Текст книги "Милость Монтуна (СИ)"

Автор книги: Кейн Дис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

Кенрон почувствовал боль в пальцах. Он порезался, когда метнул обломок меча. Кровь быстро засочилась из ран. В боку резко кольнуло. Свой промах потом он списывал именно на эти неудачные ранения. Кенрон метнул следующий обломок лезвия, и тот отскочил от края панциря, после чего краб скрылся в кустах. Вслепую Кенрон швырнул еще один обломок меча, ни на что не надеясь.

На этом их путешествие с Элион закончилось.

Глава 11

Кенрон разглядывал кучи камней, которые когда-то могли ходить, но точно не были живыми. На невысокой лысой горе все замерло и стихло. Он услышал шум шагов. Преследователи наконец настигли его, или же они были неподалеку уже давно и только сейчас решили показаться.

Веревка пошла в ход. Он связал несколько крабьих лап и куски панциря, затянул узел покрепче и взвалил на плечо свою добычу.

Он встретил двух мужчин в охотничьей униформе. В других обстоятельствах их разница в росте могла показаться смешной – тот, что стоял слева, был вдвое выше того, что был справа. Высокого Кенрон узнал сразу, то был никто иной, как его отец, Дарлид Амелот, силач с рыжей шевелюрой, чье сходство с Кенроном ограничивалось некоторыми чертами лица. Вторым же был Фараман Гоас, отец Элион. Кенрон впервые видел его в охотничий униформе и вынужден был признать, что шла она ему больше, чем городская одежда. Фараман выглядел опытным бойцом, хоть и не вышел ростом. Эти двое решили проследить за совместной охотой Кенрона и Элион, вот только им стоило знать, что она никогда не охотилась на существ в третьей зоне. Впрочем, в их неведении была виновата сама Элион, которая, как ей казалось, весьма ловко всех провела.

– Как все прошло? – спросил Дарлид.

– Ваша дочь не охотилась ни на кого опаснее крысы и паука, – сказал Кенрон, обращаясь к Фараману. Тон он старался держать как можно более нейтральный. – Она не была готова к тому, что здесь произошло.

– Я же говорил, стоило проверить эту историю. Уж больно подозрительно. – Дарлид положил массивную руку на плечо приятеля. – Никогда не интересовалась этими улитками, а тут принесла сразу несколько.

Фараман не обратил внимания на слова спутника. Он подошел к Кенрону вплотную и хриплым голосом произнес:

– Что с ней?

– Кажется, она сделала все, чтобы усложнить эту охоту, – ответил тот.

– Что с моей дочерью? – Фараман схватил Кенрона за плечи и принялся трясти. – Отвечай, где она, что с ней?!

Кенрон указал куда-то позади себя.

– Она там, рядом с кустами.

Фараман тут же бросился бежать вверх по каменной тропинке. Он выбрался на площадку, где недавно произошло сражение, подошел к зарослям кустарника и раздвинул ветви.

Элион сидела на корточках и плакала, глядя на связку крабьих ног и панциря.

Она вскочила и пнула связку так, что та рассыпалась.

– Ненавижу его, видеть его больше не хочу! – воскликнула она. – Выдумал тоже – ходить по лесам! Вот дурак.

Глядя на все это, Фараман молчал какое-то время, а потом произнес:

– Эти куски панциря стоят пять тысяч золотых.

Рыдания и всхлипы Элион тут же прекратились. Она взглянула себе под ноги с искреннем удивлением, а затем бросилась на землю и принялась судорожно собирать куски магического хитина.

Дарлид потер подбородок, на его лице отразилась то ли досада, то ли задумчивость.

– Сдается мне, ты не мастер подбирать слова, – сказал он. – Ты ведь мог и напугать моего старинного приятеля, мало ли что он мог подумать, услышав такое.

– Может быть, – отмахнулся Кенрон. – Я не знаю, что происходит в головах у других людей.

– А еще ты любишь недоговаривать, – добавил Дарлид. – Не вышло ли так, что из-за твоих недомолвок эта девица показала себя не так хорошо, как могла?

