Текст книги "Не без греха (СИ)"

Автор книги: -Канамуля-

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Что, если я расскажу ему? – спросил Чонгук, не оборачиваясь.

– Дело твоё, но подумай о Юнги, пожалуйста. Пока он в штабе, Сокджин может распоряжаться им, как захочет. И речь даже не о смерти, а о тех экспериментах, на которые наш главный так падок.

Чонгук знал о них понаслышке, но подставлять хёна в качестве лабораторной крысы не пожелал бы ни за какие огрехи.

– Как я пойму, что мы закончили? – он сел на место, дав понять, что намёки приняты к сведению.

– Ты поймёшь, – Намджун склонился над столом и нарисовал на бумаге один большой крестик, рядом поменьше, а вокруг треугольники и разводы. – У тебя острое чутьё на неприятности.

– Ну и какие гарантии, что вы вернёте Юнги целым и невредимым?

– О, в этом можешь не сомневаться, – Намджун приложил к сердцу два сложенных пальца. – В наших же интересах разрешить ситуацию благополучно.

– Как будто у меня есть основания доверять вашим сраным интересам, – потерял терпение Чонгук и, прикрыв глаза, выдержал паузу. – Чимин. Что с ним?

Если Сокджин в беседах часто принимал скучающий вид, то Намджуну только дай повод разговориться и поведать, подобно тому, как это делает мудрец несмышлёному ребёнку.

– Чимину, как кандидату, была отведена важная роль. Переходника. Это когда множество путей мы округляем воедино и доверяем право выбора одной персоне, – продолжив незамысловатые рисунки, Намджун изобразил несколько отрезков, соединяющихся на конце в круг. – И от этой точки далее построятся новые параллели. Справился Чимин со своей ролью частично. Рассказывать Хосоку он не стал бы с вероятностью почти в сто процентов, мы всё-таки наблюдали и делали выводы. Но и неправильных вариантов не могло быть в принципе. К тому же, существовал и другой ключ. Визитка с номером. Вот к этому Чимин испытывал слабость и мог проколоться. Таким образом, если бы он сразу позвонил, то из уст Сокджина услышал бы пожелание связаться с Хосоком лично и оказать ему помощь (и так бы оно и свершилось). Правда, взамен на обещание рассказать Тэхёну о Юнги. Узнай Тэхён сразу же, поверь он или нет, его поведение подверглось бы качественным изменениям, как и твоё.

– Но Чимин отказался от ваших путаниц, а на мой звонок ответил Юнги, – озлобился Чонгук.

– Верно. Спустя пару дней уже легко было предположить, что Чимин так и не решится взвалить на Хосока правду, а своё эго убережёт от воспаления. Тогда Сокджин передал трубку Юнги. Признаться, мы ожидали иного. Ожидали, что Чимина начнёт подмывать совесть, и о номере он сообщит Тэхёну… Впрочем, твоё нетерпение стоило нам нового поворота в деле.

– Звонка вообще могло не быть.

С завидным упорством Чонгук пытался развенчать любые мифы, лишь бы выйти из тени марионетки, эти крючки, прибитые к спине, выдёргивали мясо.

– Нет. Ты бы позвонил, Чонгук. Через месяц, два или полгода. Ты с самого детства такой: добиваешься, пока не поймёшь, как устроено. Когда тебе непонятно – ты злишься. То же было и в «Хель». Трудности, унижения, карабканье с низов на самый верх… А ты пытался разобраться – почему и откуда, а попутно почувствовать себя нужным Юнги.

«Попутно». Потому что Чонгука преимущественно удерживал характер. Осведомлённость о его слабостях не делала хуже, чем уже есть. Ему следовало пообещать подыгрывать и впредь, чтобы обеспечить Юнги жизнь, которой он так круто сыграл.

– К слову, о клубе, – Нам поднял указательный палец вверх. – Ты ведь знаешь, что детство Сокджина прошло в Берлине? Название имеет отношение к германско-скандинавской мифологии. «Хель» назван в честь повелительницы мира мёртвых – «Хельхейма».

– Я не удивлён. Заморочки у Сокджина всегда были странными, – пожал плечами Чонгук, подоплёки и лирика на фоне происходящего волновали его в последнюю очередь. – Итак, вы хотите, чтобы я довёл Тэхёна до задумки? Я это сделаю. И не затем, чтобы вам угодить.

