Текст книги "Какого биджуу я теперь волшебник?! (СИ)"

Автор книги: Кицунэ Миято

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 44 страниц)

Избранные. Приквел: Какой придурок вызвал демона?!

Избранные. Книга 1: Какого биджуу я теперь волшебник?!

Избранные. Книга 2: Шиноби скрытого Хогвартса

Избранные. Книга 3: Узумаки Наруто и Дары Магии

10 день, месяц Обезьяны, год Лошади 7-ого цикла эпохи Скрытых деревень.

Где-то в провинции Кентани, Страна Огня

Так больно умирать. Отвратительно. Особенно в свой собственный день рождения. Да… Хорошее завершение семнадцати лет паршивой жизни. Я многого не успел… О чём думали родители, когда пожертвовали собой ради меня и ради Конохи? Они думали обо мне, а вышло, как вышло…

Жители деревни, в которой я рос, ненавидели меня. Впрочем, «мальчика-демона» грамотно вели и направляли, не позволяя моей ненависти выпустить того, кого во мне запечатали в младенчестве. Кьюби-но-Йоко – девятихвостого демона-лиса. Лиса – да, но вот демона?.. Демоническая сущность моего друга остаётся под большим вопросом. Видели мы с ним демонов, и у Ку с ними почти ничего общего…

Сейчас я понимаю, что во многом эта ненависть жителей Конохи была наигранной – ограничениями, угрозами, запретами. А ещё есть такая организация, как «Корень» АНБУ, со штатом менталистов. Эти могут внушить всё что угодно, при желании. Думаю, ко мне не подпускали тех, кто мог как-то облегчить моё детство. А сейчас так чётко вспоминается, что мне подкидывали еду, обувь и одежду. Воровато угощали в больнице, куда я постоянно попадал из-за избиений и драк в попытке стать сильнее. Иногда я возвращался в прибранную комнату или обнаруживал, что мои вещи выстираны. Несколько взрослых смотрели на меня не как все, но никогда не подходили. А потом некоторых я больше не видел…

Не зря же, стоило мне только выйти из селения или подойти к незнакомцам, никто не чувствовал во мне ничего и никого особенного. Да я и сам не чувствовал, и о своём мохнатом подселенце узнал чуть ли не случайно. Спасибо учителю Мизуки, он первым открыл мне глаза на всю несправедливость мира. Мало того, что я был нелюбимым всеми сиротой, которого с подачи его коллег осмеивали и считали неудачником, не давая учиться, так я ещё джинчуурики, и вся моя чакра первые двенадцать лет жизни уходила на поддержание печати Демона, запирающую биджуу во мне.

Почему только сейчас, когда вот-вот шагну в Чистый мир, я начал понимать своего лучшего друга – Саске? Весь его клан уничтожили. И нет, это сделал не его старший брат. Политика деревни. Если бы Сарутоби Хирузен и так не был мёртв, я бы убил его. Сандайме делал всё, чтобы джинчуурики, то есть я, ел с его рук.

Мысли путаются…

Наверное, мне совсем немного осталось, и лишь легендарная живучесть Узумаки дарит мне последние мгновения моей жизни.

По крайней мере, я исполнил своё обещание Саске… И знаю, что у меня есть настоящие друзья…

Я никогда не знал мирной жизни. Впрочем – враньё. Была у меня пара дней совершенно гражданской жизни, мне понравилось. Другой мир и довольно пасмурная страна – Англия, в которой жили волшебники. Я провёл их с Гарри, за пару дней этот очкарик стал мне другом, можно сказать «брат по несчастью», тоже Избранный своего мира, обязанный справиться с кем-то там.

Герой сделал своё дело и может уходить. Проклятая война. Как много погибших… Интересно, у него сложилось всё так же хреново?.. У меня хотя бы была настоящая жизнь с настоящими друзьями, я даже с Ку смог подружиться…

– Наруто… – голос Ку доносится словно издалека, а перед глазами всё зеленеет.

