Текст книги "Семья герцога Литерского (СИ)"

Автор книги: Jailex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– О помолвке будет объявлено на следующий бальный сезон, – добавляет герцог и в душе у Кисиля вспыхивает надежда, что еще можно что-то изменить. Ох, он точно сделает все, чтоб этого брака не случилось. Надо только выяснить, кого сватают в мужья Эддрику.

– Мне казалось, у нас достаточно членов семьи, – мягко замечает Риэль, неосознанно прикусывая губу до крови и морщится.

– Лорд Абигейл претендует на слияние наших семей. Весомого повода отказать ему у меня не будет, поэтому король хочет обезопасить себя. Наш с Абигейлом альянс – слишком опасно для него. Если я вдруг решу поддержать зятя в его противодействии королю, междоусобицы и передела власти не избежать. Генрих боится.

– Да ты один вполне в состоянии заткнуть ему глотку, – нервно замечает Кисиль.

– Верно, но если мы с Абигейлом породнимся, шансы на то, что я выйду из под контроля короля, возрастают.

– Мы ничего не можем изменить, да? – почти по-детски спрашивает Кисиль.

– Не думаю, что отказывать королю сейчас было удачным решением, Кисиль. Учитывая, что мы собираемся делать.

– Тогда нужно все провернуть до бала. Мы обязательно успеем уехать, – граф резко встает с пола, чувствуя неожиданный приток сил.

– Не переживай, – успокаивает Риэль. – На балу объявят о помолвке. До свадьбы можно будет потянуть.

– Тогда решено, – кивает Эддрик. – Предлагаю решать проблемы по мере их поступления. А сейчас вообще предаться отдыху.

Герцог притягивает мужей в объятия.

Все будет хорошо, у них все будет очень хорошо когда-нибудь.

глава 32.

не бечено

Кисиль торопливым шагом шел по коридорам дворца. Гулким эхом раздавались его шаги. В раскрытых ставнях привлекали своим великолепием садовые цветы. Из кухонь невообразимо вкусно пахло свежеиспеченной сдобой. Но не это занимало мысли графа.

Едва постучав, он распахивает двери рабочего кабинета короля.

– Свободны, – коротко бросает Генрих двум мужчинам, едва завидев на пороге Кисиля. Те выходят, и граф плотно прикрывает двери.

– Я скучал, Ваше Высочество, – томно шепчет он, на ходу расстегивая пуговицы у рубашки.

– Я тоже, – мурлычет король, позволяя Кисилю вести.

На секунду в голове графа проносится шальная мысль о том, что брак с королем мог стать намного более удачной партией для него. Вполне можно было исключить из планов интересы Карумии и заняться вплотную теневой политикой Кальрадии. Наверняка, многие бы желали удовлетворить личные интересы через старшего супруга короля.

Кисиль скользит по полу и усаживается на колени монарха, намеренно ерзая. Когда, ох когда же он сможет отказаться от этой сладкой пытки?

Они трахаются. Больше никак Кисиль не может это охарактеризовать. Удовольствие, которое получают оба, никак не связано с тем, что рядом любимый человек. У Кисиля в очередной раз мелькает мысль о том, что они с королем могли бы стать отличным дуэтом.

– Кто будет в нашей теплой компании третьим? – небрежно спрашивает он у Генриха, когда они отдыхают после секса.

– А, – смеется тот и гладит Кисиля по ягодицам. – Я решил послушать твоего совета и облагодетельствовать Эддрика маленькой копией его любимого мужа.

– Мм, – небрежно бормочет Кисиль. – Думаю, Эддрик не откажется от такого приятного сюрприза.

– Он не знает, – расхохотался король. – Это будет моим ему подарком.

– Ха! – Кисиль смеется. – А что лорд Абигейл?

Смех дается ему с трудом, но привычка, выработанная годами, не дает упасть маске веселья.

– Он тоже пока не в курсе. С официальным предложением он ко мне не обращался. Чем вызвано твое беспокойство?

Граф Глиссер с трудом удерживает себя от того, чтобы удивленно дернуться.

– Ну, какое беспокойство, Ваше Высочество? Простое любопытство. Все же не дело выспрашивать такое у мужа. А Вы… – Кисиль на секунду замолкает, пытаясь придать вес следующим словам: – Вы располагаете к доверию, Ваше Высочество.