– Но ещё и потешить самолюбие, конечно же…

Добивался ли Намджун того, чтобы Чонгук подхватился и грубо прихватил его за воротник, почти отрывая от дивана или же нет, когда это случилось, он слегка растерялся и занервничал.

– Срываться на мне – не лучшая затея.

– У тебя с ним что-то есть? – процедил сквозь зубы Чон.

– С Юнги-то? – уголок рта Намджуна подтянулся вверх. – Я же не спрашиваю, есть ли у тебя что-то с Тэхёном…

Фыркнув, Чонгук отпустил его и пришёл в себя. Блеф с намерением раззадорить? Откуда им знать, что случилось? Не стояли же над ними со свечкой… Ровно до этого момента Чонгук и не думал, насколько его гробит тема плотской привязанности к Тэхёну, поскольку маячивший перед глазами образ живого брата временно затмил остальные переживания.

Видя смятение на лице Чонгука, Намджун сжалился.

– Видишь ли, в нашей работе важно повсюду иметь свои глаза и уши, поэтому мы с Сокджином в курсе. Ваша связь – тоже логична и объяснима. Общая утрата, боль, эмоциональная закупорка, которая переросла в близость, нужда во взаимной компенсации…

– Завались, Намджун! – Чонгук смахнул с ближайшей полки несколько резиновых фигур. – Я знаю, что со мной было и без твоих заумных присказок!

– Тогда тебя волнует, осведомлён ли Юнги, верно? – он насыщался волнением Чонгука, но тот выглядел слишком грозно, чтобы продолжать подогревать интерес. – Нет, он ничего не знает.

Возможно, они жаждали устроить кровавую бойню, доверив тайну личных взаимоотношений, как то единственное, в чём их подопытные свободны. И владение элементом правды – тоже своего рода наручники и залог верности Чонгука. Как бы он ни злился, его точит то, как хён отреагирует и как посмотрит, узнав о том, как Чонгук заботился.

– Когда вы с Тэхёном примерно будете готовы? – Намджун отошёл от темы, и Чон поспешил поддержать.

– Крайний срок – месяц. Мы накопали достаточно компромата, но я уверен, что Тэхён станет тянуть время, как только мы закончим с деталями.

– Ты наблюдателен, – улыбнулся Намджун. – Как бы то ни было, желаю удачи. Будем держать друг друга в курсе.

Так запросто не отделаться – это читается по глазам Намджуна, а вбито скрытым посланием от Сокджина.

Не приветствуя, Чонгук и не прощался.

***

По Хосоку не прошлось и тени эмоций, пересохший до трещин камень. Чимину казалось: выплакал он вдоволь, потому и переносит стоически. В конце концов, его мать сделала последний шаг – отравилась.

Похороны скромные, кроме них с Сонхи ещё несколько человек из социальной службы и соседка, захаживающая в гости и нашедшая тело.

Чимин долго держался, сжимая руку Хосока, пока читалась церемониальная речь. А потом всё равно не выдержал и заплакал. Он смотрел со стороны на брата и сестру, ставших сиротами, наверное, с самого рождения. Глаза их хоть и были на мокром месте, но там не значилось величины потери, только суровая констатация факта.

В поминальной тоже не о чем было разговаривать, поэтому закончили рано. Чимин не пытался спрашивать, каково Хосоку, он легко отпустил его вместе с Сонхи, которая пожелала прогуляться с братом у реки.

– Увидимся вечером, – выдохнул Хосок, поцеловал в макушку. – Люблю тебя.

Замерев в объятиях, Чимин ощутил его влажный висок.

Позже он шёл по улице и догадывался, что скорби в нём заварилось больше, чем на одного. Хосок и Сонхи, Тэхён и Чонгук, растаявший и малознакомый Юнги. Все они помещались в Чимине, все они вошли в его память и никогда не исчезнут бесследно.

========== Глава 18. Круговорот. ==========

Разгадывать присмиревшего, но отвратительно далёкого и холодного Чонгука, снова стало непосильной задачей, да и не своевременной: забот у Тэхёна и так хватало. Помимо катящейся в тартарары учёбы (если бы не помощь Чимина, его бы ждало исключение), он пропитывался всем, что наворотил отец за годы госслужбы, пропитывался и травился. Взяточничество, связи с криминальными группировками, отмытые деньги, вложенные в игорные и публичные дома; стало известно и то, что отец проигрывался и несколько раз закладывал их загородные имения.