– Готовь «Последний Вздох», Курама, когда они все подойдут… Пусть знают… Каково это… Когда умирает… Последний Узумаки…

========== Часть 1. Глава 1. Где-то после… ==========

Непонятно, какой день, месяц и год, неизвестно где

Я проснулся, что, в общем-то, странно делать после шикарной гибели, когда умер, прихватив с собой кучу врагов. В Чистом Мире я ещё не бывал… Впрочем, облом, это не может быть Чистым Миром. Слишком тесно, темно, и запах специфический. И такая отвратительная пустота внутри. Я не чувствую Ку, а ещё, похоже, всерьёз хочу есть.

Поворочав языком во рту, осознал, что я – это не я. Точнее, я, может быть, и я, но какой-то мелкий. Передних зубов не хватало, и в целом всё непривычное и детское. Я мог трансформироваться в кого угодно, всё же теневое клонирование предполагает гибкую психику и фантазию, как и всё обучение на шиноби, так что испытал лишь лёгкое замешательство. А ещё сложил печати и попытался вернуться в себя.

Не вышло. А пальцы рук не слишком гибкие. Это плохо. Возможно, я каким-то образом очутился в прошлом. В нашем мире постоянно такое случается – весь он полон временных каверн и различных измерений. В прошлом я не мог работать с чакрой… Но где я могу быть? Или это какое-то альтернативное прошлое? И другая реальность? В любом случае, надо встать и выйти отсюда на разведку.

Когда глаза привыкли к темноте, я различил тонкие полоски на скошенном неровном потолке, а ещё – дверь, которая вела из этого закутка. Может быть, я спрятался? Последнее, что помню, это фуин Последнего Вздоха, а потом… Что-то на голодный желудок плохо соображается, надо раздобыть еду. И если найду тут зеркало, неплохо посмотреть на себя.

Осторожно приоткрыл дверцу и выскользнул из своего убежища. Оказался в довольно большом светлом доме, а место, откуда я вышел, это помещение под лестницей. Похоже, здание двухэтажное. Тихо. Сквозь полупрозрачную ткань на окнах брезжил сероватый свет. Увидел настенные часы, которые показывали на пять, решил, что утра. Посмотрел на улицу, убедился в своём предположении: разгоралась заря, вот-вот должно взойти солнце. Улица с одинаковыми домиками из светлого кирпича и подстриженными газонами и деревьями совсем пустынная. Местность смутно знакомая, но точно не Коноха. Где-то я подобное видел. А ещё у меня что-то со зрением, всё мутное какое-то. Конкретно меня, похоже, контузило.

Живот призывно заурчал, и я решил, что для начала стоит подкрепиться, а потом, чуть попозже, можно будет узнать моё местоположение. Короткий круг по дому – и на явной кухне нашёлся холодильник.

Внутри оказалось много всего съедобного, но некоторые продукты незнакомые. Я зажевал пять сосисок, выпил пару сырых яиц и зашлифовал съеденное желтоватым куском чего-то вроде твёрдого солоноватого тофу.

– Что ты д-делаешь? – раздался женский голос в тот момент, когда я снова заглянул в холодильник, чтобы убрать остатки тофу обратно.

Что интересно, вопрос задан на… английском языке!

Обернувшись, я увидел худощавую светловолосую тётку лет тридцати, которая открыв рот смотрела на меня.

– Я проголодался и поел, – ответил я тоже на английском.

Так значит, я снова в Англии?! Вот почему вид за окном показался знакомым! Интересно, а где тогда Гарри? Он снова меня призвал? Только почему я в детском теле и где мой Ку?

– Ты поел? – тётка сказала это с таким изумлением, что я заподозрил её в сумасшествии. – Ты же наказан! Вчера Вернон оставил тебя без ужина!

Хм… Странно. А вот я про «вчера» ничегошеньки не помню. Моё «вчера» было на поле боя… Так. Стоп. «Вернон» – очень знакомое имя, где-то я его точно слышал. И про наказание…

– Что ты молчишь, Поттер! – тётка оттеснила меня от холодильника и ахнула, заглянув. – Ты съел сосиски!

Йондайме меня за ногу! Она правда назвала меня «Поттер»?!

– Я что, Гарри Поттер? – робко спросил я у тётки, внутри холодея. Это же надо так попасть!

– Не время разыгрывать непонимание, Поттер, – огрызнулась та. – Марш в свой чулан, и чтобы я до отъезда Вернона тебя не видела!