Кенрон пожал плечами. Конечно, исход любого похода зависит от незначительных на первый взгляд деталей. В том числе и от того, насколько хорошо участники путешествия понимают друг друга. Наверное, если бы он сказал что-то иначе, Элион повела бы себя по-другому. Вот только все, о чем он умолчал, казалось ему очевидным. Человек с достаточной подготовкой понял бы его и вовсе с полуслова.

– Идем домой, отец, – сказал Кенрон. – Надеюсь, это не вызывает недопонимания.

Он был бы рад сопроводить Элион до города, но та ясно дала понять, что не желает больше иметь с ним никаких дел. Особенно если Кенрон собирался настаивать на том, что потратит все свои деньги на исследование дальних уголков леса. От своей задумки он отказываться не собирался, поэтому сопроводить девушку до города выпало ее отцу, благо он был опытным охотником.

Почти полпути Кенрон и Дарлид прошагали в полной тишине, хотя особых причин для молчания не было. Разве что неоправдавшаяся надежда Кенрона на то, что удастся заполучить надежного партнера для дальних походов.

– Как тебе девушка? – нарушил тишину Дарлид.

– Она же не хочет меня видеть. Какая разница?

– Я знаю, чего ты от нее хотел. Может, согласится в другой день.

Кенрон заметил крупный белый предмет, лежащий в траве, и подобрал его. Это был череп какого-то несчастного кобольда, по неведомой причине зашедшего далеко в лес, населенный магическими тварями. Без магии камуфляжа и быстрых рефлексов зеннатскому существу оставалось только сгинуть, не оставив после себя почти никаких следов.

– И этот тоже забрел туда, куда не следовало, – сказал Кенрон, разглядывая находку. – Кобольды слабее дайгонцев физически, охотники из них так себе, и все равно лезут в лес, где и помирают. Она, как этот кобольд, переоценила свои способности и пошла туда, куда соваться не стоило.

Череп отправился обратно в траву, Кенрон не видел смысла нести его в город – все равно уже не понять, кому он принадлежал.

– Вот уж не думал, что ты сравнишь ее с кобольдами, – сказал Дарлид. – По мне, так она симпатичная девица.

– Я ошибся. – Кенрон понурил голову. – Мне так хотелось заполучить надежного союзника. Я проверил ее в пути, но недостаточно хорошо.

– Ты ведь мог сбежать, – напомнил Дарлид, – когда сражение пошло неудачно.

– Нет, не мог, – сказал Кенрон. – У меня есть правило – я отвечаю за всех, кого повел в лес.

– Хорошее правило.

– Именно поэтому мои союзники не должны быть слабее меня самого, – твердо сказал Кенрон. – Например, ты, отец. Или Лаубер, когда подрастет. Уверен, он будет отличным охотником.

– Я не собираюсь искать с тобой брешь в четвертой зоне, и не проси, – отрезал Дарлид. – Однако мне нравится, что ты решил внимательнее присматриваться к своим спутникам. В любом деле должен быть главный. Тот, кто разбирается лучше других и говорит остальным, что делать. В твоей охоте главный – ты.

– Только в охоте?

– Разумеется, – кивнул Дарлид. – Я глава нашей семьи. И будь добр, слушай меня внимательно. Лаубер не будет участвовать в твоих бессмысленных поисках.

– Он, поди, и сам не захочет. – Кенрон тяжело выдохнул. – Скажи, отец, ты ведь отлично владеешь мечом, почему бы тебе не научить меня паре приемов?

– С чего ты взял, что мне есть чему тебя учить? – спросил Дарлид.

– Да брось, все знают ту историю. Как-то тебе попалась на пути группа охотников, ты с ними поспорил, взял обломок клинка и перерубил им дерево с одного удара. Мивили, кажется. Потом они тебя зауважали.

– Вранье, не было такого. – Дарлид демонстративно принялся разглядывать верхушки деревьев. Кенрон без труда понял, что отец гордится тем случаем и скрывает его через силу.

– К тому же, ты охотился на огненных ящеров, – добавил Кенрон. – Их шкуру очень сложно пробить. Для этого используют копья и пики, а ты рубил их мечом. Для этого мало одной только силы, нужна техника.

– Я буду решать, чему и когда тебя учить, – твердо сказал Дарлид. – Сейчас для этого не время.

