Текст книги "Адвокат (СИ)"

Автор книги: Клод и Марго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Ты сам напросился, братец. – И встал из-за стола.

Тео не успел ни отскочить, ни закрыться руками. Гор ударил его наотмашь полураскрытой ладонью. Он, казалось, ударил его совсем легко, но Тео вдруг повалился навзничь, опрокинув оказавшийся у него за спиной столик. Люди повскакивали с мест, где-то пронзительно завизжала женщина. Приятели Тео мигом, сшибая стулья, ринулись к нему на помощь. Гор, по дороге ухватив Тейлора за руку, отскочил с ним в угол и кинул его к себе за спину.

– Не высовывайся, – услышал Роджер его голос. – Сейчас я разгоню этих шавок, и будем пробираться к двери. Здесь скоро будет полиция.

Тео с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел к Гору. Его команда кинулась за ним, доставая пистолеты, но Тео сделал повелительный знак рукой.

– Стоять, – прохрипел он. – Я сам с ним разберусь. Это мужское дело. Ну что ты стоишь? – Его глаза горели такой злобой, что сложно было представить, как ее может выдержать человеческое сердце. – Я убью тебя, а твоя маленькая шлюшка достанется мне. Она мне нравится. – Тео попытался ударить Гора кулаком в лицо, но тот перехватил его руку и заломил за спину бандиту. Однако тот каким-то хитрым образом вывернулся, и они покатились по полу. Оцепеневший Тейлор увидел, как руки Тео сжимают шею его возлюбленного, и слепо ринулся на помощь. Однако его перехватила чья-то рука, и мягкий бархатный голос под ухом сказал:

– Оставь, парень, они разберутся сами. Это честная драка.

Тейлор обернулся и увидел совсем пожилого итальянца с седой эспаньолкой. Тот ласково кивнул юноше и продолжил:

– Я знаю Гора, он крепкий парень.

Тейлор торопливо кивнул и снова перевел взгляд на дерущихся. Все было уже ясно. Тео корчился на полу, а Гор обрабатывал его носками своих ковбойских сапог.

– Ну, давай, гадина, скажи еще что-нибудь! Что же ты молчишь? – хрипел он. – Кто кого убьет?

Вдруг он отскочил от Тео и рявкнул:

– Вставай, ты, падаль!

В голосе его была такая исступленная ярость, что испугался даже Роджер. Тео покорно начал подниматься, придерживая сломанную руку. На лице у него застыла гримаса ярости и страха. По подбородку стекала кровь, капая на рубашку.

– Проси прощения у моего друга, сука, – прошипел Гортхауэр.

Было в его лице что-то, отчего Тео сразу послушался. Он повернулся, поискал в толпе Тейлора и, тяжело превозмогая себя, сказал ему:

– Прошу прощения, – больше из него не удалось бы выжать никакими средствами.

– С-скотина. Если ты еще раз попадешься мне, тебе не жить. Пшел вон и забирай своих шавок с собой.

Тео, все еще держась за руку, кивнул головой и направился к выходу. Он был так уничтожен, что не нашел в себе сил даже на прощальный взгляд по адресу Гортхауэра. За него запоздало постарались его приятели. Но на них Гор даже не стал смотреть. Он поднял стулья, подозвал жестом Роджера и уселся.

– Официант! Тоже самое, повторить! – рявкнул он.

Тейлор уселся возле него, по-новому поглядывая на своего приятеля.

Заказ явился немедленно. Некоторое время к их столику подходили люди, чтоб чокнуться с Гором и поздравить его с победой, но постепенно страсти улеглись, официанты убрали зал, и на сцене появились девицы.

Бар не относился к разряду стриптиз-заведений. Девицы были раздеты до позволенного цензурой минимума. Впрочем, минимум мало что скрывал и как раз производил обратное действие, только разжигая страсти.

Гортхауэр некоторое время тупо смотрел на извивающихся на сцене красоток, потом повернулся к Тейлору и сказал:

– Меня уже тошнит от этого места. Пошли.

Тейлор, которому тоже поднадоело сидеть на месте, потягивая водку, и чувствовать на себе любопытные взгляды, встал и пошел вслед за Гортхауэром к выходу.

Они сели в машину, и Гор с места рванул полный газ. Некоторое время они бесцельно колесили по Нью-Йорку. Потом Гор как будто что-то решил и направил машину в центр города.

– Куда едем? – спросил Роджер.

– В одно безлюдное местечко, – откликнулся Гортхауэр. – Если ты не против.