– Я хочу в туалет, – хмыкнул я. – Или мне прямо в чулане свои дела делать?

Тётка яростно засопела, схватила меня за предплечье и втащила моё детское тельце в комнатку рядом с кухней.

– Быстро! – была отдана команда.

В крошечном санузле обнаружились маленькая душевая, унитаз и зеркало. А вот из зеркала на меня посмотрел совсем не я. Волосы, может, действительно, так же шухером топорщатся, но они такие же чёрные, как у Саске. А глаза не голубые, а зелёные, яркие, почти как у Сакуры. И шрам. На лбу у меня оказался дурацкий шрам, точь-в-точь как удар молнии. Похоже, что каким-то образом я занял тело Гарри Поттера. На самом теле, кстати, обнаружились синяки и было оно не в лучшей форме. Ребёнок, который живёт в семье, должен быть лучше развит и не такой тощий. Интересно, сколько мне лет? Если судить по зубам, точнее их отсутствию, то должно быть лет восемь-девять, а на вид – шесть-семь. Я снова мелкий, да ещё и замухрышка-коротышка?

– Ты что там застрял? – брякнулась в дверь тётка. Похоже, что это та самая родственница. О ней мне рассказывал Гарри. Я быстро сделал свои дела и умылся. Как же её зовут?

– Петунья! Завтрак готов? – подсказал мне мужской бас со второго этажа.

– Ещё десять минут! – крикнула она в ответ и чуть ли не зашвырнула меня в чулан обратно.

Если судить по своеобразному металлическому лязгу, меня ещё и закрыли. По потолку кто-то прошёлся. Похоже, что по лестнице спустился этот «Вернон», который меня наказал.

Я прислушивался к бурчанию семейства на кухне. Похоже, что Вернону надо поспешить, чтобы успеть доехать до работы в Лондоне. Знакомое место. Ещё, кажется, он читал газету и сказал, что цены на жильё упадут, и что-то про банк…

– Эй, хныкса, ну как тебе твой день рождения? Я вчера слышал, как ты плакался и загадывал желание, чтобы кто-то тебя спас. Если желание говорить вслух, то оно никогда не сбудется, придурок мелкий! – неожиданно раздался тихий детский голос в щёлку потолка, а потом дикий и довольно неприятный смех, и кто-то громко прошёлся по лестнице, сильно топая, думаю, специально. Похоже, что это – родной ребёнок Петунии и Вернона и двоюродный брат Гарри. А ещё я не услышал, как он начал спуск, то ли из-за того, что прислушивался к тому, что творилось на кухне, то ли… Скорее всего, потому, что тело совсем не тренированное. С этим надо что-то делать.

Ох, три хвоста мне в печень! Этот пацан сказал про день рождения! Значит, Гарри что-то загадывал? Может быть, его желание каким-то образом переместило мою душу в него? Моё тело в том мире точно погибло, а вот перемещение уже было, а значит, своеобразный контракт призыва мы с Курамой подписали. Может быть, Ку тоже посодействовал и выкинул меня сюда, чтобы я жил? Он что-то бормотал о том, что после нашего слияния у меня есть возможность на возрождение, как у биджуу. Но, кажется, мою душу унесло сюда, в эту Англию, чтобы снова помочь Гарри. Но всё-таки, где же он сам? Неужели вместо меня отправился в Чистый Мир? Синяки совсем свежие. М-да, хороший день рождения – избитый, голодный, запертый в чулане. Впрочем, у меня был не лучше. В Конохе он совпадал с годовщиной нападения Кьюби и я тоже прятался от подвыпивших шиноби и жителей, которые пытались выместить на мне утрату своих близких в тот день, когда я родился.

Я сел на топчане в позу медитации и сосредоточился. Мой друг рассказывал той женщине-писательнице о своей жизни. Происходило это не так уж давно. Но информации много. Оставленный здесь клон, кажется, жил очень долго. Потому что эта техника возвращает воспоминания клона, но чем дольше тот живёт, тем больше воспоминаний теряется, и растут эти потери в геометрической прогрессии. До нескольких часов я буду помнить хорошо, сутки уже потребуют особой медитации с клоном. Несколько суток, даже при таком способе, дадут лишь ключевую информацию. Я же просто однажды между делом, почувствовал, что клон задание выполнил. Без каких-либо малейших подробностей.

