – приказал он, сильно сжимая руки любовника.

Брайан подхватил падающее назад тело мальчика и склонился над ним. Необычная поза завела его окончательно, он толчком вошел в тело Ахтэ. Тот вскрикнул, схватился за руки Брайана и приказал:

– Держи меня, я падаю.

Гитарист одной рукой подхватил его за плечи, другую положил на живот.

– Нет, – шепнул Ахтэ, приподнимая голову. – Обе руки положи мне на талию.

Заниматься любовью в таком положении действительно оказалось легче. Вскоре Брайан забыл обо всем, всматриваясь в запрокинутое лицо мальчика и пытаясь прочитать по нему, какие движения вызывают большее блаженство в его возлюбленном.

Ахтэ самым вульгарным образом ловил кайф. Эту позу он открыл случайно, в период особенной неудовлетворенности собой и миром. Он тогда менял по шесть-семь любовников за месяц и почти каждого прогонял со скандалом. Отсутствие настоящей любви и привязанности он пытался восполнить всяческими ухищрениями в сексе. Из этого затяжного периода он вышел с несколько потрепанными нервами, зато приобретя обширный сексуальный опыт, который оттачивал на своих последующих любовниках. Как заметил для себя маленький дизайнер, Брайан занимается любовью вполне профессионально. И счел нужным ободрить его:

– Ах, милый, как ты мне нравишься! – воскликнул он. – Ну, давай же сильней, мой любимый!

Услышав эти слова, Брайан совсем потерял голову. Ему хотелось до конца погрузиться в мальчика, но в такой позе сделать это было нелегко, и он входил в своего любовника все чаще и ожесточенней. Большие ладони Брайана оставили на талии юноши широкие красные пятна, которым потом суждено было превратиться в кровоподтеки, но Ахтэ не чувствовал боли. Он скинул ножки с изголовья кресла и обхватил ими спинку, изо всех сил вжимаясь в тело Брайана.

– Ну же, милый, любимый мой, давай же, еще крепче, – просил мальчик. – Я сейчас кончу. Да!

Он вскрикнул, взвился вверх, словно подхваченный вихрем, и крепко обхватил руками плечи Брайана. Гитарист уткнулся лицом в его волосы, вдыхая их пряный аромат и больше ничего не соображая. Он почти не чувствовал своего тела.

Ахтэ тем временем непринужденно отодвинулся от любовника, ловко вскинул ноги и оказался сидящим у него на коленях уже боком. Одной рукой мальчик держался за плечи Брайана, другой оглаживал его руки.

– Милый, что с тобой? – беспокойно спросил он. – Тебе плохо?

– Нет, – выдавил Брайан. – Я не могу в себя прийти. Ты можешь человека до смерти заездить.

Ахтэ польщено засмеялся и посмотрел на Брайана ласково. Он любил комплименты.

– Интересно, сколько времени? – спросил он и, вскочив, помчался к тумбочке, на которой стояли электронные часы.

– Ого! Уже шестой час утра! Милый, ты не хочешь поесть? А потом я бы поспал? Как ты думаешь?

Брайан кивнул, тоже поднимаясь с кресла. Он подошел к Ахтэ сзади и, обняв за плечи, притиснул к себе. Мальчик замер, обернул голову в его сторону.

– Я тебя люблю, – шепнул Брайан. – А ты меня любишь хоть немного?

– Конечно, – ресницы упали на щеку Ахтэ, он улыбнулся. – Какой ты глупый, я хотел поиграть с тобой как раз потому, что влюбился. Если бы ты мне просто понравился, я бы лег с тобой сразу.

Он повернулся к гитаристу и, обняв его за шею, крепко поцеловал. Брайан не стал отвечать на поцелуй. Ему было очень приятно чувствовать, как глубоко может забраться нежный гибкий язычок, такой же искусный в поцелуях, как это тело в любви. Наконец у Ахтэ кончилось дыхание, и он оторвался от своего возлюбленного. Мальчик на минутку прижался щекой к груди Брайана и отодвинулся от него.

– Пойду приготовлю что-нибудь поесть, – сказал он. – Тебе тоже?

Брайан кивнул, и Ахтэ изящно выскользнул в дверь. Мей посмотрел на полоски света, пробивающиеся сквозь шторы, и выключил ненужный теперь свет.

