Текст книги "Поцелуй на прощание (СИ)"

Автор книги: Кибелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Торис…

Она сама не знала, почему позволила бесцеремонно вытащить себя из подъезда и подвести к видавшей изрядные виды Ваниной машине.

– Что ты сделал с ним? – напустилась Наташа на Ториса, пока тот непослушными руками пытался использовать булавку в качестве отмычки для замка. – Что ты собираешься делать?

Литва, подняв голову, посмотрел на нее. По щеке его стекала, капала на воротник куртки кровь из рассеченного виска. Наташа вытащила из кармана юбки носовой платок и подала его Торису, тот молча утер лицо и наконец заговорил обычным своим голосом:

– Мы убежим вместе к Феликсу. Добьемся независимости. Будем жить вместе…

На последних словах он смущенно отвел взгляд и вновь занялся замком. Тот наконец подался с тихим щелчком, и Торис приглашающе открыл дверь машины. Однако девушка внутрь забираться не спешила.

– Я не хочу уезжать.

– Ты что? – почти беспомощно вопросил Литва. – Ты слышала, что он сказал? Он убьет тебя.

– Не убьет, – сказала Наташа без особой уверенности. Мысли и чувства ее находились в крайнем смятении, и вычленить среди них хоть какую-то закономерность и подчиненность логике казалось невероятным. Вернуться домой? Уехать с Литвой? Сделать выбор было невозможно – если бы Беларусь могла, она предпочла бы отмотать время на пятьдесят лет назад и вообще не знакомиться заново с этим прибалтийским пареньком, чье появление внесло в ее жизнь столько разлада. Но изменить уже было ничего нельзя, равно как и разорвать сердце на две части. Наташа подняла голову и посмотрела на ярко освещенные окна квартиры, и полустертое от привычки чувство отчужденности вновь подняло голову в ее душе. Точно так же чувствовала она себя в тот вечер, когда согласилась пойти кутить в компании Гилберта…

Торис терпеливо ждал, и в его взгляде отчаянно светилась надежда на чудо. Вместо ответа Наташа порывисто шагнула к нему и коротко коснулась губами его щеки, а затем, не дав опомниться, юркнула на пассажирское сиденье.

– Едем.

Литва улыбнулся счастливо, как человек, обретший все, о чем раньше мог только мечтать. Машину он завел без ключа, покопавшись немного в проводке – Наташа отогнала от себя смутное воспоминание о том, что как-то раз он уже это делал. Не было времени предаваться ностальгии.

– Куда мы сейчас? – коротко спросила она.

– На вокзал, – отозвался Литва. – Из города выберемся на электричке. Ты когда-нибудь путешествовала автостопом?

– Нет… – Наташа с трудом понимала смысл его слов.

– Самое время выучиться… – Литва нажал какую-то кнопку на приборной панели.

Вспоровшие ночную мглу лучи фар выхватили из темноты вразвалочку приближающуюся к засевшим в машине беглецам фигуру Вани. Наташа ощутила, как у нее начинают холодеть руки.

– Торис!

– Вижу, вижу! – Литва дернул ручку переключения передач, выжал сцепление и вдруг резко дал задний ход, так, что Наташа чуть не улетела в стекло. У гаражей Торис каким-то немыслимым маневром развернул машину и понесся в сторону проспекта.

– Оторвались…

– Интересно, надолго ли, – Беларусь была настроена более скептично. Литва улыбнулся ей, то ли ободряя, то ли, наоборот, ища поддержки.

– Мы справимся.

– Конечно, – бросила Наташа, исподтишка щипая себя за запястье. Нет, вокруг нее была реальность, а не раскручивался в воспаленном сознании чудовищный ночной кошмар. Девушка почувствовала, что ее начинает знобить.

– Сейчас электрички не ходят, – озабоченно проговорил Торис, поворачивая машину на мост. – Нам надо хотя бы пару часов побыть где-то… где не станут искать.

Где не станут искать?

Наташа внимательно посмотрела на сосредоточенного Литву. Во всем городе она знала лишь одно место, где искать их даже не подумают.