Только я начал более-менее погружаться в глубины своей насыщенной событиями жизни, пытаясь выудить те три дня, проведённых здесь раньше, как щёлкнул замок и в мой чулан заглянула Петунья-сан.

– Гарри, иди помой посуду, – распорядилась она. – И почему у тебя темно, лёг спать, что ли? – тётя что-то дёрнула.

Загорелся свет в лампочке под потолком. Оказалось, что к светильнику привязан какой-то шнурок, который включает и выключает освещение.

Я немного побаловался со шнурком, заметил на маленьком столике книги и тетради. Неудивительно, что со зрением плохо, если заниматься приходится в чулане с тусклой лампой. Кстати, нашлись и очки. Поколебавшись, я их надел. Мир прибавил резкость, но не столь хорошо, как раньше.

Я теперь ещё и очкарик…

Не знаю, кто мне так удружил – Курама или Гарри, но обоих хотелось придушить… в этих самых дружеских объятьях.

========== Часть 1. Глава 2. Изучение мира и локации ==========

8 августа 1988 г.

Англия, Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом 4

Целую неделю я наблюдал за своей новой семьёй. Конечно, не только наблюдал, ещё изучал этот мир, перенимал привычки, этикет аборигенов, что надо говорить и делать в различных ситуациях. В этом смысле семья оказалась воспитанной.

Местный календарь меня поразил! Мало того, что ещё в прошлый раз меня добило, что года отсчитывались от рождения какого-то местного бога, так ещё и дней в месяцах не одинаковое количество! А в месяце Крысы, который здесь «февраль», вообще их всего двадцать девять! В прошлый раз я был в Англии образца тысяча девятьсот девяносто шестого года, Гарри сказал, что ему должно исполняться шестнадцать, а значит, путём нехитрых вычислений, мне, в местном тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, должно быть восемь лет.

В день, когда я попал в Гарри, наступил месяц Лошади, то есть август. Хорошо ещё, что месяцев тут тоже двенадцать, как у нас. А вот луна совсем крошечная, а ещё она совершенно не зависела от дней в месяце. Например, в ночь с первого на второе августа только начало убывать полнолуние. Как тут люди вообще ориентируются? Неужели только по бумажкам с цифрами и календарям с котятами?

За неделю я выучил письменный английский. Оказалось, такой простой язык! Я некоторые буквы и так знал, а потом там никаких иероглифов и знаков почти нет – как слышишь, так и пишешь, лишь парочка звуков – это сочетание двух или трёх букв. Красота! Одно плохо – записи очень длинные получаются.

Научил меня местной письменности и чтению Дадли-кун. Так удивился моей просьбе, что согласился.

Вообще заметил одну странность. По отдельности Дурсли вполне себе ничего. Если соблюдать определённые правила, то с ними можно договориться. Тётя Петунья давала мне дополнительно поесть, если я просил, разрешила тренировку в саду, после того, как я разрыхлил клумбы и повыдергал сорняки. Миссии ранга D тут совсем простенькие, и я легко справлялся, даже в таком мелком теле.

Я сказал как-то, что уменьшу свои футболки и самостоятельно зашью, так тётя Петунья достала такую штуку, которую назвала «швейной машинкой», и прошила ей мою одежду, чтобы она стала по размеру.

Дядя Вернон позволял мне помогать ему. Мне понравилось сверлить дырки, когда он опробовал свои инструменты, которые, оказывается, производит. Звук сверлящей дрели походил одновременно на техники «чидори» и «расен-сюрикен», меня пробило на ностальгию.

Мой кузен Дадли оказался неплохим репетитором, по крайней мере, за шесть дней я вполне сносно стал читать не только по слогам, но и писать тоже, пусть и не так быстро, как скорописью на родном.