– Сегодня меня ранили несколько раз, – напомнил Кенрон. – Время самое подходящее.

– Это серьезная техника. С ней ты сможешь прорубить магический хитин, – сказал Дарлид. – Забудешь про свои иглы, слишком много с ними мороки.

Кенрон остановился, глаза его округлились.

– Быть не может, – прошептал он. – Магию можно побороть только другой магией. А дайгонцы ничего не умеют, кроме как создавать камуфляж.

Дарлид хмыкнул и разгладил пышные рыжие усы, мол, вот поэтому я и главный.

– Как же, по-твоему, твой папаша сумел победить в трех охотничьих турнирах подряд? – спросил Дарлид. – Да, в моей команде каждый знал свое дело, но, не буду скромничать, большую часть монстров одолел именно я. Удар, который мне удалось освоить, остановить невозможно. Никакая броня не спасет от него, пусть даже она будет тверже самого меча.

Отец никогда не хвастался понапрасну, хоть его слова и звучали как нелепая выдумка, многое начинало сходиться. Если Дарлид мог прорубать магический хитин, все его соперники на турнире ничего не могли ему противопоставить. Пока они возились с иглами, рыли ямы, подкидывали отравленное мясо зверю, шкуру которого не могли пробить, Дарлид уже нес добытую магию в город, чтобы показать судьям. Не было никаких сомнений, что и в исследовании леса такой прием был незаменим.

– Научи меня! – воскликнул Кенрон. – Сделаю все, что попросишь, обещаю.

– Хорошо, – сказал Дарлид, после чего выдержал долгую паузу. – Тогда тебе придется жениться.

– Это тут при чем? – удивился Кенрон.

– Обучу я тебя этому удару, и что дальше? – Дарлид развел руками. – Пропадешь где-то в лесу. Потратишь жизнь на поиски прохода в другую страну. Так не пойдет. Сначала женись, детей заведи, потом уж и иди в лес, и можешь там хоть поселиться.

– И тебя устроит, что мы с женой не будем любить друг друга?

– Если ты можешь терпеть ее, а она тебя, большего мне и не нужно, – сказал Дарлид. – Только расскажи ей, что собираешься ее бросить и отправиться в лес на долгие годы. А то и навсегда. Она должна на это согласиться.

– У тебя есть кто-то на примете? – спросил Кенрон. – Элион, не так ли? Все же дочь твоего друга.

– Тебе решать, – ответил Дарлид. – Можешь хоть отыскать свою старинную подругу Нансу.

– Я пробовал, она как сквозь землю… – покачал головой Кенрон. – Я услышал тебя, отец. Свадьба так свадьба.

Остаток пути до Керфена Кенрон и Дарлид прошагали молча. Отец хотел дать сыну время подумать о предстоящей свадьбе, о выборе невесты и о том, как он собирается объяснить ей то, что намерен уйти из семьи, чтобы исследовать лес. Сам же Кенрон считал предстоящую женитьбу лишь частью пути из Дайгона в новые неизведанные страны, где никто из его народа еще не бывал. Причем, часть пути не слишком долгую и совсем несложную. Легко отделался, можно сказать, а ведь отец мог попросить еще двадцать лет не покидать Дайгон или что-то вроде того.

Когда Кенрон увидел высокие каменные стены города, его охватило странное чувство тревоги. Что-то было не так. Возможно, дело было в том, что он не привык возвращаться с охоты не с теми, с кем отправлялся в лес. Впервые в жизни его союзник заявил, что видеть его больше не желает. Впрочем, с Элион все было в порядке и свою долю добычи, которую они оговорили заранее, она получила. Разве что ей пришлось сделать больше, чем она рассчитывала. Пожалуй, эту охоту можно было считать удачной хотя бы отчасти.

От приоткрытых ворот, охраняемых двумя кобольдами с алебардами, к ним бросился бежать незнакомец в городской одежде. Точнее сказать, Кенрон видел этого мужчину несколько раз в торговом доме и встречал на улицах города, но не удосужился спросить, как его зовут, посчитав это ненужным.

Мужчина подбежал к Кенрону и оперся на его плечо, чтобы восстановить дыхание.