Незадолго до того дня, в какой Тэхён наметил связаться с репортёрами и дать открытое интервью, его вызвал к себе отец. Он не догадывался, что его пытался потопить собственный сын, просто зачем-то заговорил о том, как ему дорого всё, что связывает их семью. Его почти исповедь приклеилась к Тэхёну, как жвачка к подошве и тянула обратно. Безусловной любовью к родителям он никогда не кипел, но не жалеть не мог, долго просидел, глядя в пустоту перед собой, пока в квартиру не зашёл Чонгук. Он выслушал о наболевшем и взглянул, сдвинув брови.

– Решай сам, Тэхён. И ещё кое-что. Откажись от публичных заявлений.

– Почему?

– Глупый? Все те, кого ты подставишь под удар, сдав отца, начнут на тебя охоту. Хочешь провести остаток жизни в бегах?

Он чудовищно. Просто чудовищно походил в эту минуту на Юнги, который пытался прощаться. Чонгуку порой сильно хотелось стереть его рукой, смахнуть образ и испариться следом.

– Всё или ничего, – сказал Тэхён обречённо.

И Чонгук обязывался его поддержать, распихивая недовольство подчинением по карманам. Прошло больше месяца с той встречи с Намджуном, из графика они выбивались, но торопить их не торопили. Иногда Намджун звонил и спрашивал, как дела, и Чонгук, скрепя сердце, рассказывал. Всё, о чём он заботился – это благополучие Юнги, поэтому да, оно того стоило, пусть и радости не приносило. Чонгук также заметил, что простил себе Тэхёна. Их взаправду притягивало, сомкнуло и обещало отпустить, потому что оба всего-навсего роковые мечтатели.

Противно осознавать, что кому-то доставила удовольствия их неуютная и душная драма. Ещё противнее предугадывать, кому выпадет роль на покаяние. Впрочем, Юнги необязательно было знать, в отместку ли за его бессовестный поступок или потому, что ни Чонгук, ни Тэхён не найдут храбрости высказаться начистоту. Чонгука интересовало и то, что скажет Тэхён, когда будет поставлен в известность. Как-то он спросил его о ходе расследования и обратил внимание на то, как прежде беспросветная грусть в его глазах сменилась досадой.

– Я звонил детективу. Дело повисло. Они там даже не чешутся, – Тэ замедлился в спринте по комнате. – Что не так, Чонгук? Разве ты не хочешь найти тех ублюдков?

– Даже если мы их найдём, Юнги это не вернёт, – отчеканил Чон. – Давай не будем отвлекаться от основных задач.

Тихо согласившись, Тэхён не вздумал поделиться паранормальной мыслью, что чувствует Юнги совсем рядом. Постоянно.

***

И спустя не одну неделю мытарств, когда душевных сил хватало только на то, чтобы спасаться теплом, они заснули не сразу. Не сразу вдвоём, чтобы вдвоём же и проснуться. После опустевшей квартиры, после череды падений и смертоносных размышлений, Хосок вернулся к нему и протянул руки, готовый перелистнуть страницу.

Так странно, но это случилось утром, в перламутровых цветах весеннего рассвета, когда рыжие волосы Чимина, разметавшиеся по подушке, стали для Хосока новым фетишем, душистым и сладостным. Тем, от чего он не пожелал бы отказываться никогда.

Проснувшись, он начал целовать Чимина в шею, замедленно и нежно, опускать руки по тёплой груди вниз, провёл по животу раскрытой ладонью. Вздрогнув, Чимин задышал чаще и посмотрел из-под подтаявших ресниц, но уже не испуганно, а сонно и ласково, погладил Хосоку предплечья, облизнулся.

Чим парил в полусне, а Хосок чередовал поцелуи с прикосновениями и стягивал воздушную распашонку с худенького тела. Чимин подтянулся и присел напротив, закинув ноги на хосоковы бёдра. Они сплелись в зефирном поцелуе, сплели пальцы. Надолго. Торопиться некуда. В них скопилось не словами, подкожно.

– Я хочу… – подтягиваясь, Чимин выдохнул на ухо, выпалил полушёпотом и густо заалел. – Хочу тебя.

