Текст книги "Не без греха (СИ)"

Автор книги: -Канамуля-

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– А ты, здоровяк, не мёрзнешь? – Тэ скривил ухмылку, глянув на распахнутый пиджак Чимина, под которым чернела одна лишь футболка.

– Я толстокожий, ага, – Чимин улыбнулся вполне искренне и опустил глаза.

– Что? Хочешь что-то сказать – давай. Понравилась надпись?

– И да, и нет, – ответил Чимин и заметил, что Тэхён слегка шокирован. Возможно, он ожидал преклонения. – С одной стороны, ты заслужил получить такую оплеуху, а с другой – никто не имеет права так с тобой поступать и осуждать. В том числе и я. И это я был тем, кому ты угрожал, когда вы спорили с профессором. Я всё знал и слышал.

У Тэхёна от злости заиграли желваки, но всё же он парализован, подавлен и бесконечно ошеломлён. Чимин продолжал.

– Но я никому не рассказывал, клянусь! И ни за что бы так не поступил. Да, ты мне не очень нравишься и обращаешься с людьми, как с помоями, но ты всё равно остаёшься человеком. Теперь, – Чимин смело подступил ближе, – если пожелаешь меня ударить, бей как можно сильнее и я обещаю не плакать.

Он зажмурился от гнёта нависшей опасности, но тишина продолжала накрапывать моросью на щеки, а больше ничего и не происходило. Даже дыхание Тэхёна выровнялось. Тогда Чимин осторожно приоткрыл глаза. Тэхён стоял неподвижно, спрятав руки в карманах, волосы его трепал ветер.

– Понятно. Просто уйди вон, – отчеканил он жёстко и отвернулся.

Прикурить у него наконец получилось. Чимин несколько минут стоял позади, зажав в кулаках рукава. Утешительные речи были бы неуместны, как и любые другие замечания. Тэхён не стал бы и слушать. Он же сильный, властный, справится.

Когда единственный в стенах опостылевшего здания человек, вышедший с правдой на устах, покинул крышу, Тэхён не ощутил ровным счётом ничего нового. Злоба и обида вставали рядом с ясельным возмущением и не тянули на взрослые здравые чувства по серьёзным причинам. Впервые пошло не так, как он планировал. Ну и что? Тэхён считал, что вся эта суматоха непременно уляжется, на обратном пути зашёл в кабинет преподавателя, с которым спал. Но наткнулся на чужого и незнакомого.

– Он… что? – после полученного ответа Тэхён тупо уставился в пространство.

– Он уволился и улетел к семье заграницу, а что вы хотели? – спросил седой мужчина.

– Ничего. Извините, – он захлопнул дверь и решил не доверять обуявшей тревоге.

***

Тэхён круто просчитался. И в следующий день, и в последующие за ним незримые ненавистники портили его вещи, расписывали стены оскорблениями, а в душевой нарисовали непристойные каракули, изображающие анальный секс, ему поступали гневные анонимные сообщения во всех чатах. Разорвало и прежний круг знакомых. Шушуканья за спиной превратились в постоянный белый шум. Игнорирование давалось Тэхёну без труда немногим больше полутора недель. Вплоть до одного дня, когда искра попала в рассыпанный повсеместно порох.

…Тэхён взял поднос в столовой и как обычно направился к месту для избранных, один из «друзей» задвинул перед ним стул и велел нести свою пидорскую задницу подальше. Тот парень мог оказать сопротивление, потому что его отец занимал должность повыше, чем отец Тэхёна. Остальные же виновато промолчали, вот что за план они вынашивали, избегая прямых взглядов и открытых диалогов. Послав их куда подальше, Тэхён вспылил и, пихнув стул с обидчиком, завязал драку. На него кричали. Кричал и он, точно с цепи сорвался.

– Только что и делаешь, как прикрываешься своими предками! – разбитыми губами плевал противник, держа Тэхёна за грудки. – Тэхён это, Тэхён то! Получил красивую мордашку и положение?! Молодец, продолжай сосать хуи!

– И у папки твоего тоже можно?…

Тут ему влетело так, что Чимин, стоявший в сторонке, вздрогнул всем телом. Тэхёна повалили на пол, толпа взвизгнула. Ему разбивали лицо, и тот мерзкий звук хлюпающей плоти оказался донельзя противен. Он мог дать сдачи, но нарочно провоцировал оппонента, и это напомнило Чимину ринг, тамошнюю жестокость, сбитые костяшки на руках Хосока и его ссадины. Кровь. Лужицами, брызгами.