Они подрулили к окраинам Централ-парка, темного и глухого в это время суток. Сейчас здесь было опасно бродить одному, но приятели не стали выбираться из машины. Гортхауэр разложил заднее сидение и подмигнул Роджеру:

– Всегда мечтал заняться с тобой любовью в машине. Ты, надеюсь, не против?

Тейлор захихикал.

– Мне необходимо спустить пары, приятель, – объяснил гангстер. – Этот сукин сын здорово завел меня.

Они в обнимку повалились на заднее сидение, и Гор принялся стаскивать с Роджера джинсы.

– А если полиция? – счел своим долгом спросить Роджер. Ему казалось, что его приятель не в меру расходился, и он решил деликатно предупредить его.

– Я скажу, что ты меня изнасиловал, – тут же нашелся Гортхауэр.

Тейлор начал расстегивать пуговицы на рубашке Гора. Это было нелегко сделать, потому что гангстер изо всех сил прижимал Роджера к себе, покрывая поцелуями его лицо.

– Ты настоящий ангел, – шептал он. – Когда я тебя трахаю, мне все время кажется, что я совершаю кощунство. Если бы ты знал, как мне это нравится.

Роджер рассмеялся. Его забавляло, что его приятель – ревностный католик, и та чушь, которую он нес в постели, тоже.

Одежда полетела на переднее сидение. Сзади было тесно, но влюбленные не замечали этого.

Роджер, которого Гор подмял под себя, изогнувшись, закинул ноги ему на спину и поглаживал бока возлюбленного внутренними сторонами бедер. Он уже знал, что такая ласка нравится Гору больше других. Руки он запустил в волосы гангстера, стараясь стащить резинку, которая стягивала их в хвост. Наконец ему это удалось, и волна смоляных, пахнущих дымом волос накрыла его грудь. Гортхауэр стоял на коленях, склонившись над Роджером. Частыми поцелуями он покрывал его тело, ласкал ладонями спину, не отрывая глаз от возбужденного и ставшего еще более прекрасным лица Роджера.

– Вот это твое настоящее лицо, – задыхаясь, прошептал Гортхауэр. – Ты сейчас так красив, мой мальчик. Я хочу тебя. А ты меня хочешь?

– Да! – воскликнул Роджер. Гортхауэр с силой поцеловал его в шею, так что остался след.

– Скажи мне это еще раз, – приказал он.

– Да, я хочу тебя, – отозвался Роджер, сладострастно прикрывая глаза.

– Иди сюда.

Гортхауэр рывком приподнял его и заставил встать на колени, опираясь на руки. Сам он сел на корточки позади него, обхватив его спину, лаская ее руками и губами. Волосы Роджера попали ему в рот, и он с раздражением отбросил их на грудь. Горячие прикосновения разжигали страсть Роджера, он уже желал, чтобы Гор овладел его телом. Он чувствовал, что плоть его напряжена, и то, что возлюбленный до сих пор бездействует, раздражало юношу.

– Ну же, давай, – шептал он. – Давай, ты так завел меня, что я сейчас закричу.

Он всем телом подавался назад, и вдруг Гор оказался внутри него.

Это было довольно болезненно, и Роджер вскрикнул и дернулся освободиться, но руки Гортхауэра удержали его.

– Все хорошо, мальчик, – услышал Тейлор его голос. – Не кричи.

Он всем телом прижался к любовнику, осторожно проникая в него все глубже, пока ударник не начал стонать от возбуждения.

– Хорошо тебе? – спрашивал Гор.

– Ах, да! Еще. Давай еще, Гор. Сделай меня. Не давай мне шевелиться.

От этих слов кровь ударила в голову гангстера. Он почти упал на спину Роджера, обхватил его руками и взял бешеный темп. Но мальчишке все было нипочем. Он только вскрикивал:

– Хорошо! Давай еще, Гор! Черт возьми, какой ты обалденный мужик!

Гор начал вторить ему, сначала по-английски, потом, окончательно потеряв голову, по-итальянски.

Тейлор стонал и ругался, затыкая за пояс самых колоритных представителей нью-йоркского дна. Наслаждение пронзало тело Гортхауэра стальными спицами и, наконец, одна, проколов его насквозь, ударила в основание черепа. Он заорал и в изнеможении упал на возлюбленного.

– Эй, – сказал Тейлор через пару минут, – ты не хочешь слезть с меня?

– Извини.