Незабываемый взгляд, наконец-то раскованный, взрослый и осмысленный. У Хосока задрожали руки, цепи с них точно со звоном слетели на пол, он ждал и верил, сдерживался, а теперь имел право получить сверх меры.

Чимин впустил его. В реалии секс превосходил все ожидания и мечты. Ни вина, ни рафинированного налёта романтики, кайфовой медлительности. В его первом сексе всё намного проще, местами совсем по-животному, местами неловко до смешного.

Чимин лежал, закрыв лицо руками, пока Хосок лизал его, затем массировал пальцами. Чимин боялся издать неприличный звук и показаться пошлым. Но Хосок добивался и, услышав поехавший в хрипоту голос, завёлся окончательно.

Чимину запомнилось подетально. И первое ощущение захлестывающей темноты и страха, тесноты и жара, и первые утешения Хосока, выдыхающего: «Потерпи», и его твёрдые бедренные косточки, врезающиеся в живот, его плотно прилегающая влажная кожа. Вдох-выдох наскоро, рвущий лёгкие кислород. Несусветная и фантастическая близость. Хныкая, Чимин чуть выгнулся и, в попытке поцеловать, нечаянно стукнулся о зубы Хосока, улыбнулся сквозь боль и внезапно простонал: Хосок вошёл целиком. Чим обхватил его за плечи и доверился, подняв щенячий жалостливый взгляд. Улыбнувшись в ответ, Хосок двинулся назад, снова толкнулся вперёд и, склонившись, оттянул зубами нижнюю губу. Он наплывал и снова отдалялся, и Чимин выучился соответствовать, подаваться навстречу. Когда-нибудь скоро он перестанет смущаться, и Хосок останется потрясённым тем, кого раскрыл.

Цветок.

Вот, что он напоминал Хосоку, кусающему гладкую шею, бархатом не уступавшей лепесткам.

В какой-то момент Чимину почудилось, что они танцуют. Что он прогибается в руках Хосока и подстраивается под неслышимые ритмы, не замечая, как плывёт время. Пот, слёзы, смягчающаяся и разбавленная боль.

Всё другое существовать перестало. Чимин созревал и укреплялся в мысли, что секс с любимым человеком – самый лучший наркотик, самый последний рубеж, за которым рождаются вселенные. Он расчерчивал волосы Хосока на пряди, он срывался на царапины и съедал его поцелуи, как должное. Допустив его настолько близко, Чимин прочувствовал страдания, пороки, их сомнения, у них всё мешалось воедино. И это было чистейшей помесью чувств человеческих, истинных.

Переливаясь в его глаза всецело, он хмелел и пальцами нащупывал перепады температур от подмышечных впадин до ягодичных ямочек.

Тактильные игры, острота сенсорных ощущений. Биологически простейший процесс. Наталкиваясь, Чимин отметал подобные мысли и пришёл к откровению. Нет, это не сплошное ликование природы, ликование жизни, её триумфальный фейерверк, а апофеоз, кульминация единения энергии, с которой всё начинается однажды. Начало и конец.

Что ты считаешь грехом?

Частью избранного, частью воли своей.

Хосок усадил Чимина сверху и обнял за талию, ускорив подъём бёдер, он истёр Чимина, а тот изорвался в стонах, прикрыв веки и изогнувшись, прилип к его груди, вбиваясь рваным дыханием в ключицы.

Бабочки. Они порхали сотнями тысяч над головой, вокруг, внутри, они скопились пылинками у Хосока на губах. Чимин съел их всех. Теперь они по-особенному совершенны.

***

О знаменательном аресте Министра образования новости прогремели с такой мощью, что целую неделю только и разговоров было, как о прогнившей системе. Проверки начали шерстить всех и вся, в правительстве закипело, как от брошенной на дно кастрюли шипучки. На телевидении появился и сын указанного чиновника, сознался в преступлениях отца, принёс извинения массам и даже тем, кого народ не особенно-то и знал. Но и проникнуться хватило сердец не многим, некоторые осуждали и избалованного сынка, и его неординарный метод выбиться на экран. У каждого своя правда, подсвеченная мнениями «большинства».

Как и предупреждал Чонгук – из своеволия ничего хорошего не вышло. Мало того, что Тэхёна пытались достать репортёры, выедая ему печень повсюду, так ещё и пришлось забрать документы из университета, выяснив, что платить за обучение больше нечем. Восстанавливаться Тэхён думал едва ли. Не до того.