Слишком много насилия.

Фыркнув, Чимин метнулся вперёд, сам не понимая, что творит, так матери хищников бросаются на помощь своим детям, подчиняясь инстинкту. Чимин сбил противника Тэхёна плечом и зажал его, скрепив конечностями в захват, он ощущал, что давит на череп, что у него весовые преимущества. И вместо того, чтобы упиваться издевательством над Тэхёном, он ломает его врага и довольствуется воплями и бесполезным содроганием.

Тэхён отполз и сел, в ужасе округлив глаза. Безобидный Чимин на самом деле всегда мог дать ему отпор. Да он мог бы придушить его одной рукой!

…Набежали старшие, разняли и оттащили, готовились созывать дисциплинарный комитет. Поднялась шумиха. Меньше, чем за десять минут яркая вспышка отпечаталась в памяти сотен и только двоих прожгла насквозь.

***

Неизвестно, сколько они провалялись, разглядывая зашитый ровными квадратами потолок, но из приоткрытого окна виднелась сплошная темень. В медкабинете, и впрямь похожем на больничную палату, пахло бинтами и присыпкой. В последний раз Чимин так чётко вдыхал сладковатый запах медикаментов в тот раз, когда дал отпор банде в школе. Его настигло то же потрясающее чувство лёгкого триумфа, вздохи сквозь боль.

– Зачем ты влез, придурок? – Тэхён еле шевелил распухшими губами.

Друг друга они не видели, сев на соседних кроватях и свесив ноги. Между ними колыхалась белая шторка.

– Это ты придурок, – обиделся Чимин.

Ответ прозвучал не сразу.

– И то верно, – Тэхён разглядывал свои окровавленные ногти, обнаружил пропажу нескольких колечек. – Но всё-таки не надо было геройствовать. Теперь тебя тоже вовлекут.

– Хоть какая-то веселуха.

– Все подумают, что ты мой ручной пёсик, лижущий мне зад, вот увидишь.

Пока Чимин лежал, трезвея от обезболивающего, он думал и об этом тоже. Для других он так и выглядит: как зверушка Тэхёна, мальчик на побегушках, потому и трогать его стали меньше, зная о весомой крыше. Но вступился Чимин совершенно по иной причине.

– Я просто хотел помочь. Знаешь, если хочешь умереть – есть куда более приятные способы, чем лезть под кулаки.

– Не глупи. Тот мудила меня бы не убил.

Штора резко отодвинулась. На Тэхёна воззрились внимательные сердитые глаза, что не мешало их владельцу покраснеть.

– Тэхён, перестань! Твои фокусы на меня не действуют. Самоуверенный ты потому, что тоже чего-то боишься. И всех нарочно от себя отталкиваешь.

– Я мразь, мне положено.

– Ничего подобного, – вскинул подбородок Чимин, он чувствовал превосходство. – Ты долбанный эгоист со своими заморочками, вот и всё…

Удивительно, но крыть Тэхёну было нечем, он заткнулся. Перед родителями он вскоре предстанет не в лучшем свете, ему обещалось разоблачение и наказание. И были вещи, занимавшие его мысли прочнее, чем спор с Чимином, который попадал точно в цель. Чем бы это ни закончилось, Тэхён начинал предчувствовать: его устоявшийся ледяной материк обжигало приближение неведомой кометы. Одним из её хвостов стал Чимин, другим – Юнги. Найдутся и ещё.

Им обоим назначили явиться завтрашним днём, к полудню, сказали также, что связались и с родителями. Повисло роковое напряжение. Парни переглянулись с некоторым сочувствием друг к другу, каким вполне обмениваются приговорённые. Вздохнув, Чимин поспешно покинул комнату самостоятельно: с минуты на минуту могли нагрянуть разъярённые предки.

Зная, что его вечно занятые старшие не прибудут по первому зову, Тэхён полежал ещё пару минут, пофлиртовал с вошедшей медсестрой, одеваясь, а на выходе наткнулся на грудь Юнги и отшатнулся назад.

