Текст книги "Поцелуй на прощание (СИ)"

Автор книги: Кибелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Да брось ты! Слушай, хочешь первую порцию прямо сейчас, а? Я выпишу чек… сейчас, мой секретарь… да пошевеливайся ты!

Наташа не успела сказать что-то протестующее: слова застряли в глотке, как прихваченные льдом. Повинуясь раздраженному жесту американца, откуда-то из тени коридора возник, как призрак, Торис.

PS. Про Ватикан я напишу обязательно отдельный фанфик. Уж очень мне понравился этот персонаж)

PPS. А до конца фанфика осталось всего две главы!

========== Глава 25 ==========

– Торис…

Наташу будто ударили чем-то тяжелым по голове: все перед глазами закружилось, девушка пошатнулась и схватилась за стену, чтобы не упасть. Она ничего не видела вокруг себя, только мутную пелену полумрака.

– Наташа!

Беларусь ощутила, как подбежавший Литва заключил ее в объятия, но никак не могла отделаться от чувства, что все это происходит не с ней. Не ее обнимает сейчас счастливый Торис. Не ее целует в губы, не получая ответа.

– Что за…

Все случилось слишком быстро – Наташа сумела поймать недоуменный взгляд Литвы, который явно не мог понять, почему девушка не шевелится, как соляная статуя. А потом Америка схватил своего секретаря за плечо и бесцеремонно оттащил в сторону.

– С ума сошел, что ли? – то, что он втолковывает ошеломленному Торису, Наташа слышала смутно. Губы горели, горело все тело, но лишь в сердце томительно выла ледяная метель.

– Ми… мистер Джонс, – растерянно бормотал Литва, – просто мы… она…

– Совсем сбрендил, – раздраженно оборвал Альфред его бессвязную речь. – Чтоб я больше такого не видел, понятно? Хочешь проблем?

– Но я…

– Выпиши-ка мне чек, вот что. А то Беларусь… Беларусь? Беларусь!

Его окрики, доносившиеся девушке в спину, подгоняли ее, будто удары плети. Справляясь с головокружением и затопившей тело слабостью, она вернулась в зал, где тут же угодила в успокаивающее тепло, исходящее от Мэтью.

– С тобой все в порядке? – он был немного пьян, и от осознания этого Наташу почему-то передернуло. – Эй, ты бледная…

– Я… – вопрос «говорить или не говорить» перед Наташей даже не стоял. Что бы ни случилось, Мэтью не должен был знать о присутствии на вечеринке Ториса Лоринайтиса. – Нет, все в порядке. Здесь просто душновато…

– Согласен с тобой. Выйдем на балкон?

Продравшись сквозь толпу танцующих и пьющих, они толкнули изукрашенную резьбой стеклянную дверь и оказались на уютной террасе, куда почти не долетали бьющие по ушам звуки музыки. Мэтью присел на скрипнувшие качели, Наташа оперлась о кованые перила и сделала несколько глубоких вдохов, каждый из которых показался ей глотком жизни. Нервы, все еще напряженные до предела, продолжали дрожать и гудеть, но девушка ощутила, что к ней постепенно возвращается самообладание.

– Мне кажется, у тебя что-то случилось, – проницательно заметил Мэтью, подходя к ней. Наташа вздрогнула, ощутив тепло его рук на своих обнаженных плечах, и крепко зажмурилась, будто это могло удержать рвущиеся из горла слова.

Но слов не понадобилось.

– Мэтт! – стеклянная дверь распахнулась с такой силой, что едва не разбилась вдребезги. Канада резко развернулся навстречу брату, Наташа даже не пошевелилась. Ей и так было ясно, что расплаты не избежать, оставалось лишь принять ее спокойно и с достоинством.

– Вот он говорит, что Беларусь – то ли его девушка, то ли кто…

Наташа ощутила на себе пронизывающий взгляд Мэтью и съежилась, не в силах поднять головы. Это было трусостью, но она ничего не могла с собой поделать – только смотреть вниз, в заполненное огнями ущелье городской улицы.

– Мне кажется, вы что-то перепутали, – голос Канады не утратил и толики вежливости. – Кто вы такой?