Гортхауэр вернулся с вечеринки, окончательно потеряв голову. Если раньше он со старательной грубостью думал о том, что ему нужно только переспать с Роджером, то теперь он уже не мог дольше лгать себе.

Группа «Куин» произвела фурор, как он, впрочем, и рассчитывал. Взрослые, видавшие виды, многоопытные и циничные мужчины и женщины, пришедшие посмотреть на новый товар, были абсолютно очарованы четверкой зеленых юнцов, их красотой, дерзостью, молодостью, талантом. После показательного концерта их обступила такая тесная толпа, что Гор не смог пробиться к своим подопечным. Ослепленный внезапным успехом Фредди только подливал масло в огонь общих страстей, кокетничая со всеми подряд, не разбирая пола и возраста. Во всяком случае, Гортхауэр видел, как он ворковал с какой-то блондинкой. Остальные тоже были нарасхват. Дикон даже стал разговаривать и шутить. Правда, Брайан был странноватый и не отходил от Ахтэ ни на шаг, глядя на него жадными и несчастными глазами. Под конец Тейлор вылез из этой толпы и подошел к Гору, который пил коктейли вместе с Мелькором и Манвэ. Те развлекались от души, наслаждаясь вызванным переполохом. Им-то все было хорошо. Они были вместе.

– Гор, они что, взбесились? – спросил Роджер хриплым шепотом. – Что мы такого сделали?

– Вы были великолепны, – ответил Гортхауэр, подавляя острое желание прижать к себе светлую растрепанную голову ударника.

Сейчас, в своей комнате, он вспоминал его растерянное, веселое лицо, припухшие от яркого света и усталости большие глаза, и сердце разрывала неизвестная доселе хладнокровному Гору боль. Он понимал, что самая жестокая богиня, повелительница человеческой крови, Афродита, Венера, Иштар, Исаис Черная, завладела наконец и им. Он хотел видеть Роджера. Гор прекрасно понимал, что измотанный ударник спит сейчас в своей постели, но доводы разума не имели никакого значения. Он хотел видеть его. Сейчас. Ему понадобилась вся его воля, чтобы не сесть в машину и не поехать к Роджеру домой.

«Почему именно он? Почему этот мальчишка? Почему не какая-нибудь женщина, на которой я бы мог жениться и завести детей на радость старику Анджелини? От нее я мог бы надеяться добиться любви. А здесь – полная безнадега. Если я хотя бы заикнусь об этом, я лишусь и того, что имею, хотя, видит Бог, это лишь жалкие крохи. Как же я люблю его. Я с ума схожу. За что ты наказываешь меня, Мадонна? Я думал, что моя жизнь определена раз и навсегда и я сам отвечаю за все. Оказывается, я только жалкий червь во прахе и мной владеет мальчик, который даже не подозревает об этом. Это мне наказание за гордость. Что же делать, Господи, что же мне делать…»

Он опустился на колени перед распятием. Ему стыдно было молиться об этом, но он молился, чтобы Мадонна, чистая Богоматерь, привела этого человека в его объятия, обещая ей любую плату за его любовь. Он давал обеты, нарушить которые не осмелился бы никогда, так искренна была его молитва. Гор всматривался в ясное безмятежное лицо Пресвятой Девы и в эти минуты действительно ощущал себя ребенком, не знающим ни гордости, ни самолюбия, ребенком, искренне просящим о любви.

Удивительным образом ему стало легче, когда он встал с колен. Он заснул быстро и легко, как будто Дева Мария услышала его кощунственную молитву и сошла на минуту со своих небес, чтобы коснуться нежной рукой горячего лба засыпающего гангстера.