– Ты что тут забыл?…

С каким-то убитым серым лицом Юнги протянул телефон. Кто-то заснял стычку Тэхёна и слил в сеть. И сколько похожих видео с разных ракурсов успело появиться в телефонах наблюдавших… У протагониста же задрожали руки. Он всухую умыл ими лицо и нервно расхохотался, выйдя в коридор. Смеялся до самых ворот, потом со всей дури пнул мусорный бак и развернулся к опешившему Юнги, пошёл задом наперёд.

– Мне пизда, дорогой, – он обнимал руками необъятный замечательный мир и походил на счастливца, раздавая безумные воздушные поцелуи.

– Извини, конечно, но этот вывод я и сам сделал…

Они без единого звука добрались до квартиры, когда Юнги решился заговорить вновь.

– Как тебя угораздило вляпаться? – он шумно опустил связку ключей на тумбу и скинул куртку, повесил пальто Тэхёна. – Ты поэтому в последнее время ходил, как в воду опущенный? Почему не рассказал?

– А что бы ты сделал? – Тэхён подождал, пока Юнги встанет к нему вплотную и коснётся ладонью щеки.

– Я бы успел тебя бросить.

Юнги выдохнул нечто, что скрутило Тэхёна, точно на дыбе. Что ж, если настал день честности, его стоило отметить, как значимую дату. Как и слова Чимина, реплика Юнги вроде бы не имела веса, но ранила. Она забиралась заточенным маленьким лезвием под язык и собиралась замедленно спускаться по горлу.

– Бросай.

Тэхён попробовал оттолкнуть его, но Юнги сжал запястье и потянул на себя, вмазался в губы. Больно. Он придирался, но говорил честно, он избавлялся, но не без причин. Тэхён слабел и сползал ниже, скручивая рукава чёрной толстовки.

– Не могу, – Юнги обнял его и припёр к стене, не называя по имени, целовал в шею.

Обмякнув и уронив голову, Тэхён стянул пальцами мятые линии на выпирающих лопатках. Грудь его колыхнулась, но вздох застрял в лёгких, толкнувшись в чужие. Он так надеялся, что у них всегда будет по̀шло и не по правилам. И не хотел прятаться за чьей-то спиной, представая обнажённым настолько, чтобы без доспехов не уметь выстоять на детских своих ногах.

…В сумке разрывало звонками телефон в беззвучном режиме.

Ночь разрывалась стонами, какие мог позволить себе человек, готовящийся назавтра шагнуть со скалы. Одно хорошо: один из двоих уже спрыгнул.

========== Глава 9. Слово за старшими. ==========

Отец поздравил Чимина с боевым крещением, а мать погрозилась пойти на собрание с ним чуть ли не за ручку. И Чимину пришлось сурово отказать. Его решительный протест воспринялся матерью, как тяжелейшая обида, со слезами она скрылась в спальне. Чимин не мог ей посочувствовать, потому что устал от безграничной опеки и неоправданных склок. Поэтому поздно вечером они вдвоём с отцом пили чай на кухне под тихий шумок рекламы в телевизоре.

– Ты мог быть и помягче с ней, – заметил папа, разламывая печенье надвое. – С другой стороны, я тебя понимаю. Всё то время, что ты рос, я давал ей заботиться о тебе по максимуму. Рано или поздно этот отрыв бы случился, так что не переживай слишком сильно.

Чимину стало чуть легче, но не сказать, что намного. Обижать родителей он всё-таки не привык, особенно – маму.

– Почему она так печётся, ну правда?

– Хочешь знать? – отец поник. – В юности твоя мама сделала несколько абортов, а потому забеременеть ей было сложнее. Мы два года пытались – и без толку. Ты нам спустился в руки чуть ли не как дар небесный, понимаешь? Она уже и не надеялась, куда только не обращалась.

Чимин слышал об этом от мамы, но в её версии Чимин нарисован лишь тем, кого очень сильно ждали.

– А ты, пап, хотел ребёнка?…

– Я ещё не встречал мужчин, которые бы могли сознаться в подобном, – тихо выдохнул он. – Нет, не думаю. Отцовский инстинкт не то, что материнский, Чимин. Его вообще нет. Любовь к детям приходит к нам, как открытие, постепенно, к некоторым не приходит. Мы учимся любить не нашу часть от крови и плоти, а отдельного маленького человека. И не сказать, что это легко, особенно если видеть, как с ним нянчится любимая женщина. Это замешательство, растерянность, ревность и даже обида. К тому же, прибавляется сто тысяч забот, к которым ещё надо привыкнуть. Женщинам в этом плане попроще.