– Меня зовут Литва, – твердо произнес в ответ его соперник. – Торис Лоринайтис.

Наташа не могла слушать этот голос – казалось, еще слово, и сердце разорвется в клочья. Но спасение виделось лишь в одном – с силой оттолкнуться от перил, будто они были в чем-то виноваты, и, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, убраться с балкона прочь. В руку приятной тяжестью лег номерок из гардероба. Бежать, бежать отсюда!

Беларусь всегда гордилось своей силой. Она не сдалась за века польского владычества, вынесла плен Людвига и развал Союза. Не отступила она, защищая Ториса от Вани когда-то давно, в марте девяностого. Но в такой ситуации она оказалась впервые и, к собственному обжигающему стыду, предпочла уйти, не принимая боя.

Дрожа и поминутно оглядываясь, Наташа спустилась в гардероб и протянула хмурому мужчине за стойкой номерок. Слава Богу, рядом никого не было, только из-за партеры, загораживающей вход в какие-то служебные помещения, доносились невнятные шорохи, но Беларусь мало волновало, что было их источником. Гардеробщик чудовищно медленно снял с вешалки ее пальто, хотел набросить на плечи, но Наташа бесцеремонно увернулась и, отобрав вещь, торопливо направилась к выходу. Бежать, бежать отсюда!

Ей не хватило пары секунд, чтобы схватиться за дверную ручку – тонкая, но сильная ладонь перехватила ее запястье.

– Наташа!

Невидимая сила развернула девушку и прижала к стене. Заставив себя открыть глаза, Наташа увидела прямо перед собой бешено горящие глаза Ториса. Больше она не видела ничего, все, кроме этих глаз, было покрыто мраком.

– Объясни, что происходит, – Литва явно старался говорить мягко, но голос его посекундно срывался на высокие, почти истерические нотки. – Ты с ним? Почему? Что произошло?

– Я не хочу видеть тебя, – пробормотала Беларусь непослушными губами. – Отпусти.

– Не отпущу, пока не скажешь, что произошло.

Ледяное, темное оцепенение отступало, сменяясь такой же ледяной яростью.

– Ты предал меня! – выкрикнула Беларусь, и крик этот разогнал сгустившуюся возле нее темноту. Теперь она видела все необычайно ясно – и перекошенное бледное лицо Ториса, и тонкий шрам на его левом виске, оставшийся после присоединения к СССР, и судорожно сжатые пальцы, сжимающие ее плечи, и даже пылинку, осевшую на темно-зеленом галстуке Литвы. А особенно ясно – смятение, затушившее яростное пламя в зеленых глазах.

– Что ты имеешь…

– Ты предал меня, – повторила Беларусь уже спокойнее. – Оставил тогда Феликсу. Что, не помнишь?

Торис вздрогнул. Опустил голову. Но не выпустил девушку.

– Прости.

«Знаешь… иногда начинаешь к кому-то относиться по-особенному. Что бы он ни делал, все ему прощаешь» – прозвучали в памяти девушки давным-давно услышанные слова.

«Если любишь, прощаешь все. Но я не могу простить. Тогда это не любовь? Но что?».

– Нет, – коротко ответила она, отворачиваясь. – Не могу.

Торис рывком поднял голову, и Наташа как-то отрешенно заметила, что по лицу его катятся мелкие слезы.

– Все, что бы я ни делал… я делал для того, чтобы загладить свою вину.

Это было слишком. Наташа вспомнила сразу все, начиная от их первой после разлуки встречи в далеком сороковом и заканчивая сегодняшним моментом, когда они, благодаря прихоти судьбы, столкнулись вновь – разрушившие старый мир, но не нашедшие себе места в новом.

– Прекрати! – закричала она, пытаясь вырваться. – Я не хочу больше слушать твое вранье!

А он не отпускал, говорил и говорил что-то, но Наташа не слышала и не хотела понимать, что. Наверное, он даже пытался поцеловать, надеясь, что это поможет, но Наташу это нисколько не заботило. Воспоминания навалились, как камнем, и душили, будто удавка, а на дне души раскручивалась и раскручивалась убийственно холодная спираль безумия…

Все кончилось в один миг – звук хлесткого удара, разорвавший сумасшедший мираж, вскрик Ториса и, наконец-то, свобода. Пелена, застлавшая глаза, спала, и Наташа увидела перед собой Алессандро Варгаса. Потирая сжатый кулак, Ватикан с презрением смотрел на отступившего, опешившего от удара Литву.