Безумие и суматоха, бессонницы и лекарства. Приходящий в гости Чимин заставал возле Тэхёна Чонгука, его верность восхищала и наводила на мысли, о которых Чим не распространялся вслух.

Липкое новостное дерьмо подсыхало несколько месяцев кряду, смаковалось журналистами, как вкуснейший мясной деликатес, до кости, пока не улеглось и более-менее не затихло, перестав проскакивать и в спец-репортажах, и в мелких интернет-изданиях.

Чонгук всё это время терпеливо ожидал. Указаний от Намджуна не поступало, обстановка разрядилась, и он позволил себе взять выходной.

– Я съезжу к родителям, если ты не против, – Чонгук выглядел так, словно хватило бы одного «нет», чтобы он остался.

Лёжа на диване с пачкой чипсов, Тэхён вяло махнул рукой.

– Поезжай. Я справлюсь.

– Обещай никуда не выходить.

Он повернулся на вопросах безопасности, потому что, как и говорил Намджун, чутьё подсказывало ему нечто неладное.

– Обещаю, – кивнул Тэ. – Даже не парься.

Хорошо, что Чонгуку исправно начисляют деньги, что он вообще – здесь. Без него у Тэхёна уже случился бы нервный срыв. Хотя, и такому имело место произойти, особенно в первые дни, когда вся та империя, что его отец отстраивал с любовью, покатилась в подземное царство.

Тэхён мог бы уехать с матерью, но когда рассказал, что именно он устроил облаву, получил порцию неведомой неприязни. «Ты нам всем сломал жизнь», – сказала мама, и Тэхён не взялся спорить.

Наконец, он пришёл к тому, чего так добивался. Обзавёлся двумя хорошими друзьями, а то и тремя (Хосок, хоть и точил на него зуб, но всё же они поладили), перенял образ жизни обычного парня, не строившего замков на чужих бедах. Своего рода облегчение и спокойствие, в которое вклинивалось нечто неуютное, колючее. И может оно, а может что другое, вопреки обещанию, погнало Тэхёна прогуляться по городу и развеять тоску.

Минуя освещённые улицы, Тэхён осматривался и слушал музыку. Вне его проблем люди продолжали всё так же передвигаться по своим делам, встречать кого-то нового или провожать привычного, суетиться и опаздывать. Мигали светофоры, цветастые рекламные щиты призывали тратиться на то или иное потребительское говно. Нет, тут ничего не менялось и не изменится ещё долго.

Успокоившись, Тэхён сбавил бдительность, свернул из людного места в переулок, отброшенный от оживлённого квартала. Он хотел вернуться домой короткой и тихой дорогой.

Впереди возник мужчина, вскинул руку. Блеснувший кастет Тэхёну явно не понравился. Вынув наушники, он обернулся назад, но и там его поджимало двое парней спортивного телосложения. Спина взмокла. Трое на одного – это чёрта-с-два ситуация.

– Тебе бы не рыпаться, красавчик, – сказал один из них. – Пройдём с нами, мы не тронем.

Тот, что вышел крупнее всех, приблизился к Тэхёну и сжал его подбородок.

– Личико у тебя хорошенькое, может на что и сгодишься, кроме выдачи инфы, – ухмыльнулся он.

– Кто вы…? – Тэхён задавал бессмысленные вопросы, чтобы успеть хоть что-нибудь придумать.

– Мы те, кого за тобой послали. Говорили, что живёшь где-то здесь, а где точно – хер его знает.

– Хорошо, что сам вышел, – захихикали за спиной. – Вот мы тебя и заприметили.

– Под нас теперь подкапываются некоторые гады, потому что ты знаешь дохуя. Вскрыл гнойник, и думал – не запачкаешься? Не, так дела не делаются. По счетам надо платить.

Тэхён сглотнул. Сморозил ли потом он какую-то колкость или ему прилетело в челюсть профилактики ради, но следующие несколько минут его пытались запинать до смерти, озлобленно и жёстко прессуя подошвами ботинок.

Сгруппировавшись, он терпел, пока не уличил момента, чтобы увернуться и ударить по щиколоткам схваченной стальной трубкой. Фора на мгновение, но он уже на ногах, тело начинало рваться по швам мышц, а он сжал челюсти и собирался драться, устав от побегов.

– Ну, уёбок…!