Ресторан на улице Горького не сильно изменился с конца пятидесятых годов, когда Наташа была там первый и последний раз. Швейцар, конечно, был другой, но подозрительно-оценивающий взгляд, которым мужчина окинул бледного, пошатывающегося от нервной усталости Ториса и поддерживающую его Наташу, был точь-в-точь такой, какой, Беларусь хорошо помнила, хорошо глушится парой-другой купюр.

А вот посетителей было намного меньше – гигантский зал был заполнен едва ли наполовину. И музыка не гремела, оглушая, как прежде, а играла тихо, почти заглушаемая разговорами гостей и звоном бокалов. Беларусь и Литва забились за столик в дальнем углу, прямо над массивным щитом и скрещенными мечами, украшавшими стену. Подскочивший официант учтиво поинтересовался, чего бы они хотели. Торис, подумав секунду, открыл рот, но его опередила Наташа, успевшая заговорить первая:

– Две двойных порции. Виски.

Официант, не дрогнув, унесся. Литва изумленно воззрился на свою спутницу.

– Ты пьешь виски?

– Не скажу, что это мой любимый напиток, – отозвалась Беларусь, постукивая кончиками пальцев по столешнице. – Но сейчас он мне необходим. И тебе тоже.

После двух рюмок Литва перестал трястись всем телом, но все его движения остались дергаными, как у марионетки в руках неумелого кукловода. Беларусь пила медленно, тщательно выстраивая разбегающиеся в стороны мысли по местам, а Торис бубнил что-то про то, как жить дальше:

– Доберемся до Вильнюса, и я напишу письмо Феликсу…

– Письмо, – задумчиво повторила Беларусь. На краю разума билась какая-то короткая мысль, за которую девушка никак не могла зацепиться.

– Ага, – кивнул Литва. – Он пришлет нам деньги и предоставит убежище.

– Убежище… – пробормотала Наташа. В памяти ее всплыло неясное послевоенное воспоминание, когда ей тоже предлагали убежище. И она даже вспомнила, кто это сделал, хотя образ, возникший в сознании, казался полупрозрачным.

Отодвинув со скрипом стул, Беларусь вышла из-за стола.

– Куда ты? – обеспокоенно спросил Литва.

– Я сейчас вернусь. Закажи еще чего-нибудь. Что угодно. Я сейчас.

Беспрестанно повторяя про себя «я сейчас», девушка пересекла зал, выяснила у метрдотеля, где находится телефон-автомат и, перекатывая между пальцами найденную в кармане мелочь, направилась в указанном направлении. Справочник номеров лежал под телефоном, и Беларусь быстро отыскала номер канадского посольства.

Пока в ухо ей утомительно неторопливо сыпались долгие гудки, Наташа успела проклясть все на свете, начиная с себя и Ториса и заканчивая директором ближайшей телефонной станции. Наконец на том конце провода послышался сонный женский голос:

– Посольство Канады, слушаю вас.

– Добрый де… доброй ночи, – наткнувшись взглядом на часы, висящие на противоположной стене, Наташа решила, что четыре часа утра «днем» назвать весьма сложно. – Мне необходимо связаться с Мэтью Уильямсом.

В трубке на секунду повисла тишина.

– Что ему передать? – в голосе женщины прибавилось деловитости.

– Это Наташа, – торопливо заговорила девушка. – Думаю, он меня помнит. На всякий случай – мы познакомились в… больнице. Я и еще один человек, который мне очень дорог, попали в неприятности. Собственно, мы и не вылезали из них. Нам очень нужна помощь. Если он сможет, пусть приедет. Я еще позвоню завтра.

– Хорошо, – было слышно, как служащая скрипит ручкой по бумаге, записывая слова Наташи. – Передам.

– Это очень срочно, – уточнила Беларусь.

– Хорошо. До свидания.

Повесив трубку, Наташа стояла еще с минуту неподвижно, буравя взглядом то аппарат, то оставшуюся в ее руке последнюю монету. В голове ее метались две мысли – одна содержала в себе лишь картину бесчувственного старшего брата, валяющегося на полу в прихожей, а вторая была коротка и отдавала привкусом железа: «Это опасно». Но за сегодняшний, бесконечно долгий день Наташе было не привыкать делать выбор. «Я просто сумасшедшая», – наконец сказала себе девушка, будто в этом было какое-то успокоение или оправдание, а затем, забросив монету в гнездо, набрала домашний номер.