– Нет большей гнусности, чем принуждать к связи с вами человека, который того не желает, – назидательно проговорил священник и обратился к невесть откуда появившемуся за его спиной Франции. – Приведи-ка сюда Мэтью.

Франциск, как ни странно, не стал задавать ненужных вопросов и поспешил исчезнуть.

– Вы в порядке? – обратился Ватикан к переводящей дух девушке.

– Да, благодарю…

– Не стоит благодарности, любой поступил бы так же.

Взаимные реверансы оборвало появление Канады в сопровождении своего бывшего опекуна. Мэтью окинул взглядом Ториса, потиравшего раскрасневшуюся скулу, затем Наташу, задержавшись на миг на ее предплечьях, где начали уже проступать мелкие синяки, и тут повел себя так, как меньше всего можно было ожидать от тихого, скромного и вежливого Канады. Проще говоря, он резко развернулся к Литве и наградил его еще одним ударом, неплохо поставленным, в самую переносицу.

– А-а-а! – подавился булькающим криком Торис и схватился за разбитый нос. Меж пальцами его начала сочиться кровь.

– Проваливай отсюда, – посоветовал Мэтью, и литовец, бросив последний взгляд на Наташу, испарился.

– Неплохой удар, Маттье, – одобряюще кивнул Франция. Канада улыбнулся своей обычной смущенной улыбкой.

– Спасибо.

– Полностью согласен, – поддержал Франциска Ватикан. – Ну что ж, мы оставим вас вдвоем…

Они тактично удалились, и Наташа беспомощно воззрилась на Мэтью. Ей было стыдно.

– Извини… – пробормотала она и, не находя в себе сил больше стоять на подгибающихся ногах, села на пол прямо у стены. Немного подумав, Мэтью опустился рядом с ней.

– Тебе не за что извиняться, – пробормотал он.

– Я не думала, что так получится…

– Слушай, все в порядке, – заверил Канада, кладя ладонь девушке на плечо. – Если ты не захочешь его видеть – он к тебе больше и не подойдет.

– Дело не только в нем, – со вздохом проговорила Наташа, прислушиваясь к собственным ощущениям. Леденящей тяжести безумия больше не чувствовалось, но Беларусь знала, что проклятие Мороза лишь спит и может проснуться в любой момент, как змея, закончившая таиться в траве, бросается на жертву.

– А в чем еще?

– Об этом я тебе не рассказывала, – ответила Наташа. – После того, как Торис исчез, тогда, в девяностом, мне однажды явился…

Выслушав ее короткий, сбивчивый рассказ, Канада сидел молча с полминуты, что-то обдумывая, а потом, резко поднявшись на ноги, потянул девушку за собой.

– Я знаю, кто может тебе помочь. Пошли.

Ватикан с непроницаемым видом пил вино.

– Одержимость? Любопытно…

– Ты должен знать, как справиться с этим, – настаивал Мэтью. – Ты же…

– Я не экзорцист, – развел руками Алессандро. – Я инквизитор. Знаю только один действенный способ избавления от одержимостей – очистительный огонь.

Он коротко хохотнул, будто только что невероятно смешно пошутил. Даже в мерцающем свете клубных огней было видно, как побледнел Канада.

– Ты же…

– Я несерьезно, – Ватикан вздохнул с таким видом, с каким объясняют четырехлетнему ребенку правила арифметики. – Нет, действительно, это не по моей части. Спросите лучше нашего патентованного колдуна.

Как завороженные, Наташа и Мэтью проследили за направлением его взгляда и увидели Англию. Великая Британская империя был вусмерть пьян, но даже полулежачее положение и напрочь отсутствующая координация не мешали ему вливать в себя виски бокал за бокалом. Ватикан тихо усмехнулся.

– Когда он станет похож на человека, разумеется. Хотя, может, ваше чудовище увидит его, испугается и убежит?