Сзади налетели, пережали шею, но противник оказался ниже ростом, и Тэхён быстро вдарил ему локтем под дых, перекинул через себя, посекундно зверея. Оставшиеся двое сплюнули и набросились, один размахивал кастетом, другой достал нож. И от полоснувшего по щеке лезвия Тэхён очень быстро ощутил, как бьющий адреналин падает с максимальных значений. Проступил страх. За то, что можно сдохнуть в переулке, только начав жить, за то, что кто-то вмешивается в естественный порядок вещей, возомнив себя божками.

…Тэхён не понял, как выкрутился, но нож он выбил и, подхватив, встал в позу, глаза его бешено бегали туда-сюда. Один из противников обманом вильнул влево, делая вид, что достаёт оружие из-под пояса. Отвлёкшись на него, Тэхён краем глаза заметил мелькнувшее тело. И развернулся резче, чем рассчитывал, он вовсе не желал выпадом выставлять вперёд руку, вывернув её каким-то несусветным образом. Он бы ни за что не повторил этого трюка, не окажись на грани.

По грани ножа потекло. Тёплое, вязкое. Скорчившаяся гримаса напротив, как страшный сон. Тэхён вспорол чужой живот, всадив нож по рукоять, он ощущал, как к запястью прибивало поток крови, как будто затухало крошечное сердце.

Откинув тело, он отбросил нож и попятился назад, врезался спиной в мусорный бак, опрокинул его. Задней мыслью, а может уже только инстинктами – решился пихнуть окровавленные руки в карманы толстовки, слегка обтерев. И помчался, невзирая на измятые рёбра. Помчался со скоростью, с какой бегут разве что, от смерти. За ним ринулась погоня.

– Пизда тебе, пидорас!

– Мы тебя из-под земли достанем, сука!

В боку нещадно кололо, кислорода не хватало. Тэхён перебегал на красный, прихрамывая, он мчался в каком-то плывущем вакууме, слыша в ушах водопады кровотока.

Чудом и только – он оторвался от преследователей. Когда прибежал домой – захлопнул дверь, свет не включал. Добрался до ванной, где повис на унитазе, забрался в душевую и простоял под потоком воды в одежде, бог знает сколько. Затем скатился вниз и, уткнувшись в ладони, заревел, просто потому, что ещё ни разу его жизнь не висела на волоске. И ещё ни разу ему не приходилось таковую отнимать у других. Трясло его, как припадочного, с губ слетало не то нытьё, не то мычание. Он вроде бы пытался молиться и просить прощения, временно уверовал. Долго отмывал руки, а красной воды, что океаны – так чертовски много. На коже несмываемая жирная плёнка металла, привкус кислоты от блевоты.

Потом – беспамятство, брошенные в мусорный пакет вещи, увиденный в зеркале призрак, просьба успокоиться. Насилуя пространство, Тэхён ползал по полу и в темноте искал свой телефон, мучительно долго ревел в трубку. Гудки. Там всё понимали без слов.

Пока Чонгук мчался к нему, влетая на штрафы, Тэхён пил соджу и курил. Каждое следующее движение давалось ему тяжелее, чем предыдущее, отходняка не предвиделось, хотя случившееся уже воспринималось, как нечто кинообразное, увиденное со стороны.

Вернувшийся Чонгук застал тление пляшущего огонька за кухонным столом. Там, продолжая дрожать, съёжился Тэхён. Чонгук сел рядом и, посидев с минуту, запахнул его в объятия.

Окурок рухнул в пепельницу. Тэхён всем покорёженным телом вжался в Чонгука, спрятался у него в руках, он бы залез и под его рубашку, если бы мог уменьшиться до размеров микропылинки. Маска смылась догола.

Чонгуку показалось, что в воздухе запах крови, поморщился.

– Ты ранен…?

Тэхён не мог от него отпрянуть, мотал головой. Ему понадобилось около получаса, чтобы суметь выдавить рассказ-признание. Предусмотрительно зажгли одну свечу. Не об упокоении, а во избежание слепоты. Пока Тэхён изнывал, лицо его подсвечивало чёрно-оранжевым.

– Так ты точно его убил? – Чонгук спрашивал без доли удивления.

Назад. До бега, до криков. После падения бака. Вспомнить. При Тэхёне один из шайки проверил артерию, заметил, что с такими ранами – крышка. А потом они на него и накинулись, бросились следом.