Гортхауэр решился на отчаянный шаг. Последствия могли быть любыми, но честно говоря, он руководствовался не собственной выгодой. Ему хотелось доставить Тейлору радость. И он знал, как это сделать. Через месяц у ударника должен был быть день рождения, но Гор не собирался ждать месяц. Со временем вообще творилось что-то странное. Когда Роджера не было рядом, оно удлинялось, как омерзительная карамельная тянучка, все дела, которыми Гортхауэр пытался себя занять, кончались очень быстро, и оставались только тоскливые отравные мысли и непрекращающаяся жажда увидеть Тейлора. А когда они встречались, часы летели, как минуты, и Гора терзало желание, равного по силе которому он не испытывал. Он прекрасно видел, что все вокруг уже все поняли. Мелькор глядел на него с состраданием, Манвэ пытался как-то его развлечь, Фредди с лукавой улыбкой все время подпихивал его к неотразимому ударнику, и Гор совершенно терял лицо. Каждое пожелание, неосторожно высказанное Роджером вслух, он кидался исполнять с такой горячностью, как будто ему за это деньги платили. Вдобавок, как он ни пытался контролировать себя, Гортхауэр все время старался подойти к Роджеру поближе и дотронуться до него. Когда он представлял себе выражение своего лица в эти моменты, его начинало мутить от отвращения к самому себе. Он был жалок, как всякий безответно влюбленный, привязанный к объекту любви нерасторжимыми узами. Гор страстно завидовал Мелькору, любовь которого к Манвэ была взаимной. Сам он ничего уже не ощущал, кроме ужасной неутоленной страсти и отчаянного, до слез, одиночества. Никто не мог ему помочь. Его жизнь была в руках двадцатилетнего барабанщика никому не известной рок-группы, и ничего с этим нельзя было поделать.

Тейлор сидел у себя в квартире, пытался читать и все время прислушивался, не загудит ли под окном машина. За ним должен был заехать Гортхауэр, они собирались покататься на частном треке приятеля гангстера, и ударник изнывал от нетерпения. На данный момент Гор был лучшей частью его жизни. С его помощью Роджер попал в мир, о котором мог только мечтать. Тейлор принимал все, что делал для него итальянец, совершенно спокойно и естественно, как должное, очевидно, какая-то часть его знала – Гор влюблен в него и получает от происходящего не меньше радости, чем сам Роджер.

Под окном коротко прогудели. Роджер сорвался с места и через пять секунд уже выскочил из подъезда. Перед входом стоял отнюдь не «вайпер», а новенький красный «феррари» последней модели. Гор прислонился к нему, небрежно крутя на пальце брелок с ключами.

– Класс, – простонал Тейлор, мечтавший о такой машине очень давно. – Ты его все-таки купил… – Они видели эту модель на последней выставке, и Роджер ходил вокруг час, не в силах оторваться от блестящей игрушки.

– Купил, – коротко ответил Гор.

– Дашь покататься? – спросил ударник с надеждой.

– Нет, – ответил Гортхауэр и прежде, чем лицо Тейлора вытянулось окончательно, добавил, – это я должен тебя спрашивать, дашь ли ты мне покататься.

– То есть? – Глаза ударника стали совершенно круглыми, как у белки.

– Он твой, – произнося эти слова, Гор испытал острое наслаждение, глядя на ошеломленное лицо Роджера. – Это подарок ко дню рождения. Раньше немного, но я полагаю, это ты переживешь.

Это бы Роджер пережил, но вот все остальное… Он прирос к земле и смотрел на Гортхауэра, как на живого Санта-Клауса.

– Чего встал? – улыбнулся Гор. – Держи, – и он кинул Роджеру ключи. Тот поймал. Сжал в руке еще теплый от ладони Гортхауэра брелок. – Все бумаги на твое имя. В бардачке. – Он прошел к пассажирской дверце и опять поманил Роджера. – Садись.

– Гор, ты серьезно? – пролепетал Роджер, делая неуверенный шаг к сверкающему чуду и не отрывая глаз от итальянца.

– Абсолютно. Он твой, я только пригнал его.

– Мама, мамочка… – тихо простонал Роджер и вдруг заорал что-то вроде «Ура», при этом высоко подпрыгнув. Гортхауэр, боявшийся, что его пошлют вместе с подарком подальше, ощутил себя абсолютно счастливым. Роджер подскочил к машине, сел и, посмотрев на приятеля, сказал «Спасибо» с таким жаром и сопроводил это таким пылким и благодарным взглядом, что Гор просто совсем потек.

На следующий день на репетиции в снятой Гором студии Тейлор все уши прожужжал группе о подарке. Фредди смотрел на него с глубоким интересом, как на редкий коллекционный экземпляр, а потом отвел в сторонку и спросил:

– Блондинчик, ты что, совсем тупой?