– Я искал вас по всему городу, – пробормотал подошедший, жадно хватая ртом воздух. – С вашим сыном стряслась беда.

– Да что могло с ним случиться за один день? – пробурчал Дарлид. – Норн, ты точно ничего не перепутал?

Кенрон протянул было руку, чтобы поддержать мужчину по имени Норн, но тот отстранился и принялся поправлять одежду.

– Сначала его отнесли в госпиталь, но он был так плох, что его доставили в резиденцию регента Барглиса.

– Что с ним случилось? – изумился Дарлид.

– Я и сам толком не знаю, – сознался Норн.

Кенрон снял с плеча вязанку крабьих конечностей и протянул Норну. Тот поначалу скривился от отвращения при виде шипастого хитина. Затем он понял, что именно ему предлагают, и тут же обхватил связку обеими руками, не обращая внимания на боль от уколов.

– Спасибо, что нашли нас, – сказал Кенрон. – Сдайте это в приемный дом и заберите десятую часть. Вы и ваш сын это заслужили.

Норн рассыпался в благодарностях, глаза его уже не могли оторваться от связки магического хитина. Кажется, обо всем остальном он забыл напрочь.

Настала очередь Кенрона и Дарлида бежать не жалея сил.

– Только я решил, что его можно оставить одного, – пробурчал Кенрон на ходу.

– Лаубер уже взрослый, – ответил Дарлид. – Вот только беда может случиться с кем угодно, особенно если Барглис приложил к этому руку.

– Да брось, отец, именно регент лучше всех позаботится о Лаубере.

– Да он сам же все и подстроил, проклятый зеннатец! – выпалил Дарлид. – Мой сын находится в резиденции иноземца. Значит, его взяли в заложники. Осталось узнать, каков выкуп.

Кенрон знал, что его отцу не нравится Барглис, но называть его похитителем – это был явный перебор. Если б не срочность, Кенрон поспорил бы с последним высказыванием. Увы, сейчас не было времени пререкаться.

Они быстро добрались до городских ворот, где их встретили порядком удивленные кобольды-стражники.

– С дороги! – бросил Дарлид, хотя у кобольдов и в мыслях не было останавливать возвращающихся с охоты дайгонцев.

«Поймать бы экипаж», – размышлял Кенрон. К его удивлению, крытая повозка с кучером-кобольдом, запряженная двумя лошадьми, стояла прямо за воротами.

– Срочное дело, – крикнул Кенрон. – Мы забираем этот экипаж, все извинения после.

– Вас-то я и ждал, господа Кенрон и Дарлид Амелоты, – сказал кучер. – Регент Барглис отправил меня за вами. Будем в резиденции через десять минут.

Дарлид с прищуром взглянул на Кенрона, мол, говорил же, что все подстроено.

Глава 12

Лаубер прислонился к толстому стволу дерева и принялся считать в обратном порядке от ста. В это время два его приятеля должны были надежно спрятаться, не уходя с поляны, которую они выбрали для пряток. Лаубер старался лишний раз не дергать головой, чтобы его опять не назвали обманщиком и не выгнали из игры.

Не так давно, всего пару месяцев назад, его не брали в игру по другой причине – он играл слишком плохо и не мог никого найти. Оно и немудрено, большинство друзей Лаубера были гораздо старше его и играли не в пример лучше. Он не мог победить их, как бы ни старался.

Будучи не в силах вынести такое отношение, Лаубер попросил старшего брата обучить его игре. Как оказалось, Кенрону не доводилось играть в прятки в детстве, пришлось растолковывать ему правила. Уже в середине объяснения Лаубер начал подозревать, что из этой затеи не выйдет ничего хорошего. И все же, он продолжил. Прятки считались подготовкой к настоящей охоте, от игроков требовалось замечать следы, научиться отличить свежие от старых. А также уметь прятаться самому, даже на небольшой поляне, размер которой оговаривался заранее. Разумеется, магическая способность, которой владели почти все дайгонцы, – камуфляж, тут оказывалась незаменимой.

– Как же ты тренировался, если не играл в прятки? – поинтересовался Лаубер.

Кенрон тогда ответил:

– Лес всему научил.