Долго никто не отвечал, так что Наташа успела испугаться, что в припадке ярости Ваня устроил в квартире побоище. Но спустя полминуты ожидания, из тех полуминут, что длятся более года, в трубке раздался дрожащий голос старшей сестры:

– Алло… Наташа, это ты?

– Оля! – воскликнула девушка с радостью. Напороться на Грузию или Казахстан ей вовсе не хотелось. – Как вы? Что у вас происходит?

– Происходит? – немного растерянно переспросила Оля. Наташе показалось, что на заднем плане ей что-то быстро сказали. – Ничего… Ваня рвет и мечет, говорит, вы с Торисом сбежали. Умчался вас разыскивать. Где вы?

Наташа не сдержала облегченный вздох. «Жив и здоров…»

– Я не могу тебе этого сказать, – после небольшой паузы проговорила она. – Слушай, мы, наверное, еще долго не увидимся…

– Да, – Украина всхлипнула.

– Присмотри за Латвией и Эстонией, ладно? Я просто пообещала Торису, что с ними ничего не случится.

– Ладно…

– Я еще позвоню на днях, хорошо?

– Хорошо…

– Я… – Наташа сама не знала, что хочет сказать. – Я дура, наверное. И Торис дурак… тот еще. Ладно, мне пора. Пока.

– Пока… – шмыгая носом, попрощалась Украина, и Беларусь решительно повесила трубку. Пора было возвращаться к Литве – что-то подсказывало девушке, что он уже весь извелся в одиночестве.

Отказавшийся взять трубку даже под дулом пистолета Райвис горестно бормотал что-то, пока Эстония утирал с его лица кровь, льющуюся из разбитого носа. Украина тихо рыдала, съежившись на стуле и закрыв лицо руками. Над ней, будто каменная глыба, возвышался Ваня, чей лоб украшал внушительный синяк, оставшийся от удара вешалкой.

– Мы засекли, откуда она звонила, – проговорил он, будто стараясь подбодрить старшую сестру. – Через час Наташа будет дома.

Украина подняла на него заплаканные глаза.

– А Торис?

– И он тоже, – Ваня улыбался, но в улыбке его не было и тени добродушия. – Все будет хорошо.

Ольга еще раз всхлипнула и вдруг в мольбе ухватила его за подол шинели.

– Ты ведь им ничего не сделаешь? Обещаешь?

– Ну что ты, – Россия выдернул шерстяную ткань из ее судорожно сжатых пальцев. – Я уже дал приказ – огнестрельное оружие не использовать, брать живыми. Если с головы Наташи упадет хоть волос, я лично их всех к стенке поставлю.

– А с Торисом что?

– С Торисом, – взгляд Брагинского заискрился ледяными отблесками, – я сам разберусь.

Украина тяжело облокотилась на стол и уронила голову на скрещенные руки. По ее раскрасневшемуся и опухшему лицу вновь потекли слезы.

========== Глава 15 ==========

Когда Наташа вернулась за столик, Торис с отсутствующим видом пил кофе. На девушку он глянул мутно и сонно, будто лунатик.

– С тобой все в порядке? – беспокойно спросила Беларусь, внимательно вглядываясь в его лицо. Мучительно медленно Торис моргнул.

– Я очень устал…

– Понимаю, – тут только Наташа ощутила свинцовую тяжесть, неумолимо давящую на виски. – Я тоже. Надо еще немного продержаться. Сядем в электричку, поспим.

Литва молча кивнул и сделал очередной глоток. Припозднившиеся люди тем временем растекались из зала, и вскоре в нем остались только беглецы да пришедшая только что шумная компания в углу, оглашавшая помпезные своды взрывами хохота. Беларусь посмотрела на них недовольно, но тут же утратила к ним всякий интерес. В голову ей лез всякий бред.

– Торис, я…

Запнувшись на полуслове, девушка мысленно отвесила себе звонкую пощечину. Язык уже не подчинялся воспаленному от недосыпа разуму и собирался наговорить какую-то несусветную ерунду. «Не время, не время», – думала Наташа, не осознавая даже толком, что собиралась сказать. Торис вовсе сделал вид, что ничего не заметил; Беларусь заметила только мелькнувшую на его губах нежную улыбку. Отвернувшись, она хотела позвать официанта, но к собственному удивлению отметила, что тот куда-то испарился вместе с остальными служащими.