Гор уселся рядом с ним и некоторое время рассматривал багровые пятна, оставленные его пальцами.

– Ого, как я тебя разукрасил. А ты, парень, здоров трахаться.

– Где? – спросил Тейлор, пытаясь заглянуть себе за спину.

– Ничего, прикроешь одеждой, видно не будет.

Роджер с облегченным вздохом упал на спину, обоими руками держась за поясницу.

– Знаю, – сказал он. – Радикулита после таких упражнений никогда не будет.

– Одевайся, – велел Гор. – И поедем домой. Здесь не наш район, здесь я с копами не договорюсь.

Он зажег на минутку лампочку.

Роджер быстро собрал одежду и хихикнул:

– Представляю сенсационные заголовки. Ударник группы «Квин» в Центральном парке в объятиях гангстера.

– Полицейские, привлеченные их криками, решили, что кого-то режут, – ехидно добавил Гор, пытаясь извернуться на сидении так, чтобы натянуть джинсы. Вдруг Тейлор досадливо охнул.

– Вот черт, – проговорил он, морщась. – Всю обивку заляпали.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Гортхауэр, – отмоем. С кожи все отмывается, даже это.

Он пересел на переднее сидение и подождал, пока Тейлор сделает то же самое.

Роджер откинулся на спинку, вздохнул и сказал:

– Ну, что встал, поехали.

Гортхауэр посмотрел на него, и лицо его осветилось любовью. И он, и его любовник старательно прикрывали это чувство грубостью и постоянными подначками, но Роджер никогда ни на секунду не усомнился бы в том, что Гор, который только что чуть не убил из-за него человека, его любит. А тут в выражении лица гангстера появилось что-то такое беспомощное и детское, что Роджер вдруг увидел того четырнадцатилетнего мальчика, который однажды вечером обнаружил труп своего отца на полу в гостиной и в которого когда-то был влюблен Мелькор.

– Я люблю тебя, – сказал ударник. – Очень сильно.

– И я люблю тебя, бельчонок, – ответил гангстер, нежно коснувшись щеки Тейлора. – Поехали.

Дома, поев, попрепиравшись, что будут делать завтра (Тейлор не хотел идти репетировать, Гор гнал его работать, напирая на то, что сам пойдет вместе с ним), они легли в постель, и Роджер взял реванш за Централ-парк. Он был очень нежен с Гором, как с любимой женщиной, стараясь доставить ему как можно больше удовольствия. Гор таял от его ласк и совершенно утратил всякую агрессивность. Потом он заснул, почти сразу, а Тейлору что-то не спалось. Днем выспался. Он лежал на боку, глядя на отвернувшегося от него спящего Гортхауэра, и в голову ударника лезли всякие странные мысли.

Из-за Фредди часто дрались, так что этих дел Тейлор навидался. Он сам был не дурак сцепиться с кем-нибудь. Но тут он вспоминал эту страшную нешуточную схватку, в которую его партнер ввязался только из-за него, только из-за оскорбления, нанесенного Роджеру, и ощущал, насколько это ему лестно. «Ничего, – подумал он, – я еще тоже из-за него подерусь. Пусть только кто-нибудь рот откроет». Ему очень хотелось сделать что-нибудь для Гора, чтобы доказать ему свою любовь. Каждый раз, когда гангстер сжимал его в объятиях, Роджер ощущал, что тот ужасно боится потерять своего любимого. Что он до конца не верит, что его можно любить просто так, ни за что. И ударник очень хотел доказать ему обратное.

Вообще Роджер поражался, насколько они подходили друг к другу. С Гором никогда не надо было напрягаться и придумывать темы для разговора, как с подавляющим большинством девушек. Они могли болтать сутками, и Тейлору не становилось скучно. С Гором можно было пойти куда угодно, и везде, от самого шикарного заведения до скамейки возле гоночного трека, ударник ощущал себя с ним легко и свободно.

Они постоянно спорили и дразнили друг друга, но никогда не ссорились. А потом, Роджер обнаружил интересную вещь. Его жизнь в бытовом смысле резко изменилась. Он перестал хватать какие-то куски, как обычно, когда жил один. Он ел как человек, три раза в день, и ел домашнюю еду, как когда-то, в родном Мейне. Если он целый день торчал на репетиции, то Гор приезжал туда и кормил всех, даже если у него была куча дел. Каждый день Тейлор обнаруживал около кровати чистую рубашку, волшебным образом выглаженную и выстиранную. Он понимал, что вряд ли Гор стирает и гладит ему рубашки, но тот как-то находил время позаботиться об этом. Зная, что ударник ужасно стесняется своего слабого зрения, именно Гор придумал ему носить темные очки вместо обычных и сам купил их ему в фирменном магазине, выложив кучу денег. Он все время старался доставить любовнику радость, и иногда Тейлор ловил на себе его заботливый и нежный взгляд, как будто гангстер все время проверял – хорошо ли его любимому, не нуждается ли он в чем.