– Да. Точно, – кивнул Тэхён.

– Ты защищался, – Чонгук обхватил его голову руками и вынудил смотреть в глаза, уверенные, жгучие. Тэхён улавливал только горячий поток дыхания. – Слышишь, Тэхён? Ты сражался, чтобы выжить. Ты. Сражался. Чтобы. Выжить.

Всё новое – хорошо забытое старое. Юнги говорил ему то же самое, когда Чонгук впервые перестарался. Историю замяли, никто не мог сболтнуть лишнего или уличить его хоть в чём-то.

– Понимаю, как тебе тяжело, – Чонгук тоже закурил.

С Тэхёном что-то пошло не так, он внезапно прильнул и прижался к губам Чонгука, вложив признательности, он захотел от него большего, передаваясь искрой. Спасения. Но Чонгук мягко оттолкнул его, разрывая поцелуй, и покачал головой.

– Не мешай одно с другим, Тэхён. Это не поможет.

– Ты ведь защитишь меня? – Тэхён чувствовал себя по-идиотски.

– Нет. Я тебе не Иисус, – Чон положил ладонь на его мокрую макушку. – От всего защитить не могу.

– И что нам делать?

– Бежать.

– Куда?

– Из страны, Тэхён.

– Н… но.

Докурив, Чон на его глазах набрал некий номер, живо переговорил с «Намджуном», срочно запросив новые документы, убежище и вылет инкогнито. Обернувшись, он увидел вопросы не к месту. Огромные глаза и в них – надтреснувшее доверие.

Ну вот. Настало время.

Эмоциональных коллапсов большего масштаба сложно было придумать, но когда Тэхён услышал о Юнги, о том, что тот дышит, ходит, присутствует где-то в рамках осязаемого и дозволенного, он почти забыл, что натворил, зажал рот рукой и откинулся на спинку дивана, впав в десятиминутную каталепсию.

– Юнги жив…? – спросил он ещё раз.

– Да, жив, – заверил Чонгук.

– Господи… – Тэхён тёр лицо руками, заходил по комнате, хватался за волосы и всё повторял: – Господи, боже мой, боже…

Дальше он помнил, как они сжигали его окровавленную одежду, как он комками кидал в рюкзак вещи, а глубокой ночью они въехали в мотель под присмотр «знакомых», пока готовились документы. И только ранним утром через сутки их машина с перебитыми номерами мчалась по шоссе к аэропорту. Навстречу мнимой свободе.

========== Глава 19. Финальный раунд. ==========

В боковом зеркале снова появилась чёрная «ауди», перестроившаяся с третьего ряда. Чонгук нахмурился, но спина его похолодела, когда сопоставил факты: она же двигалась за ними, едва они отъехали от мотеля. Почему он не придавал значения деталям: потому что переживал.

Рядом сидевший Тэхён был нездорово бледен и задумчив. Спокойная жизнь наверняка ему не уготована. Лечили мысли о Юнги. Да, он подонок, но подонок живой.

– Сука, – выпалил Чонгук, вильнув к объездной дороге. «Ауди» неотступно двигалась следом, прячась за двумя фургонами.

– Что случилось? – спросил Тэхён.

– За нами хвост.

– ?! – Тэ задышал через раз.

– Не знаю, кто они, копы или бандиты, но с нас так легко не слезут.

– Может быть, совпадение?

– Нет, – отрезал Чон. – Точно не оно.

Через пару километров он свернул и заехал в автосервис, безотрывно следя за преследователями. Естественно, что они отстали, приостановившись где-то за пределами видимости. План уже созрел в голове Чонгука. Ему повезло, что взял с собой прилично наличных, правда, припрятать их собирался в камере хранения, чтобы позже забрать, но теперь уже не важно.

Дело за малым.

Внутри здания они покинули авто. Назвав механику ложную причину заезда, Чонгук использовал пять минут проверки с умом. Они отошли в сторонку. Тэхён округлившимися глазами смотрел на него в упор и ничего не понимал.

– Ещё раз, Тэхён. Времени в обрез. За нами хвост. Я уезжаю и веду его за собой, а ты остаёшься здесь и ждёшь моего звонка. Когда я точно увижу их следом, ты получишь сигнал и быстро вызовешь такси до аэропорта, там разберёшься, адрес у тебя есть. А пока посидишь здесь. На случай, если они решат заехать сюда, тебя спрячут. С работниками я договорюсь, суну главному денег, но всё равно – не задерживайся ни на минуту. Понял?!