– А я вот не хочу детей, – признался Чимин.

– Не осуждаю, – с пониманием сказал отец. – Выбирай свою судьбу сам, сынок. Я никогда не любил того, что мне навязывали старшие и пошёл по обочине. А мог бы вообще построить свою дорогу.

– Мне, кажется, вообще девушки не нравятся… – Чимин сглотнул и замялся, покрываясь испариной.

Брови отца поползли под чёлку, но глаза оставались спокойными. Чимин ожидал чего угодно, только не одобряющей улыбки.

– Не важно, кто тебе нравится, Чимин. Если есть возможность быть счастливым – будь. А маму я как-нибудь адаптирую, если вдруг что.

Впервые Чимин посмотрел на отца иначе. Он считал, что папа тот ещё подкаблучник, идущий на поводу у капризов супруги. Но папа всё это время просто придерживался непоколебимой стратегии умного наблюдателя.

– Вот почему на тебе сейчас все вещи висят, – он продолжал загадочно улыбаться. – А я так и понял. Не смущайся, всё нормально.

Всеобъемлющее чувство благодарности Чимин выразил трепетными объятиями. Отец погладил его по спине и шепнул поскорее познакомить с объектом воздыхания.

– Пригласи его как-нибудь. Ты совсем к нам никого не водишь, йа! – он добавил это потому, что позади возникла мама.

Она молча убрала со стола, веки её покраснели и припухли.

– Мам, прости, – Чимин и не надеялся, что это сработает.

Та беззаботно махнула рукой и шмыгнула носом. Примирилась ли она со своим инстинктом или же подумала, что причин плакать нет, Чимин не узнал бы. Природа и мысли женщин давались его пониманию с большим трудом.

Зато он вынес для себя важный урок: многие из его проблем невероятно раздуты и надуманы. Для родителей он останется ребёнком, для отца другом, для матери малышом. Но рядом с ними его не держит ничего, кроме собственноручно выкованных цепей и желания жить на привязи из страха вывернуться вовне, в тот страшный и гудящий мир взрослых и больных.

***

Наутро Юнги смог увидеть того же Тэхёна, какого когда-то подобрал в казино, с пьянящей дымкой в глазах, обезумевшего и уверенного, что мир – большая черепаха. Он уже собирался, поправляя перед зеркалом чёлку, и Юнги нагнал его у порога, перехватив под локоть.

– Чего надо?

– Осторожнее там, – предупредил Юнги.

– Не волнуйся, я тебя не сдам, – Тэ отдёрнул руку.

– Мне было бы похуй, ты это прекрасно знаешь.

– Тогда о чём мы? – он демонстративно взглянул на часы. И не скажешь, что ночью его гордая мордашка молила о пощаде. – Я к полудню планирую подобраться к эшафоту.

– Извини, что задерживаю, – Юнги прижался к его губам и чуть прикусил.

И тогда до Тэхёна дошло. Они застряли на этом сбитом пороге потому, что Юнги боялся его потерять, отпустить и никогда не увидеть в той среде, в которой вращался. Он терял залётную птицу с яркими перьями, птицу, заглянувшую на помойку в поисках любопытного. Какими непростительно уязвимыми оказались они оба.

– По-моему, Мин Юнги, ты делаешь трагедию из ничего.

– Вали отсюда, Ким Тэхён, пока можешь… – Юнги разжал объятия и пихнул его вперёд, захлопнул дверь.

Опешивший Тэхён недолго постоял на месте, покурил и включил телефон. Вздрогнул. Десять пропущенных от отца уже смахивало на похоронный марш. Разборки настигли его в зеркальном рабочем кабинете в зеленоватом отсвете жалюзи. Санитарная чистота казённого порядка.

Отец жаловался, что ему пришлось пропустить важную встречу и пожертвовать временем. Пропущенными звонками он не удивлён. В отличие от жены, он знал, чем баловался Тэхён, но старался покрывать его и спасать, испытывая чувство долга перед единственным наследником нажитых благ.

– Ты потерял всякую совесть, Тэхён. Я терплю, когда ты пользуешься положением, деньгами, статусом. Но я не могу терпеть, когда ты наносишь удар по репутации нашей семьи! – прикрикнул он. – Я получил кресло министра не затем, чтобы расшвыривать взятки для сокрытия твоего распущенного поведения. Ещё и в драку ввязался, хватило ума, твою мать.