Дурсли меня терпели и вполне держали себя в руках поодиночке. Но вот когда они собирались вместе… Такое ощущение, что у этой семьи что-то переклинивало. Стоило нам четверым оказаться в пространстве одной комнаты, как их чуть ли не коробило от иррациональной ненависти ко мне. Они говорили гадости. Ругались. Могли непонятно за что меня наказать. Это было очень странно. Настолько странно, что я заподозрил магию или какое-то вмешательство, препаратами или менталистикой. Всё же моя подружка Ино кое-что мне рассказывала о своём клане и некоторых их техниках. А Гарри упомянул, что нечто подобное есть и в мире волшебников.

За прошедшую неделю я путём медитаций практически восстановил те три дня из тысяча девятьсот девяносто шестого года и то, что Гарри рассказывал той писательнице. Ключевые моменты и свои мысли по поводу – точно. Гарри сложно было взглянуть на свою семью со стороны, он ответно ненавидел их, но тут явно что-то не так. И моё чувство «нетака» верещало не хуже дядиных дрелей.

Вернон-сан уехал на работу, а Дадли ушёл гулять со своими друзьями. Я решил переговорить с тётей Петуньей. Вообще, женщина мне нравилась. Она, возможно, закомплексована и со своими «тараканами», но среди шиноби и не таких встретишь. Джирайя обучал меня в путешествии не только фуиндзюцу и ниндзюцу, но и ключам к человеческим душам. Особенно – женским.

Получалось, что тётя должна знать, что Гарри, то есть я, – волшебник. Раз её родная сестра – волшебница.

Если сравнивать с моим миром, то здесь тоже есть шиноби-аристократы из Великих кланов, то есть волшебники-аристократы, к таким, насколько я понял, относился отец Гарри и его крёстный – Сириус. Есть потомственные шиноби, то есть чьи родители входили в воинскую касту, здесь – простые, рядовые волшебники. Были шиноби – дети горожан или крестьян, у которых в достаточной мере развита чакросистема, чтобы войти в класс воинов, но чаще такое первое поколение может в лучшем случае стать генинами. В магическом мире таких называют «магглорождённые». Потому что не-волшебников зовут «магглами». Кажется, синонимом «волшебник» будет ещё и «маг», наверное, примерно то же, что «шиноби» и «ниндзя» – какое-то разное прочтение*.

Подобные деления будут в любом мире, где люди обладают чем-то отличимым от большинства.

Моя мать из Великого клана – Узумаки, а отец, по слухам, – выходец из горожан. Впрочем, утверждать никто не решался, так как он был сиротой и смог стать Хокаге, то есть сильнейшим и уважаемым воином нашей скрытой деревни. Я – полукровка Узумаки. У Гарри ситуация схожая, только его отец – маг-аристократ, а мать – «магглорождённая».

Когда в семье крестьян появляется шиноби, то для такой семьи это как благословение Рикудо-сэннина. Отдавая своего сына или дочь на службу в гакурезато или гарнизон, такая семья получит некоторые привилегии, освобождение от налогов на какое-то время, и главное – защиту. Здесь же семья, в которой появляется маг, похоже, не получает ничего. Разве что узнаёт, что магия существует. Тут это воспринимается, как невероятные чудеса. Но что-то мне подсказывает, что за таким «чудом» будет много труда и обучения. Гарри вроде бы пять лет чему-то учился, а даже одежду почистить с помощью своей магии не мог.

Гарри говорил, что тётя считала его и его родителей «ненормальными». При мне пока таких разговоров не заводилось. Из рассказов Ино знаю, что ментальное вмешательство действует своеобразно, вытаскивая и усиливая уже имеющиеся чувства. Как если ты испытывал досаду, то тебя можно «распалить» до ненависти, а если не было никаких плохих чувств и эмоций к какому-то человеку или явлению, то, как ни старайся, вызвать негатив не получится.

Так что главенствуют спокойствие и холодный расчёт. С другой стороны, большинство чувств, которые показывают шиноби, наигранные. Если ты злишься в бою по-настоящему, то это грозит тебе серьёзными проблемами в виде потери контроля над ситуацией, а это бывает фатально. Впрочем, в моём случае, когда я был мелким и мог быть несдержанным, ко мне с удовольствием «подключался» Кьюби. «Одержимость Лисом» пьянит. Но потом отходняк такой, что и врагу не пожелаешь. Да и после встречи с «Тёмным Наруто» я многое пересмотрел в своей жизни. В общем, дзен – наше всё.