– Милый врунишка, – смеется Генрих.

Эжен, младший сын виконта Литтла, похож на покойного мужа герцога Литерского, словно близнец. Это все, что знал о нем Кисиль.

Но уже это знание вселяло страх и неуверенность в Кисиля. В новый, такой непривычной, но уже сладкий ему мир, в один миг могло ворваться несчастье. Смыть, сбить на своем пути все. Все то, что сейчас начинается, разгораясь робким огоньком.

Граф Глиссер отмахивался от дурных мыслей, убеждая себя, что они успеют, обязательно уедут и Эддрик никогда не узнает, что где-то существует маленькая копия его любимого Габи. Его маленькая попытка воскресить погибшее счастье. Счастье, которое Эддрик обязательно построит с ними: с Кисилем и Риэлем. В груди, где еще не успела поселиться любовь к супругу, распаляясь лишь тонкими лучиками счастья и нежности, уже вовсю пылала ревность.

Домой Кисиль вернулся расстроенным и, хоть старался не показывать этого, раздражение прорывалось короткими вспышками.

– Что? Не удалось с королем? – хмыкнул Эддрик, убедившись, что в коридоре они одни.

– С чего ты взял? – дернулся Кисиль.

– Да что, я не знаю, что ты к нему до сих пор бегаешь? – фыркает Эддрик разочаровано.

– Я…

Привычные для него ложь и увертки не срываются с губ. Кисиль сжимает в кулаки руки и кусает губы. Наконец, Кисиль льнет к Эддрику в надежде, что тот не оттолкнет.

– Уедем, прошу, молю, – шепчет он, кусая губы, и герцог прижимает его к себе.

– Уедем, обязательно уедем, – отвечает Эддрик и целует мужа в макушку.

Один к другому составленные стеклянные сосуды занимают много места на столе в комнате у Риэля. Он задумчиво смотрит на них, словно ожидая ответа от баночек. Будущий брак мужа пугает мага. Неуверенность в себе как в дорогом и любимом муже, которую Риэль постоянно гнал от себя, снова возвращается к нему. Он еще не знает подробностей будущего брака мужа, но они уже внушают ему страх: непонятный, безотчетный, тот, от которого потеют ладони.

Его не пугал так брак Эддрика с Кисилем. Впрочем, возможно, потому, что их отношения тогда еще были другими.

Кисиль медленно вошел в комнату и подошел к Риэлю.

– Я так соскучился за день, – шепнул он магу.

Граф стоял близко, так, что казалось, их разделяет всего пара миллиметров. Но руки держал за спиной, да и голову слегка отклонял назад.

– Хочу Вас, господин королевский маг.

Важнее всего для Риэля было сохранить видимость спокойствия при посещении королевского дворца. Внутри все бушевало от грядущих перемен, и он хотел, чтобы никто не узнал о том, что он волнуется. Впрочем, долгие годы упорных тренировок приучили его говорить ровно в любых ситуациях. Генрих страшно бесился от того, что Риэль даже в жаркие и страстные моменты произносит фразы совершенно безэмоционально. Хотя, нужно заметить, что Эддрик и Кисиль успешно справились с этой его особенностью, заставляя мага стонать и молить в моменты страсти.

– Риэль, как Вам в роли первого мужа? – улыбнулся Генрих, делая вид, что не замечает, что в кабинете находится еще пару человек.

– Благодарю, для меня по-прежнему важны в первую очередь счастье и благополучие моего старшего супруга.

– Что ж, давайте обсудим наши торговые отношения с Альтегой, – ухмыльнулся Генрих.

Риэль опустился в кресло рядом с монархом и углубился в листы, что лежали перед ним. Король любил, чтобы маг участвовал в обсуждении торговых отношений с другими странами. И замужество Риэля ничуть это не изменило.

Часы тикали, медленно передвигая стрелки. Когда-то давно Риэль обожал эти заседания, близость к Генриху и его внимательный взгляд, обращенный к нему. Но все это в прошлом. Взгляды короля больше не трогали, близость не возбуждала, заседание казалось жутко скучным – советники переливали из пустого в порожнее, в десятый раз обсуждая одно и то же.

– На сегодня достаточно, – решил король несколько часов спустя. – А вы, Риэль, задержитесь.