Тэхён опустил влажные глаза.

– Пока ты в очередной раз кувыркался с какой-то блядью, я поинтересовался подробностями случившегося. Ты дал от ворот поворот уволившемуся в прошлом семестре профессору?

Он, конечно, кивнул. Умение отца докапываться до истины в кратчайшие сроки поражало. Справедливости ради, стоило заметить, что любые передряги Тэхён мог доверить папе, хотя папой его не называл. «Минги». Так издевательски созвучно с «Мин Юнги».

– Чёрт с ним, – Минги нахмурился. – Я выясню, на какое дно он залёг и вытрясу из него дурь. С ректоратом я уже пошептался, так что возвращайся на учёбу.

У Тэхёна посветлело лицо, он расслабился. Выкрутился. И тут же напрягся вновь.

– До СМИ дошли копии видео с дракой в столовой, поэтому блокируй – не блокируй, мы за бортом. Однако, я и тут успел ввернуться. Дал знакомым репортёрам информацию о том, что оскорбление на разрисованном шкафчике адресовано тому толстому парню, который подключился. Я узнал, что вы вроде как «дружили» в последнее время. Злоумышленники и твои, как сейчас модно говорить – «хейтеры» адресовали гнев тому парню, использовав твой шкафчик. То есть, били по двум зайцам.

Побледнев, Тэхён переваривал сказанное.

– Подожди, ты говоришь о Чимине?…

– Да, наверное. Он бедолага и жирный неудачник, которого гнобили до такой степени, что перешли на личное. Необязательно считать, что он и впрямь гей. Многие воспринимают это как удар по достоинству, верно? А судя по комментариям, некоторые уже начали считать, что обвиняли и впрямь Чимина, якобы он тайно в тебя влюблён и это бросалось в глаза.

Пока Минги продолжал говорить, Тэхёна слегка потрясывало. Он не проверял новости в сети, но не очень-то и желал отныне.

– Так вот, слушай историю, сынок. Ты якобы пытался заступиться за честь несчастного, но тебе попало. С этим… Ынвоном, который тебя отдубасил, я уже поговорил, он не будет давать показаний против. Но прежней дружбы с ним не гарантирую. Зато выходишь сухим из воды, я сотворил тебе образ едва ли не самого Христа.

Он поаплодировал и налил себе апельсинового сока.

– Минги, стой, – запаниковал Тэхён, подтягиваясь в кресле повыше. – Это слишком.

– Хочешь остановить падающую лавину? – он поморщился. – Успокойся. Пройдёт пару недель, праздники. Все забудут о том, что случилось. Тебя перестанут донимать, а Чимина тем более… Да и господи, ему не привыкать. Какой-то мудрец говорил, что жизнь – череда страданий. Я же говорю – тебе повезло стать продолжением моего рода.

Иными словами, никаких страданий. Блаженство за чужой счёт. У Тэхёна куплена путёвка в ряды той элиты, которую он ненавидел и с той же сердечностью берёг. Противостоять отцу невозможно, Тэ склонил голову и печально пожал плечами, силясь отрезветь от тошнотных мыслей. И это ещё за него беспокоился Юнги, за него переживал Чимин! А чего он, ну? Встрял, куда не просили… А стоял бы в сторонке, и всё сложилось бы иначе. Тэхёну жалко. Он приблизил к себе Чимина, воспользовался его бесконечной добротой, а потом невольно уронил, как вещь. То есть, не он лично, но оттого менее виноватым он не становился.

«Да, ты мне не очень нравишься и обращаешься с людьми, как с помоями, но ты всё равно остаёшься человеком».

И это так блядски не вовремя всплыло в памяти, что Тэхёна скрутило. Никакой он не человек. Он же самая настоящая мразь. И Чимин должен был поверить. Придётся ему убедиться.

– И, Тэхён, кончай придуриваться и разгуливать с кем попало, – отец постучал по столу, привлекая уплывшее в далёкие дали внимание. – С этого дня ты будешь у меня под пятой и выполнять то, что я скажу. Я больше не хочу мылить взятками чужие зады и кидать деньги на ветер. А поэтому я нанял отличного телохранителя, с которым у тебя не выйдет никакой болтологии.