И вдруг случилось самое страшное, что только могло произойти. Хрустальная дверь, вышибленная ударом ноги, разлетелась по полу кучей осколков, и в зал посыпались, как крупа из разорвавшегося пакета, люди в одинаковой серой форме. В руках у каждого из них чернели пистолеты. Тут же подскочили со своих мест и те, кого Наташа приняла за шумных завсегдатаев ресторана. У них тоже было оружие. Ощетинившийся стволами круг сомкнулся вокруг Беларуси и Ториса.

Бледный как смерть Литва попытался подняться, но его одернул суровый голос одного из мужчин:

– Сидеть.

Покорно Торис опустился на место, судорожно вцепившись в край стола. Наверное, в нем еще оставалась какая-то воля, которая не позволяла ему упасть в обморок. Из-за спин милиционеров показался безмятежно улыбающийся, как и всегда, Ваня. В руке его поблескивал знакомый уже Наташе кран.

– Ну, все. Погуляли, и хватит, – доброжелательно произнес он, и от его тона у Беларуси по спине словно куском льда провели. Коротким жестом Россия приказал своим подчиненным опустить стволы и отойти на пару шагов. У столика они остались втроем.

Не переставая улыбаться, Ваня отодвинул соседний с Наташей стул и сел рядом, аккуратно прислонив кран к краю стола. Непроизвольно девушка отодвинулась от брата, хотя тот не показывал ни малейших признаков безумия.

– Ну что, – спросил Россия у комкавшего в руке салфетку Ториса, – вернешься домой?

Литва посмотрел на Наташу, и его зеленые глаза на миг блеснули сталью.

– Нет.

– Почему? – пытливо осведомился Россия, чуть наклонив голову.

Литва взорвался. Верно же, в нем сыграла та безнадежная храбрость, что заставляет осужденного на казнь бросаться на своего палача в бесполезной попытке отбить собственную жизнь.

– Почему?! Ты меня оккупировал, и спрашиваешь – почему?

По лицу Вани пробежала тень, и улыбка дрогнула, на секунду сменившись горестной гримасой.

– Оккупировал?..

Наташа, понимая, что сейчас с братом случится новый приступ, на всякий случай отодвинулась еще дальше. Но Ваня вновь поразил ее до глубины души – взгляд его не потемнел, подернувшись пеленой сумасшествия, а сделался чрезвычайно печальным. Даже тоскливым.

– Я тебя оккупировал? – повторил Россия почти беспомощно. Ториса, казалось, подобное поведение выбило из колеи. Наверняка он, как и Наташа, ждал крика, удара, даже выстрела – но никак не пронзительной грусти в ответ.

– Ну… – Литва стушевался. Во взгляде России – могло ли это быть? – блеснули слезы.

– А я ведь как лучше хотел. Как лучше, да…

Наташа до боли стиснула зубы и сжала кулаки так сильно, что ногти больно впились в ладонь. Надо было отвлечь себя хоть чем-то, чтобы сердце не разорвалось на части тут же.

Они молча смотрели друг на друга – те, кто никогда не сможет понять друг друга, ибо у каждого из них своя собственная правда. И, как подумалось Наташе, они никогда не смогут примириться, ибо ни один не сможет признать, что в чем-то был не прав.

– Знаешь, Торис, – наконец начал Ваня, поднимаясь из-за стола и беря кран, – я бы мог тебе наглядно показать, что такое настоящая оккупация, если Людвиг тебя ничему не научил в свое время. На будущее имей в виду – на оккупированных территориях не строят заводы, дороги и школы. Но раз уж ты так уверен, что находишься под тягостным ярмом…

Наташа и Торис смотрели, как Россия неторопливо замахивается, целя в крепления, удерживающие на стене над столом узорчатый щит и скрещенные мечи.

– …тогда тебе придется получить независимость так, как ее в свое время получил я.

Послышался треск, стол содрогнулся под тяжестью рухнувшего на него щита. Звон упавших на пол мечей гулко отдался в опустевшем сердце Наташи. Она не хотела, да и не могла понять, что сейчас случится на ее глазах.

Легко, будто это была пушинка, Ваня поднял один меч с пола и отдал его ошеломленному Торису. Сам взял второй, кран отставил в сторону. Насмешливо и совсем чуть-чуть безумно улыбнулся.