– В смысле? – не понял Роджер.

– Ты знаешь, сколько стоит эта игрушка?

– Да, сорок штук, я на выставке видел.

– Отлично. А теперь подумай на минуточку, Гор выложил сорок штук наличными, чтобы тебе это подарить. Не в рассрочку. Сразу.

Тейлора бросило в пот. Он как-то об этом не подумал.

– Как ты думаешь, почему он это сделал? – не унимался Фредди.

– Не знаю, – замирающим голосом ответил Роджер.

– А я знаю. Он в тебя влюблен, а ты совсем дебил, если этого не видишь.

– Нет, послушай, Гор, он нормальный парень…

– Он-то нормальный, а вот ты точно слабоумный, – презрительно бросил Фредди. – Ты хоть сам заметил, что в последнее время только о нем и говоришь?

– Правда?

– Правда. И я тебе советую, просто, как друг, подумать об этом.

– В смысле?

– В прямом. Если ты с ним ляжешь, от тебя не убудет.

Тейлор промолчал. Последняя его девушка бросила его неделю назад, объяснив, что не желает иметь дело с параноиком, который просто откровенно на нее плюет. Фредди пожал плечами и вернулся в студию.

Остаток репетиции Тейлор провел, как в тумане. Гор в него влюблен. Он делал все это потому, что хотел добиться его любви. Он подарил ему вещь, стоящую такую кучу денег, какую Роджер даже представить себе не мог. Это было и приятно, и стыдно, и страшно. Ударник даже представить не мог, как ему теперь вести себя с Гортхауэром. В глаза ему взглянуть боялся. А тот, как назло, пришел, сел в углу в своем любимом замшевом пиджаке и вытертых джинсах и стал слушать, как они репетируют. Когда все закончилось, он подошел к Тейлору.

– Роджер, – начал он, – я хотел позвать тебя на финал, пойдешь?

– Подожди, Гор, – хрипло проговорил ударник, глядя в пол. – Нам надо поговорить.

Все уже выходили, последним вышел Фредди, бросив на приятеля уничтожающий взгляд. На морде у него было написано: «И только попробуй с ним не переспать, на улицу вышвырну».

– Да, я слушаю, – Гортхауэр почувствовал, что его бросает в холодный пот от плохих предчувствий.

– Гор, я… – ударник замялся. – Я не могу принять твой подарок.

– Почему? – голос итальянца остался спокойным, а внутри все тряслось от ужаса.

– Понимаешь… Ребята… Они говорят, что ты… О Господи, глупости, конечно, но они говорят, что ты в меня влюблен. Ну, и я подумал…

Тут он отважился поднять глаза на Гора и увидел, что тот побледнел до синевы, под глазами проступили черные круги, как будто гангстер не спал несколько ночей, Тейлор даже испугался, не упадет ли он в обморок.

– Это правда, – внезапно сказал Гор. – Я влюблен в тебя. До безумия.

От этих слов Роджеру внезапно стало так жарко, что он ощутил, как запылали уши.

– Это тебя ни к чему не обязывает, Роди, – продолжал гангстер. – Совершенно ни к чему. А подарок я обратно не возьму. Можешь продать его или выбросить. Он твой. И знаешь, когда я его тебе покупал, я совершенно не думал, что ты должен тут же броситься мне на шею. Я просто хотел доставить тебе удовольствие. Вот так-то, любовь моя, – он улыбнулся вымученной и отчаянной улыбкой, повернулся и пошел из студии, печатая шаг подбитыми каблуками своих ковбойских сапог.

Тейлор не помнил, как он провел полчаса после ухода Гортхауэра. Помнил только нестерпимый стыд и ощущение собственной никчемности. Он очень уважал Гора и восхищался им, а сейчас еще больше. Каким же дураком он себя выставил. С ума сойти можно… Ребятам, понимаешь ли, это не нравится… Щенок. Нес какую-то дрянь, стыдобища. Он все вспоминал, как страшно побледнел Гор и его глухой гортанный голос, произносящий «любовь моя». Тейлор ударил кулаком по стене. Он просто ненавидел себя.