Он связался с секретаршей и попросил впустить гостя. Тэхён ещё не успел развернуться, когда почувствовал ледяной укол в затылок.

– Подойди поближе, я представлю своего сына. Ким Тэхён – Чон Чонгук. Чон Чонгук – Ким Тэхён. Позаботься о нём и не давай спуску. Если что не так – пиши. Мне сказали, что с пониманием и слухом у тебя всё в порядке.

Окаменев, Тэхён воззрился на мощную фигуру рядом, облачённую в деловой костюм, на атлетические бёдра, вены на ладонях, белый воротник, прикрывающий бледную шею. Чонгук смотрел сверху-вниз. Те же глаза, тот же изучающий бездонный взгляд-скальпель. Он был там, на парковке у клуба, он напрямую связан с «Хель», но Тэхён не решился и рта раскрыть. Чонгук элегантно окончил приветствие низким поклоном.

Повисла пугающая атмосфера, у Тэхёна на руках поднялись волоски.

– И он что, будет постоянно со мной ошиваться? – Тэ очнулся в возмущении.

– Он твой личный телохранитель, водитель, а также сопроводитель в общественных местах.

– Универ считается общественным местом?

– Если ты захочешь. Но необязательно. Главное – он отвозит тебя туда и привозит домой, а ещё на эти курсы, и на эту работу… – отец сунул пару бумажек и иронично улыбнулся. – Думаю, тебе вскоре будет некогда шляться по проспектам. Чонгук в курсе твоего нового расписания, а если вздумаешь сбежать, я об этом узнаю и поверь, сынок, вся прошлая жизнь покажется тебе сказкой. Удачи.

Метнув испуганный взгляд на Чонгука, обещавшего стать худшей из нянек, Тэхён поднялся и прошёл к вешалке, на которую бросил пальто. Чонгук опередил его руки.

– Он ещё и дворецкий? – хохотнул Тэ, глядя в отцовскую сторону.

– Он своё дело знает, просто наслаждайся.

Чонгук безропотно и ловко помог Тэхёну одеться и пошёл следом. Только у машины тот обернулся и оскалился.

– Ты ведь знаешь о клубе, так? Мы виделись. Почему ты здесь?!

Его молчание сводило с ума. Ответить он мог, набрав текст в телефоне, но не собирался обязывать себя ненужным общением. Тэхён злостно фыркнул, притопнул ногой и сел в машину. Всю дорогу он поглядывал в зеркало заднего вида и созерцал сосредоточенное лицо бездушного истукана. Зато ему плевать, что из себя представлял Тэ, насколько он невольно усложнил бытие Чимина и какой сволочью вообще стал.

Машина приблизилась к университету.

– Мы не договоримся, да? – нетерпеливо спросил Тэхён. – Я бы хотел, чтобы ты отвёз меня к моему другу. Ненадолго.

Чонгук повернулся и посмотрел почти сурово, показывая на наручные часы, тем самым намекая на то, что время учиться, а не какое-то иное.

– Пипец какой-то, – Тэхён закатил глаза и покинул салон, Чонгук следом за ним. – А если я заплачу? Какую валюту ты принимаешь?

Устав от галдящего Тэхёна, Чонгук не поленился нажать на пару клавиш и показал ему:

«Никаких валют. Я делаю свою работу. Ты – свою».

– Да пошёл ты…

Ему хотелось поговорить с Юнги, высказать, как же им повезло и поделиться этой нечаянной радостью. И он смело направился в другую сторону. Чонгук не дал сделать ему и пяти шагов, как схватил сзади, заломил руки и прижал щекой к бетонной стене. Распалённое дыхание его ударилось в шею.

– Ой-ой… – наигранно вздохнул Тэхён, и воспользовался тут же данной свободой, повернулся к угрюмому телохранителю, который продолжал держать его за предплечье. – А ты грубиян. Отец одобрил и такие методы? Вижу, что всякие. Лишь бы я не выходил из-под контроля. Так нечестно.

После вчерашнего Тэхён мог похвастаться своими ссадинами и синяками. Один из пластырей отклеился. Тэхён облизнул губы, подумывая над тем, как отлично выглядел несмотря ни на что. Он предположил, что Чонгук приклеит повисшую полосочку обратно, но тот сделал иначе. Он рванул остатки и швырнул на мокрый асфальт. Всего несколько секунд он смотрел на сочившуюся кровь, а затем протянул платок и кивнул на вход, не идя на уступки.