– Черта с два, – мрачно ответила Беларусь и глянула на Канаду: какое решение примет он? Но Мэтью лишь сокрушенно покачал головой.

– Он даже не замечает моего присутствия, когда я сижу рядом. Он не выполнит мою просьбу, даже если я попрошу.

– Твою – нет, – понимающе кивнул Алессандро и указал коротким кивком на еще одно действующее лицо: на Америку, дергающегося на танцполе под звуки музыки и пытающегося незаметно дотронуться до разных мест крутящейся рядом Португалии. – А его – да.

Решение было удивительно простым, как и все гениальное. Беларусь даже удивилась, почему оно раньше не пришло ей в голову.

Можете делать ставки: закончу я этот опус до НГ или нет xD

========== Глава 26 ==========

Америка, безаппеляционно выдворенный Артуром из комнаты, неустанно ломился в дверь.

– Я тоже хочу посмотреть!

– Это тебе не шоу! – рявкнул в ответ Киркланд, и стук на минуту утих. Закончив рисовать на полу магический круг, Англия выпрямился и внимательно посмотрел на собранную, решительную Беларусь.

– Уверены?

– Уверена, – тихо ответила она и оглянулась в поисках поддержки на Канаду. Мэтью был единственным, кроме нее, кому Артур позволил присутствовать при магической церемонии. Сейчас он стоял неподвижно в дрожащих тенях от свечей и казался спокойным, но Наташа кожей чувствовала, как он напряжен.

– Тогда начнем, – Артур взял с полки тяжелый фолиант и, раскрыв его, в последний раз посмотрел на Беларусь. – Не мешайте. Я должен сосредоточиться.

Все молчали. Даже Америка за дверью, о чудо, стих.

Англия начал читать заклинания, голос его был чужд и глух, будто доносился с самой адской бездны. Монотонное бормотание на неведомом языке навевало иррациональный страх, и Беларусь от души порадовалась, что не видит взгляда колдуна – ни за какие сокровища мира она не согласилась бы в тот момент посмотреть ему в глаза. Артур читал. Голос его срывался почти на визг, будто кто-то другой пытается овладеть им и озвучить свои заклятия, несущие ужас и хаос. Но, что бы ни пыталось прорваться во внешний мир через тело Англии, он с этим справлялся. О том, каких усилий ему это стоило, свидетельствовала лишь маленькая капля пота, стекающая по виску.

– Демон ледяного ада, – Киркланд поднял взгляд от книги, и Беларусь глухо вскрикнула: глаза у Англии были совсем белые, лишенные радужки и зрачка, но девушке казалось, что глаза эти смотрят и, хуже того, видят, – покажись!

Повинуясь резкому взмаху руки Артура, магический круг охватился голубоватым свечением, и из этого света выросла, свистнув в воздухе порывом метели, фигура генерала Мороза.

– Кому бы я мог понадобиться, – тяжелый, черный взгляд призрака медленно переполз с замершего Артура на Беларусь. – А, это ты.

– Я… – Наташа сама не была уверена, что сможет произнести это вслух. – Ты не выполнил условия нашего договора. Я расторгаю его.

– Не выполнил? Разве мальчишку не отпустили?

– Не Ваня сделал это, – возразила Беларусь, подступаясь к демону ближе; от него исходил мертвый холод, но отчего-то это не пугало ее. – Ваня после этого умер. Он не освободил Ториса.

– Не он? – генерал Мороз прикрыл глаза на секунду. – Это не меняет дело.

– Меняет! – выкрикнула Наташа. – Ты не выполнил условия нашего договора, и я его расторгаю!

Метель ударила ее в грудь сотней ледяных кинжалов, подхватила и с силой швырнула о стену. Почти ослепшая от пронзившей тело боли, Наташа с трудом сфокусировала взгляд на подбежавшем к ней Мэтью.

– Natalie! Ты в порядке?

– Жива… – шепнула Наташа, с усилием стараясь приподняться. Мэтью сжал ее руку и, обернувшись, посмотрел на генерала Мороза со злостью.

– Артур! Сделай что-нибудь! – крикнул он отчаянно, но колдун остался неколебим.