Присутствующие выходили слишком медленно, заставляя мага нервничать: он никак не мог сообразить по какому поводу Генрих велел ему остаться.

– Я Вас люблю, Риэль. Почему Вы отказываете мне в нескольких минутах близости?

– Я замужем, Ваше Высочество.

– Риэль…

Генрих встал и приблизился к нему. Сухая теплая ладонь заскользила по щеке. И сразу остро нахлынули воспоминания о стольких часах, проведенных в этом кабинете, о стольких нежных словах, сказанных в минуты страсти, о том, как много можно было творить на этой прекрасной старинной мебели.

– Не стоит, Ваше Высочество.

– Послушай, Риэль, ведь мы оба прекрасно знаем, что я не мог на тебе жениться.

– Почему же, Ваше Высочество? – безразлично спросил Риэль и с удивлением понял, что ему действительно все равно.

Не так, как раньше, когда деланная холодность давалась с трудом, а сердце еле-еле удавалось убедить, что любви больше нет. А взаправду и по-настоящему было абсолютно неинтересно, почему вышло так, что некогда любимый человек выкинул его, будто сломанную игрушку.

– Есть некоторые требования к будущему супругу короля.

– Статус королевского мага удовлетворяет каждому из них. Я интересовался, – рассмеялся Риэль. – Сейчас это уже неважно, Ваше Высочество. Я абсолютно уверен, что не собираюсь изменять супругу, даже если мне выпадает великая честь делать это с нашим прекрасным и мудрым монархом.

– Не все так категоричны, как ты.

– Согласен с Вами, Ваше Высочество. Но люди – разные и не стоит мерить всех одинаково.

– Более того, я готов указать тебе на тех людей, кого ты знаешь лично. Возможно, тогда ты изменишь свою позицию?

– Даже не представляю, чей пример может заставить меня поменять точку зрения.

– Супруг герцога Литерского, бывший граф Глиссер Карумии не станет для тебя таким примером.

Наверное, он побледнел. Не удержался и сжал ладони в кулаки, больно впившись ногтями в кожу. Потом одумался и вспомнил, что король вполне может преувеличивать, чтобы подтолкнуть Риэля к смене решения.

– Думаю, что Кисиль для меня не авторитет в данном вопросе, – ответ дался ему почти легко. А главное, он смог сохранить привычный тон, чем рассердил короля.

– Что ж, знай, если передумаешь, то я буду рад твоему визиту в любое время дня… и ночи. Надеюсь, ты помнишь, где мои покои.

– Безусловно, Ваше Высочество. Благодарю за предложение.

Риэль склонил голову и развернулся, чтобы покинуть зал для совещаний. Помещение, которое всегда раздражало своей расцветкой не только короля, но и его. Он даже собирался затеять тут ремонт, чтобы порадовать Генриха приятным декором. Вот только не успел до того, как тот выдал его замуж за Эддрика. А после Риэлю уже казалось неуместным хлопотать о ремонтах во дворце.

– И да, Риэль, – позвал Генрих, когда маг был уже у двери. Риэль оглянулся.

– Передай вот это Кисилю. Он забыл это вчера.

Риэль неверяще смотрел на тонкие шелковые трусы. Как же хотелось поверить в то, что они не принадлежат графу Глиссеру. Или в то, что он оставил их здесь не вчера, а когда-то давно, в первые дни по приезду в Кальрадию. Но проклятую тряпку он лично презентовал Кисилю после первой брачной ночи. И, судя по гадкой ухмылке короля, тот знал, прекрасно знал об этом.

Риэль сделал пару шагов и, ему хотелось верить, что небрежно выхватил у Генриха трусы.

– Передам, Ваше Высочество.

– И мой пламенный привет. Он был особо страстен по приезду. Наверное, Вы не слишком балуете его. Предпочитаешь не подпускать Эддрика к нему? Ну да, ты же у нас эгоистичный мальчик. Ты любишь владеть всем единолично. Или так, или никак.

– Я могу идти, Ваше Высочество?

– Идите, господин королевский маг.

Риэль вышел, комкая в руке тонкую ткань.

Оказывается, счастье рушится слишком быстро. Или его вообще не существует. Граф Глиссер чуть не заставил его искренне поверить в свою любовь. А оказывается вот как.