– Ну и чёрт с тобой, – Тэхён приложил платок к оголённой ранке и пошлёпал по лужам.

Обозлённый на несговорчивого телохранителя, Тэхён пропустил мимо студентов и степень их реагирования. Надпись всё ещё красовалась на дверце. Постояв немного, Тэ уловил перемены настроения в толпе, такие неощутимые поначалу. На него смотрели с прежним восхищением, а некоторые – с сочувствием. Былое величие возвращалось наряду с тревожным расстройством, бьющейся в истерике совестью.

Да, его компания обошла его стороной, зато подошли девушки, вежливо спросившие: «А правда ли?».

– Ориентация не может быть поводом для унижений. Это бесчеловечно. Никто не имеет права так поступать с другими и осуждать их.

Он высказался чужой фразой, где-то услышал её совсем недавно. Его обступили и другие девушки, парни, начали задавать вопросы. Для кого-то он мог стать кумиром. А он чувствовал, как присыпают сахарной пудрой гниющее мясо.

Вдруг все начали толкать друг друга и хватать за руки. Народ с разной синхронностью оборачивался назад и расступался. В образовавшемся просвете Тэхён увидел Чимина. Чимина, как раз купившего джинсы размером поменьше и причесавшего чёлку на другую сторону. Он так и стоял, надеясь, что наполовину спит и всё, что он узнал по пути на учёбу – результат стенаний больного подсознания в очередном кошмаре.

Надпись «Счастливого Рождества!» на фоне Тэхёна и глазеющих смотрелась изумительно, а вперемешку с украшениями и праздничностью вполне гротескно. Сколько ни жертвуй, ни вставай под знамёна правды, она никому не нужна и не выгодна. Да, от Тэхёна получить плевок в спину – не в новинку. Но всё же не настолько подлым он представлялся. Он – герой. Чимин – страдающий. Не это он пытался пересказать ему, долго глядя в глаза и даже не спрашивал банальное: «За что?». Чимин нашёл в себе мужества, чтобы не разрыдаться на публике. Прикусив щёку, он отправился на занятия, а многим бы так хотелось, чтобы он исчез на выходе, потрясённый и униженный. Впрочем, его жалели, его выдуманную влюблённость и якобы непонятые стремления.

Чимин ужаснулся, расслышав внутри: «Чтоб вы подавились своей ложью, уроды».

Получив ожог до кости от чужого лицемерия, к Тэхёну он решил ни за что не приближаться. И никому ничего не доказывать.

***

Хосоку не хватало Чимина, который жаловался на утраченный настрой. Его неявка на работу во второй раз стала сигнальным маячком, и Хосок отправился к нему домой. Вся эта шумиха с Ким Тэхёном, чёрт его подери, Хосоку не нравилась, но когда они в последний раз разговаривали, Чим держался на ура, остыв и выказывая некоторое понимание к ситуации.

– Он играл в клубе? – Чимин тогда всерьёз удивился, протирая последние столики в зале. – Так вот о ком говорил уборщик…

– Мин Юнги? – Хосок вышел, чтобы помочь. – У них с Тэхёном интрижка, насколько я знаю.

– Пусть, – выдохнул Чимин. – Какая мне разница?

– Ты говорил, что слышал, как Тэхён ругался с профессором? Можно копнуть яму.

– Какой толк? Все уже поверили в то, во что им хотелось. Прости, но не вижу смысла писать против ветра. Чем проще я к этому отнесусь, тем лучше, – Чимин снял фартук и перчатки. – Теперь зато приходится угадывать, над чем больше потешаются, над моим весом или тем, что я гей, сгорающий в муках неразделённой любви. Хотя, вкупе это целая бомба.

Он уныло хохотнул, но Хосок даже не улыбнулся. Чимин надевал сто слоёв безразличия, а ночами ревел в три ручья, как пить дать.

– А если серьёзно? – Хосок подступил ближе.

И Чимин не осмелился поднять взгляд. Вопрос на понятную тему ребром. Сердце его ухнуло.

– Не знаю, – рассеянно ответил он.

И Хосок тоже не знал. Он представил, как бы на нём отразилась такая весть. Действительно ли его так это заботило: достанься чувства Чимина тому же Тэхёну, который Хосоку был противен с самого начала. И не зря.