Лаубер собирался выиграть несколько первых раундов, пока Кенрон разбирался в правилах. Не тут-то было! В первом раунде Лаубер не нашел ни единого следа, он указал наугад и ошибся. Кенрон вышел из камуфляжа у него за спиной.

В следующем раунде следов было слишком много. Очевидно, Кенрон оставил их намеренно. Лаубер назвал их вслух, указал на куст, к которому следы вели, и проиграл опять. Кенрон сидел на пне совсем в другой стороне.

– Ты должен втыкать палку там, где прячешься, – сказал Лаубер. – Так я пойму, что ты не сбежал с того места, на которое я указываю.

Манипуляции с палкой, как и ожидалось, ничего не изменили. Все последующие раунды Лаубер проиграл Кенрону. При этом он стал замечать все меньше и меньше следов, ему казалось, что все вскоре станет, как в самый первый раз: он не найдет ни единого следа и ему придется смириться с тем, что охотник из него никудышный. Прежде чем это случилось, Кенрон прекратил игру сам, сказав, что у него нет больше времени на глупости.

Лаубер вернулся к друзьям и в первом же раунде увидел множество следов, оставленных ими. «Вы-то зачем поддаетесь?» – подумал он. Ни на что не надеясь, он указал в то место, где следы заканчивались, и перед ним появился его приятель, Масак, пухлый парень лет двенадцати, с крупными веснушками и соплей из носа, выскочившей от удивления. Лаубер указывал ему точно в середину лба.

– Ты жульничаешь, – заявил он.

– Вовсе нет. – Лаубер замахал руками. – Я тренировался с братом.

– Я знаю, – сказал Масак, вытирая нос. – Тренироваться с ним и есть жульничество.

Лаубер стал побеждать часто, но не все друзья легко восприняли эту внезапную перемену. Кое-кто все еще считал, что он играет нечестно. Только так его взрослые приятели могли объяснить свои постоянные поражения.

Лаубер закончил отсчет и отправился искать. Он сразу заметил несколько новых следов – примятую траву, порванный лист. Но главное – картина звуков и запахов этого места изменилась. Осталось только понять, кто и куда пошел, поднимая в воздух цветочную пыльцу и распугивая кузнечиков.

В траве что-то зашевелилось. Лаубер замер и принялся вглядываться. Очевидно, ему попался какой-то маленький зверек, ни один крупный так близко к городу не подходил. Поначалу Лаубер решил не обращать на шорох в траве внимания, к игре в прятки это существо не имело отношения. Все же он был не Кенроном, о чьем непомерном любопытстве уже знал, кажется, весь Дайгон.

Лаубер продолжил поиски спрятавшихся приятелей, тем временем зверушка в траве все не унималась. Невольно он вспомнил об одном известном случае. Несколько взрослых играли в прятки на деньги, и одного из них поймали на жульничестве. Он научил одну смышленую птичку запоминать, кто в какую сторону пошел, потом та давала подсказки своему хозяину, прыгая по веткам в нужном месте. Не хватало, чтобы его обвинили в том, что он натренировал мелкую зверушку помогать ему.

Лаубер подошел к колышущейся траве и не поверил тому, что увидел. Словно не понимая, где находится, у его ног суетливо возилась фиолетовая ящерка. Цвет животного настораживал. Обычно ни одно существо не старалось выделиться из окружающей среды намеренно. Разве что в качестве предупреждения вроде: оставь меня в покое, я ядовитое. Хотя могли быть и другие причины. Ящерица могла лишь походить на своего ядовитого собрата, будучи совершенно безопасной. Могла быть ядовитой для мелких хищников, но не для человека. Или же была ошибкой природы, которую быстро исправит первый встреченный ею голодный зверек. А может быть – и этот вариант показался Лауберу самым правдоподобным – ящерица явилась из мест, где сливалась с окружением. С полей фиолетовых цветов, например. Потому она и казалась такой растерянной, оказавшись посреди зеленой травы.

– Хватит прятаться, парни, тут какая-то странная животина, – крикнул Лаубер.

Никто не появился. Неужели, они решили, что он их обманывает? «Какие же они стали подозрительные», – подумал Лаубер. Хорошо, пусть так. Он решил изловить ящерицу и выпустить подальше от поляны, на которой они играли. Никого похожего на нее в здешних лесах не водилось, а значит уже скоро ей предстояло стать чужим обедом.