Риэль чувствовал, что магия кипит в нем, разгоняет кровь по венам, заставляет щеки пылать, а волосы слегка развлекаться.

Люди шарахаются от него в стороны, и он спешит, спешит покинуть дворец и вернуться домой.

Сейчас, впервые в жизни Риэлю хочется, чтобы он не совладел со своей силой, чтобы у нее появилась первая жертва. Ему хотелось, чтобы Кисиль узнал на себе, как это больно, когда предают.

Ему хотелось отомстить проклятому графу. Заставить его почувствовать боль. Чтобы Кисиль узнал, как это, когда выворачивает изнутри, когда ломает так, словно каждая косточка в теле разлетается на тысячи кусков. Когда миллионы песчинок впиваются в глаза, лишая возможности видеть окружающий мир. Когда кровь сочится из самого сердца, унося жизнь по каплям.

Что это? Дождь? Нет, всего лишь слезы.

глава 33.

Кисиль, нарушая правила приличия, сидел в кресле боком, выставив ноги и болтая ими в воздухе. Голые пятки зазывно мелькали перед носом у Эддрика, который внимательно читал какие-то бумаги. В отличие от Кисиля, который вдали от родины расслаблялся, отдыхая от счетов и экономически важных решений, Эддрик помнил о своем статусе главы рода и обязанностях, которые к нему прилагаются. Именно поэтому он старательно не реагировал на супруга, настроенного на нежности.

Риэль появился в кабинете почти бесшумно. Безмятежное выражение лица и слабая улыбка были привычными для мага, а вот сила, которая хлестала из него также, как в начале их с Кисилем знакомства, испугала графа Глиссера до дрожи, заставив подскочить на ноги.

– Риэль? – Эддрик поднял голову от бумаг, словно не замечая этого фонтана мощи, исходящего от супруга. – Как визит к королю?

– Прекрасно, – мягко улыбнулся маг. – Он всем передавал привет. Особенно тебе, Кисиль. Просил сказать, что ты забыл.

Кисиль в ужасе смотрел на протянутую Риэлем ткань. Происходящего просто не могло быть. Безусловно, он одевался в спешке в последний раз, желая быстрее попасть домой, но точно помнил, что засунул шелковую ткань в карман. Ах, надо же было похвалиться на утро после свадьбы подарком Генриху. Где были его скудные мозги? Похоже, влюбившись, он их потерял окончательно, Вик прав.

– Бери же, – мягко произносит Риэль, а Кисиль чувствует, что не в состоянии поднять рук.

Вязкая тяжесть накатывает, придавливая к полу.

– Я хочу рассказать тебе, как это больно довериться во второй раз и снова быть обманутым. Опять почувствовать себя ненужным и променянным. Это так, будто дышать нечем…

Кисиль вдыхает воздух с трудом, чувствуя, как магия возлюбленного вьется вокруг него. Безумные глаза мага пристально смотрят на него.

Герцог Литерский в ужасе наблюдает за происходящим, впервые слишком отчетливо понимая, чего так сильно боялся Генрих, почему монарх удалил со двора своего любимого мальчика. Ему страшно за Кисиля в этот момент, но он чувствует, что маг контролирует их обоих, не давая сдвинуться с места.

– Ты причиняешь боль, играя с людьми, будто с куклами. Тебе ведь нет дела ни до чьего сердца? Взять Тори для примера? Знаешь, как это, когда болит сердце так, словно вся жизнь уходит по капле из тебя?

Кисиля пронзает боль, острая боль в сердце. Ему хочется кричать и молить о пощаде, но разум твердит, что все это он заслужил. Заигравшись чужими судьбами. Не оценив щедрот судьбы, подарившей ему любовь. И он расслабляется, получая свое наказание.

– Зачем ты говорил о любви? Я поверил тебе, поверил!

И боль продолжает сверлить сердце, впиваясь раскаленными иглами. Как хочется прекратить все это! Кисиль, боец закулисных боев, не приученный к боли. Он готов умолять, просить прощения и ползать на коленях, лишь бы маг избавил его от этих ощущений. Но Кисиль может лишь раскрывать рот в беззвучном крике, в ужасе глядя в пустые безумные глаза мага.