– Зря, – одно движение призрачной руки, сотканной из снега, и вот уже Англия бесформенной кучей валится у противоположной стены, оглушенный, лишенный сознания. – Эти ваши убогие ритуалы ни в какое сравнение не идут с настоящей силой.

– Настоящая сила не в том, чтобы обманывать и бить беззащитную девушку, – невзирая на слабые протесты задыхающейся Наташи, Мэтью поднялся на ноги и шагнул к генералу Морозу, смело и открыто глядя в его лицо. Призрак хрипло рассмеялся, и от его дыхания на волосах Мэтью осели мелкие клочья инея.

– Я вижу в тебе большую отвагу. Это заслуживает похвалы, но не тебе суждено быть ее защитником в этой жизни, как и во всех будущих.

– Это мы проверим, – твердо ответил Мэтью. – От тебя я смогу ее защитить, не сомневайся.

Наташа не знала, но чувствовала, что сейчас произойдет непоправимое. Она отдала бы все, только чтобы не дать Канаде совершить эту ошибку, отмотать время назад, заставить его замолчать.

Генерал Мороз усмехнулся.

– Да ну?

Сверкнувший в руке призрака ледяной кинжал погрузился в тело Мэтью по самую рукоять. Наташа истошно закричала. Это было все, что она могла сделать – тело не подчинялось ей, суставы и мышцы как льдом прихватило. Но возможность видеть и слышать у нее не отобрали, как и голос. Оставалось только смотреть.

– Эй, какого черта? – ожил за дверью притихший было Америка и вновь заколотил в дверь. – Что у вас там происходит?

Генерал Мороз рассмеялся, глядя, как Мэтью с хриплым вскриком сгибается пополам.

– Как ты можешь защитить ее, если не можешь даже защититься сам? Только одной стране не страшны мои удары холода, и ты это прекрасно знаешь…

И тут случилось невероятное. Этого не могло произойти, но оно произошло.

Медленно, почти что растягивая удовольствие от момента, Мэтью распрямился и резким движением выдернул из себя ледяной осколок. На рубашке его не было ни кровинки.

– Ты забыл одну вещь, – на лице Канады расцвела улыбка, слишком знакомая Наташе, чтобы от ее вида не пробежала по телу дрожь. – Я тоже привык к холоду, дух зимы.

– Ч… что?.. – генерал Мороз отступил на полшага и обрушил на Мэтью целый шквал из снега и ледяных осколков. Но все они беспомощно таяли, не причиняя Канаде никакого вреда. Он только прикрыл глаза, защищая их от острых льдинок, а когда вновь открыл, в них плясали обжигающие искры ярости.

– Ты сейчас уберешься отсюда, – проговорил Мэтью с угрозой, – и никогда, слышишь, никогда больше не приблизишься к ней. Понятно?

Призрак сощурился.

– Кто ты, чтобы указывать мне?

– У тебя надо мной власти нет.

Генерал Мороз улыбнулся, и Наташа ощутила, как вокруг ее рук и ног обвиваются невидимые ниточки.

– И все-таки ты тоже упустил кое-что важное. У меня, может, и нет. А как насчет нее?

Беларусь не хотела этого делать. Вся ее душа, все ее существо протестовало против того, чтобы неторопливо подняться с пола, вытащить из-за пояса юбки нож и чуть вразвалку приблизиться к Мэтью. Она не владела уже собственным телом, была лишь беспомощной марионеткой, повинующейся лишь движению рук своего кукловода. Будто со стороны, она видела себя, усмехающегося генерала Мороза и в страхе отступившего Мэтью.

– Natalie, нет… ты же этого не сделаешь… Natalie, очнись! Прошу!

Беларусь неотрывно смотрела в его глаза, где сверкало отчаяние, и очень, очень хотела остановиться. Но не могла.

Нож в ее руке поднялся выше.

– Да черт вас всех задери! – завопил из-за двери Америка, и тут же в запертый замок хлестко ударил выстрел.

Наташа застыла на секунду. Резкий звук выбил ее из колеи.

– Natalie… – прошептал Мэтью. Но его надеждам не суждено было сбыться.