Психотропные, которыми я пользовался, тоже свойства подобные ментальному воздействию имеют. Может, даже и посильнее, но раскачать с чего-то, что уже имеется, действительно проще. Чтобы человек начал тебе безраздельно доверять, надо его для начала расположить к себе. Иногда у меня получалось и без стимуляторов. Джирайя говорил, что у меня есть харизма и талант «убалтывать народ», доставшийся мне от отца.

Так вот, возвращаясь к Петунье-сан, скорее всего она немного завидовала сестре, которая оказалась в магическом мире чудес и сладких пряников. А вот потом… Потом родителей Гарри убили, а его самого – «мальчика полукровку аристократа» – отдали в «крестьянскую» семью, которая о магии в лучшем случае только слышала краем уха. При том, что Гарри все заочно обожали и чуть ли не боготворили как Рикудо-сэннина.

Я рос во всеобщей, мягко говоря, нелюбви, в Академии меня не желали ничему учить. Но я чуть ли не с пелёнок знал, что я – шиноби, рос в деревне, полной шиноби, мечтал стать шиноби и делал всё возможное и невозможное, чтобы развить своё тело, научиться пользоваться чакрой. Подглядывал за чужими тренировками, повторял упражнения. Если бы учитель появился у меня раньше и не был таким депрессивным по*уистом, как Какаши-сенсей…

Но в любом случае, к двенадцати годам я знал несколько техник, умел драться, выработал систему поведения, при которой мне меньше доставалось от окружающих. А Гарри в одиннадцать лет стукнули пыльным мешком по его шрамированному лбу: «Ты, брат, волшебник и все дела, собирайся в школу Хого-как-то-там».

А пацан даже не знает, с какой стороны палочку волшебную держать-то. И стоит за всем этим Директор Хигэканэ*, на лице которого благостная улыбка Сарутоби Хирузена. Когда Гарри рассказывал свою историю, меня поражало попустительство их начальства. Но стоило «копнуть глубже», оказавшись в шкуре восьмилетнего волшебника, которого бросили в семье магглов, как история завоня… заиграла новыми красками.

Я осторожно выяснил, что Дурслям за меня не дают никакого пособия или подъёмных, так что неудивительно, что я ношу обноски, в принципе, довольно приличные, у меня были хуже. Аппетит у меня не меньше, чем у того же Дадли или наоборот – я так много ем и всегда голоден из-за своей чакры-магии, а простой пацан типа тоже наворачивает, на Гарри, то есть меня, глядючи. А родители что, родной кровиночке будут давать меньше, чем сжирает заморенный на вид мальчишка? То-то «Дадлипусичек» такой «пусичек» щекастенький. Вернон на ужине вечно ворчит, что я их объедаю. Ну да, моя порция, как у дяди – здорового мужика, и после еды я ещё чуть ли не сковородки облизываю – есть хочу. Не сказать, что «сиротинка» питается воздухом, но на вид – так и кажется – одни зелёные глаза под очками.

Самому себя жалко, ага. Без слёз в зеркало смотреть не могу.

Но тут снова жирное «но» – мы с Гарри ходили в банк, и у него есть свой счёт и прочее. А значит, деньги у его семьи имелись, и должен быть кто-то, кто обязан позаботиться о таком «золотом мальчике» – герое магического мира. Саске остался без родителей и клана лет в восемь, но у него вроде имелся какой-то опекун, заведующий счетами клана, он выдавал деньги на содержание и расходы. Саске в квартиру определили подальше от квартала Учиха, чтобы не бередить душу, и питался он…

Ну, в общем, странно это тоже. Типа Героя держат в «чёрном теле», чтобы магический мир, в который тот после одиннадцати лет дерьма попадёт, показался волшебной сказкой, где он самый что ни на есть главный герой, обязанный убить Всемирное Зло. Дерьмо! Нас с Би-саном на войну, которая из-за нашего обладания была развязана, даже не пустили. А тут пацан с года сражается всерьёз со взрослым опытным волшебником, которого никто завалить не мог. Угу.

В общем, пора узнать ответы на некоторые вопросы и предположения, и начать я решил с тёти Петуньи, как самого доступного для меня на данный момент источника информации.