Он снял рубаху, накинул на ящерку и подобрал ее. Осторожно ступая, отнес ее к краю поляны. После чего вытряхнул из рубахи в траву. Точнее, попытался, но ящерица будто исчезла. Он тряс рубаху со всей силы, так, что затрещала ткань. Затем принялся осматривать ее со всех сторон. Ящерицы нигде не было. Возможно, она все же вывалилась на землю, а он и не заметил.

Лаубер пожал плечами, надел рубаху и отправился в центр поляны, чтобы продолжить поиски с того места, где остановился.

Что-то кольнуло его руку. Он закатал рукав и увидел четыре мелких раны на тыльной стороне ладони, словно его кто-то укусил. Из ранок неторопливо потекла кровь.

Его точно укусили, но он не мог понять, кто это сделал. И тут ему в голову пришла странная идея – вот так животные воспринимают дайгонца в камуфляже, нападающего на них. Рана появляется, а кто напал непонятно. Он накрыл рану ладонью и почувствовал ящерицу. Она сидела на его руке, впившись зубами в кожу. И тут Лаубер вспомнил, что однажды слышал о фиолетовых ящерицах, живущих в другом конце страны. Про них говорили, что они могут повторять магию животного, рядом с которым оказались. А еще, что у них пять десятков…

Голова закружилась, Лаубер оперся на ближайшее дерево. Ящерица спрыгнула с руки в траву и бросилась наутек.

Он упал на колени, пытаясь припомнить, чего именно пять десятков было у этих ящериц. А потом и вовсе повалился лицом на землю, полностью потеряв контроль над телом. Лежа в темноте, не слыша ни единого звука, он все же смог вспомнить. Те ящерицы были счастливыми обладателями пяти десятков видов яда.

Открыв глаза, он не сразу смог понять, что происходит. Он видел расплывающиеся дома и приглушенный шум улиц. Он был в Керфене, и его несли под руки, слева был Масак, а справа Иммит, лицо которого сейчас было почти не разобрать.

– Вот я вас и нашел, – прошептал Лаубер. Дышать ему было тяжело.

– Дорого тебе это стоило, – ответил Масак. Голос его звучал словно из колодца.

– Только не показывай ему руку, – торопливо проговорил Иммит.

Лаубер не сразу вспомнил, почему именно он не идет домой сам. Его укусили. Точно. Он взглянул на кисть левой руки, лежащей на плече Масака. Та раздулась и раскраснелась, пошла фиолетовыми пятнами, даже стала немного напоминать цветом…

– Я стану ящерицей? – пробормотал Лаубер.

– Ага, – тут же подхватил Иммит. – Отличный кобольд из тебя выйдет, только продержись немного.

Лаубер попытался кивнуть и это лишило его сознания.

Он очнулся в небольшой комнате с белыми стенами и потолком. В госпитале ему доводилось бывать и раньше, вот только это было совсем другое здание. Палата была чище, светлее, а кровать казалась огромной, бескрайней, предназначенной не для обычного дайгонца и тем более не для ребенка.

У дальней стены кобольд в белом халате перебирал колбы и склянки в шкафу.

– Уже очнулся? – спросил кобольд, обернувшись. – Что-то болит?

Вопрос застал Лаубера врасплох, он был так удивлен новой обстановкой, что позабыл, из-за чего здесь оказался. А все потому, что чувствовал он себя хорошо, даже отдохнувшим и выспавшимся. Он попытался подняться, ремни врезались в грудь – он был пристегнут к кровати. Более того, он совсем не мог пошевелить левой рукой, той, которую укусили, а вот правая была свободна. Лаубер тут же принялся искать застежку на ремне, что обхватывал его грудь.

– Будем считать, что тебе полегчало, – сказал кобольд. Он не торопился отходить от стены. Казалось, то, что Лаубер может освободиться и сбежать, не сильно его волновало.