Тейлор вздохнул от переполняющей его любви и погладил Гора по волосам. Потом лег и уткнулся носом в его смоляные кудри. «Ну и что, что он мужик, а не женщина, – он обнял руками худощавый торс возлюбленного, – подумаешь, зато меня никто так не любил. Рядом с ним человеком себя чувствуешь, а не каким-то паршивым щенком, у которого, кроме смазливой мордочки, ничего нет. И которого каждая встречная сучка хочет поиметь для себя». Гор что-то пробормотал во сне, вроде как его имя, и перевернулся на другой бок. Обнял Роджера и притянул к себе. Тот устроился поудобней в крепких объятиях гангстера и заснул.

В день, когда должны были объявлять музыкальные награды за фестиваль, все стояли на ушах. Фредди нисколько не сомневался, что группа на этот раз выйдет на первое место, но психовал так же, как и все остальные. Ахтэ отполировал музыкантов до блеска. Три дня он находился в творческом трансе, так глубоко уйдя в себя, что даже не занимался любовью с Меем, отчего гитарист выглядел бледным и возбужденным. Мелькор тоже нервничал за своих мальчиков, к которым за эти месяцы привык, как к родным. Гангстер клялся, что если им не выдадут заслуженную награду, он разберется с этими подонками в жюри. Музыканты только вздыхали тоскливо. Уже совсем перед завершающим концертом все были взвинчены настолько, что постарались расползтись по углам, чтобы случаем друг друга не зашибить. Фредди сидел с Манвэ, пил валерьянку и выслушивал тихие уговоры адвоката не нервничать, успокоиться и показать товар лицом. Дикон таскался по коридорам комплекса, в котором проходил фестиваль, разговаривал со знакомыми и делал вид, что ему все по фигу. Брайан был у Ахтэ в его маленькой гримерной, и юноша растирал пальцы гитариста, озабоченно глядя ему в лицо и сокрушаясь, что был невнимателен к нему последнее время. Мелькор мрачно пил коньяк и смотрел на своего возлюбленного, исполняющего обязанности психотерапевта. Тейлор пришел в комнатку, где они обычно переодевались. Все технические дела устраивал Гор, он ухитрился в забитом другими группами и исполнителями здании создать своим подопечным относительный комфорт. Роджер был взвинчен до предела. Больше всего он боялся, что все совсем не так прекрасно, как убеждали его Гор, Мелькор и Манвэ. Что весь их выпендреж – ерунда, а на самом деле они ничего не стоят. Он походил взад вперед, нервно сжимая и разжимая пальцы, потом дверь скрипнула, и на пороге возник Гортхауэр.

– А, вот ты где… – гангстер прошел в комнатку и сел на кушетку. Посмотрел на ударника пристально, словно оценивая его состояние. Тейлор ответил ему испуганным и несчастным взглядом.

– Иди-ка сюда, – позвал его гангстер. Роджер решил, что тот хочет поправить какой-то непорядок в его костюме, и покорно подошел. Он даже ахнуть не успел, как его схватили за запястье, потянули на себя, и вот он уже лежит навзничь на коленях Гора, ловкие пальцы расстегнули ему ширинку, задрали майку, и горячие губы впились в живот ударника.

– Ты что, сбрендил совсем, идиот! – заорал Тейлор, пытаясь вырваться, впрочем довольно безуспешно. – А ну, отпусти меня, мне через двадцать минут на сцену!

– Успеешь, – пробормотал Гор, целуя нежный живот и выступающую тазовую косточку. – Лежи тихо.

– Ты чокнутый! Сексуальный маньяк! Придурок! – ругался Роджер, которого тяжелая рука Гора прижимала к кушетке так плотно, что он мог только слабо дергаться. Но его тело уже откликнулось на ласки, и скоро руки ударника, отталкивавшие голову гангстера, стали, наоборот, притягивать ее ближе.