– Мое счастье, ты разрушил мой маленький мир, где было счастье. Неужели нельзя было туда не вторгаться, раз для тебя там не было ничего дорогого? Ты будто растоптал все там…

Кисиль в ужасе вслушивается в слова.

– Раздробил все. Как будто кости на мелкие кусочки и вывернул наизнанку мой мир.

Боль моментально уносит в спасительное небытие. И Кисиль не видит свое вывернутое и изломанное тело. Не видит сочащуюся кровь, вспоротую кожу, раздробленные кости. Неестественно запрокинутая голова. Эддрик точно знает, что именно этот момент будет сниться ему в кошмарах. Не крики умирающего мальчишки, а вот этот момент крушения его семьи.

– Риэль, – сквозь боль хрипит герцог, пытаясь встать.

Но маг, потерявшийся в собственном мире безумия, лишь резко дергает головой и в Эддрика летит оловянная статуэтка. Фигурка проходится по виску ровно так, чтобы оставить жизнь Эддрика в сохранности. Герцог чувствует резкую боль и теплую струйку крови. Но понимания, как остановить разбушевавшегося супруга, нет.

А Риэль разносит кабинет, снося с полок и со стола книги, бумаги. В камин со стены летят две дорогие картины. Эддрику их нисколько не жаль, если это облегчит боль на сердце супруга и остановит магический тайфун в его кабинете, позволив оказать Кисилю первую помощь. Тогда появится надежда, что он дотянет до момента, когда Риэль придет в себя настолько, чтобы вернуть вспять все то, что натворил. Думать о том, что это может быть невозможно, Эддрик не желает.

Кресло, на котором буквально пару минут назад баловался Кисиль, разлетается в щепки. Пламя в камине вспыхивает, заполняя топку взбушевавшимся пламенем. Еще немного и искры полетят, захватывая в свой плен мебель, бумаги с пола и дощатый пол.

– Риэль, прошу, – хрипит Эддрик, чувствуя, что дышать становится все труднее.

Маг оборачивается на голос и его сила тут же яростно впечатывает Эддрика, вместе со стулом, в стену.

А потом его отпускает. Дышать становится легче, проходит ощущение давления и контроля. Эддрик с трудом поднимается, держась за край стола. Риэля в комнате нет.

Герцог лишь пару секунд разрывается между тем, чтобы оказать помощь Кисилю и ринуться вслед за опасным для окружающих супругом.

Тори появляется в дверях, развевая все сомнения.

– Поторопитесь, герцог. Я позабочусь о… своем господине.

Мальчик совершенно спокойно смотрит на изувеченное тело графа. Так, словно на напившегося в очередной раз хозяина, которого надо лишь доставить домой в бесчувственном виде. Его не пугают растекшиеся лужи крови и торчащие из тела кости.

– Кисиль, он…

– Идите, герцог, идите, – торопит мальчик, и Эддрик, стирая тыльной частью ладони кровь со щеки, спешно покидает разрушенный кабинет.

Когда Эддрик уходит, Тори садится рядом с изувеченным телом.

– Дышишь, Кисиль, уже хорошо. Твоя любовь страшнее моей. Ты борись, борись за любовь, потому что я вот не смог.

Тори ласково отводит темные от крови прядки волос. Он не трогает тело графа, боясь навредить еще больше.

– Помочь?

В дверях появляется дворецкий. Бледный от страха, мужчина внимательно разглядывает бессознательного Кисиля.

– Уходи и не говори никому ничего. Сплетен по всему городу только не хватало, – сердито отзывается Тори.

Дворецкий уходит, тихо прикрывая за собой дверь. Впрочем, возвращается он буквально через пару минут в сопровождении двух слуг. Они тащат ведра с теплой водой и разорванные куски простыни.

– В нашем доме не принято разносить сплетни о господах по городу, – обиженно поясняет дворецкий, отодвигая от Кисиля Тори.

– Все наладится, – говорят Ян, подавая Тори кусок простыни. – Надо смыть кровь и перевязать его, пока не вытекло все, сколько есть.

Они вчетвером склоняются над телом Кисиля, наспех обрабатывая раны.

– Большего мы сделать не сможем, – не отвлекаясь от дела, говорит дворецкий. – Тут нужно только надеяться на чудо.

И, помолчав, добавляет:

– Или на милость господина королевского мага.