– Сделай это! – рявкнул генерал Мороз, и не подчиниться его приказу у Беларуси не было ни малейшего шанса.

Последним, что она помнила, был короткий сполох свечей на острие лезвия, которое спустя короткую секунду обагрилось кровью. Мэтью не сопротивлялся, только пошатнулся и навалился на девушку всем телом, когда нож Беларуси пронзил его.

Коротко хохотнув, генерал Мороз хлопнул в ладоши и исчез. И в тот же момент дверь, поддавшись напору Альфреда, наконец-то открылась.

Что было дальше, Наташа не помнила. Америка что-то орал, сначала на нее, потом звал на помощь; ей заломили руки и куда-то поволокли; кто-то с силой ударил ее, висящую безвольной куклой, по лицу, и назвал коммунистической дрянью; ее зашвырнули на заднее сиденье автомобиля и захлопнули дверь.

– Да, сэр, отвезу, – донесся до Наташи голос Ториса, и вокруг нее окончательно сгустилась благословенная темнота забытия.

Наташа с трудом открыла глаза, и все ее тело разом затопила волна боли. Девушке показалось, что ее били по крайней мере пару часов без перерыва, и, заметив у себя на запястьях синюшные следы явно от веревок, она пришла к выводу, что в своих догадках не особенно далека от истины.

Она лежала на заднем сиденье стоящего автомобиля. За окном слышался гул множества самолетных двигателей.

– Доброе утро, – водитель обернулся к ней, и Наташа увидела, что это Торис, необычайно бледный и встревоженный. В ладони его нервно щелкнула зажигалка.

– Ты что, – вопрос был совершенно неуместный, но никакие другие Беларуси в голову не шли, – ты что, куришь?

– Я? – недоуменно переспросил Литва, посмотрел на зажигалку в своей руке и вдруг рассмеялся. – Нет, нет, эту я просто в бардачке нашел. Помогает успокаивать нервы.

– А, – только и сказала на это Наташа, с трудом приподнимаясь. Слух не обманул ее – рядом действительно было взлетное поле, а чуть в отдалении девушка смогла заметить здание аэропорта.

– Я должен довезти тебя до Нью-Йорка, – проговорил Торис таким тоном, будто речь шла о погоде, – передать тебя с рук на руки федералам, а они упекут тебя в Гуантаномо или еще куда похуже…

– В… куда?… но… – на Беларусь разом навалились все воспоминания о том, что произошло на магическом сеансе, и от этого вала девушка чуть не задохнулась. – О Боже мой… он жив?

– Жив, – молвил Литва с неприязнью. – Что ему сделается. Поправится.

– Слава Богу, – прошептала Наташа, откидываясь на сиденье; спина, которую превратили в одну сплошную ссадину, тут же отозвалась волной тупой боли. – Торис, клянусь, это была не я.

Литва вновь щелкнул крышкой зажигалки, отвернулся и посмотрел на летное поле через лобовое стекло.

– Мне, если честно, плевать.

Наташа беспомощно ухватилась за его взгляд в зеркале заднего вида. Слышать это было невообразимо мучительно, и девушке пришлось приложить все усилия, чтобы позорно не разрыдаться.

– Ты…

– Мне правда плевать – ты зачем-то решила его убить или тебя подставили, – вытащив из бардачка бумажный конверт, Торис коротко сунул его в руки ошеломленной девушке. – Вот, держи.

Открыв конверт, Наташа не поверила своим глазам. В ее руку выскользнул авиабилет на рейс до Москвы.

– Извини, до Минска мест не нашел, – с какой-то странной интонацией произнес Литва, все еще не глядя на нее. – Иди уже.

«Все правильно», – убеждала себя Наташа. – «Так и должно быть. Я не могу здесь больше оставаться, теперь они все меня ненавидят. И я для них опасна… так и должно быть». Но, сколько она ни повторяла себе последнюю фразу, заставить себя хотя бы сдвинуться с места казалось ей непосильной задачей.

– Чего ждешь? – слышно было, что Литва изо всех сил старается сделать свой голос безразличным. – Иди, регистрация через двадцать минут.

– А ты?