– Ну, отпусти меня, – заныл ударник, не осознавая, что его действия идут вразрез со словами. – Ну, мне же выступать…

– Да ладно тебе, – гангстер совершенно не собирался прекращать своего занятия, напротив, он только приступал к нему. – Я только хочу тебя поцеловать.

– Ничего себе, – охнул Тейлор, чувствуя жадное прикосновение губ, и сладкая истома разлилась по его телу. Он совершенно перестал вырываться, только изгибался все сильнее, опираясь на локти и сведя лопатки. Гор ловил откровенный кайф. Роджер принадлежал ему. Не этим придуркам, которые слушали его музыку, не фанатам, не поклонникам, которые уже успели образоваться вокруг «Куин», а ему. Он чувствовал, как гнется в его руках худощавое мальчишеское тело, как оно расслабляется и напрягается в такт движением его губ и языка, почти физически ощущал, как Роджера покидает даже тень воспоминания о предстоящем выступлении.

– О-о… Гор… – стонал ударник, полузакрыв глаза, его длинные светлые волосы, которые Ахтэ целый час художественно растрепывал и укладывал, разметались по кушетке. – Что же ты делаешь со мной, сукин ты сын…

Гор ответить ему не мог по некоторым техническим причинам, но Тейлора это не слишком заботило. Тут гангстер ощутил, что его партнер близок к завершению, на теле Роджера выступил пот, он начал часто вскрикивать и извиваться всем телом. Гор, помня о том, что время очень ограничено, несколькими быстрыми движениями довел его до оргазма, и ударник обмяк в его руках. Он лежал, закрыв глаза, по лицу блуждала блаженная улыбка. Несколько секунд Гортхауэр всматривался в него. Потом застегнул на Тейлоре джинсы и сказал:

– Ладно, детка, хватит балдеть, сеанс окончен. – Нарочитая грубость этих слов совершенно не вязалась с нежностью тона. – Давай поднимайся, тебе пора.

Тейлор, довольный и расслабленный, поднялся и посмотрел на Гора весело.

– Вы, итальянцы, все такие чокнутые? – спросил он.

– Все, – ответил Гор, глядя на него снизу вверх. – Не то что отмороженные англосаксы.

– Я тебе покажу отмороженных англосаксов, – пообещал Тейлор. – Сегодня же вечером, после концерта. Еще взвоешь.

– Уже испугался, – ответил Гор, сверкнув глазами. – Просто весь трясусь.

– Дал бы я тебе по шее, – мечтательно произнес ударник. – Да жалко концертный костюм пачкать.

Весь это диалог сопровождался таким долгим и влюбленным взглядом, что Гор и Роджер дали бы сто очков вперед Ромео и Джульетте, если бы говорили белым стихом.

– Ладно, ты чего сидишь? Пошли. Я хочу, чтобы ты был в зале, когда я тебя обставлю.

– Как это ты меня обставишь? – поинтересовался Гор, поднимаясь.

– У тебя есть хоть одна музыкальная премия? Ну вот, я же говорю, что обставлю.

Так, смеясь и болтая, они дошли до того места, где Роджер сворачивал к входу за кулисы.

– Ну, иди, – кругом было много народу, и Гортхауэр ограничился мощным хлопком по плечу. – Удачи.

– Спасибо, – Роджер поглядел ему в глаза. – Потом расскажешь, как мы смотрелись.

– Ага, – и Гор, не оглядываясь, пошел по коридору. Роджер посмотрел ему вслед, вздохнул и, ощущая себя легким и спокойным, двинулся к своим.

Те уже были на взводе и громко матерились в адрес исчезнувшего Роджера. Когда он появился, Фредди кинулся к нему.

– Где ты шляешься? На кого ты похож? У тебя такое лицо, как будто ты только что трахался!

– Ну что поделаешь? – развел руками ударник. – Если так оно и есть…

Фредди был готов разразиться ругательствами, но тут объявили их выход.

Вечером Гортхауэр и Тейлор сидели на кухне и пили чай с вареньем, присланным матушкой Роджера из Мейна. Варенье было яблочным с лимонными корочками и елось легко и непринужденно. Первая премия была получена, и они ускользнули с вечеринки, устроенной в честь группы. Ударник сказал, что хочет провести тихий домашний вечер, без пьянок, баб, взвинченного Фредди и прочих атрибутов жизни нормального рок-музыканта.

– Я ведь это заслужил, правда, Гор? – сказал Тейлор, глядя на своего возлюбленного. – Имею право.