– Докажи, что ты сильнее. Ну?

То, как Торис поднимается из-за стола и становится напротив России, Наташа видела, словно в замедленной съемке. Все ее тело будто онемело, и девушка не нашла в себе сил даже пошевелиться, не то что встать следом за ним и любой ценой остановить. Оставалось лишь прохрипеть севшим от волнения голосом:

– Литва… Литва, не надо…

Ваня бросил на людей в форме красноречивый взгляд, и тут же чьи-то руки приподняли девушку со стула, оттащили в сторону. Она не стала сопротивляться – не было сил.

– Торис…

Литва будто не слышал. Он часто и глубоко дышал, а во взгляде его метался уже азартный огонек битвы. На миг он стал прежним – Торисом, несшимся во главе войска с боевым кличем «В атаку!», Торисом, победившим армию тевтонских рыцарей, Торисом – решительным, отважным, могучим воином…

Девочка стоит перед нахально улыбающимся Феликсом, разглядывающим ее, будто красивую безделушку – куда бы сподручнее уместить. Ей не нравится этот парень, с которым сегодня объединился Литва, не нравится его взгляд, не нравится манерность в жестах и поведении. Она исподтишка косится на Ториса – тот стоит чуть невдалеке и с беспокойством наблюдает за ними.

– Красотка, – резюмирует Польша и по-хозяйски хватает Наталью за подбородок. – И ты хотел ее от меня спрятать, Лит?

Торис ничего не отвечает, только хмурится и делает маленький шаг вперед. Феликс цокает языком.

– Хороша. А уж лет через триста…

– Отпусти, – цедит девочка и, изловчившись, кусает распоясавшегося поляка за палец – больно, до крови. Вскрикнув от неожиданности и боли, тот отступает и сдавленно шипит:

– Курва…

Феликс заносит здоровую руку для удара, и Наталья отступает, пытаясь закрыть лицо ладонями, зажмуривается. Но удара не следует, лишь поток отборной ругани, и девочка осторожно решается приоткрыть один глаз.

Торис стоит между ней и Польшей, выворачивая Феликсу запястье. Лукашевич матерится на чем свет стоит и пытается вырваться, но Литва держит крепко.

– Охренел, типа, да? – наконец, почти жалобно восклицает поляк. – Хочешь, чтобы я тебе врезал?

– Подеремся?

В тоне Литвы нет насмешки или угрозы, а вопрос звучит так, будто речь идет о погоде. Торис отпускает Феликса, и тот тут же отступает на пару шагов, потирая запястье. В глазах его, впрочем, уже нет злости.

– Буду я драться с тобой, полоумным. Да еще из-за девчонки.

– Так и не трогай ее, – строго говорит Литва. – Она под моей защитой.

Наташа осторожно жмется к его плечу.

Сталь сошлась со сталью, и в воздухе рассыпался ворох искр. Умело парировав, Литва отпрыгнул в сторону и стремительно пригнулся, пропуская рубящий удар над собой. Когда лезвие его меча задело Ваню по ноге, Наташа пронзительно вскрикнула, но и только. Она сама не знала, хочет ли, чтобы Торис победил.

Ваню пропущенный выпад нисколько не смутил, и Россия, описав мечом в воздухе стремительную, как бросок хищника, восьмерку, атаковал снова. Торис не успел сдержать удар или закрыться – повалился на пол, но тут же ловко перекатился через себя и, подхватив выпавший из руки меч, молниеносно поднялся на ноги.

– Ну как? – спросил Ваня, с хрустом разминая шею. – Не утратил сноровки?

Торис только фыркнул и снова кинулся к своему противнику.

Наташа не хотела на это смотреть и закрыла глаза. Уши зажать она не могла благодаря людям, которые словно тисками сжимали ее запястья, и поэтому звон мечей и хриплые вскрики дерущихся доносились до нее во всей своей полноте. Кто-нибудь другой, возможно, на месте Беларуси стал бы кричать что есть мочи в надежде словом образумить сражающихся, но Наташа понимала, что это бесполезной. Опьяненные воскресшим противостоянием, Ваня и Торис не услышали бы ее, как не услышали бы и взрыв фугасной бомбы, разорвись та в двух шагах от них.