– Выкручусь, – махнул рукой Торис. – Можешь мне по лицу врезать для убедительности.

– Ну тебя к черту, – ответила Беларусь и принялась выбираться из машины. Литва, опустив стекло, смотрел, как она внимательно осматривает себя и отряхивает смятое платье. Перехватив его взгляд, Наташа вздохнула.

– Спасибо тебе.

– Не за что, – отозвался Торис. – Думаю, у тебя все будет хорошо.

Наташа с усилием разгоняла вереницу воспоминаний, но эту цветную ленту нельзя было разрезать на куски даже самым острым ножом.

– Да, – пробормотала она, глядя в лицо Литвы. – Надеюсь, у тебя тоже все будет хорошо.

Она сделала один шаг прочь от машины, затем другой. Сердце ныло так, будто по нему прошлись каленым железом, но Наташа понимала, что на этот раз у нее нет даже эфемерного выбора. Надо было уходить.

Заставляя себя делать шаг за шагом, она неотвратимо удалялась. Торис внимательно следил за ее тонкой фигуркой, пока она не скрылась из виду вовсе, а потом, когда никто уже не мог его увидеть, уткнулся лбом в руль и тихо, тоскливо разрыдался.

Дверь была не заперта, и Наташа беспрепятственно зашла в знакомую ей квартиру, где, казалось, остановилось время. Все те же беспорядочно открытые шкафы, разбросанный по полу мелкий мусор, забытые в спешке вещи – казалось, все обитатели разъехались только вчера. Чувствуя себя патологоанатомом, исследующим труп, который постарались выдать за живого человека при помощи пудры и пары румян, Наташа прошла по коридору и толкнула единственную закрытую дверь – ведущую в комнату России.

Ваня спал тихо, сложив ладони на груди, но даже его мерное дыхание не оживляло застывшую обстановку комнаты. Краем глаза Наташа заметила, что часы на стене тоже остановились – когда-то они замерли в тот момент, когда перестало биться сердце Советского Союза, и никто с той поры не удосужился завести их.

– Вань, – приблизившись к брату, девушка тронула его за плечо. – Вань, проснись.

Что-то сонно пробормотав, Россия перевернулся на бок. Наташа не удержалась, осторожно провела кончиками пальцев по его щеке, по сухим, чуть приоткрытым губам. Впрочем, за этим нежным жестом не стояло даже отголоска прежней бури чувства, только пустота, которую капля за каплей заливала безграничная жажда покоя.

– М… – Россия зашевелился, чуть приоткрыл веки и мутно уставился на сестру. – Наташа? Это ты?

– Это я, – не чувствуя в себе более сил стоять, Наташа рухнула на колени рядом с постелью брата и прижалась губами к его запястью. – Я вернулась, вернулась, вернулась…

Она услышала потрясенное бормотание Вани, в котором могла разобрать только «Господи» и свое собственное имя, почувствовала, как брат садится на постели, а затем хватает ее, как куклу, и сажает рядом с собой, бережно вытирает катящиеся по щекам слезы. «Я что, плачу?..»

– Что случилось? – тихо спросил Россия. Беларусь качнула головой, не глядя на него.

– Ничего…

– Тогда почему, – Наташа почувствовала, как брат берет ее лицо в ладони и поднимает, заставляя посмотреть ему в глаза, – почему ты здесь?

– Потому что я без тебя не могу, – честно призналась она. – Не хочу я быть одна. Хочу с тобой. Только.

Россия смотрел на нее со странной улыбкой.

– Я знал, что ты вернешься. И даже представить не можешь, как я тебе… благодарен. Я по тебе скучал.

Беларусь дрожала всем телом, хотя утро было отнюдь не холодным, а щеки ее, напротив, горели огнем. Ваня продолжал улыбаться, и девушке вновь, как в прежние времена, захотелось его поцеловать. Впрочем, порыв этот был мимолетен и угас бы тут же, если бы сам Россия не приблизил вдруг свое лицо к лицу девушки и коротко ткнулся в ее губы своими собственными.

Это было так странно и неожиданно, что Беларусь невольно шарахнулась от брата. Он и сам отодвинулся с таким видом, словно сам стеснялся этого короткого движения.