Так что они сидели на маленькой кухне Тейлора и разговаривали. С сегодняшнего успеха разговор плавно и непонятно перешел на сексуальную ориентацию присутствующих. Тейлор, хихикая, рассказал о своем первом сексуальном опыте на заднем сидении машины с соседской девочкой старше его на пять лет.

– Она меня просто изнасиловала, Гор. Я даже вякнуть ничего не успел.

– Ничего удивительного, – буркнул Гортхауэр. – Странно, если бы она этого не сделала.

И тут непонятно что прошибло гангстера, но он стал рассказывать заинтересованному Тейлору о своем романе с Мелькором.

– Понимаешь, мне было четырнадцать и я был отличник. Честно, самый настоящий. Меня тогда вообще ничего не интересовало, кроме физики и химии. Я, например, понятия не имел, что представляет собой мой отец и чем он занимается. Я целыми днями торчал в школьной лаборатории. А Мелу было шестнадцать, он учился в предпоследнем классе и был первым школьным хулиганом. Он тогда ходил весь в черной коже и таскал в кармане выкидуху. Еще у него был мотоцикл, настоящий «Харлей». А гулял он с красоткой старше его на семь лет. Все парни умирали от зависти. Учителя его боялись, а девушки сходили по нему с ума. Я с ним почти не общался. У него была своя компания. И вот он как-то приперся ко мне в лабораторию. Сел и смотрит. Я сделал вид, что мне наплевать, и продолжал там чего-то ковыряться. А он и говорит: слушай, Гор, правда, ты можешь взрывчатку сделать? Я говорю – правда. А он прищурился так и рассказывает, что скоро футбольный матч с соседней школой, и он хочет приколоться. В общем, мы с ним сделали такую безопасную смесь, которая, если на нее наступишь, делала большой «бум». Типа петард. Рассыпали на футбольном поле. В шесть утра поднялись. – Гор улыбнулся весело, Тейлор захохотал, представив себе этот матч. – Да, было весело. Ну, с этого мы общаться и начали. Он, по-моему, решил, что я неплохой парень. Не такой ботаник, как кажусь. Он меня всюду с собой таскал, учил ездить на своем драндулете. Я тогда был тихий. А он всюду меня представлял своим лучшим другом, знаешь, как мне это льстило. Мел всегда был обаяшка. Между нами ничего не было, никаких глупостей. Но он мне потом сказал, что думал об этом. Неудивительно. При его семействе. Он, по-моему, и девку себе завел только для того, чтобы всем доказать, что он такой же мужчина, как и все.

А потом умер мой отец. Знаешь, я когда увидел, как он лежит на ковре, я почему-то сразу понял, что он… Ну, сам с собой это сделал. – Гор нахмурился, Тейлор с мукой увидел, что то старое напряжение и ужас все еще живут где-то внутри его друга. – И я позвонил Мелу. Не в полицию, а ему. Не знаю, почему. Они с Джимми приехали через двадцать минут, и Мел увез меня домой. А Джимми остался улаживать дела. Я потом целую неделю все время спал. Наверное, стресс выходил. Мел сидел со мной и вообще очень заботился. Ангел тогда предложил мне остаться у них. Он даже был моим опекуном до совершеннолетия.

Тебе надо познакомиться со стариком. Это потрясающий человек. Знаешь, я сам итальянец и вырос в итальянской семье. Это ведь просто медленное самоубийство. Разговоры о жратве, деньгах, бесконечные сплетни о родственниках, сами родственники вечно толкутся в доме и постоянная ругань. Сам знаешь, я зарабатываю на жизнь не очень чистым способом, но в итальянском семействе они умудряются и из этого занятия сделать тягомотную и рутинную работу. Никакой романтики. А Ангел, он… Я никогда не слышал, чтобы он повысил голос. Ни разу. И Мел в его присутствии никогда не орал, хотя он любитель подрать глотку. А потом, Ангел по-настоящему образованный человек. Я не знаю, откуда он такой взялся, он на моей памяти никогда не совершал бессмысленных жестокостей. Да и вообще насколько возможно этого избегал… Я даже не знаю как тебе объяснить. Ему бы быть королем. Настоящим.

Гор помолчал. Тейлор сидел, облизывая ложку, и смотрел на него. Ему было очень любопытно.

– Вообще, это была настоящая семья, чтобы там не говорили. Мела воспитывали просто классно. Неизвестно, во что бы он превратился со своим характером в других условиях. А тут его держали в ежовых рукавицах, а с другой стороны, было понятно, что его любят. А самое главное, что сколько я там прожил, но мне ни разу не дали понять, что Мела любят больше. Просто, как будто у них появился младший ребенок. Желанный ребенок, понимаешь?