Но это не могло продолжаться долго. Открыв на секунду глаза, Наташа сразу же пожалела, что сделала это. Кружащийся в вихре уворотов и атак Торис оступился, запнулся на секунду в своем боевом ритме, и на короткий миг на его лице отразилась растерянность. Этого мгновения хватило Ване, чтобы выбить из рук своего противника меч – тот улетел куда-то в темный угол, к самой стене. Торис рванулся было к своему оружию, но Россия легко подхватил его за шиворот и швырнул на пол, как игрушку.

– Ты проиграл.

Литва ничего не ответил, только закрыл глаза, когда к его горлу прижалось металлическое острие. С его обескровленных губ сорвалось лишь одно слово, в котором Беларусь каким-то непостижимым образом узнала свое собственное имя.

– Нет! – отбросив в сторону все доводы разума, завопила Наташа и забилась в руках своих пленителей. – Ваня, не делай этого! Не надо!

Крик ее оборвался и застыл, оставив после себя лишь звенящую тишину. Ваня обернулся к сестре, тяжело взглянул на нее и решительным движением воткнул меч в пол рядом с шеей поверженного Ториса.

– Я и не собирался…

Литва шумно выдохнул, но вздох его потонул в деловитом голосе Вани, заполнившем зал ресторана:

– В машину его. Я покажу, куда ехать.

– А ее куда? – спросил кто-то, дергая Наташу за локоть.

– Везите обратно, – ответил брат, закидывая на плечо кран.

Наверное, стоило тогда вырваться из цепких рук, кинуться к Торису и поцеловать исступленно, стремясь за считанные секунды впитать все то, что зрело в течение многих и многих лет. Но на подобное у Наташи не нашлось бы сил, и она, ощущая странное безразличие ко всему, покорно позволила вывести себя на улицу и усадить в пропахший табаком и железом салон казенной «Волги».

На следующее утро Литва не вышел к завтраку. К обеду, впрочем, тоже. За столом царила напряженная тишина, и стук ложек в суповых тарелках, наполненных щами, казался раза в три громче, чем обычно. Наташа исподлобья смотрела на безмятежного брата и преодолевала искушение позорно расплакаться – слез хватило бы, чтобы превратить щи в натуральный рассольник.

– Райвис, – вдруг нарушил молчание Ваня; Латвия задрожал с такой силой, что стол заходил ходуном, – в машине опять барахлит что-то. Не посмотришь?

– К-к-конечно, – прозаикался латыш.

– Пусть Эстония тебе поможет. И Наташа.

– Я? – вскинулась Беларусь, едва не роняя ложку. – А я почему?

– Торис заболел, – отозвался Россия, отодвигая тарелку. – Заменишь его, ладно?

При упоминании имени Литвы, на которое с сегодняшнего утра было наложено негласное табу, все дружно вздрогнули и уставились в тарелки. Все, кроме Наташи, продолжившей буравить взглядом брата.

– Заболел? Интересно, чем же?

– Аппендицит вырезают, – ровно сообщил Ваня.

Наверное, стоило замолчать и вернуться к еде, о чем недвусмысленно говорил яростный взгляд Украины. Но Наташу было не остановить.

– Точно аппендицит, а не население?

Ваня начал медленно подниматься со стула. Но Беларусь не успела даже испугаться – из коридора донесся пронзительный писк дверного звонка.

– Сидите все, – коротко бросил Россия, выходя из-за стола. – Я открою.

На кухне вновь застыло молчание, нарушаемое лишь почти неслышным шипением Украины, обращенным к младшей сестре: «Дурочка…» Наташа не реагировала, невидяще глядя в тарелку. Мысли ее, как и чувства, пребывали в крайнем разброде, и девушка была уверена, что привести их в порядок ей не удастся еще очень долго.

Из коридора послышался скрип открываемой двери, а затем изумленный возглас России:

– Альфред?! Тебе тут что понадобилось?

– Я не Альфред, – донесся тихий ответ. – Я его брат, Канада. Могу я поговорить с Наташей?

========== Глава 16 ==========

От автора: глава короткая, но я понадеялась впихнуть побольше эмоций. Надеюсь, получилось немного. И да, я не вычитала.