Комментарий к Часть 1. Глава 2. Изучение мира и локации

* 忍びの者 «синоби-но моно» – разведчик-диверсант, шпион, лазутчик и наёмный убийца в средневековой Японии.

忍ぶ «синобу» – скрывать(ся), прятать(ся); терпеть, переносить + の者 «моно» – суффикс людей и профессий.

Когда «синоби-но-моно» сокращают, до первого и последнего иероглифов [忍者] идёт прочтение «ниндзя».

* 鐘星 «Хигэканэ», вольно с японского можно перевести «борода в бубенчиках». Наруто не мог запомнить длинные и сложные «зубодробильные» английские фамилии и придумал клички.

========== Часть 1. Глава 3. Вот такие пироги… ==========

8 августа 1988 г.

Англия, Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом 4

– Тётя Петунья, вам чем-то помочь? – осторожно предложил я. Она разложила на столе продукты, явно обдумывая, что приготовить. Складочка на её лбу разгладилась.

– Да, я хочу приготовить пирог с почками. Почисти картофель и нарежь его полукружиями. Я пока займусь потрохами.

Какое-то время мы молчали, делая свою работу. Она вынула почки из воды, промыла и начала резать кусочками. Наконец я почувствовал, что Петунья-сан вошла в состояние некого умиротворения, которое случается с женщинами, когда те готовят.

– Тётя, – прервал я тишину, – скажите, вы не замечаете вокруг чего-то странного?

– Что именно тебе кажется странным, Гарри? – подняла она на меня настороженный взгляд.

Так-так, похоже, если и есть какое-то ментальное воздействие, то оно связано со всем «странным», «волшебным» и «магическим».

– Наша семья словно немножко заколдованная, – я постарался сделать наивный вид. – Тот же Дадли – такой хороший мальчик, мы в его комнате занимаемся, он меня хорошо читать научил. А вчера наговорил мне гадостей после ужина. Он сегодня чуть не плакал из-за этого. Сказал, что не знает, что на него нашло.

Петунья сжала губы, но что-то явно обдумывала.

– Но вы не волнуйтесь, я на Дадли не обиделся, он же не специально, – продолжил я осторожную обработку. – Я вообще понимаю, что нашей семье тяжело приходится. Дела у дяди не очень-то идут, ещё надо долги банку выплачивать за дом, да?

– Да, кредит, – удивлённо моргнула она.

В отличие от того же Гарри, я знаю цену деньгам и то, как сложно бывает прожить, когда не хватает средств. Ничто ниоткуда не берётся. Всё надо купить, за всё заплатить. Дядя, когда я ему помогал в гараже, с удовольствием побуркивая, рассказал о своей фирме, грабительских налогах, расходах на дом. Тратах на автомобиль, на котором он ездил до Лондона, ценах на бензин, оплате школы для нас с Дадли. В общем, живём, не особо шикуя, но в хорошем, тихом районе. Лишний фунт тратят на своего ребёнка, и Вернон мечтает, чтобы «его сын ни в чём не нуждался, и у Дадли было то, чего не было у него». Вернон старше тёти Петуньи и родился после какой-то местной войны. Рассказывал мне, что и голодал, и «всякое было». А ещё он из семьи простых рабочих и свой этот бизнес «сделал сам».

В принципе, Дурсли – довольно понятные люди. Достаточно порядочные, чтобы не выпнуть сироту в приют, но пытающиеся немножко сэкономить. С другой стороны, кормимся мы за одним столом и едим одну и ту же еду, разве что Дадли иногда перепадает сладостей. Но не сказать, что прямо «каждый день», и он только пирожными питается, как почему-то я запомнил из рассказа Гарри. Тут скорее – на контрасте, с родного ребёнка не требовали работы по дому и давали чуть больше свободы, это провоцирует детские обиды и кажется, что мир предвзят и несправедлив.