Ангел с Джимми жили душа в душу. Я не видел, чтобы кто-то так друг друга любил. Ни в одной обычной семье. Они никогда это не демонстрировали, никаких поцелуев и объятий, ничего такого. Но когда Ангел уезжал и не брал с собой Джимми, тот мог целую ночь прождать его в гостиной. Нас отсылал спать и сидел у телефона. Они, по-моему, даже не спорили никогда и всегда старались друг другу уступить. Я совсем не удивлен, что Мел нашел себе мужчину, а не женщину. Он всегда инстинктивно считал их союз идеалом. И подсознательно искал себе что-то, подобное Джимми. А когда мы были вместе, старался имитировать Ангела. Это я уже сейчас понимаю. Только Мел никогда не будет таким спокойным.

– А как у вас все началось? – поинтересовался Роджер.

Гор глянул на него с улыбкой.

– Я даже не знаю, как тебе рассказать, – медленно проговорил он.

Неделю он прожил во сне. Он почти не разговаривал, совершенно не хотел есть и все время спал. Сон смаривал его везде, даже в ванной, в один прекрасный момент, заснув в почти холодной воде, которую пустил специально, чтобы не спать, он внезапно проснулся и обнаружил, что Мелькор несет его, закутав в огромное банное полотенце. Он уложил его в постель и накрыл одеялом. Гор открыл глаза и взял его за руку.

– Посиди рядом, – попросил он не слушающимся голосом. Ему было так страшно и так одиноко, что он дорожил любым человеческим прикосновением. Мел послушно сел рядом и сидел, пока Гор не заснул опять. Наверное, это и было тем единственным лекарством, в котором он нуждался.

– Не оставляй его, – сказал Ангел сыну. – Он сейчас понимает только одно – его бросил человек, которого он любил. Неважно, какие у него были на то причины, но его предал собственный отец. Не давай ему повода думать, что его опять бросят. А самое главное, учти, он считает, что сам виноват в этом, что он настолько плох, что его оставляют. А так быть не должно.

И Мелькор, который был все еще мальчишкой и презирал всякие «бабские штучки», продолжал ухаживать за Гором с нежностью матери или любовницы, поскольку отец был прав, он не мог не быть правым.

Постепенно Гортхауэр пошел на поправку. Он стал есть, перестал спать, пошел в школу, и в нем проснулся интерес к жизни, который Мел усиленно поддерживал, в некотором роде даже в ущерб себе. Ему всегда нравился Гор. Нравился и как человек и… по-другому. Воспитанный в семье несколько нестандартной, Мел никогда не видел в подобных отношениях ничего противоестественного, напротив, он всегда считал их наилучшим вариантом. Но если девушку можно было завести себе просто так, то в отношениях с мужчиной надо было искать чего-то большего, это должна была быть настоящая, прочная связь, как у отца с Джимми, это должен был быть человек, которому ты всегда доверишь прикрывать свою спину. Мел не знал, почему он выбрал Гора. Но он нравился ему еще тогда, когда они почти не разговаривали, он только знал, что этот высокий тоненький паренек – сын приятеля и коллеги его отца. Ему нравились его темные влажные глаза и черные кудри, которые Гор не стриг по принятой среди подростков моде, а упорно отпускал до плеч, его резко очерченное лицо и внезапная улыбка, нравилось даже, что он такой худой, Мелу иногда казалось, что он может обхватить его талию двумя пальцами, нравился его глуховатый голос и та сосредоточенность, с которой он занимался. Он даже врезал по зубам одному парню, который говорил, что Гор зубрила и, наверное, педик, потому что у него нет девчонки. Врезать-то он врезал, но совершенно не хотел, чтобы у Гора появилась девочка. И уж точно не отказался бы, если бы Гор оказался педиком.

Когда произошла трагедия с отцом Гортхауэра и тот оказался в их доме, Мел стал думать о нем еще больше. Ему было очень жаль Гора, но втайне, сам себе ужасаясь, он радовался тому, что все так получилось. Теперь он мог быть рядом сколько угодно и в конце концов добиться своего, разве нет? Он тешил себя надеждой, что нравится Гортхауэру, и никогда не упускал случая сделать для него что-нибудь. Иногда ему казалось, что он просто ухаживает за ним, как за девушкой, а Гор этого не замечает. Он любил Мела и все время проводил с ним и не хотел больше никого, но он не понимал, что нужно от него Мелькору, просто не видел, во всяком случае, так казалось сыну Анджелини. Нет, пару раз он видел, как Гор краснеет, когда Мелькор обнимал его за плечи, но что это означало – что ему нравится или он не хочет этого, но стесняется сказать, Мел не знал.