А Тори, стоявший за дверью с самого начала и слышавший весь «разговор», даже не знает, будет ли она, милость господина мага. Потому что граф Глиссер, похоже, заигрался вконец.

Они не поднимают его с пола, оставив лежать в той же позе. Слуги тихо подбирают щепки и разлетевшиеся листки, пока Тори считает количество вдохов.

Эддрик догоняет мага только в саду, с удивлением отмечая, что страх перед супругом после устроенного им в кабинете, не возник. Лишь глухо ноет в груди беспокойство, лишь заходится сердце в надежде, что Кисиль выживет. Потому что, очнувшись, Риэль точно не простит себе такого поступка.

– Риэль!

Маг оборачивается, смотря на Эддрика пустыми глазами.

– Иди ко мне, Риэль.

– Так больно, – шепчет маг, прикусывая губу.

– Ты просто любишь его, – отзывается Эддрик и делает еще один шаг к мужу.

– А он меня нет.

– И он тебя любит. Ты просто дай ему чуточку времени, чтобы поменять привычную ему жизнь без обязательств.

– Когда любят, не нужно время для такого.

– Люди не идеальны, мой дорогой, – Эддрик делает еще шаг, оказываясь совсем близко к супругу.

– Ты думаешь, он любит меня?

– Он любит тебя. И я люблю тебя, – Эддрик ловит супруга в объятия, крепко сжимая его, и чувствует, как сила отступает.

Риэль тут же обмякает в его объятиях. Эддрик гладит его по голове, целует в макушку, позволяя выплакаться у себя на плече.

В эту минуту Эддрик крайне зол на Генриха, устроившего для семьи Литерских эту встряску. Он считает слишком глупым злиться на Кисиля, заигравшегося в политические игры мальчика. Слишком складно все раньше у него получалось, неудивительно, что граф потерял страх в своих действиях, уверенный, что удача будет улыбаться ему всегда, а наказание не последует. Не причем тут был и Риэль, всегда умело держащий свою силу в узде. У всех наступает момент перелома, жаль только, что у мага он совпал с «подарком» он короля. Иначе, думает Эддрик, все прошло бы не так отвратительно.

– Как я тут оказался? – Риэль поднимает голову, прерывая мысли Эддрика.

Испуганные глаза смотрят на герцога, требуя ответа, желая услышать, что все хорошо. Но Эддрик не может утешить супруга тем, что ничего не произошло: если бы дело было лишь в разрушенном кабинете, но...

– Ты ничего не помнишь?

– Нет. Так тяжело… и голова болит. Такая сухость во рту. Я сорвался? Эддрик, я выпустил силу? – Риэль, казалось, снова впадает в яростное паническое состояние.

– Есть такое. Но, думаю, все поправимо, – герцог заставляет себя улыбнуться супругу.

– Это я тебя так?

Риэль протягивает руку к виску мужа.

– Тшш, ерунда, – отмахивается Эддрик, лихорадочно соображая, можно ли уже отвести Риэля к Кисилю, потому что утекающая из младшего мужа жизнь неоспоримо важнее, чем какая-то царапина на виске.

– Риэль, как ты себя чувствуешь?

– Очень усталым и опустошенным.

– Риэль, ты можешь сделать одно дело? А потом я помогу тебе лечь спать.

– Твое дело не подождет? Это ужасно, как я мог допустить такое безобразие? Я даже не помню, то меня спровоци… – Риэль замолкает, похоже, найдя в памяти ответ.

– Кисиль. Я сказал ему что-то ужасное?

– Боюсь, все несколько сложнее, – качает головой Эддрик. Маг решительно направляется в дом.

Риэль застывает на пороге развороченной комнаты, неверяще оглядывая глазами то, что он натворил своей магией. Слуги, видимо прибравшие уже часть беспорядка, настороженно отходят к стенам. И тогда Риэль видит Его.

Тонкие запястья, перевязанные кусками простыни. Вывернутая шея и едва ощутимое дыхание. Распоротая, словно тонкая ткань, кожа. Неумело перетянутые ноги. Промокшая темно-коричневая ткань. И кровь, много крови повсюду.

Риэль вдруг почувствовал, как подгибаются ноги, как перехватывает дыхание. Не хочется жить, его магия делает его монстром и убийцей.