– Да пошёл ты, Чон Чонгук! Никуда я без тебя не уеду! – зашипел он, упёршись категорически. – Никуда! Либо мы вместе, либо никак.

– Твою мать, Тэхён, это серьёзно. Нам нельзя отсюда вдвоём.

Он упорствовал и кричал на него до тех пор, пока Чонгук не врезал ему пощёчину, отрезвляя. Тэхён схватился за занывший порез, открывшийся под пластырем. Чонгук назвал главную из причин, остававшуюся козырем.

– Тебя ждёт Юнги.

– Но и тебя он ждёт… – дрогнувшим голосом напомнил Тэ, хватая его за плечи. – Чонгук, пожалуйста, давай что-нибудь придумаем, прошу…

– Тэхён, ты и впрямь не врубаешься? Это те, кого Юнги круто кинул на деньги, – Чон смотрел разъярёнными глазами, потому что выходило просто: Сокджин его долгов не оплатил. – Ни полиция, ни те, кому ты позавчера насолил до нас бы не стали добираться, выслеживая на расстоянии. Им нужен Юнги. Откуда-то пошла утечка, что мы с ним связаны, что он прячется. Я должен был раньше заметить, но совсем потерял хватку…

Тэхён заткнулся и опустил голову, аргументы на ум не приходили. Чонгук подошёл к главному механику и, переговорив, передал ему дипломат, приоткрыл, чтобы на камеру попали пачки с дорогими бисквитами. Деньги прятались под двойной подкладкой.

– Примите в качестве благодарности, – улыбнулся Чонгук.

Он отдал Тэхёну рюкзак. Поджав губы, тот повис на его шее, и Чонгуку пришлось смягчиться, обняв его в ответ, похлопав по спине. В глазах Чонгука пряталось что-то совсем непонятное, и Тэхён вцепился пальцами в воротник его куртки.

– А ну поклянись, что прилетишь первым же рейсом, – потребовал он, хотя строгости не нашлось, почти жалостливость.

– Обязательно прилечу, – улыбнулся Чонгук. – Я бился в «Хель», не забывай. Какая-то кучка недомерков меня не сделает. Пока я буду собираться, передашь кое-что хёну?

– Что?

– Вот это.

Чонгук обнял Тэхёна крепче и поцеловал в лоб, потрепал волосы.

– Передам. Конечно, передам, – закивал Тэхён.

Чонгук сел в машину. На выезде Тэхён часто моргал, провожая красные огоньки удаляющихся фар. Через десять минут, какие Тэ провел в кабинете у подговоренного работника, Чонгук позвонил.

– Можешь вызывать такси, всё хорошо.

И Тэхён не успел и слова сказать, как Чон отключился.

Спустя пятнадцать часов, абсолютно разбитый и уставший, Тэхён брёл по незнакомой земле, под именем, которого не получал при рождении. И если бы он потерялся сам – ещё ничего, ему казалось, он всё на свете растерял. Он пытался убедить себя в том, что это случайность. Случайность, обернувшаяся фатумом с самого начала.

***

«Одним выстрелом снести весь сраный Ноев Ковчег». И цена этого потопа плохо соотносится с той тяжестью, что накрывает после. Не прав и не виноват. Он старался защитить самое дорогое, пожертвовав узами и верой и стал чужим среди чужих.

В море летит пепел. Боже, как хотелось летать! С самого детства – податься в лётчики или космонавты, раз уж не в птицы. Небо, звёзды, вершины, благие дела. Куда там. Обломался на первых же трудностях, подорвался на первых же слабостях. А их, как ни избегай, у Юнги накопилось много больше, чем он рассчитывал.

Щелчок. Один за другим. Местное тур-агентство радушно приняло Юнги на должность фотографа. От местных красот у него действительно дух захватывает. Все краски света смешивались воедино на этих далёких от больших материков островах Новой Зеландии. Над городком Нью-Плимут возвышается горделивая и непостижимая снежная вершина горы Таранаки. И небо здесь пронзительно голубое, а плывущие облака – длиннохвостые белые драконы, воды Тасманова моря набрасывают пенистые волны на вулканический чёрный песок. Ветер швыряет соль в лицо, растрепал волосы.