Я же прекрасно осведомлён, насколько жизнь может быть дерьмовой. Хлебнув одиночества и ненависти сполна, я даже наслаждаюсь житьём в этой семье. Наверное, если бы меня любили, облизывая с ног до головы, как иногда Дадли, мне было бы очень некомфортно. А так – лёгкий уровень неприязни и отчуждения вполне меня устраивает. И то, мне кажется, что за прошедшую неделю это изменилось. Может, потому что я сам стал предлагать помощь? Много ли работы в доме с тремя спальнями, гостевой и кухней с гостиной? Да и местная лужайка не особо большая, надо следить, чтобы не появлялись сорняки, а за клумбами Петунья ухаживает сама, я разве что поливаю. Да и Вернон-сан как-то поменьше стал бухтеть, что я только зря штаны просиживаю.

– Эх, а я так много кушаю, – вздохнул я. – Но я бы ел поменьше, но очень есть хочется всегда…

Тётя усмехнулась.

– Да… Лили тоже всегда была голодной и постоянно кусочничала… – она осеклась, я понял, что это Петунья о матери Гарри и своей сестре.

– Наверное, это что-то семейное, – осторожно, словно впервые ступая по воде, продолжил я, стараясь не нарушить хрупкость момента. – Вы же тоже очень худенькая и изящная. А ещё очень красивая, – старательно нагнетая краску в лицо, я спросил: – А ваша сестра была такая же красивая, как вы, тётя Петунья?

Она смутилась, отвела взгляд и быстро заморгала.

– Твоя мама была очень красивой, Гарри, – всхлипнула Петунья-сан. – Но… у меня не осталось ни одной её фотографии. Когда она… Когда Лили в последний раз была дома… Она забрала все свои фотографии, все вещи… И очень боялась. Словно бежала от чего-то или кого-то или не хотела, чтобы мы о ней помнили. В последний раз я её видела, когда была на третьем месяце беременности, – задумалась тётя. – Она заезжала… После похорон отца… Вашего с Дадли дедушки… он не пережил смерть мамы… бабушки. Да, именно тогда я видела её в последний раз. Мы поругались с ней, потому что она не приехала на похороны. Прости, это тяжело вспоминать…

– Ничего, извините, что затронул эту тему, тётя Петунья, – кивнул я. – Потеря близких – это очень тяжело. Жаль, что я не знал бабушку и дедушку, уверен, они были хорошими людьми.

– Да-да, – рассеянно ответила она. – Я поджарю картофель, а ты почисть и нашинкуй лук полукольцами, пожалуйста.

Я сосредоточенно чистил, а потом и нарезал крупную головку лука.

Очень интересные факты открываются. Может ли быть, что над ментальным воздействием семьи Дурслей поработала сама Лили? Если предположить, что в магическом мире шла война, в которой, со слов Гарри, основными жертвами Тёмного Злодея были магглы и магглорождённые… Может быть, смерть родителей Лили и Петуньи-сан не случайность? А если и она, то лишь подстегнула мать Гарри к кардинальным действиям. Фактически, так она «отрезала» себя от родственников, вроде как «разругавшись», защищая от войны семью родной сестры. Это могли знать на «тёмной стороне», а вот в той организации, куда входила Лили и отец Гарри, – могли думать, что всё наигранно, без серьёзной магии. Или вообще не знать о планах Лили или не вдаваться в подробности. Насколько я понял, многие там были «потомственными шиноби» и могли просто не ожидать чего-то сложного или хитрого от «вчерашней крестьянки». Но женщинам свойственно защищать свою семью…

Тогда, может быть, действия Директора Хигэканэ имеют некий смысл. А данная «защита» вступила в конфликт с нахождением в этой семье волшебника, то есть меня. Впрочем, отсутствия денежной помощи этой семье это не отменяет. Чёрт, очень мало данных. Строить можно тысячи предположений. Может быть так, а может быть сяк, а, может быть, я совершенно не догадаюсь – как, лишь по причине того, что не очень хорошо знаю мир, местную культуру, и ещё меньше – традиции магов.

Кстати, я не уверен, что буду волшебником. Вполне вероятно, что вся эта магия завязана на душе, а я – Узумаки Наруто, а не Гарри Поттер. Чакры, впрочем, я тоже не чувствую, но медитирую и пытаюсь что-то в себе обнаружить каждый день по нескольку часов перед сном. Утренняя разминка в садике под покровом деревьев, чтобы не видели соседи, приносит пока лишь большую гибкость и усиление организма, но с течением чакры всё глухо. Никогда не ощущал себя настолько пустым.