– Чуть позже, родной, – раздается рядом мягкий голос супруга, – будешь винить себя чуть позже. Ты сможешь ему хоть каплю помочь? Он вряд ли выкарабкается сам.

Эддрик молчит о том, что тот факт, что Кисиль жив – уже чудо, потому что с такими повреждениями не живут. Но это не то, что стоит сейчас говорить Риэлю. Возможно позже, спустя пару лет, когда воспоминания сотрутся и поблекнут, он обязательно спросит у мужа, почему Кисиль дышал все то время, пока сила мага буянила.

– Да, – роняет Риэль и делает шаг в сторону Кисиля.

Он заставляет себя с трудом, выдергивает силу из под надежного полога, куда упрятал ее, едва начав успокаиваться. Он заставляет вернуть вспять все то, что натворил. На кончиках пальцев покалывает магия, приносившая обычно покой и умиротворение, а сейчас противная до тошноты. Риэль чувствует слезы на глазах, с отвращением думая, что Генрих, похоже, будет всю жизнь причинять ему боль.

Тонкие нити силы расходятся с кончиков пальцев, вправляя сломанные кости, заставляя лежащее перед ним тело выгибаться от непереносимой боли. Разрывы на коже сходятся, оставляя лишь розовый след, которого завтра уже не станет. И только память Кисилю он поправить не сможет, оставив навсегда страх перед собой.

Конечно, Кисиль нанес огромный удар по благополучию их семьи, но сам Риэль, похоже, разрушил счастье Литерских полностью.

Риэль напитывает тело Кисиля магией, заставляя его выздоравливать, не обращая внимание на темные пятна перед глазами, на расплывающуюся картинку мира. Сделав последний рывок, он отдает остатки магии, падая на грудь графа без сил именно в тот момент, когда Кисиль открывает глаза.

глава 34.

Кисиль медленно открывает глаза, чувствуя тяжесть на животе.

– Что с Риэлем? – спрашивает он у Тори, сидящего перед ним на коленях.

Мальчишка тихо плачет, растирая соленые капли по лицу.

– Он просто устал, – доносится голос Эддрика от двери.

– Риэль перестал на меня сердиться?

– Думаю, да, – нервно усмехается Эддрик. – Пойдем, тебе стоит отдохнуть. Тебе и мне. И Риэлю.

– Я смогу рассчитывать на общую постель?

– Безусловно.

Кисиль кидает на Тори еще один взгляд и поднимается.

– Мне казалось, меня слегка потрепали, прежде чем я потерял сознание?

– Риэль все исправил.

Кисиль облизывает губы.

– Иди сюда, дурной мальчишка. Не реви, все хорошо, – граф притягивает Тори к себе и позволяет ему прижаться к груди на пару минут.

Кисиль лежит на кровати, прижимаясь к Эддрику, и пытается разложить свои чувства по полочкам. Ему определенно впервые в жизни стыдно за измену. Впрочем, об измене тоже можно говорить впервые в жизни.

Еще в теле плещется жуткая усталость, но сон не идет. Кисиль зол на Генриха и обещает себе, что сделает все, что в его силах, чтобы отомстить.

– Поспи, – мягко предлагает Эддрик.

Когда Кисиль проснулся, то первым чувством было непонимание того, что происходит и где он находится. Впрочем, все быстро встало на свои места. Спальня Эддрика, а ныне их общая, время – глубокая ночь. За этим осознанием, словно на нитке снежный ком, появились другие. О шелковых трусах и бешеных глазах. Проклятый Генрих! Кисиль беззвучно выругался и аккуратно слез с кровати.

Теперь, кроме политических сложностей, возникли еще и семейные.

В саду удушливо пахнет какими-то цветами и от этого сразу болит голова. Кисиль очень хочет понять, какой их жизнь будет теперь, после того, что случилось. Теперь так много перемешается в один взрывоопасный коктейль. Глупо считать, что Риэль не станет винить себя за сделанное. Кисиль не знал, что происходило, но, судя по бледному лицу Эддрика и по тому, что на нем самом ни царапинки, все было ужасно. Зато он получил урок на всю жизнь о том, что мужьям изменять нельзя. Кисиль горько усмехнулся.

– Привет. Я принес тебе чай, – голос Риэля едва заметно дрожит.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Кисиль, оборачиваясь.