Лаубер пока не понимал, удерживают его тут силой или нет. Хотел бы он это выяснить, вот только тугую застежку расстегнуть все не получалось. Первым делом нужно было освободить левую руку. Он взглянул на нее и обомлел. Кисть руки была помещена в белый куб, который – и это было самое поразительное – висел в воздухе. Лаубер долго разглядывал куб, пытаясь найти шест, на котором тот стоит, или леску, привязанную к потолку, но ничего подобного не заметил. Да какая разница? Он попытался выдернуть руку из куба – не вышло. Попытался нащупать левой рукой защелку внутри, чтобы отпереть куб. К немалому испугу Лаубера, оказалось, что он вовсе не чувствует кисть левой руки.

– Что это за хрень? – бросил он. – Если вылечили, отпускайте.

– Увы, ты вовсе не здоров, – сказал кобольд.

– Мне виднее, здоров я или нет, – заявил Лаубер. – Мой отец разозлится, когда узнает, что вы меня здесь держите.

– Мы ожидаем его с часу на час, – сказал кобольд. – Скоро тебе предстоит важная встреча, не хочешь причесаться?

Кобольд протянул ему гребень с подозрительно широко расставленными зубцами.

– Говорю же, я иду домой, – воскликнул Лаубер.

Кобольд подошел к нему, положил ладонь на лоб, закатил глаза и принялся молча стоять. От его странного вида у Лаубера пошли мурашки по коже.

– Температура в норме, – сказал кобольд. – Если хочешь, чтобы я тебя отпустил, могу это устроить.

Лаубер кивнул. Что за вопрос, конечно, он не хочет тут торчать ни одной лишней секунды. Кобольд подошел к шкафу, открыл нижнюю дверцу. Раздался стук металла о металл. Вскоре он вернулся к кровати с предметом, в котором Лаубер узнал одноручную пилу по дереву.

– И зачем вам эта штуковина? – спросил он, стараясь в этот момент не делать никаких предположений.

– Меня зовут Фаугер, – ответил кобольд. – Я практикую медицину больше десяти лет, и мне уже доводилось проводить ампутации. Правда, всего пару раз. А успешно прошла только одна из них. Если ты желаешь, чтобы операцию провел кто-то другой, только скажи. Регент Барглис приказал исполнять любые твои желания.

– Вы хотите отрезать мне руку? – с искренним удивлением спросил Лаубер.

– Конечно хочу, – сразу отозвался Фаугер.

– Просто откройте этот куб. Я не чувствую никакой боли.

– Этот предмет настоящий магический артефакт, его не открыть. – Фаугер помахал пилой, словно отгоняя муху. – Если ты еще не заметил, он неподвижно висит в воздухе.

Лаубер был порядком удивлен, когда впервые увидел пролетающий над городом зеннатский грузовой корабль, однако, видя эти суда почти ежедневно вот уже несколько лет, он привык к ним. Как и к мысли, что Зеннат может держать в воздухе различные предметы при помощи магии. Парящий посреди комнаты куб, конечно, был удивителен, но не настолько, чтобы перестать пытаться улизнуть от странного кобольда, к которому он попал, после того как лишился сознания.

– И что моя рука в нем делает? – спросил Лаубер. – Как ее вытащить?

– Абсолютно ничего и абсолютно никак, – сказал Фаугер. – В этом и смысл. Время внутри этого куба остановлено. Твоя рука в нем находится точно в том же состоянии, что и четыре часа назад.

Лаубер молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Наконец срывающимся голосом он произнес:

– Яд все еще в ней?

– Именно, – кивнул Фаугер. – Из всего организма нам удалось его вывести, но в кисти руки яда столько, что его хватит, чтобы убить сотню дайгонцев.

Лаубер почувствовал, как на лице появляется холодная испарина.

– Значит, та ящерица все же была страшно ядовитой, – сказал он. – И зачем я только к ней полез?

– Так мне пилить? – напомнил о себе Фаугер.

– А вылечить вы не можете?

– Я же не волшебник, – рассмеялся Фаугер. – Я обычный кобольд с медицинским дипломом.

– Тогда остается только отрезать кисть, – сказал Лаубер. – Ладно, раз вылечить не можете, пилите. Не валяться же мне тут всю жизнь. Только у вас есть что-нибудь, чтоб не болело?

– Конечно! – с энтузиазмом ответил Фаугер.