К концу второго месяца пребывания Гора в их доме Мелькор уже ощущал себя истерически и безнадежно влюбленным. Он ловил каждый взгляд Гора, каждую его улыбку, совершенно не понимая, как добиться того, чего он так страстно желал. Он не видел самого главного, что Гор тоже влюблен в него и давно, и даже уже начал это осознавать, но не допускал даже мысли о том, что Мелькор, у которого было все, что душа пожелает, девочки, друзья, любящие родители, когда-нибудь станет с ним связываться. Ангел был прав, Гортхауэр был уверен в том, что любить его невозможно.

– Он за мной ухаживал, – рассказывал Гор Тейлору. – Только я этого не понимал. Я тогда недели три дома просидел, вообще на улицу не выходил, Мела тоже сперва оставили, а потом он в школу пошел, у них с этим строго было. Он, между прочим, хулиган-то – хулиган, а школу окончил на А, и колледж тоже. Если бы нет, Ангел бы его убил к едрене фене. Ну так вот, он один раз пришел из школы избитый в кровь. Вся морда была разбита. Оказывается, он подрался из-за того, что кто-то сказал про моего отца, что туда ему и дорога, дескать, одним итальяшкой меньше. Он же считал себя итальянцем. Это он сейчас говорит, что он ирландец, а когда ему было шестнадцать, он и в школе говорил со мной по-итальянски, чтобы всем нос утереть. Он и сейчас убьет любого, кто произнесет слово «макаронник». Мел всегда был бешеный.

– Ну так что? – потребовал уже изнемогающий от любопытства Тейлор. – Не тяни, рассказывай. Он за тобой ухаживал, а ты?

– А я был болван. Я ничего не понимал. Он мне ужасно нравился. Я все время о нем думал. Я краснел, когда он входил в комнату. Я думаю, что Джимми с Ангелом это видели, только виду не подавали, ждали, пока мы сами разберемся. А я даже думал, что хочу с ним спать, правда тогда мне это представлялось очень смутно. То есть, я знал, как это делается, но, когда думал о Меле, то представлял себе, что мы будем лежать рядом и целоваться, ну и всякое такое… Ну ты понимаешь, в общем. Дурак я был, маленький. А у Мела были девчонки. Он их менял каждую неделю. А тут вся эта история со мной, с моим отцом, и ему стало не до девчонок. Он два месяца бежал из школы домой. Или со мной куда-нибудь ходил, чтобы меня отвлечь. Мы с ним тогда все новые фильмы посмотрели, а когда потеплело, стали ездить на побережье, купаться. У Ангела там дом был, мы каждый уикенд мотались. Потом, уже летом, когда каникулы были, совсем переехали. Такой у нас был медовый месяц, – Гор усмехнулся. – Ну так вот, тогда, в мае, он опять завел девчонку. Я сразу об это узнал, видел, как он с ней договаривался куда-нибудь вечером пойти. Я взбесился ужасно. То есть, я понимал, что я никакого права беситься не имею, что Мел не мой и, скорее всего, никогда моим не будет, но я думал, я с ума сойду. Он потом мне сказал, что назначил ей свидание только потому, что думал обо мне то же самое, думал, что я просто не хочу этого и все. Ну, и вечером он ушел. Я думал, я чокнусь. Я и ужинать сел, только чтобы Джимми не беспокоился, делал вид, что мне плевать, а Ангел всю дорогу на меня смотрел и усмехался, видно, понимал, что я сижу как на иголках. Но он очень умный, Родж, самый умный мужик из всех, кого я видел. Он нам никогда не мешал делать свои ошибки, только если мы действительно плохо поступали, давал по мордам, и все. Больше мы никогда так не делали. Обычно хватало одной пощечины. Ну вот, я поел, пошел в свою комнату, музыку включил и лег. Мне хотелось реветь, но я думал, что уже слишком взрослый. Мне ужасно хотелось закатить Мелу сцену, когда он явится. С одной стороны, я прав никаких не имел, а с другой, знаешь, он несколько месяцев за мной, как за девушкой ухаживал, я, может, это в сознание и не выводил, но я-то это понимал.