Нет, Чимин не рыдал в три ручья. Потому что успокоился и отвлёкся рисованием. Хосок заметил альбом на столе.

– Неплохо, – похвалил он.

– Баловство, – Чимин сел на кровать.

– Как ты? – Хосок примостился рядом.

– Помаленьку. К сессии готовлюсь.

– Молодцом.

Вдруг в дверь протиснулся папа, с присвистом поставил поднос с чаем и, на выходе кивнув на Хосока, поднял два больших пальца вверх.

Чимин заулыбался. Хосок обернулся, но никого не застал.

– Я тут с долгами Сонхи почти разобрался, так что бои мне урезали. И я подумал, что мы можем выкроить времечко и начать танцевать… Если, конечно, ты всё ещё хочешь.

Он наконец-то оживился, восторженно вздохнул.

– Ты будешь меня учить? – Чимин подал чашку Хосоку, и тот кивнул.

– По возможности. Если что, другие ребята тоже на подхвате. Один не останешься.

Обрадовать Чимина стоило. Но потух он довольно быстро, переключившись на размышления, не уходящие из головы. Он думал о Тэхёне. И не знал, как к нему относиться. То ли поверить в легенду и перестать убиваться желанием мести, то ли презирать и вынашивать план о разоблачении.

Хосок понимал, что бесследно такие истории не стираются, но…

– Не марайся о таких, как Тэхён, Чим, – он закинул руку ему на плечо. – Оно того не стоит. Ты и так утрёшь ему нос.

Чим повернул голову, и лицо Хосока отдавало теплом дыхания – так близко он придвинулся. Он впал в оцепенение.

– Ты не мог бы…

И попытался отодвинуться. Не удалось. Хосок смог совсем другое. Он мягко обхватил его голову и нежно поцеловал в лоб, затем обнял Чимина и заверил, что всё наладится. Чимин готов был яро отрицать, потому что ему показалось, будто он умирал, и душа его возносилась к небесам.

***

Юнги выглядел примятым и изношенным. Намджун сообразил, что лучше всего их встрече подойдёт бутылка «Хеннесси», кинул льда в бокалы, разлил и сел в кресло напротив. Восьмиугольная хрустальная пепельница возникла в центре стола.

Их скромный мужской вечер, пахнущий одеколоном и горечью. На столе несколько пачек банкнот.

– Половину проебал, – сокрушился Юнги, полюбовно глядя на деньги. – Как так?

– Люди предсказуемы. А ты веришь в Тэхёна потому, что спишь с ним. Или признайся уже, что любишь его.

– Не люблю, – рыкнул Юнги.

– Лжёшь.

– Тебе откуда знать?

– А не любил бы, даже не принял бы ставку.

– Ты давал хороший процент, – взвыл Юнги.

– Знаешь, в чём твоя проблема? – Намджун подался вперед и взял сигарету. – Ты всегда можешь отказаться. Но не отказываешься. Как от хорошего, так и от плохого. Веришь в то, что пойдёт по-твоему. Шальная самооценка.

– Твоя правда, – Юнги поднял бокал. – Выпьем?

– За наше проклятье – быть живыми.

Освободился Юнги поздно. Чуть пошатываясь от лишнего алкоголя, побрёл к лифту. Двери распахнулись. Монохромная драма.

– О, ты же вроде на работе должен быть? Прогуливаешь, значит, – он вошёл внутрь и искоса взглянул на спутника. – Не будешь выходить? Покатаемся? Уи-и~…

Кнопка первого этажа. Двадцать девять пролётов вниз. Чонгук внимательно следил за действиями Юнги, за тем, как он сползал и подтягивался, прилично набравшись. Он магнитил, скрипел на зубах, как песок, выворачивал зигзаги в животе.

Не выдержав, Чонгук подхватил его между тринадцатым и четырнадцатым этажами и подхватил сильнее, чем рассчитывал. Накололся на пузырь прошлого, который волочил с собой. И ненамеренно дерзко вписался в мягкие податливые губы, надорвал плёнку табу, обдав чужое бедро горячей ладонью. Юнги застонал, беспомощно всплеснув руками по груди, наконец прикусил ему язык и оторвался, возбужденно держа на расстоянии.

– Прекращай. Хватит. Ноу-ноу-ноу…