– Не стоит, наверное…

Беларусь внимательно смотрела на него, давя искушение нервно рассмеяться. Ее мольбы, мечтания сбылись спустя много столетий, но судьба опять не упустила случая над ней пошутить. Наташа вновь ощутила себя марионеткой, но на сей раз управлял ей кукольник куда более могущественный, чем генерал Мороз. И самым гадким было ощущение, что каждое ее движение заранее предусмотрено кукловодом, какой бы выбор она ни сделала.

Впрочем, в этом был и положительный момент. Отсутствие всякой разницы.

– Стоит, – тихо, но значительно проговорила Наташа, поднимая руки в ожидании объятий. – Стоит.

Наверное, когда-то и часть ее безумия передалась ему. Или он был готов заполнить чашу своего одиночества чем угодно, даже тем, что некогда казалось ему отвратительным. Беларусь не хотела об этом думать. В тот момент она не хотела думать вообще ни о чем. Разве что о…

– Ваня…

Он, покрывавший поцелуями ее обнаженные плечи, чуть приподнял голову.

– Да?

– Мы ведь уже никогда не расстанемся?

Россия тихо рассмеялся, нависая над ней.

– Никогда, – пообещал он, и Наташе очень захотелось ему поверить.

========== Эпилог ==========

Истошно затрезвонил телефон.

– Я возьму! – крикнул Россия метнувшейся было из кухни Наташе и поднес трубку к уху.

– Ты ублюдок, – раздался в трубке голос с характерным прибалтийским акцентом. Иван издал короткий смешок и вытянулся в кресле, ощущая, как похрустывают затекшие суставы.

– Я тоже рад тебя слышать, Торис.

– Прекрати, – голос литовца дрожал от ярости. – Я уже знаю. Все об этом знают. Все об этом только и гудят.

– Какая неприятность.

– Я же знаю, тебе на нее плевать, – проговорил Торис срывающимся голосом. – Тебе всегда было на нее плевать.

– Полегче на поворотах. Она моя… – Россия запнулся на секунду, и этого было достаточно литовцу, чтобы торжествующе воскликнуть:

– Вот именно! И ты, великолепно это понимая, тащишь ее в свою постель? Имей в виду, я все еще не забыл…

– Уж себя-то в пример не приводи, – Иван поморщился от неприятных воспоминаний. – Слушай, что ты от меня хочешь? Я, конечно, понимаю, что ты ревнуешь, но вы уже давно в разводе, и…

– Напомнить, из-за кого?

Повисла недолгая тишина.

– Ты сам на это согласился, – тяжело произнес Брагинский. – Я, как ты мог заметить, никог… ну, в основном тебя ни к чему не принуждал. Ты только смотрел своими испуганными глазищами, бледнел, молчал и кивал. В тот раз, в принципе, тоже.

– Но…

– Ваш ЛитБел был обречен, как и ваш брак, – раздраженно заметил Иван. – Вас бы располосовали на части, и ты не смог бы ее защитить. Ты сам согласился. Мы забрали ее после перерождения согласно уговору. И мне до ужаса надоело перетирать эту тему.

– Но она теперь меня ненавидит!

Иван покосился на приоткрытую дверь кабинета. Из коридора слышалось мелодичное напевание Наташи, возившейся у плиты.

– Не сказал бы. Думаю, она в тебе разочарована. Это гораздо серьезнее.

– Она считает меня слабаком, – почти что прошипел Литва в телефон. Россия вздохнул.

– Ну, знаешь, милый Торис, в этом я с ней солидарен. А теперь извини, мне надо работать.

Бросив трубку на рычаг, он подумал секунду и вовсе выдернул телефонный шнур из розетки. В кабинет зашла Наташа с дымящейся чашкой чая в руке, и Россия не без удовольствия отметил, что за последнюю неделю она стала выглядеть на порядок лучше. По крайней мере, Беларусь уже не напоминала восставший из могилы труп.

– С сахаром, как ты и просил, – сказала Наташа, ставя чашку рядом с Иваном. – Кто это звонил?

– Номером ошиблись, – ответил Россия и улыбнулся каким-то своим, одному ему ведомым мыслям.