В предрассветной темноте тяжело различить черты лица мага, и Кисиль просто протягивает руку за чашкой чая, пытаясь проанализировать свои ощущения. Больше всего граф Глиссер переживал, что появится страх. Но его нет. Все такое же восхищение перед силой, доступной супругу, и щемящая нежность. Огромный стыд и безграничное желание все исправить. Если бы можно было стереть из памяти Риэля тот момент. Но недоверие теперь поселится навсегда рядом с ними.

– Несколько ослабленным, – отзывается маг и садится рядом.

– Тебе стоило остаться в постели.

– А если бы ты не пришел?

– Куда бы я делся? – усмехается Кисиль, – Не могу же я вечно не спать.

– Совсем не пришел, – сухо поясняет маг.

Кисиль отставляет чай прямо на землю и поворачивается к супругу. Кусает несколько секунд губы, подбирая слова.

– Люблю тебя, – говорит, наконец, он. – Я многое бы отдал за то, чтобы ты никогда не получил от Генриха этот презент. Я противен себе от того, что причинил тебе эту боль.

– Ты не боишься теперь? Что я снова выйду из себя?

– Нет, – качает головой Кисиль и тянет к себе руку мага.

Едва касаясь губами, он осыпает ее поцелуями, нежно массируя кончики пальцев.

– Ты все равно пойдешь к нему?

Кисиль напряжен от того, что не может вычленить в этом разговоре главное. Он, к тому же, совершенно не знает, что сказать по поводу Генриха. Он, безусловно, не собирается больше спать с королем, но посетить его просто обязан.

– Я понял, – сухо кивает Риэль головой и встает.

– Не понял, ничего ты не понял, – Кисиль порывается за ним встать, но плотная стена воздуха и запрещающий жест от мага, становятся неоспоримой преградой. Кисиль чертыхается и пинает чашку чая.

Риэль позорно прятался ото всех в дальнем конце сада. Вряд ли кто-то вздумает искать его среди шипастых роз.

«… Он не рискует ничем абсолютно. Вернется с победой домой и, в лучших традициях доблестных воинов, притащит туда нас, как трофей. Вольет огромные деньги в свой и без того не маленький капитал. Кем станем мы в далекой и чужой Карумии? Бесплатным придатком? Бесправными мужьями, годными лишь на то, чтоб сидеть дома и ждать мужа? Как мало мы обсудили, прежде чем принять столь весомое решение. Как плохо мы знаем Кисиля. Чужой, по сути, нам человек с непонятными домыслами, преданный своей стране солдат большой войны. Он никогда не бросит ради любви свою страну и правителя, как просит сделать нас. На какое место в его приоритетах мы встанем, когда граф вернется домой и окунется в привычный для него мир? Пройдут мимо знакомые, друзья и любовники. Постучат в дверь родные. Кем мы будем там для него? Обузой, ненужным грузом, который поспешным решением он прихватил с собой? Он будет нам изменять. Какую жизнь он вел до того, как приехал в Кальрадию? Можно ли быть уверенным в нем? Смогу я закрыть глаза и, взяв его за руку, шагнуть в пропасть, в которую он позовет? Доверюсь ли я падать спиной ему на грудь? Смогу ли в спальне осознавать каждый раз, что он все время, каждый миг нашей ночи, со мной? Не буду ли испытывать страх, что сегодня, вчера и еще раньше его трогали руки другого? Вызывали сладкие стоны, заставляли тело выгибаться дугой в мучительной страсти?"

Эддрик впервые за долгое время проводил день в одиночестве. Обычно хотя бы один из супругов, а чаще оба, ухитрялись выкроить минутку-другую и побыть в его компании. А сейчас в доме воцарилась гнетущая тишина. Причем, герцог совершенно не мог понять причины – оба супруга чувствовали себя виноватыми, оба были готовы извиниться, но, видимо, этого было недостаточно. Говорить с ним о проблемах они отказывались. И это сердило. Это выматывало.

Он дал им время до ужина, заняв себя делами так, чтобы не думать о происходящем. Но, проведя трапезу в одиночестве, принял решение воспользоваться своим правом Старшего мужа. Впервые в этом доме раздался приказ для младших супругов явиться в кабинет к мужу.