На следующий день мучения еще усугубились. Ему очень хотелось увидеть Гора, чтобы все оставалось по-прежнему и не было этого дурацкого разговора. А мысль о том, что Гор испытывает к нему, почему-то дико заводила Роджера. «Что я, в самом деле? Ложился со всяким дерьмом из любопытства, а тут не могу доставить удовольствие человеку, которому я в подметки не гожусь, а он ради меня готов на все. Фредди прав, от меня не убудет». Придя к этому выводу, Роджер собрался, сел в новую машину и поехал к Гору.

Гортхауэр сидел у себя в полной прострации. Все было кончено. Оставалось только пустить себе пулю в лоб, потому что другого способа избавиться от этих мук он не знал. Желание увидеть Роджера и вымолить у него позволение хоть изредка с ним видеться сводило его с ума. Он сидел за столом и безотчетно теребил в руках сигарету, кроша табак на стол, когда услышал знакомое хрипловатое «Привет». Гортхауэр поднял голову. В дверях стоял Роджер.

Гор распорядился пускать к себе Тейлора в любое время дня и ночи без доклада, и поэтому попасть в дом никого труда для ударника не составило. Он тихо вошел в кабинет и посмотрел на гангстера, сидевшего за столом. От его жалкой позы, опущенных плеч у Роджера сердце заболело. А когда в ответ на его приветствие Гор поглядел на него с почти с испугом, ударник обозвал себя свиньей. «Надо было вчера приехать», подумал он.

– Можно, я сяду? – спросил Тейлор.

Гор шевельнул губами, но голос отказал ему, поэтому он просто кивнул. Притворяться, что все в порядке, он уже не мог, только ждал, что Роджер опять начнет возвращать ему подарок.

Тейлор плюхнулся в кресло у стола.

– Гор, я тут подумал… – промямлил он. – В общем, знаешь, я вчера повел себя, как дурак, и, наверное, обидел тебя…

– Да нет, ничего, – прошептал тот, пряча глаза.

– Ты дослушай… Я подумал, ну, если ты еще не передумал, может, мы с тобой все-таки…

– Что? – спросил Гор, ничего не понимая и не веря своим ушам.

– Я хочу переспать с тобой, – выпалил Тейлор наконец. – Если ты не против.

На Гора было страшно смотреть. Он краснел, бледнел, черные глаза стали совсем огромными, он кусал губу и смотрел на ударника. Тот понял, что одними словами не обойдешься. Он встал, подошел к креслу, в котором сидел итальянец, и присел рядом на корточки. Положил ему руку на колено и заглянул в глаза.

– Ну, чего с тобой? Ты не хочешь? Мне уйти?

– Нет, нет, ни в коем случае, – Гор схватил его за плечи и потянул к себе. – Ты что, с ума сошел… – он глядел в голубые глаза и не верил своему счастью. Тейлор оперся грудью о колени Гортхауэра и провел рукой по его плечу.

– Можно, я поцелую тебя? – попросил Гор умоляюще.

– Можно, – тихо ответил Тейлор, и сам потянулся к его губам. Такого обжигающего поцелуя в его жизни еще не было. Ударнику казалось, что он физически ощущает страсть целовавшего его Гора, что он весь заполняется ей, пока гангстер глубоко погружал язык в его рот и ласкал губы губами. Гортхауэр положил руку на затылок Роджера, наслаждаясь ощущением мягких волос под пальцами. Когда поцелуй закончился, Тейлор не удержался и сел на пол. Его просто колотило от возбуждения. Но он тут же поднялся и протянул гангстеру обе руки.

– Пойдем, – сказал он. – Пойдем скорее.

Потом они как-то сразу оказались у кровати и рухнули на нее, не раздеваясь. Гортхауэр все целовал рот Тейлора, не в силах насытиться его вкусом, погрузив руки в светлые растрепанные волосы ударника. От этих поцелуев по спине Роджера проходила сладкая долгая дрожь, и через несколько минут он почувствовал, что готов, причем так, как никогда в жизни. Прижимающееся, трущееся об него тело Гора доставляло ему уже мучительное наслаждение даже через плотную джинсовую ткань. Наконец, не выдерживая, он отстранил его от себя.