Кобольд вновь подошел к шкафу с вещами, нашарил что-то за одной из дверок и кинул на кровать Лауберу. Предмет оказался незамысловатым деревянным бруском с глубокими следами зубов.

– Это в рот, – сказал Фаугер. – Не бойся, я ополаскивал.

Сердце Лаубера колотилось все сильнее, но он решил, что не станет отговаривать доктора, что бы ни случилось и как бы больно ни было. Лежа здесь, он только будет бояться все больше и в конце концов начнет умолять, чтобы его оставили здесь навсегда, пристегнутым к белому кубу. По крайней мере, такое будущее представил себе Лаубер, и допускать подобного унижения он не собирался.

Подготовка к операции шла полным ходом. Фаугер принес стальной таз и поставил на пол, рядом с кроватью. Позаботился он и о кожаных ремнях, марлях и ведре с горячей водой.

Лаубер открыл рот, чтобы прикусить деревяшку. В этот момент входная дверь распахнулась, в палату ввалился грузный мужчина в белом костюме, с лицом как у младенца. Лаубер так и застыл с открытым ртом. Он никогда не видел Барглиса, но готов был поставить на кон здоровую руку, что именно зеннатский регент собственной персоной решил навестить его в этот крайне скверный момент.

– Мы как раз собирались заканчивать, господин регент, – сказал Фаугер. – Перетяну артерии, и перевезем его ко мне в госпиталь.

– Вижу, – кивнул Барглис. – Обождите с этим минутку.

Слова доктора подтвердили догадку Лаубера о том, что он оказался не в городской больнице. Он знал, что попытается использовать разговор с регентом, чтобы отсрочить операцию, но ничего не мог с собой поделать.

– Мы в регентстве? – спросил он. – В том здоровом доме на краю города?

– Видишь ли, я не имею права выносить куб за стены этого здания, – сказал Барглис. – Он не для дайгонцев, его мне выдали, как средство защиты. Использую его на себе, если мне будет грозить опасность.

– Вы в него не поместитесь, – усмехнулся Лаубер.

– Это господин Барглис, зеннатский регент, нет человека его важнее… – начал Фаугер, но регент тут же его перебил.

– Тебе не нужно знать, как именно работает куб, – сказал он. – Я пошел на крайние меры и нарушил инструкции, чтобы помочь тебе, малыш.

– Спасибо, наверное, но руку все равно отрежут, – сказал Лаубер.

– Не всю, только кисть, – поправил Фаугер.

Ни Барглис, ни Лаубер даже не взглянули на него.

– Да будет тебе известно, сын Дарлида, брат Кенрона, у меня есть способ тебя спасти, – сказал регент.

– Вам понадобится много разных противоядий, – предположил Лаубер.

– В таких случаях у нас в Зеннате действуют проще, – сказал Барглис. – Конечно, если речь идет о ком-то важном.

Он вытащил из нагрудного кармана часы на цепочке в круглом серебряном корпусе и показал их Лауберу. У того лишь бровь поднялась от недоумения.

– Это еще один ценный магический артефакт, – пояснил Барглис. – Он позволяет вернуть предмет или часть тела к состоянию, в каком оно было несколько часов назад. В случае с твоей рукой и пяти часов хватит. Тогда ты не был отравлен, значит весь яд из твоей руки исчезнет.

– Мне нужно что-то сделать взамен? – спросил Лаубер.

– Только лишь попросить.

– Господин регент…

– Не меня, своего брата и отца, – отрезал Барглис. – Видишь ли, мне нужна услуга двух лучших охотников Керфена. Убеди их оказать мне ее, и выйдешь отсюда с теми частями тела, с которыми вошел.

Лаубер сощурился и закивал головой. Наконец-то ему стало понятно, почему он здесь оказался.

– Вот, значит, в чем дело. – Он подался вперед, чтобы лучше разглядеть глаза регента. – Нет уж. Я ни о чем их просить не буду. Вы наверняка приготовили для них какое-то опасное задание. Я сглупил с этой ящерицей, мне и отвечать. Тогда уж поручайте задание мне.

– У меня нет времени и желания ждать, когда ты вырастешь, – сказал Барглис. – К тому же неизвестно, станешь ли ты таким же искусным охотником, как они.