Чувствуя, как пол уходит из-под ног, Наташа выскочила из-за стола и, спотыкаясь, выбежала в коридор. Сердце стучало в груди, будто готовилось выпрыгнуть наружу, и его удары отдавались тягостным и гулким звоном в висках. Забывшись, Беларусь чуть не налетела на Россию, который как раз отходил в сторону, пропуская гостя.

Канада осторожно проскользнул в прихожую и осторожно прикрыл за собой дверь. Завидев Наташу, он стушевался еще больше и смущенно пробормотал:

– Привет…

– Привет, – с трудом вытаскивая из памяти английские слова, ответила девушка и выразительно покосилась на Ваню, пытаясь дать Мэтью понять, что при брате говорить лишнего не следует. Впрочем, Канада явно понял это и без ее помощи.

Ваня обернулся к проходу на кухню, откуда уже высунулось несколько любопытных голов, и сухо бросил:

– Исчезните.

Головы тут же скрылись, и дверь кухни с треском захлопнулась. Россия пронзительно глянул на нежданного гостя, отчего тот тут же съежился и непроизвольно отступил.

– Проходите.

Втроем они зашли в гостиную. Наташа чувствовала, как дрожит от напряжения воздух, и судорожно вцеплялась в подол юбки, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. Повинуясь приглашающему жесту Вани, Канада опустился на диван. Сам Россия открыл стенной шкаф и загремел бутылками.

– Вы пьете водку? – обернувшись, с ироничной улыбкой спросил он. Мэтью нервно сглотнул.

– Немного…

В комнату на секунду заглянула Украина и вежливо спросила, не нужно ли что-нибудь, на что Ваня только покачал головой и быстрым движением руки отослал обратно. Наташа, унимая усилием воли дрожь в коленях, села на диван рядом с Канадой.

– Неожиданно вы приехали, – непринужденно заговорил Россия, доставая из забитого хрусталем шкафа две стопки. – Будете что-нибудь есть?

– Спасибо, я не голоден…

– Действительно, – не переставая улыбаться, Россия вручил Мэтью наполненный до краев сосуд, – к чему это? Давайте лучше выпьем…

Мэтью с опаской поглядел на стопку, затем поднял вопросительный взгляд на Наташу. Та коротко кивнула, сама не понимая, что хочет этим сказать.

– Ну, – Россия сел в кресло напротив и поднял стопку, – ваше здоровье.

Лихо выпив водку залпом, Мэтью поморщился, но ничего не сказал. Ваня тут же схватился за бутылку снова.

– Еще одну?

– Пока нет, спасибо, – сдавленно проговорил Канада, утирая губы. Россия не стал спорить и поставил бутылку рядом с креслом.

– Теперь можно и поговорить. Зачем приехали? Визит вежливости?

– Что-то вроде этого, – ответил Мэтью. – Я… хотел навестить Наташу.

В глазах России блеснула задорная искра.

– Жениться захотели?

Беларусь закашлялась, Канада покраснел до кончиков ушей.

– Нет-нет, что вы… я просто хотел повидаться с ней…

– Дело хорошее, – Ваня кивнул и, закашлявшись, полез в карман за платком. На испуганно-вопросительный взгляд Мэтью он коротко ответил. – Здоровье пошаливает последнее время.

– А… – Канада беспокойно заерзал на диване. – Поправляйтесь.

– Делаем все возможное, – подмигнул ему Россия и, поставив стопку на журнальный столик, сложил руки на животе. Повисла тишина. Наташа боялась даже вздохнуть, чтобы не привлечь к себе внимание Вани, который сидел спокойно, буравя взглядом Канаду. На губах России играла улыбка, но в глазах сверкали холодные искры, не предвещавшие ничего хорошего. Мэтью, казалось, сумел взять себя в руки.

– Вчера ночью произошел какой-то… инцидент.

– Действительно? – Ваня приподнял одну бровь. – Ничего не слышал.

Канада быстро посмотрел на Беларусь, та еле заметно мотнула головой.

– А… Я просто думал… что-то случилось…

– Нет, – с чуть заметным напором ответил Ваня. – Ничего не случилось.

Канада поерзал еще немного и вдруг выпалил с непонятным отчаянием:

– Мы можем поговорить наедине?

– Конечно, – легко и пружинисто, как хищник, брат поднялся с кресла. – Наташа, когда проводишь гостя, зайди ко мне… на секундочку.

Чувствуя, что бледнеет, Беларусь кивнула, и Ваня вышел из комнаты. Не успела за ним закрыться дверь, как Канада повернулся к Наташе и, схватив ее за запястья, крепко сжал. Руки его были холоднее льда.

– Скажи мне, что произошло.

Беларусь покосилась на дверной проем и шепнула:

– Долго рассказывать…

– Боже мой, – Канада отпустил ее руки и нервным движением отбросил со лба прядь волос, – что тут происходит? Когда мне позвонили из посольства, я сразу же поехал в аэропорт, но мне кажется…

Все перед глазами Наташи поплыло, а узел в груди натянулся до такой степени, что, казалось, еще немного – и все внутри разорвется.

– …мне кажется, что я опоздал.

Нельзя было позволить себе плакать в его присутствии. Сжимая кулаки, Беларусь тихо ответила:

– Правильно кажется… ты слишком поздно пришел.

Над их головами мерно тикали расстроенные часы – последнее время они сходили с ума в доме Брагинского одни за другими. Канада подумал немного, закусив губу, а потом обратился к Наташе с решительным выражением:

– Попроси убежища.

– Что?..

– Попроси убежища, – шептал Мэтью, приблизившись к ней так близко, что она могла чувствовать его дыхание. – Я увезу тебя отсюда. Я могу. Россия ничего не сделает мне, он знает, что брат за меня вступится…

– Канада, – Наташа легко оттолкнула его, – я не могу сбежать.

– Почему? – голос парня вибрировал от избытка эмоций. – Почему нет?

Крепко зажмурившись, будто стараясь отгородиться от всего, Наташа прошептала почти неслышно, одними губами:

– У него мой… очень близкий мне человек.

– Господи, – выдохнул Мэтью. – Где он?

– Я не знаю… ночью мы пытались сбежать, но нас поймали. Я не знаю, куда его увезли.

– Я действительно чудовищно опоздал, – прошептал Канада, откидываясь на спинку дивана. – Прости…

– Это ничего, – раз за разом глотая собравшийся в горле комок, ответила девушка. – Я сама во всем этом виновата. А теперь, пожалуйста, уходи.

Мэтью вздрогнул, когда она произнесла последнее слово.

– Я не могу тебя тут оставить.

– Ничего, – повторила Наташа, через силу улыбаясь. – Я сильная. Я выдержу. Спасибо, что приехал, Мэтью. Уходи.

Это прозвучало как приговор. Поняв, наверное, что спорить бесполезно, Канада поднялся на ноги и посмотрел на Наташу с непонятною тоской.

– Прости, что не смог спасти тебя.

– Уходи уже.

Пряча взгляд, Канада вышел в коридор, Наташа вслед за ним. Из кухни вышел Ваня и, радостно улыбаясь, протянул Мэтью приснопамятную бутылку водки.

– Уже уходите? Вот, возьмите на память…

– Спасибо, – глухо пробормотал Канада, принимая подарок. Когда за ним закрылась дверь, улыбка разом сбежала с лица Вани, будто кто-то в одно мгновение стер ее тряпкой. Тяжелый взгляд фиолетовых глаз вперился в Наташу.

– И что это было, черт возьми?

Не зная, как оправдаться, девушка отступила.

– Зачем ты позвала его? Думала, от него будет польза? – взгляд Вани стремительно темнел. – Запомни – нет ни одной силы, которая могла бы меня остановить.

Сказав это, он развернулся и ушел обратно в кухню. Из последних сил цепляясь за куртки и пальто на вешалке, Наташа со сдавленными рыданиями сползла на пол.

Если бы страны могли видеть сны, Торис, верно, часто снился бы ей. Наташа не знала, где его искать; имя его в доме было под запретом. С каждым днем Ване становилось все хуже – к январю 1991 года он уже не мог встать с постели, приступы горячки и бреда сменялись у него приступами жестокости. Наташа и Оля часами просиживали у его постели, сменяя друг друга, а дом между тем все больше приходил в хаос. Лишенный всяческой опоры, Советский Союз постепенно рассыпался по кусочкам, все это понимали, но на открытые выступления никто не решался. А за окнами в вихрях снега, как стремительная птица, носилась беда.